CC BY
59
НА. Буранок
Самара
Комедии Н.А. Полевого на литературные темы
Значительное место в литературном наследии Николая Алексеевича Полевого (1796-1846), известного писателя, критика и журналиста середины XIX столетия, занимала драматургия. Он писал трагедии и комедии, пьесы на современные и исторические темы. Театральная критика весьма благосклонно оценивала его драматургические произведения: «Он один освежает наш дряхлый репертуар, артистам даёт новые роли, дирекции - сборы, - не должен ли театр быть признателен?» [1]. Автор первой работы о нём как драматурге, В. Боцяновский, перечисляет пьесы, созданные Н.А.Полевым в 1838-1845 гг., их около 40 [2], не считая переводов пьес Шекспира, которого Н.А.Полевой постоянно пропагандировал, и произведений других западноевропейских драматургов. Редактируемый им «Московский телеграф» много места уделял театру, драматургии.
В драматургическом наследии Николая Алексеевича Полевого есть несколько пьес о русских литераторах XVIII века. Обращаясь в «литературных» пьесах к сюжетам о деятелях культуры, Полевой выступает как популяризатор литературы XVIII века: создаёт
драматические произведения, персонажами которых являются Державин, Сумароков, Ломоносов, Тредиаковский, Аблесимов... Произведения эти носят чаще всего юбилейный характер, приурочены к какой-то круглой литературной дате. Так, «Первое представление Мельника, колдуна, обманщика и свата» Н.А. Полевой пишет в 1839 г. [3], т.е. к 60-летию пьесы Аблесимова; к 60-летию державинской «Фелицы» Н.А. Полевой создаёт «исторические сцены», посвященные Г.Р. Державину - одноактную пьесу «Ода премудрой царевне Киргиз-кайсацкой Фелице» (1842). На сцене эта пьеса не ставилась, хотя, замечает автор, «А.Каратыгин и И.И. Сосницкий весьма того желали» [4]. Комедия «Первое представление Мельника..» выдержала несколько представлений и имела успех. Писались подобные пьесы чаще всего к театральным бенефисам. В.Г. Белинский определил жанровую сущность такой драматургии, иронически заметив, что Полевой явился создателем особого рода драмы - драмы анекдотической, которая есть ничто иное, как анекдот, переложенный на разговоры [5].
Выполняя свою просветительско-развлекательную задачу, драматург собирает в сюжете пьесы яркие факты из биографии своего
героя, по-своему комбинирует, интерпретирует. Н.А. Полевому нужна не буквальная, фактографичная точность, а художественный образ эпохи, литературной среды, нравов, изложенных в соответствии с канонами избранного жанра - комедии.
Полевой в завершающем второй том драматических сочинений «Послесловии» пишет об анахронизмах в пьесе: «Первое представление Мельника. Основание пьесы истинное, но простите мне, тени великих пиитов, Василия Кирилловича и Александра Петровича, простите поклёп и небывальщину, какую взвёл я на вас! Мельник Аблесимова в первый раз был игран в Москве, а не в Петербурге, в 1779 году. Творец Тилемахиды и творец Семиры почили гораздо прежде, один в 1769, другой в 1777 году. Но они точно бывали при жизни друзьями, и нередко притом разыгрывали сцену Триссотина и Вадиуса. Над Аблесимовым, который переписывал у Сумарокова стихи, и над его «Мельником», точно смеялся Сумароков, хотя и не был потом свидетелем торжества Аблесимова. Книпер также лицо не вымышленное, а об Жукове Петре сохранилось предание в словаре Новикова [6] (так - Н.Б.) -он был «кабинет курьер» и «пи-сап стихи» - какие? Ведомо единому Всеведущему, а не нам! - Игра П.А.Каратыгина и И.И.Сосницкого поддержала мою шутку на Петербургской, а игра М.С.Щепкина на Московской сцене» (II, VIII).
К указанным автором анахронизмам следует добавить, что Н.А. Полевой объединяет в биографии Аблесимова факты, далеко отстоящие друг от друга в действительности: «Мельник» был создан Аблесимовым и поставлен на сцене в 1779 г., а переписчиком у Сумарокова он работал только в 1756 г.
Сюжет пьесы Полевого разворачивается в соответствии с жанром комедии: молодой переписчик пьес Сумарокова Аблесимов написал
собственную пьесу - комическую оперу «Мельник колдун, обманщик и сват» и предложил её втайне от Сумарокова немцу Книперу, директору Петербургского театра. Всё действие пьесы - последствия этого события. Осложняется эта сюжетная линия взаимоотношением любовного треугольника, без которого не обходится ни одна комедия. Аблесимов и племянница Сумарокова Анна Ивановна любят друг друга, но дядя хочет выдать девушку замуж за Жукова, племянника Тредиаковского. Спор за руку девушки приводит к шуточному пари, «бьют по рукам» Аблесимов и Сумароков, Жуков и Тредиаковский свидетели, что Анна Ивановна станет женой Аблесимова, если его «Мельник» будет иметь успех; в противном случае её мужем будет Жуков. На протяжении всей пьесы Аблесимов - объект насмешек. Но именно он и торжествует в финале: после успеха «Мельника» получает в жёны любимую девушку.
Начинается пьеса Полевого динамично: занавес поднимается во время Продолжающегося разговора, в момент, когда один из персонажей отвечает на Реплику (такой приём весьма популярен будет в новаторской драматургии А.Н. Островского): Далее идёт «деловой» разговор о постановке пьесы «Мельник», Заполненный, в соответствии с жанром, комическими элементами в сюжете и стиле. Директор театра, немец Книпер (Полевой забавно в речи персонажа воспроизводит его немецкий «акцент») опасается, что сбор окажется небольшим
и не сможет восполнить затраты на постановку пьесы.
Сумароков предстаёт в комедии Полевого именно как комедийный персонаж: он тщеславен, непомерно горд тем, что он российский Расин и Мольер (льстец Жуков, к удовольствию Сумарокова, охотно награждает его этими эпитетами), и из-за своего тщеславия неоднократно попадает в смешные ситуации.
Анну Ивановну, пытающуюся оспорить решение опекуна выдать её замуж за Жукова, Сумароков почти не слушает: он целиком погружён в сочинение трудно дающегося стиха для оды, и в этой ситуации всё остальное не имеет никакого значения. Здесь Полевой использует приём «разговор глухих», любимый ещё Плавтом: собеседники говорят каждый о своём, уверенные, что речь идёт об одном предмете. Поэтому, когда Анна Ивановна восклицает: «Я не пойду за него! Это никуда не годится!», Сумароков слышит лишь последнюю фразу, относя её смысл к стихотворной строке, в обдумывание которой он весь погружён, и «с сердцем» (авторская ремарка) возмущается: «Как никуда не годится? Что ты врёшь?» (II, 31). Наконец, ситуация разъясняется: Анна говорит о Жукове, а Сумароков - о своей оде.
В согласии с законом жанра, Н.А. Полевой выстраивает диалог и, соответственно, движение сюжета в комедии как череду мгновенно сменяющих друг друга перипетий, когда ложное разрешение конфликта тут же даёт его новое осложнение.
Комический диалог сменяется серьёзным (как у Аристофана в «Лягушках»), когда речь заходит о сугубо литературных проблемах. Если у Аристофана персонажи пьесы спорили, какой драматург важнее для общества (Эсхил с его высокими, монументальными образами и темами - или Еврипид, трагедии которого наполнены обыденностью, далеко не идеальными характерами), то у Полевого Сумароков и Аблесимов спорят о содержании пьес и о необходимости следовать «пиитике». Сумароков отстаивает на страницах пьесы верность классицистическим канонам, Аблесимов говорит о правде жизни. По убеждению Сумарокова, герои в пьесе, даже если они русские люди, должны говорить «по правилам» - как Ахилл, как Андромаха. В противовес ему Аблесимов убеждён, что в русской пьесе в речах персонажей должен проявляться русский, народный характер, что пьесы должны быть естественны, жизненно правдоподобны, чего ещё не было на сцене и что есть в его «Мельнике».
В самый разгар спора (а он занимает центральные явления комедии) является Книпер, которому Сумароков, забавляясь, советует взять пьесу Аблесимова для постановки: «Одно название соберёт к тебе толпу народа» (II, 48). Далее к спору присоединяется Тредиаковский, его мнение такое же, как у Сумарокова: «... или не ведает он пиитики», что выводит на сцену героями русских мужиков (II, 52). Сумароков, Тредиаковский и Жуков упрекают Аблесимова в незнании «пиитики» и отсутствии «вкуса», Книпер приходит в отчаяние, что ошибся и взял для постановки плохую пьесу, а спектакль уже через два часа, уже собираются зрители (II, 50). Сомневается даже Анна Ивановна, хотя спешит уверить Аблесимова, что будет любить его, независимо от успеха неуспеха его пьесы. Один Аблесимов уверен в успехе и
заявляет Тредиаковского и Жукову: «Пока смеялся Александр Петрович, я еще сомневался, когда моей комедии не хвалите вы - прочь все сомнения» (II, 55).
Сумароков и Тредиаковский сетуют на падение вкусов публики, на дерзость молодых стихотворцев, которые «мужицкие оперы, не учась, пишут», да и где - в доме Сумарокова, русского Корнеля и Расина (II, 63)! Но, однако, снисходительно замечает Сумароков, «другим место дать надобно! Ведь и из молодежи являются у нас таланты» (II, 63-64) - и тут же решает «испытать» Тредиаковского, предложив ему послушать отрывок собственного перевода из шекспировского «Гамлета», якобы выполненный молодым талантливым поэтом. Сумароков начинает декламировать, входит в азарт, забывая обо всём на свете. Тредиаковский, гласит ремарка, "сухо" хвалит стихи: «Да, не дурны...», а Сумароков досадует: «Только не дурны?». В свою очередь, желая самоутвердиться, Тредиаковский читает Сумарокову якобы чей-то перевод из «Энеиды» Вергилия и приглашает великого Сумарокова оценить его (позже он признается, что это отрывок из его «Тилемахиды», II, 69-70). И так же, как только что Сумароков, увлекается, декламирует с жаром, ничего не слыша. Сумароков же возмущён: «Что ты мне такое читаешь? Да, что это за стихи? Да, тут и рифмы, кажется, нет?» (II, 68). Тредиаковский, улыбаясь, отвечает ему рифмованной прибауткой, давая понять, что рифмовать-то не сложно, а тут стих особый, где рифма и не нужна совсем. Но, коли Сумарокову хочется рифмованных стихов, он готов предложить ему «целую трагедию», с «шестистопным... ямбом, с ритмою» - и достаёт «из-под полы кафтана огромнейшую тетрадь» (II, 68), от одного вида которой Сумароков приходит в ужас. Но Тредиаковский настаивает, чтобы Сумароков выслушал его «Деидамию» и рекомендовал для постановки в театре.
Комический спор между Сумароковым и Тредиаковским о своих поэтических заслугах и достоинствах заставляет вспомнить аристофановских «Лягушек» - аналогичный, по сути, спор между Эсхилом и Еврипидом в подземном мире. Аристофан отдал предпочтение Эсхилу и его монументальной драматургии. Полевой же утверждает первенство драматургии в народном духе и о народе. Полевой-критик, как заметил ещё В. Боцяновский, от пьес «требовал естественности, правды в изображении жизни», «всякая драма, не удовлетворявшая требованиям естественности и правды, вызывала энергичные нападки со стороны Полевого» [7]. И в его собственной пьесе зрители отдают предпочтение «Мельнику» Аблесимова как пьесе подлинно народной. Причём пьесу прияли все: и демократическая галёрка, и аристократические ложи и партер.
В финале пьесы Сумароков, получивший от публики много комплиментов за Аблесимова как своего ученика, на радостях мирится с Тредиаковским, утверждая: «Да, Мельник его порядочный урок нашим пиитикам...» (II, 87).
В своих «исторических сценах» о Державине и его оде «Фелица» Н.А. Полевой выступает как типичный романтик середины века: его интересует прежде всего «дух времени», «характер эпохи».
В «Послесловии», опубликованном во второй части «Драматических
сочинений и переводов» Н.А. Полевой подчёркивает, что «содержание взято из истинного события в жизни нашего бессмертного поэта» (II, VII). Занимательно изложенный исторический факт составляет содержание«исторического анекдота». Содержание пьесы Полевого вполне соответствует этому жанровому обозначению, однако сам автор определяет своё произведение как «исторические сцены». Полевой стремился не просто рассказать в драматической форм исторический анекдот о появлении в свете «Фелицы», а дать образ Державин как гениального поэта, выразить свои литературноэстетические взгляды.
Обращение Полевого к образу Державина весьма закономерно. Ещё в 1832 г. в своем «Московском телеграфе» он опубликовал большую статью о Державине, которого одного выделял среди писателей XVIII в. И в «Послесловии», уже упомянутом выше, он называет Державина «нашим бессмертным поэтом». В статье он стремился «изобразить его как человека и как поэта». Эта же задача стала основной и в его пьесе.
О событии, положенном в основу «исторических сцен» Полевого, достаточно подробно рассказывает сам Державин в «Объяснениях Державина на его сочинения». Впервые эти «объяснения» были опубликованы в 1834 г. Ещё раньше о них упомянул в своей статье о Державине П.А.Вяземский. Кроме самого Державина, о данном эпизоде (представление «Фелицы» Екатерине и реакция императрицы) упоминает княгиня Дашкова. Эта-то достоверность факта, видимо, и определила жанр произведения Полевого - «исторические сцены». Таким образом, широко известная к моменту появления пьесы Полевого история выхода в свет «Фелицы» Державина стала кульминацией его «исторических сцен».
Сюжет пьесы развивается живо, в нём немало комических ситуаций. В системе действующих лиц соседствуют реальные исторические личности и вымышленные персонажи. Любопытно, что все действующие лица обозначены в перечне только по их чину, как чиновники: «Иван Иванович Шувалов, действительный статский советник; княгиня Екатерина Романовна Дашкова, статс-дама, Президент Российской академии; Гаврила Романович Державин, коллежский советник, служащий у князя А.А.; О.П.Козодавлев, чиновник, служащий в Горном корпусе; Иван Иванович Хемницер, также чиновник, служащий в Горном корпусе» (I, 228) и т.д. Такое обозначение действующих лиц соответствовало историческим реалиям: в XVIII в. занятия литературой еще не признавались в обществе профессиональными, поэт обязательно должен был служить и служил. Он прежде всего чиновное лицо, и место его в обществе определено петровской «табелью о рангах». Кроме того, в таком обозначен действующих лиц (литераторов!) в пьесе на литературную тему угадывает своеобразный вызов Полевого, ставящего важнейшую проблему своей пьес положение поэта в обществе, противоречие между чиновником и литератором. Кстати, и в статье о Державине, стремясь «изобразить его как человека и поэта», критик исходит из этого противоречия. Проблема положения поэта в обществе постоянно волновала Полевого. Он, как романтик, считал неизбежным и неразрешимым конфликт поэта и общества.
На противопоставлении Державина-чиновника и Державина-поэта строится конфликт пьесы: отсюда и внутренняя борьба в душе главного героя «драматических сцен», и различное к нему отношение со стороны других персонажей.
Как чиновник, Державин тяготится своей службой. При этом Державин-чиновник - человек свободолюбивый, честный, неподкупный, противник зла и обмана. Полевой рисует горячность и прямоту Державина. Он предстаёт в пьесе живым, в живом действии.
Полевой пытается даже показать Державина в творческом процессе, показать, что рождаются его стихи. Таков, например, эпизод, когда Державин, читая официальную бумагу, думает о рифме, которая никак ему не даётся: «Эта проклятая строфа... Эта рифма... и целое утро за ними просидеть... Глупо, глупо!» (I, 242). Он ищет рифму для слова «красы» в стихотворении «На смерть князя Мещерского» и, перебирая разные слова, досадуя, что отсутствие рифмы останавливает мысль, неожиданно находит рифму - «косы», и тут же рождается полная философской мысли строка, в которой возникает образ смерти: «И точит лезвие косы». Державин ликует: «Какая полная выходит картина! прекрасно! прекрасно! (в восторге) Среди пира, среди роскоши - гроб; весёлая песня сменяется воем похоронным, и смерть пирует среди тления и суеты мира» (I, 246). Далее следует соответствующий отрывок из стихотворения Державина. «Не скажут ли опять, - продолжает размышлять Державин, - что это слишком просто - нет пиитического украшения? Но - дураки они, не понимают, что тут-то и поэзия. Нет! сердце моё говорит мне, что это хорошо... Записать! Записать скорее!» (I, 246-247). Искренняя радость Державина по поводу найденной рифмы не оставляет сомнения в том, что именно поэзия - истинное дело его жизни.
Рассказывая о том, как стала известна в обществе «Фелица», Полевой выходит за рамки только этого исторического эпизода, он расширяет его границы: «Вставными подробностями мне хотелось показать поэтический характер Державина и Хемницера» (II, VII). Кстати, Хемницер вообще не упоминается в «Объяснениях» Державина, в «Записках» Дашковой в связи с публикацией оды «Фелица». Очевидно, Полевой его вводит для оттенения образа Державина как поэта, для раскрытия волнующей драматурга проблемы «литератор и общество».
О назначении и месте поэта в обществе рассуждают многие персонажи пьесы и в первую очередь - сам Державин. Снова и снова он опровергает банальную мысль о поэте как о бездельнике и утверждает высокое своё назначение: «Радуйся, поэт: здесь у тебя есть что-то, и оно шепчет тебе о бессмертии. Так поэт пустой, бездельный человек, милостивые государи? - Ха-ха-ха! не приносит пользы отечеству? Он, поучающий людей, руководящий сердце к добру, ведущий в храм славы героев?» (I, 247). «Тысячи дельцов живут теперь в России, а Державин один! Они все забудутся, а меня - не забудут!» (I, 248).
Стремясь показать Державина как гениального поэта, в самом процессе его творчества, Полевой выбирает для цитирования в пьесе ключевые державинские произведения, при этом, как и в пьесе об Аблесимове,
весьма вольно обращается с хронологией творчества поэта. Он «подтягивает» к моменту публикации «Фелицы» создание важнейших державинских произведений, в действительности написанных не только до «Фелицы», но и значительно позже нее, по пьесе именно в момент появления «Фелицы» в печати (а это было в 1783 г.) поэт создаёт «На смерть князя Мещерского» (1779); собеседники Державина (Козодавлев, Хемницер, Дашкова) уже знают, цитируют его стихотворения, написанные позже «Фелицы»: «Бог» (1784), «На птичку» (1792-1793), «Вельможа» (1794), «Лебедь» (1804), «Памятник» (1795) и др. Обращение к этим стихотворениям для Полевого совершенно необходимо: без них трудно был бы создать образ Державина-поэта.
В пьесе о Державине Полевой пытается решить актуальные и вечные для романтизма проблемы: писатель и общество, вдохновение и груд в творческом процессе, бренность бытия и бессмертие поэта.
И сюжет, и структура образов, и поэтика пьесы в основе имеют принцип контраста, столь характерный для романтизма. Часто он обыгрывается Полевым в комических ситуациях пьесы, которые, в свою очередь, становятся причиной постановки серьёзных вопросов, влекут к серьёзным раздумьям.
Разговоры Державина и Хемницера в пьесе постоянны по своей теме -величие поэта и ничтожество чиновника. Романтический контраст (извечное и недосягаемое стремление к идеалу: отдать всего себя только творчеству - и необходимость прозябать в пыли канцелярии) мотивирован в пьесе Полевого ситуацией, в которой, действительно, Державину приходилось разрываться между службой и поэзией и в которой самая поэзия воспринималась греховным занятием, была тайной. Та же коллизия и в пьесе о постановке «Мельника»: служба и творчество. Но подлинное искусство заявит о себе, пробьётся через все препоны и победит.
Финал пьесы утверждает торжество и Державина-чиновника (он получает новый чин статского советника), и Державина-поэта. Признание друзей литераторов (оно было), признание императрицы (оно получено с её подарком за «Фелицу») и сделали Державина великим и известным. Так, идеализируя, Полевой пытается разрешить противоречие между поэтом и обществом, снимая его. Это придало пьесе мелодраматический характер. Несколько натянуто прозвучала в пьесе верноподданническая нота: Державин выступает в роли пророка: уже в 1783 г. он говорит у Полевого, что из внука Екатерины, для которого она сочинила свою сказку, вырастет император, «которого потомки назовут "Александр Благословенный"» (I, 269). Впрочем, подобные «пророчества» были общим местом в исторической драматургии, особенно классицистической и романтической. Видимо, здесь Полевой наивно хотел выразить романтически идею об особой миссии поэта, который всегда пророк, провидец.
Исторические комедии Н.А. Полевого на литературные темы вливают на общий поток массовой драматургии середины XIX в., демонстрировавшие основные закономерности развития
литературного процесса и романтизма, в частности. Романтизм, разрушив строгую иерархию классицистических жанров, внёс в литературу свободу жанровых форм, стилистический «хаос», новое мироощущение. В поисках адекватной методу новой жанровой формы - романтические драмы - массовая драматургия романтизма проделала колоссальную черновую работу. Обилие жанрово неопределённых «картин», «сцен», «исторических анекдотов», «драматических представлений» и т.п. в романтической драматургии середины XIX в. подготовило рождение и развитие романтической драмы. Романтизм потребовал от драматурга пристального внимания к внутреннему миру личности. Поиски новых жанровых форм шли на стыке двух литературных родов - лирики и драмы, формировалась лиро-драматургия; лиро-драматические жанры широко представлены в массовой романтической драматургии середины XIX в., в том числе и у
H.А. Полевого.
Примечания
I. Без подписи, без названия: Театральная хроника, Московский театр // Репертуар русского и Пантеон всех европейских театров. 1842. № 12. С. 23.
2. Боцяновский В. Н.А.Полевой как драматург. СПб., 1896. С. 18-20.
3. Пьеса опубликована в журнале «Репертуар русского театра» за 1839 г., N° 10. Премьера состоялась в Москве 13 октября 1839 г. Ещё раз пьеса шла в Москве в 1856 г. 6 и 7 декабря (ИРДТ, IV, 372). О других постановках, в том числе и петербургских, ИДРТ не сообщает.
4. Полевой Н.А. Драматические сочинения и переводы: В 4 т. Т. 2. СПб., 1842. С. 7. В дальнейшем том и страницы указываются в тексте.
5. См.: Белинский В.Г. Русская литература в 1843 году // Белинский В.Г. Собрание сочинений: В 9 т. Т. 7. М., 1981. С. 27.
6. «Жуков Петр. Кабинет-курьер; писал стихи; из них есть напечатанные в Московских и Санкт-петербургских ежемесячных сочинениях». - См.: Опыт исторического словаря о российских писателях: Из разных печатных и рукописных книг, сообщенных известий и словесных преданий собрал Николай Новиков. СПб., 1772. С. 66.
7. Боцяновский В. Н.А.Полевой как драматург. СПб., 1896. С. 9,10.
