CC BY
302
УДК 343.01
О. Н. Ведерникова
д-р юрид. наук, проф. каф. уголовно-правовых дисциплин Института права, экономики и управления информацией МГЛУ, проф.; e-mail: [email protected]
МЕЖДУНАРОДНО-ПРАВОВЫЕ ОСНОВЫ РОССИЙСКОГО УГОЛОВНОГО ПРАВА И ПРАКТИКИ ЕГО ПРИМЕНЕНИЯ
В статье определяется теоретическое и практическое значение норм международного права для российского уголовного права, дается анализ основного содержания Постановлений Пленума Верховного Суда РФ, специально посвященных вопросам применения норм международного права, приведены примеры практического разрешения коллизии норм российского и международного права.
Ключевые слова: международное право; уголовное право; судебная практика; Постановления Пленума Верховного Суда РФ.
Vedernikova O. N.
Ph. D. (Law, higher doctorate degree), Professor, Department of Criminal Law, Institute of Law, Economics and Information Management, MSLU; e-mail: [email protected]
INTERNATIONAL LEGAL FUNDAMENTALS OF THE CRIMINAL LAW AND THE PRACTICE OF ITS APPLICATION
The article determines theoretical and practical significance of the norms of international law for the Russian criminal law, analyses the contents of the Rulings of the Plenary Session of the Supreme Court of the Russian Federation that cover the issues of international law application, and contains examples of the practical resolution of conflicts of domestic and international laws.
Key words: international law; criminal law; court practice; the Rulings of the Plenary Session of the Supreme Court of the Russian Federation.
Прежде всего, необходимо отметить, что нормы международного права как основа российского уголовного права имеют ограниченное значение, которое по степени важности уступает реальным, фундаментальным основаниям внутригосударственного уголовного права, имеющим национальную природу и содержание. Поскольку российское уголовное право представляет собой выраженное в нормах Уголовного кодекса РФ представление россиян о преступности
и наказуемости деяний, его фундаментальным основанием является комплекс объективно-субъективных факторов, в котором главенствующую роль играют криминологические и социально-психологические явления, включая состояние преступности и правосознание государственной элиты, определяющей направления уголовной политики в стране.
В числе социальных, экономических, политических и иных факторов, определяющих представления государственной элиты о направлениях, путях и способах модернизации российского уголовного права, нормы международного права занимают определенное, но не определяющее место, что обусловлено прикладным значением уголовного права, ориентированного, прежде всего, на поддержание общественной безопасности внутри государства.
Кроме того, даже самая полная и точная имплементация норм международного уголовного права не гарантирует их эффективности в условиях России, поскольку они требуют, как правило, адаптации к российской действительности путем системного согласования с положениями как собственного уголовного, так и иных отраслей права, а также гармонизации с установками отечественных правоприменителей [3; 4].
Значение международных уголовно-правовых норм в России ограничено в силу положений самого российского уголовного закона, а именно ч. 1 ст. 1 УК РФ, согласно которой «Уголовное законодательство Российской Федерации состоит из настоящего Кодекса. Новые законы, предусматривающие уголовную ответственность, подлежат включению в настоящий Кодекс».
Таким образом, единственным непосредственным нормативным источником уголовно-правовых норм в России является Уголовный кодекс. На практике это означает, что в Российской Федерации нельзя признать человека виновным в преступлении и назначить ему уголовное наказание, основываясь на каких-либо иных нормах, кроме тех, что содержатся в УК РФ. Новые законы, предусматривающие уголовную ответственность, должны включаться в УК и, следовательно, не подлежат самостоятельному применению. Такое нормативное предписание обусловлено необходимостью закрепления гарантий законности в сфере уголовного судопроизводства и исключения аналогии закона в части преступности и наказуемости общественно опасных
деяний. В силу ст. 54, 71 Конституции, а также ст. 8, 19 УК РФ уголовной ответственности лицо подлежит лишь за деяния, содержащие все признаки состава преступления, предусмотренного только федеральным уголовным законом - УК РФ.
Однако это не означает, что в Уголовный кодекс не могут быть внесены изменения под влиянием, в том числе, норм международного права, особенно, если эти нормы содержатся в положениях ратифицированных нашей страной конвенций, что порождает обязательства по их имплементации. В таком случае, нормы международного права выступают опосредованным источником норм УК РФ.
В России используется несколько способов имплементации (реализации) норм международного права в уголовном законодательстве:
1) отсылка к международным договорам - ст. 11, 355, 356 УК РФ;
2) рецепция отдельных международных уголовно-правовых норм. Например, признаки объективной стороны преступления, запрещенного ст. 127.1 УК РФ «Торговля людьми», почти дословно заимствованы из определения данного деяния в Протоколе о предупреждении и пресечении торговли людьми, особенно женщинами и детьми, и наказании за нее, дополняющем Конвенцию ООН против транснациональной организованной преступности (принят резолюцией 55/25 Генеральной Ассамблеи от 15 ноября 2000 г.);
3) адаптация (изменение) уже существующих норм уголовного законодательства во исполнение положений международных договоров. В качестве примера можно привести расширение числа субъектов взяточничества за счет иностранных должностных лиц и должностных лиц публичных международных организаций под влиянием положений Конвенции ООН против коррупции (принята резолюцией 58/4 Генеральной Ассамблеи от 31 октября 2003 г.), ратифицированной Федеральным законом от 08 марта 2006 г. №40-ФЗ
Международные нормы как опосредованный источник российского уголовного права имеют, хотя и ограниченное, но важное значение. О связи с международным правом говорится и в самом УК РФ. Так, согласно ч. 2 ст. 1 УК РФ: «Настоящий Кодекс основывается на Конституции Российской Федерации и общепризнанных принципах и нормах международного права». В данной статье, во-первых, установлен приоритет конституционных норм над другими правовыми нормами, в том числе международными; во-вторых, определено
значение общепризнанных принципов и норм международного права как одной их основ УК РФ.
Однако это не означает возможности непосредственного применения норм международного права для привлечения конкретного лица к уголовной ответственности на территории нашей страны. Опыт зарубежных стран также не дает нам примеров непосредственного применения норм международного уголовного права, минуя национальное законодательство. Данный факт объясняется необходимостью обеспечения прав человека путем предоставления гражданам возможности предвидеть последствия своего поведения и те санкции, которые могут за него последовать.
Тогда в чем смысл нормы, содержащейся в ч. 2 ст. 1 УК РФ? Смысл, как нам представляется, состоит в том, чтобы отразить в УК РФ конституционную норму, согласно которой «Общепризнанные принципы и нормы международного права и международные договоры Российской Федерации являются составной частью ее правовой системы» (ч. 4 ст. 15 Конституции РФ). Кроме того, полагаем, что положения ч. 2 ст. 1 УК РФ носят, скорее, констатирующий характер и призваны подтвердить отсутствие принципиальных противоречий между УК РФ и общепризнанными принципами и нормами международного права.
К числу важнейших регуляторов судебной практики, связанной с применением норм международного права, относится Постановление Пленума Верховного Суда РФ «О применении судами общей юрисдикции общепризнанных принципов и норм международного права и международных договоров Российской Федерации» от 10 октября 2003 г. № 5 (в ред. от 05 марта 2013 г.), в котором нашли свое разрешение многие теоретические и практические вопросы международного правоприменения, возникающие в практике судов Российской Федерации.
В данном Постановлении дается понятие общепризнанных принципов и норм международного права, установлена иерархия международных договоров, выявлены международные договоры, обладающие приоритетом над внутригосударственными законами, определены критерии правильного применения международного права и правовые последствия его неправильного применения, указаны особенности толкования международных договоров, а также применения
правовых позиций Европейского Суда по правам человека. С учетом широты и глубины освещения затронутых в нем проблем, данное Постановление без сомнения является фундаментальным, определяющим позиции высшего судебного органа страны по одному из важнейших вопросов правоприменения. Представляется, что все вопросы в нем решены правильно, поскольку за 10 лет своего существования данное Постановление лишь один раз (в 2013 г.) подверглось редакционно-технической правке, связанной с изменениями Федерального закона «О международных договорах» от 15 июля 1995 г. №101-ФЗ, потребовавшими внесения соответствующих изменений в текст Постановления.
Так, например, в п. 6 Постановления подробно разъясняется, почему международные договоры, нормы которых предусматривают признаки составов уголовно наказуемых деяний, не могут применяться судами непосредственно. Ответ следующий - поскольку такими договорами прямо устанавливается обязанность государств обеспечить выполнение предусмотренных договором обязательств путем установления наказуемости определенных преступлений внутренним (национальным) законом (например, Единая конвенция о наркотических средствах 1961 г., Международная конвенция о борьбе с захватом заложников 1979 г., Конвенция о борьбе с незаконным захватом воздушных судов 1970 г.).
В этом же пункте дается разъяснение, когда международно-правовые нормы, предусматривающие признаки составов преступлений, должны применяться судами Российской Федерации. Это должно происходить в тех случаях, когда норма УК РФ прямо устанавливает необходимость применения международного договора Российской Федерации (например, статьи 355 и 356 УК РФ) [1].
Следует пояснить, что в любом случае вид и размер наказания, которое может быть назначено российским судом за совершение деяния, запрещенного международным договором, определяется на основе положений УК РФ, поскольку международно-правовые нормы санкций не содержат.
О значимости международно-правовых норм для решения уголовно-правовых вопросов свидетельствуют нормы как Общей, так и Особенной части УК РФ. Так, в Общей части УК присутствуют положения, применение которых невозможно без обращения к нормам международного права. Это относится к действию уголовного закона
в пространстве, к ответственности дипломатических представителей иностранных государств и иных граждан, которые пользуются иммунитетом, к ответственности иностранных граждан за ряд преступлений, совершенных за границей, к выдаче иностранных граждан и лиц без гражданства, совершивших преступление за границей, и др.
Помимо этого, в Особенной части УК РФ установлена ответственность за ряд международных преступлений, т. е. преступлений, посягающих на безопасность всего человечества, включая геноцид, экоцид, наемничество, военные преступления, а также иные преступления, предусмотренные в главе 34 «Преступления против мира и безопасности человечества», которые заимствованы из норм международного права и в ряде случаев (ст. ст. 355, 356) не могут быть применены без обращения к ним.
Кроме того, в Особенной части УК РФ содержится большое число норм об ответственности за деяния, которые принято относить к преступлениям международного характера или конвенционным преступлениям, поскольку их признаки предусмотрены международными соглашениями (конвенциями), ратифицированными Россией. К числу таких составов преступлений относятся торговля людьми, терроризм, незаконный оборот наркотиков и некоторые другие деяния.
Возникает вопрос: могут ли включаться в УК РФ нормы не ратифицированных нашей страной международных договоров? Полагаем, что могут, поскольку вопрос о границах преступного и наказуемого относится к компетенции национальных государств, является проявлением их суверенитета в уголовно-правовой сфере. Более того, при совершенствовании российского уголовного закона можно и нужно применять не только положения международного права, но и опыт отдельных зарубежных стран, достигших успехов в борьбе с преступностью, например США или Канады, где на протяжении последних двадцати лет наблюдается сокращение числа регистрируемых преступлений. В то же время следует учитывать, что участие в межгосударственных наднациональных объединениях, таких, как Совет Европы, налагает определенные обязательства (например, связанные с отказом от применения смертной казни). Однако это не препятствует использованию норм зарубежного права в случае, если государство сочтет их приемлемыми и не противоречащими ранее взятым на себя международным обязательствам.
Так, из опыта зарубежных стран известно, что многие государства строят свои взаимоотношения с международным правом следующим образом: вначале имплементируют международные нормы, проверяют их эффективность во внутренних условиях и только в случае «приживаемости» на национальной почве берут на себя соответствующие международные обязательства, которые фактически ими уже выполнены. Такой алгоритм имплементации позволяет избежать проблемы несоответствия международного и внутригосударственного права.
Значение международных уголовно-правовых норм постоянно возрастает за счет усиления негативных последствий глобализации, проявляющихся в увеличении масштабов транснациональной организованной преступности, появлении новых видов преступлений, что требует активизации взаимодействия государств с целью противодействия росту преступности в мире. В результате, наблюдается рост числа международных уголовно-правовых конвенций, включая договоры, принятые в рамках ООН, региональных и субрегиональных межгосударственных объединений, число которых неуклонно растет, отражая стремление государств укрыться от потрясений глобализированного мира среди своих сторонников.
В то же время усиление глобальной борьбы с преступностью может сопровождаться серьезными нарушениями прав человека, и в такой ситуации значение международного права как гаранта этих прав будет возрастать. В качестве примера можно указать на вскрытое бывшим сотрудником американских спецслужб Э. Сноуденом глобальное явление в виде широкомасштабного электронного шпионажа американских спецслужб путем прослушивания телефонов граждан европейских стран, а также ведущих европейских политиков, включая глав как минимум 35 государств. Как известно, 01 августа 2013 г. Э. Сноуден получил в России временное убежище сроком на один год. Очевидно, что массовое нарушение прав человека, включая право на тайну телефонных переговоров и иных сообщений, которое обнародовал Сноуден, является глобальной проблемой, для решения которой требуются глобальные меры, в том числе в виде соответствующих международных конвенций.
Международные уголовно-правовые нормы оказывают значительное влияние на процесс криминализации деяний: например, конструкция многих составов преступлений в сфере организованной
преступной деятельности, включая легализацию преступных доходов, незаконную миграцию, коммерческий подкуп и многие другие, сформулирована в значительной степени под влиянием международного права и в силу международных обязательств, принятых нашей страной вследствие участия в международных конвенциях.
Международные нормы, а также международная уголовно-правовая политика, прежде всего по вопросам прав человека, оказывают заметное влияние на декриминализацию деяний. Например, под их влиянием в 1993 г. была декриминализирована ст. 121 УК РФ об уголовной ответственности за мужеложство. Наверное, это было сделано правильно, но в настоящее время международная общественность в лице Совета Европы и Европейского Суда по правам человека идет еще дальше и требует от России разрешения на проведение «парадов гордости» сексуальных меньшинств, грозя в противном случае серьезными штрафными санкциями и признанием нашей страны нарушителем прав человека, что уже было сделано в Постановлении ЕСПЧ от 21 октября 2010 г. по делу «Алексеев против России», вступившем в силу 11 апреля 2011 г. Более того, уже и гей-парадов Совету Европы мало, в настоящее время Кабинет Министров Совета Европы требует от России отказа от принятия федерального закона о запрете гей-пропаганды среди несовершеннолетних. Таким образом, европейская политика становиться серьезным фактором российской законодательной практики. Спрашивается: а зачем пропагандировать гомосексуальные отношения среди детей? Можно ли вообще пропагандировать какие-либо сексуальные отношения среди несовершеннолетних? Есть ли у детей право на нормальное развитие, а у государства - обязанность его обеспечить?
Существует опасение, что выполнение указанного требования европейского сообщества будет способствовать усилению сексуальной эксплуатации детей, росту педофилии, и без того захлестнувшей страну. На наш взгляд, во избежание негативных последствий заимствования сомнительных европейских «ценностей», во взаимоотношениях с международным сообществом в качестве критерия, определяющего национальный «предел уступчивости», следует опираться на конституционно охраняемые ценности: необходимость охраны нравственности, здоровья, прав и законных интересов наиболее уязвимых групп населения, обеспечения безопасности государства.
Отметим, что требования толерантности к любой сексуальной и гендерной «раскрепощенности» вызывают озабоченность Председателя Конституционного Суда РФ В. Д. Зорькина, который не без оснований усматривает в таких требованиях негативные последствия для социально-культурной идентичности России [2].
Международные нормы оказывают существенное влияние на практику применения норм российского уголовного права. Обращает на себя внимание тот факт, что практически все постановления Пленума Верховного суда РФ, посвященные анализу и обобщению судебной практики по отдельным категориям уголовных дел, содержат в своей преамбуле ссылки на международно-правовые документы как составную часть правовой основы противодействия преступности.
Так, в Постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 09 июля 2013 г. №24 «О судебной практике по делам о взяточничестве и об иных коррупционных преступлениях» отмечается, что «В Российской Федерации правовую основу противодействия коррупции составляют Конституция Российской Федерации, общепризнанные принципы и нормы международного права, международные договоры Российской Федерации, Федеральный закон от 25 декабря 2008 г. №273-ФЗ «О противодействии коррупции», Федеральный закон от 7 августа 2001 г. №115-ФЗ «О противодействии легализации (отмыванию) доходов, полученных преступным путем, и финансированию терроризма» и другие нормативные правовые акты, направленные на противодействие коррупции. В целях уголовно-правового обеспечения противодействия коррупции и в интересах выполнения международных обязательств Уголовный кодекс Российской Федерации устанавливает ответственность за совершение коррупционных преступлений».
Кроме того, Пленумом Верховного Суда РФ принят ряд постановлений, специально посвященных применению международного права в практике судов общей юрисдикции, включая, кроме уже упоминавшегося постановления «О применении судами общей юрисдикции общепризнанных принципов и норм международного права и международных договоров Российской Федерации» от 10 октября 2003 г. №5, также следующие постановления:
- «О практике рассмотрения судами вопросов, связанных с выдачей лица для уголовного преследования или исполнения приговора, а также передачей лица для отбывания наказания» от 14 июня 2012 г. №11;
- «О применении судами общей юрисдикции Конвенции о защите прав человека и основных свобод от 4 ноября 1950 г. и Протоколов к ней» от 27 июня 2013 г. №21.
В отличие от материального уголовного права, сфера уголовно-процессуального права в большей степени подвержена влиянию норм международного права, включая международные конвенции, решения Европейского суда по правам человека и другие акты, регулирующие права человека в уголовном судопроизводстве. Это приводит к расширению нормативной базы решений, принимаемых судами Российской Федерации. Так, например, в целях правильного применения международных норм, регулирующих международное сотрудничество в сфере уголовного судопроизводства, российские суды нередко ссылаются не только на нормы конвенций, но и на их толкование международными правоприменительными органами, включая Комитет ОНН против пыток, Комитент ООН по правам человека и другие органы.
Одним из примеров международного правоприменения в судебной практике высшего судебного органы страны является Постановление Президиума Верховного Суда РФ от 6 ноября 2013 г. (дело №205-П13пр), которым разрешена коллизия международных норм и положений УПК РФ, регулирующих вопросы выдачи лица для привлечения к уголовной ответственности. УПК РФ в п. 1 ч. 3 ст. 462 допускает возможность выдачи лица, если уголовный закон предусматривает за совершение деяния, в связи с которым направлен запрос о выдаче, наказание в виде лишения свободы на срок свыше одного года или более тяжкое наказание, когда выдача лица производится для уголовного преследования. В то же время рядом международных договоров, включая ст. 56 Конвенцией о правовой помощи и правовых отношениях по гражданским, семейным и уголовным делам 1993 г., предусмотрена возможность выдачи лица, если за совершенное им деяние законом установлено наказание в виде лишения свободы на срок не менее одного года или более тяжкое наказание.
Казалось бы, различие между положениями УПК РФ и нормами международного права в данном вопросе минимальное и на первый взгляд трудноуловимое, однако в конкретных ситуациях правильное толкование указанных норм может иметь принципиальное значение. Прежде всего, имеются в виду случаи выдачи лица за преступление, наказуемое лишением свободы на срок до одного года (например, ст. 314.1 УК РФ). Возможна ли выдача таких лиц, согласно нормам
УПК РФ и насколько эти нормы согласуются с нормами Конвенции 1993 г.? Идет ли речь в указанной Конвенции о минимальном или максимальном сроке наказания в 1 год лишения свободы? Как поступать правоприменителю в таких случаях, какими нормами руководствоваться?
Указанным выше Постановлением Президиума Верховного Суда РФ данная коллизия разрешена в соответствии с положениями ч. 4 ст. 15 Конституции РФ и ч. 3 ст. 1 УПК РФ о приоритете норм международных договоров: поскольку санкция ст. 314.1 УК РФ предусматривает возможность назначения виновному лицу наказания в виде одного года лишения свободы, указанная статья отвечает условиям выдачи лица для привлечения к уголовной ответственности, предусмотренным Конвенцией 1993 г.
Следует учитывать также, что согласно ст. 2 Европейской конвенции о выдаче 1957 г. выдача осуществляется в отношении преступлений, наказуемых в соответствии с законодательством запрашивающей Стороны и запрашиваемой Стороны лишением свободы или в соответствии с постановлением об аресте на максимальный срок, по крайней мере, на один год, или о более серьезным наказанием.
Таким образом, нормы международного права допускают выдачу лица за совершение преступления, максимальное наказание за которое составляет не менее одного года лишения свободы включительно или более строгое наказание, следовательно, решение Президиумом Верховного Суда РФ принято правильное, отвечающее требованиям международного права, а коллизия норм российского уголовно-процессуального и международного права разрешена в соответствии с положениями Конституции РФ, имеющей высшую юридическую силу.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Ведерникова О. Н., Зимненко Б. Л. Комментарий к Постановлению Пленума Верховного Суда РФ «О применении судами общей юрисдикции общепризнанных принципов и норм международного права и международных договоров Российской Федерации» от 10 октября 2003 г. №5 (в ред. от 05 марта 2013 г.). // Комментарий к постановлениям Пленума Верховного Суда Российской Федерации по уголовным делам / под общ. ред. В. М. Лебедева. - 3-е изд., перераб. и доп. - М. : Норма, 2014. - С. 22-32.
2. Зорькин В. Д. Проблемы конституционно-правового развития России (К 20-летию Конституции Российской Федерации) [Электронный ресурс]. - Режим доступа : СПС КонсультантПлюс.
3. Родионова Т. А. Проблемы влияния международного права на отечественное уголовное законодательство: история вопроса и перспективы развития: монография. - М. : Юрлитинформ, 2012. - 184 с.
4. Субботина Е. Н. Механизм имплементации международного уголовного права в зарубежных странах и в России : монография. - М. : Юрлитин-форм, 2012. - 213 с.
