Контакты и конфликты в устных нарративах и текстах фольклора Текст научной статьи по специальности «Искусствоведение»

Ольга Белова

(Москва)

Контакты и конфликты в устных нарративах и текстах фольклора*

Данная статья продолжает разработку комплекса проблем, уже затронутых в нашей работе, посвященной применению понятий нормы и аномалии к явлениям народной культуры (в связи с семантической оппозицией «свой - чужой» в приложении к механизмам этнокультурного соседства) [Белова 2016].

Поскольку практически вся культура повседневности складывается из контактов и конфликтов, при анализе конкретных практик и ритуалов неизбежно возникают вопросы: что считать нормой соседства, а что аномалией? на сотрудничестве или на соперничестве базируется сосуществование в рамках поликультурного и полиэт-ничного социума? контактность или конфликтность доминирует в этноконфессиональном диалоге?

Некоторые формы выражения явной и потенциальной конфликтности в поликультурном пространстве уже рассматривались нами на примерах нарративов из г. Глубокое [Белова 2017, 191-196]. Отдельное исследование мы посвятили модификациям мотива «кровавого навета» (который может считаться своего рода эталоном конфликтности в этноконфессиональном диалоге христиан и иудеев) в современных устных нарративах [Белова, в печати]. Особое внимание в последнее время исследователи уделяют специфике употребления слов жид и еврей в узусе обиходного общения, фиксируя различные механизмы приобретения словом жид пейоративного

* Статья написана в рамках проекта «Проблемы межэтнических контактов и взаимодействий в текстах устной и письменной культуры: славяне и евреи» (РНФ, 15-18-00143).

значения [см., например: Белова 2017, 191; Гехт, Погодина 2017, 33-34].

Цель данной публикации - рассмотреть контакты и конфликты, зашифрованные или отраженные в фольклорных текстах и устных нарративах, и определить характер ситуаций, в которых чаще всего проявляется та или иная тенденция этнокультурных взаимоотношений.

Еще раз о «наступательной» модели

Для описания форм контактов и конфликтов, присущих полиэт-ничной среде, необходимо иметь в виду особый способ коммуникации, который мы ранее определили как «наступательную» стратегию в отношении этнически или конфессионально «чужих» и который становится особо значимым в ситуации обряда и ритуала; подобная стратегия воплощается в особом жанре наветных текстов [см. Белова 2004; Белова 2007а].

В рамках этнокультурного диалога «наступательная» модель может реализовываться не только в агрессивных действиях и наветных текстах, но и в рассказах, отражающих личный опыт и представления о враждебности «чужой» традиции, в частности об аномальности «чужих» праздников и обрядов1.

Примером может послужить текст, записанный в Тверской области: рассказчица передает свидетельсво очевидицы (работницы в еврейском доме), которая с печки наблюдала «еврейский праздник» (евреи кололи «вилками» восковое изображение Христа, прибитое к стене, а потом задушили периной старую бабушку).

Явреи не признають Христа <.. .> На Пасху, на Христовый день, взяли сделали такого рябёночка, фасон Христов. Взяли к стенке прибили, вон руку, другую и ножки. Собралися вся эта порода яврейска, а бабка старенькая, сто лет ей было, лежала на кровати, совсем плохо, не умира-

1 Об опасности «чужих» праздников и о сопровождающих их «неправильных» и даже кощунственных ритуалах подробнее см., например: Белова 2004; Белова, Пет-рухин 2008, 254-258, 361-369; Белова 2017, 196-205; Амосова 2016. О еврейском похоронном обряде, якобы предполагающем удушение умирающего, подбробнее см.: Белова 2005, 187-188.

еть, а жить - страдаеть только. Ну, собралася эта порода, как бы так на бабку на похоро ны. Вот я, грит, лежу на печке, смотрю - в другой половине этот Христос прибит к стенке. И у кажного, грит, в горсти взяты такие вилки. Грит, что-то бормочут: быр-быр-быр, сюда толкушки привязаны какие-то деревянные на ремешке, у кажного. И, говорит, бормо-чуть, она не понимала по-их. И, говорит, торк! его [кололи вилками]. И, говорит, до утра, с полно чи до утра вот так доторкают всё, весь как тёрка дырявый. И вот теперь подошли к этой бабке, взяли перину, накинули, что-то пробормотали, а баба ногами немножко посучила. Я, грит, смотрю, всё уж [нрзб.].

Утром встали, на меня, грит, Дарья, топи печку. Я, грить, встала, как работница, печку затопила, приносять, грит, в полотенце завернут -с воска этот Христос был сделаный. Завернутый - кинь, когда печка растопилась. И сгорел. Грит, мне так жутко было.

Вот пошли мы половики стирать на ряку, на ручей с этой, с хозяйкой. Я, грить, грю: «Скажи, пожалуйста, что это у вас такое?» - «А это у нас такая вера. Дарья, - грит, - не говори никому». - «А чего ж бабушка такая... бабушки не жалко?» - «А зачем ей страдать?» (А.И. Тикель, 1911 г.р., Тверская обл., Андреапольский р-н, д. Сережино, 1997 [Архив АГ, http://folk.polarstarspb.ru/node/2684/interview]).

На другом конце оценочной шкалы располагаются рассказы о том, как праздники в поликонфессиональной среде становились «общим достоянием» и служили примером добрососедских контак-тов2, несмотря на наличие знания об «опасных» праздниках соседей.

Мы ожидали еврэйскую Пасху. Они нашу Пасху ожидали, а мы йих Пасху ожидали, когда детьми. Всегда йих Пасха была почти что на неделю раньше. Они пекли мацу, такие раскатывали тесто тонким-тонким слоем и выпекали в печи. Но тесто это было только мука и вода. <...> Некоторые даже говорили, что рэзали пальцы и кроу туда добавляли. <...> Маца была беленькая, вкусная, хрустящая. Как сейчас я бы сказала, она была безвкусная, но тогда это все. очень вкусная. А они ожидали наших булок. и яички. И еврэйские мальчишки и катали эти яйца красные, и выигрывали. В общем, отмечали две Пасхи. [Об игре с пасхальными яйцами:] Был такой. называется лобок, деревянное вот такое. лобок. И вот так вот катилося яйцо, и куда оно покатится, а там лежали уже яички скатанные. Вот если это скатанное яйцо касалось чьего-то яичка, значит, ты выигрываешь и это яйцо забираешь. Следующий

2 См. об этом подробнее: Добровольская 2004; Львов 2008.

раз катишь. А если прокатится мимо, значит, всё, яйцо остаётся там. [Кровь еврея должна быть или христианина?] Люди так говорили, вот особенно верующие православные. Вот моя мама, например, была очень верующая, но она неграмотная. Они ничего не знала ни про Бога, но верила. Так мама, например, моя говорыла: «Что ты мацу есь... ядите? Нельзя! Там кроу человеческая!» Мама не знала этого, это она от кого-то слышала. А мы ей не верыли (Л.П. Комзикова, 1923 г.р., Витебская обл., пгт Бешенковичи, 2016 г., зап. А. Синило, Е. Стрельцова).

Пасху всегда праздновали. [Песах?] Песах, да-а-а. Мы всегда, это никто не знал. бабушка, вот как они мацу пекли. Две бабушки. В Бе-шенковичах у меня и мама, и папа, ну, они родом из Бешенковичей, и две бабушки, две сватьи, жили в Бешенковичах. <...> У неё [у бабушки, которая жила в собственном доме] была печка. Ну всё, Пасха. Они спрашивали у Анчина - Анчин какой-то, что он был, я не знаю., может, он и считался тогда равином? Анчин был. <...> И вот они у него спрашивали, они знали, когда это будет, значит, Пасха. Но вот почему-то тогда, вот я помню в то время, это всё время было в субботу, теперь я понимаю, что она ж не всегда в субботу начинается. <...> Ну а тогда всегда в субботу. Значит, Анчин говорил, в какую субботу. Маца тогда не продавалась такая, они пекли мацу. Они вдвоём всегда собирались: всё, будем печь мацу! На сковородке. Замешивали это тесто, потом они раскатывали, называли. бабушка говорила «рэдл» - там такая была палочка с. от часов, от больших часов вот эта штучка приделывали, и так вот рисовала такие вот дырочки. Всё, вот на сковороду. «Ах, - прихожу, - горе какое, подгорели!» Это ж надо было в печку, ставили сковородку круглую. <...> И яйца всегда красили. А на неделю позже была православная Пасха. И мама всегда красила яйца, и мы шли на улицу тоже с яйцами. Она всегда говорила: «Нет, это неважно, что Пасха [еврейская] ещё продолжается, и я тоже могу покрасить яйца. И мы всегда, когда были маленькие, или ко мне кто-то приходил, а у меня тоже лежали красные яйца. Это уж когда православная Пасха наступала! И мама всегда - у неё ж там подруги, соседки - приходили угощали, яйцами там, могли пасхой угощать (А.И. Ялова, 1956 г.р., Витебская обл., пгт Бешенковичи, 2016 г., зап. А. Климович, Е. Стрельцова).

Вернемся, однако, к рассмотрению специфики свидетельств, которые рассказчики зачастую затрудняются прокомментировать (поскольку для них такая информация представляет собой характер некоего «общего знания», не нуждающегося в верификации или интерпретации). Подобные тексты-высказывания в ряде случаев со-

храняют представления, характерные для крестьянской среды XIX -начала XX в.

В 1999 г. в Псковской области был записан такой текст:

Иисус Христос родился на небесах, так его казнили, его казнил Иуда и там это всё. Почему нам вот говорят, евреи. нам встречаться с евреями, так Спаситель говорит: «Или ворачивайся взад, или ложись вниз лицом». Евреи никогда не были... это непростительный грех с евреем, суп-ружескю жизнь с евреем заводить русскому - это непростительный грех. Потому что еврей загубил нашего Спасителя (А.И. Кузьмина, 1927 г.р., Псковская обл., Локнянский р-н, д. Жарки, 1999 [Архив АГ, Шр://Мк. polarstarspb.ru/node/2038/interview]).

Данное свидетельство об особом поведении человека, оказавшегося в ситуации встречи с иноверцем, органично вписывается в систему предписаний, диктуемую народной традицией3. Но запрет, транслируемый от лица самого Спасителя, требует расшифровки: почему при встрече с евреем предписано ложиться «вниз лицом»?

Приведем сначала запись, сделанную в Ленинградской области в 1998 г. Речь идет о периоде от Пасхи до Вознесения, когда, согласно народным верованиям, Христос ходит по земле:

Вот он [Христос] шесть недель буде. [Каждый год ходит?] А эти, евреи, кто его распинал-то? Как его звали-то? Забыла. Оны вниз лицом падають, а он воскрёс-то. [Кто вниз лицом падает?] Которы распинали-то Исуса-то Христа! Явреи. Вот оны вниз лицом падают. Шесть недель нельзя Богу молиться, в землю [поклоны] класть. Они шесть недель павши (Л.Т. Петрова, 1909 г.р., Ленинградская обл., Тихвинский р-н, д. Иса-ково, 1998 [Архив АГ, http://folk.polarstarspb.ru/node/4899/interview]).

Мотив падения вниз лицом может быть навеян как евангельским текстом4, так и иконографией Воскресения Христова (фигуры лежащих (спящих) у гроба воинов).

3 Подробнее о символике встречи с «чужими», о запретах и предписаниях, продиктованных ситуацией встречи, см.: Белова 2006.

4 Ср.: «.вид его был как молния, и одежда его бела как снег. Устрашившись его, стерегущие пришли в трепет и стали как мертвые» (Мф 28:4); «И когда они были в страхе и наклонили лица свои к земле, - сказали им: что вы ищете живого между мертвыми?» (Лк 24:5).

Аналогичный мотив, также связанный с праздником Вознесения, находим среди материалов конца XIX в. из Владимирской губернии, поступивших в архив Этнографического бюро кн. В.Н. Тенишева. В легенде о том, откуда пошел обычай красить яйца к Пасхе и о чудесах, явленных в день Воскресения Христа (красное яйцо, данное Христом служанке, которую евреи послали за водой; ожившая жареная рыба и «оперившийся» и запевший жареный петух), особо подчеркивается: «Жиды испугались, со страха попадали и лежали шесть недель. Вот почему и не кланяются в землю до Вознесенья.» [НБ, 522-523].

Очевидно, что современная запись из Лениградской области фиксирует то же поверье (но без легендарного контекста), а свидетельство из Псковской области является, скорее всего, его трансформированной (инвертированной) версией, помещенной к тому же в совершенно иной контекст (запрет на брачные отношения русских с евреями).

В контексте повседневности

Точно так же между добрососедством и конфликтом балансировали бытовые отношения. Традиционными для фольклора бывших местечек являются рассказы о соседской взаимовыручке и взаимопомощи, как, например, в истории из окрестностей Красичина (юго-восточная Польша): память рассказчицы сохранила такую деталь, как регулярно даримая евреями одежда, благодаря которой польская семья (мать и дети) всегда выглядели нарядными.

Zydzi jak zwykle. Oni tak troszke do handlu zawsze byli. Byli, zeby cos, tak, gdzies. Cokolwiek. W Krasiczynie byfy, cos tam ze trzy rodziny, tez zy-dowskie. <...> O tam, handel! to tak po rusku oni umieli: Za try kupil, za dwa predal, zeby handel stojal. Za trzy kupil, za dwa sprzedal. I zeby tylko handel byl. Znaczy wiele z tego nie mial, ale cos tam z tego. <...>.

A ja zaraz wam powiem. Moja mama miala znajomo tak Zydów. Ja tego nie pami^tam, bo pewnie bylam za mala, kto tak wie, czy to Zydówka, ja nie pytalam <...>, ali miala takie. Ale to byli panowie. I chce wam powiedziec, ze duzo dla nas, dla dzieci dawali. Takie kupowali, nie tam, ze z siebie. Tyko. Jest i mamie, i z siebie. Ze Zydówka i takie pi^kne sukienki, ale to byly takie jakby polskie Zydzi. Znaczy. Ale byli Zydzi. Tak. To tak przychodzili do nas,

tak siç ladnie ubierali, takie... i mama míala zawsze ladnie ubrana i nikt nie wiedzial, sk^d. Tak. I mama moja to tak sie ubierala ladnie. Tak my do kosciola przyszli to mama tak zawsze ladne sukienki, to to wszystko kosz-towalo. Ale, ale ta Zydówka dawala ze siebie, tak... i bardzo lubila tak [niewyraznie], do mamy, do tata. Z tatem. Tato z mam^ tam do nich przy-chodzili. Ale tak, to z tego co slyszalam, znaczy, ze byli... Tez posciel czy cos, tak jak to nieraz wietrzylo sie, to jak mama wyniosla posciel wywietrzyc, czy co to takie ladne, to byly rózne takie te te poszewki te (Stanislawa Ma-jchrowicz, 1930 г.р., Sliwnica, gm. Krasiczyn, pow. Przemysl, 2009 [TN UMCS 1678])5.

Вспоминают также о гостеприимстве евреев, сравнивая их с поляками (не в пользу последних):

Tato jezdzil tez z tesciem, z moim dziadkiem i z wujkami, jezdzili na ryby, bo mieli tu wykupione czçsc Sanu, bo to takie rewiry jakies byly. Ksi^zç wydzierzawil od panstwa, a rybacy musieli wydzierzawiac czçsc tego Sanu od ksiçcia, no i jezdzili na te ryby i sprzedawali w Przemyslu <...> takie na duzej szali, tu gdzies od Cholowic do Przemysla zdaje siç oni mieli ten rewir. No i mówi, ze w Wapowcach jak przyjechali o pierwszej w nocy, poszli do Zyda, zastukali, ze rybacy, Zyd mówil, wstawal, gotowal tam i przygotowywal jedzenie i takze mówil, ze Polak by na pewno, nie chcial wstac o pierwszej w nocy, zeby ich obsluzyc. Takze ja od tata nie slyszalam nigdy, zeby tam jakies to byly, ze to tylko byli wyzyskiwacze, ze tylko czekali na to, zeby tam od kogos cos zabrac, takze ja takich rzeczy nie slyszalam (Elzbieta Golçbiowska, 1938 г.р., Krasiczyn, gm. Krasiczyn, pow. Przemysl, 2009 [TN UMCS 1664]).

Дружба с евреем становится мотивом бытовых сказок, как, например, в украинской сказке «Горщок з гршми»6, записанной в По-кутье. Украинец и жид Мошко - друзья. Мошко помогает устыдить сыновей украинца, которого выгоняют из дома его дети: он дает другу горшок монет напоказ, сыны принимают отца обратно жить,

5 Благодарю С. Небжеговску-Бартминьску (Университет им. Марии Кюри-Скло-довской) за предоставленную возможность ознакомиться с материалами архива.

6 Вариант сюжета СУС 982 Камни в сундуке: взрослые дети плохо обходятся с отцом-стариком, не дают ему есть; по совету друга (по собственной смекалке) он наполняет свой сундук камнями и каждый день их пересчитывает, будто деньги; дети начинают тогда почитать его, хорошо кормить; после смерти старика в сундуке находят только камни, см.: СУС, 251. Ср. также сюжет ATU 982 The Pretendent Inheritance [ATU, part 1, 613-614].

а Мошко подменяет горшок с деньгами горшком с мусором (олифой, дегтем, бумагой) (Торговица, Городенковский р-н, Ивано-Франков-ская обл., 1987 г. [УНК 13, 364-365]).

В то же время практика соседства, допускающая помощь евреям по хозяйству в субботу, предпогалала ряд неписаных правил, например запрет на вкушение пищи в домах соседей-иноверцев (по воспоминаниям детства одной информантки, нельзя было есть мацу в еврейском доме; евреям же запрещалось есть хлеб в домах у поляков).

No, to, ze Hancia, Mancia. No, to pewno Maria, Ha... Anna, no, to tylko tak wolali Hancia, Mancia, ta Estera, Mojsiu i tutaj byla tez Synagoga, to tutaj byla. Buznica, Buznica. To tam opowiadali, jak tam mama czçsto opowiadala... W soboty nie wolno bylo tam ognia zapalic czy cos, to tak wulali juz tych s^siadów i no tam im podpalali. Znowu, im nie wolno bylo, w którys tam dzien cos tam jesc. Mama, Esterka, to zjedz sobie kto... A ja: Tato by mnie zbil. Tak tato bçdzie wiedzial, ja zjadlam jej mace, ona zjadla mego chleba, bo nie wolno tego bylo, no to, no to jak dzieci, no to <...> takze tutaj z Zydami dobrze zyli, nie bylo miçdzy Zydami, a Polakami (Pani Iwanicka, 1943 г.р., Krasiczyn, gm. Krasiczyn, pow. Przemysl, 2009 [TN UMCS 1665]).

Однако в экстремальных ситуациях строгость по отношению к продуктам «чужой» традиции отступала перед рациональным решением.

[Семья Ирины - дед, бабушка, малолетний отец после войны была сослана в Сибирь и в Алтайский край.] В 49-м году после войны здесь были массовые репрессии и массовые ссылки тех, кого недочистили -кулаки, хозяева мелкие. Поскольку у прадеда была мелкая сапожная мастерская и при ней лавочка, и он был ужасный эксплуататор, у него было там, наверно, два батрака, то его сына, то есть моего дедушку с бабушкой и с их двумя детьми - с моим отцом и дядей - сослали куда-то там в Сибирь, сначала в Чистополе, потом в Копейске, я даже не помню точно где что как называлось. Папе было полтора года, и, как я понимаю, в первую же зиму он подхватил какую-то тяжелую болячку, то ли скарлатину, то ли корь.

У него была дикая температура, условий, конечно, никаких не было, в общем - он был совсем плох, бредил, нашли какого-то врача, тоже из ссыльных, старого еврейского врача, который пришел, посмотрел на ре-

бенка, сказал - сделать ничего нельзя, молитесь, прощайтесь, вот единственное, если бы можно было бы попытаться спровоцировать кризис, а для этого хорошо бы немножко красного вина! Где в Сибири можно взять красное вино? Дедушка собрал какие-то вещички, что-то на обмен, что у них было с собой, я не знаю - может, какое-то колечко, или одежду, или что-то такое. Пошел в село, причем пошел, как я понимаю, незаконно - ушел из-под конвоя. Нашел в селе церковь, нашел попа, как-то у него вымолил, выпросил, выменял немножечко кагора, церковного вина, принес обратно.

Ребенок совсем плох, на раздражители не реагирует, бредит. Ему наливают в ложечку вина, подносят к ротику, он глотает это вино, открывает глазки и говорит: «Исё!» В общем, это церковное вино маленького еврейского мальчика спасло (И.Э. Шихова, 1974 г.р., Кишинев, 2010 г., зап. О. Белова)7.

Чрезвычайно популярный сюжет в нарративах о соседстве с евреями - это сюжет о том, что евреи всегда безотказно давали товары и деньги в долг, но требовали соблюдения договора: нарушитель лишался права на дальнейшие «кредиты». В рассказе из окрестностей Красичина этот сюжет представлен в анекдотичной форме: еврей требует отдать ему долг, выкликая должника через реку Сан (они оказались на разных берегах реки и по разные стороны государственной границы)8. Вторым пуантом этой истории является указание на то, что переспорить еврея в суде было невозможно, поскольку «судья был тоже евреем».

Tego nie wiem, jakos no tak, ze slyszalam, ze niektórzy, tlumacze takich malo wypadków bylo, ze tam [niewyraznie]. Ze na przyklad byla wojna i Zyd by! w na tamtej stronie w Ostrowie a tu czy tam w Przemyslu na Zasaniu, a tu z tej strony byl ten, ten, ten, który Zyd krzyczol z tamtyj strony, ze Jasku

7 Мотив спасения при посредстве сакральных атрибутов «чужой» традиции не так уж редок в семейных нарративах. Ср.: «У меня была католическая няня. Очень преданная мне. Как я узнала позже, до войны она работала у моей бабушки по отцу. Вся семья погибла, а отец мой выжил, но в 45 году загремел в сталинские лагеря, и я была единственной той ниточкой, которая связывала меня с семьёй отца. Мне нет и годика, когда я заболела корью. На пике болезни, с высокой температурой, она завернула меня в одеяло и отнесла в костёл, чтобы меня крестили. Не знаю, что там происходило, но «свентой водой» меня побрызгали. А ночью был переломный момент, и я пошла на поправку. История осталась в семье» (https://www.facebook.com/ EvaLevit.now?fref=ts, комментарий Р. Левит).

8 С сентября 1939 г. Сан являлся пограничной рекой между СССР и Германией.

oddaj mi pieniendzy, Jasku oddaj mi pieniendzy, no bo Zydzi y tak na kredyt tez dawali ludziom towar czy. Takze naraz... Przewaznie w knajpach [niewyraznie] to niektorzy, taki pijak nie mo piniendzy, a chcial sie napic, no ten z chçci% se zapisywal tak no i potem ten jakos tam wyrownol to. [niewyraznie] No tez tak opowiadali, ze, na przyklad, y ze y jak ktos chcial sklamac, ze jest na przyklad tam czy wzi^l na kredyt, czy jakis pozyczyl piniçdzy, potem sie wypierol, ze nie, ze nie wziol, to [niewyraznie] ten, to w s^dzie nie wygrol ten, tylko wygrol zawsze Zyd, poniewaz mial, bo Zyd byl drugi sçdzi^. I mowili, ze nihdy nie wygral, chociaz y chcial sklamac, to siç nie dalo, bo nikt nikt go nie poparl tego, co byl winien. <.> No. Jakos, to nie wiem jak to, jak to bylo, ze, ze... ze tam byl zadluzony ktostam, nie? I probowal nie zaplacic, to i tak musiol zaplacic. Zawsze mowili, taki byl przypowiesc, taka byla [niewyraznie], ze «Panskie i zydowskie nigdy nie przepadnie», ze to zawsze wyjdzie kiedys, panskie tez (Bronislawa Fedasz, 1931 г.р., Dybawka Dolna, gm. Krasiczyn, pow. Przemysl, 2009 [TN UMCS 1669]).

Таким образом, даже в рассказах, рисующих добрососедские отношения неевреев с евреями, часто звучат явные указания или скрытые намеки на «неправильность» уклада жизни соседей, который не соотвествует привычной, «своей», традиции. Подчеркивается, что евреи жили «за счет гоев» (которым часто недоплачивали) и не работали, не уважали христианских праздников, например в день христианской Пасхи забивали скот (при этом рассказ изобилует колоритными деталями: празднование евреями субботы от захода солнца в пятницу до вечера субботы; запрет на зажигание огня и обращение к помощи «гоев»; представление о том, что в «шабас» евреям дозволялось сделать лишь определенное количество шагов; при забое скота запрещалось наносить второй удар).

Zydzi zyli tylko kosztym drugiego. To znaczy siç wykorzystac kogos [chcieli]. Oni do pracy nie byli, [tylko] do geszieftu, a mysmy byli, katolicy, to bylismy goje. To jest taka, no, rasa u nich, tak jak goj, to takie do roboty, tylko wykorzystac go. «Goe» oni nazywali. A tego, a eee, belo tak, ze oni mozna powiedziec, ze oni wykorzystywali, a nie i tylko w kabsle nabijali. Zlotu, oni gelt, gold to bylo zycie [wedlug nich]. Pozniej za to z glodu pou-mierali i i zloto zbijali, teraz co, rodzine takie jakie mieli, to wszystko musialo byc, zeby nieee pracowali tylko, jakies kosztem goa zeby zyli, kosz-tem. Bo na przyklad jak mieli szabas, to w pi^tek zaczynali ten po poludniu, jak slonce zaszlo, to bylo juz do szabatu i przez sobote. To im nie wolno bylo

nawet swiecy zaswiecic, a przy swiecach to szabat siç odbywal, tylko goj chodzil i swiece swiecil i, a oni mieli tam o tego o ograniczone ilosc kroków do zrobienia, cos nie wiem dwa tysi^ce, czy tego, wiçcej im nie wolno bylo, tak przewaznie na siedz^co ten szabat obchodzili, a przeciez tam w kosciele w pierwszym dniu po szabacie to jest w niedziele, tak ze, i co jeszcze takiego <...>

Wez tak, proszç ja ciebie, goj, to jaki to goj? To jest czlowiek, tak czy nie? Musial wszystko zrobic tak nu nu. I to za pól darmo. Przyszlo siç na Wielkanoc. Ludzie id^ z rezurekcji, a tego, a Zydzi w rzezni bydlo bij^, oni mieli to, ze u Zydów nie wolno bylo dwa razy nozem i na zywca, nie wolno bylo gluszyc. Tu bylo uwi^zane bydle do slupa i ten rzeznik podcinal go raz, tak. I szedl do gdziestam mial takie jakas modlitwa taka zydowska, po tej modlitwie szedl, a to bydle jeszcze bylo, jeszcze zylo, jeszcze stalo szedl i znów glowe skrçcal i drugi raz, raz u tego, i dopiero to bidle jak siç wykrwawilo, to wtedy padalo i dopiero gdzie, a tak zeby zgluszyc albo tego to nie wolno bylo u nich, albo kury, kury to tylko zapchal ten do srodka palec i tek nozem raz, ona siç tak rzucala az dopóki krew nie splynçla (Edward Królikowski, 1930 г.р., Olszany, gm. Krasiczyn, pow. Przemysl, 2009 [TN UMCS 1670]).

Обман как нормальная практика отношений евреев с клиентами также является общим местом множества нарративов (еврей должен обмануть первого покупателя, иначе ему не будет везения в торговле в этот день).

Tak, tak. No i tak ludzie mówili, ze, ze Zyd musiol zawsze pirszego klienta oszukac, bo potem mu siç nie szczçscilo. No, [smiech] no a kto sie nie znal na czyms, no to sie dal oszukac, nie? A kto sie znal, no to siç nie dal oszukac, a no to drugiego [niewyraznie], takze... (Bronislawa Fedasz, 1931 г.р., Dybawka Dolna, gm. Krasiczyn, pow. Przemysl, 2009 [TN UMCS 1669]).

При этом, согласно наблюдениям неевреев, евреи обманывали даже «своих». Приводимый ниже текст повествует о том, как еврей продавал своим единоверцам некошерное мясо:

Ale to tato opowiadal tako, nie wiem czy to taka anegdota czy to, czy to tak naprawdç bylo, ze on handlowal miçsem i niby mialo byc to miçso kosz-erne, to wozil do Przemysla no i sprzedawal, a to faktycznie nie bylo kosz-erne to miçso, no i potem siç okazalo, tam go gdzies Zydzi przyczaili, ze on oszukuje, malo malo go nie nie nie zlinczowali tam. A tak poza tym nic wiçcej takiego nie pamiçtam. Tak tato mój jeszcze jak byl mlody, to tam w

Przemyslu to tam rózne takie psoty robili Zydom tez, jak on byl taki maly (Elzbieta Golçbiowska, 1938 г.р., Krasiczyn, gm. Krasiczyn, pow. Przemysl, 2009 [TN UMCS 1664])9.

Даже когда еврей принимает крещение и формально становится «своим», фактическое отношение к нему остается прежним (он хотя и «свой», но обладает всеми возможными недостатками). Так, жительница села в окрестностях Красичина даже на склоне лет все никак не могла забыть, как соседка, крещеная еврейка, всем рассказала, что среди яиц, проданных ей рассказчицей, одно было испорченным; как результат - соседские отношения испортились навсегда.

A jedna Zolda (zolza?) w kiosku miala, na portierce miala sklep, wykscila siç, wykscila siç. Byla Zydówka wykscila siç i miala troje, dwóch synów, córke. A juz umarla uona. Ja jej nie lubiala. Ja jej bardzo... ja psynosila ser, maslo, smietane tak, bo mialam czy krowy. Slam do pracy i po drodze wielam i tam uona, tam które pracowali, tam i kupowali i ta Zydówka tez kupowala. A gdzies tu somsiadka raz dala jaja spsedac. Gdzies bylo jedno jajo zepsute. Ja na drugi dzien do pracy psychodze, ta Zydówka po calej kamienicy lata, ze ja smierdz^ce jajo jej psynisla. Ja jej wiçcej potem nie dalam, jescem pra-cowala, jescem [niezrozumiale], juzem jej nigdy nic nie spsedala. Juz nie zyje juz umarla (Michalina Czuryk, 1926 г.р., Tarnawce, gm. Krasiczyn, pow. Przemysl, 2009 [TN UMCS 1674]).

Так формируется фабулат о «нехорошем еврее», который не ценит доброго к себе отношения. В рассказе «Як врятувався i як заги-нув еврей Шввдлер», записанном в Подолии, говорится о том, как в с. Зеленча украинцы прятали еврея Швидлера (заведующего сапожным товариществом). Но Швидлер не оценил добра, после войны не давал товара в магазине, его застрелил кто-то и мало о нем жалели (Рахнивка, Дунаевецкий р-н, Хмельницкая обл., 2007 г. [УНВ 27, 350]).

Вспоминая о довоенном прошлом, жители бывших местечек, где еврейское население составляло большинство, иногда подчеркивали заносчивость евреев, которые противопоставляли себя неевреям

9 Описанная ситуация представляет своего рода бродячий сюжет, уже неоднократно зафиксированный в «местечковом» фольклоре. Ср. записанный в с. Вертюжа-ны (Республика Молдова) рассказ о том, как некий человек поставлял в местечко некошерно зарезанных кур, был разоблачен и наказан [Белова 2015, 266-267].

(намекая на то, что благодаря своей зажиточности именно они, евреи, являются настоящими хозяевами местечка):

Tam Zydow, psed wojno, dobze ze te Zydy to byfy zawse [oni mowili] «Wase ulice - nase kamienice»10 <...> Racy zydowskie. Uny siç tylko smi-afy, ze wase ulice, nase kamienice (Michalina Czuryk, 1926 г.р., Tarnawce, gm. Krasiczyn, pow. Przemysl, 2009 [TN UMCS 1674]).

Это выражение играет важную роль в рассказе о том, почему Гитлер не любил евреев (избегали физического труда, хотели главенствовать и во всем иметь свой интерес), выступая в качестве своеобразной мотивировки данного факта:

Ja na temat Zydow, no co ja mogç mowic? No mow, tak jak ze mn^ zadna zydowka ni chodzila do szkofy i zad, nikt, nie bylo juz ja juz podroslam, co nie bylo juz w poblizu gdzies jakas rodzina zydowska. Juz nie bylo tu nikogo. Tycko co wiem, ze tu na tym terenie Krasiczyna mieszkali Zydzi i i tam gdzies tamtçdy [niewyraznie]. Zyd. Zyd byl. Kazden zyd nie nie paral siç, ten, prac^ fizyczn^ mocno, tylko on zawsze glow^. Na, dlo tego Hitler [smiech] nie chcial, bal sie ich, dlatego ich wytçpil. [Kto, kto ich wytçpil?]. No, Hitler no jak, kcial wymordowac wszystkich Zydow, bo oni, oni mieli glowy do interesow i wszystkiego. Zawsze mowili: Nasze kamienice, a wasze ulice (Zyta B^k, 1942 г.р., Krasiczyn, gm. Krasiczyn, pow. Przemysl, 2009 [TN UMCS 1667]).

Сходный смысл имело и такое выражение:

Евреи жили и говорили моей бабушке и деду: «Мы вас христиан в мешок посадили, но ещё не завязали». Если бы им дали право, нам бы белорусам хана было бы, завладели они бы всем (Я.К. Буда, 1930 г.р., Витебская обл., г. Глубокое, 2015 г., зап. М. Коженевская, А. Головина).

В контексте этноконфессионального сеседства особое звучание приобретает паремия «нами расчинили, вами замесят» (варианты:

10 Данное изречение расценивается также как воплощение антипольской поведенческой модели, сознательно культивируемой евреями (http://www.wykop.pl/ramka/ 1597769/wasze-ulice-nasze-kamienice-geneza-powiedzenia/). Выражение «Wasze ulice -nasze kamienice» (Улицы ваши - каменицы (дома) наши) закрепилось в детском фольклоре, превратившись в дразнилку (так еврейские мальчишки дразнили польских); стало лейтмотивом песни (http://3obieg.pl/wasze-ulice-nasze-kamienice).

«нами расщепят, а вами замесят.», «на жидах зробили начало, а на нас будет конец.»), когда две неразрывно связанные, но и противо-ставленные друг другу части социума оказываются перед лицом общего врага и имеют шанс разделить общую судьбу [Белова 2014, 288-290]11.

Добавим еще одно свидетельство в копилку уже имеющихся фактов - запись рассказа жительницы из окрестностей Красичина, объясняющего смысл выражения «My idziemy na rozczyn, a wy pojdzie-cie na zamis», которое поляки слышали от евреев в начале Второй мировой войны:

Wiem, ze, pamiçtam jak mama mie wziela za Niemcow y do miasta, to mama, ze tez mama dziestam z Zydowkami rozmawiala. One sie tak ubieraly, jak ja to wiem, to byly wtedy Niemcy i mama wziela mnie do miasta, do Przemysla, no tu normalnie ubrana byla ta Zydowka, jak jak kazden z na nas, kazde katoliki. Tylko moze te mçzczyzni sie ubierali tak [niewyraznie]. To tak ta Zydowka powidziala do mamy mojej: My idziemy na rozczyn, a wy pôjdziecie na zamis. To znaczy, wie pani o co to chodzi? To chodzi o to, ze do ty y do tych [cmokniçcie] [niewyraznie] co tam spa palili zwlo Zydow, nie, i Polakow palili. [niewyraznie] te obozy koncen koncentracyjne. Tu to sama Zydowka juz wiedziala najpierw, ze my idziemy na rozczyn, to znaczy, ze najpierw, a potem wy pojdziecie na zamis, a na zamis zawsze wiçcej woj y m^ki trzeba, nie? Jak sie rozczynia ciasto to jest y mniej, prawda, a na zamis duzo wiçcej. Wy wy pojdziecie na zamis, a ja wnioskuje z tego, ze wszçdzie w rz^dzie byli tez y Zydzi byli w rz^dzie i oni w niemieckim rz^dzie tez byli, to oni widzieli, co sie co sie kroi (Bronislawa Fedasz, 1931 г.р., Dybawka Dolna, gm. Krasiczyn, pow. Przemysl, 2009 [TN UMCS 1669]).

Обратимся теперь к другому типу текстов, а именно к образцам традиционных жанров фольклора. Отражение этнокультурных стереотипов в фольклорных текстах имеет свою специфику. Ситуации контактов и конфликтов между представителями разных этносов и

11т,-

К этой же группе можно отнести типологически сходные тексты о пророческих приметах, связанных с истреблением евреев во время Второй мировой войны: куропатки считаются «еврейскими» птицами, и их исчезновение предвещает беду для евреев, равно как исчезновение зайцев пророчит мор полякам, см.: Cala 1992, 92. Ср. также: во время войны говорили, что когда исчезли куропатки - погибли евреи; исчезнут аисты - погибнут поляки (Стойка, гмина Чемерники, Люблинский повят, 1990 г. [Dlaczego wqz... 2015, 248]).

вероисповеданий в фольклоре также получают своеобычную интерпретацию; это касается и откликов на исторические события12, и бродячих фольклорных сюжетов.

Во многих вариантах бытует сюжет о рождении «Мессии» от гоя, фольклорные версии которого, вероятно, восходят к анекдоту из «Мессии правдивого» Иоанникия Галятовского (1669): нееврей соблазняет дочку еврея и хитростью убеждает евреев, что она родит Мессию; когда же родилась девочка, жиды «завстыдили и разгнева-лися» [Марковский 1895, 94-95]. В украинской народной словесности этот сюжет бытует, например, в таком варианте: мужик Иван Швец объявляет себя отцом «Мессияша», живет с дочкой еврея Соломона; когда родилась дочь, Иван сбежал, евреи поймали его, хотели «ожыдовиты» и женить на еврейке; но Иван обманом заставляет евреев убить своих жен (обещает научить оживлять их «волшебной» палочкой), евреев забирает полиция [см.: Чубинский 1878, 563-564, № 53]13.

Еще один сюжет, в который органично встраивается мотив этнических контактов / конфликтов, это баллада о корчмарке, которую сманили проезжие молодцы14. «Этнический» колорит может проявляться в зачине баллады, как, например, в варианте, записанном в Херсонской губернии:

Ой у поли, поли, У чистш дуброви, Ой вей, вир бом, бом, Вир бом, Вир бом, Вир бом, Вир бом,

12 См., например, поэтический текст на идише «Плач на бедствия украинския», датируемый 1840-ми гг. Это «жаргонное» стихотворение описывает события уман-ской резни (1768) и по некоторым сведениям пелось евреями; найденная рукопись опубликована в переводе на русский язык, см.: Плач 1895.

13 Параллели и варианты см. также: Белова 2005, 99.

14 Свод восточнославянских вариантов см.: Смирнов 1988. По классификации балладных сюжетов, предложенный Ю.И. Смирновым, данный сюжет входит в раздел «Мифологическому существу (этническому врагу, чужеземцу) нужна девушка» [Смирнов 1988, 35].

Новая корчомка Муром мурована.

[Чикаленко 1896, 85]15.

Далее говорится о том, как три молодца сманили корчмарку Хай-ку; она убежала с ними «у суботу вранци», когда все «жиды в школе»; погрузила три воза: перины, сундуки с грошами, и сама на воз села. Молодцы привезли ее к Дунаю и бросили в реку:

Нехай твои рукы Тай зъидят гадюкы, Нехай твои ногы Та зъидят стоногы <.> Нехай твои цыцы Та зъидят блошыци

[Чикаленко 1896, 87].

Анализируя этот мотив (похищение и убийство девушки заезжими молодцами) в контексте восточнославянского корпуса балладных текстов, Ю.И. Смирнов включает его в сюжет № 76 (турок, поляк, донской казак / поляк, казак, русак / поляк, гусар, казак / три волошина / два ляха пьют в корчме, сманивают шинкарку, обирают, привязывают к сосне и поджигают): 76.6 Казаки уговорили еврейку бежать с ними, прихватив добро (Черниговская губ.); 76.11 Казак сманил дочь корчмарки Хайку вместе с возами добра; ее мать скорбит о разорении корчмы и кричит, чтобы дочь вернулась проститься (записано на Дону) [Смирнов 1988, 35].

Мотив бросания в воду (утопления) характерен для выделенного Ю.И. Смирновым сюжета № 77: 77.1 Казаки бросают еврейку у Дуная; не желая возвращаться домой, она топится (укр., бел.); 77.2 У Дуная Гайке предлагают утопиться, удавиться или домой воротиться; она предпочитает утопиться. Гайку «окрестили» в Дунае и так, что сразу утопили (записано в Белозерье); 77.3 Казак обещает спасти брошенную им в Дунай Хайку; его дворы - леса и горы, его слуги - скалы и дубы (Карпаты) [Смирнов 1988, 36.]

15 Ср. аналогичный прием в песне: «Спалюбиу Ванька жидоуку Хайку, ой, вэй, вэйма, мамуля, ой, зон, зонна, нана, жидоуку Хайку» [Добровольский 1914, 398].

Тема этнических конфликтов отражена и в быличках о взаимодействии человека и мифологических персонажей. Обычно «чужой» в такого рода текстах выступает как представитель (или ипостась) нечистой силы или ее пособник16. Однако традиция фиксирует и примеры иного рода, когда чужой предстает как воплощение Божьего благословения. Так, в верованиях украинцев Галиции отмечен домовой-благодетель в виде маленького бородатого еврея [Белова 2005, 214].

Сходный образ крестьянина, который обеспечивает благополучие торговца-еврея, отмечен в еврейской традиции (сказка «Благословение Божие»): если замечаешь «благословение» в твоем доме, никому об этом не рассказывай, иначе шед (злой дух) отравит его своим ядовитым дыханием; загадочный крестьянин в канун субботы покупает у разносчика товар, и с тех пор деньги у того не переводятся; перед смертью разносчик хочет рассказать об источнике богатства, но по совету жены решает поблагодарить Бога, когда придет в лучший мир [С.Д. 1882, 229-230].

Славянские духи-обогатители иногда благоволят к «чужаку»-еврею. Так, лесные Ьв1вЫ обогащают бедного еврея: он находит под корнями вывороченного дерева золото и серебро; клад предназначен именно бедняку, которого духи ждут 1845,

119-120].

Но чаще демонологические персонажи шутят над «чужаком» и пугают его. В галицийской быличке рассказывается о том, как ночью еврей встретил у ручья в лесу двух «полночниц» (роЫоетеу), лесных духов, которые угрожали «окрестить» его; одна другой говорит: «Кишо8ка! ]'е ро]ё7е, Ъеёошу §о квас»; еврей испугался и убе-

17

жал, в корчме долго приходил в себя [Ко8Ш8к1 1904, 6] .

Нечистая сила принимает облик еврея, чтобы обмануть или напугать: черт в виде старого оборванного еврея пытается выманить у

16 Подробнее о связи инородцев / иноверцев с нечистой силой и о демонологиза-ции образа еврея в славянском фольклоре см.: Белова 2005, 213-231.

17 Ср. о возможности спасения с помощью сакрального символа другой культуры в экстремальных ситуациях: еврей упал под придорожный крест и спасся от волков (Полесье [Белова 2005: 141]); еврей, заночевавший в лесу, перекрестился перед сном и его не прихватила с собой загадочная «свадьба» (Закарпатье [Белова 2005: 141]); чтобы избавить еврея от домогательств нечистой силы, следует осенить его крестным знамением (Могилёвская губ. [Белова 2005: 217]).

мужика цветок папоротника; черт, приняв вид местечкового еврея, пугает проезжающих по дороге и рассыпается огненными искрами [Белова 2005, 214].

«Чужой» может выступать как пособник нечистой силы; например, в сказке из белорусского Полесья черт смущает «доброго человека», подсылая к нему соблазнительную еврейку:

Як падкаснууса как мне нечысьщк, дак я хаджу бы шалёны да усе думаю, каб зрабщь што-небудзь л1хое. Гляну я на чужое дабро, та нечысь i шэпчэ мте у вухо - пащкуй як ткого не будзе да й берь1 саб1е; з1рнуг на rci жую маладзщу дак аж у аччу пацемнiее, а серцэ затрапечэцца бы барана хвуост. А ён i шэпчэ - зачат, зачат. Бабы лю бяць, як ix ча-таюць. <.. .> Дав^у я й на цэркау, xадзiу i к папу, каб ён пакрату сьвен-цо наю вадою да атчытау мене; на ев^нгельлi - тчо го не памагае. Парам людз^ каб я дау на школу. Дау я й на жыдуоуськую школу, дак кудЫ1 там. - Каа - стало яшчэ гарыэй. <...> От iдУг у местэчку ат школы да й сустракаю маладую жыдуовачку. ЗiрнУла яна на мене; да й засьмеяласа. А нячЫ1 сьщк i давай менее таух^ць, давай штурхаць пад бо кi да прс> сто й пхае да таiе забрЫ1нданае недавiеркi. <...> та пеуне-б я й запагашу сваю душу [СержпутоУскi 1930, 221]18.

В народных сказках «чужой» часто выступает в роли обманутого простака или посрамленного персонажа (в силу его неосведомленности о нормах поведения в значимых ситуациях или правилах обращения со значимыми предметами)19. Так, например, в белорусской сказке еврей не знает правил обращения с хлебом и потому лишается его. Еврей несет хлеб и встречает крестьянина (хлопа); еврей просит крестьянина помочь ему нести хлеб; крестьянин говорит, что хлеб должен его нести и отказывается помогать; еврей садится на хлеб и велит себя нести; еврей бьет хлеб и бросает его; крестьянин подбирает, целует и ему есть что есть [Federowski 1903, 242].

Показательным в этом контексте является широко распространенный в мировом фольклоре сюжет ATU 1319 Pumpkin sold as a donkey's egg (глупец находит (покупает) неизвестный плод (тыкву,

18 D

В сказке описывается распространенная магическая практика - пожертвование в синагогу в кризисных ситуациях [см.: Белова 2005, 131-132, 254; Белова 20076; Киреева 2007]; здесь это результата не дало, «атрабша» баба-ворожейка.

19 Об этом на примере белорусских сказок см.: Kubiak 1979.

дыню и т.п.), принимая его за яйцо осла (кобылы, верблюда и т.п.); «яйцо» падает и спугивает зайца (кролика, лисицу, мышь), глупец думает, что животное вылупилось из яйца) [ATU, part 2, 121-122], или СУС 1319 Кобылье яйцо (глупец (поп) садится на тыкву, чтобы высидеть жеребенка (щенка), принимает за жеребенка убегающего зайца) [СУС, 282], где в роли простаков выступают этнические «чужаки» - мазур, еврей (раввин).

В белорусской сказке глупый мазур высиживает из гарбуза (тыквы) коня; выбрасывает сгнивший гарбуз, пугает зайца, тот убегает; мазур думает, что это жеребенок [Weryha 1889, 16-17].

Аналогичный сюжет, но уже с участием еврея, зафиксирован в черниговском Полесье:

Запрёг чэловек коня, коня да кобилу, лоша и клав гарбуз в воз, повез на базар. Пришов жид куплять: «Одай мне коника малого». А ён кажэ: «Я [тебе] нэ продам, я собй высидив, купи гарбуз да высиди соби. Купи гарбузу, положы на печку и сядь, да сиди, пока коник не выйде». И он купив гарбузу, поклав на печ и сам сев и сидить, до того сидить, шо уже жоук. Жидоука ругае его: «Мишугель [указан пропуск в тексте; возм., была фраза на идише, не зафиксированная собирателем], шо ты жоук, ти жэ здохнэш, уставай! Бачеш: гарбуза уже течэ, уже розгнилась». Ну да иде, понёс, а там кусты [шевелятся]. Як бахнул, а там заяц спау. Дак эко тода ужэ заец як вискочиу, бежыть, дак и он кричыть: «Ксю, ксю, я твой матко, вырнись, ксю, ксю, я твой матко». А зайчык побег, ён думау, шо то з гарбузи вискочив конь. И пришоу давай бить свою жонку: «Шоб я шэ посидеу трошки, трошки, такй ко ник вискочив серэнький да малэнь-кий, а вушки таки доуги, доуги и полягають на го лове» (Копачи, Черниговский р-н, Киевская обл., 1985 [ПА]).

В варианте из Покутья гарбузы (кобилячi яйця) «высиживает» Иван, обещая евреям, что из гарбузов вылупятся кони. Когда гарбу-зы сгнили, Иван поджег корчму, чтобы скрыть обман, а потом демонстративно оплакивал своих «детей». Здесь хитрец использует несуразную ситуацию для своей выгоды, а обманутыми простаками оказываются наблюдатели-евреи.

Оден чоловж вивiз на базар щлу фiру гарбузiв. Приступае до него жид i питае:

- Що се таке на фiрi?

Як 1ван учув, що жид не знае про гарбузи, то подумав: «Ти дурний, як ти се не знаеш». Та й каже жидови:

- Се кобилячi яйця. А жид каже до 1вана:

- А хто на них буде сидгги - кобила чи курка?

1ван каже, що курка не годна, бо вона мала. А кобили не виводять лошат iз яець.

- Ну-ну, а хто ж мае виводити лошата з сих яець?

- Як хоч' купити кобилячi яйця, то ти когось найми, аби тобi висидiв. Ти мет заплати за кожне яйце по золотому, i можеш сидгти ти або жшка. Понеси гх до вантiря, накрий перинами i сiдай на них або ти, або жшка. I висидиш лошата.

Жид каже:

- Я тобi заплачу по золотому, але аби ти сам висидiв. А 1ван говорить:

- Ви давайте по золотому за кожне яйце i сто золотих мет за те, що буду висиджувати.

Порахували вони гарбузи. Було гх сто.

- То ще давайте мет сто золотих i маете мене годувати. Що я забаг-ну, аби ви дали меш на гду.

Питаеться жид 1вана, чи довго треба сидни. А 1ван говорить:

- Залежно в1д температури.

Жид заплатив йому двшта золотих, i погхав 1ван додому. Завтра мае прийти.

На другий день приходить 1ван i накривае перинами гарбузи («яйця»). Сам ив зверху. Довго жиди 1вана годували, аж поки не загнилися гарбузи. 1ван перевiрив гх - багато тд периною гнилих. То була субота, всi жиди шшли до божницi молитися. 1ван довго не думав i придумав таке: «Запалю корчму. А як будуть гти жиди з божнищ, буду плакати». Вiн добре знав, що гарбузи погниють, i йому треба буде заплатити. То вш таке й придумав.

Запалив вш ту корчму, ходить там i плаче. Горить вся корчма, не лиш той вантарчик. Коли жиди побачили, що гх корчма горить, прибыли та й хочуть загасити. А 1ван натер очi цибулею, бтае довкола вогню та й плаче. I все каже:

- Дни мог, дни мог! Я думав, що з вас буде стадо коней, а ви вс попек-лися! То не через мене ви попеклися, то був великий жар, а я не мав води погасити вас. Я притс води, але то замало було. Треба було багато води.

Та й водно плаче:

- ...Дни мог, дни мог! А жидiвка жидови каже:

- Видиш, що то дни, а що то мама? Як мама плаче за свогми дпъми!

(Копачинцы, Городенковский р-н, Ивано-Франковская обл., 1988 г.

[УНК 13/2, 481-482]).

Эту сказку с заключительным эпизодом шутовского оплакивания, которое евреи тем не менее принимают всерьез, можно сравнить со стихотворением Степана Руданского (1858) «Кобиляч1 яйця (Що то мати, що то дгги!)»:

Ходить жидок по ярмарку Помежи возами, Надибае чоловжа -Стопь з гарбузами... Жидок з роду ще не бачив: «В що то?» - питае.

- А що ж? Яйця кобилячП -Той в1дпов1дае...

«Як то? Гирсти? З того яйцю

Малий коник буде?..»

<...>

- Яйця ж мог, люб1, милП А я ж ваша мати!

А я ж думав, що потаху Буду 1з ва мати! А я ж думав, що тдмога Мет 1з вас буде! А я ж думав, мог дни, Що з вас будуть люде!.. I промовив з подивлшням Жидок бородатий: «Що то д1ти, що то дни! А що то гх мати!..»

[Руданський 2007, 42].

Существует также вариант сказки, в котором Иван высиживает куриные яйца, обещая хозяевам-евреям небывалый выводок -100 цыплят, ест и пьет за счет евреев, а потом, чтобы скрыть обман, поджигает гнездо и «оплакивает» цыплят.

В едшм селi жили собi жидiвка з жидом. А в сусiдствi жив 1ван. I жидiвка кликала того 1вана, аби помагав робити. Вш у них дрова рубав. Та й каже жидiвка Сура до 1вана:

- Ми будемо насаджувати курку на яйця. Каже 1ван:

- Добре.

Питае Сура:

- Юлько то треба яець?

- Треба сто яець, - каже 1ван.

Дае Сура 1ванови грош^ шшов 1ван по селу i купив сто яець.

- Чуеш, 1ване, де ми будемо насаджувати курку?

- В стайнi ïï треба насадити.

- Ну-ну, 1ване, зроби там гнiздо.

Зробив 1ван гнiздо. Винесли яйця, виложили в гтздо.

Каже 1ван:

- Чуеш, Суро, курка мала, вона не засяде сто яець.

- А що будем робити? - питае Сура.

- Я буду адати на яйця, - каже 1ван.

0в 1ван на яйця й сидить.

- Чуеш, 1ван, - каже Сура, - кшько ти будеш сидгги на яйцях?

1ван ш:

- Три недiлi.

- А як тобi гсти давати, 1ване?

- Зробiть таке вжно в стайнi i крiзь те вжно будете менi гсти давати. Три рази в день. Але води не будете ми давати, бо я можу яйця застуди-ти. Треба давати по сто грам горiвки. А до стодоли ткому не вшьно йти.

1ван собi попивае по сто грам. I добрий общ мае, i полудне, i вечерю. Та й лежить собi на соломь Вип'е сто грам i яйце вип'е. Приходить Сура, питае:

- 1ване, кшько ти вже сидиш?

- Вже тиждень сиджу, - каже 1ван. - Би-сте тихо були, бо вже тиж-день. Би-сте не ходили близько попри стайт, би-сте не тупали, бо то дуже шкодить на яйця.

А 1ван ту стайню на тч замикае i йде собi спати додому. А раненько приходить i лягае собi на солому коло тих яець. Приходить Сура, приносить 1ванови гсти.

- То вже десь буде три недЫ, 1ване.

- Не, Суро, ще тшько двi недiлi.

А 1ван дивиться, що ще мае доста яець, ще не вс випив. А Сура мае платити 1ванови щодень по золотому. Каже 1ван до Сури:

- Би-сте мет не несли гсти ат студене, анi гаряче, бо як буде гаряче, то яйця запршть, а як студене - застигнуть.

Пройшов якийсь час, каже 1ван до Сури:

- Суро, вже доходить третш тиждень.

А в гнiздi ще десять яець лишилося. Питае його Сура:

- Коли вже будуть курята лiзти?

- Завтра вже будуть вилазити, - каже 1ван.

- Добре.

- Завтра би-сте приходили, i будемо курята забирати. Вже курята цшкають у яйцях.

Увечiр тшов 1ван додому, до сво! хати, а раненько вернувся до то! стайт i запалив тото гнiздо. Вихопився з стайт i кричить:

- Суро, огень горить!

Сура вискочила та й плаче, а 1ван рветься до гтзда рятувати курят. Сура тримае 1вана:

- 1ванцю, не йди в огень.

1ван узяв води та й огень загасив. А гтздо цiлком згоршо. Сура ка-

же:

- Видите, що то мама дггям! Як 1ван пхався в огень, аби врятувати курят.

Заплатила 1ванови за три недЫ по злотому та й каже:

- Я вже бшьше не буду давати по сто яець, а буду давати по п'ятнадцять. Аби курка сша (Сопит, Сколевский р-н, Львовская обл., 1990 г. [УНВ 14/1]).

Форму байки-анекдота приобретает рассказ о том, как еврейка подверглась нападению в собственном доме, будучи одурачена мошенниками. Комический эффект достигается за счет того, что еврейка излагает суть произошедшего раешным стихом на ломаном польском языке.

Na przyk!ad Zydówka zosta!a napadni?ta do tego, w mieszkaniu. Icek poszed! do roboty, a Zydówka zosta!a, to by!o na Kosciuszki, to faktem by!o. I na Kosciuszki by! zaraz s^d tez dawnij. I przysz!o dwóch badziarów, wykorzytali, tam pini^dze wzieli. Jak j^ wypuscili, to ta wpada do s^du i juz przy drzwiach krzyczy «A dzien dobry panie s?dzio, ja tu przysz!a do urz?du, ja tu przysz!a skarge wnosic i o sprawiedliwosc pro sie. Ze mnie napad! taki zbój, ze [smiech]».

[SZ:] Juz dali nie mów.

[EK:] «.ze mia! taki t?gi pa!ki i z ty pa!ki mia! dwa ga!ki [smiech]. Na-jpirw zacz^! si? usmichac, ja zacze!am go odpychac. Jak mnie z!apie w swoje !apy, jak mnie rzuci na kanapy. Potem na mnie ca!y runo! i z tym pa!ke ca!e wsuno! [smiech]».

To, to fakt by!, ze tak robili, bo przeciez, ze Icek przebra! sie, poszed! do pracy, drzwi tylko przekr?ci!, a tu juz, jego zaobserwowali badziarze, bo przed wojn^ w Przemyslu to by!o tych badziarosów do licha. Juz tam puka, kto to jest. No to.

[SZ:] Najcz?sciej listonosz.

[EK:] Ja, Salkie, to otworz, ja zapomnialem kluczy. Salkie otworzyla, a Icek, zamiast Icka to bylo dwoch badziarusow.

[Kogo? Kto to?]

[SZ:] to takie o, zbiry

(Stefania Zasadzinska [SZ], 1941 г.р.; Edward Krolikowski [EK], 1930 г.р., Olszany, gm. Krasiczyn, pow. Przemysl, 2009 [TN UMCS 1670]).

Фольклорные тексты отражают и устойчивые стереотипы относительно евреев, например представления о специфическом запахе, якобы присущем евреям и создающем постоянную напряженность в общении с ними. В истории, приводимой ниже, ключевой становится фраза «Ицик не фиалка, чтобы его нюхать».

[SZ:] A jak to bylo z tym Ickiem co poszedl do szkoly?

[EK:] Icek wchodzi do szkoly a nauczycielka musiala no, kolo kazdego dziecka, zeby postac wytlumaczyc, zagl^dn^c, a Icek, no ci Zydkowie, n otak smierdzial tak i nauczycielka mowi. Napisala kartkç, «masz to dac mamie», tam jest napisane, ze proszç Icka umyc, przebrac, bo od Icka czuc. Na drugi dzien to samo. Icek przyszedl do szkoly tego samego. Na trzeci dzien, jak napisala kartkç, a ta Zydowka juz byla poddenerwowana i pisze: «Proszç pani, Icek nie fiolek proszç uczyc, nie w^chac» [smiech] (Stefania Zasadzinska [SZ], 1941 г.р.; Edward Krolikowski [EK], 1930 г.р., Olszany, gm. Krasiczyn, pow. Przemysl, 2009 [TN UMCS 1670]).

Наиболее ярким свидетельством контактов становятся славянские тесты, в которых звучат голоса этнических соседей.

[A jakies piosenki pan moze zna? O Zydach co spiewano? Albo wier-szyki?]

[SZ:] Nic tam jakichs wierszykow, pisoenek, nie znasz jakich o Zydach?

[EK:] Ja znalem, bo to tych kawalow zydowskich jest takich. [smiech]

[SZ:] to tak od razu nie przyjdzie.

[EK:] Salke tu jesc, a ta Salka to byla taka prawda, ze stala przy kuchni i jedna rçka w glowie i [drapala siç] a druga gdzie indzi [okolice miejsc intymnych]. Przyszedl Icek na obiad i Salka mu dala zupe, ten je tak to zupe i odrzucil wlos, za chwile czasu odrzucil drugi wlos [smiech] wola, trzeci wlos juz wola «Salka kom zu her», Salka przychodzi «Was hast du heute gekochelest» - Co dzisiaj ugotowalas. A ona mowi: «Zupes». «Mit was ist dise zupes» - «z czego jest ta zaupa?» a tego, a ona mowi i zaczyna mu: gelt-feriben, kraus, kartofeln, zfibeln, bobeles, a tam juz jak «bobels mit choleres mit klakes de szlecht» [smiech]. «Di treften».

[SZ:] Po jakiemu to? Po niemiecku?

[EK:] Po zydowsku.

[SZ:] A sk^d ty znasz zydowski jçzyk?

[EK:] Taa, Boze swiçty, toz my z Zydami my tutaj siç bawili, tu, a uoni, Zydy, Zydzi mieli przeciez podobne slowka, ta jak tego.

[SZ:] To znaczy, ze w zupie byly wlosy? Tak?

(Stefania Zasadzinska [SZ], 1941 г.р.; Edward Krolikowski [EK], 1930 г.р., Olszany, gm. Krasiczyn, pow. Przemysl, 2009 [TN UMCS 1670]).

Бытовая история о том, как еврейка подала мужу суп, в котором оказались волосы (помимо всякой всячины - капусты, картошки, лука - «бобы с болячкой и с клочьями»), разыгрывается рассказчиком по ролям, и действующие лица говорят на «идише», понятном

20 а

самому рассказчику , потому что большая часть жизни его прошла по соседству с евреями.

В воспоминаниях жителей регионов, где-то когда-то этническое и конфессиональное соседство было нормой, этнокультурные стереотипы часто представлены в виде последовательности мотивов, отражающих мифологизированные представления о «чужаках». Такие развернутые нарративы, особенно если в разговоре участвуют сразу несколько человек, наглядно демонстрируют всю гамму отношений к «своим чужим» - соседям, с которыми жили и общались многие поколения. В качестве примера приведем фрагмент интервью, записанного от группы собеседников, в котором соединились и воспоминания о взаимоотношениях с соседями-еврееями, и оценка «чужих» традиций, и предрассудки в отношении «чужих» (запах, «кровававый навет», похороны сидя), и стремление осознать традицию соседей через призму индивидуального и коллективного опыта.

[АНИ:] У нас только жидовское кладбише тут в Кричеве ёсть, во, жидовское, и всё, таких нема больше. <...> [Евреи жили только в Кричеве или по деревням тоже?] Ой, их много. [РАВ:] Ой, яны везде жили. [КТА:] Везде. [РАВ:] Их было много, а в войну их поистребили. Так не-

20 По наблюдению А.Л. Полян, «озвученный» идиш представляет собой скорее искаженный немецкий язык; информант в детстве слышал и понимал идиш («my z Zydami my tutaj siç bawili, tu, a uoni, Zydy, Zydzi mieli przeciez podobne slowka»), но сейчас воспроизводит речь евреев в немецкой фонике. Благодарю А.Л. Полян за разъяснения.

навидели немцы жидоу етых. Ховались, это. жэншыны с дятьми вот так во по хатах, во. Их приючали. ховали от этых немцоу. [Почему?] Вот ненавидели. жидоу и всё. Ти ины знали. <.> Яны язык ихный знали, я не знаю. Это так рассказывают. [КТА:] Не, говорят, эстонский ближе к немецкому. [РАВ:] Нет, говорять, к немецкому и жидовский подходит. [КТА:] Да? [РАВ:] Да. [КТА:] Знаю, что эстонский. [РАВ:] Ну, ненавидели. [То есть евреи могли понимать, как немцы разговаривают?] Да, да. И во, прямо. копали этыя. траншеи, и ставили их. этых. в очэредь. Тут во столько погибших, де-то тут было место, я не знала. И даже на Иваноуке. ли нескольких там. Что траншею сами сабе; выкапывали, становили их и расстреливали. Ины падали у ту. а тады загорнуть йих и всё. Немцы издевались. Не так немцы, яко вот полицаи, свои.

[У евреев такие же праздники, как у нас, или другие?] [АНИ:] Не-е-т, конечно, нет. [РАВ:] Нет. [Как у них Пасха происходит?] [КРИ:] У йих Пасха только раньше. [КТА:] На неделю. [КРИ:] На неделю, а потом наша. [КТА:] И все почти так праздники. [КРИ:] И все праздники, да. Там написано: католики. [РАВ:] У йих своё поверье. [КРИ:] Свои поверья, да. [Они готовили что-нибудь особенное на Пасху?] [АНИ:] О-о-й. Я раз, эт самое. [РАВ:] Мацу якую-то яны пякли. [КТА:] Солёное какое-то. [АНИ:] Я попробовала. [РАВ:] Мацу... [АНИ:] У меня... молодая ж была, и, ну, волосы ж были, эт самое, и з. раньше химия была, модно. Ну и работала в массовом цеху в городе там, где. вот, ателье. Ну и там, эт самое, не знаю, шас ина жива иль не живая, Бетя, может быть, она и на Микро [микрогородок Сож в Кричеве] жила. [ДОВ:] Бетя - она жива ещё. [АНИ:] Жива ещё? Ну вот. [ДОВ:] Да. С бабушкой моей работала. [АНИ:] И, короче говоря, она меня вот спр. спросите, эт самое, она меня... должна меня помнить. Я такая чёрненькая была, кучерявая такая. [Усмехается.] И ина мне дала эту мацу попробовать. А я-то не знала, молодая, я ж не знала, что это такое, я попробовала. Вот такая тоненькая, такая. тонкая-тонкая, вот как. [КТА:] Ну она пресная, наэрно. [АНИ:] Вот как шас делають эти, как их называют. [ДОВ:] Лаваш. [АНИ:] Чипсы. Так, ну, тонкая-тонкая. [КТА:] И солёная. [АНИ:] Пресное тесто. Пресное и всё. Ины п. походу приняли меня за свою. Угостили только меня. Вот. [Усмехается.] Ну я тада и похожа была на еврейку. Такая голова эта. чёрная. Теперь уже... [Рассказывали что-нибудь про мацу? Что в нее что-то добавляют?] [РАВ:] А хто их знаеть. [АНИ:] А кто их знает. Меня потом напугали, мол, кроу какую-то добавляют, да ише что-то такое. Во, глупости - думаю. Ну съела ж я, ничего со мной не сделалось, так и живу... [КТА:] Да ну, мне кажется,

вряд ли, мне кажется. [РАВ:] Ну, говорють, что убивают. кого-то когда-то. Да, но. [КТА:] А сейчас, мне кажется, нет. [ДОВ одновременно:] А Бетя цимес вам не готовила, не? [АНИ:] А? [ДОВ:] Цимес Бетя не готовила? [АНИ:] Не, это ж я была молоденькая, работала в этом, в цеху, и помню её хорошо, мне всегда нравилось, хо. хорошая такая женщина, добродушная. Полная. [ДОВ:] По-моему, она ещё жива. [Говорили, что они кого-то убивают для мацы?] [РАВ:] Да, чтоб кроу была. [КТА:] В смысле животных. <.> [РАВ:] Людей! Животных. [КТА:] Да. [АНИ:] Да. [РНП обращается к ДОВ:] В Израиле они живут? [ДОВ:] Бетя? [КРИ:] Да. [ДОВ:] Нет, это Рахиль в Израиле, а Бетя - нет. [РНП:] Берта Игоревна, да? [АНИ:] Ну да, мы её Бетя звали. [РНП:] Она тады в семнадцатом саду работала, раньше. [АНИ:] Ой, я не знаю де. я знаю, что со мной работала. [Вы говорите, что людей убивали?] [РАВ:] Да-а... разговлялись как. говорють, человека, чтоб кроу была на этый праздник. Убивали, гърят, людей. [А кого - своих?] А Бог их знаеть. То я чула так, а они... вам точно не скажут. [АНИ:] Я чула, что пе. петуха - да. Могли, эт самое. [РАВ:] Ну б за петуха - это ужо наши били, такие люди, простые. [АНИ:] Это потом, да. [АНИ:] Они... этый самый. белорусские. [КТА:] Может, это когда-то, когда... [АНИ:] Это когда-то, наверно было... уже ж тоже так давно нет. [КТА:] Да, может быть, начиналось так. а потом стали уже петуха, там, кроу может быть там не добавляли. [РАВ:] Да, да. [АНИ:] Это было когда...

[Не говорят, что у евреев какая-то погода должна быть?] Ну да, говорят. Обычно дождик идёт на этот день. [КРИ:] Если, говорят, дождь. [КТА:] Коро... коросту чтоб снимать. [РАВ:] Из-за того, что яны, говорють, коро стливые былй... правда ти. [Все смеются.] [И что?] И пахучие, говорют, дюже. [КРИ:] Вонючие. [АНИ:] И я слышала, что, вот, запах от них, вот интересно было... понюхать. [РАВ:] Ти их пот такий. тоже говорили. [РНП:] Не, неправда, Наталья не пахла. [АНИ:] Ну дак я ж говорю, я ж работала вместе с человеком, ну я не понимаю, вот, гъть, запах, а какой? [РАВ:] Ну, не знаю. [РНП:] Наоборот ишэ и губы так накрасить, и этый самый. и. [РАВ:] Ну дак ужо, моэть, <.> брызгались да. [РНП:] Токо сало не е. не это. [АНИ:] Да, сало - да. [А запах идет от них?] [РАВ:] Да, да, вот. ихное тело так ти потело, дак это и моэть п. такий запах. [РНП:] А сейчас иначе пахнуть. [РАВ:] Да, а сейчас ужо... шас же всё, раньше ж это не было ничё, это сейчас уже и духи... одеколоны, дезодоранты, этыя всё. [РНП:] Шас и сало яны ядуть, и всё. [РАВ:] Можно и подушиться, и.

[Не говорили, что их как-то по-особому хоронят?] [РНП:] В мяшку целлофановом. [РАВ:] Сид. сидючи, гърить, их садють. [АНИ:] В про-

стыне белой, саван называется. [РНП:] А не у мяшку целлофановом? [АНИ:] Не, в белый саван и так на корточках. эт самое. [РАВ:] Ну там. я-то ня видела, и не скажу точно. [АНИ:] А я видела. [РАВ:] Говорють, их садють. [АНИ:] Да, садят. [КТА:] Ну, типа того как. как он родился, так его и. хоронят. [То есть в белый мешок и садят?] [АНИ:] Да, простыня такая, заворачивают. [РАВ:] Не ложуть, як наши у гробе, а садют прямо. на землю. [Вы говорите, еще могут в целлофановом мешке?] [РНП:] Ну, это что-то я слышала тоже.

[Говорят, они не едят свинину и сало?] [АНИ:] Конечно. [Почему?] [РНП:] А сейчас уже едят. [АНИ:] А може и едять, шо ж им есть. [РНП:] Шас ужо всё. [АНИ:] Шас говядины в магазине. нету. [Не говорили, почему раньше не ели?] [РАВ:] Не знаю, ти жиды были в армии, ти, мо-жа, так. чёрныя эты, нярусские, мой хозяин. ён в морфлоте служил, так гърить, бывало и хвост ложили под. под эту. под подушку, чтоб ён привык к салу. [Усмехается.] И яго рвало, а потом когда, говорить, раскушали это сало, дак смеялся, гъть: «Давайте мне побольше, я буду есть». [Усмехаются.] Мой хозяин рассказывал, в армии смеялись. [Хвост под подушку, чтобы привык?] Ну да, чтоб яго раздразнить, хвост тый сви ний, а у йих же подсобно хозяйство своё там было, ну. Положуть, а ён тады, гът, до рвоты, до крови. Это нярусские, это чёрные, може и не из. раньше служили все уместе, як Союз быу, ну. [КТА:] Да, армяне, азербайджанцы. [АНИ:] Мы на север жили, было сколько. ой, много национальностей. Я даже и сказать не могу. И мордва, и татары, и эти. как его, эти вот, в Кишинёве что эти. [КТА:] Молдаване. [АНИ:] Молдаване. А у молдаван такой говор, такой у их на «л». «Лэк» - так мягко янь1 всё это говорят, прямо вот мягкий такой разговор вообще. А вот мы жили, рядом были и карелы и финны жили, а я не научилась. разговаривать. [КТА:] По-ихнему, да? [АНИ:] Никак. Это шас там уже изучают финский. а нас. мы тада не это самое. (А.В. Рубанова, 1939 г.р., Н.И. Анисимова, 1952 г.р., Р.И. Кучмина, 1952 г.р., Н.П. Рубанова, 1960 г.р., Т.А. Куликова, 1965 г.р., О.В. Дорощук, 1989 г.р.; Ивановка, Кричевский р-н, Могилёвская обл., 2014 г. [АЛФ]).

Проблема контактов и конфликтов, отраженных в текстах фольклора, рассмотрена нами лишь на небольшом количестве примеров. В перспекитве данная тема может быть раскрыта на более широком материале с привлечением не только текстов несказочной прозы, балладной лирики и устных нарративов, но и других жанров (присловий, пословиц, паремий, заговоров и т.п.). Однако уже сейчас

очевидно, что народная культура чутко реагирует на все случаи соприкосновения традиций и отражает их своими художественными средствами.

Литература и источники

АЛФ - Архив Лаборатории фольклористики Российского государственного гуманитарного университета (Москва).

Амосова 2016 - Амосова С. Наветные тексты и другие представления о еврейских праздниках у жителей Латгалии // Утраченное соседство: евреи в культурной памяти жителей Латгалии. Часть II / Отв. ред. С. Амосова. М., 2016. С. 127-140.

Архив АГ - Архив Кабинета фольклора Академической гимназии СПбГУ (Санкт-Петербург).

Белова 2004 - Белова О. «Со своим уставом в чужой монастырь»: «наступательная» модель в этноконфессиональном диалоге // Праздник - обряд - ритуал в славянской и еврейской культурной традиции / Отв. ред. О.В. Белова. М., 2004. С. 119-136.

Белова 2005 - Белова О.В. Этнокультурные стереотипы в славянской народной традиции. М., 2005.

Белова 2006 - Белова О. Евреи, цыгане и другие «чужие» в славянских народных снотолкованиях и приметах // Сны и видения в славянской и еврейской культурной традиции / Отв. ред. О.В. Белова. М., 2006. С. 131-140.

Белова 2007а - Белова О.В. Этноконфессиональный навет как культурный текст (по материалам из западных областей Белоруссии, Украины и из восточной Польши) // Белорусско-российский диалог (Культура и литература Беларуси XX-XXI вв.) / Ред. кол.: Н.М. Куренная, Ю.А. Лабынцев, В.А. Максимович, Л.Л. Щавинская. М., 2007. С. 227-242.

Белова 2007б - Белова О. Народная магия в регионах этнокультурных контактов славян и евреев // Народная медицина и магия в славянской и еврейской культурной традиции / Отв. ред. О.В. Белова. М., 2007. С. 110-136.

Белова 2014 - Белова О. Историческая память и современный фольклор (на примере народных рассказов из бывших еврейских местечек польско-украинско-белорусского пограничья) // Historia mówiona w swietle nauk hu-manistycznych i spolecznych / Redakcja Stanislawa Niebrzegowska-Bartmmska, Joanna Szadura, Miroslaw Szumilo, przy udziale Janusza Klapcia. Lublin, 2014. S. 283-297.

Белова 2015 - Белова О. (Belova O.) Утраченное соседство: образ еврейского местечка в воспоминаниях не евреев // Prace etnograficzne. 2015. T. 43. Z. 4. S. 259-270.

Белова 2016 - Белова О. Этнокультурный стереотип: между нормой и антинормой // Норма и аномалия в славянской и еврейской культурной традиции / Отв. ред. О.В. Белова. М., 2016. С. 7-21.

Белова 2017 - Белова О. Быт и повседневность в рассказах жителей Глубокого // Глубокое: Память о еврейском местечке / Отв. ред. И. Копченова. М., 2017. С. 177-220.

Белова, в печати - Белова О.В. Изофункциональность этнокультурного стереотипа (на примере народных рассказов о «кровавом навете») (в печати).

Белова, Петрухин 2008 - Белова О.В., Петрухин В.Я. «Еврейский миф» в славянской культуре. М.; Иерусалим, 2008.

Гехт, Погодина 2017 - Гехт М.Б., Погодина С.И. О пейоративных высказываниях по отношению к «другому» (по материалам экспедиций в Латгалию) // Живая старина. 2017. № 2. С. 33-36.

Добровольская 2004 - Добровольская В. «Свой» и «чужой» праздник в восприятии горожан (на примере совместного проживания русских и евреев) // Праздник - обряд - ритуал в славянской и еврейской культурной традиции / Отв. ред. О.В. Белова. М., 2004. С. 137-153.

Добровольский 1914 - Добровольский В.Н. Смоленский обрастной словарь. Смоленск, 1914.

Киреева 2007 - Кирева Н. Обращение к «чужому» праведнику в магических целях (на материале паломничества нееврейского населения к могилам еврейских праведников на Буковине) // Народная медицина и магия в славянской и еврейской культурной традиции / Отв. ред. О.В. Белова. М., 2007. С. 137-144.

Львов 2008 - Львов 2008 - Львов А. Межэтнические отношения: угощение мацой и «кровавый навет» // Штетл XXI век. Полевые исследования / Сост.: В.А. Дымшиц, А.Л. Львов, А.В. Соколова. СПб., 2008. С. 65-82.

Марковский 1895 - Марковский М. Бродячий анекдот в малорусской народной словесности // Киевская старина. 1895. Т. 51. № 12 (декабрь). С. 94-96.

НБ - «Народная Библия»: Восточнославянские этиологические легенды / Сост. и коммент. О.В. Беловой. М., 2004.

ПА - Полесский архив Института славяноведения РАН (Москва).

Плач 1895 - «Плач на бедствия украинския» - старинное еврейское стихотворение // Киевская старина. 1895. Т. 51. № 10 (октябрь). С. 5-7.

Руданський 2007 - Руданський С. Ум твори в одному том1 / Передм. Г. Латника. Кив, 2007.

С.Д. 1882 - С.Д. Сказки еврейского квартала Леопольда Комперта // Восход. 1882. Кн. 9-10. С. 222-233.

Сержпутоусю 1930 - Сержпутоуск А. Прымх1 i забабоны беларусау-паля-шукоу. Менск, 1930.

Смирнов 1988 - Смирнов Ю.И. Восточнославянские баллады и близкие им формы. М., 1988.

СУС - Сравнительный указатель сюжетов: Восточнославянская сказка / Сост. Л.Г. Бараг и др. Л., 1979.

УНК 13/2 - Украшсью народш казки. Т. 13: Казю Покуття. Ч. 2 / Записав, упо-рядкував i литературно опрацював Микола Зшчук. Терношль, 2005 (http:// proridne.org/%D0%A3%D0%BA%D1%80%D0%B0%D1%97%D0%BD%D1% 81%D1%8C%D0%BA%D1%96%20%D0%BD%D0%B0%D1%80%D0%BE% D0%B4%D0%BD%D1%96%20%D0%BA%D0%B0%D0%B7%D0%BA%D0% B8/%D0%93%D0%BE%D1%80%D1%89%D0%BE%D0%BA%20%D0%B7% 20%D0%B3%D1%80%D1%96%D1%88%D0%BC%D0%B8.html).

УНВ 14/1 - Украшсью народш казки. Т. 14: Казю Бойювщини. Ч. 1 / Записав, упорядкував i лиературно опрацював Микола Зшчук. Терношль, 2006 (http://proridne.org/%D0%A3%D0%BA%D1%80%D0%B0%D1%97%D0%BD% D1%81%D1%8C%D0%BA%D1%96%20%D0%BD%D0%B0%D1%80%D0% BE%D0%B4%D0%BD%D1%96%20%D0%BA%D0%B0%D0%B7%D0%BA% D0%B8/%D0%86%D0%B2%D0%B0%D0%BD%20%D0%BD%D0%B0%20% D1%8F%D0%B9%D1%86%D1%8F%D1%85.html).

УНВ 27 - Украшсью народш казки. Т. 27: Казю Подшля / Записав, упорядкував i лиературно опрацював Микола Зiнчук. Чернiвцi, 2009.

Чикаленко 1896 - Чикаленко Е. Лирнык Василий Мороз // Киевская старина. 1896. Т. 52. № 3 (март). С. 79-87.

Чубинский 1878 - Чубинский П.П. Труды этнографическо-статистической экспедиции в Западно-Русский край. Т. 2: Малорусские сказки. СПб., 1878.

ATU - Uther H.-J. The Types of International Folktales. A Classification and Bibliography. Part 1: Animal Tales, Tales of Magic, Religious Tales, and realistic Tales, with an Introdiction; Part 2: Tales of the Stupid Ogre, Anecdotes and Jokes, and Formula Tales; Part 3: Appendices. Helsinki, 2004 (FFC. N 284, 285, 286).

Dlaczego wqz... 2015 - Dlaczego wqz nie ma nog? Zwierz^ta w ludowych przeka-zach ustnych / Red. J. Bartminski, O. Kielak, S. Niebrzegowska-Bartminska. Lublin, 2015.

Federowski 1903 - Federowski M. Lud Bialoruski na Rusi Litewskiej. T. 3. Basnie, przypowiesci i podania ludu z okolic Wolkowyska, Slonima, Lidy i Sokolki. Cz. 2. Tradycye historyczno-miejscowe oraz powiesci obyczajowo-moralne. Krakow, 1903.

Kosinski 1904 - Kosinski Wl. Materyaly etnograficzne zebrane w roznych okolicach Galicyi zachodniej // MAAE. 1904. T. 7. Cz. 2. S. 3-86.

Kubiak 1979 - KubiakK. Wyrozniki obcosci w bajce bialoruskiej. Cechy boskie i diabelskie «swego» i «obcego» // Etnografia Polska. 1979. T. 23. Z. 2. S. 185193.

Siemienski 1845 - Siemienski L. Podania i legendy polskie, ruskie, litewskie. Poznan, 1845.

TN UMCS - Полевые материалы лаборатории «Archivum Etnolingwistyczne» Университета им. Марии Кюри-Склодовской в Люблине (Польша).

Weryha 1889 - Weryha W. Podania bialoruskie. Lwow, 1889.

Olga Belova

(Moscow)

Contacts and conflicts in oral narratives and folklore texts

Since almost all of everyday life is made up of contacts and conflicts, when we dealing with the the analysis of specific practices and rituals, some questions inevitably arise - what is considered the norm for the neighborhood and what is an anomaly? cooperation or competition rules in the coexistence within multicultural and multiethnic society? rapport or conflict dominates the ethno-confessional dialogue? The aim of this publication is to review the "contacts" and "conflicts" reflected in folklore texts and oral narratives, and to determine the nature of situations in which these opposite trends of ethno-cultural relations manifest themselves most vivid and clearly.