CC BY
177
М. П. ПРОНИНА,
доцент кафедры гражданского права и процесса, кандидат юридических наук (Нижегородская академия МВД России)
M. P. PRONINA,
Candidate of Law, Associate Professor at the Department of Civil Law and Civil Procedure (Nizhny Novgorod Academy of the Ministry of the Interior of Russia)
УДК 343.1
Коллизии уголовного и конституционного законодательства
Collisions of Criminal and Constitutional Laws
В данной статье рассматриваются коллизии уголовного и конституционного законодательства, предлагается авторское определение «коллизия в уголовном праве», выделяются ее признаки, исследуется вопрос рассогласования источников конституционного и уголовного права, приводятся конкретные примеры коллизий в Особенной части Уголовного кодекса РФ при формулировании конкретных уголовно-правовых запретов. В целях снятия коллизий в уголовном и конституционном законодательстве предлагается авторская редакция ч. 2 ст. 1, ч. 1 ст. 137, ч. 1 ст. 138, ч. 1 ст. 145.1, ч. 1 ст. 13 Уголовного кодекса Российской Федерации.
Юридическая техника, коллизии, уголовное законодательство, Конституция Российской Федерации, уголовно-правовой запрет, общественные отношения, источник права.
The author explores discrepancies between the sources of criminal law and constitutional law and offers a definition of the notion of 'collision in criminal law'. Characteristic features of collision are singled out. Several examples of collision are presented, all connected with prohibitions and bans laid down by clauses of the Special Part of the Penal Code of the Russian Federation. To eliminate the discovered collisions with the Russian Constitution, appropriate amendments are proposed to Part 2 of Article 1, Part 1 of Article 137, Part 1 of Article 138, Part 1 of Article 145.1 and Part 1 of Article 13 of the Penal Code.
Legal technique, collisions, criminal law, Constitution of the Russian Federation, ban under criminal law, social relations, source of law.
Исследование теоретических основ правотворчества в уголовном законодательстве позволило сделать вывод о том, что при конструировании уголовно-правовых запретов оно имеет ряд особенностей, определяющихся глобальной трансформацией всего правового поля и нуждающихся в незамедлительной реакции законодателя в области регулирования формирующихся общественных отношений, в том числе уголовно-правовыми средствами. Все это повлекло принятие многочисленных дополнений и изменений Уголовного кодекса Российской Федерации (далее — УК РФ) [5], повлекших проблемы в применении уголовно-правовых норм.
Первостепенной задачей уголовного законотворчества, которая должна быть решена, является необходимость выделения большого количества межотраслевых и внутриотраслевых коллизий.
Учитывая, что законотворчество выступало и выступает в качестве одного из приоритетных видов государственной деятельности, проблема коллизий в праве всегда была объектом научных исследований. Однако до настоящего времени не сформировано единого подхода к ее пониманию — видов коллизий, правил их разрешения.
В юридической литературе проблема определения понятия «коллизии» специалистами в области уголовного права не разрешена. Обуслов-
лено это тем, что ее решение непосредственно не лежит в плоскости уголовного законодательства. Более того, некоторые ученые считают, что нет необходимости в данном определении, так как Особенная часть Уголовного кодекса РФ по определению не может содержать коллизионных норм. Допуская такую возможность, они предлагают решать данную проблему в рамках постановлений Пленума Верховного Суда РФ, а также доктринальных источников [18].
Сформулированные положения могут быть приняты во внимание, так как в них констатируется возможность наличия коллизий в уголовном законодательстве и предлагаются пути их решения, являющиеся предположительно наиболее приемлемыми и оптимальными.
Учитывая, что данная точка зрения была высказана еще в советский период, когда идея развития уголовного законодательства того периода принципиально отличалась от существующей сегодня, следовательно, предложенный тогда учеными подход вряд ли является приемлемым в настоящее время.
Нужно признать, что причинами наличия коллизий в уголовном законодательстве являются дефекты самой системы законодательства, возникающие в результате нарушения правил юридико-технического конструирования норм уголовного закона, а также противоречивости нормативных предписаний [15].
Полностью соглашаемся с мнением ученых в том, что коллизии не только снижают эффективность уголовного закона, но и препятствуют процессу правоприменения, а иногда и создают проблемы толкования уголовно-правовых запретов [13]. Поэтому наличие межотраслевых коллизий подрывает в том числе и конституционные основы уголовного права, снижая тем самым уровень предупредительного и охранительного воздействия на преступность.
Понимая это, ученые в области теории права разработали унифицированные правила разрешения законодательных коллизий. В частности, при издании двух, имеющих существенные расхождения, законов одним и тем же законодательным органом применению подлежит закон, принятый позднее. В случае принятия нормативных актов разными нормотворчески-ми органами применяется закон, исходящий из вышестоящего органа. При коллизиях норм, содержащихся в общем и специальном акте, применению подлежат положения, отраженные в специальном юридическом предписании.
Полностью поддерживая сформулированные правила, констатируем, что они не всегда реализуются в уголовном законодательстве, что дает нам основание выделить следующие признаки уголовно-правовых коллизий: они являются видом юридических отношений;
направлены на регулирование одного и того же юридического факта, а также должен быть установлен факт наличия явных противоречий в регулировании общественных отношений, влекущих различные правовые последствия.
Таким образом, под коллизией в уголовном праве следует понимать самостоятельные виды уголовно-правовых отношений, явно противоречащих друг другу, направленных на регулирование одного и того же юридического факта, применение каждого из которых влечет за собой различные уголовно-правовые последствия.
Вышеизложенные положения свидетельствуют о наличии коллизий, допущенных законодателем при создании норм права, прямо или косвенно затрагивающих регулирование уголовно-правовых отношений.
Актуализируя проблему коллизионности, уделим особое внимание рассогласованностям уголовного законодательства с конституционным законодательством.
В первую очередь это касается вопроса рассогласования источников конституционного и уголовного права.
В соответствии с положениями ч. 4 ст. 15 Конституции Российской Федерации (далее — Конституция РФ) [4] составную часть национальной правовой системы образуют нормы международного права, общепризнанные принципы, а также международные договоры. Данное триединство должно выступать в качестве основы всей правовой системы России [11]. Однако основополагающие идеи уголовного законодательства не соответствуют закрепленному в Конституции РФ подходу. Об этом свидетельствует положение ч. 2 ст. 1 УК РФ, в котором отражены лишь две составляющие — это принципы и нормы международного права. В указанную норму не включены международные договоры, являющиеся частью правовой системы России [6]. По нашему мнению, это является существенной коллизией по следующим причинам.
Не закрепление в УК РФ как основы уголовного законодательства международных договоров, которые ратифицированы Россией, ставит под сомнение не только потребность в их участии в части противодействия преступности, но и учете положений данных договоров при криминализации новых форм преступного поведения либо трансформации уголовной ответственности уже за существующие деяния. При этом такие договоры выступают в качестве главного аргумента трансформации современного уголовного законодательства России. Например, в пояснительной записке к Федеральному закону «О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации и Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации», включившем в УК РФ ст. 2042 «Мелкий коммерческий подкуп», ст. 2043 «По-
средничество в коммерческом подкупе», ст. 2912 «Мелкое взяточничество», отмечено, что криминализация данных преступных деяний обусловлена взятыми на себя Российской Федерацией в рамках Конвенции Организации экономического сотрудничества и развития против коррупции международно-правовыми обязательствами [10].
Следовательно, необходима корректировка редакции ч. 2 ст. 1 УК РФ, которая должна быть изложена следующим образом: «Настоящий Кодекс основывается на Конституции Российской Федерации, общепризнанных принципах, нормах международного права и международных договорах».
Приведенные примеры не являются единичными и их можно продолжить, так как кол-лизионность конституционного и уголовного законодательства не заканчивается. Они встречаются и в Особенной части Уголовного кодекса РФ при формулировании конкретных уголовно-правовых запретов.
Так, в ст. 138 УК РФ законодатель устанавливает уголовную ответственность за «нарушение тайны переписки, телефонных переговоров, почтовых, телеграфных или иных сообщений граждан». Используя при юридико-техническом конструировании такой термин, как «граждан», законодатель сужает круг лиц, которые могут выступать в качестве потерпевших, в случае совершения данного деяния. Применяя буквальное толкование нормы, приходим к выводу, что к категории потерпевших не могут быть отнесены лица без гражданства, а также иностранцы. По нашему мнению, это обусловливается в том числе и месторасположением рассматриваемой статьи в структуре Уголовного кодекса РФ (гл. 19 «Преступления против конституционных прав и свобод человека и гражданина»).
Такой подход полностью противоречит ч. 2 ст. 23 Конституции РФ, закрепляющей положение, согласно которому каждый имеет право на тайну переписки, телефонных переговоров, почтовых, телеграфных и иных сообщений [1—3]. Следовательно, в конституционном положении отсутствует закрепление принадлежности к конкретному гражданству.
Предложенная в ст. 138 УК РФ формулировка порождает еще одну коллизию. Выделяя в качестве потерпевших только граждан, законодатель оставляет за рамками уголовно-правовой охраны интересы юридических лиц [14]. Таким образом, нарушение тайны переписки, телефонных переговоров, почтовых, телеграфных или иных сообщений российских или иностранных юридических лиц не образует признаков состава преступления, закрепленного в ст. 138 УК РФ. Обосновывается это тем, что в ч. 2 ст. 3 УК РФ закреплен императивный запрет на применение закона по аналогии. Од-
нако применение такого подхода идет вразрез с принципом справедливости.
По нашему мнению, для устранения возможных коллизий необходимо изменить редакцию диспозиции ст. 138 УК РФ, изложив ее следующим образом: «Нарушение тайны переписки, телефонных переговоров, почтовых, телеграфных или иных сообщений».
Продолжая исследование коллизий между конституционным и уголовным законодательством, нельзя не обратить внимание на еще одну проблему в области охраны персональных данных.
В соответствии с Конституцией РФ приоритетными признаются общественные отношения, регулирующие охрану персональных данных, оборот, сбор, хранение, использование или их распространение. Реализация указанных положений по их охране была материализована в УК РФ, в котором устанавливалась ответственность за нарушения, затрагивающие персональные данные в ст. 137 УК РФ. Однако закрепленные в ней положения вступили в противоречия с положениями ч. 1 ст. 24 Конституции РФ, тем самым создав возможность безнаказанного нарушения оборота персональных данных. Так, в ст. 137 УК РФ закреплено всего две формы преступного поведения: сбор и распространение сведений о частной жизни лица, составляющих его личную или семейную тайну, тогда как в Конституции РФ предлагается относить к запрещенным четыре формы: сбор, хранение, использование и распространение информации о частной жизни лица без его согласия. Следовательно, хранение или использование вышеуказанных данных сегодня не образует состава преступления, что, с нашей точки зрения, является не только коллизией, но и существенным пробелом уголовного законодательства. Поэтому, исправляя данную коллизию, необходимо внести изменения в диспозицию ст. 137 УК РФ, включив в нее такие две формы преступного поведения, как хранение и использование. В качестве еще одного аргумента в поддержку выдвинутого нами предложения приведем положения ст. 183 УК РФ «Незаконное получение и разглашение сведений, составляющих коммерческую, налоговую и банковскую тайну», где вышеуказанные способы совершения деяния рассматриваются как самостоятельные формы преступного поведения.
Существует рассогласованность положений Уголовного кодека РФ и Конституции РФ в вопросах назначения наиболее сурового вида наказания — смертной казни. В настоящее время данный вид наказания закреплен в пяти статьях УК РФ (ст. 105, 277, 295, 317, 357 УК РФ). Учитывая, что при ее применении страдает наиболее значимая ценность — жизнь, признаваемая таковой как в России, так и во всем цивилизованном мире, то в ч. 2 ст. 20 Консти-
туции РФ заложены правовые основы возможности применения смертной казни, к которым отнесены категория совершенного виновным преступления (только особо тяжкого) и обязательное рассмотрение такого уголовного дела в суде присяжных. Эти положения были закреплены и в ст. 59 УК РФ. Однако в настоящее время данный вид наказания не назначается, чему есть несколько причин. Вступление России в Совет Европы повлекло за собой принятие Указа Президента РФ «О поэтапном сокращении применения смертной казни в связи с вхождением России в Совет Европы» [7], породив противоречия с ч. 3 ст. 90 УК РФ в части недопустимости противоречий между указами и распоряжениями Президента РФ, Конституцией РФ и иными федеральными законами.
Осознавая данную проблему, Конституционный Суд РФ в одном из своих постановлений, принятых в 1999 г., признал не допустимым применение смертной казни по причине отсутствия суда присяжных во всех субъектах России [8]. 2010 г. был ознаменован началом действия на всей территории страны судов присяжных, и снова разгорелись дискуссии о возможности применения смертной казни как уголовного наказания [17]. В целях разрешения данного вопроса Председатель Верховного Суда РФ инициировал запрос в Конституционный Суд РФ о разъяснении возможности применения наиболее сурового вида наказания. Конституционный Суд РФ в своем определении признал невозможным применение смертной казни [9]. В основу сделанного вывода были положены следующие аргументы:
— длительность неприменения смертной казни;
— сформировавшиеся гарантии наиболее значимого права человека — права на жизнь;
— взятые Российской Федерацией международные обязательства.
Представленные аргументы сложно признать истинно правовыми, так как Конституционный Суд РФ своим определением ограничивает действие Основного закона государства, т. е. юридически институт смертной казни нормативно закреплен, однако фактически он отсутствует, так как его реализация заблокирована органом, толкующим положения Конституции РФ [12]. Считаем, что разрешение данной коллизии возможно путем исключения смертной казни из видов уголовных наказаний и редакции положений Конституции РФ в части установления полного запрета на применение рассматриваемого вида наказания.
Далее, рассматривая коллизии в области соблюдения прав и свобод человека и гражданина, остановимся на вопросе легитимности выдачи граждан России или лиц, постоянно прожива-
ющих на территории Российской Федерации, другому государству в случае совершения ими преступлений.
Так, ст. 13 во Всеобщей декларации прав человека задекларировала право лица покидать любую страну и возвращаться в государство, гражданином которого он является. Исходя из вышеизложенного, данное право было им-плементировано и в Основной закон, в результате чего установлен конституционный запрет на выдачу другому государству граждан Российской Федерации. Такое положение закреплено и в ст. 13 Уголовного кодекса РФ. Хотя при юри-дико-техническом конструировании данной нормы было использовано другое словосочетание — «этому государству», что, с нашей точки зрения, искажает смысл положений, заложенных как в Конвенции, так и в Конституции РФ. Следовательно, гражданин России, совершивший преступление в иностранном государстве, не может быть выдан этому государству, однако возникают правовые основания для выдачи его другому государству. Такой подход представляет легитимные основания для передачи граждан иному государству [16], что, с нашей точки зрения, является недопустимым.
Для устранения выявленной коллизии считаем целесообразным внести изменения в ч. 1 ст. 13 УК РФ, изложив ее в следующей редакции: «Граждане Российской Федерации, совершившие преступление на территории иностранного государства, не подлежат выдаче этому либо другому государству».
Таким образом, в целях снятия коллизий в уголовном и конституционном законодательстве предлагаем следующее:
— изложить ч. 2 ст. 1 УК РФ в следующей редакции: «Настоящий Кодекс основывается на Конституции Российской Федерации, общепризнанных принципах, нормах международного права и международных договорах»;
— изложить ч. 1 ст. 137 УК РФ в следующей редакции: «Незаконное собирание, хранение, использование или распространение сведений о частной жизни лица, составляющих его личную или семейную тайну, без его согласия либо распространение этих сведений в публичном выступлении, публично демонстрирующемся произведении или средствах массовой информации»;
— изложить ч. 1 ст. 138 УК РФ в следующей редакции: «Нарушение тайны переписки, телефонных переговоров, почтовых, телеграфных или иных сообщений»;
— изложить ч. 1 ст. 13 УК РФ в следующей редакции: «Граждане Российской Федерации, совершившие преступление на территории иностранного государства, не подлежат выдаче этому либо другому государству».
Список литературы:
1. Европейская конвенция о защите прав человека и основных свобод от 4 ноября 1950 г. // Рос. газ. 1995. 5 апр.
2. Международный пакт о гражданских и политических правах от 19 декабря 1966 г. // Бюллетень Верховного суда РФ. 1994. № 12.
3. Международный стандарт ООН по правам и свободам человека: сборник стандартов Организации Объединенных Наций в области предупреждения преступности и уголовного правосудия. Нью-Йорк, 1992.
4. Конституция Российской Федерации (принята 12 декабря 1993 г.) // СЗ РФ. 2014. № 31. Ст. 4398.
5. Уголовный кодекс Российской Федерации от 13 июня 1996 г. № 63-ФЗ // СЗ РФ. 1996. № 25. Ст. 2954.
6. О международных договорах Российской Федерации: федер. закон от 15 июля 1995 г. № 101-ФЗ // СЗ РФ. 1995. № 29. Ст. 2757.
7. О поэтапном сокращении применения смертной казни в связи с вхождением России в Совет Европы: Указ Президента РФ от 16 мая 1996 г. № 724 // СЗ РФ. 1996. № 21. Ст. 2468.
8. По делу о проверке конституционности положений статьи 41 и части третьей статьи 42 УПК РСФСР, пунктов 1 и 2 Постановления Верховного Совета Российской Федерации от 16 июля 1993 года «О порядке введения в действие Закона Российской Федерации "О внесении изменений и дополнений в Закон РСФСР "О судоустройстве РСФСР" , Уголовно-процессуальный кодекс РСФСР, Уголовный кодекс РСФСР и Кодекс РСФСР об административных правонарушениях" в связи с запросом Московского городского суда и жалобами ряда граждан»: постановление Конституционного Суда РФ от 2 февраля 1999 г. № 3-П // СЗ РФ. 1999. № 6. Ст. 867.
9. О разъяснении пункта 5 резолютивной части постановления Конституционного Суда Российской Федерации от 2 февраля 2009 г. № 3-П: определение Конституционного Суда РФ от 19 ноября 2009 г. № 1344 // СЗ РФ. 2009. № 48. Ст. 5867.
10. О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации и Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации [Электронный ресурс]: проект федер. закона от 23 мая 2016 г. № Пр-983. URL: http: // asozd2. duma.gov. ru/ addwork/ scans.nsf/ ID/5AF03BE982953D3F43257FBC00585574/ $File/1079243-6.PDF?OpenElement (дата обращения: 15.06.2017).
11. Громова О. Н. Конституционная законность и ее обеспечение в Российской Федерации // Труды Академии управления МВД России. 2011. № 4.
12. Корецкий Д. А. Проблема легитимности фактической отмены смертной казни // Современные проблемы уголовной политики: матер. Всерос. науч.-практ. конф. (1 октября 2010 г.): в 2-х т. Краснодар, 2010. Т. 1.
13. Кузнецов А. П. Коллизии уголовного законодательства как фактор снижения его качества // Юридическая наука и практика. Вестник Нижегородской академии МВД России. Н. Новгород, 2013. № 22.
14. Мартыненко Н. Э. Юридические гарантии охраны конституционных прав потерпевших от преступлений // Труды Академии управления МВД России. 2014. № 3 (31).
15. Незнамова З.А. Коллизии в уголовном праве: дис. ... д-ра. юрид. наук. Екатеринбург, 1995.
16. Панченко П. Н. Национальные приоритеты — под усиленную охрану уголовного закона: научные труды (Российская академия юридических наук): в 3-х т. М., 2010. Вып. 10. Т. 3.
17. Попков В. Ю. Стратегия национальной безопасности Российской Федерации и задачи правоохранительных органов // Труды Академии управления МВД России. 2016. № 3 (39).
18. Уголовный закон: опыт теоретического моделирования / отв. ред. В. Н. Кудрявцев, С. Г. Келина. М., 1987.
E-mail: [email protected]
140
