CC BY
74
Научная статья
УДК 124.6:130:2(4+5)
DOI: 10.32340/2414-9101 -2022-2-40-48
КОНЦЕПТ СУДЬБЫ В ВОСТОЧНОЙ И ЗАПАДНОЙ КУЛЬТУРАХ Марина Александровна Носоченко
Алтайский государственный институт культуры, Барнаул, Россия caperucita.amarilla2016@gmail.com, ORCID: 0000-0003-0613-4790
Аннотация. Проанализирована тема судьбы в религиозных и философских учениях Востока и Запада. Рассматриваются универсалии, связанные с идеей судьбы в различных культурах. Исследуется этимология термина «судьба» в некоторых древних и современных языках и ассоциированные с данным термином смыслы. Выявляются детерминанты, обусловившие появление интереса к идее судьбы в истории человечества, а также сопоставляются восточный и западный концепты судьбы. По заключению автора, западному сознанию в его отношении к судьбе в большей степени свойственны либо трагический фатализм, либо героическое бунтарство. Восток рассматривает идею судьбы через категории недеяния и самопознания.
Ключевые слова: философия, Запад, Восток, судьба, рок, предназначение, смерть, необходимость, свобода, случай, карма, эсхатология, сотериология
Для цитирования: Носоченко М. А. Концепт судьбы в восточной и западной культурах // Учёные записки (Алтайская государственная академия культуры и искусств). 2022. № 2. С. 40-48. DOI: 10.32340/2414-9101-2022-2-40-48.
Original article
DESTINY CONCEPT IN EASTERN AND WESTERN CULTURES
Marina A. Nosochenko
Altai State Institute of Culture, Barnaul, Russia caperucita.amarilla2016@gmail.com, ORCID: 0000-0003-0613-4790
Abstract. The paper analyses destiny subject in religious and philosophical doctrines and theories of the East and the West. Common for different cultures concepts related with the destiny idea are considered. Etymology of destiny term in some ancient and modern languages is studied; specific senses related with the term are looked into. Key factors determined interest to the destiny idea in mankind history, concepts of destiny in Eastern and Western cultures are compared. According to the author, tragic fatalism or heroic rioting are more typical for consciousness of the person belonging to the Western culture. The Eastern culture person regards destiny idea through the lens of quietism and self-understanding.
Keywords: philosophy, the West, the East, destiny, fate, destination, death, necessity, freedom, fortune, karma, eschatology, doctrine of salvation
For citation: Nosochenko M. A. Destiny Concept in Eastern and Western Cultures. Proceedings of Altai State Academy of Culture and Arts. 2022;(2):40-48. (In Russ.). DOI: 10.32340/2414-9101 -2022-2-40-48.
Цель данной статьи - исследование концепта судьбы в различных культурах. Судьба - очень сложная категория, глубоко укоренённая как в обыденном сознании, так и в мифологическом, религиозном, художественном и философском типах мировоззрения. На
протяжении многих тысячелетий человечество интересовала идея судьбы, люди различных исторических эпох и цивилизаций искали в ней ответы на основные вопросы своего бытия.
Тема судьбы очень многогранна, поэтому мы ограничимся лишь некоторыми аспектами её рассмотрения, сформулировав следующие задачи исследования:
1. Рассмотрение универсалий, связанных с концептом судьбы. Мы предполагаем, что в силу своей общечеловеческой значимости категория судьбы имеет универсальное содержание в различных культурах, а также устойчивую связь с рядом других понятий.
2. Выявление концептов, ассоциированных с идеей судьбы в различных языках. Этот анализ необходим для того, чтобы понять не просто абстрактное значение термина «судьба», но также выявить общность окружающих его значений, тесно с данным термином связанных и образующих единое смысловое поле.
3. Анализ факторов, детерминирующих появление интереса к теме судьбы в истории человеческой цивилизации. Один из основных вопросов в рамках этой задачи может быть сформулирован следующим образом: насколько для возникновения идеи судьбы необходимо наличие развитого индивидуального сознания?
4. Сравнение восточного и западного типов религиозного и философского мировоззрения в их отношении к феномену судьбы. Восток - отдельный Универсум, своеобразное Зазеркалье, инобытие, в котором западная цивилизация осмысливает и свою самобытность, и истоки собственного существования. Сопоставление восточных и западных концепций судьбы позволит выявить весь спектр возможных вариантов отношения к одной и базовых проблем человеческой экзистенции.
Впервые идея судьбы встречается в шумерских текстах III-II тысячелетии до н. э. Слово «nam(-tar)» в переводе означает «то, что производит действие», «выносящий вердикт», а также «ангел смерти», но на сегодняшний момент однозначного мнения относительно первоначального смысла термина nam не существует. Намтар - не только абстрактная «судьба», но и хтоническое божество, демон смерти и посланник верховных богов. Представления шумеров о том, что или кто предопределяет судьбы людей, были неоднозначны и менялись с течением времени. С одной стороны, судьба божества или человека решалась на совете богов, и даже верховные боги не могли противиться данному решению. Однако обычный человек был слишком незначителен, чтобы его судьбой занимались верховные правители, поэтому каждый человек имел посредника, который покровительствовал ему, но и он был не в состоянии изменить предначертанное. Судьба представлялась шумерам непреодолимой силой: «После долгих споров историки и лингвисты пришли к мнению: судьбу человека определяли не сами боги. Судьба, точнее, сущность или нечто, «детерминирующее предначертание», у шумеров называли «нам-тар»; так же звучало имя демона смерти - Намтар. Возможно, это он, как в греческой мифологии мойры, выносил решение о смерти человека, которого не могли отменить даже боги» [1]. Интересно, что в шумерской религии удача, везение в какой-то степени зависят от сотрудничества с личным богом-покровителем: «Отметим прежде всего аспект понятия личного бога, заключающийся в обещании удачи. Личный бог ab ovo выступал непосредственным блюстителем благополучия того, кто ему поклонялся. Жизненное преуспеяние индивидуума было поставлено в настолько тесную зависимость от бога, что тот, по существу, являлся персонификацией нуминозной силы, движущей личным успехом» [2, с. 99]. Таким образом, шумеры в определённом смысле противопоставляли удачу, случай и судьбу. Последняя, будучи предписанной, персонифицировалась в образе грозных верховных богов. Шумерскому мироощущению были свойственны пессимизм и фатализм: «Шумеры не питали никаких утешительных иллюзий относительно предначертания человека и его судьбы. Они, конечно, стремились к спокойной, безбедной жизни, мечтали избавиться от страха, нужды и войн, - к чему человечество стремится и сегодня. Но шумеры никогда не связывали свои чаяния и надежды с будущим» [3, с. 219].
Аналогичное понимание судьбы как предписания, установления, где человек фигу-
рирует в качестве объекта, наблюдается и в других древних культурах. Например, в Египте судьба обозначалась термином S3j/S3w («шаи»), образованного от глагола «предписывать», «предназначать». Также Шаи - персонифицированный бог-покровитель человека, орудие и проводник воли верховных божеств. «Шаи определяет время ухода человека из этого мира» [4, с. 144].
В древнегреческом языке термин si^ap^évn, обозначающий судьбу, рок, происходит от глагола ¡jeípo^ai («получать по жребию»). Также судьба - ^époç, ¡joípa, имеющие значения «доля», «участь», «гибель». Уже у Гомера судьба персонифицирована в образе Мойры, однако в целом в античной культуре она имеет более обезличенный характер рокового предписания. Латинское fatum (от for «предсказывать», «предрекать») родственно ei^ap^évn и обозначает «рок», «несчастную судьбу», одновременно «гибель».
В современном английском языке есть несколько понятий, ассоциированных с русским термином «судьба». Destiny как «предначертание», «предопределение», «участь» (destine - «предназначать»). Fate - «рок», «участь», «гибель»; и в то же время глагол «предопределять» в страдательном залоге (He was fated to do it - «Ему было предначертано сделать это»). Doom - «гибель», «рок», «приговор», «постановление», в качестве глагола -«осуждать», «обрекать». Fortune - «счастье», «удача», «везение».
В испанском языке: destino - «судьба», «стечение обстоятельств», «назначение» (destinar - «назначать», «предназначать»); suerte - «жребий», «удел», «удача» (probar suerte - «попытать счастья»); hado - «рок», «провидение».
Таким образом, мы видим, что в большинстве языков концепт судьбы ассоциирован с понятиями «смерть», «предписание», «участь», «случай» и др. Некоторое исключение в этом ряду составляет китайский язык. Он имеет единственный близкий европейскому аналог понятия «судьба» - иероглиф ^^ (mingyùn), состоящий из двух иероглифов: ^ (ming)- буквально «участь», «доля» и ^ (yùn) - изначально «встреча», «обращение». Однако в китайском языке судьба ассоциирована с понятием «жизнь» (а не «смерть», как в индоевропейских языках) и никак не связана с понятием «случай» (^^gèàn). Зато иероглиф ^ входит в один ряд с иероглифами Ж (tian) - «небо», «высшие силы» и ft (xing) -«природа», «натура», «пол» [5, с. 84].
Общность представленных нами смыслов понятия «судьба» в различных языках не является случайной и отражает как базовые детерминанты, определившие генезис концепта судьбы в истории человеческой мысли, так и универсальные для всех культур образы и категории, входящие в смысловое поле данной идеи.
Во-первых, тема судьбы практически повсеместно рассматривается в контексте неизбежности смерти и представлений о посмертном бытии души. Человек на протяжении своей истории пытался «приручить» смерть. Она абсолютно трансцендентна и неумолима по отношению к нему, изначально являясь внекультурным феноменом. Смерть символизирует крайнюю степень предопределённости человеческого существования и в то же время -его горизонт и завершённость. Это то, что предначертано всем живущим, поэтому судьба как высшее предписание завершается моментом смерти; смерть - главное событие человеческой судьбы (будучи одновременно трансцендентной судьбе). В связи с обсуждением темы смерти на первый план выходит вопрос о природе зла: каким образом зло и смерть взаимосвязаны между собой; является ли предопределённость смерти источником зла?
Во-вторых, универсальным аспектом проблемы судьбы является тема соотношения свободы и необходимости в жизни человека. С одной стороны, судьба связывает жизнь человека цепью причинности, что следует из её первоначального смысла как предписания, предопределённости. Судьба - начало, детерминирующее человеческие действия. С другой стороны, человек обладает свободой воли (даже в самых ранних культурах способность человека делать выбор и некоторым образом влиять на свою судьбу не подвергалась сомнениям). Условие свободы воли - непредсказуемость будущего. Предопределённость существует, но трактовать её можно по-разному и необязательно в парадигме жесткого де-
терминизма. Судьба, с точки зрения большинства концепций, есть сложное переплетение предписания и субъективного произвола, а оценка соотношения этих компонентов зависит от степени сформированности представления о человеке как субъекте, личности (в данном случае не имеет значения, идёт ли речь об обыденном сознании либо философском дискурсе). В рамках проблемы свободы и необходимости важную роль играет категория случайности. Существуют две крайние оценки роли случая в судьбе: случай рассматривается как особая форма, реализующая предписания судьбы; случай осмысливается как фактор, неожиданно вмешивающийся в судьбу и изменяющий предначертанное. Вне зависимости от оценки роли случая в судьбе, последняя представляется человеку как игра, в которой он вынужден принимать участие в условиях незнания будущего.
В-третьих, в человеческой культуре в целом осмысление идеи судьбы тесно связано с характерной для неё концепцией времени. Циклическая, линейная или спиралевидная модель времени определяют основные признаки, свойственные концепту судьбы в рамках определённой культуры. Судьба как цепь событий реализуется в границах физической реальности, неотъемлемым атрибутом которой является время. Судьба - сплетение материальных вещей и событий. Концепция времени также влияет на учения о посмертном бытии души как итоге реализации программы судьбы в различных религиозных и метафизических системах. Особенности этих учений определяют сотериологические и эсхатологические представления в рамках конкретной культуры. Идея судьбы тесно ассоциирована с данными представлениями, особенно в существующих мировых религиях.
Кроме того, огромное влияние на характер концепта судьбы оказывают представления об истине и трансцендентной реальности, существующие в границах определённой культуры. Истина в данном случае рассматривается не столько в гносеологическом аспекте как высшая цель познания (хотя такой момент тоже присутствует), сколько в онтологическом и антропологическом ключе в качестве атрибута трансцендентной реальности и высшего смысла человеческого бытия. С идеей судьбы тесно связана проблема смысла жизни, которая, в свою очередь, предполагает решение вопроса о подлинном и неподлинном модусах человеческого существования. Истина выступает как основа подлинного бытия, гарант осмысленности жизни.
Важнейшая мировоззренческая проблема - отношение человека к своей судьбе. В целом в истории человечества в качестве крайних позиций можно выделить «фаталистическую» и «активистскую» концепции. Фаталисты являются сторонниками идеи предопределённости событий. Активизм, напротив, полагает, что человек способен активно формировать собственную судьбу посредством своих свободных действий. Большинство концепций находятся в спектре, располагающемся между этими двумя крайностями.
Таким образом, мы рассмотрели ряд универсальных мировоззренческих проблем, ассоциированных с идеей судьбы. Однако очевидно, что существуют специфические особенности осмысления концепта судьбы, свойственные отдельным эпохам и цивилизациям. В чём состоят эти особенности, и в какой степени идея судьбы в принципе является общечеловеческой? Для ответа на данный вопрос обратимся, прежде всего, к духовному опыту Востока на примере буддизма.
Какие черты мировоззрения определяют специфику понимания идеи судьбы на Востоке? Прежде всего, в представлении Востока мир изначально един, ему не свойственна та принципиальная двойственность, которую приписывает Универсуму западная парадигма мышления. Человеком Запада мир мыслится в его распадении на противоположности, самыми фундаментальными из которых являются дихотомия объекта и субъекта, бытия и небытия, трансцендентного и имманентного, ноуменального и феноменального миров. На Востоке всё иначе: «философия Упанишад провозглашает, что Вселенная - суть единое целое, «одно без второго», что субъект и объект, Я и Мир, индивидуальная душа и душа Вселенной сливаются в одном и том же единстве» [6, с. 74]. Базовой установкой восточно-
го сознания является принцип адвайты, что в переводе с санскрита означает «не-два». «Девиз адвайты: целое - все, части - ничто» [7, с. 409]. Эта установка определяет и трактовку терминов «человек», «душа», «истина», и отношение к смерти и предписаниям судьбы. Известно, что Восток не знает понятия «субъект» и «личность» в их западной интерпретации. Индивидуальное «Я» - не более чем иллюзия, результат неправильной установки сознания, а также источник страдания и страха смерти. Одним из примеров данного подхода является буддизм: «Будда постоянно учил, что такого самостоятельного «Я» нет, что нет и обособленного от него мира, нет самостоятельных «предметов», нет обособленной «жизни»; все это неразрывные корреляты, отделимые друг от друга только в абстракции» [8, с. 85]. Мир от рождения обладает благом, источник зла - авидья, т. е «неведение», «омрачённость», «заблуждение», рождающие увлечённость бытием. Авидья порождает волнение дхарм (первоэлементов бытия, которые, в том числе, сплетаясь в определённые узоры, образуют личности), что, в свою очередь, приводит в действие колесо сансары. Таким образом, основная причина неведения - иллюзия существования индивидуального «Я» и стремление к овладению бытием в его кажущейся отдельности (будь то вещи, ценности либо идеи). Разорвать этот порочный круг и обрести истину возможно, если удастся отказаться от привязанности к бытию и иллюзии разделенности. На основании вышесказанного можно сделать заключение, что буддистскому мировоззрению (как и многим восточным религиозно-философским системам) чуждо столь распространённое на Западе представление о судьбе как роке, фатуме. Фатум есть нечто противостоящее человеку, алогичное по своей сути (поэтому он и страшит). Рок олицетворяет враждебное человеку начало (инобытие), будь то желание Высших Сил либо безличная Мировая Воля. Но по логике буддизма «иное» является иллюзией, результатом неправильной установки сознания, человек и Вселенная, по сути, едины. Следовательно, человек, достигший Просветления, избавлен от рока. Преодоление разделённости и познание истины отменяют предписания судьбы и делают человека свободным. В такой парадигме фаталистическое миросозерцание представляется неоправданным, поскольку путь к спасению лежит через самопознание и обретение себя. Действия мудрого человека - это акарма, т. е. необусловленность, свобода от причинной зависимости и обстоятельств.
Ключевое значение для понимания идеи судьбы на Востоке имеет категория кармы. В западной науке это понятие переводится как «судьба», но это верно лишь отчасти. Карма - содеянное в процессе существования, буквально «поступок» (от санскритского глагольного корня «кри» - «делать»). Это формирующая сила, источник которой - в помыслах самого человека (наши действия есть результат наших мыслей). Также карма - закон, воплощающий принцип справедливости. «Карма составляет внутренний «энергетический» источник, поддерживающий сложную иерархическую конфигурацию актуальной Вселенной со всем тем, что в ней есть» [7, с. 496]. Кроме того, именно действие кармы сохраняет в неизменности узор дхарм, являющийся субстратом той или иной личности. Карма -память, которая заставляет душу проходить всё новые воплощения. Известно, что достижение человеком нирваны и прерывание цепи перерождений - преодоление судьбы -возможно в случае прекращения действия закона кармы. С точки зрения буддизма, это достигается через Просветление и обретение своего истинного «Я», единого с Универсумом.
Восток не знает столь фундаментального и трагического противоречия необходимости и свободы, осознанием которого проникнута вся западная культура. Карма есть результат неправильного образа мысли, и, следовательно, действия. Причины её всевластия -в самом человеческом разуме, поэтому действие кармы не фатально, человек свободен в своём выборе.
Также при сопоставлении восточной и западной концепций судьбы представляет интерес осмысление Востоком роли случая в человеческой жизни и его влияния на судьбу. В буддизме закон кармы исключает случайность: это совершенно иная категория, не связанная с идеей судьбы. Судьба зависит от человека, случай - нет. Более того, случай выступа-
ет как орудие высших сил в их стремлении наказать человека: роковое предписание реализуется через цепь случайностей. Поэтому в сознании, например, древних китайцев, даже счастливый случай, улыбка фортуны не есть добрый знак. Он символизирует опасность соблазна пойти против своей природы, свернув с предначертанного пути. Восточный концепт судьбы ассоциирован с понятиями «недеяние», «гармония», «целостность» и, прежде всего, с идеей самопознания и возвращения к «истинному Я».
Иной подход к пониманию судьбы мы видим в истории западной культуры. На Западе идея судьбы связана с осознанием неумолимости рока и роли случая в человеческой жизни. Представление об изначальном Хаосе, из которого возник мир, управляемый олимпийскими богами, привело к появлению древнегреческого трагического мироощущения. В основании мира, как полагали греки, лежит слепая неразумная сила, играющая судьбами людей, поэтому человеку не преодолеть предписанного. Он полностью во власти необходимости, и фатализм - единственно разумное отношение к собственной участи. На формирование древнегреческого концепта судьбы также серьезное влияние оказала циклическая модель времени. Миф о «вечном возвращении» не оставляет шансов на освобождение, но призывает к принятию своей судьбы и стоической жертвенности по отношению к бытию. Трагически-фаталистическое мироощущение в полной мере отражено в древнегреческом искусстве, особенно в аттической трагедии. «Грек знал и ощущал страхи и ужасы существования: чтобы иметь вообще возможность жить, он вынужден был заслонить себя от них блестящим порождением грез - олимпийцами. Необычайное недоверие к титаническим силам природы, безжалостно царящая над всем познанным Мойра, коршун великого друга людей - Прометея, ужасающая судьба мудрого Эдипа, проклятие, тяготевшее над родом Атридов и принудившее Ореста к матереубийству, короче - вся эта философия лесного бога, со всеми ее мифическими примерами, от которой погибли меланхолические этруски, - непрестанно все снова и снова преодолевалась греками при посредстве того художественного междумирия олимпийцев или, во всяком случае, прикрывалась им и скрывалась от взоров» [9, с. 40]. Возвышенный эстетический пессимизм, превозносимый Ф. Ницше, определил лицо древнегреческой культуры.
Необходимо отметить, что в древневосточной традиции также превалировала циклическая модель времени, однако нет такого трагического фатализма по отношению к судьбе. Причина в том, что идея цикличности времени на Востоке дополняется верой в возможность разомкнуть этот круг и выйти из цепи перевоплощений. Сансара не есть явление природы, не зависящей от человека. Это не «натура» (в западной терминологии). В античной культуре, напротив, изначально укоренилось представление о фатуме как внекультур-ной, природной необходимости.
Вершиной античной концепции судьбы является философия стоицизма. Стоики представляли судьбу материальной силой, это объективная цепь причин и последовательность событий, соподчинённых общему замыслу. Универсум совершенен, и концепт судьбы в стоицизме построен на идее включенности отдельных частей в эту целостность и их несамостоятельности по отношению к Космосу как законченному единству. У стоиков судьба - это понятие из области физики, поэтому Цицерон, например, достаточно скептически высказывается относительно практики предсказаний: «Разум заставляет нас признать, что все происходит от судьбы. Причем я называю судьбой то, что греки называют егцарцбУП, т. е. порядок и связь причин, связанных таким образом, что каждая предыдущая порождает из себя последующую... Ничего не произошло, что не должно было произойти, точно так же, как не сможет ничего произойти в будущем, действующие причины чего не содержались бы в природе. Из чего понятно, что судьба - это не то, что под этим понимает суеверие, а то, что понимает физика, - извечная причина всего, что произошло в прошлом, происходит в настоящем, произойдет в будущем» [10, с. 238-239]. Следовательно, стоическая апатия как следствие рационального отношения к природной необходимости есть
высшая добродетель, избавляющая человека от страха перед судьбой и привязанности к бытию. Внимания заслуживает тот факт, что стоицизм связывает идею судьбы с концепцией истины. Истина - это система знания, совокупность всех истинных высказываний. Истина - и характеристика логического высказывания, и отражение самого бытия, так как языковая структура, с точки зрения стоиков, идентична структуре мира. Истина лежит в основании причинно-следственной цепи событий, знаменующих собой судьбу. В философии стоиков заметна характерная для поздней Античности попытка «приручить» судьбу, рационализировать её концепт. Однако в целом в античной культуре превалировала иная тенденция.
Несмотря на то что судьба рассматривается как безличностная сила и космический закон, она приобретает индивидуализированный характер по отношению к каждому человеку (каждому из нас суждена собственная смерть). Характерен в этом смысле отрывок из «Илиады», где Зевс взвешивает на золотых весах жребии Ахилла и Гектора перед их поединком. Жребий не зависит от личных заслуг человека или его нравственных качеств. Судьбу невозможно заслужить, жребий иррационален и неподвластен человеческому пониманию. Концепт судьбы как жребия, предписания ставит под сомнение реальность человеческой свободы и возможность истории как поля человеческой деятельности.
Христианство, впитав в себя некоторые черты античного концепта, совершенно иначе осмысливает тему человеческой судьбы, связывая идею судьбы с проблемой спасения и божественного Провидения. Последнее является не слепым роком, а осмысленным планом Творения. Однако Провидение и судьба не синонимы: «Провидение есть сам божественный разум, стоящий во главе всех вещей и располагающий все вещи, судьба же есть связующее расположение изменяющихся вещей, посредством нее Провидение упорядочивает их существование. Провидение объемлет в равной степени все, как отдельное, так и бесконечное. Судьба же упорядочивает движением отдельное, распределяя и наделяя местом и формой. Таким образом, разветвление временного порядка, заключенное в самом божественном разуме, есть предзнающее Провидение, а воплощение этого порядка непосредственно во времени зовется судьбой... Бог в своем Провидении располагает единственным и непреложным образом того, что должно свершиться. Судьба же предписываемое Провидением направляет относительно времени и места» [11, с. 180].
В отношении Боэция к судьбе явно слышны отголоски античного наследия. В более позднем христианстве тема судьбы трактуется иначе. С одной стороны, судьба - это воплощение божественного порядка, связывающая действия людей цепью причинности. Но в то же время концепт судьбы не предполагает неизбежности предписанного. Судьба не тождественна необходимости, она есть предначертанное - возможное, которое не всегда актуализируется. Средневековье со свойственным его миросозерцанию символизмом и аллегоризмом уделяло большое внимание знакам судьбы, указывающим на скрытые возможности и события грядущего, которых можно избежать. Судьбу возможно изменить, это достигается верой, личностными усилиями в спасении своей души и деятельным участием в строительстве собственной жизни. Человек свободен и способен на волевые поступки, которые определяют будущее (спасение либо возмездие). Чем выше степень осознанности и стремления к совершенству, тем в большей мере человек способен изменить предначертанное. Таким образом, античное понимание судьбы как предопределения в христианстве трансформируется в идею предназначения человека.
Главный проблемный узел этой идеи - соотношение воли Провидения и свободы человека. Особенно остро этот вопрос стоит в эсхатологии и концепции всемирной истории: каким образом апокалиптические пророчества совместимы с представлением о свободном выборе человека как предпосылке его стремления к Богу? Это противоречие пытались преодолеть многие философы. В рамках русской религиозной философии была разработана собственная концепция исторического процесса как Замысла: история - это искупление, совместная деятельность Бога и человека. Библейские пророчества следует расцени-
вать как предостережения, а конец истории необходимо понимать как преображение. Смысл истории - победа над смертью. Вот что по этому поводу пишет В. С. Соловьёв: «Христианство как религия богочеловеческая предполагает действие Божие, но вместе с тем требует и действия человеческого. С этой стороны осуществление Царства Божия зависит не только от Бога, но и от нас, ибо ясно, что духовное перерождение человечества не может произойти помимо самого человечества» [12, с. 340]. Таким образом, история есть поле сотрудничества Бога и человека, судьба человечества - результат свободного выбора.
Однако христианское представление о судьбе также не лишено трагизма: на него оказала сильное влияние иная, чем в древности, модель времени. Известно, что христианская доктрина мыслила историческое время линейным: прошлое, настоящее и будущее в нём приобрели смысл, близкий миросозерцанию современного человека, в сознании которого актуальна трагедия невозвратности прошлого. Именно невозможность повернуть время вспять выступает как приговор судьбы для нынешнего жителя Запада, в то время как Востоку более близка трагедия «вечного возвращения».
Развитие и одновременно преодоление христианского концепта судьбы происходит в современной западной культуре XIX-XX вв. с характерным для неё трагически-эстетическим мироощущением. Одним из наиболее ярких представителей этого мироощущения является, безусловно, Ф. Ницше. До появления философии Ф. Ницце человечество знало два типа отношения к судьбе: принятие и покорное следование её предписаниям; а также активное противостояние судьбе в попытках изменить предначертанное. Ф. Ницше предлагает иной тип отношения - amor fati, «любовь к судьбе», что означает осознанное движение навстречу бездне и собственной гибели. С его точки зрения, оба предыдущих типа предполагают бегство от «истины бытия», выражая логику декаданса западной культуры и торжество нигилистического сознания. «Моя формула для величия человека есть amor fati: не хотеть ничего дурного ни впереди, ни позади, ни во всю вечность. Не только переносить необходимость, но и не скрывать ее - всякий идеализм есть ложь перед необходимостью - любить ее» [13, с. 363]. Таким образом, Ф. Ницше выводит идею судьбы на новый уровень рассмотрения: отношение к судьбе становится фактом, определяющим будущее человека и пути развития культуры.
Также большой интерес представляет экзистенциалистский концепт судьбы. Судьба в философии экзистенциализма не синонимична жизненному пути человека. Это некое выражение полноты экзистенции, горизонт, в котором воплощены потенциальные смыслы человеческого существования. Например, Ж.-П. Сартр полагает, что судьба трансцендент-на по отношению к миру человеческой повседневности, есть свидетельство бесконечности человеческого начала. Человек принципиально незавершён в своем бытии, обречён на свободу: человек - это проект, поэтому он может и не прожить свою судьбу. Тем событием, которое завершает наличное существование, становится смерть. Она есть ключевой момент жизни, трансценденция земного пути человека. С точки зрения экзистенциализма, встреча человека со своей судьбой является свидетельством подлинности человеческого существования.
В этой статье мы рассмотрели основные смыслы понятия «судьба» в истории человеческой мысли. Разумеется, данный обзор не претендует на полноту, так как каждая из упомянутых концепций заслуживает более пристального изучения. Однако в целом очевидно, что идея судьбы была и остаётся одним из важнейших предметов интереса, как на Западе, так и на Востоке.
Список литературы
1. Белицкий М. Шумеры. Забытый мир // Nnre.ru : [электрон.] библиотека : [сайт]. Москва. URL: http://nnre.ru/istorija/shumery_zabytyi_mir/ (дата обращения: 15.05.2022).
2. Якобсен Т. Сокровища тьмы. История месопотамской религии. Москва : Восточная литература, 1995. 293 с.
3. Крамер С. Н. История начинается в Шумере. Москва : Наука, 1991. 235 с.
4. Коростовцев М. А. Религия древнего Египта. Москва : Наука, 1976. 336 с.
5. Карапетьянц А. М. Концепция судьбы у древнекитайских философов // Понятие судьбы в контексте разных культур. Москва : Наука, 1994. С. 84-91.
6. Буддийская логика. Введение // Избранные труды по буддизму / Ф. И. Щербатской. Москва : Наука, 1988. С. 54-111.
7. Прашастапада. Собрание характеристик категорий («Падартха-дхарма-санграха»). Москва : Восточная литература, 2005. 639 с.
8. Проблемы буддийской философии // Труды по буддизму / О. О. Розенберг. Москва : Наука, 1991. С. 43-242.
9. Рождение трагедии из духа музыки // Собрание сочинений : в 5 т. / Ф. Ницше. Санкт-Петербург : Азбука, 2011. Т. 1. С. 29-154.
10. О дивинации // Философские трактаты / [М. Т.] Цицерон. Москва : Наука, 1985. С. 191298.
11.Боэций [А. М. Т. С.]. Утешение философией. Москва : РИПОЛ классик, 2020. 254 с.
12. Об упадке средневекового миросозерцания // Сочинения : в 2 т. / В. С. Соловьев. Москва : Мысль, 1990. Т. 2. С. 339-353.
13.Ессе homo. Как становятся сами собою // Собрание сочинений : в 5 т. / Ф. Ницше. Санкт-Петербург : Азбука, 2011. Т. 5. С. 331-413.
References
1. Belitsky М. Sumerians. The Forgotten World [Internet]. Moscow [cited 2022 May 15]. Available from: http://nnre.ru/istorija/shumery_zabytyi_mir/. (In Russ.).
2. Jacobsen T. The Treasures of Darkness. History of Mesopotamian Religion. Moscow: 'Vos-tochnaya literatura' Publ.; 1995. (In Russ.).
3. Kramer S. N. History Begins at Sumer. Moscow: Nauka; 1991. (In Russ.).
4. Korostovtsev M. A. Religion of the Ancient Egypt. Moscow: Nauka; 1976. (In Russ.).
5. Karapetyants A. M. Understanding of Destiny of Ancient Chinese Philosophers. In: Concept of Destiny in the Context of Different Cultures. Moscow: Nauka; 1994. p. 84-91. (In Russ.).
6. Buddhist Logic. Introduction. In: Shcherbatskoi F. I. Selected Works on Buddhism. Moscow: Nauka; 1988. p. 54-111. (In Russ.).
7. Prashastapada. Collection of Properties of Matter (Padartha-Dharma-Sangraha). Moscow: 'Vos-tochnaya literatura' Publ.; 2005. (In Russ.).
8. Problems of Buddhist Philosophy. In: Rosenberg O. O. Works on Buddhism. Moscow: Nauka; 1991. p. 43-242. (In Russ.).
9. The Birth of Tragedy from the Spirit of Music. In: Nietzsche F. Collected Writings. Saint Petersburg: Azbuka; 2011. Vol. 1. p. 29-154. (In Russ.).
10. On Divination. In: Cicero. Philosophical Essays. Moscow: Nauka; 1985. p. 191-298. (In Russ.).
11.Boethius. On the Consolation of Philosophy. Moscow: Ripol Classic Publ. House; 2020. (In
Russ).
12. Об упадке средневекового миросозерцания In: Solovyov V. S. Writings. Moscow: Mysl'; 1990. Vol. 2. p. 339-353. (In Russ.).
13.Ессе homo. How One Becomes What One Is. In: Nietzsche F. Collected Writings. Saint Petersburg: Azbuka; 2011. Vol. 5. p. 331-413. (In Russ.).
Статья поступила в редакцию 18.05.2022; одобрена после рецензирования 12.07.2022; принята к публикации 23.09.2022.
The article was submitted 18.05.2022; approved after reviewing 12.07.2022; accepted for publication 23.09.2022.
