CC BY
91
Вестник Санкт-Петербургского университета. 2005. Сер. 9, вып. 2
Н.М. Жанпеисова
КОНЦЕПТ МАТЬ/АНА В КАРТИНЕ МИРА КАЗАХСКО-РУССКИХ БИЛИНГВОВ
(опыт контрастивно-лингвокультурологического анализа)
Современная казахская культура отличается преобладанием двух тенденций - возрождением гуманистической этики традиционной культуры и принятием духовных ценностей общечеловеческого масштаба. Ученые говорят о формировании в современном Казахстане трех культурно-социальных типов: 1) архаистского, 2) так называемого ман-куртского и 3) евразийского^. Такая позиция позволяет достаточно объективно охарактеризовать ментальность того многомиллионного слоя коренных жителей Казахстана, которые, ставши русскоязычными в силу объективных социально-исторических факторов, тем не менее не оторвались от духовных, культурных, ценностей своего народа.
Несколько слов о манкуртском типе. Космополит, человек, лишенный исторической памяти, характеризуемый этнокультурным нигилизмом - вот главные характеристики манкурта. Зачастую этот тип называют маргинальным, основываясь на теории американского социолога Р. Парка. В этом (общераспространенном) понимании маргинальная личность отмечена дестабилизированным духовным самосознанием, находится в оппозиции к «упорядоченному культурному соответствию». Мы склонны употреблять термин «маргинальный» без указанных негативных оттенков, основываясь на том значении слова marginal (фр.), которое является исходным: 'промежуточный, переходный'. Именно так можно характеризовать ментальную сущность личностей, сформировавшихся на стыке двух культур, так называемых бикультурных билингвов. Маргинален мир представителей евразийского культурного типа. Это исторический факт, и свидетельствует он, говоря словами культурологов, о формировании модели единения двух суперцивилизаций.
Проблема исследования картины мира билингвов, маргинальной картины, достаточно сложна, ибо обусловлена целым рядом объективных и субъективных факторов2.
Однако, несмотря на всю сложность проблемы выявления специфики ментального мира казахско-русских билингвов, мы старались осуществить попытку экспликации содержания одного из важнейших концептов - концепта мать/ана, обратившись к анализу языковых и неязыковых знаний в казахской и русской концептосферах. В силу объективных причин часть сведений не получила должной фиксации в источниках (представлена в материалах сопоставляемых языков неравнозначно), часть выпала из поля зрения, что связано с ограниченными возможностями исследовательской интроспекции. Однако сошлемся на А. Вежбицкую, которая, не отрицая определенного риска в подобных попытках, все же считает, что «стоит пойти на такой риск <...> хотя, возможно, благоразумно было бы избегать его в тот период, когда еще не выработаны адекватно исследовательские приемы в этой области»3.
Анализ концепта мать/ана был осуществлен в несколько этапов с привлечением почти 60 словарей, справочников, сборников пословиц и поговорок на русском и казахском языках, материалов этнографического, историко-культурологического характера. Контрастивное опи-
© Н.М. Жанпеисова, 2005
сание концептов мать и ana в сопоставляемых языковых системах производилось на уровне семемы, слова, лексико-семантической группы с целью выявления парадигматических, синтагматических, эпидигматических связей, определяющих структуру языковых знаний. Попытка экспликации когнитивных знаний осуществлялась в рамках концептуальной схемы в структуре казахской концептосферы. Ниже приводится фрагмент анализа концепта на уровне лексико-се-мантической группы.
Специфика исследуемого нами объекта - концепта мать облегчает задачу поиска системных связей, так как лексико-семантическая группа слов, объединяемых в поле, представляет собой тематическую группу «Родство». Эти слова являются одними из древнейших, они выделены человеком в процессе исторического развития. Социальные функции матери, обусловленные биологическими и физиологическими особенностями, изначально едины для любого общества, любого этноса. Не случайно «важнейшей формой первоначального абстрагирования от природы было выделение детородной функции <.„> В условиях неупорядоченных половых отношений роль материнского начала для первобытного человека была весьма значительной и уважаемой»4.
Изменение социальных функций матери связано с общественно-историческими этапами развития человечества в целом. Своеобразие социальных отношений, превалировавших в тех или иных этносах, и определило характер семантического наполнения слова мать у разных народов. Характер этих изменений наглядно проявляется в системе родственных взаимоотношений, сложившихся в течение веков.
Система родственных наименований - одна из наиболее разработанных в лингвистической семантике проблем. Достаточно вспомнить, что метод компонентного анализа был использован впервые в 50-х годах XX в. в качестве техники описания именно терминов родства. Однако контрастивно-лингвокультурологический подход позволяет обнаружить такие семантические признаки, которые характеризуют взаимоотношения этих наиболее древних и устойчивых социальных групп и в процессе выявления которых достаточно рельефно обозначаются тенденции, связанные с семантическими процессами, сопровождающими развитие концепта мать.
Остановимся на тех моментах, которые помогут нам очертить специфику жизни концепта мать в соответствующих концептосферах. Мы не будем придерживаться строгой классификации видов, степеней, линий родства, объединив термины в несколько групп, в которых наиболее наглядно проявляется общее и особенное, присущее сопоставляемым языкам и культурам. Таким образом, терминологические обозначения, связанные с классификацией терминов родства, в нашем исследовании условны.
В тематическую группу «Родство» в русском языке нами включены как современные термины родства, актуальные для носителей языка и активно употребляемые в речи, так и вышедшие из употребления термины и терминологические сочетания, которые в современном русском языке в основном заменены описательными выражениями5.
Тематическая группа «Родство» в казахском языке включает термины родства, представленные в толковых словарях современного казахского языка, а также в историко-этнографических исследованиях6. Такой подход продиктован нашим намерением продемонстрировать направленность тех или иных тенденций в анализируемых группах, которые свидетельствуют о динамике изменений в социальных отношениях (в структуре сопоставляемых концептосфер). Наиболее интересные с точки зрения исследования моменты комментируются нами в ходе контрастивного анализа материала.
Так, контрастивный компонентный анализ лексем, включенных в тематические группы и объединенных интегральной семой родство, позволил выявить дифференци-
альные семы пол (мужской/женский), характер (линия) родства (кровное родство/свойство), линия родства (векторная) (прямое родство/боковое родство; восходящее/нисходящее), степень родства (1-е поколение / 2-е поколение и т.д.); родовая соотносительность (по мужскому полу/по женскому полу); возраст по отношению к говорящему лицу (старше/младше), причем часть этих сем не актуальна для слов современного русского языка, но сохраняет прочные позиции в современном казахском языке, отражая специфику соответствующих фрагментов национальных концептосфер как лингво-культурно-го феномена.
Подчеркнем, что термин родовая соотносительность, под которым А.И. Моисеев понимает «соотносительность по значению слов мужского и женского рода, называющих соответственно лиц мужского и женского пола: отец-мать, брат-сестра, деверь-золовка»7, в нашем исследовании используется в несколько ином значении. Сюда мы относим термины родства, под которыми условно объединяем все термины родства и свойства, парность которых зависит не только от того, какого пола само называемое лицо, но и от того, какого пола то лицо, по отношению к которому оно называется (например, свекор и тесть; карындас (младшая сестра мужчины) и с1нл\ (младшая сестра женщины).
Подведем некоторые общие итоги анализа.
1. Термины родства, под которыми мы условно объединили все наименования, обозначающие лиц, находящихся в близких отношениях по родству, брачному союзу, духовному восприемничеству, воспитанию и т.д., в сопоставляемых языках группируются почти одинаково, так как отражают реальные отношения, обусловленные природой моногамной семьи, общей для большинства современных народов.
Исключение составляют термины так называемого духовного родства (по восприемничеству), которые связаны с религиозными представлениями. В русском языке это слова, связанные с обрядом крещения, в которых в целом дублируются семы пол, степень родства, характерные для кровного родства. В казахском языке подобный обряд отсутствует, однако традиционно функционируют наименования (связанные с древним обрядом перерезания пуповины (ктдт)), которыми произвольно наделяется женщина -ктдгк шеше (чаще) или мужчина - ктдгк же, избранные родителями новорожденного и имеющие особые полномочия и обязательства по отношению к ребенку.
В русской речи носителей двуязычия элемент кшдж передается как крестный. Данное употребление зафиксировано в казахско-русском и русско-казахском словарях8, хотя в последнем словаре дается и более точный эквивалент - шокындырылган (крещеный).
2. В сопоставляемых языках почти нет лакун, за исключением терминов кум, кума, крестный брат, крестная сестра, сводный брат, сводная сестра, единокровный брат, единокровная сестра, не имеющих эквивалентов в казахском языке, и терминов абысын (старшая сноха для остальных), каш шеше (букв. - младшая мать, жена брата отца), которые также не обозначены в русском языке соответствующим термином. Их значения передаются описательно. Эквивалентная слову абысын русская лексема сношельница (или более древнее ятровь), по всей видимости, почти не известна носителям современного русского языка, так как отмечена только в словаре Даля и отсутствует в толковых словарях современного русского языка.
3. Контрастивный компонентный анализ позволил обнаружить следующие тенденции. В целом в сопоставляемых языках терминология родства представляет собой замкнутую группу, а новообразования и заимствования в основном дублируют имеющиеся наименования. Унаследованная с древних пор система терминов родства в русском языке явно обнаруживает тенденцию к сужению: размываются некоторые понятия, что
приводит даже к их смешению и подмене (например, шурин, деверь)9. Как подчеркивает И. А. Потапова, малочастотные слова выходят из употребления, заменяясь описательными выражениями (жена сына, муж дочери). «Термины родства и свойства постепенно уходят из активного употребления, что обусловлено экстралингвистическими факторами», - подытоживает она свои наблюдения на основе материалов Курганской области10. Это касается преимущественно терминов свойства. Тенденцией, общей для обоих языков, является использование терминов родства применительно к лицам, находящимся в свойственных отношениях. Однако этот процесс вполне объясним, поскольку слова используются в основном в обращении'и, как нам кажется, выполняют фатическую функцию (мама вместо теща, свекровь и пр.).
В казахском языке разветвленная терминология родства почти не претерпела изменений. Из употребления вышли или изменили свое значение лишь те термины, которые отражали социальные взаимоотношения, изжившие себя (бэйбте - первая жена при многоженстве; эменгер - близкий родственник (брат) мужа, обязанный жениться на вдове; кпш шеше - жена отца младше матери (при многоженстве) и др.). Конечно, утверждать однозначно, что для всех носителей казахского языка термины родства одинаково знакомы и актуальны, нельзя. XX век наложил свой отпечаток на характер социальных, семейных взаимоотношений, структуру семьи и, что самое главное, на уровень владения языком. Поэтому часть казахско-русских билингвов, владеющих преимущественно русским языком, не имеет представления о некоторых терминах трехродного родства, терминах свойства и даже обозначениях кровных родственников дальше 3-го поколения, что обусловлено степенью актуальности того или иного наименования, а в конечном счете - спецификой социальных взаимоотношений. Ситуация несколько изменилась в последние десятилетия, так как знания подобного характера даются в школе наряду со сведениями о национально-государственной символике, что обусловлено государственной политикой.
Известно, что в городе, в отличие от сельской местности, термины родства не функционируют так широко, поскольку «в городе изменения в употреблении терминов родства зависят от многих факторов, в частности от социальной среды, образования, возраста»." Однако, даже учитывая этот фактор, следует подчеркнуть, что сами носители казахского языка не всегда придерживаются точного обозначения дальних родственников, ограничиваясь более общим названием (родовым термином) в соответствии с теми видами родства, которые актуальны для казахов (адамнын оз журты, нагашы журты, кайын журты), речь о которых пойдет чуть ниже. «В казахском языке, в отличие от английского и русского, имеются два полных классификационных термина, которые занимают особое место в терминосистеме родства: нагашы 'родня матери' <...> и кайын 'родня мужа, жены'».12
Итак, термины родства детально уточняются лишь при необходимости. Степень разветвленности терминологии родства обусловлена, конечно же, экстралингвистическими факторами. Немаловажное значение приобретает знание степени родства при решении вопроса о наследстве либо при существовании тех или иных ограничений для вступления в брак. Так, в России многие работы дореволюционного периода, посвященные указанной проблеме, являлись своего рода инструкциями. Известно, что препятствием к заключению брака для лиц, не состоящих в кровном родстве, могло быть, например, рождение ребенка, которое означало, что кровь смешалась и даже дальние родственники супругов, состоящие в свойственных отношениях, не имеют права вступать в брак. Для этого требовалось специальное разрешение церковных властей.13
В традиционном казахском обществе всегда был прочен экзогамный брак: запрещалось вступать в брак лицам, находящимся в родстве в пределах семи колен (однако только по мужской, отцовской линии). Ученые объясняют это тем, что в родоплеменном обществе патриархального типа родственные отношения в пределах этих семи колен реально поддерживались, выражаясь в системе взаимоотношений, необходимых при кочевом образе жизни (оказание взаимопомощи, участие в обрядах и ритуалах и т.д.). Нарушение запрета на брак строго каралось, вплоть до смертной казни. Вместе с тем родственники по материнской линии могли вступать в брак (так называемый кузенный), так как это не считалось нарушением экзогамии.14
В современном казахском обществе, в котором любой может указать собственную родо-племенную принадлежность, принцип экзогамного брака по-прежнему имеет силу, однако кузенные браки не сохранились, что свидетельствует о постепенном разрушении традиционных патриархальных устоев. Двоюродные и троюродные братья и сестры по матери сейчас считаются достаточно близкими родными. Во всяком случае, брак между детьми родных сестер - уже нонсенс, явление, не укладывающееся в рамки морально-этических норм современного казахского общества. Мы видим в изменениях подобного характера влияние социально-экономических факторов.
Таким образом, социально-экономические факторы, определившие тенденцию к сокращению количества, а также нивелировке терминов родства и проявившиеся уже в середине XIX в. в русском языке, актуальны и для современного казахского общества. Специфика национальной культуры восточного типа, прочность традиций определяют темпы и характер изменений в системе казахских терминов родства, однако уже сейчас можно говорить об изменениях, обусловленных увеличением количества нуклеарных семей и уменьшением числа сложных семей, которые в основном являются трехпоко-ленными, а также той социальной ролью, которую выполняет современная казахская женщина.
4. Существенные различия в системе русских и казахских терминов родства проявились в связи с выделением семы родовая соотносительность (зависимость названия от того, какого пола лицо, по отношению к которому оно использовано), а также семы возраст по отношению к говорящему лицу.
Эти различия проливают свет и на особенности функционирования лексем лгать и ана, а значит, на структуру соответствующих концептов. Так, абсолютное большинство терминов казахского языка обнаружило различие по дифференциальной семе родовая соотносительность - родство по мужской линии - родство по женской линии. Если в русской терминологии кровного родства по прямой линии все названия одинаковы по отношению к лицам как женского, так и мужского пола, «иными словами <...> нет нужды знать, мужчина или женщина то лицо, по отношению к которым они называются»15, то в казахской системе родства эти различия выдерживаются последовательно, начиная со 2-го поколения кровного родства по прямой восходящей линии и в первой же боковой линии.
Все термины, называющие родственников матери, имеют элемент нагашы; термины родства, обозначающие потомков по дочерней линии, отличны от тех, которые называют потомков по сыну. Младшие сестры по отношению к мужчине носят другое название, нежели по отношению к женщине. Наиболее яркое выражение эта тенденция находит в названии праправнука по дочери - туажат {букв. - чужой с рождения). Праправнук по сыну называется немене (напоминая вопрос: «Кто, что это?») либо шопшек (букв. - засохшая, отломившаяся веточка дерева), представляя, таким образом, то самое седьмое
колено, которым ограничены рамки экзогамного брака. Такую же разницу обнаруживают и термины кровного родства по боковой линии: все родственники по материнской восходящей линии (дяди, тети) - нагашы; все родственники - дети сестры (в 1-й, 2-й, 3-й боковых линиях) - жиен; дети сестер между собой - боле (во 2-й и 3-й боковых линиях), причем нивелируется разница в степени родства (т.е. неважно - родная, двоюродная или троюродная сестра и т.д.).
Кроме того, выясняется, что пол лиц, называемых по отношению к сестре, не находит отражения в терминах: боле - двоюродный брат и двоюродная сестра, жиен - племянник и племянница. Казахские термины родства по боковой мужской линии дублируют термины родства по прямой линии с единственной разницей - добавляется элемент немере (внучатый) или шобере (прилагательное от слова правнук).
Таким образом, термины кровного родства по мужской линии имеют четкую дифференциацию по степени родства (коленам), в то время как термины по женской линии часто объединены общим названием. В этой связи представляется обоснованным мнение М.Ш. Сарыбаевой, которая полагает, что «в закреплении посредством TP <терминов родства> отношений между ego и его потомками проявляется забота о будущей принадлежности к данному коллективу и желание соблюдения его потомками родовой экзогамии»16.
Современный русский язык не дает такой картины, т.е. все термины родства одинаковы как по мужской, так и по женской линии. Разветвленная система терминов родства по мужской (отцовской) линии, как нам кажется, свидетельствует о существовании в определенную эпоху приоритета патриархального начала, которое позднее было утрачено. Вместе с тем О.Н. Трубачев отмечает, что «слав, stryjь <„.> сохраняет память о древней классификаторской системе» времен матриархата.17
5. Контрастивный анализ терминов свойства (по браку) обнаружил противоположные тенденции.
Межъязыковых лакун, как уже отмечалось, почти нет, за исключением казахского абысын - старшая сноха для младших снох. Выделение термина обусловлено функциональными обязанностями, которые обычно возложены на абысын. Сам термин этимологически восходит к древнему корню ап-//аб-, определяющей является сема старший}* Абысын зачастую наделена полномочиями свекрови, что актуально и для современной казахской семьи. Термины родства по браку в современном русском языке проявляют сему родовая соотносительность - зависимость от того, через какой пол называются лица (свекор/тесть, свекровь/теща, сноха/невестка). В казахском же языке эта разница нивелирована изначально: по отношению к мужчине и к женщине родственники по браку называются почти одинаково, с добавлением элемента кайын. Исключение составляет термин балдыз - шурин или свояченица младше жены.
Итак, контрастивный компонентный анализ позволил наметить в общих чертах тенденцию к различению терминов родства по женской и мужской линии: в казахском языке - в системе терминов кровного родства; в русском языке - в системе терминов свойства.
6. Еще один семантический признак, выделенный только по отношению к словам казахского языка, - это возраст по отношению к говорящему лицу. Сема обнаруживается в системе терминов родства по боковой линии (ага/М (брат), апа/карындас (сестра) и терминов свойства (куйеу бала/жезде (зять), женге/келт (сноха), кайын ага /балдыз (шурин) и др.). В последних примерах решающим является признак «возраст по отношению к супругу(е) говорящего лица».
Следует подчеркнуть, что среда, в которой формировалось языковое сознание носителей языка, в частности казахско-русских билингвов, неоднородна. В результате наложения нескольких социальных факторов: территории проживания, хозяйственно-экономических характеристик (город-село, промышленный-сельскохозяйственный регион), степени распространенности того или другого языка, а также сфер его функционирования в данном регионе (этот фактор в немалой степени обусловлен остальными) - картина мира билингвов настолько неоднозначна, что на уровне знаний, погруженности в культурный мир, национальную концептосферу, лица, владеющие казахским и русским языками, даже представляя одно поколение, могут оказаться на крайних полюсах.
Так, если для среднего носителя языка, получившего базовое образование на казахском языке, в основном в сельской местности, сведения, данные в этнографическом исследовании X. Аргынбаева, являются актуальными (банальными), то для жителя города, особенно представляющего молодое поколение, - это уже экзотика. Не говоря уже о дальних родственниках, молодой человек может не осознавать разницы даже между теми тремя ветвями родства, на которых основана вся система родственных взаимоотношений казахов: оз журты (своя родня), нагашы журты (родня матери), кайын журты (родня супруга, -и). Поэтому нередки случаи, когда, например, один казах никак не может доказать второму же казаху, что сын брата - ему не племянник («это -младший брат») или брат отца и брат матери - это совсем разные по степени близости родственники.
Общераспространено мнение, что причиной подобного положения является влияние русского языка, «русского» образа жизни. Однако, думается, главная причина такого «незнания» - в первую очередь не язык (который только отражает), а те изменения в социальной сфере, которые и накладывают отпечаток на языковые факты. Изменение уклада жизни, обусловленное социально-экономическими преобразованиями, улучшение материального положения семьи, утрата в определенной степени тех взаимоотношений, которые характеризуют связи родственников, проживающих в селе и городе (жители села поставляют родным натуральные продукты - мясо, молоко и т.д.; городские осуществляют «протежирование» и оказывают другие услуги сельским родственникам), приводят к преимущественному росту нуклеарных и трехпо-коленных семей.
Традиционные родственные связи, возможно, и не обрываются, но такие семьи в последнее время характеризуются экономической независимостью, и это главный фактор, приводящий к тому, что постепенно сокращается количество и разнообразие терминов родства в казахской речи, так как теряется актуальность их различения. Кроме того, абсолютно изменилась социальная роль женщины, роль матери в современной казахской семье, которая нередко не только выполняет функцию хранительницы очага, но и несет на себе главную материальную ответственность. Тем не менее в русской речи билингвов нередки и такие употребления, когда братом, сестрой называются двоюродные, а то и троюродные племянники по отцовской линии. То есть в сознании основной массы казахов пока прочно сохраняется различение по трем видам родства, причем, как уже отмечалось, без особой детализации колен. Детализация имеет место в том случае, если есть необходимость разъяснить «кто есть кто».
1 Габитов Т., Муталипов Ж., Кулсариева А. Культурология. Алматы, 2001.
2 Жанпеисова Н.М. Репрезентация национальных концептосфер в картине мира казахско-русских билингвов: теоретические аспекты. Алматы, 2003.
3 Вежбицкая А. Язык. Культура. Познание. М., 1996. С. 85.
4 Бычко А.К. Народная мудрость Руси: анализ философа. КиТв, 1988. С. 21.
5 Григоровский С. О родстве и свойстве. Виды и степени родства, исчисление степеней и значений родства и свойства, как препятствия к браку, по существующим указаниям. СПб., 1898; Моисеев А.И. Термины родства в современном русском языке // Филолог, науки. 1963. № 3; Потапова И.А. Термины родства и свойства в русском языке второй половины XVIII века: (по данным Курганского областного архива) // Земля Курганская: прошлое и настоящее. Курган, 1992. Вып. 4.
6 Аргыпбаев Х.А. 1) Семья и брак у казахов. Алматы, 1973. (на каз. языке); 2) Казахская семья. Алматы, 1996. (на каз. языке); Ниязбеков М. Что мы знаем о родственных отношениях? Алматы, 1992 (на каз. языке) и др.
7 Моисеев А.И. Термины родства в современном русском языке. С. 125.
s Казахско-русский словарь / Под ред. Р.Г. Сыздыковой и К.Ш. Хусаин. Алматы, 2001. С. 951; Русско-каззахский словарь: В 2 т. Т. 1 / Под общей ред. Г.Г. Мусабаева, H.T. Сауранбаева. Алма-Ата, 1978. С. 362.
9 Моисеев А.И. Термины родства в современном русском языке. С. 121.
10 Потапова И.А. Термины родства и свойства в русском языке второй половины XVIII века. С. 131.
" Решетов A.M. Об употреблении вокативных терминов родства в повседневном быту русских (по воспоминаниям и наблюдениям) // Алгебра родства. Родство. Системы родства. Системы терминов родства. СПб., 1995. Вып. 1. С. 227.
12 Сарыбаева М.Ш. Система обозначения родства в английском, русском и казахском языках: Автореф. канд. дис. Алма-Ата, 1991. С. 20.
13 Григоровский С. О родстве и свойстве ...; Сахаров В.П. О запрещении браков в родстве. Опыт исследования из области брачного права Православной церкви. Екатеринослав, 1899.
14 Аргыпбаев X. Казахская семья. С. 129, 132.
15 Моисеев А.И. Термины родства в современном русском языке. С. 127.
16 Сарыбаева М.Ш. Система ... С. 19.
17 Трубачев О Н. История славянских терминов родства и некоторых древнейших терминов общественного строя. М„ 1959. С. 32.
18 Севортян Э.В. Этимологический словарь тюркских языков (общетюркские и межтюркские основы на гласные). М., 1974. С. 55; Покровская Л.А. Термины родства в тюркских языках // Историческое развитие лексики тюркских языков. М., 1961. С. 32.
Статья поступила в редакцию 28 марта 2005 г.
