CC BY
127
УДК 343.13
КОНСТИТУЦИОННЫЕ ОСНОВЫ РЕГУЛИРОВАНИЯ МЕЖДУНАРОДНОГО СОТРУДНИЧЕСТВА В СФЕРЕ УГОЛОВНОГО СУДОПРОИЗВОДСТВА
© Давыдова М. В., 2014
Иркутский юридический институт (филиал)
Академии Генеральной прокуратуры Российской Федерации, г. Иркутск
В статье рассмотрены особенности правового регулирования отношений международного сотрудничества в сфере уголовного судопроизводства. Проанализированы положения ч. 4 ст. 15 Конституции Российской Федерации, определяющие место общепризнанных принципов и норм международного права, а также международных договоров Российской Федерации в правовой системе России. Рассмотрен вопрос о применении международных норм и норм УПК РФ в коллизионных ситуациях.
Ключевые слова: конституционные нормы; сотрудничество в сфере уголовного судопроизводства; выдача лица для уголовного преследования; международные договоры.
Противодействие преступности в настоящий период — это задача не только каждого государства в отдельности, но и общая, глобальная задача, стоящая перед международным сообществом в целом. Преступность с уверенностью можно отнести к категории современных вызовов, угрожающих безопасности и стабильному развитию человечества. В силу этого необходимость объединения усилий государств по решению данной проблемы становится все более и более актуальной. Формами такого взаимодействия являются: заключение международных договоров — как двусторонних, так и многосторонних, а также сотрудничество в рамках универсальных и региональных международных организаций.
Международное сотрудничество в борьбе с преступностью — сфера достаточно широкая, охватывающая, в том числе, и борьбу с международными преступлениями (такими как преступления против мира, военные преступления и др.), преступлениями международного характера (такими как терроризм, незаконный оборот наркотических средств и психотропных веществ, незаконный захват воздушного судна, пиратство и др.). Не последнюю роль в этой сфере играет и сотрудничество правоохранительных органов различных государств по вопросам расследования и рассмотрения уголовных дел о преступлениях, не имеющих международного характера, но требующих, в силу определенных обстоятельств, обращения к иностранным компетентным органам. На-
пример, при необходимости проведения следственных действий на территории другого государства, необходимости выдачи лица для уголовного преследования или исполнения приговора суда, передачи судопроизводства по уголовному делу в иностранное государство.
Особенностью правового регулирования сотрудничества правоохранительных органов различных государств по расследованию и рассмотрению уголовных дел является его смешанный характер: в таких ситуациях применяются нормы международного и внутригосударственного права. Это порождает ряд проблем, имеющих и теоретическое, и практическое значение. К ним, в частности, относятся проблемы непосредственного применения международных норм субъектами национального права в сфере уголовного судопроизводства, а также применения международных норм в коллизионных ситуациях.
В юридической литературе по поводу роли и места международно-правовых норм в уголовном процессе, а также возможных пределах их непосредственного применения высказываются неоднозначные, иногда контрастирующие мнения [1]. Например, В. О. Белоносов считает, что правоприменители не могут самостоятельно пользоваться нормами международных договоров, делать на них ссылки, так как эти действия являются элементами прецедентного права, что противоречит отечественной правовой системе [2]. Представляется, что приведенная позиция ошибочна, потому что между-
народный договор — это не прецедент (решение юрисдикционных и административных органов по конкретному делу, принимаемое впоследствии за обязательное правило при разрешении всех аналогичных дел [3]), а нормативный акт, следовательно, ни о каком прецедентном праве в этом случае речи быть не может.
Необходимо отметить, что международные договоры, заключенные по вопросам сотрудничества в сфере уголовного судопроизводства, регулируют отношения, охватывающие как внешнюю, так и внутреннюю сферы деятельности государств. Сложность применения такого рода международных норм заключается в том, что они, с одной стороны, адресованы государствам в целом как участникам договора, а с другой стороны, содержат правовое регулирование отношений, в которых непосредственно участвуют субъекты национального права. Для того чтобы привести эти нормы в действие, государство должно санкционировать их применение во внутренней сфере, наделить нормы международного права «юридическим свойством регулировать отношения между субъектами национального права» [4]. А это возможно только посредством норм национального права, прежде всего конституционных.
В ч. 4 ст. 15 Конституции Российской Федерации закреплено, что общепризнанные принципы и нормы международного права и международные договоры Российской Федерации являются составной частью ее правовой системы. Отсылка к нормам международного права содержится и в уголовно-процессуальном законодательстве. Так в ч. 3 ст. 1 УПК РФ устанавливается, что общепризнанные принципы и нормы международного права и международные договоры Российской Федерации являются составной частью законодательства Российской Федерации, регулирующего уголовное судопроизводство. Обращает на себя внимание некоторое несовпадение формулировок конституционной и уголовно-процессуальной норм. В частности, в Конституции РФ международные нормы рассматриваются как часть правовой системы, а в УПК РФ — как часть законодательства. По мнению Г. В. Иг-натенко, это является отступлением от конституционного текста, что требует приведения ч. 3 ст. 1 УПК РФ в соответствие с ч. 4 ст. 15 Конституции РФ [5].
Несмотря на отсутствие в научной литературе единого подхода к пониманию существа «правовой системы», можно констати-
ровать, что в основном авторы склоняются к широкой трактовке этого понятия. Так, Г. Н. Манов считает, что «правовая система — весьма сложное собирательное, многоплановое явление, не совпадающее ни с системой права, ни с системой законодательства, а объединяющее и эти, и другие понятия» [6]. С. С. Алексеев конкретизирует: «В правовую систему должны входить взаимодействующие основные элементы, имеющие конститутивное значение, — собственно право, правовая идеология и юридическая практика, состоящая из правоприменительной и правотворческой деятельности, а в качестве результатов последней и система нормативных актов» [7]. Как справедливо отмечает И. И. Лукашук, «термин "правовая система" использован для того, чтобы избежать приравнивания всех международных норм к законодательству» [8]. Таким образом, конституционная норма в этой части более совершенна, ее формулировка «дает основания для такой "прописки" общепризнанных принципов и норм и международных договоров Российской Федерации в российской правовой системе, при которой эти принципы, нормы, договоры, не вторгаясь прямо во внутригосударственный нормативный комплекс, в российское законодательство, взаимодействуют с ним в правоотношениях, в правоприменительном процессе, в структуре правопорядка» [9].
Содержание ч. 4 ст. 15 Конституции Российской Федерации позволяет сделать вывод о возможности непосредственного применения международно-правовых норм субъектами внутригосударственного права, в частности в сфере уголовного процесса — судом, прокурором, следователем, руководителем следственного органа, дознавателем. Одновременно необходимо отметить, что непосредственно во внутригосударственной сфере могут применяться не любые международные нормы, а лишь те, которые относятся к категории «самоисполнимых».
Большинство отечественных ученых, исследующих данную проблему, обозначают термином «самоисполнимые» те международные нормы, которые способны непосредственно регулировать отношения между субъектами национального права [10], которые «в силу их конкретности и завершенности могут применяться для регулирования соответствующих общественных отношений без каких-либо конкретизирующих и дополняющих их норм» [11]. Именно такие нормы лежат в основе международно-право-
вого регулирования отношений по осуществлению международного сотрудничества в сфере уголовного судопроизводства.
При осуществлении правоприменения субъектам национального права необходимо отличать «самоисполнимые» международные нормы от «несамоисполнимых». Последние для своей реализации во внутригосударственной сфере нуждаются в принятии специального инкорпорационного акта. Разъясняя вопросы применения судами международных норм, Пленум Верховного Суда РФ в п. 3 Постановления от 10 октября 2003 г. «О применении судами общей юрисдикции общепризнанных принципов и норм международного права и международных договоров Российской Федерации» указал, что «положения официально опубликованных международных договоров Российской Федерации, не требующие издания внутригосударственных актов для применения, действуют в Российской Федерации непосредственно. Для осуществления иных положений международных договоров Российской Федерации принимаются соответствующие правовые акты». И далее в постановлении закреплено: «К признакам, свидетельствующим о невозможности непосредственного применения положений международного договора Российской Федерации относятся, в частности, содержащиеся в договоре указания на обязательства государств-участников по внесению изменений во внутреннее законодательство этих государств» (п. 3) [12].
В анализируемом постановлении, кроме того, обозначены и условия, при которых «самоисполнимая» международная норма может быть применена для регулирования отношений с участием субъектов внутригосударственного права:
• во-первых, для непосредственного применения международной нормы в Российской Федерации необходимо, чтобы Россия выразила согласие на обязательность для нее соответствующего международного договора;
• во-вторых, условием непосредственного применения международной нормы является вступление международного договора в силу для Российской Федерации;
• в-третьих, могут быть применены только нормы официально опубликованного международного договора.
Поскольку отношения по вопросам международного сотрудничества в сфере уголовного судопроизводства могут непосред-
ственно регулироваться международно-правовыми нормами, необходимо остановиться на особенностях применения последних во взаимодействии с внутригосударственным законодательством. Г. В. Игнатенко выделяет несколько возможных форм применения международных норм:
1) самостоятельное применение норм международных договоров — без прямого участия норм национального законодательства, но не вне сферы их воздействия;
2) совместное применение норм международных договоров и «родственных» норм национального законодательства;
3) приоритетное применение норм международных договоров вместо норм национального законодательства при их взаимном несоответствии, т. е. в коллизионных ситуациях [13].
В ч. 4 ст. 15 Конституции РФ и в ч. 3 ст. 1 УПК РФ отражена последняя из перечисленных форм реализации «самоисполнимых» международных норм. Она же является и наиболее проблематичной. Установление указанными нормами Конституции РФ и УПК РФ приоритета международных договоров над внутригосударственным законодательством не разрешает в полной мере проблему юридических коллизий между международными и национальными нормами [14]. Дело в том, что сами международные договоры далеко неравнозначны с точки зрения занимаемого ими уровня в иерархии международно-правовых норм и, следовательно, имеют различную юридическую силу. Так, в ст. 3 Федерального закона «О международных договорах Российской Федерации» от 15 июля 1995 г. № 101-ФЗ закреплена классификация международных договоров Российской Федерации:
• договоры, заключаемые от имени Российской Федерации (межгосударственные договоры);
• договоры, заключаемые от имени Правительства Российской Федерации (межправительственные договоры);
• договоры, заключаемые от имени федеральных органов исполнительной власти или уполномоченных организаций (договоры межведомственного характера).
Конституция Российской Федерации, закрепляя в ч. 4 ст. 15 правило приоритетного применения международного договора в коллизионной ситуации, не указывает, о каких видах международных договоров идет речь и в отношении каких именно законов международные договоры РФ имеют приори-
тет. Совершенно очевидно, что не все из перечисленных групп договоров обладают приоритетом над национальными законами. В этой связи нельзя не согласиться с мнением М. Н. Марченко о том, что «не могут быть равнозначными по своим юридическим возможностям и степени воздействия на национальное законодательство такие международные договоры, как межгосударственные договоры, с одной стороны, и межведомственные договорные акты — с другой» [15].
Возможность приоритетного применения международно-правовой нормы в коллизионной ситуации зависит не только от ее вида, но и от способа выражения согласия государства на обязательность этой нормы. К таковым относятся: подписание, ратификация, утверждение и другие способы. Особое место среди способов выражения согласия государства на обязательность международного договора занимает ратификация, поскольку осуществляется в форме федерального закона. В соответствии со ст. 15 Федерального закона «О международных договорах Российской Федерации» от 15 июля 1995 г. обязательной ратификации подлежат, в частности, такие международные договоры:
• исполнение которых требует изменения действующих или принятия новых федеральных законов, а также устанавливающие иные правила, чем предусмотренные законом;
• предметом которых являются основные права и свободы человека и гражданина.
Приведенный перечень (хотя он и неисчерпывающий) свидетельствует о том, что обязательной ратификации подлежат наиболее важные и значимые договоры. Учитывая это обстоятельство, О. Н. Малиновский разделяет международные договоры на «первичные» и «вторичные». К «первичным» им отнесены ратифицированные межгосударственные и межправительственные договоры, к «вторичным» — все остальные международные договоры [16]. Несмотря на то что с терминологической точки зрения приведенная классификация не бесспорна, само разделение международных договоров на такие группы совершенно обоснованно, поскольку применение ратифицированных и нератифицированных международных договоров в ситуациях коллизии с нормами российских законов существенно различается.
Так, в п. 5 Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от
31 октября 1995 г. № 8 «О некоторых вопросах применении судами Конституции Российской Федерации при осуществлении правосудия» [17] сформулировано правило соотношения по юридической силе международных договоров и российских законов: приоритетом в отношении законов обладают лишь договоры, согласие на обязательность которых выражено в форме ратификации, т. е. принятия соответствующего федерального закона. Из этого следует закономерный вывод: нератифицированные международные договоры в силу общего принципа права об иерархии актов более высокого и более низкого порядка имеют приоритет применения лишь в отношении нормативных актов соответствующего им уровня [18]. При этом, как обоснованно указывает Н. М. Понедельченко, дифференциация нератифицированных международных договоров осуществляется в зависимости от того, кем был заключен договор:
• нератифицированный межгосударственный договор — при условии его «самоисполнимости» и официального опубликования — имеет приоритет по отношению к указам Президента РФ и нормативным актам более низкого уровня;
• нератифицированный межправительственный договор, если он «самоисполним» и официально опубликован, имеет приоритет по отношению к нормативным актам Правительства РФ и нормативным актам более низкого уровня;
• нератифицированный межведомственный договор, при соблюдении тех же условий, пользуется преимуществом по сравнению с актами ведомств [19].
Проецируя рассмотренные выше точки зрения на сферу международного сотрудничества по уголовным делам, можно заключить, что приоритетом в отношении норм УПК РФ обладают только ратифицированные международные договоры Российской Федерации, вступившие для нее в силу и официально опубликованные. Все иные международные договоры, касающиеся сферы уголовного процесса, обладают приоритетом только в отношении актов органов, заключивших соответствующий договор.
До последнего времени правило приоритета в коллизионной ситуации ратифицированного международного договора Российской Федерации в отношении федерального закона (в том числе и УПК РФ) не вызывало никаких сомнений у правопримените-
лей. Однако в 2013 г. Верховный Суд Российской Федерации, выразив правовую позицию по вопросу применения международных норм о защите прав человека, обозначил и другие аспекты правила приоритетности международного договора. Так, в п. 3 Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 27 июня 2013 г. № 21 «О применении судами общей юрисдикции Конвенции о защите прав человека и основных свобод от 4 ноября 1950 года и Протоколов к ней» обращено внимание судов на то, что законодательство Российской Федерации может предусматривать более высокий уровень защиты прав и свобод человека в сравнении со стандартами, гарантируемыми Конвенцией и Протоколами к ней в толковании Суда. В таких случаях судам, руководствуясь ст. 53 Конвенции, необходимо применять положения, содержащиеся в законодательстве Российской Федерации [20]. Применительно к сфере международного сотрудничества по уголовным делам эта позиция Верховного Суда Российской Федерации нашла отражение в Апелляционном определении от 14 августа 2013 г. № 78-О13-21. Существо данного дела заключалось в следующем: компетентные органы Республики Беларусь обратились в Генеральную прокуратуру Российской Федерации по вопросу выдачи гражданина Республики Беларусь Д. для привлечения к уголовной ответственности по ст. 422 УК РБ — уклонение от превентивного надзора. Генеральная прокуратура Российской Федерации, принимая решение о выдаче, исходила из того, что действия Д. являются наказуемыми по законодательству Российской Федерации и соответствуют ст. 314.1 УК РФ (уклонение от административного надзора), санкция которой предусматривает наказание в виде лишения свободы на срок до одного года, что отвечает условиям выдачи, установленным ч. 2 ст. 56 Конвенции «О правовой помощи и правовых отношениях по гражданским, семейным и уголовным делам» от 22 января 1993 г. Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации решение о выдаче признала незаконным и указала, что п. 1 ч. 3 ст. 462 УПК РФ допускает возможность выдачи лица для уголовного преследования в том случае, если уголовный закон предусматривает за совершение этих деяний наказание в виде лишения свободы на срок свыше одного года или более тяжкое
наказание. Таким образом, указанная норма УПК РФ имеет более высокий уровень гарантии права быть не выданным, чем ч. 2 ст. 56 Конвенции «О правовой помощи и правовых отношениях по гражданским, семейным и уголовным делам» от 22 января 1993 г. Судебная коллегия, руководствуясь ст. 53 Конвенции «О защите прав человека и основных свобод» от 4 ноября 1950 г., применила положения, содержащиеся в законодательстве Российской Федерации [21].
Изложенное позволяет сделать следующие выводы:
1. Предусмотренная ч. 4 ст. 15 Конституции Российской Федерации возможность непосредственного применения международно-правовых норм при осуществлении международного сотрудничества в сфере уголовного судопроизводства реализуется при следующих условиях: международные нормы являются «самоисполнимыми» (т. е. не требуют для своей реализации во внутригосударственной сфере принятия специального инкорпорационного акта; адресованы субъектам национального права; понятны правоприменителю без дополнительной конкретизации); Российская Федерация выразила свое согласие на обязательность этих норм; нормы вступили в силу для Российской Федерации и были официально опубликованы.
2. В ситуации коллизии между нормами международных договоров Российской Федерации приоритет в отношении норм УПК РФ имеют только договоры, согласие на обязательность которых Российская Федерация выразила в форме ратификации. В случае если нормы УПК РФ имеют более высокий уровень гарантий соблюдения прав и свобод человека по сравнению с нормами международных договоров Российской Федерации, то применяются нормы российского законодательства. ^
1. Малиновский О. Н. Нормы международного права о правах человека как источник российского уголовно-процессуального права : дис. ... канд. юрид. наук. Краснодар, 2003. С. 4.
2. Белоносов В. О. Проблемы регламентации международного сотрудничества в уголовном судопроизводстве / / «Черные дыры» в российском законодательстве. 2006. № 1. С. 94.
3. Теория государства и права : учебник / под ред.
B. К. Бабаева. 2-е изд., перераб. и доп. М., 2006. С. 293.
4. Зимненко Б. Л. Согласование норм внутригосударственного и международного права в правовой системе России / / Моск. журн. междунар. права. 2000. № 4. С. 95.
5. Игнатенко Г. В. Судебное применение международно-правовых норм: очерк деятельности Верховного Суда РФ / / Журн. рос. права. 2008. № 1. С. 97-98.
6. Манов Г. Н. Теория государства и права. М., 1995.
C. 180.
7. Алексеев С. С. Общая теория права. Т. 1. М., 1981. С. 87-88.
8. Лукашук И. И. Конституция России и международное право // Моск. журн. междунар. права. 1995. № 2. С. 33.
9. Международное право : учебник / отв. ред. Г. В. Игнатенко, О. И. Тиунов. Изд. 3-е, перераб. и доп. М., 2004. С. 144.
10. См., напр.: Зимненко Б. Л. Нормы международного права в правовой системе Российской Федерации // Междунар. публичное и частное право. 2003. № 3(12). С. 8; Марочкин С. Ю. Какие международные нормы и договоры подлежат применению судами / / Юрид. мир. 2006. № 4. С. 17; Курашвили А. Ю. Проблемы самоисполнимости международных договоров во внутригосударственной правовой системе / / Изв. вузов. Правоведение. 2006. № 4. С. 176-177.
11. Курс международного права. В 7 т. Т. 1. Понятие, предмет и система международного права / Ю. А. Баскин [и др.]. М., 1989. С. 296.
12. О применении судами общей юрисдикции общепризнанных принципов и норм международного права и международных договоров Российской Федерации : постановление Пленума Верхов. Суда РФ от 10 окт. 2003 г. № 5 // Бюл. Верхов. Суда РФ. 2003. № 12.
13. Международное право : учебник / отв. ред. Г. В. Игна-тенко, О. И. Тиунов. 4-е изд., перераб. и доп. М., 2008. С. 201.
14. Тихомиров Ю. А. Реализация международно-правовых актов в российской правовой системе // Журн. рос. права. 1999. № 3-4. С. 94.
15. Марченко М. Н. Международный договор как источник современного российского права // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 11, Право. 2004. № 3. С. 15-16.
16. Малиновский О. Н. Нормы международного права ... С. 8.
17. О некоторых вопросах применении судами Конституции Российской Федерации при осуществлении правосудия : постановление Пленума Верхов. Суда РФ от 31 окт. 1995 г. № 8 // Бюл. Верхов. Суда РФ. 1996. № 1.
18. Марочкин С. Ю. Какие международные нормы и договоры подлежат применению судами // Юрид. мир. 2006. № 4. С. 18- 19.
19. Понедельченко Н. М. Практика применения судами общей юрисдикции норм международного права в свете Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 10 окт. 2003 г. // Междунар. публичное и частное право. 2004. № 1 (16). С. 32.
20. О применении судами общей юрисдикции Конвенции о защите прав человека и основных свобод от 4 ноября 1950 г. и Протоколов к ней : постановление Пленума Верхов. Суда РФ от 27 июня 2013 г. № 21 // Бюл. Верхов. Суда РФ. 2013. № 8.
21. Апелляционное определение судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации от 14 августа 2013 г. № 78-О13-21 // КонсультантПлюс [Электронный ресурс] : справочная правовая система.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
О применении судами общей юрисдикции Конвенции о защите прав человека и основных свобод от 4 ноября 1950 г. и Протоколов к ней : постановление Пленума Верхов. Суда РФ от 27 июня 2013 г. № 21 // Бюл. Верхов. Суда РФ.- 2013. - № 8.
О применении судами общей юрисдикции общепризнанных принципов и норм международного права и международных договоров Российской Федерации : постановление Пленума Верхов. Суда РФ от 10 окт. 2003 г. № 5 // Бюл. Верхов. Суда РФ. - 2003. - № 12.
О некоторых вопросах применении судами Конституции Российской Федерации при осуществлении правосудия : постановление Пленума Верхов. Суда РФ от 31 окт. 1995 г. № 8 // Бюл. Верхов. Суда РФ. - 1996. - № 1.
Апелляционное определение судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации от 14 августа 2013 г. № 78-О13-21 // КонсультантПлюс [Электронный ресурс] : справочная правовая система.
Алексеев С. С. Общая теория права. В 2 т. Т. 1. / С. С. Алексеев. - М. : Юрид. лит., 1981. - 320 с.
Белоносов В. О. Проблемы регламентации международного сотрудничества в уголовном судопроизвод-
стве / / «Черные дыры» в российском законодательстве. - 2006. - № 1. - С. 94-96.
Зимненко Б. Л. Нормы международного права в правовой системе Российской Федерации / / Меж-дунар. публичное и частное право. - 2003. -№ 3(12). - С. 3-12.
Зимненко Б. Л. Согласование норм внутригосударственного и международного права в правовой системе России // Моск. журн. междунар. права. -2000. - № 4. - С. 10-13.
Игнатенко Г. В. Судебное применение международно-правовых норм: очерк деятельности Верховного Суда РФ // Журн. рос. права. - 2008. -№ 1. - С. 96-105.
Курашвили А. Ю. Проблемы самоисполнимости международных договоров во внутригосударственной правовой системе // Изв. вузов. Правоведение. -2006. - № 4. - С. 176-185.
Курс международного права. В 7 т. Т. 1. Понятие, предмет и система международного права / Ю. А. Баскин [и др.]. - М. : Наука, 1989. - 360 с.
Лукашук И. И. Конституция России и международное право // Моск. журн. междунар. права. -1995. - № 2. - С. 30-35.
Малиновский О. Н. Нормы международного права о правах человека как источник российского уголовно-процессуального права : дис. ... канд. юрид. наук / О. Н. Малиновский. - Краснодар, 2003. - 224 с.
Марочкин С. Ю. Какие международные нормы и договоры подлежат применению судами // Юрид. мир. - 2006. - № 4. - С. 16-23.
Манов Г. Н. Теория права и государства / Г. Н. Манов. - М. : БЕК, 1995. - 284 с.
Марченко М. Н. Международный договор как источник современного российского права / / Вестн. Моск. ун-та. Сер. 11, Право. - 2004. - № 3. - С. 3-18.
Международное право : учебник для вузов / отв. ред. Г. В. Игнатенко, О. И. Тиунов. - Изд. 3-е, перераб. и доп. - М. : Норма, 2004. - 624 с.
Международное право : учебник / отв. ред. Г. В. Игнатенко, О. И. Тиунов. - 4-е изд., перераб. и доп. - М. : Норма, 2008. - 720 с.
Понедельченко Н. М. Практика применения судами общей юрисдикции норм международного права в свете Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 10 октября 2003 г. // Междунар. публичное и частное право. - 2004. - № 1 (16). - С. 28-37.
Теория государства и права : учебник / под ред. В. К. Бабаева. - 2-е изд., перераб. и доп. - М. : Юристъ, 2006. - 637 с.
Тихомиров Ю. А. Реализация международно-правовых актов в российской правовой системе // Журн. рос. права. - 1999. - № 3-4. - С. 87-96.
Constitutional Foundations of Inernational Cooperation in the Sphere of Criminal Procedure Regulation
© Davydova M., 2014
The article focuses on peculiarities of legal regulation of international cooperation relations in the sphere of criminal prosecution. The author analyses the provisions of part 4, article 15 of the Constitution of the Russian Federation, which define the place of common principles and norms of international law, along with international treaties of the Russian Federation in the legal system of Russia. The author considers the issue of international norms and the norms of the Criminal Procedure Code of the Russian Federation administration in interference situations.
Key words: constitutional norms; cooperation in the sphere criminal procedure; extradition of a person for criminal prosecution; international treaties.
