CC BY
376
И стория
КОНСЕРВАТИЗМ И ТРАДИЦИОНАЛИЗМ: ТЕОРИЯ И ИДЕОЛОГИЯ
CONSERVATISM AND TRADITIONALISM: THEORY AND IDEOLOGY
В статье рассматривается взаимодействие политических феноменов консерватизма и традиционализма. Проводится различие между научной теорией и политической идеологией анализируемых явлений.
The article considers the interaction of political phenomena of conservatism and traditionalism. The distinction between scientific theory and political ideology of analyzed phenomena is given.
Ключевые слова: консерватизм, традиционализм, традиция, идеология, теория, консервативность, традиционность.
Key words: conservatism, traditionalism, tradition, ideology, theory, traditional character.
Понятия «традиция», «традиционность», «традиционализм» никогда не покидали лексикон консерваторов. Уже первые представители этого идеологического направления ставят традицию в центр своих размышлений. В современных теоретических исследованиях традиционность - обязательная составляющая консерватизма. К. Мангейм считал традиционализм видом консерватизма, так он обозначал универсальный, естественный консерватизм [12, с. 135]. Е. Шацкий рассматривает консерватизм как частный случай традиционализма [4, с. 131]. М.М. Федорова использует термин «традиционализм» вместо термина «консерватизм», хотя и отмечает, что их тождество не полное [11, с. 41; 16, с. 144]. Р. Генон противопоставляет традицию современности, и его российский последователь А.Г. Дугин на основании наличия элементов традиции в политическом направлении относит последнее к консерватизму [6, с. 323].
ББК 66.1(0)5 УДК 1(091)
Е.В. ГРИГОРОВ Y.V. GRIGOROV
Так или иначе, при разработке понятия «консерватизм» большинство исследователей либо отождествляют эти категории, либо рассматривают традиционность как важнейшую характеристику консерватизма. «Базовой ценностью в сознании консерватора выступает понятие традиции» [2].
В работах В.А. Гусева «традиционность» выступает как центральный системообразующий принцип консерватизма [14; 5]. Из этого принципа В.А. Гусев выводит два главных принципа данной идеологии: «антирационализм» и «антииндивидуализм». Все другие присущие ей признаки В.А. Гусев считает производными и заменяемыми. Однако этот общепринятый подход неожиданно дает сбой, как только исследователь применяет его к анализу современных консервативных течений - неоконсерватизма и «новых правых» («консервативной революции»). В своей работе «Консервативные идеологии», опубликованной в журнале «Социологические исследования», он в категоричной форме заявляет: «нет никаких оснований отказывать неоконсерватизму в консервативном статусе» [4, с. 134], такой же характеристики удостаиваются и «новые правые», которые, по его мнению, увлечены античной и языческой традициями. В.А. Гусев следует понятной логике: если концепция соотносится с традицией, то она консервативна. «Принципы консервативного мышления в неоконсерватизме не нарушаются, ибо рационализм и индивидуализм на современном Западе уже получил статус традиции» [4, с. 133], - замечает он. Если оставить за рамками анализа тезис о том, что неоконсерватизм не является консервативной идеологией, а есть форма либерализма, чему найдется немало сторонников, то серьезное недоумение вызывает факт, что В.А. Гусев в этой же статье, выше, солидаризируется с определением Е. Шацкого: «Традиционализм исключает возможность исповедования социальной философии, компонентами которой были бы рационализм и индивидуализм» [4, с. 131]. Каким образом автор согласует эти два противоположных утверждения? Является ли это единичным случаем логической непоследовательности данного текста или же за этим стоит системная ошибка? По крайней мере, требуется более пристально взглянуть на столь привычное сближение терминов «консерватизм» и «традиционализм».
Уже в тексте классической работы К. Мангейма содержится определенная неуверенность в использовании данных дефиниций. Как мы помним, у него «существуют два вида консерватизма: универсальный (естественный, традиционализм) и современный» [12, с. 135]. Повторюсь, здесь традиционализм - вид консерватизма. Но далее он пишет: «консерватизм - это, прежде всего, сознательный традиционализм» [12, с. 140]. Отношения рода и вида меняются радикальным образом: консерватизм становится видом традиционализма. В логике это возможно только лишь для равнообъемных понятий, и то условно. Однако К. Мангейм категорически против того, чтобы считать консерватизм и традиционализм равнообъемными понятиями [12, с. 135]. В работах М.М. Федоровой эта неуверенность сохраняется в полной мере. С одной стороны, она предлагает «не выделять традиционализм в качестве одной из тенденций в рамках консерватизма наряду с реформистским и революционным консерватизмом» [11, с. 41] и уверена, что «общественно-политический проект консерватизма в целом следовало бы назвать традиционализмом» [11, с. 41]. С другой стороны, она отмечает нетождественность этих понятий. «Я использую не довольно прочно вошедшее в научный оборот понятие консерватизма, но менее употребимое - «традиционализм», соглашаясь с тем, что понятия не эквивалентны и не взаимозаменимы» [16, с. 144]. Приведенная цитата, по
нашему мнению, отражает общее состояние научной мысли по данной проблематике - слово «традиционализм» можно использовать как синоним слову «консерватизм», но, в то же время, они «не эквивалентны и не взаимо-заменимы». Такой подход есть нарушение закона тождества, понятия не могут быть
в одно и то же время взаимозаменимы и не взаимозаменимы. Не хотелось бы, чтобы нас обвинили в схоластической казуистике и буквоедстве, поскольку смешение дефиниций - это симптом слабости научного анализа, а возможно, и прямое указание, что, конечно же, радует консерваторов как противников рационализма, на проблематичность рационального познания, и, во-вторых, данное смешение глубоко укоренено в историографии, где соотношение «традиционализма» и «консерватизма» постоянно дискутируется.
Еще одним фактором, создающим трудности в решении данного вопроса, является «традиционализм» Р. Генона. В рамках школы «интегрального традиционализма» понятие «Традиция» изначально не связано с консерватизмом Нового времени, а наоборот, радикально противостоит всему комплексу идей современности, к которым относится и «современный» консерватизм. Содержание любой традиции сводится к единым принципам, к Примордиальной традиции, совершенно потерянной на современном Западе [1]. С точки зрения Р. Генона, не любая традиция является Традицией, и даже любая современная западная традиция не есть Традиция. Развивая взгляды Р. Генона, А.Г. Дугин противопоставляет Традицию и Современность как две различные парадигмы, как язык Традиции и язык Современности. И если язык Традиции первичен, то язык Современности является его упадком и извращением, на нем невозможно осмыслено говорить о Традиции [7, с. 25]. Консерватизм Нового времени - это идеология эпохи модерн, это комплекс предложений, сформулированных на языке Современности. По сути, традиционализм Р. Генона отрицает консерватизм как и любую из современных политических теорий.
Необходимо отметить серьезное влияние интегрального традиционализма на интеллектуальную моду в XX веке в Европе и в XXI веке в России. Поэтому нельзя игнорировать наследие Р. Генона при научном исследовании традиционализма. Однако А.Г. Дугин в работе «Философия политики», смягчает это радикальное противопоставление и находит общие элементы в концепциях консерваторов эпохи модерн и представителей школы интегрального традиционализма [6].
Из приведенного анализа видно, что проблема соотношения консерватизма и традиционализма не так проста, как это может показаться на первый взгляд. Не случайно либеральные консерваторы, в том числе и «отец консерватизма» Э. Бёрк, по мнению А.Г. Дугина, являются носителями парадигмы современности и не принадлежат консервативному направлению [6, с. 340]. Среди пестрой палитры современного российского консерватизма также можно выделить тех, кто, по сути, является не традиционными, а утопическими мыслителями. Речь идет о том направлении, которое ратует за самодержавие, феодализм, средневековье, поскольку данная традиция утеряна и может рассматриваться только как идеальная конструкция. «Взять того же А. Солженицына. Его ностальгическая родина - за пределами октября семнадцатого» [15]. Основой современного консерватизма в России может быть только советское прошлое. «Если консерватизм рождается как реакция на "непоправимую утрату", то современный российский консерватизм, без сомнения, рожден как реакция на уничтожение и распад советской империи. Это и есть "старый по-
рядок" современных консерваторов, который как таковой невозвратим, но служит психологической точкой отсчета...; своеобразие российского консерватизма во многом предопределяет именно изживание утраты советского "старого порядка"» [15]. Но на знаменах некоторых современных консерваторов начертано «Православие и Национализм», а не «Коммунизм и СССР».
В истории мы видим постоянное взаимодействие консерватизма и традиционализма. Там, где появляются консерваторы, речь сразу заходит о традициях. Но говорить о сущностной тождественности на этом основании представляется преждевременным. Во-первых, срок совместного существования данных явлений не такой уж большой - чуть более двухсот лет (большинство исследователей считают консерватизм реакцией на Великую французскую революцию), во-вторых, традиционность присуща и другим идеологическим течениям. Реформаторы периода просвещения в Англии и нестяжатель Ерма-лай (Еразм) в России опирались на традицию, обосновывая необходимость реформ: «деятельность просветителей не наталкивалась в Англии на столь мощные преграды, как в большинстве стран Европейского континента. Не испытывая необходимости в ниспровержении существующего строя, просветители и не ставили его в целом под сомнение. Наоборот, они нередко идеализировали общественный и политический строй Альбиона» [9, с. 304]. «Он (Ермалай-Еразм - Е.Г.) предложил ряд социальных преобразований, касающихся светского землевладения, исходя из интересов крестьян - ратаев. Его проект связан с подготовкой реформ 50-х годов XVI в. и показывает, что они совершались с участием теоретической мысли неофициального характера. Он предлагает упорядочить и строго регламентировать налогообложение, «землемерие», систему государственных финансов, стремится уменьшить повинности крестьян, поставить предел обогащению светских феодалов. Апелляция к старине, определенный традиционализм Ермолая-Еразма показывают, что общественная мысль чутко реагировала на такие уродливые явления, как складывающееся крепостничество; призыв к «старине» - не что иное, как протест против него» [10, с. 561]. Истоки социализма находят в учении Христа, а К. Маркс ценил «коммунистический» опыт анабаптистов периода реформации. В-третьих, не ясны причинно-следственные связи рассматриваемых явлений. Консерватизм чаще всего рассматривают как ответ на радикальные, революционные, скачкообразные изменения в обществе, а не как развитие традиционализма. С другой стороны, вряд ли кто возьмется утверждать, что консерватизм произвел на свет традицию. Таким образом, при первом приближении консерватизм не детерминирован традицией и наоборот.
Конечно, чаще всего консерватизм как идеология сохранения, сбережения, преемственности будет отстаивать традиционные ценности, но история знает и случаи разрыва традиций, возникновение нового с полным отрицанием старого как в сфере социально-политических институтов (французская революция), так и в сфере духа (Новый органон Ф. Бэкона). И если в момент разрыва традиционалисты и консерваторы суть одно и то же, то после того, как «новое» укрепилось и требует защиты и сохранения, оно находит своих «охранителей», но поскольку «новое» еще не обзавелось своей собственной традицией, эти охранители, скорее новаторы, а не традиционалисты. Понятно, что такое рассуждение подходит только для ситуационного консерватизма, по классификации С. Хантингтона, но именно этот вид определяется мыслителем как классический.
Рождение и развитие консерватизма в Х1Х-ХХ вв. иллюстрирует его сложное отношение с традицией (в данном случае мы берем традицию в
определении К. Мангейма, Е. Шацкого, М.М. Федоровой, а не Р. Генона). Великую французскую революцию не приняли разные социальные группы, создавшие различные политические идеологии. К. Мангейм различает даже виды рационализма, получившие одно название благодаря единовременности возникновения. «Рационализм как противник качественного мышления и рационализм как противник мышления по аналогии и магического, - это два в основе своей различных явления, лишь случайно тогда объединенные» [13, с. 133]. Что уж говорить о такой внешней форме общественного бытия, как политическая идеология. Взгляды Э. Бёрка, Ж. де Местра, Н.М. Карамзина по многим параметрам не сопоставимы, и лишь общее название вводит нас в заблуждение по поводу их общей сущности [3]. Консерватизм Э. Бёрка базируется на раннем либерализме Д. Локка, и его прямые последователи - американские неоконсерваторы. Все это единая либеральная идеология. Учение Ж. де Местра - классический аристократический, феодально-клерикальный консерватизм, практически сразу же превратившийся в реакционный утопизм, -дало импульс защитникам средневековых идеалов, например, Н. Бердяеву с его «новым средневековьем». Н.М. Карамзин отстаивал ценности самодержавия екатерининской эпохи, традиционные ценности русской истории, совершенно чуждые де Местру и тем более Э. Бёрку. Н.М. Карамзин скорее традиционалист, чем консерватор. Его консерватизм - это не теория в западном смысле слова. В дальнейшем русские славянофилы не принимали западный консерватизм. «Напрасно думают иные, что консервативность западная хороша; консервативность может превратиться в революционность, как скоро консервативность эта - западная. Надо помнить, что, будучи сторонами одной и той же жизни, они могут переходить одна в другую, ибо консервативность на Западе предполагает уже революционность и есть только ее противоположность, она вызвана врагом, против которого борется. Русская же консервативность не имеет врага, ибо в русском народе нет духа революции», - констатировал К.С. Аксаков [8, с. 196].
Современные европейские консерваторы исторически связаны с разными по содержанию концепциями, и только общее наименование позволяет исследователям рассматривать их в рамках одного явления, которое, таким образом, не может быть хоть сколько-нибудь однородным, что приводит ученых к мысли о невозможности интегрального консерватизма.
Здесь нужно отметить один важный момент развития политических идей за последние два века: смещение центра тяжести в области политических идеологий с конкретной, практической политики в чистую теоретическую науку. Политические платформы создавались практиками и преследовали конкретные политические цели. Э. Бёрк и Ж. де Местр были не только политическими писателями, но и политическими деятелями, но уже их почитатели и последователи восприняли их идеи не столько как политические программы, сколько как политические теории. Именно в XIX веке появляются политические теории либерализма, социализма, консерватизма в качестве научных концепций, до предела рационализированных и очищенных. Данные теории присвоили себе философские кондиции, вышли на более абстрактный уровень и оторвались от политической деятельности. Они стали объектом изучения академической науки. Исследователей теперь занимали вопросы: что такое консерватизм, социализм, либерализм вообще? каковы их неотъемлемые качества? как по этим признакам определить принадлежность конкретного мыслителя к тому или иному направлению? Ученые-теоретики создают философию консерватизма, философию либерализма, философию социализма,
а политические деятели теперь не строят идеологии, исходя из собственного опыта, обобщая факты, а берут их как готовые абстрактные системы и пытаются реализовать на практике. На современном этапе речь уже идет даже не о самих политических концепциях, а о взглядах на них теоретиков прошлого. По сути, сейчас и историки, и философы, и социологи консерватизма занимаются не самим этим феноменом, а его историографией.
Развитие исторической мысли имеет свои законы, не тождественные законам самой истории. Развитие научной теории определяется методологией, предшествующими исследованиями, способностями ученого, необходимостью соблюдать логическую последовательность и непротиворечивость. Развитие политической идеологии определяется необходимостью захвата власти, состоянием экономики, особенностью социально-политической структуры общества. Идеология должна влиять на чувства людей, поэтому в ней возможно отступление от логики, заключение временных союзов с близкими и не очень политическими силами. Естественно, консерватизм как феномен исторической мысли (консервативная теория) и консерватизм как политическое явление (консервативная идеология) все больше расходятся. От этих понятий отличается понятие консервативности как подсознательной, психологической склонности к существующему, к статус-кво. Также нужно видеть разницу между традиционализмом как научной теорией, например у М.М. Федоровой: «идеология же традиционализма направлена не столько на сохранение определенного общественного состояния, сколько на его реконструкцию на принципиально иных началах, нежели предлагаемые общественным проектом модернизма, воплощенные в либеральной идеологии. В этом отношении понятие традиционализма шире, на мой взгляд, чем понятие консерватизма, поскольку включает в себя мощный культурно-философский пласт [16, с. 144]»; традиционализмом как идеологией, у Е. Шацкого он назван идеологическим традиционализмом - осознанным, осмысленным следованием традиции; и традиционализмом как автоматическим, нерефлектирующим, подсознательным следованием традиции. Последний вид можно назвать традиционностью, а первые два - традиционалистской теорией и традиционалистской идеологией соответственно. Естественно, что эти три значения слова «традиционализм» нельзя смешивать с понятием традиция, как это делает М.М. Федорова: «традиция, понимаемая как сохранение и развитие всего ценного, что было накоплено тем или иным народом за всю его историю, и реконструкция политических институтов в соответствии с этими культурно-историческими ценностями» [11, с. 41] (ср. с ее вышеприведенным определением традиционализма). Традиция - это значимая, оцениваемая часть исторического наследия [4, с. 131], а все выше перечисленные феномены, начиная с консервативной теории и заканчивая традиционностью, оперируют ею. На этом фоне становится понятной вся сложность соотнесения между собой приведенных дефиниций.
Консервативная теория строится на основе обобщения конкретных консервативных идеологий. Именно консервативная идеология всегда конкретна, а консервативная теория есть абстрактная модель, она плод научного изыскания, ее содержание составляют признаки, взятые из разных политических концепций, и нет ни одной политической идеологии, которая полностью бы соответствовала данной модели. В рамках работы над консервативными идеологиями возникают представления о ситуативном или содержательном консерватизме, о возможности или невозможности интегрального определения, о классификации консервативных учений, о признаках консерватизма, то есть строится консервативная теория. В свою очередь, консервативная идео-
логия на современном этапе использует консервативную теорию для обоснования собственных положений, но импульс, рождающий консервативную идеологию, заключен не в теории, а в политической, социальной, экономической практиках.
Просто определить отношение между консервативной и традиционалистской теориями. Можно смело утверждать, что традиционализм как научная концепция был создан в рамках теоретического консерватизма, консервативными мыслителями, начиная с К. Мангейма, Е. Шацкого, в какой-то степени с Р. Генона и заканчивая М.М. Федоровой. Получив статус теории, традиционализм был включен, наряду с консервативной теорией, в круг проблем теоретической науки и стал выполнять функцию содержательного наполнения абстрактного консерватизма. Благодаря ему в науке, но не на практике, появляется возможность содержательного определения консерватизма, наряду с ситуативным.
Консервативная теория часто приравнивает традиционалистские идеологии к консервативным, и на этом отождествлении рождаются представления о том, что консерватизм может быть наступательным. Появляются такие понятия, как «утопический консерватизм», «консервативная революция», «реакционный консерватизм». Все эти явления - виды традиционализма, а не консерватизма, они отстаивают традиционалистские ценности, а не консервативные принципы. Традиционалистские идеологии относятся к консервативной теории примерно так же, как и консервативные идеологии, но используют другие положения теории.
Консервативная теория рассматривает традиционность и традицию как теоретические концепты без их конкретного содержания. Традиционность -это лишь психологическая склонность человека, традиция, социальная склонность общества. Консервативность для теоретического консерватизма выступает важнейшим средством антропологического обоснования необходимости сохранения существующего порядка.
Для консервативной идеологии традиция всегда конкретна и необходима как средство для обоснования желательности сохранения существующих институтов, традиционность же выступает как необходимое качество для принятия ценности традиции, то есть как средство для достижения средства. Каждая традиция имеет определенное содержание, импульс развития и логику изменения. Консервативная идеология есть жесткая рациональная конструкция, схема, которая не может не только вместить в себя всё разнообразие традиций, но и не может следовать за изменением одной традиции, не приходя к внутренним противоречиям. Даже консервативная теория более склонна к изменениям, т.к. разум хитроумен и легко может выдать «черное за белое», пользуясь диалектическим законом единства противоположностей. Идеология же, меняющая ценности, становится другой идеологией. Именно из анализа данного взаимодействия родилось представление в консервативной теории о ситуационном консерватизме и невозможности содержательного определения. «Консервативные направления мысли, оставаясь едиными в признании традиции как принципа, резко расходятся в момент выбора конкретной традиции, вплоть до полного противостояния» [4, с. 134]. Консервативная теория, оставаясь единой в признании традиции как принципа, резко дробится, переходя на уровень консервативных идеологий.
Консервативная идеология использует традиционалистскую теорию также в служебных целях, однако лишь в том случае, когда традиционалистские ценности не расходятся с консервативными. С помощью нее идеологи консерватизма апеллируют к психологии человека, к исторической памяти,
к Примордиальной традиции, к голосу крови и т.д. Также и традиционалистская теория строится на конкретной консервативной идеологии, рассматривает ее как конкретное явление социальной действительности на определенном этапе развития общества и либо включает ее в свое содержание как согласующуюся с традицией, либо нет как противоречащую традиции. Для консервативной идеологии консервативность человека является незаменимым качеством, позволяющим рекрутировать себе сторонников.
Поскольку консервативные и традиционалистские идеологии всегда конкретны, они могут совпадать друг с другом полностью или частично или противоречить друг другу. Консервативная и традиционалистская идеологии в конкретной исторической ситуации часто не различаются. Хотя у них совершенно разные основания. Человек становится консерватором, исходя из желания сохранить существующие социально-политические институты. Защитника традиции привлекают не сами эти институты, а их соответствие логике традиции, и если новое соответствует этой логике, то они принимают его. Так, некоторые монархисты, противники революции 1917 года, приняли или, по крайней мере, смирились со сталинским режимом на том основании, что Сталин осуществлял имперские принципы и принципы автократического (самодержавного) правления. Приводим любопытное воспоминание Л.Э. Разгона о его знакомстве с одним таким монархистом М.С. Рощаковским.
«Рощаковский примчался в Петроград на другой же день после того, как Михаил, вслед за братом, отрекся от престола. И больше уже никаких иллюзий не строил.
- Развалилась империя. Да-с. Ну, эти субчики: министры, начальники департаментов, сенаторы - все они гроша ломаного не стоили. Без роду, без племени, живут от казны, ни достоинства, ни чести - зависят только от службы, от карьеры. И ради нее - на все готовы. Говорят и делают только то, что может понравиться государю, государыне, великим князьям. Да что там - государевой фамилии! ... О России - никто не думал! Ну, а коренные русаки, настоящая русская-то аристократия, они плевать хотели! Служить им - без надобностей, денег не нужно, да еще и унижаться не привыкли. И повыродились, конечно, многие.
- Да вы - марксист настоящий!
- Монархист я, батенька, а не марксист!
И Рощаковский немедля уехал из России. Он стал первым эмигрантом... Рощаковский всех убеждал, что победа «белого дела» означает полное крушение России как суверенного и великого государства. Победа белогвардейцев означает, что Россия станет на десятки, если не на сотни лет фактической колонией иностранцев. Что за победу в гражданской войне бывшие правящие классы заплатят страшной ценой расчленения империи и полной потерей независимости. И что в России есть лишь одна сила, способная сохранить единую и неделимую Россию, - большевики. Только победа большевиков может сохранить Российскую империю и воссоздать да и расширить ее могущество. Рощаковский совершенно не злорадствовал, ему не было присуще чувство мести, он был счастлив оттого, что он, по его убеждению, наконец-то дождался того, во что он страстно верил.
- Да, вы молоды, вам этого не понять: пройти через такие муки разгрома всего дорогого, главного в жизни, жить в страданиях, веря в воскрешение этого дорогого - и дождаться наконец! Бог надо мною смилостивился, дал мне к концу моей жизни увидеть это счастье!
- Какое же?
- А хотя бы вот этой тюрьмы. Я дожил до того, что увидел наконец тюрьмы, набитые коммунистами, этими, как их, коминтерновцами, евреями, всеми политиканами, которые так ничего совершенно не понимают, что же с ними происходит. Вот поглядите на них, милейший Лев Эммануилович, -крупные посты занимали в государстве. По-нашему, по-старому, - директора департаментов, товарищи министры, члены Государственного совета... Ну, при нас такие хоть политикой не занимались, а ведь эти всю жизнь только политикой и занимались... И все равно - ничегошеньки не понимают! Ни того, что с Россией происходит, ни того, что с ними происходит. Все думают, дурни, что ошибка какая-то случилась! А я - не политик, а просто думающий русский человек - все время ждал этого и надеялся на него, на великого человека, наконец-то ниспосланного нашей многострадальной родине...
- Ну, объясните мне, одному из дураков, что же происходит?
- А происходит, батенька, сызнова, как когда-то после Смутного времени, становление великого русского национального государства с его великими национальными задачами.
- Это какими же?
- А это - превращение России в самое могучее, диктующее другим народам свою волю государство! Это воссоединение России в ее старых границах, это присоединение Галиции, это захват Балкан, это решение вопроса о Дарданеллах и выход России в Средиземное море, это укрепление России на Ближнем Востоке, это наше проникновение в сердце Европы - в Богемию и Моравию, в Чехию и Словакию, наш выход на Венгерскую равнину...
Объединить, железом и кровью объединить всех славян в сверхмогучее государство - вот исконная и великая задача, которую не сумели выполнить Романовы и что суждено сделать другим - более великим людям...
- Ах, как я был бы счастлив: дожить бы, когда этот великий, нет - величайший человек! - поймет полностью свою задачу, станет основателем новой русской династии - Иосифом первым!... [14, с. 143-148]».
Совершенно очевидно, что М.С. Рощаковский в этом отрывке предстает не консерватором - он активно критикует старое сословие, порядки, а именно традиционалистом, который видит в новой форме воплощение традиционных для России ценностей.
Традиционалистская теория конструируется в рамках консервативных исследований, часто представляет собой абстрактную модель, совершенно оторванную от традиционалистских идеологий. Последние, как правило, слабо разработаны и имеют случайные, поверхностные связи с традиционалистской теорией.
Для традиционалистской теории традиция является абсолютной ценностью, не средством, но целью, а традиционность - знаком этой ценности, знаком встроенности этой ценности в сущность человека, антропологическим обоснованием ценности традиции.
В традиционалистской идеологии традиция всегда конкретна, она есть то, что должно быть установлено в результате политической деятельности, традиционность то, на что можно и нужно опираться для достижения данной политической цели.
В то же время, традиционалистские теория и идеология не отделяют консервативность от традиционности. Консервативность для них - дополнительное средство для защиты традиции, поскольку человек часто сам не представляет, что лежит в основе его убеждений - традиционность или консервативность. Традиционализм, таким образом, имеет более широкую поддержку
в обществе, включая в свои ряды не только сторонников традиции, но и консерваторов.
Консервативные и традиционалистские теории и идеологии могут стать частью традиции, наряду с обычаями, одеждой и т.п., и психологически человек будет воспринимать их как ценности, благодаря традиционности, или они могут быть частью социально-политической реальности, и человек будет считать их ценностью, благодаря консервативности.
Соотношение традиции, традиционности и консервативности разрешается на более глубинном уровне, чем политический дискурс. Но совершенно очевидно их сущностное различие.
Консерватизм и традиционализм являются понятиями, находящимися в отношении пересечения. Есть консервативные идеологии, совпадающие с традиционалистскими, есть - не совпадающие. Консервативные идеологии могут опираться на традиционализм, а могут и не опираться и т.д.
Строгое определение и разведение исследуемых дефиниций проясняет ситуацию с использованием терминов «консерватизм» и «традиционализм» даже там, где у самих авторов этого разделения нет. Например, приведенное выше определение идеологии традиционализма М.М. Федоровой является определением традиционалистской теории, а не идеологии. Или определение К. Мангейма: «традиционализм - это общая психологическая позиция, выражающаяся у разных индивидуумов как тенденция держаться за прошлое и избегать новаций» [12, с. 138] - это определение консервативности, а не традиционности. Сравним с определением В.А. Гусева: «традиционализм - автоматическое, нере-флектирующее, подсознательное следование традиции» [4, с. 132].
Стоит также упомянуть, что наряду с консервативными теорией и идеологией существует еще и консерватизм как стиль мышления, способ познания, то есть консерватизм как эпистемологическая категория, для которого консервативная теория и традиционализм лишь внешние, производные и несущественные явления. Что же касается его отношения с категорией «традиция», то здесь требуется отдельный анализ. Отметим только две противоположные позиции: у А.Г. Дугина стиль мышления консерватизма и язык Традиции тождественны, а у К. Мангейма консервативный стиль может исключать из себя традиционализм. «Традиционализм не должен выступать с консерватизмом, политическим или каким-либо иным» [12, с. 134].
Для того чтобы решить проблему соотношения консервативного мышления и традиции, необходимо выйти на более глубокий уровень действительности, а именно рассмотреть эти понятия как онтологические категории.
Литература
1. Генон, Р. Кризис современного мира [Эл. ресурс] / Р. Генон. - Режим доступа: http://www.philosophy.ru/library/guenon/01/
2. Гордеев, К. Консервативное сознание [Эл. ресурс] / К. Гордеев. - Режим доступа: http ://www.zlev .ru/21 _20 .htm
3. Григоров, Е.В. Рождение консерватизма? (Э. Бёрк, Жозеф де Местр, Н.М. Карамзин.) [Текст] / Е.В. Григоров // Вестник Сургутского государственного педагогического университета. - 2010. - № 3. - С. 94-108.
4. Гусев, В.А. Консервативные идеологии [Текст] / В.А. Гусев // Социологические исследования. - 1994. - № 11. - С. 129-135.
5. Гусев, В.А. Русский консерватизм: основные направления и этапы развития [Эл. ресурс] / В.А. Гусев. - Тверь, 2001. - 235 с. - Режим доступа: http://conservatism.narod.ru/gusev/ gusev.html.
6. Дугин, А.Г. Философия Политики [Текст] / А.Г. Дугин. - М.: Арктогея, 2004. - 616 с.
8.
9.
7. Дугин, А.Г. Философия традиционализма [Текст] / А.Г. Дугин. - М.: Арктогея - Центр, 2002. - 624 с.
Замалеев, А.Ф. Курс истории русской философии [Текст] / А.Ф. Замалеев. - М.: Магистр, 1996. - 352 с.
История Европы [Текст]: в 8 т. - М.: Наука, 1994. - Т. 4. Европа нового времени (ХУН-ХУШ века). - 509 с.
10. История Европы [Текст]: в 8 т. - М.: Наука, 1993. - Т. 3. От средневековья новому времени (конец XV - первая половина XVII века). - 656 с.
11. Консерватизм как течение общественной мысли и фактор общественного развития (Материалы «круглого стола») [Текст] // Полис. - 1995. - № 4. - С. 33-59.
12. Маннгейм, К. Консервативная мысль [Текст] / К. Маннгейм // Социологические исследования. - 1993. - № 4. - С. 135-146.
13. Маннгейм, К. Консервативная мысль [Текст] / К. Маннгейм // Социологические исследования. - 1993. - № 1. - С. 126-138.
14. Разгон, Л. Э. Плен в своем отечестве [Текст] / Л.Э. Разгон. - М.: Кн. сад, 1994. - 426 с.
15. Ремизов, М. Консерватизм сегодня: аналитический обзор [Эл. ресурс] / М. Ремизов. -Режим доступа: http://www.apn.ru/publications/article1748.htm
16. Федорова, М.М. Традиционализм как антимодернизм [Текст] / М.М. Федорова // Полис. - 1996. - № 2. - С. 143-160.
ББК 66.1(2)47+86.372 УДК 329.11:271.2(47+57)
А.Ю. МИНАКОВ
A.JU. MINAKOV
«ЖУРНАЛ КРАЙНЕ ПРАВОСЛАВНОГО ДУХА»:О «РАДУГЕ» А.И. БЮРГЕРА И М.Л. МАГНИЦКОГО
«JOURNAL OF THE EXTREME ORTHODOX MIND»: ABOUT "RAINBOW" BY A.I. BURGER AND M.L. MAGNITSKII
В статье рассматривается история создания и издания в 1832-1833 гг. в Остзейском крае консервативного периодического издания «Радуга», ставящего целью проповедь православия в протестантской среде. Существенно уточняется роль в издании журнала М.Л. Магницкого, деятельного участника православной оппозиции начала 1820-х годов, подробно излагаются биография и взгляды главного редактора журнала А.И. Бюргера.
The article addresses the history of setting up and publishing in the Baltic Provinces in 1832-1833 of the conservative periodical «Rainbow», which aimed to preach orthodoxy in the Protestant environment. The role of M.L. Magnitskii, an active member of the Orthodox opposition in the beginning of 1820-ies, in the journal's publication is significantly clarified. The biography and views of the chief editor of the journal A.I. Burger are treated in detail.
Ключевые слова: журнал «Радуга», православие в Остзейском крае, А.И. Бюргер, М.Л. Магницкий, русский консерватизм.
Key words: «Rainbow» Journal, Orthodoxy in the Baltic Provinces, A.I. Burger, M.L. Magnitskii, Russian conservatism.
История консервативной журналистики - тема сравнительно малоизученная. Это в полной мере относится и к истории появления на свет и изданию ежемесячного журнала «Радуга» с 1832 по 1833 год в Ревеле Андреем
