CC BY
18УДК 327(575)
Клановые сообщества постсоветской Центральной
Азии
К теории вопроса
Дмитрий РЕКК
Теоретическое осмысление природы и сущностных качеств кланов вообще и постсоветской Центральной Азии в частности требует обращения к целому ряду дисциплин гуманитарного знания: социологии, философии, науки об управлении и др. [1].
Функционалистские подходы в определении страт исходят из представления о социальных границах как препятствиях, ограничивающих свободу субъектов социального действия. Важным постулатом функционализма является указание на системную обусловленность социальных границ, обладающих вариативностью в связи с общей целесообразностью.
В когнитивном смысле рамки теоретического посыла функционализма смещают акцент анализа социальной структуры в строну внутренних кау-зальностей страты, придавая влиянию внешних факторов значительно меньшее значение. Особенно важно отметить при описании клановых структур постсоветской Азии, что функциональный подход в рассмотрении социальных феноменов практически абсолютно игнорирует историко-культурный контекст генезиса и формирования сущностных качеств явления и его морфологические признаки [2].
РЕКК Дмитрий Александрович - аспирант Московского государственного областного университета. E-mail: 100100200@bk.ru
Ключевые слова: социальная структура, постсоветская Центральная Азия, клановая организация, политический процесс, социально-политическая стабильность, традиционные институты.
1 Егоров В. Г. Постсоветское пространство как предмет научного осмысления // Обозрева-тель-Observer. 2011. № 9.
2 Parsons T. Societies: Evolutionary and Comparative. Prentice-Hall. Englewood Cliffs. New Jersey, 1966.
В описании современных кланов
Центральной Азии такой «изъян» структурного функционализма существенно сужает его когнитивные возможности, так как современные клановые сообщества Центральной Азии, в отличие от промордиалист-ских, в значительной степени модернизированы и помимо традиционного кровно-родственного, этнокультурного содержания включают в себя актуальный компонент, привнесённый осовремениванием социумов [3]. Поэтому было бы неправильно рассматривать «скелет» кланов как нечто статичное. Несмотря на относительную стабильность, границы клановых структур обретают нарастающую динамичность в процессе модернизации централь-ноазиатских социумов.
Вместе с тем было бы неверным отождествлять общесистемные со-циетальные основания, являющиеся своего рода цементом, скрепляющим общественный организм с внутренним укладом клановой организации, противостоящим некоторым образом социуму в целом, определяющим её инаковость и автономность. Это всё не означает полную изолированность кланов от социального процесса. Безусловно, происходящее в социуме накладывает отпечаток на их структуры и содержание, однако традиционные институты, формирующиеся на основе большой патриархальной семьи, вполне сохраняют границу,
проходящую по «водоразделу» «свой -чужой». Клановая организация тем и отличается от национальной, что не принимает в качестве доминанты других, кроме промордиалистских, оснований.
Другой чертой нерелевантности функционализма в описании цен-тральноазиатских кланов является отнесение ко вторичным факторам внешней среды, играющим, с учётом их природы, важнейшую, если не основополагающую роль. Родовые качества, глубоко укоренённые в историко-культурный контекст, остаются их актуальной характеристикой. Причём регенерация самых рудиментарных практик, продуцируемых традиционными институтами Центральной Азии, с утратой идеологических ценностей в известной степени восполняют ослабление социальных скреп. Семейственность, непотизм, религиозный радикализм наряду с позитивным потенциалом традиции стали социальной реальностью постсоветской Азии [4].
Малопродуктивность функционализма обусловливает необходимость поиска других подходов концептуализации кланов Центральной Азии. В этой связи методология структурации английского социолога Э. Гидденса выглядит привлекательнее [ 5].
В основе его теоретического представления о социальной стратифи-
3 Егоров В. Г. Основания идентичности постсоветских политических режимов // Обозрева-тель-Observer. 2013. № 11.
4 ПонниерБ., КлевцоваА. Династии в центрально-азиатской политике // http://rus.azattyg.
org
5 Гидденс Э. Устроение общества: Очерк теории структурации. М.: Академический проект. 2018.
кации лежит не граница свободы действий групп и сообществ, а «структурирующие свойства», определяющие целостность социального феномена (в данном случае клана).
Согласно Э. Гидденсу, агрегирующие социальные системы свойства «в элементарном своём значении представляют собой "генеративные" (порождающие) правила (и ресурсы)» [5, с. 56].
Структуральные свойства, обусловливающие воспроизводство общностей (кланов, например), определяются Э. Гидденсом как структуральные принципы, а социальные практики, протяжённые во времени и обладающие признанным статусом,- общественные институты. Социальные феномены, обретшие статус признанных установлений, таким образом, приобретают характер институтов, к числу которых вполне резонно следует причислить клановые сообщества вообще и стран постсоветской Центральной Азии в частности.
Правила (или свойства), о которых пишет Э. Гидденс, в отличие от формализованных (именно о таковых говорится в случае определения социальной структуры), «в большинстве случаев не являются таковыми» [5, с. 60].
Например, такие правила, установленные «в ближнем круге» экс-президента Н. Назарбаева, по описанию его экс-зятя Р. Алиева, были не только не формализованными, но и не публичными [ 6].
Правила, агрегирующие сообщества (т. е. кланы), не «касаются специфических случаев или примеров поведения», но представляются
устойчивыми практиками, организующими и обеспечивающими их устойчивость. Кроме того, структуральные свойства (правила) всегда основываются на ресурсах (в ранних обществах общей среде обитания, без «обладания» которой невозможно воспроизводство жизни, в актуальной реальности - природной ренте, контроле над общим достоянием и др.), а следовательно, являются формой «доминирования и власти» [5, с. 60].
Такое представление об интегрирующих свойствах (правилах) и иерархия социальных страт, базирующаяся на доминировании, точно передаёт внутренний строй актуальной клановой организации постсоветской Центральной Азии и позволяет оценить уровень модернизации её традиционного контента.
Если в период своего зарождения источником правил и ресурсов, генерирующих клановые сообщества, были кровно-родственные отношения и единство территории обитания, т. е. неизменные (статичные) факторы, то в современной реальности их фундированность претерпевает существенную трансформацию. Сохраняя традиционный фундамент, кланы наших дней в значительной мере меняют свою природу.
Основополагающим стержнем, «хребтом» современных централь-ноазиатских кланов становится ресурс власти, приобретающий в различных конфигурациях клановых структур и моделях взаимоотношения с социумами динамичный характер, позволяющий элитным группам изменять своё положение во властной иерархии.
6 Алиев Р. Крёстный тесть. Документальная повесть // URL: www.litmir.me
Имея в виду характеристику кланов как социальных институтов, играющих важную роль в политическом процессе постсоветской Центральной Азии, представляется необходимым для их описания обратиться к неоинституциональной теории, позволяющей прояснить вопрос об устойчивости традиционных сущностей в современном социальном пространстве.
Наблюдаемая устойчивость кланов постсоветской Центральной Азии корректно вписывается в концепцию Д. Норта, Дж. Уоллиса, Б. Вайнгаста «естественного государства, ограничивающего способность индивидов формировать организации» и порядок «открытого доступа».
Социальные порядки, в представлении неоинституционалистов, определяют тенденции того, «как общества создают институты, поддерживающие специфические формы человеческой организации, способ, которым общества ограничивают или открывают доступ к этим организациям...» [7, с. 40].
Важным положением неоинсти-туционалистов при описании клановой организации в постсоветской Центральной Азии является положение о том, что в естественных государствах социальная идентичность «имеет глубоко личный характер». И, наоборот, в порядках «открытого доступа» с конкуренцией за ресурсы организации, пользующиеся поддержкой общества, доступны «для всех, кто отвечает минимальным и безличным критериям» [7, с. 41].
В порядках «с открытым доступом» таким безличностным механизмом, обеспечивающим организацию, является правовой режим.
Клановые сообщества вообще и постсоветских азиатских республик в частности хорошо иллюстрируют справедливость положений неоинституционализма. Внутренний иерархичный строй клановой организации и «правила игры» (порядок), её поддерживающие, основываются на персонифицируемой личности патера, олицетворяющего социальную статусность всего сообщества. Личностные характеристики клановой организации содержат легкореализуемый соблазн её упрощённого представления в формате патрон-клиентских отношений. И хотя частично таковая включает указанные отношения, однако, являясь сложным социальным образованием с гетерогенной природой и сущностями, составляющими её целое, клановая организация далеко не исчерпывается привлечением концепта «патрон - клиент».
Следует заметить, что кланы, как и все другие досовременные феномены, максимально приближаются к описываемым патрон-клиентским отношениям только в случае полной утраты традиционного содержания. На самом деле клановые сообщества являются значительно более сложным социальным феноменом, чем устойчивые связи субъектов, обладающих различными ресурсными возможностями и принадлежащих к разным уровням служебной иерархии [8].
7 НортД., УоллисДж., ВайнгастБ. Насилие и социальные порядки. Концептуальные рамки для истории человечества. М.: Изд-во Института Гайдара, 2011.
8 Райзберг Б. А. Современный социоэкономический словарь. М.: ИНФРА-М, 2018. С. 350.
Для описания центральноазиат-ских кланов более приемлемо выглядит модель «партнёрских» социальных организаций О. Уильям-сона, которую используют неоин-ституционалисты [ 9]. Такая модель помимо «стимулов соглашения» участников организации включает ещё один обязательный компонент -«сторону держателя основных ресурсов», которым, как в случае с кланами, является центральная власть. Клановая организация как система включает в качестве необходимого поддерживающего баланса внешних сил две силовые опоры: с одной стороны, встроенность в иерархию властной вертикали, а с другой - общественную поддержку.
Традиционный институт кланов вне апелляции к обществу теряет свою естественную природу, а вне политической надстройки теряет актуальную целесообразность. Кроме всего прочего, порядок «ограниченного доступа» к ресурсам, обеспечиваемый центральной властью, создаёт условия социального «долгожительства» кланов в конкуренции за потоками ренты, обретающих современное значение*.
Существует и обратная каузальность: внутренняя динамика «отношений между элитами в господствующей коалиции» влияет «на взаимодействие с остальным обществом».
Верность такого представления о клановых структурах подтверждается фактическим материалом, характеризующим политический про-
цесс постсоветской Центральной Азии. Так, распределение министерских кресел среди представителей ташкентского и самаркандского кланов в Узбекистане осуществлялся пропорционально приближенности к центральной власти, а перераспределение властного ресурса и трансформация иерархии клановых сообществ обязательно сопровождалась апелляцией к обществу и требовала аргументации общественными интересами [ 10].
Отношения кланов и государства не описываются простой схемой их участия в редистрибуции или исключительно контролем над потоками ренты. Важнейшей составляющей такого взаимодействия в актуальной политической практике становится обеспечение клановыми сообществами своего места во властной иерархии, что позволяет им активно влиять на принятие решений, в том числе по сохранению собственной стабильности. От положения во властной вертикали зависит потенциал кланов в таком значимом ресурсе, как «контроль насилия», которым в постсоветской Центральной Азии в полной мере располагает только персонифицированный глава государства. Контроль «над насилием» в отсутствие правового порядка выходит далеко за пределы публичного пространства.
Например, устранение казахстанского лидера оппозиции Алтынбека Сарсенбаева в 2006 г., как полагают эксперты, не обошлось без участия или
9 Williamson O. Е. The economic institutions of capitalism. N.Y.: Free Press; L.: Collier Macmillan, 1985.
10 Хакназаров У. Борьба кланов в Узбекистане // URL: www.lindarevista.es
* Рента согласно представлениям неоинституционалистов, - это отдача от актива, превышающая отдачу, которая может быть получена от лучшего альтернативного его использования.
негласного одобрения представителей власти. Цинизм, с которым было совершено преступление, свидетельствует о том, что его исполнители явно имели в виду попустительство официальных структур [11].
Неоинституционалисты обращают внимание на селективность возможности участия в «коалиционных организациях» и недоступность их для большинства граждан [7, с. 37].
Важным в анализе функционала клановых структур постсоветской Центральной Азии является указание неоинституционалистов на обратно пропорциональную зависимость уровня конкурентной активности за властный ресурс и потенциала присвоения ренты. В этой связи «элиты - члены господствующей коалиции соглашаются уважать привилегии друг друга, включая права собственности и доступ к определённым видам деятельности. Ограничивая доступ к этим привилегиям только членами господствующей коалиции, элиты создают надёжные стимулы сотрудничать, а не бороться друг с другом. Поскольку элиты знают, что насилие приведёт к снижению их собственных рент, они имеют стимулы к тому, чтобы прекратить борьбу. Кроме того, каждая элитарная группа понимает, что другие группы сталкиваются с такими же стимулами» [7, с. 78].
Для сохранения режима максимального доступа к ренте кланы вынуждены поддерживать некий баланс интересов.
Таким образом, стратегии кланов могут быть корректно описаны
в формате «равновесия Д. Нэша» одного из прародителей теории игр.
Согласно модели «равновесия Д. Нэша» ни одна из участвующих «в игре (процессе) сторон не может увеличить свой выигрыш за счёт изменения стратегии, при том что другие участники (стороны) воздерживаются от изменения своих стратегий».
Одним словом, баланс (равновесие) достигается при соблюдении правил, предусматривающих оптимальный выигрыш всех сторон, и напротив, их нарушение любым из участников ведёт к общему проигрышу. Именно так выстраиваются в актуальной политической реальности отношения кланов, что, безусловно, не означает стабильного, раз и навсегда сложившегося их равновесия. Подвижность в межклановых силовых потенциалах прямо обусловлена изменениями в иерархии, определяемых центральной властью, уровнем социализации отдельных кланов, социальной статусностью элитных групп, их возглавляющих, и т. д.
При этом следует заметить, что нарушение равновесия и борьба кланов неизбежно порождают деструкцию и наносят ущерб интересам всех игроков. Мало того, клановая конкуренция:
- во-первых, увеличивает возможности центральной власти в обретении собственного потенциала (вплоть до установления авторитарного режима);
- во-вторых, обязательно понуждает кланы к поиску общественной поддержки (что связано с дополнительными материальными и статусными издержками).
11 Тогузбаев К. Убийство Алтынбека Сарсенбаева: десять лет споров // URL: http:rus.azattyg.org
Выход элитных противоречий (войн) на публичный уровень обязательно ведёт к неизбежным потерям всех конфликтующих сторон.
Учитывая, что кланы в целом интегрированы в политическую надстройку и являются неотъемлемым компонентом режима, центральная власть заинтересована в сохранении стабильности межклановых отношений.
С точки зрения упомянутого теоретического концепта позиция (или правила игры) кланов (коалиционных организаций) заключается в том, чтобы с минимальными издержками в конкуренции комплиментарно распределять потоки ренты и не допускать их перераспределения. Однако в реальности такое перераспределение происходит регулярно. Относительная устойчивость «закрепления» кланов за рентными сегментами обычно поддерживается в рамках определённых периодов «спокойного» состояния политического процесса. При этом всякий раз, когда это «спокойствие» нарушается по разным причинам: давление общества, реальные шаги центральной власти в направлении реформ и т. д., конфигурация межклановых отношений меняется.
Следует заметить, что перераспределение потоков ренты между кланами является важным инструментом повышения эффективности государственного управления республик Центральной Азии. При этом, очевидно, проявляется закономерность, которую можно сформулировать следующим образом: способность центральной власти управлять элитными сообществами и
кланами возрастает по мере обретения властной вертикалью стабильности, определяемой в том числе и общественной поддержкой. Именно из-за проявляющейся зависимости устойчивости власти и управляемости кланов на ранних этапах становления независимых государств таковые щедро наделялись властными и материальными преференциями, замещающими эту искомую управляемость.
Так, в целях мирного урегулирования гражданской войны в Таджикистане Э. Рахмон вступил в переговоры и договаривался даже с радикальными группировками и полевыми командирами, поддерживаемыми афганскими террористами. Партия исламского возрождения в соответствии с подписанным в 1997 г. соглашением, гарантированным Россией, получила в правительстве пять министерских мест [ 12].
Такая оценка взаимоотношений власти и кланов хорошо корреспондируется с указанием неоинститу-ционалистов: «Правитель - это всего лишь один из многих значимых участников господствующей коалиции» [7, с. 83]. При концептуализации кланов постсоветской Центральной Азии важно и другое положение о том, что функциональное состояние клановой системы прямо зависит от количества и качества ренты, поступающей в их распоряжение. Ренты должно быть достаточно для поддержания внутрикла-новой лояльности.
В связи с этим Д. Норт и его коллеги говорят о ещё одном свойстве «коалиционных организаций» (кланов): с одной стороны, их значительные масштабы и охват населения
12 Прекращение войны в Таджикистане (июнь 1997) // URL: http//ozlib.com
повышают возможности влияния на политический процесс, а с другой -по мере расширения неформальных сообществ уменьшается количество распределяемой ренты и внутрикла-новая лояльность, а именно: «Коалиции естественного государства сталкиваются с фундаментальным выбором. Расширение коалиции без роста деятельности, порождающей ренту, увеличивает число её членов и повышает способность коалиции противостоять внутренним и внешним угрозам. Однако это также ведёт к распылению ренты, что снижает ценность членства в коалиции и одновременно сокращает способность участников наказать коалицию, лишив её своей поддержки» [7, с. 96].
По мере удаления от примордиа-листских оснований клановой консолидации указанные противоречия проявляются с нарастающей интенсивностью. В модернизированных кланах наряду с сохранением традиционных кровно-родственных, родовых, джузовых отношений (при их полном изъятии кланы утрачивают свою природу) доступ к ренте становится определяющим скрепом. Таким образом, традиционные основания кланов находятся в обратной пропорции с современными (модернизированными). Чем большую роль в консолидации играет рента и её рестрибуция, тем меньшее значение имеют примордиалистские основания, и наоборот.
Именно поэтому главы клановых сообществ Центральной Азии в условиях «дефицита» ренты прибегают к использованию «вечных истин».
Так, на заре становления узбекского суверенитета в политической конкуренции клановых группировок необычно сочетались лозунги: «Справедливости, ислама и демократии» [13].
Коалициям «естественного государства», связанным с индивидуальными идентичностями и испытывающими влияние внешних факторов (в случае с кланами, например, уровня социально-экономического и культурного развития, наличия и количества ренты, интенсивности вмешательства сил, инспирированных мировыми центрами), присуща ещё одна черта: динамичность или, как её определяют Д. Норт, Дж. Уол-лис и Б. Вайнгаст, «хрупкость». «Коалиция хрупка в том смысле, что незначительные изменения в положении участников коалиции - изменения в относительных ценах, количестве климатических потрясений, угроз от соседей, болезней и так далее - могут вывести коалицию из равновесия. Потрясения могут легко привести к насилию и созданию новой коалиции. Но могут они также привести к перестановкам внутри самой коалиции» [7, с. 100].
Политическая практика цен-тральноазиатских стран даёт основание утверждать, что в клановых сообществах, утрачиваемых «первородное» содержание, уровень «хрупкости», о которой говорят неоинсти-туционалисты, нарастает.
Например, устранение экс-зятя Н. Назарбаева привело к изменению расстановки сил не только внутри «семейного клана», но и к формированию двух новых элитных групп, возглавляемых род-
13 Абдуллаев Е. Ислам и «исламский фактор» в современном Узбекистане // CA&C Press AB // URL: www.ca-c.org/12-1997/st_12_abdullaev.shtml
ственниками Р. Алиева и «кулибаевского нефтега-зоваго сообщества» [ 14].
Агрегирование властного ресурса и контроля над потоками ренты в руках президентской семьи увеличивает «взрывоопасный потенциал» республики Таджикистан [ 15].
В «естественных государствах» западной цивилизации при становлении публичного права и безличностных регуляторах организаций (например, соглашений) элитные сообщества обретали свойства устойчивости, реализуемые в базисном и зрелом состоянии (по Д. Норту). В случае же с постсоветской Центральной Азией, напротив, отсутствие правового, безличностного режима (как и в России) становится основным препятствием политической модернизации вообще и актуальной клановости в частности.
Отсутствие безличностных институтов публичности (прежде всего правового порядка) в постсоветских странах является основной причиной сохранения (и даже развития) в их социальном пространстве таких патриархальных сущностей, как кланы.
Следует заметить, что актуализация клановых структур в постсоветской Центральной Азии не отражает внутренние свойства традиционных институтов, а прежде всего является результатом «введения» нового социального порядка «сверху» и революционного «излома» как метода его имплементации. При этом насаждаемый либерально-демократический
«выбор», базисом которого является правовой порядок, формирующийся в течение, по крайней мере, шести веков, в условиях постсоветской реальности оказался нелеревантным и инициировал «реинкарнацию» патриархальных устоев, в том числе кланов.
О невозможности укоренения на «неподготовленной почве» институтов, заимствованных из западного опыта, неоднократно предупреждал Д. Норт: «Нет силы, которая бы неизбежно двигала общества поступательно от хрупких к базисным или зрелым естественным государствам» [7, с. 111].
Другой институционалистский подход у Д. Аджемоглу и Д. А. Робинсона в книге «Почему одни страны богатые, а другие бедные. Происхождение власти, процветания и нищеты» [ 16]. Положения авторов об экстрактивных и инклюзивных институтах, соотношение которых обусловливает способность социальной системы к развитию, в полной мере можно отнести к клановым сообществам вообще и постсоветской Центральной Азии в частности. Инклюзивные институты, в представлении исследователей, те, что «разрешают и, более того, стимулируют участие больших групп населения в экономической активности, что позволяет наилучшим образом использовать их таланты и навыки, при этом оставляя право выбора -где именно работать и что именно покупать - за каждым отдельным че-
14 Семья президента: Нурсултан Назарбаев // URL: https://news.rambler.ru
15 Глобальная перестройка. М.: Весь Мир, 2014. С. 429, 432.
16 Аджемоглу Д., Робинсон Д. А. Почему одни страны богатые, а другие бедные. Происхождение власти, процветания и нищеты. М.: АСТ, 2015.
ловеком. Частью инклюзивных институтов обязательно являются за-щищённые права частной собственности, беспристрастная система правосудия и равные возможности для участия всех граждан в экономической активности; эти институты должны также обеспечивать свободный вход на рынок для новых компаний и свободный выбор профессии и карьеры для всех граждан» [16, с. 65].
В противоположность таковым экстрактивные институты (к которым, безусловно, относятся цен-тральноазиатские кланы) ориентированы на выжимание максимального дохода из эксплуатации большей части общества и направлении полученной ренты на обогащение другой части (имеются в виду элитные группы.- Авт.)» [16, с. 66].
При этом утверждение Д. Адже-моглу и Д. А. Робинсона о том, что элиты, извлекающие ренту и заинтересованные в приращении её потоков, как правило, инвестируют в национальное хозяйство, не отражает социальную реальность постсоветских стран. Большая часть элитных групп новых независимых государств Центральной Азии в условиях неопределённости предпочтений центральной власти стремится обезопасить свои активы и не связывать их с рисками внутри государства.
Примером этого могут служить обстоятельства, связанные с казахским бизнесменом М. Абля-
зовым, который находится под уголовным преследованием в своей стране [ 17]. Показателен не сам факт уголовного преследования, а сопровождаемое его изъятие собственности.
Явный изъян предложенной Д. Аджемоглу и Д. А. Робинсоном концепции в описании клановых структур как экстрактивных институтов заключается в отсутствии указания на механизм их замены инклюзивными. Предположение нео-институционалистов о возможности перехода от экстактивных институтов к инклюзивным через консенсус элитных групп, возглавляющих кланы, с обществом опровергает большинство экспертов Центральной Азии [ 18].
По мнению специалиста Института экономических исследований стран Центральной Азии А. Хамидо-ва, главным препятствием на пути модернизации новых азиатских независимых государств является «не-договороспособность элит»: «Центральная Азия не смогла сделать рывок и остаётся в бедственном положении во многом из-за того, что значительная часть элит региона ставила и ставит свои личные интересы выше государственных и общественных. Мы любим ссылаться на "экономическое чудо" Сингапура и Японии, но оно во многом было обусловлено пересмотром элитами своих подходов к развитию, а именно ставка на богатое государство, а через него - на богатые элиты. У нас же все кинулись набивать кар-
17 Прокуратура Алма-Аты потребовала для беглого банкира Аблязова 20 лет тюрьмы // URL: https//lenta.ru/news/2017/05/25/ablyzov/
18 Муминов А. Новое средневековье. Почему Центральная Азия не может встать с колен?// Central Asia Monitor // URL: https://camonitor.kz./31828-novoe-arednevekove-pochemu-centralnay-aziya-ne-mozhet-stat-s-kolen.html
маны в первую очередь себе и как итог проспали будущее развитие, прибавьте сюда трайбализм, коррупцию и элементарный социальный дарвинизм. Что ждёт Центральную Азию? Ответить однозначно довольно сложно, однако даже сейчас, как это ни странно, шанс на развитие и рывок всё ещё сохраняется» [18].
Природа кланов, сохраняющая традиционные характеристики, диктует необходимость включения в круг теоретических концептов анализа этого феномена философских идей традиционализма, одним из представителей которого является Рене Генон. Не углубляясь в анализ его рассуждений, заметим только, что под «традицией» он понимал прежде всего «мир духовности», далеко выходящий за пределы экзистенции. В этой связи французский мыслитель умышленно редуцировал созидательное начало в традиции современности.
Согласно взглядам французского философа, цивилизационные преимущества Запада над Востоком, доказываемые с позиции рационализма («профанационной» науки, образования технического прогресса и т. д.), на самом деле оборачиваются деструкцией с точки зрения удалённости от духовности и приближения к кризису современности.
«Такие цивилизации,- писал Р. Генон,- сущностно не противоречат друг другу, и любые возможные расхождения между ними являются чисто внешними и поверхностными. С другой стороны, цивилизация, не признающая никакого высшего принципа и в действитель-
ности основанная на полном отрицании вообще каких бы то ни было принципов, уже в силу самого этого обстоятельства исключает возможность всякого взаимопонимания с другими цивилизациями, поскольку для того, чтобы такое понимание было воистину глубоким и действенным, оно должно проистекать из того самого высшего принципа, которого эта анормальная и извращённая цивилизация как раз лишена. Поэтому в современном мире мы видим, с одной стороны, цивилизации, оставшиеся стоять на традиционных позициях -таковы цивилизации Востока, и с другой - откровенно антитрадиционную цивилизацию, или цивилизацию современного Запада» [19, с. 94-95].
Отличия Запада и Востока и их цивилизационная противоположность позволяют понять такой феномен традиционных сообществ постсоветской Центральной Азии, как кланы. Консолидация таких сообществ, во-первых, является в том числе результатом разделяемой «общинниками» «истинной идеи». «В традиционной цивилизации почти невозможна ситуация, в которой человек приписывал бы ту или иную идею исключительно самому себе,-писал Р. Генон.- А если бы всё же кому-нибудь пришло в голову совершить нечто подобное, его авторитет тут же упал бы и доверие к нему было бы полностью подорвано, при том что сама подобная идея была бы расценена как бессмысленная фантазия. Если идея истинна, она принадлежит всем, кто способен её постичь. Истинная идея не может
19 Генон Р. Кризис современного мира. М.: Академический проект, 2018.
быть "новой", так как истина не является продуктом человеческого разума» [19, с. 141-142].
Такой истинной идеей, окормля-ющей центральноазиатские кланы, подменившей советскую идеологию, помимо патернализма стал ислам. Исламская природа авлодов особенно наглядно проявилась в постсоветской реальности Таджикистана и Узбекистана.
Во-вторых, в отличие от западного индивидуализма, порождающего «социальный хаос», согласно традиционному мироощущению «природа человека со всем набором предрас-положенностей, слитых с этой природой», понуждает «каждого к выполнению тех или иных обязанностей, а следовательно, предполагает "социальную иерархию"» [19, с. 160], в полной мере присущую клановой организации.
В-третьих, клановые структуры, как и другие традиционные институты Центральной Азии, характеризуются глубоким сущностным противоречием, порождаемым интересами современных и даже «прозападных» элитных групп* использовать их в своих партикулярных целях [20]. Относительно этих элитных групп, занимающих верхние ступени клановой иерархии, Р. Генон говорил: «И тем не менее у истоков подобного внушения должны стоять вполне сознательные личности, прекрасно отдающие себе
отчёт в прагматических целях подобных "гипнотических сеансов", а также отлично знающие истинную цену этим идеям. В данном случае мы используем термин "идея" весьма условно, так как совершенно очевидно, что здесь мы сталкиваемся с тем, что не имеет ни малейшего отношения к интеллектуальной области, а значит, строго говоря, не может быть названо "чистой идеей". Это - "ложные идеи", или, другими словами, "псевдоидеи", предназначенные в первую очередь для пробуждения у людей "сентиментальных реакций",- именно с их помощью легче всего влиять на толпу. В подобных случаях гораздо важнее сами слова, нежели заключённые в них идеи, и большинство идолов современности - это не что иное, как слова» [19, с. 162-163].
Предоставляя значительный когнитивный потенциал в понимании клановой организации постсоветской Центральной Азии, положения, представленные французским автором, не лишены одного существенного недостатка. Идеи Р. Генона совершенно исключают возможность конструктивной модернизации традиционных сущностей, так как в целом современность, по его мнению, неизбежно движется к своему «закату». Таким образом, наполнение современным контентом любого традиционного института не может рассматриваться иначе как со знаком минус.
Однако, очевидно, что социальная перспектива кланов Центральной Азии вариативна хотя бы потому, что их место и роль в социально-политическом
20 Штоль В. В. Постсоветские государства: поиски самоидентификации и издержки независимости // 0бозреватель-0bserver. 2012. № 12.
* Р. Генон признаёт только интеллектуальную элиту, способную сохранять и приумножать истинную идею. В данном контексте термин «элита» применяется к группам, аккомулирующим социальную силу и принимающим участие в политических решениях.
процессе в рамках региона не однозначны прежде всего в силу разности соотношения «власть - кланы - общество».
Вряд ли верно отождествлять социально-политический статус кланов Казахстана и Туркмении, возможности применения насилия при достижении политических амбиций элитных групп Таджикистана и Узбекистана.
Безусловно, социальный феномен клановой организации в постсоветской Центральной Азии будет иметь специфические темпоральные и функциональные характеристики. Вместе с тем, имея общее, проявляющееся в историко-культурных основаниях и факторах, порождающих жизнеспособность, клановые сообщества постсоветских азиатских республик как социально-политическое явление, проецирующееся на политический процесс и имеющее схожую политическую результативность, безусловно, заслуживают дополнительного эмпирического исследования, способного стать источником дальнейшего теоретического осмысления.
Современное обществознание располагает достаточным теоретическим потенциалом для концептуализации постсоветских клановых сообществ, в том числе новых азиатских независимых государств.
Библиография • References
Абдуллаев Е. Ислам и «исламский фактор» в современном Узбекистане // CA&C
Press AB // URL: www.ca-c.org/12-1997/st_12_abdullaev.shtml [Abdullaev E. Islam i «islamskij faktor» v sovremennom Uzbekistane // CA&C Press
AB // URL: www.ca-c.org/12-1997/st_12_abdullaev.shtml] Аджемоглу Д., Робинсон Д. А. Почему одни страны богатые, а другие бедные.
Происхождение власти, процветания и нищеты. М.: АСТ, 2015.- 692 с. [Adzhemoglu D., Robinson D. A. Pochemu odni strany bogatye, a drugie bednye.
Proiskhozhdenie vlasti, procvetaniya i nishchety. M.: AST, 2015.- 692 s.] Алиев Р. Крёстный тесть. Документальная повесть // URL: www.litmir.me [Aliev R. Kryostnyj test'. Dokumental'naya povest' // URL: www.litmir.me] Генон Р. Кризис современного мира. М.: Академический проект, 2018.- 781 с. [Genon R. Krizis sovremennogo mira. M.: Akademicheskij proekt, 2018.- 781 s.] Гидденс Э. Устроение общества: Очерк теории структурации. М.: Академический
проект. 2018.- 528 с. [Giddens E. Ustroenie obshchestva: Ocherk teorii strukturacii. M.: Akademicheskij
proekt. 2018.- 528 s.] Глобальная перестройка. М.: Весь Мир, 2014. С. 429, 432.- 528 с. [Global'naya perestrojka. M.: Ves' Mir, 2014. S. 429, 432.- 528 s.] Егоров В. Г. Основания идентичности постсоветских политических режимов //
Обозреватель-Observer. 2013. № 11. С. 14-37. [Egorov V. G. Osnovaniya identichnosti postsovetskih politicheskih rezhimov //
Obozrevatel'-Observer. 2013. № 11. S. 14-37] Егоров В. Г. Постсоветское пространство как предмет научного осмысления //
Обозреватель-Observer. 2011. № 9. С. 48-59. [Egorov V. G. Postsovetskoe prostranstvo kak predmet nauchnogo osmysleniya // Obozrevatel'-Observer. 2011. № 9. S. 48-59]
Муминов А. Новое средневековье. Почему Центральная Азия не может встать с колен?// Central Asia Monitor // URL: https://camonitor.kz./31828-novoe-arednevekove-pochemu-centralnay-aziya-ne-mozhet-stat-s-kolen.html [Muminov A. Novoe srednevekov'e. Pochemu Central'naya Aziya ne mozhet vstat' s kolen?// Central Asia Monitor // URL: https://camonitor.kz./31828-novoe-arednevekove-pochemu-centralnay-aziya-ne-mozhet-stat-s-kolen.html] Норт Д., Уоллис Дж., Вайнгаст Б. Насилие и социальные порядки. Концептуальные рамки для истории человечества. М.: Изд-во Института Гайдара, 2011.- 478 с. [Nort D., Uollis Dzh., Vajngast B. Nasilie i social'nye poryadki. Konceptual'nye ramki
dlya istorii chelovechestva. M.: Izd-vo Instituta Gajdara, 2011.- 478 s.] Понниер Б., Клевцова А. Династии в центрально-азиатской политике // URL:
http://rus.azattyg.org [Ponnier B., Klevcova A. Dinastii v central'no-aziatskoj politike // URL: http://rus. azattyg.org]
Прекращение войны в Таджикистане (июнь 1997) // URL: http//ozlib.com [Prekrashchenie vojny v Tadzhikistane (iyun' 1997) // URL: http//ozlib.com] Прокуратура Алма-Аты потребовала для беглого банкира Аблязова 20 лет тюрьмы // URL: https//lenta.ru/news/2017/05/25/ablyzov/ [Prokuratura Alma-Aty potrebovala dlya beglogo bankira Ablyazova 20 let tyur'my //
URL: https//lenta.ru/news/2017/05/25/ablyzov/] Райзберг Б. А. Современный социоэкономический словарь. М.: ИНФРА-М, 2018. С. 350.- 629 с.
[Rajzberg B.A. Sovremennyj socioekonomicheskij slovar'. M.: INFRA-M, 2018. S. 350.629 s.]
Семья президента: Нурсултан Назарбаев // URL: https://news.rambler.ru [Sem'ya prezidenta: Nursultan Nazarbaev // URL: https://news.rambler.ru] Тогузбаев К. Убийство Алтынбека Сарсенбаева: десять лет споров // URL: http: rus.azattyg.org
[Toguzbaev K. Ubijstvo Altynbeka Sarsenbaeva: desyat' let sporov // URL: http: rus. azattyg.org]
Хакназаров У. Борьба кланов в Узбекистане // URL: www.lindarevista.es [Haknazarov U. Bor'ba klanov v Uzbekistane // URL: www.lindarevista.es] Штоль В. В. Постсоветские государства: поиски самоидентификации и издержки
независимости // Обозреватель-Observer. 2012. № 12. С. 29-41. [SHtol' V. V. Postsovetskie gosudarstva: poiski samoidentifikacii i izderzhki
nezavisimosti // Obozrevatel'-Observer. 2012. № 12. S. 29-41] Parsons T. Societies: Evolutionary and Comparative. Prentice-Hall. Englewood Cliffs. New Jersey, 1966.
Williamson O. Е. The economic institutions of capitalism. N.Y.: Free Press; L.: Collier Macmillan, 1985.- 450 р.
Статья поступила в редакцию 17 марта 2020 г.
