CC BY
50
лируем отдельный индивид. Здесь положение конкретного индивида (социальная позиция) характеризует его место в сложившейся институциональной конфигурации (мезоуровень). Содержательная сторона социальной позиции, в свою очередь, раскрывается (по аналогии с теорией позиционных игр) через отношение к другим социальным местам (выше, ниже, между и т.п.), посредством дистанции отделяющею эту позицию от других, а также через информационную насыщенность (потенциал социального игрока). Следует заметить, что определённое социальное место, предоставляет субъекту выбор некоторых возможных в этом состоянии альтернатив. В этом ракурсе власть выступает не как то, что даётся или захватывается, её не делегируют или перераспределяют, она осуществляется в различных напряжённых точках, социальных позициях, в которых группа или отдельный индивид захватывается властью. Лишь социальная позиция открывает субъекту весь арсенал власти и ее ограничения.
Второе направление отталкивается от отдельного субъекта, сознательно действуюшего в рамках определенного социального поля, который конструирует свой смысловой контекст через личный опыт и социальную практику. Так, например, М. Фуко настаивает на том, что не может существовать сетки властных отношений (опутывающей всё общество) без некоторого числа "практик себя", из которых она (система) вырастает, на которые она опирается и разворачивается. В этих единичных (субъективных) практиках складываются стили существования, которые с развитием, их социальным "отстаиванием/аргументированием" приобретают общественный характер, и именно эти практики конструируют опоры "всепроникающей сетки властных отношений"1.
В свою очередь, структурные и институциональные факторы в значительной степени обуславливают распределение и спектр социальных властных ресурсов, которыми пользуются индивиды для достижения своих целей, репрезентируют формальную модель практического осуществления социального действования, взаимодействие и иерархию социальных полей (закрепленную не столько в институциональных расположениях, сколько в стратегических ориентирах и приоритетах государственно-правовой жизни общества), их внутреннее функционирование и т.п.
В. М. Азизов
КОНСЕРВАТИВНАЯ ПРАВОВАЯ ПОЛИТИКА В УСЛОВИЯХ ГЛОБАЛИЗАЦИИ
Своеобразие консервативной парадигмы, ее конструктивный потенциал для современной России в условиях глобализационных вызовов и угроз определяет приоритеты формируемой российским государством консервативной политики. Сегодня Россия стоит перед очень сложным выбором, в котором необходимо в равной мере обеспечить эффективность национальной экономики, развитие передовых технологий и духовно-культурную самобытность, национальную идентичность. В контексте подобной цели обращение политико-правовой научной мысли к консервативной парадигме является ключевым фактором в успешности модернизации современного Российского государства.
В литературе довольно часто консерватизм подвергается критическому анализу на предмет ан-тиинтегративных установок. Так, М. Ремизов указывает на такие антиглобалистические аксиомы, присущие современной консервативной идеи, как: 1) цивилизационный антиглобализм; 2) экономический солидаризм; 3) демографический национализм; 4) государственный легитимизм; 5) религиозный традиционализм2. Действительно, как нами уже было описано ранее, консервативная парадигма основана на сохранении национальных ценностей и обеспечении национального суверенитета. С другой стороны, представители консервативной политики отчетливо осознают неизбежность глобальной экономико-социальной интеграции России в мировое пространство. Поэтому, очевидно, что формирование приоритетов консервативной правовой политики в контексте модернизации экономической и социаль-
1 См. ФукоМ. Забота о себе. История сексуальности. Киев; М., 1998. Т. III.
2 См.: Консерватизм сегодня: аналитический обзор // URL: http:// www.apn.ru/publications/article1748.htm.
ной сферы не должно рассматриваться нами как самоцель воспроизводства национальной традиции. Применение консервативных политико-правовых технологий оптимизации государственной деятельности должны иметь обоснованность.
Основанием создания консервативной политики модернизации российского общества и государства является: 1) факт проведения либеральных реформ по изменению традиционных институтов политики, права и экономики; 2) негативный результат проведения вестернезированной политики и непринятия ее обществом. Так, по справедливому замечанию А. В. Мартынова, "можно утверждать, что целый ряд произошедших институциональных изменений в первый период системной трансформации (1992-1997 гг.) в полной мере соответствует неолиберальному стратегическому курсу"1 . И, прежде всего, данные реформы коснулись приватизации государственных монополий, что поставило под угрозу экономический суверенитет страны. Экономический сектор, так и не развившийся по сегодняшний день, в значительной мере принял полулегальное положение, в котором превалируют традиционные настроения. В обществе распространенно мнение о необходимости расприватизации и включения государства в экономическую систему в качестве не только контролера, но и участника рыночных отношений в области стратегических товаров и услуг, а также субъекта, осуществляющего патерналистические функции.
Говоря о консервативной модернизации правовой системы России, мы, прежде всего, основываемся на том факте, что реализация либеральных образцов правовых институтов не привела к необходимому уровню законности и правопорядка. Причина данного обстоятельства заключается в том, что проблема правового регулирования замкнулась, прежде всего, на государственных служащих, носителей национального сознания. Соответственно, вполне понятен тот факт, что государственные служащие следуют не правовым предписаниям, а той идеологической направленности которая сформировалась на текущий момент в госаппарате. Более того, реализация конкретных правовых предписаний должностным лицом всегда завязана на правопонимании, то есть интерпретации нормы. В этом ключе национальное сознание и либеральная концепция по-разному интерпретирует содержание одних и тех же терминологических понятий, выстраивает различную систему приоритетов между правовыми ценностями.
Столь же сложная ситуация возникает и с правовым поведением граждан. Например, в судах от людей, не имеющих либерального юридического образования, часто можно услышать обвинения в адрес судей о вынесении несправедливых судебных решений, хотя последние формально обоснованны и законны. В российском обществе распространена социальная позиция, согласно которой юридическая санкция не должна распространятся на лиц, чьи незаконные действия оправданы с точки зрения морали и общественного интереса. То есть, в архетипе российского народа заложен приоритет социальной справедливости над формальной законностью, что немыслимо для либеральной идеологии западного общества.
Если западный либерализм использует право как инструмент достижения целей (не важно, моральны они или нет, единственное условие это соблюдение законности, которая и есть справедливость), то отечественная консервативная мысль при всей ее этатичности стремится к приоритету морали над законностью. Если же такая справедливость становится невозможной с точки зрения юридической техники, правовая норма теряет свою власть, уступая приоритет властному решению, основанному на правовых нормах - принципах, нормах-исключениях, содержащих моральные установки.
В либеральной юридической литературе часто утверждается, что правовые нормы носят формалистический характер в силу необходимости устранить злоупотребления властью правоприменителем. Однако до сих пор не проводилось сравнительное исследование, которое бы наглядно доказывало, что формально юридический, позитивиский подход к праву исключает злоупотребление правом в меньшей степени, чем консервативная идеология, позволяющая правоприменителю, в отдельных случаях, выйти за пределы права, стать выше его формальных форм, соблюдая общий принцип социальной справедливости и общественной пользы. Юридическая прак-
1 МартыновА.В. Системная трансформация и реалии постсоциалистического мира. М., 2004. С. 173.
6
тика знает немало примеров, когда ошибки законодательной техники, теневого лоббизма и разнопорядковая прецедентная судебная система, например США, приводили к возникновению абсурдных с точки зрения здравого смысла правовых предписаний. Однако в западных государствах жесткой либеральной позитивиской доктрины, какие-либо правовые механизмы, превозмогающие данные юридические ошибки, отсутствуют, т.к. закон сам по себе в силу факта своего существования считается легитимным.
Характерно, что при всей либерально-позитивиской направленности действующего законодательства существуют юридические механизмы, позволяющие "нейтрализовывать" несправедливое применение правовых норм (предотвращать злоупотребление правом). В частности, ст. 17 Конституции РФ установила принцип, согласно которому осуществление прав и свобод человека и гражданина не должно нарушать права и свободы других лиц. Статья 10 Гражданского кодекса РФ установила пределы осуществления гражданских прав. В том числе, согласно ГК РФ не допускаются действия граждан и юридических лиц, осуществляемые исключительно с намерением причинить вред другому лицу, а также злоупотребление правом в иных формах. Юридический механизм обеспечения этого принципа предусматривает, что в случае несоблюдения требований в осуществлении прав разумно и добросовестно, суд может отказать лицу в государственной защите. Уголовный кодекс РФ предусматривает отказ в защите прав потерпевших и защищаемого законом публичного интереса посредством исключения уголовной ответственности виновного лица за уголовно наказуемое деяние, если имели место: необходимая оборона, крайняя необходимость и обоснованный риск. Кодекс РФ об административных правонарушениях также включил институт крайней необходимости и т.п. Содержание данных институтов основано на традиционных представлениях российского общества о справедливости и общественной пользе, оно позволяет носителю власти исключить юридическую ответственность формально виновного лица. Однако, если обратится к статистике судебной и административной практики, реализация данного правового механизма, содержащего консервативные ценностные установки, практически парализована, а вместо него имеет место распространение формально-юридического подхода, в котором буква закона превалирует над духом права. Подобное положение вещей объясняется тем, что легальная система требований законодательных предписаний требует от чиновника неукоснительного соблюдения формальной законности, а не вынесение социально справедливого решения. Сообразно этому юридическая ответственность должностного лица наступает за несоблюдение формального предписания, но фактически отсутствуют правовые и политические механизмы ответственности должностных лиц за добросовестное применение закона.
То есть, в основу приоритетов консервативной правовой политики должны ложиться не только традиционные ценности, но и политико-правовые механизмы, их воспроизводящие.
Другим аспектом определения приоритетов консервативной правовой политики является нормативное определение конституционных прав и свобод, их правовая иерархичность по отношению друг к другу. В этой связи "важнейшим источником консервативной идеологии в современной России являются социальные воззрения Русской Православной Церкви, других традиционных конфессий нашей страны. Такие документы, как "Основы социальной концепции Русской Православной Церкви", "Основы учения Русской Православной Церкви о достоинстве, свободе и правах человека", материалы Всемирного Русского Народного Собора, иных церковно-обществен-но-государственных форумов, содержат в себе базисные для современного российского консерватизма представления и ценности, а также практические рекомендации по решению проблем развития страны"1.
Сравнивая российский консерватизм с западным либерализмом в ценностном плане, необходимо отметить, что консерватизм, так же как и либерализм, признает ценность прав и свобод человека. Однако существенным различием является не сам факт данной ценности, а то положение в общей аксиологической иерархии, которое занимают права и свободы человека в той или иной идеологии. Другим важным отличием является то, что социально-правовая модернизация
1 Волобуев С.Г. К дискуссии о современном российском консерватизме // URL: http://www.cscp.ru/clauses/5/c/3629/
(либеральная модель права), как известно, связана с рационализмом. Специфика же православно -славянофильского типа сознания состояла и в том, что рационализм рассматривался исключительно с моралистической точки зрения как мелочная расчетливость и формализм, которым противопоставлялась "сердечность веры"1. Так, если в западно-либеральной традиции права и свободы человека признаются высшей ценностью, то в Основах учения Русской Православной Церкви о достоинстве, свободе и правах человека подчеркивается, что "каждый человек от Бога наделен достоинством и свободой. Однако употребление свободы во зло неизбежно влечет за собою умаление собственного достоинства человека и унижение достоинства других людей... Недопустимым и опасным является истолкование прав человека как высшего и универсального основания общественной жизни, которому должны подчиняться религиозные взгляды и практика"2. Отраженные в данном документе консервативные установки определили аксиологическое положение прав и свобод человека в ценностной иерархии, отраженной в российском правовом архетипе. В частности, либеральная "слабость института прав человека - в том, что он, защищая свободу выбора (аите^ошШу), все менее и менее учитывает нравственное измерение жизни и свободу от греха. Общественное устройство должно ориентироваться на обе свободы, гармонизируя их реализацию в публичной сфере"3. В документе были выдвинуты следующие корректирующие тезисы: 1) права человека не могут быть выше ценностей духовного мира; 2) права человека должны быть согласованы с нормами морали, с нравственным началом; 3) права человека не должны противоречить любви к Отечеству и к ближним; 4) реализация прав человека не должна вести к деградации окружающей среды и истощению природных ресурсов.
Таким образом, с точки зрения российского консерватизма, "индивидуальные права человека не могут противопоставляться ценностям и интересам Отечества, общины, семьи. Осуществление прав человека не должно быть оправданием для посягательства на религиозные святыни, культурные ценности, самобытность народа. Права человека не могут служить поводом для нанесения непоправимого урона природному достоянию"4. Еще одним важным моментом в разночтении либеральной и консервативной идеологии является разное понимание одних и тех же ценностей. Например, право на жизнь трактуется либерализмом с точки зрения интересов личности, консервативные ценности напротив ставят во главу угла интересы общества. Наиболее ярко дана ситуация проявляется на разночтении в подходе к проблеме абортов. Так, либеральная идеология лояльно относится к осуществлению абортов, в то время как консерваторы утверждают, что право должно закреплять и охранять жизнь и права ребенка с момента его зачатия до рождения. На первый взгляд, несущественная проблема имеет крайне важное значение в условиях демографического кризиса России5. Постепенное вымирание нации делает данный вопрос с точки зрения формирования государством правовой демографической политики жизненно важным и потому принципиальным. Такие свободы, как свобода слова и творчества в консервативной ценностной пирамиде стоят ниже свободы совести, то есть духовных ценностей. Соответственно реализация свободы слова и творчества не может быть направлена на оскорбление чувств верующих. Крайне интересным в проблеме разночтения либеральной и консервативной идеологии является вопрос биометрических технологий (чиповой идентификации личности). Современный российский консерватизм, несмотря на свой этатический характер, выступает против использования подобных технологий противодействия созданию системы тотального государственного контроля, в то время как в странах либеральной идеологии, защищающей права индивидуума и воспринимающей государство как неизбежное зло, данная технология активно разрабатывается и внедряется. В плане реализации социально-экономических прав консервативная мысль опирается на патерналистическую функцию государства, ставя материальные блага ниже духовных ценностей. "Реализация экономических прав не должна
1 Панарин АС. Указ. соч. С. 326.
2Основы учения Русской Православной Церкви о достоинстве, свободе и правах человека // URL: http://www. patriarchia .ru/db/text/428616 .html.
3 Там же.
4 Там же.
5 См.: Ситников А.В. Православие и демократия. Социокультурный и религиозный факторы демократизации российского общества. М., 2006. С. 209.
приводить к формированию такого общества, в котором пользование материальными благами превращается в доминирующую или даже единственную цель существования социума"1 (общество потребления).
Интересны, с точки зрения развития представлений о правах и свободах человека, коллективные права, основа которых заложена в общинном укладе российского общества. Если западный подход отталкивается от интересов личности, которые реализуются через коллектив (объединение индивидуумов), то консервативная мысль определяет коллектив в качестве самостоятельного субъекта обладающего определенными интересами и обладающими определенными правами. К примеру, семья выступает полноценным субъектом общественных отношений, ее интересы как целостного субъекта должны учитываться в праве. Таким образом, в православной интерпретации конституционные права и свободы приобретают несколько иное наполнение, а их иерархия выстраивается на основе принципа приоритета национальной безопасности, коллективных интересов над правами и свободами индивидуума.
Соответственно в качестве приоритета консервативной правовой политики следует назвать формирование национальной системы конституционных прав и свобод, которые бы отвечали аксиологии российского общества.
В. А. Аксюк
СОСТОЯНИЕ И ТЕНДЕНЦИЯ РАЗВИТИЯ ПРЕСТУПЛЕНИЙ ЗА ПРЕВЫШЕНИЕ И ЗЛОУПОТРЕБЛЕНИЕ ВОЕННОСЛУЖАЩИМИ ДОЛЖНОСТНЫХ ПОЛНОМОЧИЙ
Стратегия борьбы с преступностью в вооруженных силах должна быть тесно связана с контролем за состоянием преступности в стране. В этом случае воинские должностные лица, организующие деятельность, жизнь, быт и досуг военнослужащих, тоже будут нести ответственность за криминологическую обстановку в войсках, но эта ответственность должна соотноситься с их реальными возможностями. В противном случае непосильные требования к контролю и предупреждению преступности в Вооруженных Силах могут привести лишь к деформации борьбы с преступностью, к сокрытию преступлений в воинских частях и подразделениях, приукрашиванию действительного положения дел.
Рассмотрим состояние преступности военнослужащих за 2005-2008 г. Так, военными судами в 2005 году рассмотрено более 15 тысяч уголовных дел (осуждено 14895 человек, 101 человек оправдан), что так же больше по сравнению с 2004-м годом. На первом месте по распространенности продолжают оставаться уклонения от военной службы они составляют примерно 25 % всей судимости. Второе и третье место (примерно по 20 % судимости) занимают преступления против порядка подчиненности и воинских уставных взаимоотношений, включаю превышение и злоупотребление воинскими должностными лицами служебных полномочий2.
В докладе Генеральной прокуратуры о состоянии законности и правопорядка в Российской Федерации и о проделанной работе за 2006 год приведены следующие показатели, характеризующие воинскую преступность3. В 2006 г. число зарегистрированных преступлений составило 25,1 тысяч. Основная доля 20,7 тысяч преступлений приходится на Вооруженные силы и внутренние войска МВД России - 1,9 тысяч преступлений.
Переход на смешанный принцип комплектования связанный с существенным повышением доли военнослужащих проходящих военную службу по контракту, приводит к изменению структуры и динамики преступных проявлений в армейской среде. В 2006 г. уровень преступлений совершенных контрактниками возрос в два раза с 2311 до 4706 преступлений. Подавляющее большинство преступлений приходится на военнослужащих Вооруженных Сил РФ 3960 - 84 %. Возросла численность в 1,6 раза как общеуголовных, так и преступлений против военной службы в 2,5 раза. При этом удельный вес последних увеличился с 50,3 до 60,9 % совершенных преступлений.
1 Там же.
2. Военные суды: итоги 2005 года и перспективы // Право в Вооруженных силах. 2006. N° 3.
3 Доклад генеральной прокуратуры о состоянии законности и правопорядка в РФ и о проделанной работе по их укреплению за 2006 г. // Право в Вооруженных силах. 2007. № 8.
