CC BY
69
4. Sellar C.W., Yeatman R.J. 1066 and all that / C.W. Sellar, R.J. Yeatman // Юмористические рассказы английских и американских писателей. Л.: Просвещение, 1978. 167с.
А.А. Buryakovskaya
FUNCTIONAL PECULIARITIES OFALTERATES
The author studies functional peculiarities of alterates on the example of the English and Italian languages.
Key words: alterate, augmentative, diminutive, function.
Получено 12.02.2012 г.
УДК 821.511.132-32 «1985/2010»
Т.Л. Кузнецова, канд. филол. наук, ст.науч.сотр., (8212)24-35-33, kuznetsovatl@mail.ru (Россия, Сыктывкар, ИЯЛИ Коми НЦ УрО РАН)
КОМИ РАССКАЗ РУБЕЖА ХХ - XXI ВВ.: О НЕКОТОРЫХ НАПРАВЛЕНИЯХ ХУДОЖЕСТВЕННЫХ ПОИСКОВ
В исследовании художественного опыта коми рассказа рубежа ХХ - XXI вв., переживающего состояние поисков, выявлены некоторые их направления: фотографически точное изображение действительности; воссоздание форм индивидуального видения мира. В необходимости переосмыслить исторический опыт рассказ активизирует субъектное начало.
Ключевые слова: коми рассказ, состояние поисков, субъектное начало, формы индивидуального видения мира, мироощущение героя.
Ощущение времени, что выражает очень непростой период жизни страны, находит своеобразные формы в коми рассказе рубежа ХХ - XXI веков: эта малая форма переживает состояние поисков. Выражая чувство катастрофичности, рассказ воссоздает картину мира, исполненную эсхатологических предчувствий. Несмотря на то, что в жанре рассказа работает много талантливых авторов - И. Белых, А. Вурдов, Н. Куратова, И. Ногиев, Н. Обрезкова, А. Полугрудов, А. Ульянов, Г. Юшков и др. - он все же пока обнаруживает неготовность к выработке концептуального взгляда: в нём в полной мере отразилось смятение, что охватило современное общество. Современный рассказ настолько противоречив, что для воссоздания объективной картины его художественного развития существует необходимость подробной характеристики творчества авторов, акцентации внимания на их отдельных произведениях: целостная картина развития не складывается. Пожалуй, слова Н. Ивановой о том, что «общая картина мозаична, если не эклектична» [1], характеризующие русскую литературу рубежа XX - XXI вв., в определенной степени относятся и к
современному коми рассказу.
В стремлении противостоять идеологизированным установкам коми рассказ порубежья тяготеет к изображению жизни во всей полноте, и в разрушительной силе обнажая энергию поиска. Запечатлевая суету повседневности, включая в сферу внимания второстепенные детали и подробности, авторы в чем-то (натуралистичны) близки с натуралистичностью. В период идеологизации литературе была свойственна определенная жестковатость - постперестроечный рассказ «рыхловат»: во многих произведениях ослаблен авторский «отбор» материала. Если миниатюра внимательна к тому, каковы отношения современника с миром, в рассказе это находит опосредованные формы: то, что герой заполонен суетой жизни, пестротой повседневности, обнаруживает переживаемое им состояние растерянности и неспособность строить отношения с миром. Мироощущение современника находит столь непростые формы выражения, что мы можем вести речь о том, что «звучащее» в живописании повседневного течения жизни, ее стихийной красоты и самобытности иронико-юмористическое отношение -своеобразная форма утверждения жизни такой, какая она есть. В то же время считаем нужным отметить, что в глубинах смеха, гулко перекатывающегося непрестанно, готовности автора подсмеиваться -отзвук апокалиптических ощущений. Так, в размышлениях об ироничности О. Уляшева следует вести речь о наличии элементов сказа, конечно, подвергшихся трансформации: имеет место «эмоциональный колорит речетворчества (заменяющий авторский комментарий)» [2] (рассказы «Зятьпу» - Будущий зять, 1997, «Сан» - Росомаха, 1997, «Ковбой», «Подруга», «Ёгор Петырлон кыв» - Слова Ёгор Петыра, 2002). Видимо, сказ - одна из форм, в которой органично выражаются особенности художественного мышления прозаиков, обнажающих «поисковый» характер литературы: художник, переживающий поиски, нуждается в «маске», и в интуитивной тяге к формам сказа также выражаются эсхатологические предчувствия.
Отсутствие» концептуальности («поисковый» характер) выразилось и в особенностях композиции рассказов; многие из них обретают черты эскиза (некоторые произведения А. Ульянова, прозаические опыты И. Белыха, А. Полугрудова, М. Остаповой и др.). Это обусловлено, конечно, и тем, что герой потерял действенный характер, и из художественной ткани многих рассказов исчезла четкая линия действия: композиция основана на движении мыслей и чувств. В размышлениях об особенностях художественного развития рассказа Н. Иванова ведет речь о тенденции к ассоциативности: «Рассказ как бы уходит от своих традиционных, канонизированных жанровых «формул», пользуется «свободным», ассоциативным движением сюжета, отказываясь от фабулы, от
изображения характеров - ради решения других насущных задач» [3]. В. Славецкий, характеризуя данные черты современной прозы, обращается к определениям «коллажная», «бесхарактерная», «бессюжетная» [4]. Переживаемая современным обществом необходимость в переосмыслении социального и духовного опыта коррелирует с усилением субъектного начала в малой прозе [5]. Данными обстоятельствами обусловлено и обращение к автобиографическому материалу, воспоминаниям. Эта особенность поэтики современного рассказа также свидетельствует и о процессе разрушения четкости границ жанровых форм малой прозы и стремления их к синкретичности. Рождаются произведения, которые тяготеют и к эссе, и миниатюре, и очерку, и рассказу (произведения И. Белыха «Марпида баб», «Вахро шор» Ручей Вахромея, 1997), «Яков мельнича» (Мельница Якова, 1997), А. Ульянова «Вичко да клуб» (Церковь и клуб, 2001 и др.). Думается, с процессами переосмысления связаны и ирония, и самоирония, явно звучащие в прозаических опытах А. Полугрудова; данные эстетические особенности его произведений также разрушают их жанровую определенность (произведения «Ми» (Мы, 1999), «Йоюк» (Дурачок, 2001). Указанные особенности (наряду с другими), получают особую художественную функцию - сообщают произведениям подтекст, ведая об очень неспокойной внутренней жизни, что переживает современник.
Прозаики внимательны к тому, каким предстает мир в субъективном восприятии героя. Так, А. Полугрудов, уходя в плоскость грез, зачастую необъяснимых ощущений героя, определяет изображаемую им картину как «вот нисьо вемос» (то ли сон, то ли явь) (рассказ «Ру» -Туман, 1997), в рассказе М. Остаповой «Андел» (2007) также совмещены сон и явь, героиня даже не ощущает границ, когда переходит из одного состояния в другое. В зарисовках М. Остаповой изобразительные картины зачастую концентрируются в фокусе индивидуального видения героя (рассказы «Андел» (2007), «Вуджор» (Тень, 2007). Подобная установка во многом определяет жанровую специфику рассказов. Особую роль в формировании художественной ткани произведений играет речь героя; насыщенная эмоциями, стремлением понять природу испытываемых героем чувств, она принимает форму взволнованного монолога. В особенностях монологичной речи находит выражение духовное состояние героя. Напряженная энергия, что таит в себе смятение чувств и страх, формирует и короткие, словно рубленые фразы, описывающие действия («Вот» (Сон, 1999) А. Полугрудова), и ироничные, нарочито-смешливые предложения, ведущие речь ни о чем («Ми» А. Полугрудова), и эмоциональные, имеющие исповедальный характер, признания («Вуджор», «Дона Дневник» - Дорогой Дневник, 2009 М. Остаповой). Между тем у читателя остается впечатление, что это зарисовки: усилия авторов
сконцентрированы на воссоздании меняющихся, сиюминутных ощущений (это формирует нить неровной монологичной речи). Так, монолог в рассказе Полугрудова «Вот» (Сон, 1999) отрывистый; в нем скрыты вспышки озарений, часто основанных на ассоциативных связях. В произведениях М.Остаповой монолог более эмоциональный. В речи героини - насыщенное чувствами стремление понять и выразить собственные ощущения: «Ме - вуджор. Да, да! Гашко, ме волi корко пян бокын, нимкодяси пянон! А и мено оно помнитой. Вуджор... Мекод оз позь сёрнитыштны - голосой бырис, ме век пышъяла, дзебсяся - пола. Мекод оз позь ворсыштны - ме жугыль, мено оз ставон аддзыны - ме руд. Татшомон ме лои!» (Я - тень. Да, да! Может, когда-то я была рядом с вами, любовалась вами, радовалась! А вы меня не помните. Тень . Со мной нельзя поговорить - голос исчез, я постоянно убегаю, прячусь -боюсь. Со мной нельзя поиграть - я печальна, грустна, меня не все замечают, видят - я серая. Такой я стала!) (рассказ «Вуджор»). То обстоятельство, что герой замкнут в круге собственных переживаний и ощущений, также выражает дисгармонию в его отношениях с миром. Так, героиня рассказа М. Остаповой «Дона Дневник», закованная в цепи безысходного одиночества, сконцентрировала всю силу душевной энергии на самопознании. Будучи не в состоянии установить с окружением отношения согласия, строя в сознании глубоко субъективный образ мира, героиня приходит к непростому решению покончить жизнь самоубийством. В рассказе данного типа образы имеют особый характер, они рождены сугубо индивидуальным видением мира. Так, острое чувство одиночества, что переживает герой рассказа Полугрудова «Ру», выражается в образе двойника, рожденном его воспаленным сознанием. Особенности мироощущения героини рассказа М. Остаповой «Вуджор» выражаются в образе тени, а героини рассказа «Андел» - в образе ангела, встречи с которым она ждет, не ощущая границ между сном и явью.
Наряду с сопровождающим апокалиптические ощущения стремлением живописать жизнь в верности деталям и подробностям, запечатлеть особенности индивидуальных форм переживания жизни, в рассказе формируется и взгляд, ощущающий в повседневных происшествиях и событиях эпическое движение жизни - жизни, не зависящей от социальных катаклизм и идеологических доктрин. Он открывается в осмыслении народного опыта, чувстве личной сопричастности к нему. Основное, что освещает в глазах писателей жизнь в ее вековечном опыте - это родные места, малая родина, связанные с ними собственные, личные ощущения [6]. «Каждый из типов современного рассказа, по-своему постигая структуру и масштабы этого социального, психологического, нравственного, исторического, культурного, наконец, экзистенциального тупика, вместе с тем зримо и вещественно обретает на
этом пути нечто абсолютное, непреходящее. Постигая хаос - они собирают элементы космоса», - вполне справедливо утверждают Н. Лейдерман и М. Липовецкий [7]. Неспроста дед Опонь, герой рассказа Н. Куратовой «Сщзкб, ловъя на ... « (Значит, живой еще..., 2001), размышляя о том, что такое правда, приходит к заключению, что в родной деревне правда: «Опонь п0льл0н, шуам, таш, Кытшыляс, правда сь0м0сыс - а. Таш, ас позъяс, аслас керка-картаын овны медся л0сьыд ... Ас ки0н тшуп0м пывсян, ас ки0н л0сь0д0м град й0р, грезд саяс л0з0дысь в0рыс весиг аслас. И Ютамас шорыс» (У деда Опоня, скажем, здесь, в Кытшыле, сердцевина правды-то. Здесь, в своем гнезде, в своем доме жить лучше всего . Своими руками срубленная баня, своими руками возделанный огород, даже синеющий за деревней лес свой. И ручей Ютамас). Героиня рассказа
Н. Обрезковой «Сизим пыжа» (На семи лодках, 2006), ощутившая естественную необходимость в размышлениях итогового характера (неспроста жанр произведения обозначен как исповедь), еще раз осознала значимость родительского дома, материнского тепла, отцовской надежности. Слово горт (дом), насыщаясь семантически, не раз всплывает в тексте как воплощение основ культуры, моральных устоев, наконец, просто как символ родовой общности. В раздумьях о семье, мудрости матери, созидающей семейно-родовую общность, звучит горькое признание в собственной несостоятельности: «...Нэмбс к0съя аслым керка тшупны. Но бдвакб мыйкб менам лоб.» (Всю жизнь хочу свой дом построить. Но вряд ли у меня что-либо получится). Выражение керка тшупбм - строительство дома (дословно - рубить дом) имеет, конечно, метафорический смысл: речь идет о созидании гармоничной, счастливой, здоровой семейно-родовой основы жизни. Любопытную форму для выражения подобных ощущений нашла начинающий автор Ю. Нефедова; в ее рассказе «Керка» (Дом, 2009) повествование ведется от имени дома. Наделяя дом свойствами живого существа, автор достаточно эмоционально и проникновенно выражает мысль о том, что родной дом, маленькая деревня, в которой привелось родиться - вечный источник душевного тепла.
В тяготении к воссозданию народного опыта, во внимании к его устно-поэтическому творчеству находит выражение видение вековечного движения жизни. Поиски извечной гармонии, надежды об установлении равновесия в многострадальном мире современным рассказом связываются все же с народным миропониманием. Так, в рассказе А. Полугрудова «Йиркап» (2001), воссоздающем фольклорный образ эпического характера, звучит мысль о непрерывном, вечном движении жизни, о ее животворящей силе: «А муыс виччысьб, кор чужас морт, кодлы сюрас ас пуыс. Сэки бара вбрзяс олбм кытшыс, и, гашкб, дугдасны йбзыс ас костаныс пурсьыны, и бвсясны вежбгтомысь да бтнасбн
мырсьбмысь. И оз кутны кыйбдны медводдзабн бдзбсбд чеччыштны, воасны бта-мбдыслы отсбг вылб, да думыштчыласны, кутшбм туйбд мунны. И рекмас коланабдз сур бекар.
... И ловзяс сэки Муыс, югдас олбмыс да сбдзас ваыс» (А земля ждет, когда родится человек, который найдет свое дерево. Тогда вновь оживет круг жизни, и, может, перестанут люди ссориться друг с другом, и освободятся от зависти и тяжкого труда в одиночку. И не будут стремиться первым проскочить в дверь, придут друг другу на помощь и задумаются, какой дорогой идти. И опустошится до нужного уровня чаша с пивом.
... И оживет тогда Земля, светлее будет жизнь и прозрачнее вода).
В раздумьях о преемственности в развитии истории и культуры народа писатели переживают поиски художественных решений. Так, в рассказе Н. Куратовой «Важ печкан» (Старая прялка, 2002) водворение в городской квартире выброшенной было прялки метонимически передает мысль о возвращении к истокам истории и культуры народа: хотя поводом для возникновения конфликта стала старая, изготовленная еще дедом героини прялка, которую вознамерилась выкинуть из квартиры семья ее сына, семантика образа расширяется (символ рода - родовой знак -начертан на старой прялке, с которой связано самое дорогое сердцу, кровное). В стремлении осмыслить связи прошлого народа и его настоящего, передать драматичность разрыва с природным началом, что ощущает современник, Н. Обрезкова усложняет композицию рассказа «Янтарнбй сикбтш» (Янтарные бусы, 2008). Автор вводит фантастические элементы, нарушает линейное развитие сюжета; картины жизни, подобно бусинкам, отделены друг от друга.
В рассказе ощущается тяга к постижению народного опыта. Так, в произведениях А. Полугрудова «Пакула» (1999) и «Йиркап» нашла воплощение попытка понять, как формировалась жизнь коми издревле, что определяло её основные законы. Особое значение обретает образ главного героя рассказа А. Полугрудова «Пакула», яркий, незаурядный характер которого был сформирован личными волевыми усилиями (myself). В рассказе Полугрудова «Йиркап» воссоздание этнографического опыта народа согрето лирико-романтическим пафосом. В стремлении осмыслить исторические корни писатели обращаются и к описанию фольклорноэтнографического материала (произведения А. Попова «Гбрд кбшель» (Красный кошель, 1996) и А. Ануфриевой «Рытпук» (Вечеринка, 1995). Тяготение к изображению этнографически характерного, связанного с далеким прошлым народа, привело и к жанровым трансформациям. Так, в произведении Ануфриевой «Рытпук» на второй план отступает изображение характеров, динамика действия; для автора крайне важно воссоздание условий быта, деталей хозяйственно-бытового уклада, традиционного образа жизни ижемских коми. Ануфриева воспроизводит
процесс организации и проведения вечеринки - характерной формы проведения досуга молодежи, вводит в текст причитания, частушки, обращаясь к диалектной лексике.
Осмысливая очень непростые отношения современника с миром, коми рассказ рубежа ХХ-ХХ1 веков переживает состояние поисков. В попытках выработать концептуальные подходы рассказ стремится к изображению точной в жизнеподобии картины действительности. Вместе с тем, выражая необходимость в переосмыслении исторического опыта, рассказ активизирует субъектное начало. Интенсивен рассказ в воссоздании форм индивидуального мировидения. На фоне поисков формируется настойчивая тяга к истокам - малой родине, родному дому, семье.
Список литературы
1. Иванова Н.Б. Скрытый сюжет: Русская литература на переходе через век. СПб.: Русский Балтийский информационный центр «Блиц», 2003. С.378.
2. Руднева Е.Г. О поэтике сказа // Вестник МГУ. Серия 9. Филология. 2005. №3. С.117.
3. Иванова Н.Б. О живом и застывшем: полемические заметки о современном рассказе // Лит. обозрение. 1985. №2. С.20.
4. Славецкий В. После постмодернизма // Вопр. литературы. 1991. Ноябрь-декабрь. С.43.
5. Лисовская Г.К., характеризуя коми рассказ конца ХХ века, пишет, что « ... это, в большинстве своем, новеллистика лирическая»: Лисовская Г.К. Коми рассказ 90-х гг. ХХ в. // Современная коми литература: проблематика, герой, стиль. Сыктывкар, 2004. С.26. (Тр. Ин-та языка, литературы и истории Коми научного центра УрО РАН; Вып. 64).
6. Лисовской Г.К. отмечено, что «Деревенское детство - это тот мир, в котором сохраняются чистота, свет, ощущение первозданности мира. Из него современные коми писатели черпают жизненные силы и вдохновение»: Лисовская Г.К. Указ.соч. С.25.
7. Лейдерман Н. и Липовецкий М. Между хаосом и космосом. Рассказ в контексте времени // Новый мир. 1991. №7. С.257.
T. L. Kuznetsova
KOMI STORY of BOUNDARY ХХ - XXI CENTURYS: ABOUT SOME DIRECTIONS of ART SEARCHES
In research of art experience of Komi of the story of a boundary XX - XXI сс., experiencing a condition of searches, their some directions are revealed: the exact image of the validity; a reconstruction of the forms of individual vision of the world. In necessity to comprehend historical experience the story makes active a beginning of subject.
Key words: Komi the story, condition of searches, beginning of subject, form of individual vision of the world, world-relation of the hero.
Получено 23.11.2011 г.
