CC BY
221
В.Е. Южанин
ОТВЕТСТВЕННОСТЬ ЗА МНОГОКРАТНЫЙ РЕЦИДИВ ПРЕСТУПЛЕНИЙ (ИСТОРИЧЕСКИЙ АСПЕКТ)
Законодательство периода образования и укрепления Русского централизованного государства не различало собственно рецидив преступлений и повторение преступлений. Последнее включало в себя совершение более одного преступления до осуждения и после осуждения. При этом законодатель обращает внимание на многократное (три и более раза) повторение преступлений как на особое обстоятельство, влекущее усиление ответственности, что свидетельствовует об упорстве лица в достижении преступных целей, его неисправности и профессионализме.
Впервые «повторение преступлений» упоминалось в 1397 году в Псковской судной грамоте (ст. 8) и Двинской уставной грамоте (ст. 5). В качестве повторных преступлений в них выделялось лишь воровство (татьба), под которым понималась группа имущественных преступлений. При этом усиление ответственности предусматривалось за рецидив воровства, то есть его повторение после осуждения за предыдущее воровство. Примечательно еще и то, что за воровство в третий раз после осуждения за два предыдущих применялось наказание в виде смертной казни. Так, статья 8 Псковской судной грамоты гласит: «Если что-либо будет украдено на посаде, то дважды (вора) милуя, не лишая жизни, а уличив в третий раз, то в живых его не оставлять (так же), как вора, обокравшего Кремль» 1. То же самое предусматривалось и по Двинской уставной грамоте: «А уличат в третьие, ино повесити...» 2.
Таким образом, впервые на Руси указанные грамоты устанавливали повышенную ответственность за многократное (рецидивное) совершение преступлений. Различались простой и сложный рецидив воровства и предусматривалась дифференциация ответственности за них. По всей видимости, существовало представление о неисправимости преступника, о чем свидетельствовало применение смертной казни за совершение третьего воровства после наказания за два предыдущих.
Следующими нормативными актами, в которых получило развитие многократное повторение преступлений, являются Судебник 1497 года и Уставная книга Разбойного приказа. Это время экономического подъема Руси, усиления политического влияния дворянства, начала закрепощения крестьян, завершения централизации государства.
Судебник 1497 года впервые ввел понятие «лихого человека», которым могло быть признано лицо не по составу преступления, а по опасности личности. «Применение смертной казни в зависимости от личности преступника, а не от состава преступления явилось ярким отражением усиления классового террора в период создания Судебника и феодальносословного характера права» 3. При этом Судебник выделял «квалифицированный» вид лихого человека - ведомого лихого человека. Им могло быть лицо, совершившее по злой воле особо опасное преступление (например, поджог) и совершающее преступления в качестве своего основного занятия.
Помимо кражи (татьбы), Судебник 1497 года уже знал усиление наказания за разбой, совершенный ведомым лихим человеком (ст. 8). Более конкретно ответственность за разбой регламентировалась статьей 10 Уставной книги Разбойного приказа. «По боярскому приговору, данному в Разбойный приказ Борисом Годуновым, смертная казнь применялась к тем разбойникам, которые участвовали в одном разбое, но в нем было совершено убийство или поджог, или к лицам, участвовавшим в трех и более разбоях, хотя бы без убийства и поджога. Разбойники, сознавшиеся в одном или двух разбоях, но без убийства и поджога, заключались в тюрьму и до государства указа» 4
Таким образом, согласно Судебнику 1497 года и Уставной книге Разбойного приказа предусматривалось усиление ответственности соответственно за совершение преступления ведомым лихим человеком в качестве своего основного занятия и лица, участвовавшего в трех и более разбоях.
Хотя по Судебнику 1497 года и последующему после него Судебнику 1550 года смертная казнь предусматривалась за вторую татьбу, однако акты местного управления (избные и земские грамоты, наказы) - только лишь за третью и последующие татьбы. Так, в соответствии со статьей 11 Медынского наказа «за первую кражу вора били кнутом и сажали в тюрьму, если не было людей, которые могли бы за него поручиться. За вторую татьбу после бития кнутом отсекали руку, а третья и последующие кражи влекли за собой смертную казнь» 5.
Особое внимание заслуживает Соборное уложение царя Алексея Михайловича 1649 года, которое знало квалифицированные виды кражи, одним из которых являлось совершение кражи в третий раз. Так, статья 12 определяла: «А приведут татя, а доведут на него татьбы три или четыре или больши: и того татя пытав казнити смертью, хотя он и убийства не учинил, а животы его отдать истцом в выт». Как видно, за подобную кражу виновный подвергался смертной казни.
С 1649 года до начала самостоятельного правления Петра I (в 1696 г.) появляется большое количество различных законодательных актов, вы-
раженных в форме царских указов, боярских приговоров, соборных определений и др. Одним из таких актов были Новоуказанные статьи о татеб-ных, разбойных и убийственных делах 1669 года, являющиеся крупнейшими памятниками истории русского уголовного права. Новоуказанные статьи в ряде случаев отменяют пытку, смягчают членовредительские наказания, стремятся по мере возможности заменить тюремное заключение ссылкой в Сибирь или окраинные города и т.д. Судебная практика также допускала отступления в сторону смягчения наказания.
Однако статья 10 Новоуказанных статей устанавливает правило усиления ответственности за повторность преступлений, согласно которому предусматривалась смертная казнь за троекратное и более (систематическое) совершение кражи. «А будет проведут татя, и заведут на него татьбы три, или четыре, или больше, и того татя пытав, казнить смертью, хотя он и убивства не учинил, а животы его отдать истцам в выти». Причем послаблений в отношении многократных воров ни при каких условиях не допускалось. По другим случаям смертная казнь, предусмотренная в законе, могла быть фактически и не применена.
В Новоуказанных статьях отдельно устанавливается ответственность по предмету кражи. Так, статья 15 предусматривает: «А будет кто из кого из пруда или из саду рыбу покрадет, и того татя изымают с поличным, а сыщется про то в правду, что он покрал в первые, и такого бить батоги; а будет в другие также с поличным изыман будет, и такого за такую вину быть кнутом; а будет в третие тот же изыман с поличным, и тому отсечь
рука, и дав ему против осмой статьи письмо, отпустить на старину, а по-
6
краденое отдать истцу, или из животов его цену заплатить» .
Как вытекает из приведенной нормы, ответственность дифференцируется в зависимости от того, украл виновный в первый, во второй или в третий раз.
Новоуказанные статьи вынуждены были обобщить и систематизировать, а в отдельных случаях и уточнить положения множества нормативных актов о разбое. Так, например, они предусмотрели, что объектом усиленной ответственности в разбойном процессе мог быть лишь «ведомый лихой человек», сделавший разбой своим основным занятием, в связи с чем главной задачей в этом процессе являлось выявление преступно-
7
го прошлого лица .
Г осударственные преобразования в эпоху Петра I потребовали принятия новых законодательных актов, регулирующих уголовную ответственность. Они формулировали устрашение как одну из основных целей применения наказания, что отразилось и на ответственности за рецидив преступлений, в том числе и за многократный. Так, например, Указ от 10 ноября 1721 года признавал рецидивом лишь третье воров-
ство, а второе подпадало под понятие «повторение» и не влекло за собой усиления наказания.
Наибольший интерес из уголовно-правовых документов петровского времени представляет Артикул воинский 1715 года с кратким толкованием, предусматривавший усиление карательной политики, несоответствие между тяжестью преступления и характером наказания. Чаще наказанием была смертная казнь различных видов: простая (расстрел, повешение, отсечение головы) и квалифицированная (четвертование, колесование, за-литие горла металлом, сожжение и др.). Применялись также телесные наказания: болезненные (битие кнутом, шпицрутенами) и членовредительские (отсечение руки, пальцев, носа, ушей и т.д.).
Глава первая Артикула посвящена преступлениям против веры. Артикулы 6 и 15 касаются ответственности за рецидив подобных преступлений, и наказание предусматривается лишь за учинение третьего. «А ежели слова одного ручателя никакова богохуления в себе не содержат, и токмо из легкомыслия произошли, а учинителя то единожды или дважды, тогда имеет преступитель четырнадцать дней в железа заключен быть и жалование его на месяц в шпигаль вычтено, или гонянием шпицрутен наказан, а в третие аркибузирован (разтрелен) быть» (артикул 6) 8. Таким образом, за причинение третьего подобного деяния виновный подлежал расстрелу.
Согласно артикулу 15 предусматривалась ответственность священников за отправление службы в пьяном виде: за первый и второй раз полагалось «от начальника священника при войске жестокого за то наказан», а за третий «к духовному суду отослан и потом своего чина и достоинства лишен будет» 9. Как видно, наиболее строгое наказание опять следовало за третье нарушение. Практически то же самое наблюдается и при определении ответственности за имущественные воинские преступления, когда, например, «есть ли кто свой мундир, ружье проиграет, продаст или в заклад отдаст, оный имеет в первые и в другорядь жестоко шпицрутенами, и заплатою утраченного наказан, а в третие розстрелян быть» 10. Расстрел за подобное деяние, совершенное в третий раз, - очень суровая мера.
Артикулы 189 и 191 предусматривали усиление ответственности за квалифицированную кражу, причем она впервые в русском законодательстве дифференцировалась в зависимости и от суммы похищенного, и от количества совершенных краж. Так, артикул 189 устанавливал наказание за первую и вторую кражи на сумму, не превышающую 20 рублей, соответственно «шестью сквозь полк прогнать шпицрутен», а «в другорядь двенадцатью», а за третью - «отрезав нос и уши, сослать на каторгу, а украденное всегда от него отобрать». Согласно же артикулу 191 за кражу
ценою более 20 рублей, а также совершенную в четвертый раз, преступник подвергался смертной казни через повешание.
Таким образом, по Артикулу воинскому 1715 года усиление наказания предусматривалось за третий и последующие рецидивы преступлений -от членовредительства и каторги до расстрела или повешения.
Как известно, в середине XIX века обострилась классовая борьба и правительство вынуждено было усилить уголовную репрессию. Так, согласно статье 113 Уложения о наказаниях уголовных и исправительных 1845 года возрастает ответственность за заранее непреднамеренное преступление, совершенное в третий раз. Данная ответственность приравнивается к ответственности за заранее обдуманное умышленное преступление, совершенное в первый раз. Дословно текст этой статьи выглядит следующим образом: «Учинивший какое-либо преступление, хотя и без обдуманного заранее намерения или умысла, но в третий раз, наказывается столь же строго, как учиненное в первый раз с обдуманным заранее намерением или умыслом» 11.
По Уложению впервые специальное повторение преступлений признавалось более общественно опасным, чем общее. Однако за общее повторение усиливалось наказание лишь в случаях, когда преступление совершено в третий раз. Так, статья 138 определяет, что «в случае, когда закон не назначает именно наказание за повторение того же преступления, или же за учинение оного в третий или четвертый раз и т.д., суд назначает всегда самую высшую меру наказания за то преступление или за повторение оного, или же за учинение в третий раз определенного» 12.
Особое место среди правовых актов проводимой в стране судебной реформы занимает Устав о наказаниях, налагаемых мировыми судьями 1864 года, так как в нем впервые был определен срок в 1 год, 2 года и т.д. в зависимости от характера преступления, по истечении которого повторное преступление не могло быть признано рецидивным.
Однако ни в Уложении 1845 года, ни в указанном Уставе, ни в Уложении о наказаниях уголовных и исправительных 1885 года не было специальных норм, предусматривавших усиление ответственности за многократный рецидив преступлений. Лишь только в Уложении 1903 года были предусмотрены обстоятельства, усиливавшие ответственность многократных рецидивистов. Так, согласно статье 64 лицу, учинившему до провозглашения приговора два и более тождественных или однородных преступных деяний по привычке к преступной деятельности или вследствие обращения такой деятельности в промысел, ему определяется ответственность по правилам о совокупности, если закон не предусматривал за это особого наказания.
Далее статья определяет, что «сверх того суд может, назначая как тягчайшее наказание:
1) каторгу без срока, - воспретить перевод на поселение ранее истечения двадцати лет;
2) срочное лишение свободы, - продлить, если в законе назначен предельный высший срок - до высшего размера такого рода наказания, а если предельный высший срок не назначен, то каторгу - до двадцати лет, заключение в исправительном доме и крепости - до двух лет и арест до одного года;
3) денежную пеню, - определить, кроме того, арест на срок не выше одного месяца» 13.
Таким образом, в данной статье за совершение преступной деятельности в виде привычки (или промысла) лицо, помимо основного наказания, подвергалось дополнительному воздействию или в виде воспрепятствования перевода на поселение, или в виде продления срока лишения свободы, или определения дополнительного, более строгого наказания (ареста), что являлось новым в уголовном законодательстве XIX века.
Можно сделать и другой вывод: законодатель предусматривал усиление меры борьбы с профессиональными преступниками, которые набирали силу в начале ХХ века.
Будучи министром юстиции того времени, И.Г. Щегловитов относительно подобных нововведений Уголовного уложения писал, что «касается собственно индивидуализации карательных мер в соответствии с подразделением преступников на случайных и профессиональных, то в этом отношении уголовное уложение ограничивается усилением репрессии для преступников обычных и рецидивистов...» 14
Первые годы советской власти, связанные с Гражданской войной, привели к падению экономики, разрухе, голоду. К тому же армию преступников пополняли деклассированные элементы, превратившие преступную деятельность в постоянное средство существования. В стране процветала профессиональная преступность. На это реагировали законы, в которых можно было встретить такие термины: «совершение преступления в виде промысла», «упорный рецидив», «систематически», «профессиональный преступник», «особо социально опасный» 15 и пр. Усиливались меры в от-ношении лиц, систематически совершающих преступления, занимающих-ся профессиональной преступной деятельностью. Так, в соответствии со статьей 29 Временной инструкции «О лишении свободы как мере наказания и о порядке отбывания такового» от 23 июля 1918 года распределительная комиссия наделялась правом представлять в местный революционный трибунал лиц, причисляемых к типу хулиганов,
погромщиков или упорных рецидивистов, для решения вопроса о дальнейшей их изоляции после отбытия наказания. Здесь под упорным рецидивистом скорее всего подразумевалось лицо, трудно поддающееся исправлению. Руководящие начала по уголовному праву РСФСР 1919 года предполагали учитывать при назначении наказания, совершено ли деяние профессиональным преступником (рецидивистом) или первичным (ст. 11), при этом согласно статье 11 профессиональным преступником (рецидивистом) могло быть признано судом лицо, преступная деятельность которого свидетельствовала о стойкости преступных устремлений.
Уголовный кодекс (УК) РСФСР 1922 года предусматривал как тождественные термины «профессиональный» и «промысел» и впервые разделял понятия «рецидивист» и «профессиональный преступник». Так, статья 25 требовала при назначении наказания учитывать, совершено ли преступление «профессиональным преступником или рецидивистом или оно совершено в первый раз» 16.
В этом УК уже нашли отражение идеи социологической школы науки уголовного права, когда те или иные статьи в силу специфики совершенного преступления, связанной с профессиональной деятельностью преступника, могли признать его социально опасным и предусматривали соответствующую дополнительную меру наказания и меру социальной защиты. Так, согласно статье 48 «лица, осужденные судом и признанные им социально опасными вследствие систематических злоупотреблений при занятии своей профессией или промыслом при исполнении должности, могут быть приговором суда лишены на срок не свыше пяти лет права заниматься данной профессией или промыслом или принимать на себя выполнение определенных обязанностей». Как видно, подобную ответственность могли нести и рецидивисты, систематически занимающиеся преступным промыслом.
Уголовный кодекс РСФСР 1926 года также использовал для обозначения множественности преступлений такие термины, как «в виде промысла», «систематически», «неоднократно» и др. Этот Кодекс стремился к расширению сферы уголовной репрессии за систематическое повторение не только тождественных и однородных преступлений, составляющих основу профессиональной преступности, но и, что характерно, неоднородных преступлений. Эта тенденция сохранилась и в последующих законодательных актах.
Известным Постановлением ВЦИК и СНК РСФСР от 26 марта 1928 года «О карательной политике и состоянии мест заключения» профессиональные преступники и рецидивисты по степени социальной опас-
ности были приравнены к классовым врагам и к ним предполагалось применение суровых мер репрессии.
В дальнейшем в Основах уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик 1958 года в статье 23 было закреплено понятие «особо опасный рецидивист», но содержание его не раскрывалось. В последующих законах это понятие получает дальнейшее развитие в плане придания все большего значения личности особо опасного рецидивиста. Так, в УК РСФСР 1960 года были указаны не только формальные признаки особо опасного рецидивиста (осуждение за предыдущее преступление, наличие судимости за него, определенное состояние многократности опасных преступлений), но и закрепилось положение о том, что при признании лица таковым суд должен учитывать личностные особенности виновного. Иначе говоря, суд должен быть твердо убежден в том, что виновный представляет значительную опасность для общества. Законом от 11 июля 1969 года в Основы уголовного законодательства была введена статья 23 «Особо опасный рецидивист», в соответствии с которой суд при признании лица особо опасным рецидивистом должен учитывать мотивы совершения преступлений, степень осуществления преступных намерений, степень и характер участия в совершении преступления и другие обстоятельства дела. Таким образом, этот закон уделил еще большее внимание особенностям личности преступника.
Уголовный кодекс 1996 года впервые в истории уголовного законодательства дает определение понятия «рецидив преступления», а также устанавливает признаки опасного и особо опасного рецидива преступлений, определяющим главным образом на основании систематичности (многократности) совершения преступлений определенной категории тяжести за них к реальному лишению свободы. Вначале законодатель определил совершение преступления при опасном и особо опасном рецидиве в качестве квалифицирующих и особо квалифицирующих признаков некоторых составов преступлений, а затем Федеральным законом № 162-ФЗ от 8 декабря 2003 года исключил их в качестве таковых, оставив только в виде отягчающих наказание обстоятельств (ст. 63 УК РФ).
Закрепление в УК признаков опасного и особо опасного рецидива преступлений приветствовалось многими учеными в связи с тем, что они представляют собой объективную реальность, имеют внешнюю форму выражения и потому, якобы, не поддаются объективной оценке: исчислению, классификации и т.д. К тому же объективные признаки опасного и особо опасного рецидива, по их мнению, позволяют судить и о личности преступника, так как именно в них в большей мере выражена ее общественная опасность. Таким образом ученые отвергали идею «клеймения» личности человека. Вот как об этом пишет Ю.И. Бытко: «Оценивая
по-новому, с позиции приоритета общечеловеческих ценностей институт особо опасного рецидивиста в предшествующем законодательстве, будучи воплощением теории опасного состояния, носил дискриминационный характер, поэтому отказ от него в УК РФ 1996 г. означает стремление законодателя построить уголовное законодательство на новых концепту-
17
альных основах» .
Однако, на наш взгляд, теорию опасного состояния ни в коей мере нельзя было применить к признанию лица особо опасным рецидивистом по УК РСФСР 1960 года, так как он привлекался к уголовной ответственности не за опасное состояние личности, а за реализованную общественную опасность в совершении конкретных преступлений. Пункты 1-4 статьи 24 перечисляли составы преступлений, совершение которых влекло признание лица особо опасным рецидивистом. Не совершив эти преступления и не повторив их, лицо никак не могло быть признано особо опасным рецидивистом. Общественная опасность личности преступника также проявлялась в конкретных общественно опасных деяниях и в этом смысле степень опасности совершенного деяния свидетельствовала о степени опасности совершившего его лица. К тому же признание особо опасным рецидивистом при наличии формальных признаков (совершении преступлений, указанных в ст. 241) являлось прерогативой суда: он мог признать его таковым, а мог и нет. При признании - он должен был учесть личность виновного, степень общественной опасности совершенных преступлений, их мотивы, степень осуществления преступных намерений, степень и характер участия в совершении преступления и другие обстоятельства дела (например, как долго преступник пробыл на свободе, как вел себя, как работал, что толкнуло его на преступление и т.п.). Решение суда должно быть мотивировано в приговоре (ч. 2 ст. 241).
Таким образом, по УК РСФСР 1960 года при подобной процедуре определения особо опасного рецидивиста допускалась экономия уголовной репрессии: суд подходил к решению этого вопроса не автоматически, исходя из наличия совокупности составов преступлений, а избирательно, скрупулезно взвешивая как объективные, так и субъективные обстоятельства дела. Новый же УК, предусматривая особо опасный рецидив, «стыдливо» умалчивал об особо опасном рецидивисте; он просто убрал эту центральную фигуру преступного мира со страниц уголовного закона, но особый режим для него сохранил 18.
Как известно, статья 68 УК РФ полностью изменена Федеральным законом № 161-ФЗ от 8 декабря 2003 года. Законодатель значительно гуманизировал правила назначения наказания рецидивистам, что шло в разрез с традициями российского законодательства, устанавливающими более строгие правила. На страницах юридической печати учеными
и практиками уже замечено, что подобное отношение законодателя к оценке общественной опасности рецидива выглядит чересчур либеральным и неоправданным. Это коснулось, в частности, опасного и особо опасного рецидива преступлений.
Во-первых, в измененных нормах данной статьи зафиксирован уравнительный подход при определении минимального срока наказания независимо от вида рецидива, что противоречит элементарной логике, принципу справедливости и индивидуализации наказания.
Во-вторых, законодатель не подкрепляет опасный рецидив более строгой ответственностью по сравнению с «простым» рецидивом. К тому же и вид режима исправительного учреждения определяется для осужденных один и тот же. В то же время ответственность при особо опасном рецидиве подкрепляется лишь более строгим видом исправительной колонии (особого режима) и возможностью назначения тюремного режима. Учитывая это обстоятельство, Федеральный закон № 161-ФЗ от 8 декабря 2003 года предусмотрел раздельное содержание лиц, совершивших преступление при опасном рецидиве, от других осужденных, отбывающих наказание в колониях строгого режима. Логично было бы также изменить в пункт «г» статьи 78 Уголовно-исполнительного кодекса РФ с одной трети на половину срока, по истечении которого осужденные при опасном рецидиве преступлений могли бы переводиться в колонию-поселение. Нельзя их уравнивать с лицами, совершившими преступления при рецидиве как с позиции принципа справедливости, так и в связи с тем, что они нуждаются в более длительном сроке испытания и исправления.
В-третьих, законодатель снизил границу минимального срока наказания с одной второй до одной третьей части максимального срока наиболее строгого вида наказания, предусмотренного за совершенное преступление при любом виде рецидива преступлений.
В-четвертых, при любом виде рецидива, если судом установлены смягчающие обстоятельства, срок наказания может быть назначен менее одной трети части максимального срока наиболее строгого вида наказания (в пределах санкции статьи), а при наличии исключительных обстоятельств, предусмотренных статьей 64 УК, может быть назначено более мягкое наказание, чем предусмотрено за данное преступление. Эта норма выравнивает основания смягчения наказания рецидивистам и впервые судимым.
В-пятых, согласно изменениям и дополнениям, внесенным в УК РФ Федеральным законом от 8 декабря 2003 года, при признании рецидива преступлений не учитываются судимости за умышленные преступления небольшой тяжести (п. «а» ч. 4 ст. 18 УК). Такая новация закона не отве-
чает принципу справедливости, способствует формированию и увеличению профессиональных преступников. Представим себе, что человек постоянно совершает кражи (ч. 1 ст. 158 УК), причем, используя специальные, только ему известные способы, он не понесет за это усиленное наказание.
В особенности такая законодательная новелла не достигает предупредительного эффекта в отношении лиц, преступная деятельность которых примитивизирована, направлена на удовлетворение потребностей в еде, жилье, спиртных напитках и т.п. Они не работают и часто не имеют определенного места жительства. Это привычные преступники, которые не могут решать свои проблемы законным путем. Совершая многократное повторение преступлений и систематически посещая места лишения свободы, занимаясь, по сути, криминальным промыслом, они не несут за это наказание.
Однако особую проблему составляют те, кто постоянно совершают так называемые системообразующие (однородные) преступления. Как подчеркивают ученые, именно они составляют «элиту» уголовного мира, являясь, как правило, профессиональными преступниками, носителями криминальной идеологии и субкультуры 19.
В связи с изложенным, на наш взгляд, последовательно продолжающуюся преступную деятельность, систематическое повторение преступлений небольшой тяжести (три раза и более) следует признавать разновидностью опасного рецидива преступлений.
Таким образом, подводя итог, отметим следующее:
а) с первых нормативных актов русского государства законодатель, обращая внимание на многократный рецидив преступлений, усиливал за него ответственность по сравнению с простым рецидивом;
б) постепенно законодатель обособил многократный рецидив преступлений, определив его как «опасный» и «особо опасный»;
в) в начальный период развития государственности на Руси усиление ответственности за многократный рецидив преступлений, как правило в виде смертной казни связывалось с понятием «неисправимости» преступника за совершение им преступления в третий и более раз, а затем постепенно стала преследоваться цель предупреждения новых преступлений.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Памятники русского права. - Вып. 2. - М. : Госюриздат, 1953. - С. 303.
2 Памятники русского права. - Вып. 3. -М. : Госюриздат, 1957. - С. 192.
3 Российское законодательство Х-ХХ веков : в 9 т. - Т. 2. - М. : Юридическая литература, 1985. - С. 69.
4 Памятники русского права. - Вып. 6. - М. : Госюриздат, 1957. - С. 414.
5 Российское законодательство Х-ХХ веков. - Т. 2. - С. 226.
6 Памятники русского права. - Вып. 7. - М. : Госюриздат, 1963. - С. 401.
7 См. там же. - С. 458.
8 См.: Российское законодательство Х-ХХ веков. - Т. 4. - М. : Юридическая литература, 1996. - С. 329.
9 Там же. - С. 330-391.
10 Там же. - С. 361.
11 Там же. - Т. 6. - С. 196.
12 Там же. - С. 200.
13 Там же. - Т. 9. - С. 290-291.
14 Журнал Министерства юстиции. - 1903. - № 1. - С. 19. (См. об этом: Российское законодательство Х-ХХ веков. - Т. 9. - С. 260.)
15 Хрестоматия по истории отечественного государства и права. 1917-1991 гг. / под ред. О.И. Чистякова. - М., 1997. - С. 72-110.
16 Отечественное законодательство ХІ-ХХ веков : пособие для семинаров. - Ч. 2 : ХХ в. / под ред. О.И. Чистякова. - М. : Юристъ, 2000. - С. 110.
17 Бытко, Ю.И. Учение о рецидиве преступлений в российском уголовном праве. История и современность : автореф. дис. ... д-ра юрид. наук. - М., 1998. - С. 17.
18 См.: Петропавловский, В. Нужна не гуманизация наказания, а нормализация условий содержания заключительных // Российская юстиция. - 2002. - № 10. - С. 44.
19 См.: Побегайло, Э.Ф. Современная криминологическая ситуация и кризис российской современной политики // Российский криминологический взгляд. - 2005. - № 1. -С. 30; Игнатов, А.Н. Некоторые аспекты реформирования уголовного законодательства // Журнал российского права. - 2003. - № 9. - С. 25; Корецкий, Д.А. Идеологические проблемы борьбы с преступностью // Законность. - 2004. - № 5. - С. 3.
