CC BY
147
УДК 44-3:4
ББК 81.471.1-3:81.000.0
Обухова Татьяна Александровна
аспирант
кафедра русского языка и методики преподавания русского языка Челябинский государственный педагогический университет
г. Челябинск Obukhova Tatyana Alexandrovna Post-graduate
Chair of the Russian Language and Methods of the Russian Language Teaching Chelyabinsk State Pedagogical University Chelyabinsk
Концепт ВРЕМЯ во французском и русском языках в лингвокультурологическом аспекте TIME Concept in the French and the Russian Languages in Linguo-Cultural Study
Статья посвящена одному из универсальных концептов. Концепт ВРЕМЯ занимает важное место в коллективном языковом сознании, а потому его исследование становится чрезвычайно актуальной проблемой. Концепт этноспе-цифичен, следовательно, может быть использован для сопоставления культур разных народов с целью изучения их своеобразия и общих черт, что крайне важно в современных условиях межкультурного общения.
The article deals with one of the universal concepts. The TIME concept occupies a basic place in the collective linguistic consciousness, that’s why the study of this phenomenon became an extremely actual problem. The concept contents national specific and can be used for comparison of different cultures with the view of examination of theirs originality and their common traits, it is very important in modern conditions of intercultural communication.
Ключевые слова: концепт время, языковое сознание, межкультурное общение, лингвокультурный подход, вербализация.
Key words: the time concept, linguistic consciousness, intercultural communication, linguo-cultural method, verbalization.
Время является одним из основополагающих атрибутов нашего бытия, который не подвержен каким-либо объективным внешним изменениям. Фундаментальная категория времени традиционно считается наиболее актуальной и одновременно длительно дискуссионной. Проблемы, с ней связанные, имеют различный характер, объем, разные аспекты, полимодальность и уровни. Она обсуждается на теоретическом уровне в разных сферах знаний - в физике и математике, в философии, биологии и психологии.
Концепт времени является и интересным и важным и одновременно сложным, так как сквозь него нами воспринимается все сущее в мире, все доступное
нашему уму и нашему истолкованию. Аврелий Августин отмечал: «Если никто меня об этом не спрашивает, я знаю, что такое время: если бы я захотел объяснить спрашивающему - нет, не знаю» [6; с. 82].
Проблеме изучения концепта времени уделяли внимание в своих трудах многие ученые: Н.Д. Арутюнова, Т.В. Булыгина, А.Я. Гуревич, П. Жане, Ю.Н. Караулов, К. Левина, Ю.М.Лотман, А. Потебня, Ю.С. Степанов, А. Д. Шмелев, Е.С. Яковлева и др.
Актуальность концепта, в общем, и концепта времени в частности для понимания современной культуры обусловлена и функциями, выполняемыми концептом. Так, концепт выполняет важнейшую функцию эквивокации - фундаментальный принцип отношения вещи и имени как двуосмысленности мира, мира, в котором нет места однозначности, категоричности и ограниченности. «Все ценное в мире открыто в пространстве разума для двойного прочтения» -пишет Ж. Делез [2; с. 79].
В современной теории фигура концепта начинает активно использоваться различными областями знаний, позволяя по-новому осветить многие моменты современной культурной действительности, выступая как «единство процесса и результата смыслообразования, охваченности зачастую очень разнородных явлений».
Благодаря открытиям культурологов, антропологов и феноменологов «пучок» представлений, понятий, значений, ассоциаций, переживаний», сопровождающий слово «время», собственно и являющийся концептом времени, в значительной степени расширился. Как следствие, однозначность определения времени исключительно в качестве объекта естественнонаучных и умозрительно-философских построений не могла более в полной мере удовлетворять научный и практический интерес ученых и общества в целом. Содержание концепта времени изменилось, о чем свидетельствуют трансформации в культуре, запечатленные в современном русском и французском языках, а также в ряде других языков, и требует всестороннего осмысления. Таким образом, можно сказать, что повседневные представления, переживания и образы времени, ра-
нее не признаваемые наукой в качестве объективных и достоверных, но, очевидно, имплицитно присущие концепту время, из пассивных компонентов сложной слоистой структуры концепта перешли в активные. Дополнительные, пассивные компоненты в силу ряда причин трансформировались в основные.
При всей стабильности экстралингвистической категории времени лексические и стилистические средства выражения концепта времени претерпевают значительные изменения, связанные с субъективным восприятием человека.
Как отмечает В.И. Карасик, «концепт как ментальное образование в сознании индивида есть выход на концептосферу социума, то есть, в конечном счете, на культуру, а концепт как единица культуры есть фиксация коллективного опыта, который становится достоянием индивида» [3; с. 137].
Концепт вербализуется и становится частью семантического пространства языка, получая для своего выражения систему языковых знаков. Семантическое пространство по В.Ф. Петренко, «модель категориальной структуры индивидуального сознания, на основе которой осуществляется классификация каких-либо объектов, понятий и т. п. путем анализа их значений. Размещение в семантическом пространстве тех или иных значений позволяет проводить их анализ, судить об их сходстве и различии» [4; с. 102].
В то же время оязыковленный концепт по мере погружения в культурное пространство конкретного этноса приобретает как когнитивный элемент дополнительные вторичные признаки - образ и оценку. Концепты часто реализуются в словах, словосочетаниях, высказываниях, тексте, дискурсе.
Лингвокультурологический подход рассматривает концепт в рамках проблемы «язык-сознание-культура», с точки зрения его места в системе ценностей, функций в жизни человека, этимологии, истории, вызываемых им ассоциаций. Концепт предстает как посредник, осуществляющий взаимодействие между человеком и культурой, и этот процесс осмысливается по-разному.
Ключевые концепты культуры занимают важное место в коллективном языковом сознании, а потому их исследование становится чрезвычайно актуальной проблемой. Согласно теории А. Вежбицкой, концепты этноспецифичны,
следовательно, могут быть использованы для сопоставления культур разных народов с целью изучения их своеобразия и общих черт [1; с. 123].
В современных условиях развития мировой экономики (создание совместных предприятий, появление мультикультурных государств) возрос интерес к межкультурному общению. В настоящее время существует несколько областей деятельности, в которой происходит интенсивный «межкультурный обмен» людьми: политика, дипломатия (в многочисленных международных организациях, которые созданы в объединенной Европе, происходит сотрудничество носителей разных национальных культур); СМИ (зарубежные корреспонденты, работающие в инокультурной среде), частные фирмы с зарубежными филиалами; туризм; обучение иностранных студентов и др.
Межкультурное общение, вслед за Е.Ф. Тарасовым, мы понимаем как общение носителей разных культур (и, как правило, разных языков) [5; с. 34].
При помощи языковых знаков «носитель национальной культуры» обычно описывает качества сознания человека, которые сформировались при «присвоении» определенной национальной культуры. Под этими качествами сознания (в современной когнитивной психологии) в первую очередь имеют в виду знания: перцептивные (сформулированные в результате переработки перцептивных данных, полученных от органов чувств), концептуальные (формируемые в ходе мыслительной деятельности, не опирающейся непосредственно на перцептивные данные), процедурные (описывающие способы и последовательность использования перцептивных и концептуальных данных) [5; с. 37].
Специфика общения при использовании конкретного национального языка состоит: 1) в специфике построения речевой цепи, осуществляемой по грамматическим правилам этого языка; 2) в специфике образов сознания, отображающих предметы конкретной национальной культуры. Следовательно, для достижения взаимопонимания необходимо, чтобы коммуниканты обладали 1) общностью знаний об используемом языке (и общностью навыков речевого общения), а также 2) общностью знаний о мире в форме образов сознаний.
Если носитель русского и носитель французского языков, общаясь по-французски, используют слово minute или же оба, общаясь на русском, используют слово «минута» (как отрезок времени), то в обоих случаях для понимания слов minute и минута француз использует один и тот же образ сознания, аналогично поступает и русский, используя для понимания двух слов minute и минута один образ сознания, тот что, бытует в русской культуре. В таком случае есть риск возникновения непонимания, так как французское слово minute (минута), как и в русском языке, находится на “оси жизни” отдельного человека, однако, по сравнению с русским языком minute (минута) менее употребительна и наполнена другими семами: точность, аккуратность, пунктуальность [6; с. 257]. Minute проецируется на конкретную временную событийную ось и обозначает эмоциональное напряжение. В сравнении с лексемой minute (минута) слово moment (момент) является более употребительным во французском языке. Слово наполняется семами, такими, как удобное время, досуг, условный момент.
Эта картина меняется при более глубоком знакомстве с чужой культурой: например, русский, постигая французскую культуру, со словом minute будет ассоциировать образ, сходный с образом носителей французской культуры. Носители французского и русского языков будут понимать друг друга в той мере, в какой образы их сознаний пересекаются (обладают общностью), несовпадение этих образов будет служить причиной неизбежного непонимания при межкуль-турном общении. Есть основание полагать, что главная причина непонимания при межкультурном общении (далее мы будем обозначать этот термин - МО) не различие языков - сформировать навыки говорения (письма) и слушания (чтения) сравнительно просто, - а различие национальных сознаний коммуникантов.
Для анализа проблем взаимопонимания (непонимания) в МО целесообразно проблему общения носителей разных национальных культур понимать как проблему общения носителей разных национальных сознаний. Такое уточнение необходимо, т.к. для описания МО людей существуют различные, иногда до-
вольно непрозрачные метафоры: «влияние одной культуры на другую», «передача достижений одной культурно-исторической традиции другой», «диалог культур». Все эти метафоры могут заслонить реальный процесс МО, который происходит, по выражению Л.С. Выготского, только в форме «общения сознаний» [5; с. 41]. Диалог культур может проходить как обмен культурными предметами, деятельностями (точнее, в виде обмена способами осуществления деятельностей, т.е. обмена операциями) и как обмен образами сознания, ассоциированными с конкретными словами и описанными в текстах, но в любом случае и заимствуемый предмет, и новая инокультурная овладеваемая деятельность постигаются при помощи образов предметов и деятельностей твоей, родной культуры только потому, что другого способа, как понять новое через старое, не существует. Иначе говоря, любой диалог культур реально протекает только в сознании носителя конкретной культуры, которому удалось постигнуть образы сознания носителей другой (чужой) культуры в ходе рефлексии над различиями квазиидентичных образов своей и чужой культур.
Образы сознания как совокупность перцептивных и концептуальных знаний личности об объекте реального мира для своего ментального существования у личности и, в первую очередь, в обществе требуют овнешнений, доступных для стороннего наблюдения. Эти овнешнения (интерсубъектная форма существования образов сознания) могут быть предметами, действиями, словами. Овнешнения необходимы для «передачи» образов сознания от одного поколения к другому. Образы сознания как принадлежность сознания конкретного человека не могут покинуть его тело, но подобные образы сознания могут быть сформированы его ближайшими и дальними потомками, если им предъявить для «присвоения» овнешнения этих образов.
Для межкультурного сопоставления образов сознания необходимо предварительно описать и зафиксировать знания, входящие в эти образы. Трудность подобного описания состоит в том, что знания — это достояние сознания конкретного человека - и оно недоступно для внешнего наблюдения: оно раскрывается только самому субъекту сознания в интроспекции и может быть описано
для стороннего наблюдателя при помощи других образов сознания, которые являются общими для субъекта сознания и стороннего наблюдателя. Действительно, можно составить себе представление о содержании образа сознания, функционирующего в конкретной национальной культуре, если прочитать тексты, в которых описывается этот образ. При этом нужно иметь в виду, что чтение этих текстов приведет в лучшем случае к формированию у читателя только представления об образе сознания чужой культуры, т.е. то, что я знаю о чужой культуре, - это только мои знания о чужих знаниях, чужие знания описаны мной для меня при помощи моих же знаний. Другой человек, который захочет воспользоваться моими знаниями о чужой культуре (а это стандартный способ постижения чужой культуры, когда знания специалиста по конкретной национальной культуре в форме текстов, написанных им, служат источником знаний), должен составить себе представление о моих знаниях. Но приблизительность знаний о чужой культуре - это удел любого сознания, которое никогда не покидает «головы» субъекта сознания и доступно для стороннего наблюдателя только через свои овнешнения: предметы, действия, слова. Поэтому при описании образов сознания носителей чужой культуры желательно найти такие ов-нешнения, форма которых в наименьшей мере искажала бы содержание описываемых образов. Форма овнешнений образов сознания непрямо, незеркально, трансформированно отображает их содержание.
Искажение образов сознания в их овнешнениях - это наиболее существенная трудность описания сознания, но не единственная, другая трудность - описание неосознаваемых или осознаваемых не в полном объеме слоев сознания.
При анализе инокультурного национального сознания (ИНС) целесообразно исходить из некоторых гипотез о механизме восприятия чужой национальной культуры. Эмпирические включенные наблюдения автора позволяют утверждать, что чужая культура воспринимается как «отклоняющаяся от нормы», при этом естественным образом нормою считаются образы своей культуры и чужая культура постигается путем приведения чужих образов сознания к образам своей культуры [6; с. 216]. При таком постижении чужой культуры воз-
можны, по крайней мере, два пути. Первый путь - это такое понимание чужой культуры, когда в своей культуре подыскивается «эквивалентный» образ и знания, входящие в содержание чувственной и умственной части образа, переносятся на предмет чужой культуры, отображаемый постигаемым чужим образом. Иллюстрацией такого способа постижения чужой культуры может служить пояснение «Mardi gras» для французов то же, что «Масленица» для русских (названия праздника накануне великого поста). Такое знакомство с чужой культурой не ведет к увеличению знаний у субъекта анализа: познавательная ситуация вынуждает не к выработке нового знания, а только к манипулированию со старым знанием.
Другой способ познания чужой культуры, состоит в поиске различий в сопоставляемых (и сравниваемых) образах чужой и своей культур и в рефлексии над этим различием. Предмет чужой культуры при знакомстве с ним не должен терять чуждости, т.е. образ своей культуры не должен заслонять образ чужой культуры, а побуждать к поиску различий, рефлексии над ними, следовательно, к выработке нового знания, которое «обогащает человека при знакомстве с чужой культурой».
Из этого следует вывод: нет одинаковых национальных культур, более того, нет одинаковых образов сознания, отображающих одинаковые предметы или даже один и тот же культурный предмет. Умственный образ предмета (перенесенного из одной культуры в другую) всегда несет в себе элементы национально культурной специфики. Следовательно, новые знания при постижении чужой культуры, формируются познающим тогда, когда он побуждается к этому, когда есть необходимость искать различия между образами своей и чужой культур и выяснять суть этих различий, а это происходит в случае, когда познаваемый образ воспринимается как чужой, еще сохраняющий нечто непознанное. При таком способе познания чужой культуры нужно помнить, что новые знания о ней формируются (конструируются) из старых знаний субъекта.
Библиографический список
1. Вежбицкая, А. Язык. Культура. Познание [Текст] / А. Вежбицкая. - М. : Рус. словари, 1996. - 411 с.
2. Делез, Ж. Эмпиризм и субъективность [Текст] / Ж. Делез. - М.: ПЕРСЭ, 2001. -
480 с.
3. Карасик, В.И. Языковой круг: Личность, концепты, дискурс [Текст] / В.И. Карасик. - М.: Гнозис, 2004. - 390 с.
4. Петренко, В.Ф. Основы психосемантики [Текст] / В.Ф. Петренко. - Спб.: Питер, 2005. - 480 с.
5. Тарасов, Е.Ф. Языковое сознание [Текст] / У.Ф. Тарасов // Вопросы психолингвистики. - М.: институт языкознания РАН, 2004. - №2. - С. 32 - 45.
6. Яковлева, Е.С. Фрагменты русской языковой картины мира [Текст] / Е.С. Яковлева -М.: Гнозис, 1994. - 344 с.
Bibliography
1. Deleuze, G. Empiricism and Subjectivity [Text] / G. Deleuze - M.: PER SE, 2001. -
480 p.
2. Karasik, V. Language Sphere: Person, Concepts, Discourse [Text] / V. Karasik. - M.: Gnozis, 2004. - 390 p.
3. Petrenko, V. The Bases of Psychosemantics [Text] / V. Petrenko. - SPb.: Piter, 2005. -
480 p.
4. Tarasov, E. The Language Consciousness [Text] / E. Tarasov // The Questions of Psycholinguistics. - M.: Institute of Linguistics of the Russian Academy of Sciences, 2004. - №2. - P. 32 -45.
5. Vezhbitskaya, A. Language. Culture. Cognition [Text] / A. Vezhbitskaya - M.: Russian Dictionaries, 1996. - 411 p.
6. Yakovleva, E. The Fragments of the Russian Picture of the World [Text] / E. Yakovleva. -M.: Gnozis, 1994. - 334 p.
