CC BY
204
Ю.В. Голик
Юрий Владимирович Голик — доктор юридических наук, профессор, профессор кафедры уголовного права и криминологии Елецкий государственный университет им. И.А. Бунина
Коллизии в уголовном праве как реальность
Коллизии в праве были всегда, а в уголовном праве, наверное, их было больше всего. В общем-то, право и формировалось в коллизиях. Достаточно вспомнить как писал Б.С. Ошерович: «В XVIII веке в России действовали не только нормы 1649 года (Соборное уложение), нормы 1550 года (Судебники), нормы 1370 — 1378 гг. (Кормчая книга), но и нормы греко- римского права, то есть нормы, изданные еще до нашей эры»1. Вот такой был коктейль из нормативных актов. И это все как-то уживалось друг с другом и работало. Понятно, что коллизий в этом винегрете было предостаточно, и правоприменителю всегда приходилось подстраиваться под ситуацию.
Почтенный возраст коллизий не означает, что они вечны и тем более не означает, что с ними надо мириться и относиться к ним «с пониманием». Сегодня коллизии за небольшим исключением это дефекты законодательства, свидетельствующие прежде всего о небольшой квалификации авторов текстов законов уже на уровне проектов. Все последующие контрольные звенья только подтверждают этот тезис.
Что такое коллизия? В самом общем виде это некое противоречие, столкновение противоположностей. В уголовном праве коллизию последнее время отождествляют с конкуренцией норм. Наиболее последовательно и целеустремленно эту позицию уже ряд лет отстаивает Л.В. Иногамова-Хегай. Она так и пишет: «коллизия и конкуренция уголовно-правовых норм — тождественные понятия»2. В какой-то мере это правильно, но только в какой-то мере. До конца с этим согласиться нельзя. Нельзя же одним консерватизмом объяснить то, что многие ученые эти понятия различают и вкладывают в них разное содержание. Да и конкуренция как таковая не сможет вместить в себя многие существующие коллизии в уголовном праве уже хотя бы потому, что в них нет присущего конкуренции соперничества разных норм. Если, конечно, не понимать под соперничеством нечто иное, не получившее пока однозначного определения.
Ее поддерживает и З. Незнамова: «Эта позиция основана на том, кто коллизия, как и конкуренция, есть не что иное, как проблема выбора нормы права, то есть, по сути, это тождественные понятия. Употребляются лишь разные термины, обозначающие одну и ту же правовую проблему — проблему выбора нормы из числа нескольких, регулирующих одно и то же фактическое отношение»3.
Таким образом, по мнению сторонников тождественности этих понятий — коллизия и конкуренция — все упирается в проблему выбора между нормами. Это будет работать и, значит, будет верным, когда есть реальный выбор. А если такого выбора нет, и он даже не предполагается?
В Уголовном кодексе сегодня есть коллизии, скажем так, в чистом виде, где о конкуренции норм можно говорить лишь весьма условно. Например, ч. 2 ст. 87 УК РФ предусматривает, что «штраф, назначенный несовершеннолетнему осужденному, по решению суда может взыскиваться с его родителей или иных законных представителей с их согласия». При этом ч. 1 ст. 43 УК декларирует: «Наказание применяется к лицу, признанному виновным в совершении преступления». Эта декларация существует очень давно, она не знает исключений, а все, существовавшие в нашей истории «исключения», когда наказанию подвергались жены преступников и члены их семей, признаны незаконными.
В данном случае нет никакой конкуренции норм, ибо у правоприменителя нет необходимости выбора между декларацией ст. 43 и неграмотным пассажем ст. 87. В противном случае мы очень быстро скатимся к тому, что и лишение свободы будем перелагать на бабушек и дедушек не в меру расшалившегося внучка. А там, глядишь, начнем приговаривать к наказанию шкафы, собак и кошек. Мировая история знает и такие примеры.
Речь идет именно о коллизии, порожденной незнающим азов уголовного права законодателем.
Есть коллизии, к которым мы привыкли и даже не замечаем их, хотя они есть и никуда не делись. Так, ст.4 УК называется «Принцип равенства граждан перед законом», а в самой статье говорится о
1 Ошерович Б.С. Очерки по истории русской уголовно-правовой мысли (вторая половина XVIII века — первая четверть XIX века). М.: Юриздат, 1946. С. 23.
2 Иногамова-Хегай Л.В. Концептуальные основы конкуренции уголовно-правовых норм. М.: НОРМА: ИНФРА-М, 2015. С. 10.
3 Уголовное право. Общая часть. Преступление. Академический курс: в 10 т. М.: Юрлитинформ, 2016. Т. VIII. Кн. 1: Множественность преступлений. С. 316.
лицах, совершивших преступления. Но лица это и граждане, и иностранные граждане, и лица без гражданства. Они все подлежат уголовной ответственности в случае совершения преступления. Очевидно, что слово «граждан» в заголовке статьи является лишним. Но оно присутствует и дает основания для разного рода ненужных и бессмысленных толкований.
В равной степени сказанное относится и ко второму предложению ч.1 ст.1 УК: «Новые законы, предусматривающие уголовную ответственность, подлежат включению в настоящий Кодекс». Но такому же «включению» подлежат и законы, освобождающие от уголовной ответственности. Почему же о них ничего не сказано. На мой взгляд, это проявление очень застарелой болезни. Она называется обвинительный уклон. «Был бы человек, а статья найдется». Его легко приобрести (как и все плохое), но очень тяжело от него освободиться.
Есть такого рода коллизии и в Особенной части УК. Еще в 2009 году Уголовный кодекс пополнился понятием «лицо, занимающее высшее положение в преступной иерархии» (ч. 4 ст. 210). Эта норма не вступает в конкуренцию ни с какой другой нормой. Но что она несет? По логике авторов этой нормы, суд от имени государства должен присваивать преступникам звание «вора в законе». «Вор в законе» именем Российской Федерации. И чего добились? За все прошедшие годы было, по-моему, всего пара попыток квалифицировать дела преступные по этой норме, но до суда они так не дошли. Развалились. Они и не могли дойти, это было ясно изначально. Однако законотворческий зуд перевесил и норму приняли.
Позволю себе напомнить, что за сорок лет до появления этой «новеллы», в 1969 году в УК тогда еще РСФСР появилась статья 241 «Особо опасный рецидивист». Она рождалась в муках, но все же появилась. До предела формализованная статья, состоявшая сплошь из перечня статей и норм УК, которые в определенной законом (не судом!!) совокупности давали суду возможность присвоить преступнику далеко не почетное звание особо опасного рецидивиста. Причем, суд мог этого и не делать даже при наличии формальных оснований, если считал это в данный момент излишним. Это «звание» присваивалось судом, суд же мог этого звания и лишить. Суд от имени государства называл человека особо опасным преступником. И это было правильно. Здравствующий и поныне профессор Михаил Петрович Журавлев, принимавший непосредственное участие в разработке названной статьи, написал с десяток книг и брошюр на эту тему, в которых очень хорошо продемонстрировал: за что человек получал это клеймо, как это влияло на назначенное ему наказание и как это влияло на его преступное и непреступное окружение. Всюду были плюсы.
В начале 90-х годов некоторые мои коллеги неожиданно выдвинули лозунг, что, де, особо опасный рецидивист — это плохо, а вот особо опасный рецидив — это хорошо. Те, кто называл себя в тот период «демократами» этот лозунг подхватили и исключили из проекта Уголовного кодекса статью об особо опасном рецидивисте. Поразительно, но все враз «забыли», что рецидив — это то, что сделано, а рецидивист — это тот, кто сделал. Иными словами, это совершенно разные вещи, которые не мешают, а дополняют друг друга. И существовать в Уголовном кодексе они должны вместе.
Наверное, сегодня не след возвращаться к старому и реанимировать отслужившее свое понятие. Можно просто назвать особо опасным преступником и закрепить в законе закрытый перечень условий, при которых суд может признать преступника особо опасным. И уже этот термин использовать в статье 210 и в двух десятках других статей. Это будет понятно, законно, правильно.
Переходить же на воровские понятия глупо и оскорбительно для всего нашего народа. Без отсроченных во времени последствий это обойтись не может.
В число коллизий попадают целые разделы Уголовного кодекса. Так, в 2006 году в УК появился раздел VI «Иные меры уголовно-правового характера». Очень жаль, что его не было изначально. Дело в том, что ч. 2 ст. 2 УК гласит, что Кодекс «устанавливает виды наказаний и иные меры уголовно-правового характера за совершение преступлений». Наказанию в Кодексе уделено много внимания, а вот что такое иные меры уголовно-правового характера, с точки зрения закона, никто не знал. На эту тему рассуждали только теоретики. Законодатель решил исправить эту ошибку и ввел новый раздел, поместив туда главу 15 «Принудительные меры медицинского характера» и новую главу 151 «Конфискация имущества». Все бы ничего, но ч. 2 ст. 2 УК требует, чтобы иные меры уголовно-правового характера применялись за совершение преступлений. Принудительные меры медицинского характера могут применяться как при совершении преступлений, так и при совершении общественно опасных деликтов, не являющихся преступлениями. Например, невменяемый совершил убийство. Преступления нет, так как нет субъекта преступления. Выходит, это уже не иная мера уголовно- правового характера. Тогда что же это? — Уголовный кодекс на этот вопрос ответа не дает.
Что касается конфискации имущества, то все больше и больше ученых не признают за ней статус иной меры уголовно- правового характера. В специальной литературе эта проблема освещается подробно.
К сожалению, таких примеров множество. Именно множество. В этой связи необходимо системно «чистить» весь Уголовный кодекс. Много раз доводилось уже говорить и писать и слышать от других, что Уголовный кодекс десистематизирован, а сегодня он все больше и больше напоминает какую-
Голик Ю.В. Коллизии в уголовном праве как реальность
405
то «кучу барахольщика», в которой можно найти все, что угодно, но очень мало действительного пригодного для использования. Необходима тщательная ревизия УК и составление его новой редакции. Для подготовки нового Уголовного кодекса нет необходимых новых социально- политических реалий, поэтому достаточно составление новой редакции. Что-то вроде интеллектуальной химчистки.
Еще один маленький сюжет.
Бывают коллизии при исполнении наказания. Наверное, они чрезвычайно редки, но тем не менее. Так, Мишель Фуко описывает очень старый пример из судебной практики, который в свое время интенсивно обсуждался юристами. Это история сиамских близнецов, «один из которых совершил преступление, в связи с чем потребовалось решить, один человек должен быть казнен или двое. Если казнить одного, другой тоже умрет, но если сохранить невиновному жизнь, то придется оставить в живых и его брата»1. Конечно, это уникальный случай, но его уникальность только подчеркивает сложность отыскания правового решения.
1 Фуко М. Ненормальные: курс лекций, прочитанных в Коллеж де Франс в 1974—1975 учебном году. СПб.: Наука, 2004. С. 90. Этот пример, как отмечает автор, упоминается Совалем (H. Sauvai) в работе, вышедшей в Париже в 1724 году. Фуко приводит цитату из Соваля: «Поскольку он убил человека ударом ножа, его судили и приговорили к смерти. Но не казнили из-за его брата, совершенно не причастного к этому преступлению, так как, лишив жизни одного, непременно убили бы и другого» (С. 102—103). Стоит добавить, что дело не только в смертной казни. Почти любое наказание с неизбежностью коснулось бы и другого брата. И где выход, не знает до сих пор никто.
