CC BY
86
В то же время здесь, возможно, появляется новый уровень актуального членения предложения, то есть новая рема. Пешком ходит не обязательно Чехов - это может быть Толстой, Достоевский, Горький и т. д. Но для автора актуально сравнение именно с Чеховым, и с этой точки зрения оно является не частью исходной ремы, а новой ремой, новой актуальной информацией.
Результаты сопоставительного анализа присоединения и парцелляции можно отобразить в таблице.
Итак, отраженные в таблице основные аспекты различий присоединения и парцелляции свидетельствуют о том, что мы имеем дело с разными языковыми катего-
риями, которые не могут рассматриваться как варианты одного и того же процесса. Эти наблюдения могут быть учтены в практике школьного и вузовского преподавания синтаксиса.
СПИСОК ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ
1. Бабайцева В. В. Явления переходности в грамматике русского языка. М.: Дрофа, 2000.
2. Бао Хун. Экспрессивные средства русского синтаксиса в структуре текста. М.: Изд-во Моск. унта, 2003.
КОГНИТИВНЫЙ АНАЛИЗ КАК МЕТОД ПЕРЕВОДА
COGNITIVE ANALYSIS AS A METHOD OF TRANSLATION С. И. Горбачевская
В статье на конкретных примерах показывается, как когнитивный анализ реалий, трансформированных прецедентных текстов и нестандартных ответов на рутинные формулы, которые у каждого народа имеют свое специфическое концептуальное осмысление, помогает переводчику осознать семантику каждой составляющей этих смысловых единиц и подобрать адекватный способ перевода.
Ключевые слова: когнитивный анализ, концепт, реалия, прецедентный текст, речевое клише.
В настоящее время вопрос о переводимости или непереводимости текстов решается на уровне принципиальной «взаимопереводимости» языков [1, с. 133], то есть упирается в мастерство, знания и талант переводчика. Его задача заключается в том, чтобы передать с наибольшей полнотой содержание и коммуникативную значимость переводимого текста, а также национальное своеобразие подлинника, что, по мнению многих переводоведов, «относится к числу тех основных проблем теории перевода, от которых зависит и ответ на вопрос о переводимости» [2, с. 7]. Ведь у каждого народа может быть свое видение мира, свои концептуальные представления одной и той же коммуникативной ситуации и свои правила речевого поведения. Профессиональному переводчику, как посреднику между культурами, необходимы для этого не только глубокие знания всех уровней иностранного языка как инструмента его деятельности и обязательные культурно-специфические фоновые знания, но также, что не менее важно, владение всеми современными приемами и методами перевода. Одним из таких методов являет-
S. I. Gorbachevskaja
The article illustrates with the use of concrete examples, how the cognitive analysis of words and phrases with national specificity, transformed precedential texts and non-standard answers for routine formals, which have their own apprehension in every nation, let a translator understand the semantics of each constituent of these semantic units and find an adequate way of translation.
Keywords: cognitive analysis, concept, words and phrases with national specificity, precedential text, routine formals.
ся концептуально-когнитивный анализ, связанный с процессом познавательной деятельности любого человека. Современные достижения когнитивной лингвистики могут стать хорошим инструментом переводческого анализа, поскольку центральной проблемой этой науки является «построение модели языковой коммуникации как основы обмена знаниями» [3, с. 14].
В широком смысле, концепт - это «сложившаяся совокупность правил и оценок организации элементов хаоса картины бытия, детерминированная особенностями деятельности представителей данного лингвокультур-ного сообщества, закрепленная в их национальной картине мира и транслируемая средствами языка в их общении» [4, с. 159]. Понимание чужих концептов и осознание своих собственных - одна из главных задач переводчика. Поэтому при подготовке переводчиков представление «мира языка» с концептуально-когнитивной точки зрения представляется продуктивным, особенно в случае поиска эквивалентов реалиям и речевым клише в тексте оригинала.
Основные способы передачи реалий, которые предлагают переводоведы, почти у всех одни и те же, это: а) передача слова при помощи переводческой транскрипции, транслитерации или калькирования; б) описательный или разъяснительный, то есть приблизительный перевод и в) перевод с пояснениями и примечаниями переводчика. Но при этом мало кто из переводоведов пишет о том, как переводчик приходит к принятию решения и как он вырабатывает свою стратегию поведения, какие когнитивные процессы, связанные с восприятием, мышлением и познанием, происходят у него в голове. Мы попытаемся представить алгоритм подобного мышления на материале художественных переводов и собственных наблюдений.
Рассмотрим пример перевода современного романа-антиутопии К. Крахта «Я буду здесь, на солнце и в тени» на русский язык, описывающем вымышленную историю мира через 96 лет после пролетарской революции, которая произошла не в России, а в Швейцарии:
Schatten huschten über die strahlenden Kreuzungen; grossgewachsene, hagere Neu-Berner Oberländer Bauern mit Astrachanmützen auf dem Kopf; ... Blonde Mwanas in viel zu langen, zerrissenen Mänteln hüpften über das Kopfsteinpflaster. [5, S. 21] / По солнечным перекресткам шмыгали тени: высокие, худые нойбернцы, крестьяне Оберланда в старинных каракулевых шапках с висящим сбоку шелковым колпачком, <.> Белокурые мваны, одетые в не по росту длинные разорванные пальто, прыгали по брусчатке [6, c. 26].
В романе существующие реалии переплетаются с вымышленными, и переводчики используют соответственно общепринятые эквиваленты перевода существующих реалий и предлагают свои варианты для реалий вымышленных. Так, Оберланд - регион кантона Берн, и жители выдуманного К. Крахтом Нойберна - нойбернцы - переводятся транслитерацией, а Astrachanmützen - мужской головной убор, похожий на шапки донских казаков - можно передать только описательно. Современные возможности интернет-технологий позволяют найти и фотографии, и тексты об истории и использовании подобных шапок. Остается только или выбрать из нескольких описаний самые выразительные и лаконичные, или попытаться самому сформулировать свое описание увиденных фотографий, что и делают переводчики романа.
Поскольку главный герой здесь - комиссар Нойберна африканского происхождения, который постоянно вспоминает о своей родине, то такие африканские реалии, как различные виды еды и напитков, жилища и т. п. передаются транскрипцией, или, вернее, транслитерацией с латиницы, которую использует автор романа. Подобные вкрапления придают всему тексту налет оригинального своеобразия, и решение переводчиков ввести, например, в текст понятие «мваны», производное от mwana - «ребенок» - на языке суахили, представляется естественным.
Описательный, или разъяснительный, перевод - это результат концептуально-когнитивной интерпретации понятия, выраженного словом-реалией. В следующем
примере из перевода романа Ю. Беккера «Бессердечная Аманда» на русский язык переводчик поступил абсолютно верно, воспользовавшись этим приемом:
Es darf aber nicht bleiben, im Strandkorb schläft der Vater. [7, S. 78]. / .Мать утащила ее подальше от плетеного пляжного кресла под тентом, чтобы она не мешала спать отцу. [8, с. 69].
Плетеные пляжные кресла под тентом есть на пляжах Прибалтики, где часто бывает очень ветрено, но в целом в России они встречаются редко, и именно поэтому переводчик решает объяснить читателю данное понятие, дав оптимально точное описание этого предмета.
Итак, мы видим, что отсутствие у российского читателя, как рецептора перевода, необходимых фоновых знаний вызывает необходимость в эксплицировании информации, внесении в текст перевода соответствующих разъяснений или создания в ходе предпереводческого анализа необходимых пресуппозиций. Это касается и тех реалий, которые хотя и присутствуют в языковом сознании рецепторов оригинала и рецепторов перевода, обязательно должны концептуально интерпретироваться. Например, такое слово, как Mauer (стена) для современных немцев однозначно связано с понятием Берлинская стена, особенно в контексте германской публицистики. У российских читателей нет таких четких ассоциаций, и у нас слово Mauer может быть понято и как кремлевская, и как Великая Китайская стена и т. п. Поэтому абсолютно верно поступил переводчик художественного текста в следующем случае, применив прием конкретизации:
.warum errichtete sie zwischen ihren beiden Schreibtischen eine Mauer, an der auf jedes Wort geschossen wurde? [7, S. 178] / Почему она воздвигла берлинскую стену между их рабочими столами и приказала стрелять в каждое слово, которое попытается проникнуть на ее территорию? [8, с. 158]
Можно предположить логический ход размышлений переводчика. Берлинская стена, построенная за одну ночь в 1961 г., прервавшая свободное сообщение между двумя частями города и трагически разделившая почти на 30 лет многие немецкие семьи, стала символом тоталитаризма. За это время сотни людей, попытавшихся перебраться на Запад, были застрелены у этой стены пограничниками ГДР. Автор использует это понятие как метафору для образной характеристики поведения героини романа.
Еще одно такое же концептуально многозначное слово в немецкой прессе - Union (союз). Как правило, оно стоит или вместо CDU/CSU - ХДС/ХСС, или заменяет аббревиатуру EU - ЕС. Русским переводчикам следует переводить его соответственно смысловому контексту, но только не словом «Союз», потому что у нас оно до сих пор ассоциируется с Советским Союзом. Хотя интересно отметить, что новое поколение наших студентов постепенно теряет эти ассоциации, так же как уже не всегда понимает смысл выражения Arbeiter- und Bauernstaat - рабочее-крестьянское государство и переводит его как «государство рабочих и строителей».
К фоновым знаниям относятся и прецедентные тексты, пословицы и поговорки. При их переводе мы, как правило, пытаемся на основе совпадения некоторых лексем и реалий подобрать что-то подобное и часто попадаем впросак: например, Stille Wasser sind tief мы переводим как В тихом омуте черти водятся. Но если проанализировать прагматику текста оригинала и текста перевода, то становится очевидным, что русская пословица несет четко негативную коннотацию, мы выражаем таким образом недоверие внешнему поведению человека. Смысл же немецкой пословицы, наоборот, - подчеркнуть, что Не все то золото, что блестит. А В тихом омуте... соответствует другой пословице - Schweigender Hund beißt am ehesten (Собака, которая молчит, укусит скорее).
Особенно сложно понять и правильно перевести трансформированные прецедентные тексты. Если фоновые знания имеют универсальную природу, то это не так сложно. Например, аллюзия фразы Das Phantom der Seifenoper (Фантом мыльной оперы) понятна многим по ассоциации с названием всемирно известного мюзикла Л. Веббера Фантом оперы. Сложнее переводить, если речь идет о намеренно трансформированных немецких национально-культурных провербиальных языковых единицах. Например, заголовок статьи: Das ist also des Landes Brauch - это трансформация цитаты из «Фауста»: Das war also des Pudels Kern. Адекватный перевод требует не только поиска эквивалента в словарях, но переводчику необходимо проанализировать имеющийся перевод и контекст употребления. Словари дают перевод: Так вот где собака зарыта! Вот в чем суть дела! [9], то есть рассматривают эту фразу не как цитату, а как пословицу. Знаменитый перевод Б. Пастернака звучит так: Вот, значит, чем был пудель начинен! Переводчик сам должен решить, на какой основе он будет переводить этот заголовок. Если статья эмоционально-экспрессивного характера, то больше подойдет цитата из Б. Пастернака, если это нейтральный стиль текста, то основой для перевода будет словарная статья.
Еще сложнее, например, будет игра слов при трансформации, на первый взгляд, всем знакомой пословицы Ende gut, alles gut (Все хорошо, что хорошо кончается) в Ende gut, Essen gut в тексте ресторанной рекламы. Здесь можно попробовать что-то придумать в рифму с русской пословицей, например: Все хорошо, что хорошо съедается. Правильный перевод - это не только результат анализа компонентов трансформированной пословицы, но и поиск эквивалентной прагматики высказывания, придуманного переводчиком.
Интересно представить себе, как будет рассуждать переводчик, переводя нестандартные ответы на прагматические речевые клише или рутинные формулы. Как известно, речевые клише определяются как «достаточно фиксированные языковые реакции на стандартные ситуации социального общения» [10, с. 15]. Они встречаются и в официальной, и в профессиональной, и в повседневной речи. Они стереотипны и предсказуемы. Их стереотипность связана с нивелированием лексико-семан-
тических компонентов, составляющих их значение, и восприятием их в комплексе как единой коммуникативной единицы. «Речевое общение - сложный вид деятельности, так как информация передается одновременно по нескольким каналам: словесному, интонационному, мимико-жестикуляционному, ситуативно-предметному. В речевом общении носителей языка определенные действия - здороваться, приказывать, выражать сомнение, радость, пояснять собственное речевое поведение - выполняются при помощи стандартных языковых выражений - ситуативных высказываний. Для них характерны краткость, простота синтаксического построения, наличие указательных элементов, связывающих их с ситуацией общения, тесная связь с мимикой, жестами, позами и т. д.» [11, с. 7].
Сейчас существует уже достаточно много немецко-русских словарей речевого общения, поэтому перевод речевых клише не представляет особых трудностей. Переводчику бывает трудно отреагировать на нестандартные ответы на рутинные формулы. Например, в Австрии или Баварии встречаются двое знакомых в лифте, один другому говорит обычное Grüß Gott! и слышит в ответ шутливую фразу: So hoch fahre ich nicht. Оба смеются. Русскоязычные попутчики по лифту не понимают причину смеха. Дело в том, что дословно Grüß Gott! может восприниматься как императив: «Передай привет Богу!» - поэтому ироничный ответ «Так высоко я не еду» может понять только человек, хорошо знающий концепт южнонемецкого приветствия - Grüße Sie Gott! Глагол в этой фразе стоит в форме конъюнктива I, используемого в косвенной речи, лозунгах, указаниях и предписаниях. Значит, перед тем как найти подходящий эквивалент, необходимо проанализировать этимологию данного приветствия - Да приветствует Вас Господь! Шутливый диалог оказывается почти непереводимым с прагматической точки зрения. Можно попытаться передать только смысл ситуации, например: - Ну, с Богом! - Да мне не так высоко.
Как мы видим, предсказуемость прагматических клише или рутинных формул - «не статичная, а динамичная величина» [10, с. 20]. Австрийский ученый Р. Ратмай-ер обращает внимание на расхождение в стереотипной интерпретации русского и немецкого языков при общении операторов информационной службы с клиентами. В русскоязычной ситуации, когда оператор не в состоянии дать требуемой информации, за беспокойство извиняется клиент: - В этом магазине телефона нет. - Извините. Зато в немецкой речи, если кто-то извиняется, то это телефонистка: Tut mir leid (Мне жаль), aber da habe ich keine Eintragung, а клиент, как правило, выражает свою благодарность, независимо от того, получил ли он требуемую информацию или нет: Danke [10, с. 20]. Хотелось бы отметить, что концепт немецкого Danke требует особого исследования. Это клише часто употребляется в Австрии как показатель окончания разговора, но в вежливой форме. Вероятно, излишняя, с нашей точки зрения, «австрийская вежливость» заставляет ваших собеседников по телефону не только сказать подряд: Tschüss,
Servus, Ba-Ba! - но еще и добавить в конце Danke. В русском переводе здесь подойдет только распространенное сейчас фамильярное Пока-пока!
С когнитивной точки зрения ситуативную рамку вежливости можно представить в виде пространственной дистанцированности разного уровня, которая незримым образом создается между говорящими в процессе языкового общения. В связи с расхождением концепта вежливости в русской и германской культуре бывает довольно трудно переводить фразы с вежливой частицей bitte на русский язык, например: Darf ich bitte durch! (досл.: Можно мне, пожалуйста, пройти!) переводится просто вопросом: Можно мне пройти?
На письме немецкое bitte часто не выделяется запятой, как русское вводное слово, и, как мы увидели, не обладает конкретной семантикой, а проявляет свои значения только в контексте, что типично для немецких частиц. Для переводчика это слово - сигнал того, что фраза построена вежливо, и ему нужно искать подобный эквивалент в своем языке. Например, Bitte, wie komme ich zur Uni? можно перевести так: Скажите, как пройти к университету? Einsteigen bitte! в наших поездах метро звучит как: Осторожно, двери закрываются! Одно только слово bitte, сказанное официанткой в ресторане, может обозначать целую фразу: Что будете заказывать? Если при этом она подает вам меню, то это слово можно перевести так: Вот меню, выбирайте, что хотите, и заказывайте. Если вы только что вошли и она говорит: Bitte! - и показывает на свободный столик, то перевод будет звучать так: Пожалуйста, присаживайтесь. Фраза Bitte sehr!, которой вас встречают в магазине, означает: Что вам угодно? или Чем могу помочь? A Wie bitte! означает переспрос и переводится как Извините, что? или Что вы сказали? или просто Что, что? Интересно заметить, что в ответ на Danke немцы почти всегда отвечают Bitte. Это наиболее частотный стилистически нейтральный ответ на благодарность. В русском же языке Пожалуйста звучит иронично и может показаться грубым. Более распространенными ответами являются Не стоит, Не за что, Не стоит благодарности и т. д.
Ритуализованная природа речевого этикета привела к десемантизации рутинных формул народа. Немногие знают, что слово Tschüss!, которое мы переводим как Пока!, - слово французского происхождения, которое означало не что иное, как à dieu - с Богом. Читая сказки братьев Гримм, можно найти много клишированных выражений, первичный смысл которых в наши дни утратился. Например, приветствие - это пожелание доброго дня, на которое было принято отвечать благодарностью, как это и сделала Красная Шапочка в сказке: «Guten Tag, Rotkäppchen, sprach er. - Schönen Dank, Wolf» [12, S. 40]. В русском переводе это передано так: «Здравствуй, Красная Шапочка!» - сказал волк. «Спасибо тебе, волк, на добром слове» [12, с. 102].
Получается, что сохранение рутинных формул способствуют сохранению следов исторического развития языка и помогает разобраться в этимологии многих устойчивых выражений, понять их смысл, первоначальное значение и почувствовать креативные возможности языка.
Так, речевая формула Servus! у австрийцев, кроме своей основной функции приветствия и прощания (привет, пока), передает удивление, восхищение, недовольство. В таких контекстах она употребляется с частицей na и соответствует русскому Ну привет! или Ну здрасьте!
Итак, когнитивный анализ реалий, трансформированных прецедентных текстов и нестандартных ответов на рутинные формулы, которые у каждого народа имеют свое специфическое концептуальное осмысление, помогает переводчику осознать семантику каждой составляющей эти смысловые единицы и подобрать адекватный способ перевода.
СПИСОК ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ
1. Алексеева И. С. Введение в переводоведение. М.: Академия, 2008. 368 с.
2. Влахов С. И., Флорин С. П. Непереводимое в переводе. М.: Междунар. отношения, 1980. 352 с.
3. Маслова В. А. Введение в когнитивную лингвистику: учеб. пособие. М.: Флинта: Наука, 2004. 296 с.
4. Прохоров Ю. Е. В поисках концепта. М.: Флинта: Наука, 2008. 176 с.
5. Kracht K. Ich werde hier sein im Sonnenschein und im Schatten. Köln: Kiepenheuer & Witsch, 2008. 149 S.
6. Крахт К. Я буду здесь, на солнце и в тени: роман / пер. с нем. С. Горбачевской и Д. Лынника. М.: Литпром: Астрель, 2009. 223 с.
7. Becker J. Amanda herzlos: Roman. 6. Aufl. Frankfurt am Main: Suhrkamp, 2010. 384 S.
8. Беккер Ю. Бессердечная Аманда / пер. с нем. Р. Эйвадиса. СПб.: Азбука-классика, 2004. 352 с.
9. Kern // Quickdict.de: Freies online W rterbuch und Lexikon [Electronische Ressource]. URL: http://www.quickdict.de/showru.php/30737_ de_ru_Kern.html (Zugriffsdatum 20.09.2012).
10. Ратмайер Р. Функциональные и культурно-сопоставительные аспекты прагматических клише (на материале русского и немецкого языков) // Вопр. языкознания. 1997. № 1. С. 15-23.
11. Городникова М. Д., Добровольский Д. О. Немецко-русский словарь речевого общения. М.: Рус. яз., 2000. 340 с.
12. Aschenputtel und andere Märchen gesammelt von den Brüdern Grimm = Золушка и другие сказки, собранные братьями Гримм. Bonn: INTER NATIONES, 1990. 128 S.
