CC BY
47
М. Ю. Князев
СПбГУ—НИУ ВШЭ, Санкт-Петербург
КОНСТРУКЦИИ ПЕРЕДАЧИ ЧУЖОЙ РЕЧИ В БАШКИРСКОМ ЯЗЫКЕ
1. Введение
Устройство конструкций передачи чужой речи в башкирском языке заметно отличается от представленного в русском. При поверхностном взгляде на примеры типа (1) создается впечатление, что там, где русский язык использует косвенную речь, в башкирском языке используется прямая речь.
(1) Rifat [hüjbüt beser-ü-m] tip
Рифат хороший готовить-ipfv-1sg сказать. cv üjt-te.
говорить-pst
'Рифат! сказал, что он хорошо готовит.' (букв.: 'Сказал: хорошо готовлю')
При более пристальном взгляде оказывается, что конструкции передачи чужой речи в башкирском языке устроены значительно сложнее. Так, как мы увидим далее, конструкции типа (1) особым образом совмещают свойства прямой и косвенной речи, что позволяет относить их к особому типу конструкций — конструкциям с индексикальным сдвигом (см., например, [Shklovsky, Sudo 2013]), которые, несмотря на внешнее сходство с конструкциями с прямой речью, имеют важные отличия от них. Наличие конструкций с индексикальным сдвигом в башкирском языке заставляет отказаться от жесткой дихотомии прямой и косвенной речи при его описании и, в частности, использовать менее теоретически нагруженные термины, такие как внутренняя («пряморечная») и внешняя («косвенноречная») стратегии выражения участника, ср. сходное решение в [Толдова, Сердобольская 2014].
Основной целью статьи будет проследить, как используются эти две стратегии в башкирском языке. Мы сосредоточимся на двух вопросах: а) как выбор стратегии для участника (подле-
жащного актанта и посессора) влияет на его способ выражения (в частности, будет ли он выражен с помощью личного местоимения и согласовательного/посессивного показателя или только с помощью согласовательного/посессивного показателя); б) от чего зависит сам выбор стратегии при выражении участника.
Статья структурирована следующим образом. Мы начнем с небольшого теоретического введения (раздел 2), в котором рассмотрим противопоставление прямой и косвенной речи (2.1), введем понятие индексикального сдвига (2.2), а также обсудим параметры вариативности конструкций передачи чужой речи (2.3). Далее (в разделе 3) мы обратимся к конструкциям с показателем tip <сказать.су>, которые являются основным способом передачи чужой речи в башкирском языке и на материале которых сделаны основные обобщения этой статьи1. Мы дадим их краткую характеристику (3.1) и рассмотрим их в типологическом контексте с точки зрения теории грамматикализации (3.2). Основные эмпирические разделы статьи будут посвящены двум вопросам: а) от чего зависит выбор между внутренней и внешней стратегией при выражении участника в конструкции с tip; б) как выбор стратегии при выражении участника влияет на способ его выражения. В разделе 4 мы рассмотрим ограничения, которые накладывает выбор стратегии на способ выражения посессора подлежащего (4.1) и подлежащного актанта (4.2). Суммировав эти ограничения, мы предложим их теоретическую интерпретацию с точки зрения понятия индексикального сдвига (4.3) и вкратце коснемся других типов актантов (4.4). В разделе 5 мы покажем, как выбор стратегии при выражении участника определяется набором его коммуникативных ролей (говорящий, адресат, нелокутор). В разделе 6 содержится заключение.
1 Конструкции с показателем tip <сказать.су> используются не только для передачи чужой речи, но также для оформления сентенциальных актантов при глаголах ментальной деятельности и целевых адъюнктов (подробнее см. раздел 3).
2. Конструкции передачи чужой речи: вводные замечания
2.1. Прямая и косвенная речь
Специфика конструкций передачи чужой речи заключается в том, что они предполагают не одну, а две коммуникативных ситуации2. С одной стороны, имеется коммуникативная ситуация, в которой порождается высказывание, передающее чужую речь. Такую коммуникативную ситуацию — а также связанные с ней параметры, такие как говорящий и адресат (т. е. локуторы3) и пространственно-временные координаты, — я буду называть внешней. С другой стороны, имеется коммуникативная ситуация, в которой была порождена передаваемая чужая речь. Такую коммуникативную ситуацию я буду называть внутренней; внутренняя коммуникативная ситуация, как правило, обозначается глаголом речи, вводящим чужую речь, а ее участники выражаются как актанты этого глагола. Наличие двух коммуникативных ситуаций в конструкциях передачи чужой речи задает два традиционно выделяемых типа ее кодирования — прямую и косвенную речь.
Под прямой речью обычно понимают «точное воспроизведе-
4
ние речевого акта от лица <внутреннего> говорящего с сохранением всех экспрессивных и дейктических элементов», а под косвенной речью — «пересказ чужой речи с точки зрения <внешнего> говорящего» [Толдова, Сердобольская 2014: 111]5. Так, в конструкции прямой речи в (2) дейктические местоимения я и твою отсылают, соответственно, к говорящему и адресату внутренней коммуникативной ситуации, выраженной глаголом сказать, — Маше и Пете. Далее мы будем говорить в таких случаях о внутренней отсылке местоимений.
2 Коммуникативных ситуаций может быть и более двух, такие случаи в рамках этой статьи мы рассматривать не будем.
3 О понятии локутора см., например, [Плунгян 2003: 253].
4 С. Ю. Толдова и Н. В. Сердобольская в указанной статье используют термины «текстовый говорящий» и «реальный говорящий», которые мы здесь заменили нашими собственными терминами «внутренний говорящий» и «внешний говорящий», соответственно, с целью унификации терминологии, используемой нами в этой статье.
5 В следующем разделе эта дихотомия (а вместе с ней и определения прямой и косвенной речи) будет пересмотрена.
(2) Петя сказал Маше: "Я видел твою сестру". (ср. Петя видел Машину сестру)
В конструкциях же косвенной речи выбор местоимений осуществляется исходя из параметров внешней коммуникативной ситуации. Так, для отсылки к Маше и Пете в (3) используются, соответственно, местоимения третьего лица он и ее, поскольку Маша и Петя являются «третьими лицами», т. е. нелокуторами, с точки зрения внешней коммуникативной ситуации, хотя и являются локуторами с точки зрения внутренней коммуникативной ситуации. В таких случаях мы будем говорить о внешней отсылке. В силу обязательности внешней отсылки в конструкциях косвенной речи дейктические местоимения я и твой не могут быть использованы для отсылки к Маше и Пете, поскольку в таком случае они будут отсылать к говорящему и адресату внешней коммуникативной ситуации, как в (4).
(3) Петя сказал Маше, что он видел ее сестру. (ср. Петя видел Машину сестру)
(4) Петя сказал Маше, что я видел твою сестру (ср. Говорящий видел сестру адресата).
Конструкции прямой и косвенной речи различаются не только типом отсылки, но и формально-грамматическими признаками. В конструкциях косвенной речи в (3)-(4) чужая речь передана с помощью синтаксического подчинения, которое маркируется подчинительным союзом что, вводящим придаточное предложение6. В конструкциях же прямой речи в (2) чужая речь представляет собой независимое высказывание, «трансплантированное» в исходном («прямом») виде в главное предложение.
2.2. Индексикалъный сдвиг
В прототипических случаях типа (2)—(4) мы наблюдаем строгое соответствие между внешним/внутренним типом отсылки в конструкции и наличием/отсутствием подчинения. Так, например, в придаточных предложениях с союзом что недопустима
6 Другим признаком синтаксического подчинения является относительная временная референция зависимого предиката, подробнее см. [Плунгян 2003: 271].
внутренняя отсылка, что очевидно из невозможности отсылки при помощи местоимения я к говорящему внутренней коммуникативной ситуации в (5)7.
(5) *Он1 написал в письме, что я1 очень занят.
В свою очередь в конструкциях типа (2) — по крайней мере в письменном регистре и при сохранении пунктуации — невозможна внешняя отсылка. Однако в общем случае наличие/отсутствие синтаксического подчинения не задает однозначно тип отсылки в конструкции. В языках мира встречаются конструкции с синтаксическим подчинением и одновременно внутренней отсылкой — это явление в формально-ориентированной литературе получило название индексикального сдвига (indexical shift); см. [Shklovsky, Sudo 2013], а также более ранние работы, цитируемые авторами.
Долгое время считалось, что индексикальный сдвиг принципиально невозможен в естественном языке, что соответствовало фактам языков «среднеевропейского стандарта», однако такой взгляд был пересмотрен со временем, когда индексикальный сдвиг был обнаружен в целом ряде более «экзотических» языков. Как мы увидим далее, он представлен и в башкирском языке. В русском языке можно также обнаружить явление, близкое к индексикальному сдвигу. Так, как отмечается в [Толдова, Сер-добольская 2014: 112], в конструкциях с частицей мол допустима как внутренняя («пряморечная») отсылка, как в (6а), так и внешняя («косвенноречная»), как в примерах (6б-в).
(ба) Онi написал в письме, я, мол, очень занят, приехать не смогу.
(бб) Он написал в письме, он1, мол, очень занят, приехать не сможет.
(бв) Онi написал в письме, я}, мол, должен ему денег.
Если вслед за С. Ю. Толдовой и Н. В. Сердобольской трактовать мол как маркер синтаксического подчинения, то внутренняя
7 См. [Литвиненко и др. 2009] о нарушении этого правила в устной спонтанной речи.
отсылка местоимения я в (6а) может быть интерпретирована как пример индексикального сдвига.
Существование индексикального сдвига заставляет пересмот -реть традиционное противопоставление конструкций прямой речи, как в (2), и конструкций косвенной речи, как в (3)-(4). Последовательно разводя признаки [тип отсылки] и [± наличие подчинения], как это сделано в Таблице 1, можно получить две смешанные категории, одну из которых составляют конструкции с индекси-кальным сдвигом (выделены серым), получающиеся при пересечении признаков [внутренняя (отсылка)] и [+ подчинение]8.
Таблица 1. Классификация конструкций передачи чужой речи
[тип отсылки]
[внешняя] [внутренняя]
[± НАЛИЧИЕ ПОДЧИНЕНИЯ] [+ ПОДЧИНЕНИЕ] конструкции косвенной речи конструкции с индексикальным сдвигом
[- подчинение] конструкции с паратаксисом конструкции прямой речи
Понятие индексикального сдвига, служащее для обозначения внутренней отсылки в конструкциях с подчинением, важно не только для уточнения классификации конструкций передачи
8 Зеркальным отражением конструкций с индексикальным сдвигом (на пересечении признаков [внешняя (отсылка)] и [- подчинение]) будут, по-видимому, конструкции типа (i), которые можно условно обозначить как «конструкции с паратаксисом». Такие конструкции далее рассматриваться не будут. Несмотря на явный периферийный статус конструкций с паратаксисом, их релевантность для типологии может быть недооценена в свете тотального преобладания языков с конструкциями подчинения (клауз). В языках без синтаксического подчинения (если таковые существуют) конструкции типа (i), вероятно, будут являться столь же распространенными, как и «конструкции косвенной речи» в языках типа русского (подробнее о такой возможности в языке пираха см. в [Everett 2010]).
i. Он очень занят. Так он написал в письме.
чужой речи. Оно также дает удобный аналитический язык для описания ряда любопытных явлений в таких конструкциях. Поскольку индексикальный сдвиг есть процесс, который, в конечном счете, затрагивает конкретный дейктический показатель, мы можем ожидать существования ограничений на такой процесс, связанных со свойствами самого дейктического показателя, такими как синтаксическая позиция, фонетическая выраженность и другими; как мы увидим далее, такие ограничения действительно наблюдаются в языках мира, в частности в башкирском языке. Кроме того, можно ожидать, что в одной и той же предикации будет «сдвигаться» только часть дейктических показателей и в результате будет наблюдаться то, что в литературе называют неполным, или частичным сдвигом, см. [Matic, Pakendorf 2013; Литвиненко и др. 2009].
Важно учитывать, что, хотя на уровне теории конструкции с индексикальным сдвигом четко противопоставляются конструкциям прямой речи (на основании признака наличия/отсутствия подчинения), на практике эти два явления не так просто разграничить. Для выявления индексикального сдвига обычно используются специальные тесты и диагностики, указывающие на наличие подчинения (см. [Shklovsky, Sudo 2013]) и тем самым исключающие «пряморечную» трактовку конструкции; без использования таких тестов внутренняя отсылка может быть синтаксически неоднозначна.
Несмотря на бесспорную важность применения диагностик индексикального сдвига на продвинутых стадиях лингвистического анализа, при первоначальном сборе полевых данных использование таких диагностик может быть не вполне оправданно в силу значительного усложнения лингвистических примеров (и тем самым очевидных затруднений при работе с носителями), а также недостаточной разработанности отдельных областей грамматики, на которые эти диагностики опираются. В силу этого в данном исследовании было решено от них отказаться. Поэтому при описании конкретных башкирских примеров мы будем опираться лишь на косвенные свидетельства в пользу подчинения и, соответственно, индексикального сдвига либо же ограничиваться указанием на внутреннюю отсылку без учета теоретической
трактовки конструкции как «пряморечной» или содержащей ин-дексикальный сдвиг.
2.3. Параметры вариативности конструкций передачи чужой речи
Прежде чем приступить к анализу башкирских конструкций передачи чужой речи с tip, необходимо обозначить параметры, по которым могут различаться конструкции передачи чужой речи в языках мира. Основные параметры, которые обсуждаются в литературе, можно обозначить с помощью приводимых ниже вопросов. Каждый из рассматриваемых параметров мы иллюстрируем примерами из марийского, уйгурского или (мишарского диалекта) татарского языка.
!) Как влияет выбор стратегии оформления сентенциального актанта (финитной, нефинитной и т. д.) на допустимость внешней/внутренней отсылки?
В марийском языке конструкция с глаголом manas 'говорить' в функции комплементайзера и финитной формой зависимого глагола допускает (хотя и не требует) внутреннюю отсылку, тогда как конструкция с manas 'говорить' в функции комплементайзера и инфинитивом ее не допускает [Толдова, Сердобольская 2014]. В мишарском диалекте татарского языка конструкция с diep <сказать.су> и подчиненной финитной клаузой допускает как внешнюю, так и внутреннюю отсылку (индексикальный сдвиг) [Podobryaev 2014: 83]. Напротив, в уйгурском языке в конструкции с глаголом demek 'говорить' и подчиненной финитной клаузой внутренняя отсылка (индексикальный сдвиг) обязательна [Shklovsky, Sudo 2013]. Важно отметить, что, как и в марийском, в мишарском татарском и уйгурском в зависимой предикации с нефинитной клаузой внутренняя отсылка невозможна.
!!) Как влияет синтаксическая функция участника на выбор между внешним и внутренним типом отсылки при его выражении?
В марийском языке, по данным [Толдова, Сердобольская 2014], подлежащный участник, кореферентный говорящему внутренней коммуникативной ситуации, чаще оформляется показателем с внутренней отсылкой (т. е. показателем 1-го лица), тогда как неподле-
жащный участник с аналогичными свойствами чаще оформляется показателем с внешней отсылкой (т. е. показателем 3-го лица).
iii) Как влияет класс матричного предиката на допустимость (предпочтительность) внешней/внутренней отсылки в сентенциальном актанте?
В марийском языке, по данным [Толдова, Сердобольская 2014], для выражения подлежащного участника, кореферентного говорящему внутренней коммуникативной ситуации, при глаголах речи и ментальных глаголах чаще используется показатель с внутренней отсылкой (т. е. показатель 1-го лица), тогда как при эмотивных глаголах аналогичный участник чаще оформляется показателем с внешней отсылкой (т. е. показателем 3-го лица).
iv) Как влияет выражение участника с помощью (ненулевого) местоимения на допустимость внешней/внутренней отсылки?
В мишарском диалекте татарского языка, по данным [Podobryaev 2014], участники, выраженные ненулевым местоимением, требуют внешней отсылки (вне конструкций прямой речи) и не допускают индексикальный сдвиг; индексикальный сдвиг возможен только для нулевых местоимений.
Далее при описании конструкции с tip в башкирском языке мы затронем вопросы i), ii), iv), оставляя за скобками вопрос iii). Кроме того, для более полной характеристики конструкции мы предложим еще один потенциальный параметр вариативности, который, насколько нам известно, до этого в литературе не обсуждался. Этот параметр можно сформулировать следующим образом.
v) Как влияет соотношение ролей участника (говорящий, слушающий, нелокутор) в обеих коммуникативных ситуациях на выбор показателя с внешней/внутренней отсылкой при его выражении?
3. Конструкции c tip в башкирском языке: общие замечания
3.1. Основные функции и дистрибутивные свойства показателя tip
Сентенциальный актант в конструкциях передачи чужой речи в башкирском языке, как правило, выражается с помощью финитной клаузы, вводимой показателем tip, который морфологически совпадает с деепричастием на -p (cv) от глагола ti-'говорить' (см. далее)9. В традиционных грамматиках показатель tip рассматривается как маркер, вводящий прямую или косвенную речь, см. [Юлдашев (отв. ред.) 1981: 358, 458, 485]. В зависимости от семантики матричного глагола сказуемое в сентенциальном актанте может оформляться как индикативным (7), так и неиндикативными наклонениями (8); о втором случае см. подробнее [Горлова, настоящий сборник].
(7) Azamat [jamjar jaw-a] tip ajt-te.
Азамат дождь падать-ipfv сказать.^ говорить-pst
'Азамат сказал, что идет дождь'.
9 Для оформления сентенциальных актантов при глаголах речи может также использоваться нефинитная стратегия с номинализацией («причастием») в качестве вершины зависимой клаузы, как в (i). По нашим наблюдениям, такие конструкции редко используются для передачи чужой речи (предпочтение отдается конструкции с tip) и никогда не содержат внутреннюю отсылку, как видно из (ii). В этой статье они отдельно не рассматриваются.
i. Rifat qatan-a-na [Ivan-day qunaq-qa Рифат жена-Р.З-DAT Иван-GEN гость-DAT saqar-aw-a / saqar-yan-a] tura-ha-nda приглашать-NMLZ-P.3 приглашать-РС^т-Р.З о-Р.З-ьос ajt-te.
сказать-PST
'Рифат сказал жене о том, что Иван пригласил (его) в гости'.
ii. Rifat [ayaj-am una qunaq-qa Рифат брат-P.^G тот. acc гость-DAT saqar-aw-a-n] ajt-te. приглашать-NMLZ-P.3-ACC сказать-PST
'Рифат,- сказал, что мой/его*,- старший брат пригласил его в гости'.
(8) Rifat Rinat-qa qunaq-qa kil-hen Рифат Ринат-dat гость-dat приходить-juss tip täqdim it-te.
сказать.су предложение делать-pst
'Рифат предложил Ринату прийти к нему в гости'.
[Горлова, настоящий сборник]
Показатель tip в конструкциях типа (7)-(8) является обязательным; другими словами, никакой глагол речи не способен вводить чужую речь непосредственно, без участия tip, как видно из (9)10. Единственным исключением является сам глагол ti- 'говорить', как в (10); как можно видеть, в конструкциях с этим матричным глаголом показатель tip недопустим.
(9) *Azamat [jamyar jaw-a] äjt-te. Азамат дождь падать-ipfv говорить-pst Ожид.: 'Азамат сказал, что идет дождь'.
(10) Azamat [jamya jaw-a] (*tip) ti-ne. Азамат дождь падать-ipfv сказать.^ говорить-pst 'Азамат сказал, что идет дождь'.
Еще одной особенностью глагола ti-, отличающей его от остальных глаголов речи, является то, что он должен непосредственно примыкать к клаузе, соответствующей чужой речи, и не может от нее отделяться, например, дативной именной группой, что иллюстрируется в (11). С любыми другими глаголами такое отделение возможно, ср. (12).
10 Ср. : "A quote can be introduced by a different verb of speech (Qu_DiffV); in this case, the matrix verb is as a rule more specific than the generic verb of speech, denoting the manner of saying or the type of speech act — question, answer, exclamation, etc. (...) In the Turkic and Mongolic languages, Qu_DiffV is obligatory" (Цитата может вводиться другим глаголом речи (т. н. функция Qu_DiffV обобщенного глагола речи); в таком случае матричный глагол, как правило, является более конкретным, чем обобщенный глагол речи, обозначая способ речи или тип речевого акта — вопрос, ответ, восклицание и т. д. (. ) В тюркских и монгольских языках использование обобщенного глагола речи в функции Qu_DiffV обязательно) [Matic, Pakendorf 2013: 370-371].
(11) Azamat (Zoxra-ga) [jamyar jaw-a] (*Zoxra-ga) Азамат Зухра-dat дождь падать-ipfv Зухра-dat ti-ne.
говорить-pst
'Азамат сказал Зухре, что идет дождь'.
(12) Azamat (Zoxra-ga) [jamyar jaw-a] tip Азамат Зухра-dat дождь падать-ipfv сказать.^ (Zoxra-ga) ajt-te.
Зухра-dat говорить-pst
'Азамат сказал Зухре, что идет дождь'.
Помимо конструкций передачи чужой речи, показатель tip также используется для оформления сентенциальных дополнений ментальных глаголов, как в (13). Кроме того, показатель tip может вводить целевые адъюнкты, как в (14).
(13) Azamat [jamyar jaw-a] tip ujla-j. Азамат дождь падать-ipfv сказать.^ думать-ipfv 'Азамат думает, что идет дождь'.
(14) Bassejin-da haw menan tul-tar-da-q бассейн-acc вода с наполняться-caus-pst-lpl bala-lar qoj-on-hon tip.
ребенок-pl лить-refl-juss сказать. cv
'Мы наполнили бассейн водой, чтобы дети купались'.
[Горлова, настоящий сборник]
Далее два последние случая рассматриваться не будут. Подробнее о конструкции, в которой при помощи tip оформляется целевой адъюнкт, см. [Горлова, настоящий сборник].
3.2. Показатель tip как результат грамматикализации глагола речи
Использование форм, восходящих к глаголу речи, в перечисленных выше функциях широко представлено в языках мира и является одной из распространенных черт тюркских языков, а также ареальной чертой языков Евразии, охватывающей целый ряд
языковых семей [Matic, Packendorf 2013]11. Это явление обычно рассматривают в свете теории грамматикализации, отмечая, что глаголы речи являются одним из основных, хотя и не единственным источником грамматикализации цитативов/комплементайзеров [Heine, Kuteva 2002: 329, 335].
В крайне упрощенном виде путь грамматикализации может выглядеть следующим образом. Глагол речи теряет свое исходное лексическое значение, проиллюстрированное в (10), и начинает вначале употребляться как грамматический маркер чужой речи, «дублирующий» полнозначный глагол, см. (7)-(8). Затем данный маркер распространяется на предикаты ментальной сферы, как в (13), в которых речевой семантический компонент присутствует уже лишь в метафорическом виде (ср. "internal dialogue" в [Matic, Pakendorf 2013]). Наконец, одной из финальных стадий может быть формирование функции маркера обстоятельственного предложения, как в (14), в которой исходный речевой компонент полностью отсутствует12.
Несмотря на очевидную привлекательность такой трактовки, надо учитывать, что во многих «грамматикализованных» употреблениях глагола речи мы не можем достоверно установить (по крайней мере без специального анализа), присутствует ли «речевой компонент» (например, в форме «внутреннего диалога») на семантическом уровне или он всего лишь послужил опорой для семантического переноса. С другой стороны, статус самих «исходных» глаголов речи как лексических является проблематичным, поскольку они, по крайней мере в современном состоянии, часто отличаются от полноправных лексических глаголов, как можно видеть и в примерах (9)-(12)13. Поэтому мы не можем делать надежных утверждений о грамматикализации tip и других подобных показателей без учета данных о более ранних состояниях языка.
11 В [Matic, Pakendorf 2013] также фиксируются другие функции (полу)грамматикализованных употреблений глагола речи в тюркских языках, например введение имен собственных.
12 Более подробно сценарий грамматикализации глагола речи в цитативный маркер/комплементайзер на материале марийского языка представлен в [Толдова, Сердобольская 2014].
13 Более подробно об этом на материале калмыцкого языка см. [Knyazev 2015, 2016].
Таким образом, говоря о показателе tip как о результате грамматикализации глагола речи, необходимо понимать, что такая трактовка содержит определенные упрощения14.
Далее мы рассмотрим допустимость внешней и внутренней отсылки в конструкции с tip для показателей 1-го и 2-го лица единственного числа. Нас будет интересовать тип отсылки при выражении подлежащного участника и посессора подлежащего, но мы также вскользь коснемся других типов участников.
4. Внутренняя и внешняя отсылка в конструкции с tip
4.1. Тип отсылки при выражении посессора подлежащего
В башкирском языке в посессивных конструкциях с посессором 1-го и 2-го лица единственного числа обычно наблюдается вершинное маркирование именной группы обладаемого соответствующим посессивным показателем и факультативно используется посессивное местоимение (=генитив личного местоимения соответствующего лица и числа)15. Нас будет интересовать допустимость внешней и внутренней отсылки для посессивного показателя и посессивного местоимения (при его наличии) в этих конструкциях.
Как видно из примеров (15)—(17), и посессивный показатель 1-го лица, и его сочетание с посессивным местоимением в принципе допускают внутреннюю отсылку16.
(15) Rifat [bas-эт awart-a] tip
Рифат голова-p. 1sg болеть-ipfv сказать.^
ajt-te.
говорить-pst
'Рифат сказал, что у ^roi болит голова'.
14 В работе [Matié, Pakendorf 2013] авторы отказываются от понятия грамматикализованных форм в качестве «зонтичного» термина и используют понятие "non-canonical".
15 Подробнее о башкирских посессивных конструкциях см. [Юл-дашев (отв. ред.) 1981: 122-124; Ovsjannikova, Say 2014].
16 К сожалению, в наших данных отсутствуют соответствующие примеры для местоимения/показателя 2-го лица.
(16) Zolfiü [ul-эт tdw-дэ] tip Зульфия сын-p. 1sg родиться-pst сказать.су üjt-te.
говорить-pst
'Зульфия! сказала, что у нее! родился сын'.
(17) Azamat apaj-d-na [mineq ul-эт Азамат старшая. сестра-р.3-dat я. gen сын-p. 1sg tdw-дэ] tip üjt-te.
родиться-pst сказать.су говорить-pst 'Азамат! сказал сестре, что у него! родился сын'.
В ходе опроса носителей мы обнаружили, что в большей части примеров с внутренней отсылкой посессор выражен только посессивным показателем при невыраженном посессивном местоимении, как в (15)—(16). Хотя сконструированные примеры типа (17) с выраженным посессивным местоимением носители не отвергали, сами они их в ответ на русские стимулы, предполагающие кореферентность посессора и говорящего внутренней коммуникативной ситуации, не порождали.
Посессивное местоимение и посессивный показатель 1-го лица допускают и внешнюю отсылку, как видно из примеров (18)-(20).
(18) Ásüj-em vrac-qa [mineq bas-эт мать-pjsg врач-dat я.gen голова^.^ awart-a] tip üjt-te. болеть-ipfv сказать.су говорить-pst
'Мама сказала врачу, что у меня болит голова'.
(19) Azamat qatdn-d-na [mineq ul-эт bar] Азамат жена-p^-dat я.gen сын-p. 1sg имеется tip üjt-te.
сказать.су говорить-pst
'Азамат сказал жене, что у меня есть сын'.
(20) Azamat heqle-hd-nü [ul-эт Азамат младшая.сестра-p.3-dat сын-p. 1sg taw-yan] tip üjt-te. родиться-pc.pst сказать.су говорить-pst 'Азамат сказал сестре, что у меня родился сын'.
Для случаев внешней отсылки мы наблюдаем противоположную тенденцию. Русские стимулы, предполагающие корефе-рентность посессора и говорящего внешней коммуникативной ситуации и таким образом требующие внешней отсылки для посессивного показателя/местоимения 1-го лица в башкирском языке, носители преимущественно переводят конструкциями, в которых посессивное местоимение выражено, как в (18)—(19), тогда как конструкции, в которых посессивное местоимение не выражено, как в (20), носители самостоятельно порождают значительно реже.
4.2. Тип отсылки при выражении подлежащного участника
В башкирском языке обязательно лично-числовое согласование глагола-сказуемого с подлежащим 1-го и 2-го лица, при этом выражение такого подлежащего соответствующим личным местоимением является факультативным17. Нас будет интересовать допустимость внешней и внутренней отсылки для показателя глагольного согласования и для местоимения-подлежащего 1-го и 2-го лица единственного числа. Как видно из (21)-(23), согласовательный показатель, в том числе в сочетании с местоимением-подлежащим, допускает внутреннюю отсылку.
(21) Rifat [hajbat beser-a-m] tip
Рифат хороший готовить-ipfv-1sg сказать. cv
ajt-te.
говорить-pst
'Рифат сказал, что (ощ) хорошо готовит'.
(22) Azamat [institut-ta uqa-j-эт] tip
Азамат институт-loc учиться-ipfv-1sg сказать. cv
17 Из стремления придерживаться максимально теоретически нейтрального языка описания мы не будем использовать термин «нулевое подлежащее» (pro) для случаев, в которых отсутствует выраженное (личным местоимением) подлежащее. Для отсылки к участнику, выраженному только согласовательным показателем, мы будем использовать термин «подлежащный участник». Преимущество этого термина в том, что он может быть распространен на конструкции с «рассогласованием» и «аккузативным субъектом» (см. далее), в которых подлежащный статус соответствующей именной группы неочевиден.
äjt-te.
сказать-pst
'Азамат сказал, что (он) учится в институте'.
(23) Rifat [min institut-ta uqa-j-эт] Рифат я институт-loc учиться-ipfv-1sg tip äjt-te.
сказать.^ сказать-pst
'Рифат сказал, что он учится в институте'.
Как и в случае с посессором, при переводе русских стимулов, предполагающих кореферентность подлежащного участника и говорящего внутренней коммуникативной ситуации, носители преимущественно оставляют невыраженным местоимение-подлежащее, как в (21)-(22). Примеры с выраженным подлежащим, такие как (23), в наших данных достаточно редки.
Для местоимений 2-го лица эта тенденция была не так заметна: местоимение опускается примерно в половине случаев, ср. предположительно в равной степени естественные примеры
(24) и (25).
(24) Azamat qatan-a-na [häjbät beser-ä-y] Азамат жена-pJ-dat хороший готовить-ipfv-2sg tip äjt-te.
сказать.^ сказать-pst
'Азамат сказал жене, что она хорошо готовит'.
(25) Rifat apaj-a-na [hin basqort-sa Рифат старшая. сестра-pJ -dat ты башкир-adv jaqsa höjlä-s-ä-hey] tip хороший говорить-recp-ipfv-2sg сказать. cv äjt-te.
сказать-pst
'Рифат сказал сестре^ что онаi хорошо говорит по-башкирски'.
Что касается внешней отсылки местоимения-подлежащего и согласовательного показателя, то здесь ситуация несколько отлична от того, что мы наблюдали в случае с посессором. Можно было бы ожидать, что в случаях совпадения подлежащного участника с говорящим внешней коммуникативной ситуации
носители будут так же допускать обе конструкции, отдавая при этом предпочтение конструкции с выраженным местоимением-подлежащим, как в (27), по сравнению с конструкцией без выраженного местоимения-подлежащего (26). Однако в реальности мы этого не наблюдаем. Хотя нельзя сказать, что носители систематически отвергают конструкции типа (26)-(27) для перевода соответствующих русских стимулов, они никогда самостоятельно их не порождают, а вместо этого используют другие конструкции (конструкцию с «аккузативным субъектом» и конструкцию с «рассогласованием», см. далее). Более того, для некоторых информантов предпочтительны примеры с эмфатическим выделением подлежащего, как показано в (28). Исходя из этого, допустимость внешней отсылки для местоимения-подлежащего и согласовательного показателя 1-го лица представляется маргинальной.
(26) Rifat [häjbät beser-ä-m] tip Рифат хороший готовить-ipfv-lsg сказать. cv äjt-te.
сказать-pst
'Рифат сказал, что я хорошо готовлю'.
(27) Zölfiä [min häjbät beser-ä-m] Зульфия я хороший готовить-ipfv-lsg tip äjt-te.
сказать.^ сказать-pst
'Зульфия сказала, что я хорошо готовлю'.
(28) Rifat [MIN/ min institut-ta uqd-j-sm\ Рифат я я институт-loc учиться-ipfv-lsg tip äjt-te.
сказать.су сказать-pst
'Рифат сказал, что я учусь в институте'.
Для 2-го лица мы наблюдаем сходную ситуацию. Внешняя отсылка в конструкциях с местоимением-подлежащим или согласовательным показателем, таких, как (29)—(30), не отвергается систематически в ответ на русские стимулы, предполагающие кореферентность подлежащного участника адресату внешней коммуникативной ситуации. Также можно отметить, что носители иногда требуют эмфатического выделения местоимения-подле-
жащего, как видно из (30), — подобно тому, как мы видели выше для 1-го лица.
(29) Rifat [hin döröO äjt-mä-j-эц]
Рифат ты правый говорить-neg-ipfv-2sg tip äjt-te.
сказать. сv говорить-pst 'Рифат сказал, что ты неправ'.
(30) Rifat miqä [HIN / *hin basqort-sa jaqsa Рифат я.dat ты ты башкир-adv хороший höjlä-s-ä-hey] tip äjt-te. говорить-recp-ipfv-2sg сказать.^ сказать-pst 'Рифат сказал мне, что ты хорошо говоришь по-башкирски'.
Однако предпочтительным является другой способ передачи соответствующего значения. Для сохранения внешней отсылки у местоимения 1-го или 2-го лица, выражающего подлежащного участника, носители, как правило, используют две другие конструкции. Во-первых, это конструкция с «аккузативным субъектом», проиллюстрированная в (31)-(32) для местоимения 1-го лица и в (33) для местоимения 2-го лица. Важной особенностью этой конструкции является то, что в ней не допускается внутренняя отсылка для местоимений18. Кроме того, в этой конструкции носители, как правило, не используют личное согласование и часто не допускают его наличия, как видно из (31) и (33), хотя в отдельных случаях такой показатель допускается, как в (32).
(31) Rifat [mine institut-ta uqa-j] Рифат яЛГС институт-loc учиться-ipfv tip äjt-te.
сказать.^ сказать-pst
'Рифат сказал, что я учусь в институте'.
#'Рифат сказал, что он учится в институте'.
(32) Rifat [mine döröO äjt-mä-j-(em)]
Рифат яЛГС верный сказать-neg-ipfv-(1sg)
18 Подобный факт отмечается также для уйгурского [Shklovsky, Sudo 2013] и мишарского диалекта татарского [Podobryaev 2014].
tip ajt-te.
сказать.^ сказать-pst 'Рифатсказал, что я неправ'. #'Рифат сказал, что он! неправ'.
(33) Rifat miqa [hine basqort-sa jaqsa
Рифат я. dat ты.асс башкир-adv хороший hojla-s-a(*-herj)] tip ajt-te.
говорить-recp-ipfv-(2sg) сказать.cv сказать-pst 'Рифат мне сказал, что ты хорошо говоришь по-башкирски'. #'Рифат мне сказал, что я хорошо говорю по-башкирски'.
Во-вторых, помимо конструкции с аккузативным субъектом, внешняя отсылка сохраняется — и является обязательной — в конструкции с «рассогласованием»19, см. (34)-(36). В этой конструкции подлежащный участник 1-го или 2-го лица выражен номинативом, однако не вызывает согласования, в отличие от обычных конструкций с таким подлежащим20.
19 Более подробно об аналогичной конструкции в мишарском татарском см. [Ханина 2007; Podobryaev 2014].
20 Данная характеристика может упрощать реальную картину. Например, рассматривая конструкцию с рассогласованием в мишарском татарском, А. Подобряев показывает, что для этой конструкции ключевым является не отсутствие согласования с местоимением в номинативе, а наличие согласования с постулируемым им нулевым подлежащим зависимого глагола, отличным от этого местоимения, которое трактуется им как «висящий топик» [Podobryaev 2014]. Таким образом, А. Подобряев предсказывает, что в мишарском татарском возможно, например, рассогласование местоимения 2-го лица в номинативе с согласовательным показателем 1-го лица в тех случаях, где нулевое подлежащее подвергается индексикальному сдвигу, как в (i). Проверку допустимости подобных конструкций для башкирского мы оставляем на будущее.
(i) sin Marat-ka [sin, pro Alsu-m sü-á-m
you Marat-DAT you 1sg Alsu-ACC Iove-ST.IPFV-1SG diep] at'-tr-y. C tell-PST-2sG
'You told Marat that you love Alsu'. [Podobryaev 2014: 108]
(34) Zölfijä [min häjbät beser-ä] Зульфия я хороший готовить-ipfv tip äjt-te.
сказать. cv говорить-pst
'Зульфия сказала, что я хорошо готовлю'.
(35) Rifat [min institut-ta uqa-j] Рифат я институт-loc учиться-ipfv tip äjt-te.
сказать.^ сказать-pst
'Рифат сказал, что я учусь в институте'.
#'Рифат сказал, что он учится в институте'.
(36) Rifat miqä [hin basqort-sa jaqsa Рифат я.dat ты башкир-adv хороший höjlä-s-ä] tip äjt-te. говорить-recp-ipfv сказать.^ сказать-pst
'Рифат мне сказал, что ты хорошо говоришь по-башкирски'.
4.3. Обобщение и вопрос об индексикальном сдвиге В Таблице 2 на следующей странице показано, как тип отсылки показателя 1-го или 2-го лица, выражающего некоторого участника (подлежащный актант или посессор), соотносится со способом выражения этого участника. Серым цветом в Таблице выделен предпочтительный способ выражения данного участника при отсылке соответствующего типа.
Сделав необходимые обобщения, мы можем подойти к теоретической интерпретации выбора типа отсылки в конструкции с tip. Ключевой вопрос, который будет нас волновать, касается внутренней отсылки. Как мы помним из раздела 2, внутренняя отсылка может встречаться в двух типах структур: а) в «конструкциях прямой речи», т. е. в конструкциях с синтаксически неподчиненной клаузой в функции актанта глагола речи (мысли, чувства), и б) в конструкциях с индексикальным сдвигом, т. е. в конструкциях с синтаксическим подчинением клаузы (сентенциального актанта).
Расшифровка глосс: acc—аккузатив, C—комплементайзер, DAT — датив, pst — прошедшее время, SG — единственное число, st.ipfv — имперфективная основа.
Таблица 2. Оформление участника в зависимости от типа отсылки
тип участника способ выражения тип отсылки
внутренняя внешняя
посессор посессивное местоимение + посессивный маркер V V
только посессивный маркер V V
подлежащный актант местоимение в номинативе + согласование V (?) V (?)
только согласование V V (?)
«аккузативный субъект» * V
«рассогласование» * V
Как уже было сказано, для установления наличия индексикаль-ного сдвига обычно используют достаточно сложные синтаксические тесты, такие как лицензирование «отрицательно заряженных элементов» (negative polarity items) во вложенной клаузе и дистантный вопросительный вынос [Shklovsky, Sudo 2013; Podobryaev 2014]. Из практических соображений (для упрощения процедуры элици-тации башкирских предложений) мы были вынуждены отказаться от применения этих тестов и ограничиться «поверхностными» данными. Возникает вопрос, есть ли основания считать полученные предложения с внутренней отсылкой примерами индексикаль-ного сдвига. Хотя в каждом конкретном случае мы не можем быть абсолютно уверены (в отсутствие тестов), тем не менее общая картина наших данных позволяет нам говорить о систематически наблюдаемом индексикальном сдвиге в конструкциях с внутренней отсылкой. Приведем ряд аргументов, подтверждающих этот факт.
В первую очередь, докажем, что бесспорный индексикальный сдвиг в башкирском существует. В примере (37) согласовательный показатель 1-го лица относится к говорящему внутренней коммуникативной ситуации, т. е. имеет внутреннюю отсылку, в то время как прямое дополнение зависимого глагола (mine <я.асс>), выраженное местоимением 1-го лица, относится к говорящему внешней коммуникативной ситуации и, таким образом,
имеет внешнюю отсылку. При достаточно естественном допущении, что mine находится во вложенной клаузе, мы вынуждены считать, что согласовательный показатель 1-го лица подвергся индексикальному сдвигу, поскольку внешняя отсылка местоимения mine была бы невозможна в «прямой речи». Отметим также, что подобные примеры интересны тем, что представляют собой случаи так называемого неполного сдвига (местоимение mine не подверглось сдвигу) и явным образом не укладываются в жесткое противопоставление прямой и косвенной речи.
(37) Л1кэи [mine jarat-a-m] tip
Алсу я.асс любить-ipfv- 1sg сказать. cv
ajt-te.
сказать-pst
'Алсу сказала, что любит меня'.
Пример (37) показывает, что внутренняя отсылка согласовательного показателя 1-го лица по крайней мере в некоторых конструкциях является результатом индексикального сдвига. Представляется, что мы можем распространить это утверждение и на другие случаи внутренней отсылки (в частности, на те, что приводились выше).
Во-первых, поскольку носителям всегда предъявлялись русские предложения с придаточными, введенными при помощи союза что, предложения с внутренней отсылкой (по крайней мере порожденные самими носителями) являются переводами предложений с косвенной речью, т. е. сложноподчиненных предложений. Поэтому, если мы исходим из того, что носители стараются переводить максимально точно, соответствующие башкирские предложения также стоит считать содержащими подчинение и, следовательно, демонстрирующими индексикальный сдвиг.
Во-вторых, трактовка внутренней отсылки (по крайней мере в большинстве случаев) как индексикального сдвига позволяет объяснить различия в допустимом/предпочтительном способе выражения участника при внешней vs. внутренней отсылке (см. Таблицу 2), которые остаются непонятными при традиционной дихотомии прямой vs. косвенной речи. Эти различия становятся более понятными, если мы привлечем данные близкородственного идиома — мишарского диалекта татарского языка, — рассмат-
риваемые в работе [Podobryaev 2014]. По данным А. Подобряева, в мишарском диалекте татарского индексикальный сдвиг допустим только для посессивных и согласовательных показателей 1-го и 2-го лица и блокируется для личного местоимения в позиции подлежащего и посессора. Если предположить, что данное обобщение верно и для башкирского языка, то предпочтительность невыраженных местоимений при внутренней отсылке (см. Таблицу 2) можно было бы объяснить комбинацией двух факторов: а) тем, что внутренняя отсылка выраженных местоимений на самом деле представляет собой не результат индексикального сдвига, а «прямую речь», и б) стремлением носителей по возможности не переводить русские сложноподчиненные стимулы конструкциями с прямой речью.
Что касается предпочтительности выраженного посессивного местоимения при внешней отсылке (см. Таблицу 2), то это можно было бы объяснить стремлением носителей избежать неоднозначности. Если считать, как мы предположили ранее, что носители избегают конструкций с «прямой речью» при переводе русских сложноподчиненных стимулов, то примеры с невыраженным посессивным местоимением потенциально неоднозначны: они могут иметь как внешнюю отсылку (требуемую для правильного перевода русского стимула, предполагающего совпадение участника с говорящим или слушающим внешней коммуникативной ситуации), так и внутреннюю, т. е. индексикальный сдвиг (который бы привел к ошибочному переводу). Напротив, примеры с выраженным посессивным местоимением однозначно получат внешнюю отсылку, если предположить, как мы делали ранее, что индекси-кальный сдвиг недопустим для выраженных местоимений. Исходя из той же логики, предпочтительность конструкций с аккузативным субъектом и рассогласованием при внешней отсылке можно было бы объяснить тем, что эти конструкции однозначно требуют внешней отсылки, тогда как две другие конструкции допускают внутреннюю отсылку (конструкция с невыраженным подлежащим — при индексикальном сдвиге и «прямой речи»; конструкция с выраженным подлежащим — только при «прямой речи»).
Таким образом, мы можем с определенной долей уверенности говорить о систематически наблюдаемом индексикальном сдвиге в конструкциях с tip с внутренней отсылкой.
4.4. Тип отсылки при выражении других участников Если гипотеза о недопустимости индексикального сдвига для участников, выраженных с помощью личных местоимений, верна, то мы будем ожидать, что она будет верна не только для подлежащих и посессоров (1-го и 2-го лица), которые систематически опускаются в башкирском (вне специальных прагматических условий), но и для всех других участников. Это означает, что мы не будем встречать выраженных аккузативных и дативных местоимений 1-го и 2-го лица с внутренней отсылкой (вне безусловных конструкций прямой речи). Такие участники не были в фокусе настоящего исследования, однако некоторые спорадические наблюдения позволяют считать, что эта гипотеза верна. Так, например, два информанта отвергли сконструированный пример с внутренней отсылкой дативного местоимения 1-го лица, см. (38), отдав предпочтение местоимению 3-го лица (с внешней отсылкой) в той же конструкции, как в (39)21. Кроме того, для одного из информантов еще более предпочтительным вариантом перевода с русского оказалась конструкция с номинализацией («причастием»), см. (40).
21 Отметим, что в примерах (38)-(39) одновременно с заменой местоимения 1-го лица miya на местоимение 3-го лица uya происходит замена посессивного показателя 1-го лица -зт на показатель 3-го лица -з. Как видно из (i), сохранение внутренней отсылки посессивным маркером 1-го лица в (39) недопустимо. Примечательно также, что предложение (38) было отвергнуто в качестве перевода русского стимула несмотря на то, что оно должно иметь соответствующее значение при анализе вложенной клаузы как прямой речи. Исходя из логики, предложенной выше, можно предположить, что информант отверг эту конструкцию, стремясь избежать перевода русского сложноподчиненного стимула конструкцией прямой речи и, таким образом, предпочел конструкцию с вложением сентенциального актанта.
i. Alh3w [duO-эш uya jay3 masina-кз-н
Алсу друг-P.l sg тот. DAT новый машина-р.3-АСС kurhat-te] tip ajt-te.
показать-PST сказать.су сказать-PST
'Алсуi сказала, что ее*/мой друг показал ей свою новую машину'.
(38) * Alhsw [duO-эт miya jays masina-hs-n Алсу друг-p. 1sg я.dat новый машина-р.3-асс kurhat-te] tip ajt-te.
показать-pst сказать.^ сказать-pst
'Алсу1 сказала, что ее! друг показал ей свою новую машину'.
(39) Alhsw [duO-э uya jays Алсу друг-p.3 тот.dat новый masina-hs-n kurhat-te] tip машина- p.3-acc показать-pst сказать.^ ajt-te.
сказать-pst
'Алсу сказала, что ее друг показал ей свою новую машину'.
(40) Alhsw [duO-э uya jays masina-hs-n Алсу друг-pj тот.dat новый машина-pJ-acc kurhat-kan-e-n] ajt-te. показать-pc.pst-p.3-acc сказать-pst
'Алсу сказала, что ее друг показал ей свою новую машину'.
Любопытно отметить, что в одном случае носитель «исправил» сконструированный пример (38), переставив местоимение miya в позицию перед duOsm, как в (38').
(38') Alhsw miya [duO-sm jays masina-hs-n
Алсу я.dat друг-pjsg новый машина-pJ-acc kurhat-te] tip ajt-te.
показать-pst сказать.^ сказать-pst 'Алсу мне сказала, что ее друг показал (ей) свою новую машину'.
Это можно объяснить следующим образом. Из исходного предложения было устранено «мешающее» выраженное местоимение, которое не допускает внутреннюю отсылку и потому искажает требуемый смысл: 'показал мне (говорящему)' вместо 'показал ей (Алсу)'. Местоимение было поставлено в позицию, в которой оно было переосмыслено как (не выраженный в русском стимуле) адресат матричного глагола с ожидаемой внешней отсылкой и прагматически естественной для невыраженного адресата интерпретацией: 'сказала мне (говорящему)'. В свою очередь дативное дополнение зависимого глагола 'показывать'
осталось невыраженным и стало интепретироваться как говорящий внутренней коммуникативной ситуации: 'показал ей (Алсу)'. Разумеется, на основании одного примера сложно судить о меха -низме получения этой интерпретации, однако нам представляется осмысленным считать, что в (38') мы имеем невыраженное (нулевое) дативное местоимение (1-го лица) в зависимой клаузе, подвергшееся индексикальному сдвигу22. Альтернативная трактовка, в соответствии с которой имеющаяся интерпретация возникает благодаря не индексикальному сдвигу нулевого местоимения, а некоторому прагматическому механизму интерпретации невыраженных дативных дополнений, кажется затруднительной. Как видно в (41), в языках типа русского, в которых индексикальный сдвиг отсутствует, невыраженное дативное дополнение (0) в составе вложенной клаузы будет относиться к говорящему внешней коммуникативной ситуации, возможно, совместно с другими референтами, включая говорящего внутренней коммуникативной ситуации, но, по-видимому, не может относиться только к говорящему внутренней коммуникативной ситуации.
(41) Маша1 сказала, что Петя покажет 0ГОворящий (+ щу*1 машину.
Таким образом, не очень понятно, как невыраженное дативное дополнение в (38') могло бы получить семантику «внутренней отсылки» вне индексикального сдвига23. Если бы предложенный
22 Нам не встречалось в литературе обсуждение индексикального сдвига неподлежащных нулевых местоимений (об индексикальном сдвиге подлежащных нулевых местоимений см. [Podobryaev 2014]). Отчасти это может быть связано с тем, что синтаксический статус неподлежащных нулевых местоимений как таковых представляется довольно спорным, подробнее см. [Landau 2010].
23 Можно заметить, что интерпретация невыраженного дативного местоимения как относящегося к говорящему внешней коммуникативной ситуации в (38') затруднена по прагматическим причинам: если бы невыраженное местоимение имело такую отсылку, то предложение значило бы, что Алсу сообщает говорящему о событии, в котором тот сам участвовал. Нельзя исключать, что это упрощает «внутреннюю» интерпретацию невыраженного местоимения, делая ее единственно возможной. Тем самым, мотивация для трактовки (38') в терминах индек-сикального сдвига ставится под вопрос. Мы вынуждены оставить обсуждение этих интересных вопросов на будущее.
анализ (38') оказался верен, то он был бы дополнительным аргументом в пользу того, что гипотеза А. Подобряева о допустимости сдвига только для невыраженных местоимений верна и применительно к башкирскому языку. Кроме того, он бы позволил значительно расширить круг актантов, для которых можно постулировать допустимость индексикального сдвига, тем самым позволяя рассматривать последний как более систематическое явление башкирской грамматики. Однако пока мы вынуждены оставить эту проблему на будущее.
5. Выбор типа отсылки при выражении участника
В разделе 4 мы говорили о том, как влияет тип отсылки показателя лица на допустимость и предпочтительность способа выражения участника. Теперь мы обратимся к вопросу о том, что влияет на выбор самого типа отсылки при выражении участника.
Ранее мы установили, что посессивные и согласовательные показатели 1-го и 2-го лица допускают внутреннюю отсылку, что можно проиллюстрировать примерами (42)-(44), которые приводились выше.
(42) Rifat [bas-эт awsrt-a] Рифат голова-p. 1sg болеть-ipfv tip ajt-te.
говорить.cv сказать-pst
'Рифат! сказал, что у него! болит голова'.
(43) Rifat [hajbat beser-a-m] Рифат хороший готовить-ipfv-1sg tip ajt-te.
говорить.cv говорить-pst
'Рифат! сказал, что он! хорошо готовит'.
(44) Azamat qatsn-s-na [hajbat beser-a-y] Азамат жена-p^-dat хороший готовить-ipfv-2sg tip ajt-te.
говорить.cv сказать-pst
'Азамат говорит жене!, что она! хорошо готовит'.
Сопоставляя башкирские примеры с их русскими переводами, мы видим, что внутренняя отсылка показателей 1-го и 2-го
лица в башкирском соответствует внешней отсылке показателей 3-го лица в русском. Естественно задаться вопросом о том, может ли башкирский язык вести себя так же, как русский, для передачи соответствующей семантики, т. е. использовать внешнюю отсылку показателей 3-го лица для выражения участников, совпадающих с говорящим или адресатом внутренней коммуникативной ситуации. Как можно видеть из (45)—(47), это оказывается невозможным.
(45) Rifat [bas-э awsrt-a] tip
Рифат голова-р.3 болеть-ipfv говорить.cv ajt-te.
сказать-pst
'Рифат сказал, что у него*]/ болит голова'.
(46) Rifat [(ul) hajbat beser-a] Рифат (тот) хороший готовить-ipfv tip ajt-te.
говорить.cv говорить-pst
'Рифат сказал, что он*^ хорошо готовит'.
(47) Azamat qatan-9-na [hajbat beser-a] Азамат жена-p^-dat хороший готовить-ipfv tip ajt-te.
говорить.cv говорить-pst
'Азамат говорит женеь что она*]/, хорошо готовит'.
На основании фактов в (45)-(47) можно утверждать, что подлежащный участник или посессор, допускающий выражение показателем 1-го или 2-го лица с внутренней отсылкой (при совпадении с говорящим или адресатом внутренней коммуникативной ситуации), не будет допускать выражение показателем 3-го лица с внешней отсылкой. Эту ситуацию можно осмыслить в терминах конкуренции двух потенциально доступных стратегий для выражения некоторого участника. Одной из этих стратегий будет выражение участника с помощью местоимения или согласовательного показателя с внешней отсылкой (далее — «внешняя стратегия»), другой — с помощью местоимения или согласовательного показателя с внутренней отсылкой (далее — «внутренняя стратегия»). Таким образом, башкирский язык выбирает для выражения некото -рого участника одну из двух потенциально доступных стратегий.
Так, теоретически участник 'Рифат' при передаче значений, представленных в (42)-(43), мог бы выражаться двумя способами: с помощью внешней стратегии, т. е. местоимением 3-го лица, — как нелокутор внешней коммуникативной ситуации — или с помощью внутренней стратегии, т. е. местоимением 1-го лица — как говорящий внутренней коммуникативной ситуации. Однако на практике мы наблюдаем лишь внутреннюю стратегию.
Исходя из такого взгляда на выбор стратегии, естественно посмотреть на конкуренцию внутренней и внешней стратегий в тех случаях, где они на поверхностном уровне будут реализовы-ваться с помощью другой комбинации лиц. Для начала рассмотрим случай, где участник, совпадающий с адресатом внутренней коммуникативной ситуации, будет говорящим внешней коммуникативной ситуации (очевидно, что случай совпадения с адресатом не так интересен, поскольку обе стратегии дадут одинаковый результат — 2-е лицо).
Любопытно, что в такой ситуации, в отличие от случая, рассмотренного выше, внутренняя стратегия — с показателем 2-го лица — не является единственно возможной. Хотя для всех информантов она является предпочтительной по отношению к внешней стратегии с показателем 1-го лица, а для некоторых и единственно допустимой, как видно из (48), все же носители не всегда отвергают внешнюю стратегию, особенно если подлежащее выражено местоимением и эмфатически выделено, как в (49).
(48) Hin miqä [nasar äderlä-j-heq /
ты я.dat плохой готовить-1рту-280 11 äöerlä-j-em] tip äjt-te-q.
готовить-ipfv-lsg сказать. cv сказать-pst^sg 'Ты мне сказал, что я плохо готовлю'.
(49) Hin miqä [MIN nasar äöerlä-j-em]
ты я.dat я плохой готовить-ipfv-lsg
tip äjt-te-q.
сказать. cv сказать-pst^sg
'Ты мне сказал, что я плохо готовлю'.
В «зеркальной» ситуации, когда говорящий внутренней коммуникативной ситуации является адресатом внешней, мы также видим предпочтительность внутренней стратегии (с 1-м лицом)
по сравнению с внешней (со 2-м лицом). И хотя многие носители отвергают внешнюю стратегию в такой ситуации, как в (50), для части носителей примеры с ней все же допустимы, как видно из (51). Любопытно отметить, что информант сопроводил пример (51) комментарием о том, что так «лучше в споре»24. Можно предполагать, что имелось в виду эмфатическое выделение подлежащего, что перекликается с примером (49).
(50) Hin miqä [nasar äöerlä-j-em /
ты я.dat плохой готовить-ipfv-1sg 11 äöerlä-j-heq] tip äjt-te-y.
готовить-ipfv-2sg сказать.^ сказать-pst^sg 'Ты сказал мне, что ты плохо готовишь'.
(51) Hin [häjbät beser-ä-q] tip
ты хороший готовить-ipfv-2sg сказать. cv äjt-te-q.
сказать-pst^sg
'Ты сказал, что ты хорошо готовишь'.
Наконец, третий случай зеркален по отношению к той ситуации, которая рассматривалась в (42)-(47). Если тогда интере-
24 Интересно, что в примере (51), в отличие от (50), не выражен дативный адресат матричного глагола (miyä). Можно было бы предположить, что индексикальный сдвиг показателя 2-го лица требует выраженного адресата матричного глагола (о таком ограничении в турецком языке см. [Özyildiz 2013]). В таком случае внешняя отсылка для согласовательного показателя в (51) была бы единственно возможным вариантом. Соответственно, фактор предпочтительности внутренней отсылки (см. обсуждение (50)) стал бы нерелевантным для (51), что объясняло бы допустимость внешней отсылки. Проверку этой возможности мы вынуждены оставить на будущее. (Автор благодарен С. С. Саю за указание на возможную релевантность данного различия между примерами (50) и (51).) Кроме того, заметим, что (51) также отличается от (50) тем, что в первом случае hin потенциально допускает трактовку в качестве подлежащего зависимой клаузы. Если такая трактовка верна, то, исходя из предпочтительности выраженного подлежащего 1-го лица с внешней отсылкой в зависимой клаузе в (48)-(49), можно ожидать большую приемлемость (51) по сравнению с (50). (Автор благодарен С. А. Оскольской за это замечание.)
сующий нас участник совпадал с одним из локуторов внутренней коммуникативной ситуации, но был нелокутором внешней и, таким образом, внутренней стратегии соответствовали местоименные показатели 1-го или 2-го лица, а внешней — 3-го, то теперь мы будет рассматривать выражение такого участника, который совпадает с локутором внешней коммуникативной ситуации, но является не-локутором внутренней: в этом случае при внутренней стратегии для этого участника будет использоваться 3-е лицо (возможно, в форме полной именной группы), а при внешней — 1-е или 2-е.
Как мы уже видели выше, в таких случаях башкирский язык прибегает к внешней стратегии. Например, это можно видеть по примерам (19) и (34), которые приведены ниже повторно как (52)-(53)25.
(52) Azamat qatsn-s-na [miney ul^m bar]
Азамат жена-p^-dat я.gen сын-p. 1sg имеется
tip ajt-te.
сказать.^ сказать-pst
'Азамат сказал жене, что у меня есть сын'.
(53) Zölfiä [min häjbät beser-ä] tip
Зульфия я хороший готовить-ipfv сказать.cv
äjt-te26.
сказать-pst
'Зульфия сказала, что я хорошо готовлю'.
Использование внутренней стратегии для соответствующих примеров означало бы, что участник, совпадающий с локутором внешней коммуникативной ситуации, выражен с точки зрения участников внутренней коммуникативной ситуации, т. е. личным именем или местоимением 3-го лица, как в гипотетических примерах (54)-(55). В ситуации опроса информанта это могло бы быть имя опрашивающего лингвиста или, возможно, опрашиваемого
25 Аналогичная картина наблюдается и в примерах со 2-м лицом, которые опускаются из соображений экономии места.
26 Отметим, что, хотя выраженное местоимение (в номинативе) при наличии согласования в принципе допускает внешнюю отсылку (см. Таблицу 2), предпочтительным в такой ситуации является именно конструкция с рассогласованием.
информанта. Хотя мы специально не опрашивали носителей о допустимости такой стратегии, они ни разу самостоятельно ее не использовали. Поэтому мы будем считать, что внутренняя стратегия в этом случае недопустима.
(54) *Azamat qatdn-d-na [Misa-пэу / ынэц ul-э Азамат жена-р.З-dat Миша-gen тот. gen сын-р.3 bar] tip ajt-te. (гипотетический пример) имеется сказать.cv сказать-pst
Стимул: 'Азамат сказал жене, что у меня (Миши) есть сын'.
(55) *Zolfia [Misa / ul hajbat beser-a] Зульфия Миша тот хороший готовить-ipfv tip ajt-te. (гипотетический пример) сказать.^ сказать-pst
Стимул: 'Зульфия сказала, что я (Миша) хорошо готовлю'.
Можно заметить, что внутренняя стратегия давала бы не вполне точный перевод русского предложения. Дело в том, что в ситуации опроса носитель может интерпретировать местоимение 1-го лица, употребленное в русском стимуле в (54)-(55), двумя разными способами. С одной стороны — как некоторую переменную, которая может отсылать к любому лицу, которое произносит соответствующее русское предложение, в отрыве от ситуации опроса, с другой — как конкретное значение этой переменной, т. е. как отсылку к тому, кто произносит это предложение в конкретной ситуации опроса, например опрашивающий лингвист (Миша). Очевидно, что более точный перевод русского стимула предполагает понимание с «переменной», поскольку естественно воспринимать русские предложения в (54)-(55) так, что их истинностное значение будет варьировать в зависимости от коммуникативной ситуации и говорящего в ней. Иначе говоря, эти предложения не будут «фиксировать» в своем значении конкретное лицо (Миша), которое опрашивало информанта, поскольку эта информация нерелевантна. Таким образом, поскольку внутренняя стратегия в гипотетическом башкирском переводе в (54)-(55) не отражает более естественное понимание русского стимула с «переменной» (т. е. такое, где местоимение я/меня интерпретируется как говорящий вообще, а не как лингвист Миша), носители предпочитают внешнюю стратегию.
Ниже, в Таблице 3, мы приводим правила выбора стратегии выражения участника исходя из его совпадения с координатами внутренней и внешней коммуникативной ситуации.
Таблица 3. Выбор стратегии выражения участника в зависимости от его совпадения с координатами коммуникативных ситуаций (КС)
внутр. КС
говорящий адресат нелокутор
говорящий внутренняя (2 л.) >> внешняя (1 л.) внешняя (1 л.) / *внутренняя (3 л.)
внешн. КС адресат внутренняя (1 л.) >> внешняя (2 л.) внешняя (2 л.) / *внутренняя (3 л.)
нелокутор внутренняя (1 л.) / *внешняя (3 л.) внутренняя (2 л.) / *внешняя (3 л.)
Как видно из Таблицы 3, в тех случаях, когда участник совпадает с локутором внутренней коммуникативной ситуации и при этом является нелокутором внешней, выбирается внутренняя стратегия. В тех же случаях, когда участник, наоборот, совпадает с локутором внешней коммуникативной ситуации и при этом является нелокутором внутренней, выбирается внешняя стратегия. Наконец, в тех случаях, когда участник является локутором обеих ситуаций, занимая в них разные коммуникативные роли, возможны обе стратегии, но предпочитается внутренняя.
Обобщая данные, представленные в Таблице 3, можно сделать следующий вывод: если для выражения некоторого участника доступна стратегия, предполагающая использование местоимения 1-го или 2-го лица, то выбираться будет именно она. В тех же случаях, где обе стратегии будут требовать использования 1-го или 2-го лица, будет предпочитаться внутренняя стратегия.
Суммируем сказанное в двух предыдущих разделах. Если в разделе 4 мы убедились, что конструкция с tip в целом допускает как внутреннюю, так и внешнюю стратегии и каждая из стратегий накладывает определенные ограничения/предпочтения
относительно формы выражения участника (при внешнем типе отсылки предпочтительно использование самостоятельных местоимений, а не только посессивных или согласовательных показателей), то в разделе 5 мы увидели, как семантика и прагматика всей ситуации в целом, включая контекст, т. е. внешнюю коммуникативную ситуацию, накладывает ограничения/предпочтения относительно выбора самой стратегии выражения участника.
Если объединить информацию из двух таблиц (переходя от Таблицы 3 к Таблице 2), то мы получим своеобразный алгоритм порождения (подмножества) конструкций передачи чужой речи, идущий «от смысла к тексту». Этот алгоритм будет получать на входе участника чужой речи (подлежащного участника или посессора подлежащего), далее, исходя из значений ячеек обеих таблиц, он будет выдавать множество способов выражения этого участника, ранжированных по предпочтительности. Такой алгоритм может быть полезен, если перед нами стоит задача не просто описания (исчисления) всех возможностей реализации определенной конструкции языка, но и определения того, какие из этих возможностей предпочтительны. В определенном смысле нахождение такого алгоритма приближает нас к описанию реального языкового поведения носителей языка27.
6. Заключение
В этой статье были рассмотрены башкирские конструкции передачи чужой речи с показателем tip, восходящим к деепричастию глагола речи. Для подобных конструкций характерно двойственное поведение. Эта двойственность проявляется в допустимости двух типов отсылки местоимений и других слов и показателей, чья интерпретация зависит от координат коммуникативной ситуации —
27 Такое поведение операционализируется здесь одновременно как совокупность градуальных суждений носителей о приемлемости разных типов предложений и как своеобразный корпус таких предложений, в котором одни типы встречаются чаще, чем другие. Это не должно нас смущать, поскольку в реальной практике полевой работы далеко не всегда можно провести четкую границу между элицитацией (порождением башкирских примеров носителем в ответ на русские стимулы) и суждениями носителя о приемлемости башкирских примеров, сконструированных исследователем.
внутренней («пряморечной») и внешней («косвенноречной») — и двух соответствующих стратегий выражения участников. Были исследованы особенности использования каждой из стратегий в конструкции с tip, а также алгоритм выбора одной из них при выражении участника в конкретной коммуникативной ситуации. В частности, было показано, что при совпадении участника «чужой речи» (подлежащного участника или посессора подлежащего) с локутором внутренней коммуникативной ситуации обязательна или предпочтительна внутренняя («пряморечная») стратегия (оформление с помощью показателей 1-го или 2-го лица). Однако формы 1-го и 2-го лица в составе «чужой речи» также могут отсылать и к локуторам внешней коммуникативной ситуации, что является признаком внешней («косвенноречной») стратегии — в случае если они не совпадают с локуторами внутренней. Каждая из этих стратегий предполагает определенные ограничения/ предпочтения, касающиеся способа выражения участника. Внутренняя стратегия тяготеет к выражению участника с помощью согласовательного/посессивного показателя при невыраженном местоимении; использование выраженного местоимения при внутренней стратегии маргинально. Напротив, внешняя стратегия тяготеет к выражению посессора с помощью самостоятельного местоимения (в дополнение к посессивному показателю); невыраженное местоимение при внешней стратегии является возможным, хотя и менее предпочтительным. В случае подлежащного участника внешняя стратегия тяготеет к выражению этого участника как «аккузативного субъекта» или с помощью местоимения в номинативе в конструкции с «рассогласованием» (оба эти способа выражения совместимы только с внешней отсылкой). Эти ограничения было бы сложно объяснить в рамках традиционной дихотомии «прямая vs. косвенная речь». Поэтому при описании конструкций передачи чужой речи в башкирском языке мы использовали дополнительную категорию подчинительных конструкций с внутренней отсылкой («конструкций с индексикальным сдвигом»). В контексте описанных в литературе свойств индекси-кального сдвига, прежде всего его потенциальной чувствительности к способу выражения участника (см. [Podobryaev 2014]), эти ограничения становятся менее неожиданными (хотя по-прежнему остается открытым вопрос о причине их возникновения).
Прежде чем перейти непосредственно к заключению, сделаем несколько оговорок относительно полученных результатов.
Возвращаясь к обсуждаемому в разделе 4 алгоритму, отметим, что он представляет собой крайне «урезанную» модель конструкций с tip. Так, как уже отмечалось, мы рассматривали выражение подлежащного участника и посессора подлежащего, лишь вскользь касаясь дативных и не рассматривая иных участников. Кроме того, алгоритм фактически рассматривал случаи, где вариативность в выражении касается лишь одного участника. Строго говоря, алгоритм задает не тип стратегии в той или иной конструкции в целом — как мы видели, она может быть смешанной, ср. (37), — а способ выражения конкретного участника, т. е. теоретически может быть применен для случаев, в которых сразу несколько участников выражаются с помощью отсылок разных типов. Однако мы не рассматривали специально всех таких случаев (Машаг сказала, что eei друг показал ей машину и другие). Не исключено, что для таких случаев будут обнаружены новые ограничения и выяснится, что стратегии выражения разных участников будут определенным образом взаимодействовать друг с другом28. Однако эти вопросы должны стать темой отдельного исследования.
За кадром осталось и множество других вопросов. Так, рассматривая выбор стратегии, мы ограничились лишь глаголом ajtew 'говорить', хотя можно ожидать различий между разными матричными глаголами, см. [Толдова, Сердобольская 2014]. Также мы не рассматривали неиндикативные зависимые клаузы, о них см. [Горлова, настоящий сборник]. Мы ограничивались выбором местоимений и согласовательных/посессивных показателей, оставляя за скобками пространственно-временные дейктики (включая слова типа 'сегодня' и 'вчера'). Кроме того, обсуждая проблему индек-сикального сдвига и связанную с ней проблему разграничения прямой и косвенной речи, мы ограничивались косвенными свидетельствами, не используя более надежные диагностики вложения (см. о них [Shklovsky, Sudo 2013; Podobryaev 2014]), а также диагнос-
28 Примером такого ограничения может служить предлагавшееся в формалистической литературе ограничение на совместный сдвиг ("Shift Together"), см. [Shklovsky, Sudo 2013; Podobryaev 2014].
тики цитации, связанные с «отыгрыванием» оригинала и сохранением его интонации и стиля [Литвиненко и др. 2009]. Несмотря на эти ограничения, хочется верить, что статья будет полезной в качестве фрагмента общего грамматического описания башкирского языка, а также послужит отправной точкой для дальнейшей разработки конкретных областей, затронутых в ней.
Помимо чисто описательных задач, нашей целью было поместить проведенное исследование конструкций передачи чужой речи в башкирском языке в некоторую теоретическую рамку. Приоритетом для нас было рассмотрение проблемы индексикаль-ного сдвига, которая была изначально сформулирована в рамках формалистического подхода и обычно не рассматривается в типологически ориентированной литературе. Однако, учитывая неуклонно растущий интерес формальной лингвистики к полевой работе с «экзотическими» (в том числе исчезающими) языками, т. е. к областям, которые традиционно ассоциируются с функциональной типологией, мы считаем важным способствовать сближению двух подходов.
Литература
Горлова, настоящий сборник — А. А. Горлова. Формы императива в зависимых предикациях в башкирском языке // Настоящий сборник. Литвиненко и др. 2009 — А. О. Литвиненко, Н. А. Коротаев, А. А. Кибрик,
B. И. Подлесская. Конструкции с цитацией, или «чужой речью» // А. А. Кибрик, В. И. Подлесская (ред.). Рассказы о сновидениях: Корпусное исследование устного русского дискурса. М.: Языки славянских культур, 2009. С. 288-308.
Плунгян 2003 — В. А. Плунгян. Общая морфология. 2-е изд., испр. М.:
Эдиториал УРСС, 2003. Толдова, Сердобольская 2014 — С. Ю. Толдова, Н. В. Сердобольская. Глагол речи manas в марийском языке: особенности грамматикализации // Вопросы языкознания 6, 2014. С. 66-91. Ханина 2006 — О. В. Ханина. Конструкции с грамматикализованным конвербом глагола речи // К. И. Казенин, Е. А. Лютикова, В. Д. Соловьев, С. Г. Татевосов (ред.). Мишарский диалект татарского языка. Очерки по синтаксису и семантике. Казань: Магариф, 2006.
C. 126-140.
Юлдашев (отв. ред.) 1981 — А. А. Юлдашев (отв. ред.). Грамматика современного башкирского литературного языка. М.: Наука, 1981.
Everett 2010 — D. Everett. "You Drink. You Drive. You Go to Jail. Where's Recursion?" Paper originally presented at the 2009 University of Massachusetts Conference on Recursion. (http://ling.auf.net/lingbuzz/001141)
Heine, Kuteva 2002 — B. Heine, T. Kuteva. World Lexicon of Grammaticalization. Cambridge: Cambridge University Press, 2002.
Knyazev 2015 — M. Knyazev. Verbal complementizers in Kalmyk: V, C, or both? // A. Joseph, E. Predolac (eds.). Proceedings of the 9th Workshop on Altaic Formal Linguistics (WAFL9). MIT Working Papers in Linguistics 76, 2015. P. 145-158.
Knyazev 2016 — M. Knyazev. Complementizers in Kalmyk // K. Boye, P. Kehayov (eds.). Complementizer Semantics in European Languages. Berlin — Boston: Mouton de Gruyter, 2016. P. 665-690.
Landau 2010 — I. Landau. The explicit syntax of implicit arguments // Linguistic Inquiry 41, 2010. P. 357-388.
Matic, Pakendorf 2013 — D. Matic, B. Pakendorf. Non-canonical SAY in Siberia: Areal and genealogical patterns // Studies in Language 37, 2013. P. 356-412.
Ovsjannikova, Say 2013 — M. Ovsjannikova, S. Say. Between predicative and attributive possession in Bashkir // P. Suihkonen, L. Whaley (eds.). On Diversity and Complexity of Languages Spoken in Europe and North and Central Asia [Studies in Language Companion Series 164]. Amsterdam — Philadelphia: John Benjamins, 2014. P. 175-202.
Ozyildiz 2013 — D. Ozyildiz. When I Is Not Me: A Preliminary Case Study of Shifted Indexicals in Turkish. Manuscript. École Normale Supérieure, Paris, 2013.
Podobryaev 2014 — A. Podobryaev. Persons, imposters, and monsters. PhD Thesis, MIT, Cambridge, MA, 2014.
Shklovsky, Sudo 2013 — K. Shklovsky, Y. Sudo. The syntax of monsters // Linguistic Inquiry 45, 2013. P. 381-402.
