CC BY
83
УДК 811.112.2
Р.Д. Керимов
КОГНИТИВНЫЕ ОСНОВАНИЯ МИЛИТАРНОЙ МЕТАФОРЫ В НЕМЕЦКОМ ПОЛИТИЧЕСКОМ ДИСКУРСЕ
В статье рассматриваются лингвокогнитивные особенности исследования метафоры в политическом дискурсе. На примере фрейма «Война» описываются структурно-семантические и функционально-прагматические характеристики немецкой политической метафорики, которая базируется как на традиционных узуальных, так и на окказиональных образах, концептуализируя современную социальную реальность ФРГ и ЕС.
Ключевые слова: политический дискурс, языковая картина мира, концепт, концептуальная метафора, немецкий язык.
Политика как особый род деятельности связана с областью общественно-социальных отношений, охватывая большой фрагмент языковой картины мира, и вербализуется с учетом культурных особенностей, традиций, обычаев, истории под влиянием так называемой политической культуры, которая в языковом аспекте пересекается с лингвокультурой, т.е. языком, функционирующим во всей совокупности социо-культурного контекста данного общества.
Политический язык современной Германии выступает не только особой субсистемой немецкого литературного языка, обслуживающей соответствующую область социальной (как собственно политической, так и публицистической, включая язык СМИ) коммуникации, но и как вербальное средство пропаганды и агитации, в связи с чем его изучение представляется весьма актуальным и может рассматриваться как исследование закономерностей построения социально-политической идеологии в современном немецком государстве и обществе.
Основополагающим элементом языка политики ФРГ является метафорическая система, которая с точки зрения своей когнитивной природы представляет собой орудие познания и реконструкции социальной реальности, а также инструмент ее достраивания и ее искажения, с тем чтобы сформировать у электората и общественности нужное и выгодное политической элите отношение к происходящим событиям, актуальным явлениям, действиям, процессам. В таком понимании когнитивная метафора не только концептуализирует реалии объективной действительности, но и в умелых «руках» (точнее - устах) политических деятелей, власти и политтехнологов доконцептуа-лизирует и переконцептуализирует социальную реальность [Чудинов 2001].
Метафорические образы, которыми оперирует политическая культура Германии, несут
в себе некие общеевропейские культурные стереотипы, сформировавшиеся в процессе длительного взаимодействия германцев/немцев с другими европейскими (прежде всего - так называемыми «западными») народами и нередко восходящие еще к античной политической культуре, литературе и традициям, так и национально-специфичные немецкоязычные черты, отражающие опыт, знания и культурные традиции и впитавшие в себя историческую память германо-немецкого этноса, которые закрепились в том или ином виде в его лингвокультуре (например, см.: [Schwarz-Бпе8е1 2004]).
С позиций когнитивного подхода к изучению языковых единиц, что актуально прежде всего для лексико-семантических аспектов языка, метафора возникает как некий процесс «сопряжения» двух концептуальных сфер (концептов): «сферы-источника» и «сферы-мишени», на стыке которых появляется и существует метафорический образ (в широком смысле как значение/конструкция/контекст с реализацией переносного смысла языковой единицы). Анализ лексических единиц, представляющих определенные исходные понятийные сферы, позволяет выделить национальные особенности концептуализации социальной реальности в рамках данного политического дискурса.
Подобные когнитивные исследования политической метафоры в рамках стремительно развивающейся в современном языкознании политической лингвистики проводятся на материале русского языка (российского и советского политдискурса), англоязычной (США, Великобритания) и немецкоязычной (Германия, ФРГ и ГДР, Третий рейх) (обзор см. в: [Керимов 2008]) политкультуры.
В современной немецкоязычной политической культуре реализуются разные исходные кон-цептосферы, среди которых весомое место зани-
мает группа метафор сферы-источника «Война», реалии которой активно проецируются в область социально-политических отношений, создавая наглядные и яркие метафорические образы. Популярность военной тематики объясняется «богатыми» военными традициями немецкого народа, ведь на протяжении всего периода своей истории германцы и немцы часто находились в состоянии войны, начиная с Древнего Рима и заканчивая периодом «холодной войны» и современными «миротворческими» миссиями бундесвера под флагом ООН и НАТО во многих горячих точках мира (Афганистан, Ирак, бывшая Югославия).
Со сферой политики войну сближают манифестируемые ситуации противостояния, конфликта, агрессии, нападения/защиты между субъектами-антагонистами социально-политических отношений: правительство Ув. оппозиция (включая конкуренцию между партиями и фракциями), государство Ув. общество, социальные сферы экономики Ув. частный бизнес, а также геополитические процессы на мировой и европейской (в рамках ЕС) арене, в которые вовлечена Германия как член НАТО и ЕС.
В связи с этим мотивы войны прочно укрепились не только в немецкой культуре, но также и в современном немецком языке, и как показывает проведенное исследование, милитарная метафорика появляется на базе узуальных значений и активно развивается в окказиональных контекстах, в полной мере отражая как лингвокультурные образы немецкой языковой картины мира, так и стереотипы немецкоязычной политической культуры.
Милитарная метафора представляет политику и политические процессы в терминах военной сферы. Поскольку политика - это есть борьба за власть и осуществление уже завоеванной власти, то аспекты межпартийной борьбы за власть упорядочиваются различными понятиями данной тематики, в том числе представляющими фрейм «Военные действия и вооружение».
Данный фрейм охватывает широкий спектр представляемых характеристик ситуации войны: собственно военные/боевые действия, виды используемых в войне вооружений, военные укрепления, используемая тактика и/или доктрина ведения боевых действий, а также участники боевых сражений, а механизмами метафоры служат переносы на основе сходства по действию и по функции.
Описанием аспектов военных действий манифестируются манера поведения политических партий, фракций по отношению к оппонен-
там при обсуждении различных законопроектов, важных решений и пр. Агрессивная манера речей, ведения дебатов, прений и т.п. представляется как процесс ведения боевых действий. Наиболее частотными проявляют себя лексические единицы (существительные и глаголы) со значением «блокада/блокировать» и лексема «нападение/атака».
Метафоры „die Blockade"/„blockieren" объективируют ситуацию неприятия какого-то решения, его намеренного торможения, противодействия ему всеми возможными способами со стороны депутатов, политиков (как правило - от оппозиции), например (списки словарей (и их сокращений) и источников примеров см.: [Керимов 2008]): Das Steuervergünstigungsabbaugesetz und die Abgeltungsteuer werden voraussichtlich noch in diesem Jahr zu Mehreinnahmen von rund einer Milliarde Euro führen. Jede einzelne Maßnahme wird blockiert. Auf jede Blockade, die Sie in der Opposition machen, erfolgt eine neue Forderung (Schröder G. 2003, s. 15). Ende der vergangenen Legislaturperiode haben sich Regierung und Opposition in Bund und Ländern gegenseitig blockiert (Rau J. 2000b, s. 280).
Метафора „die Blockade" используется не только по отношению к сфере немецкой политики, но и в других областях человеческой деятельности, в связи с чем ввиду частого употребления она стала традиционной и ее переносное значение уже закрепилось в словаре немецкого языка, ср. пятое значение этого слова в словаре Дуден: „durch Gegenmaßnahmen, Widerstand o. Ä. verhindern, aufhalten, ins Stocken bringen" [DGWdS]: Verhandlungen, ein Gesetz blockieren; Reformen wurden blockiert und gestaut.
Лексема „der Angriff («нападение»/«на-падки») в переносном значении репрезентирует критику в адрес политических оппонентов (политиков, партий и т.п.), как это манифестировано в следующем случае: Viele Menschen sind am tiefsten dadurch getroffen, dass sie wirtschaftliche und kulturelle Veränderungen als Angriffe auf die eigene Würde empfinden (Rau J. 2002a, s. 470).
С ситуацией боевых действий связаны также такие понятия, как «(нанести) смертельный удар» (,j-m einen Todesstoß geben"), «(нанести) ответный удар» („der Gegenschlag"). В первом случае речь идет о ликвидации чего-либо в социальной сфере, во втором - об ответной реакции определенных социальных групп на сложившееся положение, например: Dabei geht es nicht darum, ihm den Todesstoß zu geben, sondern ausschließlich darum, die Substanz des Sozialstaates zu erhalten (Schröder G. 2003, s. 12). Nun holten Ostdeutsche
zum Gegenschlag aus und sagten wütend, das alles sei eben typisch für die Arroganz der Westdeutschen... (Rau J. 2001a, s. 395).
Целью боевых действий может быть как защита своих позиций («оборона чего-либо»), так и нанесение упреждающего удара/огня по противнику (так называемый «заградительный огонь»). Так, защите подлежат идеология и способ осуществления экономической деятельности, тесно связанные друг с другом, как это эксплицировано в следующем контексте, где речь идет об отстаивании позиций Германии в Европейском Союзе, а милитарной сопутствует архитектурная метафора: Denn das Angebot der Politik, den deutschen Weg in Europa zu verteidigen, ist nicht wiederholbar (Müller W. 2003a).
Такое понятие, как «заградительный огонь» („das Sperrfeuer") означает принятие политических решений, призванных поддержать ранее принятые: Ich kann übrigens den Kollegen Waigel gut verstehen; denn als er das zum ersten Mal versucht hat, kam das größte Sperrfeuer auch damals zuverlässig aus München (Eichel 2003).
Военный термин „die Offensive" («наступление») также метафорически переосмыслен в следующем устойчивом выражении, отражая сферу политики: „in die Offensive gehen" - „zum Angriff übergehen, den Kampf beginnen" [CUGdR]: Publizistisch ging Steffel in der vergangenen Woche mit seinem Zehn-Punkte-Papier zur Erneuerung der CDU in die Offensive (BZ 2002).
Понятие «штурм, атака» („der Sturm") также метафорически переносится из военной сферы в сферу политики, как, например, в идиоме „gegen etwas Sturm laufen" - „gegen etwas Geplantes heftig protestieren" [CUGdR]: Die Kirchen laufen gegen die neue Regelung Sturm (Der Spiegel 1995).
Еще одной важной сопутствующей частью военных действий является нанесение материального урона противнику, его уничтожение, разрушение его инфраструктуры и пр. („vernichten", „zerstören", „gefährden"). В сфере политики разрушению могут подвергаться вследствие ошибочных (с точки зрения оратора) действий правительства финансовые ресурсы государства, рабочие места и пр.: Wenn das so ist, heißt das, daß eine Abstrakte soziale Sicherheit in immer mehr Einzelfällen konkrete soziale Unsicherheit produziert und das die Art, wie wir soziale Sicherheit organisieren, tatsächlich Arbeitsplätze vernichten oder gefährden kann (Schröder G. 1999, s. 25).
«Разрушения» („verheerend (sein)") в сфере экономики по всей Германии являются, с точки
зрения оппозиции, следствием неправильной политики правительства коалиции СДПГ и Зеленых, как это заявлено в следующем отрывке: In welches Bundesland wir auch schauen, die Bilanz der sozialdemokratischen Wirtschaftspolitik ist verheerend (Friedhoff P.K. 1998, s. 4).
Слово „die Front" («фронт») реализуется в переносном смысле в рамках устойчивого выражения „Front gegen j-n, etwas machen" (букв.: «сделать (выставить) фронт против кого-либо, чего-либо»), означающего „sich gegen j-n, etwas wenden; gegen j -n, etwas auftreten" [CUGdR]. Компонент „Front-" входит в состав слова „die Frontstadt", которое в прямом значении имеет дефиницию «прифронтовой город», а в переносном -«фронтовой город (о Берлине после второй мировой войны)» [CUGdR], т.е. в период «холодной войны» Берлин как бы стоял на линии фронта между двумя противоборствующими блоками, что было обусловлено географическим положением восточной части Берлина (столицы экс-ГДР), которая находилась рядом с Западным Берлином, считавшимся представителем Западного блока и ФРГ (хотя юридически во время существования двух Германий (ФРГ и ГДР) Западный Берлин имел особый статус ООН и до 1990 г. был автономной административной единицей).
В политических «баталиях» политиками активно используются различные виды вооружений с целью достижения своих целей и подавления оппонентов. Наиболее актуальными выступают холодное и ручное оружие («меч», «сабля», «дубинка», «копье»), взрывчатые вещества и устройства («динамит», «тротил», «бомба»), а также средства защиты («щит», «система оповещения»), которые в свою очередь описывают ситуации «борьбы» и социальной напряженности.
Из неогнестрельного оружия актуальными являются режущие и колющие виды холодного оружия и ударное оружие: «сабля» и «рапира», «меч» и «нож», «копье» и тяжелое ударное оружие («топор», «алебарда», «дубина» и пр.), что апеллирует к Средневековым способам ведения войны и использованием видов холодного ратного оружия средневековых рыцарей.
В политдискурсе антонимами выступают такие виды клинкового оружия, как «сабля» („der Säbel") и «рапира» („das Florett"), обозначающие соответственно жесткое, агрессивное сражение и честный поединок. Подобная оппозиция объясняется экстралингвистическими факторами: рапира -оружие «благородных» дворян (в XVI-XIX вв.), в то время сабля вообще никогда в истории не
использовалась ни в германской армии, ни «благородными» дворянами. Сабля была оружием тюркских и славянских (в частности, русских) воинов, то есть «иноземцев» (с точки зрения немцев).
Грубой сабля считается также возможно еще и по характеру наносимых ею ран - рубленных, что является намного более болезненным и «грубым» по сравнению с «простой» и «более» эстетичной колотой раной от рапиры, ср.: Ich kann nur an alle Politiker appellieren, so sensibel und so behutsam in der Sprache zu sein, wie es den Themen angemessen ist und nicht zu glauben, dass immer der Säbel besser sei als das Florett (Rau J. 2002b, s. 614).
Помимо собственно нанесения урона врагу ратное оружие используется для демонстрации собственных сил и оказания психологического давления на оппонентов. Так, серьезность своих намерений и свою решительность политики доказывают, демонстрируя свое (гипотетическое) оружие, например, «саблю» („das Säbelrasseln" («бряцание оружием»; букв.: «саблей»)), ср.: Ich bin froh darüber, dass es kein Säbelrasseln gegeben hat. Wiederum mit ein paar Ausnahmen (Rau J. 2002a, s. 437).
Для нанесения максимального урона политическим оппонентам в арсенале имеется тяжелое оружие („die Schlagwaffe"), ср.: Ich rufe alle Verantwortlichen in den Parteien dazu auf, gemeinsame Lösungen zu finden. Wenn das nicht gelingt, wird darüber im Wahlkampf zu reden sein, nur sollte im Wahlkampf darüber angemessen, also sensibel geredet werden, mit klaren Konturen, aber die dürfen nicht als Schlagwaffe benutzt werden (Rau J. 2002a, s. 447).
Выражение „eine Lanze brechen" («ломать копье/копья») также восходит ко времени расцвета рыцарства и содержит «память» о рыцарских турнирах, когда в турнирных баталиях рыцари ради победы ломали свои копья, пытаясь выбить противника из седла в конном состязании. Данное высказывание стало уже традиционным, в связи с «исторической памятью» в словаре у него отмечено такое значение: „mit Entschiedenheit für j-n, etwas eintreten, j-n, etwas verteidigen" [DGWdS], например: Weil der Erfolg nur gemeinsam möglich war, möchte ich an der Stelle auch eine Lanze brechen für die Arbeit der Betriebsräte in den Unternehmen und für die Arbeit der Gewerkschaften (Rau J. 2001b, s. 52).
Лексема „die Pike" («пика, копье») присутствует в составе устойчивых выражений, описы-
вающих ситуацию начала карьеры с самого низа, как в армии в средние века начинали простым солдатом, который воевал пикой: „von der Pike auf dienen" - „eine Laufbahn auf der untersten Stufe beginnen" [CUGdR]; „etwas von der Pike auf lernen [arbeiten/anfangen]" - „etwas von Grund auf erlernen" [CUGdR], например: Sie ging als juristische Mitarbeiterin in eine Schöneberger Anwaltskanzlei, lernte dort von der Pike auf Handwerk des Rechtsanwalts... (ND 2000).
Лексема „der Spieß" («копье, пика») представлена в таких устойчивых выражениях, как:
- „den Spieß umdrehen [umkehren]" - „mit der gleichen Methode, mit der man angegriffen wird, seinerseits angreifen" [CUGdR] («повернуть оружие противника против него самого; отвечать тем же»);
- „mit dem goldenen [silbernen] Spieß stechen" («пускать в ход деньги (для подкупа), давать взятки») (букв.: «колоть золотой/серебряной пикой») (про «монетарные» метафоры см.: [Федя-нина 2008]).
Слово «меч» („das Schwert") используется в том числе в составе известного (и частично видоизмененного) еще с Античности выражения «Дамоклов меч» („das Schwert des Damokles"/„Damo-klesschwert"), который висит над врагами и иными нежелательными персонами, например, над президентом Югославии С. Милошевичем в самый разгар Балканской войны в 1998 г.: Trotzdem glauben ich und die entsprechende Mehrheit des Ausschusses, daß es notwendig ist, daß heute ein entsprechender Beschluß gefaßt wird, damit das Schwert -symbolisch gesprochen - über Milosevic hängenbleibt; denn über viele Jahre hinweg haben wir die Erfahrung gemacht, daß dies sein muß, wenn Besserung erreicht werden soll" (Hornhues K.-H. 1998, s. 17).
В отличие от «благородного» копья, еще одним «грубым» видом оружия в немецкой политической картине мира является «дубинка», «булава» и т.п. („der Schlagstock"; „die Keule"). Такой статус ей присвоен, как представляется, в связи с тем, что дубина была орудием простолюдинов и разбойников, а в регулярной германской армии она никогда не использовалась. Помимо этого, она наносила противнику тяжелые физические увечья, но не обязательно убивала его.
Во внутренней политике, по мнению федерального президента Й. Рау, используются вербальные «дубинки» (перенос из сферы конкретного в сферу абстрактного), в то время как в международных делах под «дубинкой» может подразумеваться и реальная военная сила (сходство по
функции): Also, ich finde, man soll diese Geschichte aufarbeiten, aber man soll es redlich tun, man soll dabei nicht die verbalen Schlagstöcke benutzen (Rau J. 2001b, s. 375).
Широко распространенное оружие «нож» („der Messer") исторически появилось как разновидность небольшого «меча» („der Schwert") и даже имеет такую же эквивалентную мечу структуру (лезвие и рукоятка), а потому в некоторых языковых выражениях, по сути, выполняют функцию меча как орудия физического и/или психического воздействия (устрашения) или прямой угрозы неприятелю. Эта особенность реализуется, в том числе, в следующих устойчивых словосочетаниях, выражающих сложные жизненные ситуации, захват (приход к) власти, причинение ущерба неким оппонентам или наоборот -причинение ущерба оппонентами, а также непро-тотипические ситуации хвастовства, когда переосмысляется буквальное действие («хвалиться ножом»), которое генерализуется на различные социальные ситуации и жизненные случаи («хвалиться чем-либо»): ,j-m [selbst] das Messer in die Hand geben" - „(ugs.) seinem Gegner selbst die Argumente liefern" [DGWdS]; „das Messer in der Hand [beim Heft] haben" [CUGdR] («захватить власть в свои руки; главенствовать; держать в руках бразды правления»); „j-m das Messer an die Kehle setzen" - „(ugs.) j-n durch Drohungen so unter Druck setzen, dass er gezwungen ist zu tun, was von ihm verlangt wird" [DGWdS]; „mit dem großen Messer schneiden", „das große [lange] Messer führen [haben]" [CUGdR] («преувеличивать, врать, хвастаться»).
Во фразеологический фонд немецкого языка попало выражение, которое происходит от номинации трагического исторического события как „Nacht der langen Messer" («Ночь длинных ножей»). Соответствующее выражение имеет два значения (в словаре с пометой „salopp"), причем первое сопряжено с буквальным действием (убийство), а второе - абстрагировано на разные типы социального взаимодействия и влияния: „1. grausames Morden; Gemetzel, das an einer gegnerischen Gruppe begangen wird"; „2. Gelegenheit o. Ä., bei der durch politischen Machtwechsel o. Ä. eine Anzahl nicht mehr erwünschter Personen kurzerhand ihres Wirkungsbereichs, Einflusses beraubt, wirtschaftlich, beruflich o. Ä zugrunde gerichtet werden" [DGWdS].
Устойчивый метафорический комплекс проецируется с использованием образа «лука» („der Bogen"), который «перегибают» (ср. в рус.
яз.: «перегнуть палку», «перегибы на местах» и т.п.):
- „den Bogen überspannen" - „etwas auf die Spitze treiben, zu hohe Forderungen stellen" [CUGdR]: Wenn die Herzen und Hirne der Politiker nicht anders zu erweichen sind, muss es eben wieder jeden Montag eine Demonstration geben. Vielleicht wird denen in Bonn dann klar, dass wenn sie den Bogen überspannen, ihnen dasselbe passieren kann wie den alten SED-Bonzen (BZ 1991).
Из наименований современных видов вооружений в политическом дискурсе явно доминируют номинации разнообразных взрывчатых веществ (взрывчатка, бомба, динамит и пр.) и процессы их применения (взрывать, торпедировать и т.д.). В целом все данные виды взрывчатки отображают ситуацию социальной нестабильности и, соответственно, напряженной ситуации, вызванной в первую очередь не совсем удачной или провальной (с точки зрения оппозиции) социально-экономической политикой правительства или (с точки зрения правительства) неблагоприятной экономической конъюнктурой на мировых и внутреннем рынках.
Очень часто при описании подобного положения в немецких политических текстах манифестируются имена-лексемы „der Sprengstoff («взрывчатка»), „der Zündstoff" («воспламенитель», «воспламеняющее вещество»), „die Bombe" («бомба»), „das Dynamit" («динамит»), ср., например: Das kann Sprengstoff sein für die Gesellschaft, Sprengstoff für unser Gemeinwesen (Rau J. 2002b, s. 89).
Более сильный наглядный и образный эффекты возникают при предикации ключевому слову-метафоре адъективного атрибута „sozial" («социальный»), т.е., например: „die soziale Bombe" («социальная бомба»), „das soziale Dynamit" («социальный динамит»), „der soziale Sprengstoff" («социальная взрывчатка»): Ohne Mitbestimmung und ohne Betriebsräte wird der Strukturwandel auch in Zukunft nicht in dem Maße ohne Brüche verlaufen, wie unser Land das braucht, damit aus wirtschaftlicher Dynamik nicht soziales Dynamit wird (Rau J. 2001b, s. 243). Самый яркий метафорический образ, что и следовало ожидать, реализуется в метафорическом предложении, где оба главных члена предложения получают в контексте (иногда -второстепенных членов) переносное значение, например: Die soziale Bombe tickt (Luft Ch. 1998a, s. 9) (букв.: «Социальная бомба тикает»).
Глагол „explodieren" («взрывать») эксплицирует социально-политическую ситуацию, кото-
рая вышла из-под контроля правительства (ср., например, в рус. языке: «ситуация взорвалась»), или в устойчивых сочетаниях, как, например: die Preise explodiere («цены взорвались»), то есть резко поднялись вверх и пр.: Wenn morgen früh die Entscheidung für Berlin gefallen ist, dann bedeutet das, daß die Mietpreise und die Bodenpreise sofort explodieren (Roth W. 1999).
Номинация „der Schuss" («выстрел») представлена в целом ряде идиом, репрезентирующих разнообразные социальные и социально значимые действия и события, как, например:
- ,j-m einen Schuss vor den Bug setzen [geben]" - ,j-n nachdrücklich verwarnen" [CUGdR]: Angesichts des weitverbreiteten Unmuts der Bürger über immer neue Abgaben und Steuern einerseits, hinten und vorn nicht reichender Staatsfinanzen andererseits, setzten sie der Treuhand einen Schuss vor den Bug (BZ 1992).
- „einen Schuss vor den Bug bekommen" -„nachdrücklich gewarnt werden, etwas, was j-m missfällt, fortzusetzen" [CUGdR].
- „ein Schuss ins Schwarze" - „eine genau zu treffende, das Wesen einer Sache treffende Bemerkung; vollkommen richtige Antwort, Lösung eines Rätsels o. Ä." [CUGdR].
- „weit [weitab] vom Schuss" - „in sicherer Entfernung von etwas Gefährlichem, Unangenehmem; fern vom Mittelpunkt des Geschehens, abseits" [CUGdR].
К этой группе примыкает ситуация стрельбы по мишени, когда образно переосмысляется случай непопадания (перелета) пули/снаряда: „ über das Ziel hinausschießen " - „ mit zu viel Eifer handeln (und dabei zu weit gehen) " [CUGdR]: CDU-Generalsekretär Laurenz Meyer sagt, einzelne Mitstreiter Stoibers seien über Ziel hinausgeschossen... (BZ. 2002).
Глагол „lancieren" в прямом значении относится к военной сфере и имеет значения: «1) (воен.) метать (снаряд); (мор.) выстреливать (торпеду); ставить (мину)»; в переносном смысле он получает значения (отмеченные в словарях): «3) (перен.) пускать в ход [в оборот] (что-либо), дать ход (чему-либо, кому-либо); налаживать (что-либо)» [CUGdR], например: „den Bericht in die Zeitung lancieren" («направить сообщение в газету, опубликовать [поместить] сообщение в газете»); „eine Idee lancieren" («насаждать [пропагандировать] идею»); „eine neue Mode lancieren" («вводить новую моду»); ,j-n lancieren" («выдвигать кого-либо, протежировать, покровительствовать кому-либо»).
Глагол „torpedieren" («торпедировать») в переносном смысле отражает критические замечания, критику в адрес политических оппонентов (другой партии или отдельного политика/депутата): Der Freistaat Sachsen hält es daher nicht für vertretbar, die vorliegende Mitteilung der Kommission durch völlig ungerechtfertige Maximalforderungen zu torpedieren (Vaatz A. 1998, s. 13).
Из арсенала собственно огнестрельного оружия в политических текстах весьма частотной проявляет себя идиома „eine leere Hülse" («стреляная (пустая) гильза») и ее контекстуально-смысловой инвариант „die Worthülse" («словесная гильза»). В сфере политики данное выражение обозначает в зависимости от объекта, который оно описывает, что-то неработающее, нефунк-ционирующее, неполноценное (как стреляная гильза, которая уже не может быть использована в огнестрельном оружии), например, не очень удачные (т.е. неработающие) идеи/предложения оппонентов, недееспособные государственные институты и т.д., ср.: Deshalb war es bis zu dem Tag, wo die Einheit plötzlich da war, völlig unbestritten und selbstverständlich, daß Berlin Hauptstadt wird, und zwar nicht als leere Hülse, sondern mit Parlament und Regierung (Kansy D. 1999).
Применительно к сфере политической риторики используется специальное понятие „die Worthülse(n)" («пустые слова»), переносное значение которого уже закрепилось в словаре немецкого языка: „seines Inhalts, des eigentlichen Sinngehalts entleertes Wort" (с пометой „abwertend") [DGWdS]: Das Wort des Kanzlers, wonach die Armee bekommt, was sie benötigt, war lediglich eine Worthülse. Die Realität ist eine andere (Heistermann D. 1998, s. 12).
Лексема „die Kugel" («пуля») эксплицируется в устойчивом выражении „mit goldenen [silbernen] Kugeln schießen" («добиваться влияния [успеха] деньгами; давать взятки»; букв.: «стрелять золотыми/серебряными пулями»; ср. с представленным выше: „mit dem goldenen [silbernen] Spieß stechen").
Лексема „die Flinte" («ружье») в свою очередь входит в состав устойчивого выражения „die Flinte ins Korn werfen" - „den Mut verlieren und eine Sache aufgeben" [CUGdR] («спасовать перед трудностями», «сдаться», «сложить оружие»; букв.: «бросить ружье в зерно»).
Военное понятие „das Geplänkel" («перестрелка») в разговорном немецком языке имеет значение «перебранка, спор», например: Niemand bestreitet, dass tatsächlich Zwang im Spiele war; an
seinem Ausmaß scheiden sich jedoch die Geister. Darüber sollten vor allem Historiker, Wissenschaftler streiten, möglichst fern von aktuellen Geplänkeln und politischen Vorurteilen (ND 1996).
Интересные выражения представлены с компонентом „das Visier" (воен. «визир (оптического прибора)»; «прицел»), где описываются ситуации слежки, наблюдения за кем/чем-либо: „j-n, etwas ins Visier nehmen" - „ j -n, etwas mit bestimmter feindlicher Absicht beobachten" [CUGdR]: Nach den Anschlägen des 11. September nahmen sie schnell den Irak Saddam Husseins ins Visier (BZ. 2002). „j-n, etwas im Visier haben" - „auf j-n zielen; Absichten haben auf j-n, etwas" [CUGdR]: Auch die Berliner Verkehrsbetriebe (BVG) haben die Liberalen im Visier... (BZ. 2001).
Следует отметить тот факт, что абсолютное большинство представленного в устойчивых выражениях оружия (кроме «бомб», «торпед» и «пуль») - это оружие, которое было в ходу начиная со Средневековья (кое-что было еще и в Древнем мире), в связи с чем становится очевидным, что данные выражения возникли очень давно, как раз в то время, когда в ходу было такое оружие, т.к. метафора описывает (переосмысляет) прежде всего реалии (предметы) момента времени своего создания. Поскольку данные выражения уже давно не понимаются буквально и в переносном смысле передают почти всю гамму разных социально-политических ситуаций, то становится понятно, почему в идиомах представлено, за редким исключением, именно средневековое вооружение.
Наличие видов современного (огнестрельного и взрывчатого) вооружения, таким образом, лишь слегка разбавляет средневековый арсенал. А вот наличие в устойчивых выражениях наименований военной техники (например, военного корабля) связано с «исторической памятью» немецкого народа о конкретных событиях из военной (колониальной) истории Германии, которые были позже семантически генерализованы (приобрели обобщенно-отвлеченный характер).
Так, в немецком языке имеется выражение „die Kanonenbootpolitik", возникшее на основе реальных событий, имевших место в 1911 г., когда Германия инсценировала отправку боевого судна «Пантера», чтобы подтвердить серьезность своих притязаний на Марокко. В переносном смысле этот композит стал выражать «достижение определенных политических целей путем демонстрации своей военной силы»: „die Kanonenbootpolitik" - „zur Erreichung bestimmter politischer Zie-
le eingesetzte Demonstration militärischer Macht" [DGWdS]. По аналогии с этим выражением в немецком политическом языке появилось соответственно также понятие „die Kanonenbootdiplomatie" («дипломатия канонерок»).
Помимо разных видов вооружений к настоящему фрагменту милитарной концептосферы относятся наименования амуниции и иные объекты, которые в отличие от оружия, служащего, как правило, средством наступления, должны защищать от нападения. К таковым относятся как традиционный образ «щита» („der Schutzschild"), т.е. что-то, что призвано помочь в данных условиях избежать определенных трудностей, проблем или их последствий, так и образ «системы раннего обнаружения [оповещения]» („das Frühwarnsystem"), которая должна предупредить о возможных трудностях/неудачах при принятии данных политических решений, как это выражено в следующих контекстах:
- Dazu gehört auch, dass „die Souveränität der Staaten nicht länger als Schutzschild für schwere Menschenrechtsverletzungen missbraucht werden darf (Rau J. 2002a, s. 468-469).
- Die Befürworter betonen Chancen. Die Kritiker wehren sich gegen Fehlentwicklungen und machen auf Gefahren aufmerksam. Kritik ist immer auch eine Art Frühwarnsystem, das Politik und Wirtschaft nicht ignorieren sollten (Rau J. 2002b, s. 349-350).
- Alle Erfahrung lehrt uns, dass Demokratien keine Kriege untereinander führen. Und die Demokratie ist die beste Gewähr für den Schutz der Menschenrechte und für eine wirtschaftliche Entwicklung, von der möglichst viele Menschen und nicht nur wenige profitieren (Rau J. 2001a, s. 197).
Атрибут амуниции средневекового рыцаря «забрало» („das Visier") представлен в устойчивом выражении „mit offenem Visier" («с поднятым [открытым] забралом; в открытую; не скрывая своих намерений»). Из реалий солдатской жизни XVIII-XIX вв., когда в моде (в высшем обществе, в государственных учреждениях, в разных ведомствах, в том числе и в армии) были парики, в современных устойчивых выражениях запечатлены ситуации, которые реально происходили в ходе боевых действий и которые также являются плодом литературного вымысла (история про барона Мюнхгаузена, который сам себя (и свою лошадь) вытащил из болота, потянув за свой собственный парик), ср.:
- „den Zopf hinaufschlagen " - „ sich marschbereit, sich fertig zum Aufbruch machen (eigtl. = [von Soldaten] den Zopf über die Schulter nach vorn
legen, damit er beim Marschieren nicht hindert)" [CUGdR].
- „ sich am eigenen Schopf/Zopf // sich an den eigenen Haaren aus dem Sumpf ziehen " - „ sich ohne fremde Hilfe aus einer fast ausweglosen Lage befreien, retten (nach einer Lügenerzählung des Freiherrn K.F.H. von Münchhausen)" [DGWdS].
Объекты военной инфраструктуры (окопы, блокпосты, крепости, замки и пр.) получают различное семантическое переосмысление в политической речи. Так, архитектурно-военные сооружения эпохи Средневековья („die Burg", „die Festung") создают образ закрытых военно-политических объединений, союзов, как, например, Европейский Союз. Во второй половине 90-х гг. XX в. в ФРГ образ «крепости» выступал в качестве антонима образу «(обще)европейского дома». Если «дом Европа» представлялся как открытый для других европейский стран, которые (на тот момент) не были членами ЕС, то негативный и нежелательный образ закрытого для вступления новых стран Евросоюза манифестировался именно как «крепость», как это вербализуется, например, в следующем отрывке: Sie registrieren sehr genau, wenn wir Europäer von einem offenen Europa sprechen. Ich unterscheide daher mit Nachdruck: Es wird keine Festung Europa geben (Kohl H. 1997, s. 23).
Слова „die Burg" («замок», «крепость»), „die Hochburg" («замок», «оплот», «твердыня», «цитадель») и „die Bastion" («бастион», «небольшая крепость») в зависимости от контекста могут создавать как позитивные, так и негативные образы. В негативном свете они представляют непреступную, агрессивную или закостенелую (с точки зрения современных немецких политиков) систему или наоборот - структуру, защищающую достижения в определенных областях государственной политики, в том числе, во внутренней и в сфере высшего образования: Berlin war nie feste Burg, wie Herrscher ihre Hauptstadt wollen (Weisskirchen G. 1999). Erst hieß es verkürzend, das seien alles Stasis, jetzt wird der Osten oft pauschal als Hochburg der Neonazis dargestellt (Rau J. 2001a, s. 371). In einem aristokratisch geprägten Staat wird die Berliner Universität zur Bastion des Bürgertums und zum Vorbild der modernen deutschen Universität schlechthin (Rau J. 2001b, s. 431).
Лексема „der Posten" („пост, часовой") представлена в метафорических выражениях, как:
- „auf dem Posten sein" - „gesund sein, in guter körperlicher Verfassung sein; gut aufpassen, wachsam sein" [CUGdR] («быть здоровым/в
строю; быть внимательным; внимательно следить (за чем-либо)»);
- „auf verlorenem Posten stehen [kämpfen]" - „in einer aussichtslosen Lage sein, keine Erfolgschancen haben" [CUGdR] («быть в безнадежном положении, не иметь надежды на успех дела»; букв.: «стоять/бороться на покинутом (забытом) посту»);
- „auf seinem Posten bleiben [aushalten, ausharren]" («оставаться на своем посту, не сдавать своих позиций»).
Военный термин „der Vorposten" («сторожевой пост; дозор») семантизировался в словаре в обобщенном значении «опорный пункт, форпост ((для) кого-либо/чего-либо)», например: Vergangenheit heißt, daß Berlin in den letzten 40 Jahren der Vorposten der freien Welt geworden ist, das Symbol der Menschenrechte im freien Westen und der Integration Deutschlands, in die Wertegemeinschaft des Westens (Schwarz-Schilling Ch. 1999).
«Окоп» („der Graben") - символ противостояния, который традиционно используется при описании реалий времен «холодной войны», существования и противостояния Востока и Запада, социалистического лагеря и НАТО, ГДР и ФРГ, см., например: Wegen der ideologischen und politischen Gräben, die sich nach 1945 durch Europa zogen, lag auch das Ziel der deutschen Einheit einmal in weiter Ferne (Rau J. 2002b, s. 520).
По отношению к настоящему времени образ «окопа» концептуализирует уже противоречия внутри единой Германии между Западной частью страны и «новыми» федеральными землями (экс-ГДР). При этом в контекстах данный образ очень часто расширяется путем описания ситуаций копаний окопа, его возведения, расширения, углубления („aufreißen", „tiefer werden", „vertiefen"), например, как это имело место при определении столицы единой Германии в 1991 г.: Mit einer Entscheidung für oder gegen Berlin oder Bonn reißen wir Gräben auf, die lange offen bleiben werden (Eylmann H. 1999).
По мнению президента И. Рау, несмотря на воссоединение двух Германий, «окопы» на границе Восточной и Западной частей страны не исчезли, а только еще больше «углубились», перейдя в ментальную сферу: Vor allem die letzten Wahlen, nicht zuletzt auch in Berlin, haben aber gezeigt, dass der innerdeutsche Graben zwischen Ost und West nicht verschwunden ist, sondern sich zum Teil sogar vertieft hat" (Rau 2000b, s. 301). Es staunen immer noch viele darüber, dass die mentalen Gräben zwi-
schen Ost und West immer noch so groß sind (Rau J. 2001b, s. 366).
Еще одним метафорическим смыслом «возведения окопа» является в устах восьмого президента ФРГ вербальное отчуждение тех, кто противопоставляет себя обществу и не ценит демократические ценности, ср.: Und ziehen sie einen tiefen Graben zwischen sich und jedem, der die Werte unseres demokratischen Zusammenlebens missachtet (Rau J. 2001b, s. 152).
Номинации участников военных действий также активно проецируются в сферу социально-политических отношений, метафорически обозначая политических и партийных оппонентов словами „der Gegner", „der Feind" («враг», «противник»). Особенно ярко этот метафорический образ эксплицируется при сочетании соответствующих существительных с именем прилагательным „politisch" („der politische Gegner" (букв.: «политический противник»)).
В общественной жизни Германии часто формируются группы граждан, которые совместно выступают на демонстрациях против чего-либо (войны, атомной энергии и т.д.), против какого-либо политического, экономического и иного явления („Kriegsgegner", „Kernkraftgegner" и пр.). В Западной Германии в свое время даже существовала общественная антивоенная организация „Deutsche Friedensgesellschaft „Bund der Kriegsgegner" (Немецкое общество мира «Союз противников войны»).
Понятия «врага» в последнее время стали использовать при вербализации новых предполагаемых угроз Западной цивилизации, в частности - терроризма и связанных с ним понятий (der Fundamentalismus, der Fundamentalismus и пр.). В данном случае возникает образ внешнего врага, угрожающего немецкому (в целом - западному) обществу, что сильно отличается от образа политического «врага», поскольку последние -идеологические оппоненты, а терроризм - это реально существующая угроза, несущая реальные разрушения и смерть (прежде всего - мирным гражданам):
- Der Fundamentalismus ist der Feind des Glaubens (Rau J. 2002a, S. 386).
- Fanatismus ist ein Feind der Kultur... (Rau J. 2002a, S. 386-387).
Традиционными метафорическими понятиями, объективировавшими в годы «холодной войны» в западной политической риторике противостояние СССР и США и их зоны влияния, были „der Antagonist" и „das Lager": Russland ist
dabei, sich zum strategischen Partner nicht nur der
Europäer, sondern auch des früheren weltpolitischen Antagonisten USA zu entwickeln (Scharping R. 2003). Слово «лагерь» западные политики обычно употребляли по отношению к СССР и его сателлитам в словосочетании „das sozialistische Lager" (в русском языке: «социалистический лагерь», «соцлагерь»).
По отношению к внутриполитическому ландшафту, в том числе и в ФРГ, понятие «лагерь» выражает определенную политическую силу (партию, фракцию; правительство, оппозицию): Das führt, positiv betrachtet, auch dazu, dass mehr Bürgerinnen und Bürger sich mit einer Politik „ des anderen Lagers" arrangieren können (Rau J. 2002b, s. 635).
В толковом словаре немецкого языка также нашли свое выражение стандартные выражения из лексикона противостояния политических группировок: „ins feindliche Lager übergehen" («перейти в стан [на сторону] врагов»; букв.: «перейти во вражеский лагерь»); „in j-s Lager stehen" («быть на чьей-либо на стороне»; букв.: «стоять в чьем-либо лагере»); „sich in j-s Lager schlagen" («примкнуть к чьему-либо лагерю»); „sich in mehrere Lager spalten" («расколоться на несколько лагерей [групп]»).
Военная тактика и доктрина подразумевает способ ведения определенной деятельности, ее основополагающие принципы. Сюда относятся такие понятия, как «маневр» („das Manöver"), «безопасность» („die Sicherheit") и пр. Данные слова употребляются как самостоятельно, так и в качестве частей соответствующих композитов, которые создают своим контекстом метафору, например:
- Heute morgen kommt er mit einem Wahlkampfmanöver des letzten Augenblicks (Diller K. 1998, s. 10).
- Auf einmal waren die Beschäftigten an einer Interessenvertretung interessiert, und es war ein sehr klassisches Thema, das sie bewegte: die Sicherheit ihres Arbeitsplatzes. Auch hier ist ganz offenbar die Schutzfunktion der Gewerkschaften gefragt (Rau J. 2001b, s. 124).
Таким образом, в немецком политическом дискурсе функционируют традиционные, узуальные и окказиональные, новые метафорические образы, которые либо развивают уже сформировавшиеся в лингвокультуре значения, либо отражают стереотипы немецкой политической культуры, создавая в дискурсивном пространстве не-
мецкоязычной социальной картины мира развернутые метафорические контексты. Концептуальная субсфера войны является продуктивной для порождения метафорических наименований, поскольку в полной мере описывает ситуации политической и партийной борьбы.
Список литературы
Керимов Р.Д. Артефактная метафорика в политическом дискурсе ФРГ: учебное пособие. Кемерово: Кузбассвузиздат, 2008.
Федянина Л.И. Концепт Geld в немецкой языковой картине мира: опыт концептуального анализа: учебное пособие. Кемерово: Кузбассвузиздат, 2008.
Чудинов А.П. Россия в метафорическом зеркале: когнитивное исследование политической метафоры (1991-2000): монография. Екатеринбург: Изд-во УрГПУ, 2001.
Schwarz-Friesel M. Kognitive Linguistik heute -Metaphernverstehen als Fallbeispiel // Deutsch als Fremdsprache. 2004. Bd. 41. Heft 2. S. 83-89.
R.D. Kerimov
THE COGNITIVE FOUNDATIONS OF THE MILITARY METAPHOR IN THE GERMAN POLITICAL DISCOURSE
The paper examines the issues of studying German political metaphors in a cognitive aspect. The author focuses on the function of metaphors in structuring the linguistic worldview, when a metaphor emerges at the interface of two conceptual domains, and is based on certain features they are thought to implicitly share. In social communications, metaphors can be based on meanings of words that are fixed in the usage, in dictionaries, and in proverbs and sayings; on the other hand, metaphors can be based on creative occasional imagery which arises from the context of political speeches and the language of the media. In the latter case, however, occasional metaphors are quite often built upon the usage meanings, whose scope is invigorated, expanded and augmented. German political conceptual metaphors describe the social and economic aspects of Germany's politics and society. Political metaphors mirror the stereotypes and ideas pertaining to the German political culture and to the German-speaking ethnic community as a whole. The author uses the method of cognitive framing to reconstruct the structure of the conceptual sources of political metaphors at different levels of linguistic abstraction. The paper demonstrates how the method of cognitive framing is used to reconstruct the conceptual structure of the source domain "WAR" and describes the lexical and semantic aspects of metaphorization of military vocabulary in the German political language.
Key words: political discourse, linguistic worldview, concept, conceptual metaphor, the German language.
