CC BY
2090
Пронина М.П. Коллизии в уголовном праве
УДК 343.01
Пронина Мария Петровна Pronina Maria Petrovna
кандидат юридических наук, докторант
Нижегородская академия МВД России (603950, Нижний Новгород, Анкудиновское шоссе, 3) candidate of sciences (law), doctoral candidate
Nizhny Novgorod academy of the Ministry of internal affairs of Russia (3 Ankudinovskoye shosse, Nizhny Novgorod, 603950)
E-mail: mpronina2010@mail.ru
Коллизии в уголовном праве ^nfli^s in criminal law
Статья посвящена общетеоретическому исследованию понятия коллизий в уголовном праве, рассматриваются их виды, определяются причины возникновения. На основе анализа действующего законодательства приводятся конкретные примеры коллизий в Уголовном кодексе РФ, затрагиваются вопросы преодоления коллизий в уголовном праве.
Ключевые слова: коллизии в уголовном праве, виды, причины возникновения, примеры коллизий, преодоление коллизий.
The article is devoted to the study of general theoretical concept of conflicts in criminal law, considering their views and defining reasons for them. Specific examples of conflicts stated in the Criminal Code of the Russian Federation, are provided on the bases of the analysis of the current legislation, the questions are raised overcoming of conflicts in the criminal law.
Keywords: conflicts in criminal law, views, defining reasons for them, examples of conflicts, overcoming of conflicts in the criminal law.
Принятая в 1993 году Конституция РФ послужила основой для реформированию российского законодательства, инициировала появление огромного массива нормативных правовых актов. Такой законотворческий процесс породил проблемы согласования правовых установлений между собой, а также с ранее принятыми нормативными актами, то есть коллизии.
Проблема коллизий правовых норм неоднократно поднималась в юридической литературе, однако единого суждения по многим ее аспектам учеными не достигнуто.
Так, Н.Г Александров понимал коллизию как несколько норм, расходящихся по содержанию [1, с. 3]. Близка к названной позиция М.Д. Шарго-родского, который писал о коллизиях как о «двух несогласованных между собой нормах права» [2, с. 113—114].
Эту позицию поддерживают и другие авторы. В частности, А.Ф. Черданцев рассматривает коллизию норм права как различие в содержании двух норм права, «распространяющихся на одни и те же фактические ситуации» [3, с. 43]. Н.А. Власенко утверждает, что коллизия норм есть отношение между нормами, выступающее в форме различия или противоречия при регулировании одного фактического отношения [4, с. 23]. Она может существовать как противоречие между юридическими предписаниями и как различие между ними. В первом
случае коллидирующие нормы «взаимоисключают друг друга», то есть предполагают противоположные варианты юридической регламентации, во втором — не согласуются по своему содержанию, но не находятся в отношениях контрадикторности [4, с. 21—23]. С точки зрения А.В. Мицкевича, коллизия — «одновременное действие нескольких правовых норм по одному и тому же вопросу» [5, с. 12].
Однако ряд правоведов делает попытку обосновать противоположный вывод. Так, В.В. Ершов представляет коллизии норм права, напротив, как частный случай конкуренции норм права — полное или частичное противоречие права, действующих законов и подзаконных нормативных правовых актов. При этом родовым понятием признается не коллизия норм права, а конкуренция норм права [6, с. 12—13]. «Конкуренция норм, — пишет автор, — может проявляться в форме несовпадения норм по объему либо в форме противоречия норм» [6, с. 12].
Другие ученые при характеристике коллизии нормативно-правовых предписаний делают акцент на противоречивость норм права (С.С. Алексеев, М.Т Баймаханов) [6, с. 14].
Во многих коллизиях право выступает как средство их разрешения. Причем юридическая коллизия может стать причиной иных противоречий, выступать их следствием, наконец, приводить к конфликтам. Но однозначно ее урегулированность дает надежду на перевод любой коллизии, кон-
фликта в категорию юридических противоречий для более спокойного их разрешения.
Можно обнаружить типичные объекты юридических коллизий. Это и правомерность издания законов, иных актов и их соотношения между собой, и статус органа, организации, должностного лица, гражданина, и соответствие прав и обязанностей участников спора, и юридические действия (бездействие), и юридические факты, и юридические документы, и препятствия законной деятельности, и внеправовое образование институтов, организаций, и неисполнение правовых актов.
Юридическая коллизия служит свидетельством нормального процесса развития, естественных государственно-правовых противоречий, если выражает законное притязание на новое правовое состояние.
Коллизионные нормы есть во всех отраслевых кодифицированных источниках, в том числе в Уголовном кодексе РФ. Каждая уголовно-правовая норма действует не изолированно, а в совокупности с другими правовыми установлениями и институтами, образуя целостную и сложную систему, сбалансированность которой зависит от системности мышления законодателя, соблюдения им правил законодательной техники, своевременной реакции на изменение охраняемых общественных отношений и других обстоятельств. Кроме того, уголовно-правовые нормы взаимодействуют с нормами других отраслей права, в связи с чем необходимо соблюдение межотраслевых принципов конструирования норм и предметов правового регулирования.
Современное законодательство, в том числе уголовное, практически не содержит норм, направленных на преодоление межотраслевых коллизий. Между тем коллизии норм, принадлежащих к разным отраслям российского права, создают значительные проблемы в правоприменительной деятельности.
Так, в результате исследования норм Конституции РФ и Уголовного кодекса РФ можно выявить два вида коллизий между ними в системном отражении конституционных прав и свобод личности в Особенной части Уголовного кодекса РФ при закреплении преступлений против личности и наказания за них:
1) системно-структурные в разделе VII «Преступления против личности»;
2) содержательные.
Первый вид коллизий связан с тем, что терминология, используемая в УК РФ и касающаяся сферы прав и свобод человека, не соответствует Конституции России, так как преступления против конституционных прав и свобод — более широкое понятие — рассматриваются как часть преступлений против личности наряду с преступлениями против иных прав и свобод.
С точки зрения Конституции РФ все преступления раздела VII «Преступления против личности» — это преступления против конституционных прав и свобод, так как к ним относятся жизнь, здоровье,
свобода, честь и достоинство, неприкосновенность личности и другие. Поэтому, на наш взгляд, раздел VII должен называться «Преступления против конституционных прав и свобод человека и гражданина», так как это общее понятие, охватывающее и преступления против жизни, здоровья, свободы и других конституционных прав.
Однако в главу 19 УК РФ включены только те преступления, которые касаются нарушения принципа равенства, неприкосновенности частной жизни и жилища, тайны сообщений, свободы совести и вероисповедания, избирательных прав, проведения собрания, митинга, демонстрации, шествия, пикетирования. Странно то, что к этой же главе отнесены преступления, предусмотренные статьями 143—147 УК РФ. Их трудно отнести к «чисто» конституционным, они более отраслевые (трудовые и гражданско-правовые). Кроме того, против конституционных прав и свобод направлены и другие преступления, которые прописаны в иных главах, например, главе 25 — преступления против здоровья населения и общественной нравственности. Вероятно, глава 19 так названа и сформирована «по остаточному принципу», так как в нее включены преступления против прав и свобод, которые «остались», не вошли в иные главы.
Очевидно, что Уголовный кодекс РФ, разработанный на основе терминологии советского периода развития уголовного права, требует приведения его в соответствие с Конституцией России.
Более этого, УК РФ — единственный из всех ранее и позднее принятых кодифицированных отраслевых источников — не содержит правового установления, дублирующего по содержанию конституционную коллизионную норму о приоритете норм международных договоров перед юридическими актами национального законодательства.
Отсутствие в УК РФ подобной коллизионной нормы позволило сделать вывод, что в уголовном праве, в отличие от иных отраслей российского права, коллизия норм национального и международного права должна разрешаться в пользу норм национального уголовного права. Такая позиция законодателя дала основания для обвинений в том, что уголовное право — это единственная отрасль права, которая «идет не в ногу» с международным правом и Конституцией РФ. Названную коллизию норм международного и внутригосударственного права критиковали специалисты не только по международному праву, но и по российскому уголовному праву [7, с. 16—19]. В то же время другие ученые утверждали, что эта точка зрения на данную проблему является правильной, поскольку УК РФ — единственный источник уголовно-правовых норм, нормы международного договора, содержащие уголовно-правовые запреты, должны быть непременно имплементированы в национальное уголовное законодательство [8].
Второй вид коллизий касается установления в Уголовном кодексе РФ наказания в виде смертной казни. Статья 20 Конституции России в качестве ус-
Пронина М.П. Коллизии в уголовном праве
Пронина М.П. Коллизии в уголовном праве
ловия назначения смертной казни предусматривает совершение особо тяжких преступлений против жизни.
Особенная часть УК РФ в главе 16 содержит преступления против жизни и здоровья, за одно из них — убийство (ст. 105) — предусмотрено наказание в виде смертной казни, что соответствует Основному закону России.
Однако еще четыре статьи УК РФ содержат в качестве вида наказания смертную казнь, и относятся они к другим видам преступлений (не против жизни): статьи 277, 295, 317, 357 УК РФ.
При вышеуказанной классификации преступлений в Уголовном кодексе закрепление наказания в виде смертной казни вызывает неопределенность в вопросе соответствия Конституции России по следующим причинам.
Во-первых, поскольку Конституция РФ допускает применение смертной казни только за преступления против жизни и Уголовный кодекс РФ содержит главу с соответствующим названием (глава 16 «Преступления против жизни и здоровья»), то и наказание в виде смертной казни возможно предусматривать только в данной главе, а оно есть и в других главах, указанных выше.
Во-вторых, преступления, предусмотренные статьями 227, 295 и 317, предусматривают только посягательство на жизнь, а не лишение жизни, что прямо противоречит статье 20 Конституции РФ, так как в результате совершенного преступления никто не лишился жизни.
Межотраслевые коллизии можно выявить и при изучении текстов Уголовного кодекса РФ, Уголовно-исполнительного кодекса РФ и Уголовно-процессуального кодекса РФ, особенно касаемо исполнения уголовного наказания.
Так, между частью 3 статьи 69 УК РФ и частью 4 статьи 56 УК РФ возникла правовая коллизия, поскольку обе нормы регламентируют вопрос о возможном максимальном наказании при совокупности преступлений, но решают его по-разному. С нашей точки зрения, руководствуясь коллизионной нормой части 3 статьи 11 УК РФ о том, что при коллизии общей и специальной норм приоритет имеет норма специальная, следует сделать вывод, что на практике должны применяться правила части 3 статьи 69 УК РФ, так как она специально посвящена правилам назначения наказания по совокупности преступлений и является более специальной, нежели статья 56 УК РФ.
В Уголовно-исполнительном законе предусмотрен альтернативный порядок воздействия на осужденного, злостно уклоняющегося от уплаты штрафа, назначенного в качестве дополнительно-го наказания. Согласно части 3 статьи 32 УИК РФ в отношении такого осужденного судебный пристав-исполнитель производит взыскание штрафа в принудительном порядке, который не предусмотрен в нормах УИК РФ. На практике судебные приставы-исполнители осуществляют принудительное взыскание в соответствии с положениями Феде-
рального закона от 2 октября 2007 года № 229-ФЗ «Об исполнительном производстве» [9]. Однако возникают некоторые сомнения в законности подобного порядка, так как ни в УК РФ, ни в УИК РФ не регламентирован порядок принудительного исполнения данного имущественного наказания. При этом рассматриваемая норма УИК РФ вступает в противоречие со статьей 46 УК РФ, в которой не предусмотрена подобная «ответственность» за уклонение от уплаты штрафа, назначенного в качестве дополнительного наказания.
В УПК РФ вообще ничего не говорится об исполнении штрафа в качестве дополнительного наказания. В пункте 2 статьи 397 и части 1 статьи 399 УПК РФ упоминается лишь, что суд может заменить штраф в случае злостного уклонения от его отбывания по представлению органа, исполняющего наказание (что соответствует положениям ст. 32 УИК РФ).
Небезынтересным является вопрос о том, как будет исполняться штраф в отношении осужденного, у которого будет выявлено тяжелое заболевание.
В части 2 статьи 81 УК РФ предусматриваются два основания для досрочного освобождения по состоянию здоровья — в связи с психическим или иными тяжелыми заболеваниями, перечисленными в Постановлении Правительства РФ от 6 февраля 2004 года № 54 «О медицинском освидетельствовании осужденных, представляемых к освобождению от отбывания наказания в связи с болезнью» [10]. Также в части 5 статьи 175 УИК РФ предусматривается освобождение осужденного вследствие психического расстройства, а в части 6 — из-за наступившего тяжелого заболевания.
Однако в статье 46 УК РФ и главе 5 УИК РФ, посвященных назначению и исполнению наказания в виде штрафа, не предусматривается такой вид досрочного освобождения от наказания, несмотря на наличие общих положений статьи 81 УК РФ и статьи 175 УИК РФ.
Отмеченные коллизии приводят к трудностям в правоприменительной деятельности и в теории рассматриваемых отраслей права, а отсутствие единой позиции в УК РФ, УИК РФ и УПК РФ может привести к ситуации, когда практика его исполнения может сильно различаться.
Пожалуй, наиболее острыми выступают межотраслевые коллизии двух охранительных норм различной отраслевой принадлежности: норм уголовного и административного права. Причины этого многочисленны. Главная из них — отсутствие в законодательстве четких критериев криминализации преступных деяний и разграничения преступлений и административных правонарушений [11]. Это порождает коллизии норм УК РФ и КоАП РФ.
В теории права также не выработана единая позиция по вопросу вида ответственности, подлежащей применению в случае столкновения охранительных норм уголовного и административного деликтного права. Теоретики и практики как уго-
ловного, так и административного права придерживаются кардинально противоположных точек зрения. За приоритет уголовной ответственности над административной выступают, в частности, М.Н. Белов, В. Иногамова-Хегай, 3.А. Незнамова, Н.И. Пикуров, О.А. Толмачев, И.В. Шишко и др.; противоположной позиции придерживаются В.Н. Кудрявцев, В. Маевский, В.А. Навроцкий, В.Е. Эминов, Ю.А. Яницкий и т. д.
В результате сегодня акты коллизионного толкования могут не согласовываться с позицией законодателя, зачастую не поддерживаться как теоретиками, так и практиками, не всегда отличаться единообразием. Тем не менее окончательное разрешение вопроса о виде налагаемой ответственности в случае коллизий охранительных норм уголовного и административного права представляется крайне важным.
Острота коллизий усиливается тем, что некоторые нормы УК РФ и КоАП РФ практически идентичны. Так, статья 327 УК РФ устанавливает ответственность за подделку удостоверения или иного официального документа, предоставляющего права или освобождающего от обязанностей, в целях его использования либо сбыт такого документа, а равно изготовление в тех же целях или сбыт поддельных государственных наград РФ, РСФСР, СССР, штампов, печатей, бланков. В статье 19.23 КоАП РФ закреплена административная ответственность за подделку документа, удостоверяющего личность, подтверждающего наличие у лица права или освобождение его от обязанности, а равно подделку штампа, печати, бланка, их использование, передачу либо сбыт. Сравнение диспозиций названных статей не позволяет найти критериев дифференциации уголовной и административной ответственности в случае подделки официальных документов, удостоверяющих личность, а также штампа, печати, бланка.
Аналогичная ситуация складывается при решении вопроса о том, является ли уклонение от медицинского обследования по направлению призывной комиссии [3, с. 124] преступлением, предусмотренным частью 1 статьи 328 УК РФ, или административным правонарушением (ст. 21.6 КоАП РФ).
Приведенные выше примеры правоположений являются, скорее, квазиколлизионными, они не закрепляют коллизионные правила в полном понимании этого слова, так как прямо не указывают на норму, подлежащую применению в том или ином случае, а лишь устанавливают критерии, которыми необходимо руководствоваться при разграничении. Кроме того, установленные критерии представляются абстрактными и сложно доказуемыми.
При преодолении данных коллизий в правоприменительной деятельности приоритет отдается либо нормам, устанавливающим уголовную ответственность, либо нормам административного права. Рискнем утверждать, что на практике предпочтут скорее нормы уголовного законодательства,
поскольку уголовная ответственность более жесткая, а нормы уголовного права — более императивные.
Таким образом, необходимо, чтобы законодатель, во-первых, признал, что в практике нередко возникают межотраслевые коллизии охранительных норм (в частности норм уголовного и административного права), во-вторых, определился со своей позицией по вопросу приоритета вида ответственности в случае столкновения таких норм и, в-третьих, законодательно закрепил норму, позволяющую преодолевать коллизии охранительных норм уголовного и административного деликтного права.
Примечания
1. Александров Н.Г. Законность и правоотношения в советском обществе. М., 1955.
2. Общая теория государства и права / под ред. Д.А. Керимова. Л., 1961.
3. Черданцев А.Ф. Толкование права и договора. М., 2003.
4. Власенко Н.А. Коллизионные нормы в советском праве. Иркутск, 1984.
5. Мицкевич А.В. Акты высших органов Советского государства. М., 1967.
6. Ершов В.В., Ершова Е.А. Трудовой договор. М., 2001.
7. Проценко С.В. Конкуренция норм национального уголовного права и Конвенции о борьбе с незаконными актами, направленными против безопасности морского судоходства // Международное уголовное право и международная юстиция. 2009. № 3.
8. Незнамова З.А. Механизм разрешения коллизий норм международного и национального уголовного права // Проблемы взаимодействия международного и национального уголовного права в условиях глобализации: материалы V международной научно-практической конференции, посвященной памяти М.И. Ковалева. Екатеринбург, 2011.
9. Собрание законодательства РФ. 2007. № 41, ст. 4849.
10. Собрание законодательства РФ. 2004. № 7, ст. 524.
11. Чуличкова Е.А. Межотраслевые коллизии уголовно-правовых норм с охранительными нормами права иной отраслевой принадлежности: дис. ... канд. юрид. наук. Екатеринбург, 2011.
12. Денисова А.А., Малков В.П. Системность и комплексный подход в правотворчестве (на примере уголовного права) // Государство и право. 2005. № 3.
Notes
1. Aleksandrov N.G. Legality and legal relationship in sovestky society. Moscow, 1955.
2. General theory of the state and right / under the editorship of D.A. Kerimov. Leningrad, 1961.
3. Cherdantsev A.F. Right and contract interpretation. Moscow, 2003.
4. Vlasenko N.A. Conflict norms in the soviet right. Irkutsk, 1984.
Пронина М.П. Коллизии в уголовном праве
Пронина М.П. Коллизии в уголовном праве
5. MitskevichA.V. Acts of the supreme bodies of the Soviet state. Moscow, 1967.
6. Yershov V.V., Yershova E.A. Employment contract. Moscow, 2001.
7. Protsenko S.V. The competition of norms of national criminal law and the Convention on fight against the illegal acts directed against safety of sea navigation // International criminal law and International justice. 2009. № 3.
8. Neznamova Z.A. The mechanism of permission of collisions of norms of the international and national criminal law // Problems of interaction of the international and national criminal law in the conditions of globalization: proceedings
of the Vth International conference to pay special tribute to M.I. Kovalev. Yekaterinburg, 2011.
9. Collection of legislative acts of the RF. 2007. № 41, art. 4849.
10. Collection of legislative acts of the RF. 2004. № 7, art. 524.
11. Chulichkova E.A. Intersectoral collisions of criminal rules of law with guarding rules of law of other branch accessory: dissertation... candidate of legal sciences. Yekaterinburg, 2011.
12. Denisova A.A., Malkov V.P. Systemacity and komk-pleksny approach in law-making (on the example of the ugok-lovny right) // The state and the right. 2005. № 3.
