CC BY
24
)нтекстуальная парадигма социальной эпистемологии
Н. М. СМИРНОВА
Как определить предмет социальной эпистемологии? Очевидно, что от общей теории познания ее отличает отнюдь не только (и не столько) направленность на изучение социокультурных объектов - в противном случае следовало бы признать, что предмет общей эпистемологии всецело исчерпывается объектами природы. Предмет социальной эпистемологии принципиально контекстуален. Он задан системой культурных опосредований как точка пересечения культурных координат.
Социальная эпистемология - вариант неклассической теории познания. Абстрагирующий дуализм классического субъект-объектного отношения слишком груб для нее, так как схемы объекта социальной эпистемологии куда более сложны, многомерны и ценностно нагружены в сравнении с классической.
Если объект классической науки дан как типичный представитель более общего класса объектов или отношений, то объект социальной эпистемологии амбивалентен: он культурно уникален -в том смысле, в каком Г. Риккерт определял идиографический метод как индивидуализирующую абстракцию «наук о духе» с удержанием ценностного содержания объекта. Он - средоточие культурных воздействий, сгусток контекста.
Но проблема контекстуализации знания, т.е. прояснение контекстуальных связей объекта, с одной стороны, и роль когнитивных механизмов в прояснении различных сюжетов культуры, с другой, порождает и специфические трудности самоопределения. Ибо сказать, что на смысловое содержание культурного объекта воздействуют все наличные культурные смыслы, значит почти ничего не сказать. И лишь прояснение конститутивных механизмов культурных смыслообразований позволяет выявить конфигу-
Н. М. СМИРНОВА
рацию исследуемого объекта в силовых линиях «магнитного поля» культуры. Я имею в виду изучение порождающих механизмов контекста как одну из важнейших задач социальной эпистемологии.
Видимо, одной из первых попыток теоретической репрезентации интегрального (тотального) социокультурного контекста научной деятельности стало введенное Т. Куном понятие парадигмы, которое включало в себя, наряду с корпусом накопленного знания, психологию научной деятельности, навыки исследовательской работы и многое другое. Однако смысловая нечеткость, метафоричность этого понятия не позволяла использовать его инструментально, для прояснения различных сюжетов истории науки (примечательно, что сам Кун не применил это понятие в своей реконструкции истории квантовой механики). Поэтому в рамках философии науки последующая эволюция контекстуализма шла по линии дифференциации роли различных элементов в рамках культурного контекста (проблема, тема, ядро исследовательской программы, защитный пояс и т.п.), т.е. различения способов и меры влияния на объект познания.
В отечественной философии попытки концептуально выразить воздействие культурного контекста на объект познания предпринимались еще в 70-80-е гг. прошлого века в дискуссиях о социальной детерминации познания. Ключевым понятием тех дискуссий стало понятие ценности, а также признание того, что ценностное содержание не устранимо не только из социального, но и из естественно-научного познания (Л.А. Микешина). В тех же дискуссиях родилось и понятие «стиль мышления». И хотя оно также интерпретировалось скорее метафорически («ветер, который все гнет в одну сторону»), введение в философско-методологический оборот «стиля мышления» знаменовало реальный шаг от общих констатаций о социальной детерминации познания к выработке понятий, пусть еще нечетких, но репрезентирующих подобное воздействие; включение их в словарь философии науки.
5 Лингвистический поворот в европейской философии XX в. ак-
^ туализировал новые понятия: текста, дискурса, речевых актов и
X т.п. Постмодернизм универсализирует понятие текста, отождеств-
^ ляя с его самопорождением весь процесс культурного творчества.
¡5 Подобно тому как Лаплас не нуждался в гипотезе Бога, Р. Барт не
ос нуждался в «гипотезе» автора, передав авторские права безымян-
ному дискурсу. Дискурс обладает чудесной способностью переплавлять подчас неуловимые культурные воздействия - идеи, ко-ф торые «носятся в воздухе», - в текст. Перефразируя известное вы-
Щ ражение Б. Вальденфельдса, «дискурс - плавильный тигель
[■5 рациональности». Но культурный процесс такой «переплавки»
КОНТЕКСТУАЛЬНАЯ ПАРАДИГМА #
СОЦИАЛЬНОЙ ЭПИСТЕМОЛОГИИ
столь же трудно смоделировать, как и физический процесс горения.
В чем же принципиальная важность контекстуального подхода? Прежде всего в том, что без реконструкции контекста мы не можем уловить многих важных нюансов культурных значений. Дело в том, что социально санкционированное значение языковых знаков представляет собой результат седиментации типизированного опыта. Это «референтное» значение универсально и выражает коммуникативный опыт всего лингвистического сообщества. Используя аналогию И. Лакатоса, можно было бы сказать, что это «твердое ядро» значения, относительно стабильное и зафиксированное в словарях. Но в различных ансамблях коммуникативных практик слово (знак) обретает эмерджентные ситуативно обусловленные коннотации ad hoc. Они выражают прошлый опыт использующего слово человека и нагружены лексически не выразимыми иррациональными импликациями. Суть эмерджентных коннотаций в том, что их нельзя деконтекстуализировать. Не существует установленных правил их выбора для всех ситуаций, например, речевого действия. Ибо выбор из словаря подходящего значения и построение выражения всегда опосредованы как прошлым коммуникативным опытом говорящего, так и определением наличной ситуации, т.е. ситуативного контекста. Это значит, что устоявшееся словарное ядро значения всегда испытывает определенные модификации («сдвиг значения») в практике его употребления в определенном ситуативно-коммуникативном контексте. «Значение знака определяется как взаимным отношением знаков, так и тем, как их используют», убежден Г. Гарфинкель1. И эти «ситуативные», добавочные смыслы необходимо принять во внимание, чтобы достичь правильного понимания речи, в простейшем случае -вычленить суть речевой идиомы или поговорки из ее ситуативной репрезентации («что посеешь, то и пожнешь», «без труда не вынешь рыбку из пруда», «делу время, а потехе час» и т.п.). Припи-
сывание же «прямого» смысла идиоматическому выражению ве- X
дет к бессмыслице. Экспрессивная и интерпретативная схемы и
языковых знаков постигаются лишь в контексте, в котором кон- ^
ституируются и воспроизводятся. Именно поэтому невозможно ^
выучить чужой язык на основе лишь словаря и грамматики. Для с£
того чтобы усвоить его как схему выражения, надо написать на R
нем любовное письмо, помолиться и выругаться: так или при- !|
мерно так в разное время писали Л. Витгенштейн, Х.-Л. Борхес,
—-------- Ф
' Garfinkel Н. Ethnomethodological Studies of Work. Studies in Eth-nomethodology. L., 1986. P. 114. jiij
|^И
1***Л Н- М- СМИРНОВА
А. Шюц; и то, и другое, и третье предполагает овладение искусством интерпретации, т.е. умение приписать непрямое значение, уловить коннотации.
На уровне макроструктуры ситуативная детерминация значений означает необходимость специального исследования интерпретативных процедур как способов приписывания интерсубъективных значений. В методологическом плане это означает, что универсалистские претензии классического обществознания на открытие «всеобщих и необходимых» социальных законов замещаются анализом социально санкционированных способов интерпретации. При этом любые интерпретации суть временные конвенции, которые со временем могут быть изменены. Но пока они не опровергнуты новыми интерпретациями, они должны быть временно приняты - таков конвенциональный «уговор» научного сообщества. И важнейшая задача социальной эпистемологии -прояснить когнитивные основания этой конвенции.
и
>ч
X
и
X
п
ее
т х
л
к
ф
X
т
