CC BY
87В ФОКУСЕ: РАЗМЫШЛЕНИЯ О КОНСТИТУЦИОНАЛИЗМЕ
Конституционализм:
идеал, реальность и возможная перспектива
Борис Страшун
В статье предложен краткий обзор истории конституционализма как явления и понятия, рассматриваются основные его трактовки, принятые в американской, европейской и российской юридической науке, отдельно освещены концепции некоторых исследователей. Автор приходит к выводу о том, что, говоря о конституционализме в России в терминах западных ученых-конституционалистов, необходимо помнить об особенностях развития российской государственности.
^ Конституционализм; демократия; права и свободы человека и гражданина
Конституционализм изначально складывался в Западной Европе как идеологическое представление о должном устройстве государства, предполагающее ограничение его власти над человеком путем гарантий прав и свобод и недопущение концентрации власти в рамках какой-либо из ее ветвей благодаря применению принципа разделения властей. Такое понимание конституционализма развивалось постепенно, начиная примерно с XIII века (когда в 1215 году в Англии была подписана Великая хартия вольностей), сначала в Европе, а затем по обе стороны Атлантического океана, распространяя свое влияние и на остальные части света. Американский профессор А. Е.Дик Ховард выделил следующие основные ценности конституционализма1:
1) согласие народа, которое обеспечивается представительными учреждениями, свободной организацией политических партий, свободным доступом к голосованию и свободным обсуждением политических вопросов;
2) ограничение полномочий органов государственной власти разделением властей;
3) открытое общество, идея которого выражена, в частности, в решении Верховного
суда США по делу начальника полицейского управления против газеты «Нью-Йорк Таймс», в котором судья Бреннан выразил «глубокую национальную приверженность принципам, согласно которым споры по общественным вопросам должны быть беспрепятственными, здоровыми и широко открытыми», а должностные лица должны быть готовы к атакам на них — возможно, яростным, едким, а иногда и неприятно острым2;
4) неприкосновенность личности, включая обеспечение прав на личную жизнь и автономию (эти права могут быть как абсолютными, так и ограниченными);
5) правовые нормы — прежде всего, применение к человеку надлежащей правовой процедуры, предполагающей справедливость, которая выражается в равенстве, и беспристрастность;
6) преемственность (точнее, стабильность) в сочетании с адаптацией конституций к новым условиям, как посредством изменения их текста, так и через судебное толкование.
Профессор В. Е. Чиркин, излагая взгляды на конституционализм ряда отечествен-
ных и западных авторов (И. М. Степанова, С. А. Авакьяна, Н. С. Бондаря, П. Амона, М. Тропе, Дж. Олдера, В. С. Джексон и М. Ташнета), отмечает, что конституционализм, требуя баланса (очевидно, имеется в виду баланс социальных интересов) и стабильности, находится в условиях постоянного противоречия между свободой и властью: «Он должен обеспечить свободу общества... и вместе с тем. установить пределы свободы, не дать ей перерасти в анархию, привести к насилию»3. В. Е. Чиркин различает теорию, доктрину и практику конституционализма. Теория как совокупность идей и научных положений имеет, по его мнению, универсальный и обязательно демократический характер, тогда как доктрина, будучи частью теории, более конкретна и обычно не имеет универсального характера, может быть и недемократической, а также в качестве государственной практики представляет собой индивидуальное явление, характерное для конкретной страны4. Нетрудно увидеть противоречие между данной автором общей характеристикой конституционализма и его возможными недемократическими проявлениями в доктрине и на практике. Недемократический конституционализм — это, на наш взгляд, нечто вроде жареного льда. Правильнее в этом случае даже при наличии конституции говорить об отсутствии или, в лучшем случае, об ограниченности конституционализма.
Председатель Конституционного суда Республики Армения профессор Г. Г. Арутюнян справедливо отметил, что наличие конституции само по себе не решает проблемы разрыва между формально-юридическими решениями и реальной жизнью, чреватого социальными потрясениями. Существенным, по мнению Г. Г. Арутюняна, является именно наличие конституционного строя, с чем нельзя не согласиться. Ссылаясь на российских и западных авторов, Г. Г. Арутюнян отмечает, что понятие «конституционализм» связано с такими правовыми явлениями, как:
— общность принципов порядка деятельности и структурных механизмов, традиционно используемых для ограничения государственной власти;
— конституционные средства для установления такого ограничения;
— общегосударственная, надпартийная, объединяющая идеология;
— политико-правовой режим, характеризующийся в том числе внесением в общество начал гармонии и справедливости;
— конституционная форма правления — государственное управление, ограниченное конституцией;
— самоограничение государства;
— господство права во всех сферах общественно-политической жизни, предполагающее приоритет прав человека и гарантирующее взаимную ответственность индивида и государства;
— теория и практика организации государственной и общественной жизни в соответствии с конституцией или опирающаяся на конституцию политическая система;
— принцип господства права, предполагающий ограничение властных полномочий руководителей государства и органов государственной власти;
— наличие конституции (писаной или неписаной), ее активное влияние на политическую жизнь страны, конституционная регламентация государственной системы, политического режима, конституционное признание прав и свобод личности, правового характера взаимоотношений гражданина и государства5.
Ричард Беллами, профессор политологии и директор Школы публичной политики Университетского колледжа Лондона, выделяет два способа существования конституционализма — юридический и политический.
1. Юридический конституционализм оформляется в виде правовых норм, прежде всего конституционных, регулирующих устройство публично-властных институтов таким образом, чтобы они были в состоянии гарантировать права и свободы человека и гражданина, но не могли концентрировать власть и безнаказанно нарушать эти права и свободы. Юридический конституционализм предполагает, как правило, наличие конституции, обладающей высшей юридической силой, на страже которой стоят суды.
2. Политический конституционализм, предполагающий функционирование публичной власти в интересах всего общества, возможность воздействия на нее, включая участие в ней, всех совершеннолетних, психически здоровых и законопослушных граждан, равное отношение к ним и уважение их законных интересов с ее стороны, то есть то, что называется подлинной демократией6.
Мы можем выделить еще один вид конституционализма — имитационный, который характеризуется наличием необходимых правовых институтов (конституции, выборов, представительных учреждений, местного самоуправления и др.) при том, что реальное их значение в жизни общества невелико либо и вовсе отсутствует. Такой конституционализм наблюдается ныне, пожалуй, в большинстве современных государств, включая Россию, где общество еще «не дозрело» до подлинного конституционализма. Не стоит относиться к имитационному конституционализму презрительно: по мере прогрессивного развития общества он может превратиться в подлинный и юридически, и, главное, политически. Во всяком случае он служит ориентиром для дальнейшего развития общества.
На Западе считают, что лишь у 23 государств работающая демократия насчитывает не менее полувека своего существования, то есть сложилась, по крайней мере, вскоре после окончания Второй мировой войны; в них существуют длительные традиции судейской независимости, охраны прав и стабильная правовая система. Из них только три имеют сильную систему судебной проверки конституционности, и в четырех есть сдержка большинства в виде сильной верхней палаты пар-ламента7.
Некоторые западные авторы (в их числе профессор Беллами) полагают, что юридический конституционализм, допускающий судебный пересмотр законов, не имеет преимуществ перед демократическим политическим конституционализмом. По их мнению, конфликты в конституционной сфере должны разрешаться политическим путем, поскольку суды страдают многими из тех пороков, в которых обвиняются парламенты. И ссылка на верховенство права не помогает, так как законы подчас произвольны и не гарантируют равного отношения к гражданам. Необходимо народное самоуправление для справедливого разрешения указанных конфликтов.
Но и Беллами оказывается вынужден признать, что господство партий на политической арене ведет к постепенному уменьшению демократии. Он отмечает, что демократические механизмы плохо приспособлены к обеспечению эффективного и справедливого управления в современных сложных и глобализирующихся обществах, где избиратель-
ный корпус слишком велик и разнообразен, а проблемы слишком технизированы и масштаб управления слишком велик для граждан. В этих условиях приходится усиливать юридический конституционализм, становящийся глобальным, вследствие чего люди исключаются из многих политических процессов, влияющих на их жизнь. Тем не менее Беллами считает, что судебный контроль конституционности правовых актов остается слабо обоснованным и ненадежным методом сохранения конституционных ценностей, и выступает за укрепление демократических институтов8.
Действительно, наблюдение за политико-правовым развитием западных стран позволяет прийти к выводу, что политический конституционализм там «сужается» при более или менее стабильном юридическом. Обратимся, например, к Соединенным Штатам Америки, которые претендуют на роль образца демократии и на право «экспортировать» ее в другие страны, уплачивающие кровавую цену за это «благодеяние». Как отмечалось у нас в печати, смертная казнь, игнорирование международных договоров, расовая и ген-дерная дискриминация, массовые нарушения свободы личности — далеко не полный список претензий, накопившихся к Соединенным Штатам Америки у стран — членов Организации Объединенных Наций. Можно добавить, что практически во всех странах, включая признанные демократическими, мы видим усиление исполнительной власти в ущерб законодательной и вопреки конституциям, а интеграция в Европейский Союз, как отмечается некоторыми авторами в западной литера-туре9, привела к еще большему отрыву властных структур от населения.
Говоря о конституционализме в России в терминах западных исследователей конституционного права, следует все же исходить из условий нашей страны. В отличие от шведов, англичан, немцев и иных западных народов, привыкших к демократии за столетия ее существования, многие и многие поколения многонационального (точнее, многоэтнического и многоконфессионального) российского народа не знали демократии. Наивно было бы полагать, что за 20, а возможно, даже за 40 лет мы привыкнем к демократическому образу жизни, тем более что объективные условия современности этому отнюдь
не способствуют. Ведь демократия требует ответственного отношения к общественным делам, участия в них в свободное от работы время, а этого времени становится меньше, хотя вариантов проведения досуга — больше. Естественно, что после работы человек чаще всего предпочитает отдых и развлечения участию в общественных делах — посещению разного рода собраний, поиску решений тех или иных проблем и другой деятельности, требующей психологического напряжения. Поэтому имитационный конституционализм в нашей стране будет сохраняться еще в течение довольно долгого времени, пока он отвечает нашей социальной психологии.
Что касается судебного контроля за конституционностью и законностью правовых актов, издаваемых законодательной и исполнительной властью, то этот вид деятельности требует высокой профессиональной подготовки, такой же как, скажем, медицина. У парламентариев такая подготовка имеется далеко не всегда. В условиях же имитационного конституционализма независимость судов, конечно, далека от необходимого уровня, но, будучи конституционно провозглашена и снабжена нужными правовыми механизмами, пользу принести может, если судьи более или менее добросовестны. Во всяком случае, чисто правовые проблемы решать политическими методами, как правило, невозможно даже в парламенте. И вообще, едва ли целесообразно противопоставлять политический конституционализм юридическому. Необходимо их оптимальное для каждой страны и для каждого времени сочетание.
Существуют и другие толкования понятия конституционализма, в частности в восточных мусульманских странах. Например, в Иране конституционно установлено, что Коран выше конституционного права. Думается, однако, что со временем разделение сфер действия правовых и религиозных норм приобретет всеобщий характер, хотя гарантировать этого, разумеется, нельзя.
В заключение хотелось бы упомянуть весьма интересную статью венгерского ученого Андраша Шайо, являющегося в настоящее время судьей Европейского Суда по правам человека, «Транснациональные сети и конституционализм»10. Отметив, что конституционализм — это самоограничение государства, Шайо констатирует, что для тра-
диционного понимания конституционализма серьезную проблему представляет собой усиление роли частных структур, не контролируемых публичной властью. Частные и государственные структуры, являющиеся частью транснациональных сетей, приобретают все большую роль в публичной сфере. Трансправительственные сети, объединяющие руководителей государственных структур и взаимодействующие напрямую и часто неформально, вытесняют национальные органы власти в ходе принятия решений. Глобализирующиеся частные сети способны определять, какие вопросы остаются в публичной сфере, и в остальном заменяют право, исходящее от государства, собственной нормативной системой. Транснациональные правительственные сети также подчас выводят свое регулирование за пределы конституционного права и конституционализма.
Однако, по мнению Шайо, тот факт, что трансправительственные сети еще меньше заботятся о правах человека, чем обычные чиновники, контролируемые судебной властью, не исключает возможности развития нового конституционализма, учитывающего сетевую деятельность. Хотя сетям чужды конституционные ценности свободы, а их профессиональные интересы делают идеи правового государства неактуальными и даже неприемлемыми, полицентричность сетей препятствует концентрации власти, что составляет одну из главных задач конституционализма.
Тем не менее из наблюдений Шайо следует, что перспективы современного конституционализма довольно мрачны, хотя для прогрессивного развития человечества он представляется необходимым условием. Выше уже отмечалось, что даже в тех странах, которые считаются оплотом конституционализма, его принципы нарушаются подчас широкомасштабно и бесцеремонно.
Обращаясь же снова к российскому опыту, думается, можно констатировать, что в силу высокого уровня централизации власти в России сетевая система еще не получила большого развития, хотя о действительных ее масштабах в связи с присущей нашим руководящим кругам закрытости судить весьма трудно. Тот факт, что зачастую указания Президента и Председателя Правительства РФ просто игнорируются исполнителями, притом
нередко безнаказанно, наводит на грустные размышления. Вопиющим представляется мне в данной связи тот опубликованный в печати и не опровергнутый факт, что Генеральный прокурор РФ уходит от проверки даже тех своих высокопоставленных подчиненных, в отношении которых есть основания для подозрений в коррумпированности, и сам при этом сохраняет свою должность на новый срок. Похоже, что наш конституционализм можно назвать не только имитационным, но и коррупционным, хотя это и отрицает его сущность.
Страшун Борис Александрович - заведующий кафедрой конституционного права зарубежных стран МГЮА имени О. Е. Кутафина, профессор, заслуженный деятель науки РФ, доктор юридических наук.
bas-s@bk.ru
1 См.: Дик Ховард А.Е. Конституционализм // Верховенство права: Сборник: Пер. с англ. М.: Прогресс-Универс, 1992. С. 53—65.
2 376 U.S. 254, 270 (1964). Цит. по: Дик Ховард А. Е. Указ. соч. С. 56.
3 Чиркин В.Е. О понятии современного конституционализма // 20 лет кафедре конституционного (государственного) права зарубежных стран: Научно-практические материалы / Отв. ред. Б. А. Страшун, И. А. Алебастрова, О. В. Мильча-кова. М.: МГЮА имени О. Е. Кутафина, 2010. С. 146.
4 Там же. С. 147-148.
5 См.: Арутюнян Г. Г. Слагаемые конституционализма: верховенство права, стабильное развитие // Конституционное правосудие: Вестник Конференции органов конституционного контроля стран новой демократии. 2011. № 2 (52). С. 6-8 (http://www.concourt.am/armenian/con_ right/2.52-201l/vestnik52.pdf).
6 См.: Bellamy R. Political Constitutionalism: a Republican Defence of the Constitutionality of Democracy. New York: Cambridge University Press,
2007. P. 1-12.
7 См.: Ibid. P. 2.
8 См.: Ibid. P. 260-261.
9 См., например: Зидентоп Л. Демократия в Европе. М.: Логос, 2001.
10 Сравнительное конституционное обозрение.
2008. № 5 (66). С. 123-132.
