CC BY
23«Книга ветха, в том месте листы згнили»
(Восполнение материалов пространственной организации селений Казанского уезда в 1565-1568 гг.)
В ряду источников о средневековой истории Казанского края особое место занимают материалы писцовых описаний. В настоящее время научная общественность оперирует сведениями восьми писцовых описаний Казанского уезда и материалами двух учетно-регистрационных акций, состоявшихся в Свияжском уезде. Ряд писцовых книг дожидается своей очереди быть вовлеченными в исследовательский оборот.
Каждой из землеустроительных акций в России была присуща своя особенность, проявлявшаяся в выборе объекта и конкретной цели описания, в хронологических рамках его проведения, составе привлеченных к его осуществлению лиц и т. д. Уцелевшие материалы земельных переписей в Казанском крае отличаются еще и тем, что ни одна из писцовых книг не претендует на охват всей территории той или иной административно-территориальной единицы (уезда) региона, не отражает всей полноты картины состояния землевладения и обусловленных формами собственности на землю социальных категорий населения. Это обстоятельство было изна-
чально предопределено тем, что преобладавшие в общем земельном фонде региона ясачные земли регистрировались в отдельных самостоятельных книгах, которые не сохранились. Дошедшие же до нас писцовые книги, в которых зафиксированы частновладельческие, церковно-монастырские и дворцовые владения уцелели благодаря передаче их в Поместный и Вотчинный приказы в XVП-XVШ вв.
К тому же многие из этих книг являются не первичным сводом материалов переписи, произведенным присланными для учета агентами сразу в ходе описания или «камерально», т. е. непосредственно после произведения натурных измерений и выяснения спорных моментов на месте, а вторичными, созданными в результате переработки зафиксированных сведений служащими того или иного ведомства (Приказа Казанского дворца, Поместного приказа, местной приказной палаты (избы). В итоге создавалась особая форма приказного производства, часто отстоящая от первичных материалов на достаточно длительный период времени. Судить же о характере записей и разновидности рукописи
11
позволяют структура книг и формулы фиксации данных. Об этом важно помнить, ибо в информации о подавляющей части уцелевших писцовых книг, приведенной в известном «Описании документов и бумаг, хранящихся в Московском архиве Министерства юстиции»1, разновидность этих источников не всегда указана корректно. Вместе с тем весь уцелевший и привлеченный к анализу комплекс писцовых материалов, дополняет друг друга и дает возможность реконструировать ситуацию в регионе в самых различных ракурсах.
Все известные нам писцовые записи имеют различного объема пробелы. Утраты части материалов носят объективный характер и вызваны или условиями хранения, если вести речь о подлинниках и списках, современных оригиналу, или являются отражением утраты и гибели части текстов в подлинниках (оригиналах). Нет нужды говорить о необходимости восполнения этих утрат, ибо это одна из неоспоримых задач работы с источниками. Лакуны в текстах писцовых книг удается изжить посредством сопоставления всех уцелевших вариантов одного и того же описания и писцовых материалов, близких по времени, извлечений из писцовых материалов, а также по документальным источникам актового и делопроизводственного характера, если таковые имеются. Усилия, приложенные к решению этой задачи, иногда вознаграждаются восстановлением встречающихся пробелов. В данной статье изложены скромные результаты подобной работы в отношении лакун в писцовых материалах 1565-1568 гг. о Казани и Казанском уезде писцов Н. В. Борисова-Бороздина и Д. А. Кикина.
Эта книга отложилась в фондах Российского государственного архива древних актов в трех списках2. Самый ранний из них был изготовлен в XVII в. по оригиналу, уже обветшавшему, утратившему начальные листы и имеющему обрывы текста. Об имеющихся дефектах и пропавших листах книги переписчик сообщал в своих приписках, отмечая, что «в этом месте листы згнили».
Два других списка представляют со-
бой скопированные в XVIII в. варианты списка XVII в., оказавшегося в руках переписчиков. Одним словом, ни один из списков не претендует на исчерпывающую полноту передачи протографа XVI в. Поэтому, несмотря на публикацию критического текста памятника, являющегося, как выяснилось, книгами «письма и отделу» и «межевания», желание попытаться восстановить не сохранившиеся места текста не угасало. Харктерно, что эти учетно-регистраци-онные материалы уже в момент оформления материалов описания приобрели нотариальный характер. Ведь в них фактически впервые после «казанского взятья» столь масштабно и всеохватно (были переписаны и ясачные земли, но записи утрачены) учитывались земельные угодья во всех трех — Казанском, Свияжском и Чебоксарском — уездах Среднего Поволжья. Книги стали документом, удостоверявшим права новых земельных собственников.
Справедливости ради нужно заметить, что раздачи земель во владение производились представителями новой власти еще в 1557 г., однако в какой форме было осуществлено их оформление, сказать сложно. В 1562/63 г. описание поместных земель осуществлял Семён Нармонский, но землеустройство в течение одного-двух лет существенно изменилось, и оно перестало отражать существующее положение дел в этой сфере — устарело. Дело в том, что раздачи затронули очень узкий сектор земельного фонда региона (экспроприированные земли свергнутого хана, его семьи и представителей знати). Основная масса наделенных землями являлась находившимися на военной службе «годовальщиками», служилыми «по прибору». Особой заинтересованности в закреплении за собой недвижимости за пределами укрепленной Казани они не имели. К тому же их навыки и умения, учитывая неспокойную социально-политическую обстановку в регионе, оставались востребованными, а род занятий нес потенциальную угрозу их жизни. В этих условиях говорить о формировании служилой корпорации уезда еще не приходится. Представители высших
ИЗ ГЛУБИНЫ СТОЛЕТИЙ_
«ГАСЫРЛАР АВАЗЫ - ЭХО ВЕКОВ», № 3/4, 2014
чинов, бояре и стольники, составляли меньшинство и, исполняя в регионе военно-административные функции в течение одного-двух лет, вполне удовлетворялись временным условным держанием предоставленных земель.
Ситуация стала меняться в начале 60-х гг. XVI в. Социально-политическая обстановка в регионе относительно стабилизировалась, соседние государства (Ногайская Орда и Крым), могущие предъявить политические претензии, переживали не лучшие времена. В Казанском крае стала функционировать вторая ветвь власти — архиепископская кафедра, в регион были сосланы опальные представители знати. Возникла необходимость решения проблемы их материального содержания, завершившаяся проведением землеустроительных работ. Они затянулись на три года и стали своеобразной точкой отсчета формирования поместной и церковно-монастырской форм землевладения в регионе.
Признание юридической силы регистрации владений писцами Н. В. Борисовым-Бороздиным и Д. А. Кикиным проявилось в запросах-обращениях новоиспеченных владельцев земельной собственности с просьбой о предоставлении им выписки из книг. В первую очередь к этому прибегли церковники, более ответственно и осмысленно относившиеся к документальному оформлению земельных пожалований.
Архиепископ Казанский и Свияж-ский Герман сразу после регистрации и размежевания своих владений от смежных угодий подал челобитную о предоставлении ему документа, подтверждающего его вотчинные права на переданные сельскохозяйственные угодья. 6 ноября 1567 г. ему была выдана разъезжая грамота из писцовых материалов 1565-1568 гг. за приписью подьячего Бокаки Павлова. Это извлечение было сделано в ответ на наказ и грамоты писцам, присланные от имени царя Ивана Васильевича. В подлинности разъезжей грамоты сомневаться не приходится. Она подтверждается фактом приложения к последнему листу грамоты черно-восковой печати, принадлежащей ка-
занскому писцу Д. А. Кикину. Подьячие Бокака Павлов и Фёдор Сумороков, по всей видимости, служили в Казанской приказной палате. Их служебная карьера нам не известна, хотя их имена упо-
*
минаются в отдельных грамотах .
Сравнение писцового описания 15651568 гг. и разъезжей грамоты показало идентичность их содержания, не считая небольших смещений материала, и дало возможность реконструировать собственно утраченный фрагмент текста писцовых книг. На л. 72 опубликованная рукопись обрывается на фразе «а против Глушицы у Ташкабацкие дороги и на ометевских покосех две ямы, а к мел-нично...» (из контекста можно догадаться, что речь идет о мельничном дворе)3. Переписчик засвидетельствовал утрату листов, отметив: «А что после сего пис-ма в писцовой книге было писано, того неведамо, книга ветха, в том месте листы згнили». Начало следующего после приписки предложения утрачено, абзац же посвящен фиксации произведенного разграничения владений архиепископа от угодий посадских людей г. Казани.
Именно эту лакуну частично восполняет текст разъезжей грамоты: «И учинена межа архиепископли земле и лугом и лесу отменные деревни Аметева з гороцким лесом всяких посадцких людей, что лес между дорог Шигалеевские и Салмачинские, и с Арским полем с городцкими же и с животинными выпуски. От Кобанского бортного ухожея ар-хиепискуплих сел троих Кабанов от дву кленов да от ивы от граненых и от лесные просеки, дорогою Салмачинскою и Дертулевскою большою к городу едучи, до // верховья врашка у Аметевского заполья. А дорога лежит к городу через аметевские поля. Да от дороги врашком направо, вверх немного пошед, к дубу, на нем грань. А от верховья врашка и от дуба налево лесом по заполью аметев-скому к дубу большему, на нем грань. А от дуба по заполью же к липе, а в переде дуб, а на липе и на дубе грани. А от дуба по заполью ж к двем ивам, а вперед их
* См. публикацию жалованной грамоты царя Михаила Фёдоровича от 25 ноября 1626 г. митрополиту Казанскому и Свияжскому Матвею в «Известиях по Казанской епархии» (см.: Известия по Казанской епархии. -Казань, 1902. - С. 163-174).
_«КНИГА ВЕТХА, В ТОМ МЕСТЕ ЛИСТЫ ЗГНИЛИ»
(ВОСПОЛНЕНИЕ МАТЕРИАЛОВ ПРОСТРАНСТВЕННОЙ ...
.13
в лесу липа высокая на нивах и на липе грани. А от высокой липы по заполью ж лесом к липе ж толстой, на ней грань. А от липы по заполью же лесом х крякова-стому клену, а вперед ево клен же вило-ват, а на них грани. А от виловатого клену и от лесу на Ометевское и на Арское поля х клену блиско лесу, на нем грань. Да межа архиепискупли земли деревни Аметева и меж городцких животинных выпусков Арского поля. От клену прямо по лесом к Салмацкой и к Дертюлевской дороге, что от Салмачей через аметев-ские поля, а у дороги по обе стороны»4.
Текст грамоты продолжается фразой «две ямы да через дорогу и от ям по за аметевскому полю Арским полем прямо по ямам к верховью болшего заразу, ко-торои зараз ульем к болоту у колодезя», присутствующей и в опубликованной книге (см. с. 189-190 (до слов «архиепи-скупля деревни Кулмаметева»))*. Последующий текст акта аналогичен приведенному в публикации писцовой книги под № 199-201, затем под № 223-226 и под № 206-2075.
Полностью восстановить имеющийся на с. 72 обрыв текста на базе имеющегося материала не представляется возможным. Но думается, что объем утраченного текста исчисляется од-ной-двумя фразами. Такое заключение напрашивается из совпадения в обоих источниках (в писцовой книге и в разъезжей записи) круга жилых и пустых населенных пунктов, в которых состоялось описание и межевание земель. Именно эти поселения — деревни Кул-маметево, Аметево, Круглая поляна, займище Кузьминское и пустоши Кузе-метевская — были названы «новыми пожалованиями» архиепископу Герману и перечисляются в жалованной грамоте от имени царя Михаила Фёдоровича, данной митрополиту Матвею в 1626 г.6
Помимо названных бывших поместных деревень архиепископ получил две мельницы у о. Кеземетевского и у р. Казани, участки вод в бассейне р. Сумки и ряд озер: «Да по грамотам блаженныя памяти деда нашего государя царя и ве-
* Пользуясь случаем, отмечу досадную неточность, допущенную в публикации: в этом предложении слово «устьем» передано «ульем».
ликаго князя Ивана Васильевича всея Русии в отменной выписи казанских писцов окольничего Никиты Борисова да Дмитрея Кикина с товарыщи 76 году за подписьми подьячих Бакая Павлова да Федора Суморокова написано: отделено казанскому и свияжскому архиепископу Герману, или кто по нем иныи митрополиты будут, в отмет блиско города Казани поместных деревень Кулматево, деревня Аметево на Арском поле, деревня новая Круглая поляна на реке на Казани да к той же деревне займище Кузьминское да пустошь Кеземетево на озере на Кеземетеве, да у кеземетевскаго же озера на истоке мельница да архиепи-скоплева же мельница у реки у Казани на истоке, которой течет из-под Лысые горы, да на пустоши Кеземетеве озеро Кеземетево ж, да у реки у Волги заводь Ирыхова Волошка да озерка безымянные с истоки, которые по реке по Сумке, да река Сумка с истоками, которой вышел из реки Сумки, а впал в Волгу реку, а отделены ему архиепископу те деревни и пустоши и займище и речки с истоки и озера и мельницы против его сельца Кадыша, а в той в отменной выписи написано: велено за архиепископом в Казани учинити пашни на две тысячи чети, а за архиепископом в Казанском уезде в селех и в деревнях и в пустошах пашни и всяких угодей и с подгородними деревнями и с тем, что рыбных ловель оброк и мельницы в пашни ж место; то в отменной выписи подлинно написано в их Дмитреевых книгах Кикина с това-рыщи 75 году»7.
Еще одну лакуну в опубликованной книге окольничего Н. В. Борисова и Д. А. Кикина позволяет ликвидировать сохранившаяся выпись 1684/85 г., содержащая извлечения из писцовых книг 1565-1568 и 1647-1656 гг. Эта выпись из писцовой книги была выдана 7 августа 1685 г. боярином и воеводой князем В. Д. Долгоруким «с товарищи» из Казанской приказной палаты митрополиту Казанскому и Болгарскому Иоасафу на «домовые вотчины» в Казанском уезде8.
Свидетельством тому служит не только присутствие в преамбуле указания на казанского воеводу, но и скрепа дьяка Леонтия Меньшова. Боярин князь
/У ИЗ ГЛУБИНЫ СТОЛЕТИЙ_
«ГАСЫРЛАР АВАЗЫ - ЭХО ВЕКОВ», № 3/4, 2014
Владимир Дмитриевич Долгоруков являлся казанским воеводой с 12 августа 1683 г. по 7 августа 1685 г. В его «товарищах» первоначально находились думный дворянин Василий Лаврентьевич Пушечников, дьяки Иван Лобков и Фёдор Мартынов9. Дьяк Леонтий Меньшов, начавший продвижение по службе в 1646 г. в качестве младшего подьячего Приказа Казанского дворца, в 1684/85 г. сменил умершего в Казани дьяка И. Лобкова и пробыл в городе до июля 1686 г.10 Значит, воевода и дьяк работали вместе в Казани в 1684/85 г., т. е. именно в тот период, когда была выдана митрополиту интересующая нас выпись из отдельных книг. Документ был написан («справлен») Иваном Макаровым, сведениями о его служебной карьере мы не располагаем. Очевидно, он являлся одним из молодых подьячих Казанской приказной палаты или был площадным подьячим. Запрошена же выпись была в связи с начавшейся в 1684/85 г. очередной переписью и межеванием земель и потребностью удостоверения принадлежности земельных угодий Дому митрополита.
В писцовых книгах описание села Караиш на р. на Меше на л. 203 об.-204 прерывается на указании размеров (площади) леса, окружавшего пашни митрополичьей кафедры примечанием переписчиков: «Село Караиш на реке на Меше. А живут в нем татаровя и чюва-ша. Татар: во дворе Кулышкун, во дворе Кулчюра, во дворе Бегиш Казыев, во дворе Янук Чюкаев, во дворе Аждигит, во дворе Кадыш Камышев, во дворе Калам Сеинов, во дворе Сабанчеи Баушев, во дворе Ижболда // (л. 204) с Шамакеча Глачеев. А чюваши: во дворе Кебек Че-ушев, во дворе Ярык Чеуков, во дворе Балакчеи. Пашни в поле, а в дву по тому же, добрые земли тритцеть три чети да перелогу семьдесят пять чети, а в дву по тому же. Да зарослеи и дубров пашенных в трех полях по смете шезьдесят десятин. Сена по реке по Меше и в лугех двести пятьдесят копен. Да отхожего сена на реке на Волге меж Таш Кабана и Тенковского пятьсот копен. Лесу пашенного и непашенного около поль пашенного сорок.
А после сего в книге листа нет и не сыскано».
Затем следуют фразы, явно завершающие описание неизвестного села, расположенного на берегу той же реки Меши: «. с выти по десетине. / Да у села же на реке на Меше мелница на архиепискупле земле большое колесо. А делал архиепускуп». Далее приведена фиксация показателей по селу Каракчеи Кабан11.
В выписи же из писцовых книг вместо приписки переписчика об утрате листа следует текст: «. десятин. А доход с татар: з земли оброку на архиепископа з двора по полуполтине. А десятин не пашут. А чюваша з земли дают архиепископу за оброчные денги медом с ясаком вместе.
Село Карадулат на реке на Меше. А в селце двор монастырскои и мелнишнои. А живут в нем мелники. Да крестьянских 10 дворов. Пашни в поле добрые земли тритцать пять четьи да перелогу сто десять четьи, а в дву по тому ж. Да зарослеи в три поля шестьдесят десятин. Сена около поль и по врагам четыреста копен. Лесу пашенного около поль трит-цать десятин. А в нем 5 вытеи. А доход со крестьян пахали на архиепископа первые десятины. ».
Вслед за данным отрывком идут фразы, идентичные присутствующим в писцовых книгах: «с выти по десятине. Да у села ж на реке на Меше мелница на архиепискупле земле болшое колесо. А делал архиепускуп».
А далее, как и в писцовой книге, следует описание села Каракчеи Кабан12.
Приведенный по выписи 1685 г. текст, действительно, не очень объемен и вполне может быть изложен на одном листе. Тем самым подтверждается сообщение переписчиков о гибели в этом месте протографа одного единственного листа. Сведения о количестве крестьянских дворов, о размерах различных категорий земель, содержащиеся в выписи, и итоговые результаты их суммирования с цифровыми данными, приведенными в писцовых книгах, не противоречат подсчетам писцов, осуществленным в конце описания владений архиепископа. Следовательно, можно считать, что эта
_«КНИГА ВЕТХА, В ТОМ МЕСТЕ ЛИСТЫ ЗГНИЛИ»
(ВОСПОЛНЕНИЕ МАТЕРИАЛОВ ПРОСТРАНСТВЕННОЙ ...
.15
имеющаяся в писцовых материалах лакуна полностью ликвидирована.
Обращает на себя внимание, что информация о митрополичьих крестьянских дворах в тексте выписи приведена в предельно сжатой форме и сводится к фиксации общего количественного показателя — дворов. Тогда как в писцовых материалах осуществлено поименное перечисление крестьян во дворах. В момент выдачи выписи из писцовых книг тех крестьян, которые были записаны в 60-е гг. XVI в., конечно, в живых давно уже не было и сведения о личности конкретных феодально-зависимых людей к 80-м гг. XVII в. нотариального значения и юридической ценности при удостоверении владельческих прав на землю не имели. Важно было зафиксировать общее количество крестьянских дворов, что и было сделано.
Основанием для регистрации владений считались «дачи» и выписи. Характерно, что селения, в которых за митрополитом были записаны угодья в ходе описания 1565-1568 гг., не были включены в извлечение из также считавшегося наиболее авторитетным писцового описания С. Волынского. А вот «дачи», т. е. факты предоставления-пожалования земель во владение между писцовыми регистрациями, фиксировались в ходе очередной валовой учетной акции. Получалось так, что на отдельные земли писцам предъявлялись и грамоты, и регистрационные писцовые материалы.
Например, находившееся за князем Петром Булгаковым с. Ягодное по жалованной грамоте от 26 июня 1588 г. было отдано архиепископу Казанскому и Свияжскому Тихону. Пожалование было подтверждено митрополиту Матвею от имени царя Михаила Фёдоровича и патриарха Филарета Никитича 8 октября 1621 г.13 В извлечении из писцовой книги С. Волынского это поселение было зафиксировано с двойным названием, как с. Дмитриевское, «Ягодное то ж». Указанные обстоятельства свидетельствуют, что владельцу важно было предъявить писцам документ, отражающий начальный, исходный момент юридической констатации факта передачи земельной собственности. Дублирова-
ние «дач» выписями из писцовых книг исключало потенциальные ошибки и неразбериху вследствие перемен наименований и категории селения.
Детализация же размеров и составных элементов владения отходили на второй план. Хотя именно эти параметры позволяют нам сегодня судить об эволюции феодальной земельной собственности и социального состава населения. Достаточно привести один пример. Так, в с. Тарлаши Ногайской дороги писцы Н. В. Борисов и Д. А. Ки-кин записали дворы архиепископа, архиепископского дворецкого и архиепископского сына боярского. Земля между ними была распределена в следующей пропорции: за архиепископом отмечено 50 четвертей, за дворецким и сыном боярским 30 четвертей (здесь и далее сведения о земельных площадях приведены в одно поле). Кроме того, крестьяне и «полоняники» (!) обрабатывали 100 четвертей доброй земли и 30 четвертей перелога. Они же косили 1 600 копен сена близ села и 1 500 копен на отхожих лугах. В совместном пользовании находился лес площадью 3^2 версты. Обложение налогами было осуществлено в вытях. На село было положено пять вытей, из которых на трех вытях крестьяне находились «на льготе», т. е. были временно освобождены от податей, а с двух вытей на архиепископа пахали «первые десятин».
Спустя 80 лет с небольшим после первой известной нам переписи земель в с. Ягодном бригада писца С. Волынского зафиксировала за архиепископом 588 десятин пашенной земли. Как видим, в описании середины XVII в. разновидности пахотной земли не отмечены, возможно, этой градации в данном поселении просто уже не существовало, и отсутствует указание на луга, которые, вероятно, были распаханы. Если пересчитать единицы измерения площадей лугов (копна) в десятины, исходя из максимально допустимого соотношения (20 копен в одной десятине), то получается, что под сенными покосами находилось не менее 155 десятин. При пересчете по минимальным показателям (10 копен в одной десятине) эта величина составит
16
ИЗ ГЛУБИНЫ СТОЛЕТИЙ
«ГАСЫРЛАР АВАЗЫ - ЭХО ВЕКОВ», № 3/4, 2014
310 десятин. Общая сумма размеров земельных угодий села будет достигать от 260 до 415 десятин. Следовательно, за сравнительно небольшой срок архиепископская кафедра сумела расширить свои владения по минимуму на 173, а по максимуму на 328 десятин. В период между двумя описаниями существенно возросло и суммарное количество селений (включая пустоши), в которых располагались владения кафедры: с 17 до 61. Помимо указанных параметров писцовые материалы отражают многие нюансы социально-экономического развития региона, однако определение информативного потенциала данного источника выходит за рамки статьи.
Суммируя изложенное заметим, что сравнение материалов писцовой книги
1565-1568 гг. и сделанных из нее в разные годы — в 1567 г. и 1685 г. — извлечений позволяет прийти к заключению о высокой степени точности изготовления выписей из текста указанных книг, а также служит еще одним доказательством скрупулезности в передаче первоначального текста самих писцовых материалов составителями списков. Указанные обстоятельства делают возможным достоверное восстановление утраченных частей источниковых материалов по уцелевшим делопроизводственным документам и свидетельствуют о насущной необходимости продолжения дальнейших архивных поисков*.
* Работа выполнена в Казанском (Приволжском) федеральном университете.
ПРИМЕЧАНИЯ:
1. Описание документов и бумаг, хранящихся в Московском архиве Министерства юстиции. - СПб., 1861. - Кн. 1. - С. 81-82, 114.
2. Российский государственный архив древних актов (РГАДА), ф. 1209, кн. 152, 643 и 646; Писцовое описание Казани и Казанского уезда 1565-1568 годов / Изд. подг. Д. А. Мустафиной. - Казань, 2006. - 660 с.
3. Писцовое описание Казани. - С. 189.
4. РГАДА, ф. 281, оп. 12, д. 6/6414, л. 1-2.
5. Писцовое описание Казани. - С. 493-498 (в грамоте отсутствует фраза «А иных архиепискуплих подгородных деревень земля межи писаны в городских книгах в межах з городскими з животинны-ми выпуски», приведенная в писцовой книге, но добавлено: «и припускново займищу Кузьминского»), 522-527, 502-511.
6. Известия по Казанской епархии. - 1902. - С. 163-174.
7. Там же. - С. 168.
8. РГАДА, ф. 281, оп. 12, д. 127/6535, л. 1-37.
9. Отдел рукописей и редких книг Научной библиотеки им. Н. И. Лобачевского К(П)ФУ, ед. хр. 1295/17; 2427/3, 2429, 2876, 2897, 2908, 4029; РГАДА, ф. 281, оп. 12, д. 100/6508, 119/6527, 124/6532, 125/6533, 126/6534, 127/6535, 128/6536; Древние грамоты и разные документы / Материалы для истории Казанской епархии. Собранные протоиереем Евфимием Маловым // Известия Общества археологии, истории и этнографии. - 1902. - Т. 18. - Вып. 1-3. - № 13. - С. 29-30; Акты исторические, собранные и изданные Археографическою комиссиею. - СПб., 1842. - Т. 5. - № 116. - С. 190; НА РТ, ф. 10, оп. 5, д. 1164, л. 38-43; д. 1178, л. 400-421; Барсуков А. Списки городовых воевод и других лиц воеводского управления Московского государства XVII столетия по напечатанным правительственным актам. - СПб., 1902. - С. 1-34; Корсакова В. Д. Список начальствующих лиц в городах теперешней Казанской губернии с 1553 г. до образования Казанской губернии в 1708 г., а также губернаторов, наместников, генерал-губернаторов, управлявших Казанской губернией с 1708 по 1908 год включительно // Известия Общества археологии, истории и этнографии. - 1908. - Т. 24. -Вып. 5. - С. 65.
10. Веселовский С. Б. Дьяки и подьячие ХУ-ХУП вв. - М., 1975. - С. 328; Списки воевод и дьяков по Казани и Свияжску, составленные в XVII столетии / Публ. и предисл. С. И. Порфирьева // Известия Общества археологии, истории и этнографии. - 1911. - Т. 27. - Вып. 1. - С. 61-74.
11. Писцовое описание Казани. - С. 448; РГАДА, ф. 1209, кн. 152, 643, 646.
12. РГАДА, ф. 281, оп. 12, д. 127/6535.
13. Там же, д. 127/6425; Известия по Казанской епархии. - 1902. - С. 160-161; Покровский И. М. Казанский архиерейский дом, его средства и штаты преимущественно до 1764 года. - Казань, 1906. -Приложения ^-У
Дина Мустафина,
кандидат исторических наук
_«КНИГА ВЕТХА, В ТОМ МЕСТЕ ЛИСТЫ ЗГНИЛИ»
(ВОСПОЛНЕНИЕ МАТЕРИАЛОВ ПРОСТРАНСТВЕННОЙ ...
.17
