CC BY
172
УДК 80 Гедина М. А.
КОГНИТИВНАЯ МОДЕЛЬ ЧУВСТВЕННОГО ВОСПРИЯТИЯ В АНГЛИЙСКОЙ И НЕМЕЦКОЙ ЯЗЫКОВОЙ КАРТИНЕ МИРА
Статья посвящена вопросу взаимодействия и взаимовлияния языка и восприятия. При трактовке последнего не только как набора перцептивных актов, но и как синтеза получаемых данных в целостный образ, перцепция обусловлена языком практически в такой же степени, как он перцепцией. Наивные представления, закрепленные в языковой картине мира, во многом определяют отношение субъекта к получаемой в ходе познания мира информации. Анализ языковых данных позволяет выявить национальные особенности протекания перцепции на всех ее этапах.
Ключевые слова: восприятие, когниция, языковая картина мира, активная роль субъекта.
Становление в современной лингвистике когнитивного подхода к языку обусловило рост интереса исследователей к феномену чувственного восприятия, рассматриваемого в качестве фундамента познавательной деятельности, так как когниция охватывает любые формы постижения мира, а они начинаются с первых контактов человека с окружающей средой [Кубрякова 2004: 10]. Процессы перцептуального, сенсомоторно-го опыта, происходящего в актах простого соприкосновения с миром, относятся к когнитивным наряду с мышлением и речью [КСКТ 1996: 18].
Одновременно с этим углубляется и расширяется само понимание перцепции: оно трактуется не только как совокупность сенсорных актов, но и как процесс интеграции и синтеза полученных чувственных данных, способность человека выделять в действительности признаки, качества, стороны разных объектов и процессов и формировать целостный образ [там же: 17]. Такой подход возводит чувственное восприятие на уровень высшего психического процесса -мышления, в связи с чем встает вопрос о взаимообусловленности языка и перцепции.
Детерминированность языка восприятием не вызывает сомнений, в то время как обратное влияние неоднократно оспаривалось. Тем не менее опосредованность восприятия языком становится на сегодня научным фактом: языковая картина мира носит творческий, преобразующий характер и является обобщенным результатом отражения мира в коллективном сознании того или иного общества [Алефиренко 2005: 26], задавая тем самым носителю определенную систему анализа объективной действительности. Речь идет не об абсолютном ограничении и управлении процессом познания структурами языка, как это сформулировано в гипотезе Сепира-Уорфа, а о своего рода нейролингвистическом программировании:
усваивая язык, индивид одновременно усваивает и присваивает заданные в ЯКМ оценочные установки, в первую очередь через паремии и фразеологический состав языка, служащий «нишей» для кумуляции мировидения и связанный с материальной, социальной и духовной культурой языковой общности [Малыгин 1999: 39].
Сказанное выше позволяет предположить, что зафиксированные в языке культурно обусловленные стереотипы относительно особенностей функционирования органов перцепции, качества, достоверности и полноты предоставляемой ими информации могут оказать значительное влияние на процесс чувственного восприятия, причем указанное влияние будет осуществляться на двух уровнях: в ходе выделения существенных признаков воспринимаемого предмета или явления и при формировании его целостного образа.
В этом случае реконструкция зафиксированной в языковой картине мира когнитивной модели чувственного восприятия как некого стереотипного образа, с помощью которого организуется опыт, знания о мире [Пименова 2005: 16], может, на наш взгляд, дать важные сведения о когнитивном, информативном и коммуникативном потенциале перцептивных модусов и их роли в познании человеком действительности, т.е. в процессах когниции и концептуализации, в том числе об особенностях их протекания у представителей разных культур.
Данная статья представляет собой попытку реконструкции когнитивной модели восприятия на базе английской и немецкой языковых картин мира.
Перцептивная система представлена у человека шестью модальностями: зрением, слухом, обонянием, вкусом, осязанием и кинестетическим восприятием. При построении их иерархии на основе языковой картины мира определяются
три ведущих модуса - зрение, слух и обоняние
- которые и образуют когнитивную модель восприятия в языке: три прочих перцептивных канала объективируются на языковом уровне лишь в малой степени, преимущественно на уровне результата перцепции (названия вкусов, ощущений), а не процесса как такового.
Иерархия трех анализируемых модусов перцепции обусловлена заложенной в обеих языковых картинах мира оценкой качества выполнения ими их основных функций - познания и коммуникации.
Приоритет зрения перед двумя другими модальностями находит подтверждение на всех уровнях модели; количество значений, приводимых словарями обоих языков для лексем с семантикой «глаз, зрение, видеть, смотреть» кратно превышает число значений для двух остальных групп за счет производных значений, оттенков.
Важность зрения задает большую ценность глаз как органов перцепции в жизнедеятельности человека: better one-eyed than stone-blind ‘лучше быть одноглазым, чем слепым’, to be an apple of one’s eye ‘быть зеницей чьего-либо ока’, wie seinen Augapfel huten ‘беречь как зеницу ока’ и пр. Поэтому они рассматриваются как одна из наиболее уязвимых и чувствительных точек человеческого тела: eyesore ‘оскорбительное для взора, как бельмо на глазу’, one in the eye for sb. ‘оскорбление, камень в чей-либо огород’, jmdm.. die Augen auskratzen mogen ‘быть готовым выцарапать глаза (от злости)’.
Фразеология и паремии фиксируют наибольшее доверие носителей языка к информации, получаемой с помощью зрительного канала (one eye has more faith than two ears / man glaubt einem Auge mehr als zwei Ohren ‘одному глазу верят больше, чем двум ушам’), хотя уровень этого доверия отличается, неся национально обусловленную окраску.
Англичане склонны доверять зрению безусловно (seeing is believing ‘увидеть значит поверить’,), допуская некую субъективность, не носящую негативного характера: beauty lies in the lover’s eyes ‘красота таится в глазах любящего’, in the lover’s eyes, poc-marks are dimples ‘в глазах влюбленного и следы от оспы -ямочки’.
Немцы настроены критичнее, отмечая, что, хотя Sehen geht vorm Horensagen ‘глазам доверяют больше, чем слухам’ , Augen sindscharfere Zungen als Ohren ‘глаза - более острые языки,
чем уши’, все же der Augenschein trugt ‘видимое обманчиво’ .
Информация, получаемая с помощью слухового восприятия, отличается наряду с более низкой степенью достоверности меньшей устойчивостью в памяти: in one ear and out the other / zum einen Ohr hinein-, zum anderen wieder hinausgehen ‘в одно ухо влетает, в другое вылетает’. Кроме того, акты слуховой перцепции могут носить негативный с точки зрения морали характер, в то время как отрицательная коннотация у фразеологизмов с семантикой зрительного восприятия не зафиксирована: der Lauscher an der Wand hort seine eigene Schand ‘подслушивающий за стеной слышит собственный позор’, Wande haben Ohren / Walls have ears ‘у стен есть уши’, the days has eyes, the night has ears ‘у дня есть глаза, у ночи есть уши’.
Лексемы с семантикой «обоняние» в немецкой и английской языковых картинах мира практически не становятся компонентами фразеологических единиц: метафорическим основанием в большей часть фразеологических единиц с компонентом die Nase /nose служит либо непосредственная близость носа к глазам, либо его особенность как самой выступающей части человеческого лица. Данный вид восприятия ассоциируется в языковом сознании англо- и немецкоговорящих народов в первую очередь с неким шестым чувством, интуицией, в принципе, не имеющей объективных доказательств правильности предоставляемой информации: to smell trouble /danger /a rat ‘предчувствовать опасность, неприятности’, Mause / den Braten riechen ‘предвидеть проблемы, догадываться о грядущих трудностях’ и пр.
При анализе коммуникативной функции органов перцепции наблюдается та же тенденция: зрительный контакт выступает залогом искренности собеседника. Высока степень осмысления глаз на базе метафоры «глаза - зеркало души» (the eyes are the mirrors of the soul / das Auge ist der Seele Spiegel): глаза выступают в качестве важного источника информации о психическом и эмоциональном состоянии субъекта (eyes on stalks ‘глаза, полные страха, удивления’, goo-goo eyes ‘влюбленные взгляды’, jmdm. etw. von den Augen ablesen konnen ‘мочь прочитать по глазам’), а потому попытки избежать зрительного контакта в ходе коммуникации рассматриваются в как отсутствие честности, попытка обмана: the sure sign of a liar - you can t look me in the eye? Can you? ‘Ты же не можешь смотреть мне в глаза. Первый
признак, что лжешь, не так ли?’ (G.W. Target, ‘The Teachers’) [цит. по: Кунин 2005: 254].
В то же время коммуникативная функция приоритетна для слухового канала, в то время как зрение ассоциируется в первую очередь с познанием (что не исключает использование зрения в процессе коммуникации: оно выполняет ряд подфункций, обеспечивающих коммуникативный успех). Это становится очевидным в ходе анализа лексем, номинирующих нарушения деятельности органов перцепции, а также корпуса фразеологизмов, паремий и свободных словосочетаний, включающих компоненты с указанной семантикой.
В рассматриваемых языках на уровне общеупотребительной лексики объективируются только нарушения зрения и слуха, что объясняется абсолютным приоритетом данных каналов в перцептивной системе европейских народов и, как следствие, наиболее заметным влиянием отклонений в этой сфере на жизнедеятельность человека.
В качестве ключевых лексем, номинирующих концепт слепоты, выступают blindness в английской и Blindheit в немецкой ЯКМ, представляющие собой дериваты общегерманского прилагательного blind.
Помимо тотального отсутствия способности визуальной перцепции в качестве слепоты в обоих языках рассматривается временная затрудненность зрительного восприятия в результате воздействия внешних факторов: to be blind with tears / blind vor Trdnen sein ‘быть ослепшим от слез, ничего не видеть из-за слез’ или to fly blind / blind fliegen ‘из-за нулевой видимости вести самолет, ориентируясь лишь на показания приборов’.
Метафорически в обеих ЯКМ слепота осмысляется как ограниченность возможности адекватного восприятия действительности вследствие нарушений и отклонений в умственных способностях человека (mit der Blindheit geschlagen sein ‘букв. быть пораженным слепотой / перен. потерять разум, рассудок ’, blind instrument ‘слепое орудие’).
Подобные нарушения могут носить временный характер, будучи вызванными сильными чувствами (blinder Alarm / blind panic ‘ложная тревога, паника’, Liebe macht blind/Love is blind ‘любовь ослепляет / слепа’) или быть также постоянными, обусловленными непосредственно невысоким интеллектом (blinder Eifer schadet nur ‘услужливый дурак хуже недруга’, to blind sb. with science ‘ослепить наукой, т. е. затруднить понимание с помощью обилия терминов в речи’).
Однако неполноценное восприятие действительности может носить и произвольный характер. Если до сих пор поля анализируемого концепта совпадали, то в оценке данного явления проступают различия двух ЯКМ. Так, в английском языке отказ от полноценного восприятия - однозначно негативное явление, синонимичное предвзятости (none so blind as those who won’t see ‘никто не слеп так, как те, кто не хочет видеть’, to turn a blind eye to sth. ‘игнорировать что-л.’), в то время как в немецком языковом сознании данный сегмент концепта может обладать позитивной коннотацией: лексема blind выступает со значением ‘добровольный отказ от основного источника информации как свидетельство высокого профессионализма’: blind spielen ‘играть вслепую (в шахматы)’, blind schreiben ‘печатать вслепую’.
Первоначальное значение blind (согласно данным словаря Duden - ‘слабо светящий; блёклый, бледный; неясно видный’ [Duden 7: 87]) сохранилось в английской ЯКМ лишь рудиментарно, в небольшом числе устойчивых выражений: blind spot ‘что-либо непонятное’, blind corner ‘поворот, дорогу за которым не видно’. В то же время в немецком языке изначальное значение, даже отодвинувшись в категорию второстепенных, по-прежнему является довольно продуктивным, становясь основой не только для фразеологизмов (blinder Passagier ‘«заяц», безбилетный пассажир, т.е. прячущийся, старающийся быть незаметным’, blinde Nacht ‘темная ночь, когда не видно ни зги’), но и для свободных словосочетаний: eine blinde Naht ‘скрытый шов’, eine blinde Seite ‘непропеча-танная страница’.
Таким образом, слепота для англо- и немец-коговорящих народов -неполноценное, неточное восприятие действительности и затрудненное тем самым познание; следовательно, нарушение именно познавательной функции ощущается наиболее остро при утрате зрения.
Немецкое taub и английское deaf этимологически восходят к индоевропейскому dheubh- ‘бесчувственный, оглушенный’. Данный концептуальный признак сохранился только в немецком языковом сознании, в первую очередь в семантике глагола betduben ‘оглушать, одурманивать’.
В качестве основного на сегодняшний день значения лексемы «глухота» (die Taubheit в немецком и deafness в английском языках) в обеих ЯКМ выступает физиологическая неспособность слышать; это же значение получило образное осмысление в языковом сознании англо- и не-
мецкоговорящих народов, став базой для ряда фразеологизмов и паремий.
Под глухотой в обоих языках понимается отказ от коммуникации, нежелание слушать: bei tauben Ohren ist jede Predigt verloren ‘там, где не слушают, все слова тратятся впустую’, to turn a deaf ear to sth. ‘проигнорировать что-либо’; лексема deaf/ taub в рамках фразеологии всегда выступает в контексте «коммуникативная неудача»: auf taube Ohren stofien ‘натолкнуться на нежелание выслушать’, to fall on deaf ears ‘не находить отклика’.
В отличие от слепоты, глухота в ее образном осмыслении рассматривается преимущественно как произвольное явление: auf diesem Ohr taub sein ‘не желать слышать о чем-либо’, none so deaf as those who won t hear ‘никто не глух так, как те, кто не хочет слышать’.
Итак, представления о глухоте в целом можно сформулировать как отсутствие контакта с внешним миром, реакции на происходящее и даже признаков жизни либо в силу физического состояния, либо из-за намеренного игнорирования, что свидетельствует о первостепенной роли связи с внешним миром в функционировании слухового канала.
Наличие в концептах «слепота» и «глухота» составляющей «отклонения в умственной деятельности и адекватном восприятии действительности» подтверждает выдвинутый нами тезис о непосредственной связи перцепции с процессами мышления и когницией, которая не только находит подтверждение в ходе анализа языковой картины мира, но и уточняется относительно ее реализации в рамках отдельных перцептивных модусов.
Наиболее очевидна связь мышления со зрительным восприятием: у глагола sehen 7 из 22 базовых значений, приводимых словарем Duden, включают семантику ментальных действий или состояний; в случае с английским глаголом to see это 6 из 19 (по данным словаря Longman).
На уровне фразеологии и паремий также можно найти подтверждение тезиса о взаимообусловленности мыслительных и перцептивных процессов: etw. insAuge fassen ‘взвешивать, основательно обдумывать’, to have an eye for smth. ‘хорошо разбираться в чем-либо’, aus den Augen, aus dem Sinn / far from the eyes, far from the heart / out of sight, out of mind ‘с глаз долой - из сердца вон’.
На наш взгляд, некоторые ФЕ свидетельствуют о двусторонней направленности этой связи, т.к. ментальные процессы находят свое отражение в
глазах, например, a gleam in one’s eye ‘едва оформившаяся идея, досл. блеск в глазах’. Более того, глаза наделяются способностью воздействия на окружающий мир, зрительный контакт вызывает физические ощущения и последствия: eyes like gimlets ‘глаза как буравчики’, jmds. Augen in dem Ruckenfuhlen ‘спиной чувствовать взгляд’, причем сила эта является деструктивной: to wither sb. with a look ‘уничтожить к.-л. взглядом’, evil eye / ein boses Auge haben ‘дурной глаз’.
Связь обоняния и ментальных процессов никак не отражается в значениях центральных глаголов с перцептивной семантикой (riechen, to smell), в то время как во фразеологии она представлена достаточно обширно в обоих языках: die richtige Nase. haben ‘в т.ч. правильно рассчитать, предугадать’, etw. nicht riechen konnen ‘быть не в состоянии предусмотреть, догадаться’, den Braten riechen / to smell a rat ‘догадываться о грядущих неприятностях’, to have a (good) nose for something ‘хорошо разбираться в чем-либо’ и пр. Обилие фразеологических единиц с указанной семантикой при отсутствии подобных значений у базовых лексем свидетельствует в большей мере о метафорической осмыслении обоняния, чем о реальном существовании в языковом сознании англо- и немецкоговорящих народов представлений о взаимосвязи обонятельного восприятия и ментальных процессов и состояний.
Взаимосвязь перцептивных актов и ментальных действий обуславливает еще одну существенную характеристику процесса восприятия - его произвольность со стороны субъекта в зависимости от приоритетности объекта и отдельных его качеств в системе потребностей личности, вызванную в первую очередь субъективными интересами воспринимающего.
Так, в обоих языках разводятся два вида перцептивных предикатов:
- обозначающие непосредственно факт восприятия или его возможность (sehen / to see ‘видеть; быть зрячим’, horen / to hear ‘слышать, быть слышащим’, riechen / to smell1,2 ‘(быть в состоянии) чувствовать, слышать запах’);
- обозначающие целенаправленное использование возможности восприятия, приведение волевым усилием органов перцепции в рабочее состояние, как правило, с локализацией внимания на определенном объекте (zusehen / gucken / blicken ‘смотреть’, zuhoren ‘слушать’, lauschen ‘слушать; подслушивать’, beschnuppern ‘обню-
хивать’, to look ‘смотреть’, to listen ‘слушать’, to sniff around ‘обнюхивать’ и пр.).
Фразеологическая и пословичная картины мира дополняют выводы о произвольности восприятия некоторыми национальными особенностями взгляда на указанное явление.
В английском языке эта характеристика процесса перцепции рассматривается как простой факт, практически без оценочного компонента: to have eyes only for ‘видеть, замечать только что-то одно’, to turn a blind eye / deaf ear to ‘игнорировать что-либо’ , to strain one’s ears/eyes ‘напрягать слух, зрение’ и пр. Единственный зафиксированный случай однозначно негативной коннотации - a jaundiced eye ‘предвзятый, предубежденный взгляд (отношение)’.
В немецком же языке наряду с простой регистрацией произвольности восприятия (die Augen auf etw. zumachen ‘игнорировать, закрывать глаз на что-либо’, die Ohren auf Empfang stellen ‘настроить уши на прием, т.е. начать слушать’, die Ohren auf Durchfahrt (Durchzug) stellen ‘попускать мимо ушей’ и пр.) явно прослеживается негативное отношение к игнорированию отдельных фактов или людей, к предвзятости в оценках: bei tauben Ohren ist jede Predigt verloren ‘глухие уши не слышать никакую проповедь, т.е. никакие доводы’, man muss mit zwei Ohren horen ‘слушать надо обоими ушами, т.е. надо выслушивать обе стороны в спорном вопросе’, wo Dunkel uber den Augen liegt, da kann kein Licht hinein ‘туда, где темнота окутывает глаза, свет проникнуть не может’.
Таким образом, существенной разницы в представлениях о процессе восприятия в немецком и английском языке не существует, что объясняется общими корнями рассматриваемых культур; однако немецкая нация характеризуется большей скептичностью и осторожностью в
оценке как самого процесса перцепции, так и достоверности получаемых данных.
Рассмотренные аспекты феномена чувственного восприятия представляют собой его ключевые характеристики. Анализ наивных представлений, закрепленных в языковой картине мира, позволяет выявить национальные особенности перцептивного процесса, обусловленные отношением к нему и его результатам, формируемым культурным контекстом и национальной ментальностью, которая, в свою очередь, частично определяется заложенными в языке стереотипами.
Библиографический список
1. Алефиренко Н. Ф. Когнитивно-семиотическое содержание понятия «Языковая картина мира» // Язык. Человек. Общество: Международный сборник научных трудов (к 60-летию профессора В. Т. Малыгина). СПб. ; Владимир, 2005.
2. Кубрякова, Е. С., Краткий словарь когнитивных терминов / Е. С. Кубрякова, В. З . Демьянков, Л. Г. Лузина, Ю. Г. Панкрац. М., 1996.
3. Кубрякова Е. С. Об установках когнитивной науки и актуальных проблемах когнитивной лингвистики. // Вопросы когнитивной лингвистики. № 1. 2004.
4. Кунин А. В. Большой англо-русский фразеологический словарь. - 6-е изд., исправл. М.; Живой язык, 2005.
5. Малыгин В. Т. Австрийская фразеология в социокультурном аспекте. СПб.: Образование, РПГУ, 1999.
6. Пименова М. В. Методология концептуальных исследований. // Антология концептов / под ред. В. И. Карасика, И. А. Стернина. Т. 1. Волгоград, 2005.
7. Duden. Das groBe Worterbuch der deutschen Sprache. Duden-Verlag, 2000. // Электронная версия.
8. Duden 7. Herkunfts worterbuch. 2.Auflage.
9. Duden 11. Redewendungen.2.Auflage. Duden-Verlag., 2002.
10. Longman. Dictionary of Contemporary English. New edition, 2006.
Gerdina M. A.
THE COGNITIVE MODEL OF THE SENSUAL PERCERTION IN THE LANGUAGE PICTURE OF THE WORLD (based on English and German)
The article addresses the issue of cognitive interaction of language and perception. The latter being understood as both perceptive acts and synthesis of obtained information in an image, the perception can be supposed to be under the influence of our language as much as it is under hers. The analysis of the language structure can reveal national peculiarities of the phenomenon in question in all its stages.
Keywords: perception, cognition, language picture of the world, the active part of the subject.
