CC BY
173
В.Л.Мыц, С.Б.Адаксина
КЛАД СЕРЕБРЯНЫХ ПЛАТЕЖНЫХ СЛИТКОВ XV В.
ИЗ АЛУСТОНА
V.L.Mytz, S.BAdaksina. Treasure of Paying Capacity Silver Ignots of XV c. from Aluston.
The article is devoted to the publication of treasure of paying capacity silver ignots of XV c., found in 1990 during excavation of Aluston, fortress citadel (Genoa's trading station in 1380 - 1475). The treasure was hidden in a house wall of XIV - XV c., which was broken in a fire in June - July of 1475 during the assault of the town by the Turks. 17 silver ignots weighing from 182,7 to 223,9 gr. (the total weight - 3432,8 gr.) were in a brown - earthenware jug. The ignots were found in two forms like trapeziform silver bars under three - cornered in section with a hollow in a broad high facet. 6 ignots were found in a form 10x3 cm., 11-11 x 3 cm. These two groups are different in weight. The first weighs 182,7 - 197,5 gr., the second - 200,9 - 223,9 gr. Average weight of the first group is 192,25 gr., the second - 207,2 gr. Assayn analysis determinded, that 11 ignots had 875 carat silver, 6 - 900 carat silver.
The ignots of such form and weight are named "boat life" in science literature. They were widely spread on the territory of Golden Horde in the last quarter of XIII c. and probably were out of use after the Mongolian Empire's break down and the conquest of Crimea by the Turks. In the Italian sources paying capacity silver ignots are called somma, sauma, sonm, the oriental authors call them saum, som, sum. During two centuries saums were the greatest coin face - value playing the most important role in money circulation of the Golden Horde. Alushta's treasure is the latest from known findings, according to archaeological context they may be date by the second half or the last quarter of the XV c.
В 1990 г. Горно-Крымская экспедиция Института археологии АН Украины и Алуштинский отряд Государственного Эрмитажа продолжали исследование крепости Апустон. Основной целью работ на изучаемом участке было выяснение характера застройки центра цитадели, находящегося к юго-западу от ранее раскопанной церкви и помещений XII - XIII вв. В ходе раскопок здесь были открыты: II Продольная улица и продолжение Поперечной улицы, идущей с востока на запад вдоль южной стены храма, а также жилые и хозяйственные помещения X -XV вв. Общая площадь вскрытого в 1990 г. участка цитадели составила около 100 кв.м. В результате этих работ здесь прослежено три основных жилых горизонта средневекового города: 1) 1Х-Хвв. (1-й строительный период); 2)XII -XIII вв. (2-й период); 3) XIV-XV вв. (3-й период).
В последние десятилетия (до сноса в 1986 г. дома, построенного в конце XIX в.) здесь проходила дорога и находился приусадебный участок. Верхний слой исследованной территории представлял собой площадку, залитую бетоном и перекрытую сверху слоем дерна. Под бетоном залегала подсыпка из песка и мелкого щебня, в которую были впущены водопроводные и канализационные трубы. Общая толщина современного слоя достигала 0,6 - 0,8 м.
На глубине 0,8 - 1,0 м от дневной поверхности открыты кладки средневековых помещений и их заполнение (слой пожара и развал бутового камня). На уровне верхних камней сохранившихся кладок средневековых строений фиксировались следы пожара. Слой разрушения стен и пожар были в значительной части раскопа потревожены поздними перекопами (его прорезали траншеи, выгребные ямы и яма для гашения извести). Мощность этого средневекового слоя не превышала 0,15 - 0,25 м.
При расчистке верхнего ряда кладок удалось выявить контуры трех небольших помещений, входивших в комплекс одного здания (пом. 96, 97, 98), которое находилось на расстоянии 2,45 м от стены храма и в 1,30 - 1,60 м от помещений XII - XIII вв. (пом. 45 и 47). Таким образом, частично открытый в 1990 г. дом отделялся от храма Поперечной улицей, а от остальной внутрикрепостной застройки - II Продольной улицей.
При расчистке развала кладки 347, разграничивающей помещения 97 и 98, на глубине 1,05 м от современной дневной поверхности, был обнаружен небольшой кувшин (рис. 1), лежавший на боку и треснувший еще в древности (видимо, при обрушении стены вследствие пожара). В кувшине находилось 17 серебряных
© В.Л. Мыц, С.Б. Адаксина,1999.
Таблица 1. Показатели пробы, веса и чистоты металла содержащегося в слитках алуштинского клада.
№ слитка Проба Вес в г Чистота в г Вес лигатуры
1 875 182,7 159,9 21,8
2 875 194,1 169,8 24,3
3 875 200,9 175,8 25,1
4 875 207 181,1 25,9
5 875 216 189,1 25,9
6 875 195,5 171,1 24,4
7 900 194 174,6 19,4
8 875 203,9 178,4 25,5
9 900 223,9 201,5 22,4
10 875 210,3 184 26,3
11 900 204,8 184,3 20,5
12 900 197,5 177,8 19,7
13 900 202,9 182,6 20,3
14 875 203 177,6 25,4
15 875 203,6 178,2 25,4
16 875 189,7 166 23,7
17 900 203 182,7 20,3
Итого 3432,8 2850,2 582,6
платежных слитков весом от 182,7 до 223,9 г (их общий вес 3432,8 г). Отлиты слитки были в двух литейных формах в виде трапециевидных брусков серебра, подтреугольных в сечении, с ложбинкой в широкой верхней грани. Шесть слитков отлиты в форме длиной 10 см и высотой до 3 см. Остальные 11 слитков отливались в форме длиной 11 см и высотой до 3 см. Эти две группы слитков отличаются по весу: меньшие по размерам весят от 182,7 до 197,5 г, а большие — 200,9 - 223,9 г. Средний вес первой группы составляет соответственно 192,25 г, а второй — 207,2 г Общий вес небольших слитков —1153,5 г больших — 2279,3 г Установлено, что 11 слитков имели содержание серебра 875 пробы, а 6— 900 (пробирный анализ выполнялся Юго-Западной инспекцией пробирного надзора Министерства финансов СССР). Пробу 900 имели два небольших слитка весом 194 и
197.5 г и 4 больших весом 202,9, 203, 204,8 и 223,9 г (см. табл. 1). Отливка всех слитков производилась в один прием без швов, что обеспечило одинаковое качество (пробу) всего слитка (рис . 2).
Установлено, что при плавке серебра в открытых формах убыль металла «на угар» достигает 10—13%, при этом потеря чистого серебра заменялась лигатурой (Сотникова 1958: 6,14). Поэтому, видимо, 11 слитков клада из Алушты имеют относительно низкую пробу—875 и только 6 — 900. Недостаток качественного металла, очевидно, составил порядка 25 ед. При общем весе слитков клада 3432,8 г чистого серебра в нем содержалось 2850,2 г, т.е. лигатура составляет
582.6 г (примерно 16,97%). В данном случае, вероятно, качество слитков определялось качеством исходного для литья материала (монет и серебряного лома).
Кувшин, в котором находились слитки, вы-
полнен из красно-коричневой глины. Он одноручный с ойнохоевидным горлом и плоским дном. Высота кувшина 18 см, диаметр тулова 13,5 см, диаметр венчика 7,5 см, диаметр дна 8,5 х 8,8 см. Горло, тулово и плоская ручка украшены вертикальными (по три) полосами белого ангоба, между которыми проведены одинарные волнистые линии (рис. 1). Аналогичные сосуды хорошо известны по раскопкам Апусто-на 1984— 1993 гг. и часто встречаются в слоях XIV—XV вв., хотя, в некоторых случаях, подобные находки отмечены и с монетами XVI в., что может указывать на их длительное существование. Наиболее ранние формы сосудов, орнаментированных белым ангобом, обнаружены в Алуште в одном слое с монетами Узбека (1313—1340) с надчеканкой второй половины XIV в. и анонимной джучидской монетой, чеканенной в Сарае-ал-Джедид в 1350—1361 гг. Эта керамика продолжает бытовать и в XV в.: фрагменты и целые сосуды происходят из слоя пожара 1475 г. Мангупа (Якобсон 1953: 396, рис. 9), Фуны, Алушты. При раскопках двухапсидного храма близ крепости Фуна (в забутовке северозападной стены церкви найдена монета Тархана - Астрахань—1381 г.) в нижнем ярусе захоронений могилы № 7 обнаружен кувшин с росписью белым ангобом (Айбабина, 1991: 195, 203, рис. 8,1: фото 10).
В слое пожара открытых раскопками помещений (96, 97, 98) найдены фрагменты таких же сосудов с росписью белым ангобом (горшки и кувшины). Однако обнаруженные здесь фрагменты красноглиняной поливной керамики (чаш и тарелок) тождественны находкам из закрытых комплексов второй половины - последней четверти XV в. Фуны (Мыц 1988: 106 -107, рис. 6,7; 1991: 100—103, рис. 41), Симеи-
за, Ай-Тодора, Гурзуфа Паршина 1974: 70—71, рис. 10,1—7, 9, 13), дворца Мангупа (Якобсон 1953: 399-401, рис. 13, 16, 32; Даниленко, Ро-манчук, 1969: 116 —133, табл. 1—4) и др. В башне Орта-Куле генуэзской Пусты, построенной в 60-х гг XV в. и разрушенной при штурме турками в 1475 г, найдены аналогичные сосуды. Следует также отметить находку в помещении 96 (на глубине 1,0 м) фрагментов дна красноглиняной тарелки со светло-зеленой поливой, нанесенной по белому ангобу, в центральной части поля которой до обжига нанесена монограмма «ТХ». Два таких же фрагмента происходят из раскопок цитадели Алушты. До сих пор сосуды с подобными монограммами встречены только на двух памятниках Крыма— это Апус-тон и дворец Мангупа, где они датируются в пределах 1425—1475 гг. (Мыц 1991: 183, рис. 2—3; Залесская 1993: 371—374, рис. 5). Как уже отмечалось, открытый в цитадели участок находится рядом с храмом. В 1987 г. при исследовании церкви прослежен пожар с материалами XV в., а в слое развала обнаружена строительная надпись с датой - 1404 г (Соломоник 1991: 172—173, рис. 1). Эта находка определяет время восстановления храма неким Георгием в 1404 г,, окончательно разрушенного, вероятно, в 1475 г при захвате турками Алушты.
Приведенный выше анализ археологического материала и общей строительной ситуации на данном участке цитадели позволяет предположить, что открытые в 1990 г. строения погибли в пожаре 1475 г. К этому же времени, очевидно, может быть отнесена и дата сокрытия клада, который был спрятан в стене, разделявшей помещения 97 и 98.
Алуштинский клад является третьим по счету из известных в Крыму находок. Первый клад, состоявший из 12 серебряных слитков, был найден в 1889 г. в Херсонесе: 6 из них поступили в Императорский Эрмитаж, а 6 - в Исторический музей (Ильин 1921: 47). Все слитки палочковидной формы, относимые обычно исследователями к гривнам «новгородского» типа. Вес 6 слитков, попавших в Исторический музей, составляет 191,07 г, 190,82 г, 192,52 г, 195,34 г, 195,38 п 197,30 г (в среднем получается 193,73 г на каждый слиток, что весьма близко к среднему весу слитков первой группы клада из Алушты -192,25 г). Условия находки клада в слое тотального пожара, приведшего к разрушению города, позволяют высказать предположение, что он может быть датирован 70—90-ми гг. XIII в. (1278 или 1299 гг.), когда Херсонес подвергался нападениям монголов (Мыц 1997: 65 - 67). Последующие пожары и разрушения на территории городища носят более локальный характер. Подобный алуштинскому клад из 10 платежных серебряных слитков найден в 1978 г. при исследовании мечети Узбека в Старом Крыму (Солхате) (Крамаровский 1980: 68—72). Если конкретные условия, место и дата перво-
Рис. 1. Кувшин, в котором находился клад
го клада из Херсонеса остаются не совсем ясными, то второй клад, по монетам, обнаруженным в слое залегания, отнесен М.Г.Крамаровс-ким к XIV в.(1990: 68). Судя по всему, алуштинский клад является наиболее поздней находкой. По археологическому контексту он может быть отнесен ко второй половине - последней четверти XV в. Данную находку из раскопок цитадели Алустона можно также считать наиболее южным пунктом в ареале распространения кладов ладьевидных платежных серебряных слитков. К настоящему времени известно 14 кладов, содержащих аналогичные изделия (Северова 1990: 43). Ареал их находок охватывает довольно обширный регион с фиксированными крайними точками на севере в междуречье Волги и Камы (с. Вотяки), в устье Волги (Гарев), в районе Чернигова на северо-запада, в бассейне Западного Буга (Бискупчи) и крайняя
Ж ^ "'i' - i
1 «
■• "'С'. .
ÏMtLt
■ С '•a^i
: "Я
К&ь.* "' .....
Рис. 2. Серебряные платежные слитки из клада 1990 г.
■.-J&.' > ...■ •
западная точка располагается в Северной Доб-рудже, где в 1962—1963 гг., при раскопках холма Узунбаир, обнаружен крупнейший на сегодняшний день клад общим весом 25 кг, состоявший из 92 брусковидных слитков и 11 слитков неправильной формы (lliescu 1977: 162 - 165). На юге район их распространения замыкается на Солхат (Старый Крым) (Крамаровский, 1980: 68-71) и Алушту (наша находка является второй по счету из обнаруженных в Крыму).
В фондах Одесского археологического музея в настоящее время хранится 8 серебряных слитков: 6 из них брусковидных новгородского типа (эти материалы поступили в Одесской Общество Истории и Древностей еще до революции, но сведений о месте и времени находок или поступлений не сохранилось (Тимашкова 1987: 155) и 2 ладьевидных. Оба слитка имеют высокую пробу (999,9), но отличаются размером и по весу. Слиток с глубоким желобком и высокими бортами длиной 10 см и весом 186,63 г (инв. № 52515), происходит из клада, состоявшего из 12 ладьевидных слитков, найденных в 1847 г. на территории Царевского городища (Ильин 1921: 13, № 3; Тимашкова 1987: 159). Другой слиток, длиной 11,1 см и весом 199,63 г (инв. № 52411), входил в состав клада из 13 «гривен», обнаруженных в 1895 г. у слободы Петропавловской Чистопольского уезда Казанской губернии (Ильин 1921: 23, № 62; Тимашкова 1987: 158, рис. 1,4). Таким образом, эти предметы не имеют отношения к Причерноморскому региону, а происходят с территории наиболее массовых находок, содержащих одновременно с золотоордынскими монетами и платежные серебряные слитки (Ильин 1921: 2, см. карту).
На протяжении последних 150 лет исследователи неоднократно обращались к изучению (подобных найденным в Алуште) серебряных слитков, пытаясь при этом ответить на во просы происхождения их названия, формы, веса, времени использования в качестве пла-
тежной единицы, ареала распространения, значения меток, обнаруженных на отдельных экземплярах и проч. (Савельев 1871: 492—500; Ильин 1921).
Впервые описание серебряных слитков данной формы мы встречаем в сочинении автора «Истории Вассафа» Шахаб-ад-дин Абдал-лах ибн Фазллаха родом из Ширвана. В V части своего труда, написанной около 728 г. х. (=1328), рассказывая о походе хана Узбека в Арран зимой 1319 г., он сообщает, что после наказания монгольских воинов, ограбивших скит, Узбек в качестве компенсации за нанесенный урон, пожаловал «50 слитков чистого серебра, обе стороны которых снабжены ушками и которые называются сомами; каждый сом равняется 20 динарам ходячей монеты» (Тизенгау-зен 1941: 87—88) (Крамаровский в своей работе приводит уточненный А.А.Ивановым перевод данного фрагмента «... каждые две стороны, которых приподняты...» (Крамаровский 1980: 70). Перу этого же писателя принадлежит и почти поэтическое образное сравнение формы саума со скованной льдом рекой: «Зимою 662 гх. (04.XI.1263 - 23.Х. 1264), когда ювелир судьбы (мороз) превратил реку Дербендскую как бы в слиток серебра...» (Тизенгаузен 1941: 81).
Весьма близкое по времени (1333—34 г.) упоминание о саумах встречается в описании путешествия Ибн-Батуты (1304—1370). При посещении ставки хана Узбека он получил в качестве подарков от его жен «серебряные слитки, которые они называют саумами - пишется через са; в единственном числе саума» (Тизенгаузен 1884: 302). Вес слитка Ибн-Батута определяет в 5 унций, что мнению М.Г.Крамаровс-кого, составляет 195,3 г (Крамаровский 1980: 69). Сообщение путешественника о месте серебряных рудников, находившихся в горах «Русских», откуда в Орду поступают саумы (Тизенгаузен 1884: 303), вызвало в научной литературе длительную дискуссию (Брун 1979: 130). Позднее было доказано, что разработка место-
рождений серебра в России впервые началась только в конце XVII в., а до этого времени источником сырья для чеканки монет и отливки гривен служило серебро, поступавшее путем торгового обмена из стран Западной Европы (Сотникова, 1958: 8). Тем не менее, ряд авторов до настоящего времени продолжают считать, что саумы «являются продуктом переработки собранного на Руси татарами серебра» (Спасский 1970: 71; Котляр 1974: 93, табл. VIII,3).
Слитки подобной формы и веса получили в научной литературе название «ладьевидных» (Спасский 1970: 71). В свое время К.В.Болсу-новский, при публикации клада, состоявшего из 8 серебряных слитков, найденных в Черниговской губернии, попытался дать пространное обоснование предположению, что слитки-грив-ны отливались в различных районах Древней Руси, по форме напоминали торговые суда-ла-дьи, и при этом их форма и размеры не играли решающего значения. «Впоследствии забыли причины, потребовавшие от гривен форму ладьи; на них стали смотреть как на слитки серебра, общее мерило ценностей, монету, перестали придавать им эту форму и начали отливать прямо палки серебра, коих стоимость видели уже не в форме, а в качестве металла и его весе. Но и позднейшие гривны иногда сохраняли точную форму лодки, или даже челнока» (Болсуновский 1903: 13). На верность его рассуждений якобы должны были указывать и метки в виде «якоря», которые ставились при отливке на некоторых ладьевидных слитках (Болсуновский 1903: 2, рис. 1,1). Н.П.Бауэр, используя в основном находки Волжско-Камско-го региона, отнес время появления ладьевидных слитков к XIV в. и выделил в их подгруппу восточно-русских (татарских) гривен (Bauer 1929 - 1931: 91 - 94). И.Г.Спасский, основываясь на особенностях приема литья и форме, пришел к заключению, что прототипами золо-тоордынских ладьевидных слитков являлись китайские ямбы (Спасский 1970: 71).
В средневековых письменных источниках XIV—XV вв. платежные слитки неоднократно отмечаются под названием «сом»,«сонм», «сум», «саум». В.Н.Юргевич, занимаясь изучением монетного дела генуэзской Газарии, высказал предположение, что это название было заимствовано из итальянского «soma» (тяжесть, вес) (Юргевич 1872: 153—154; 1872а: 819 - 820), «которое в привилегии, данной генуэзцам армянским царем Левоном II в 1288 г., пишется по латыни sauma» (Юргевич 1872: 154). При этом он, ссылаясь на итальянские источники, приводит ряд свидетельств, относящихся к соммам Каффы, часто упоминаемых в различных документах генуэзской колонии: «summi de Caffa», «summi currentes de Caffa», «summi de Caffa» (Юргевич 1872: 153—154). Ф.Брун считал, что «монгольское «саума» могло подать повод итальянцам, поселившимся
на берегах черного и Азовского, принять название sonma для обозначения серебряных слитков» (Брун 1897: 130). Тем не менее, представляя ориенталистам объяснить значение слова «саум», в единственном числе «саума», он высказал предположение, что семантика этого термина «находится в связи с греческим словом «стгща» (знак), от которого обыкновенно производят византийское «астгцну» или «acra|_uv» (серебро) (Ducan ge, Glossarium Graecitatis. I, col. 139; Брун 1879: 130). А.Л.Бер-тье-Делагард высказался чрезмерно критично по поводу этих предположений, ввиду их «неполноты» и «неясности» (Бертье-Делагард 1914: 167). Не касаясь семантики наименования слитков ладьевидной формы, он пришел к выводу, «что саум весил около полуфунта, и поэтому производить это название от вьюка (summa), тяжести, накладываемой на животное, мула или верблюда, т.е. веса в 4 - 6 пудов, едва ли возможно» (Бертье-Делагард 1914: 172). При этом он отметил долговременность использования термина, обозначавшего в Золотой Орде серебряный слиток: «... до сих пор у Волжских татар рубль зовется сумом» (Бер-тье-Делагард, 1914: 170). Определенный интерес в связи с рассматриваемой темой представляет наличие в денежном обращении Крымского ханства монет под названием «сим», стоимостное выражение которых соответствовало 1,5 акче (аспра). По мнению А.Л.Бер-тье-Делагарда этот термин происходит от новогреческого слова астгц_и (серебро) и только в Крыму он получил значение монетного номинала (Бертье-Делагард 1914: 166).
А. Г. Мухам ад и ев определяет «сом», «сон», как слиток золота, серебра или бронзы, применявшегося также и как счетная единица. Он отмечает, что наличие данного термина в значение слитка зафиксировано в словаре М.Каш-гари (XI в.), хотя время его бытования в Поволжье датирует XIII - XIV вв. (Мухамадиев 1990: 136). Первоначально в качестве расчетной весовой величины сома он принимал 182,4 г (Мухамадиев 1964: 150), но впоследствии, изучив коллекцию из 11 слитков, хранящихся в Госмузее ТАССР (инв. № 8214-8224) и имеющих вес от 192,5 до 206,1 г., определил теоретический вес сома в 206,1 г, что, по его мнению, соответствует 8 весовым фракциям по 25,56 г, составляющим 1/16 фунта (409,5:16=25,56 г) (Мухамадиев 1990: 136—137).
М.Г.Крамаровский, занимаясь рассмотрением данного вопроса, обратил внимание на наличие слова «сом» в значении «слиток» (серебра) в арабоязычном грамматическом трактате XIV в., посвященном тюркскому языку (Кра-маровский, 1980: 69). Но при этом он отмечает, что в «современной тюркологии слово «сом» («сум») не анализировалось, его генезис нельзя считать окончательно выясненным» (Крамаровский 1980: 69). Проведенное им изу-
чение имеющихся источников и нормативного веса серебряных слитков, на наш взгляд, убеждает в том, что весовой основой саума (также как и слитков так называемого «северного веса» (Янин 1958: 48, рис. 3; Федоров-Давыдов 1958а: 321) являлся полуфунтовый стандарт (204, 756 г), хотя «средний вес» ладьеобразных слитков он определяет в 200,3 г (Крама-ровский 1980: 69—70).
Гильом Рубрук, побывавший в орде каана Мэнгу в 1253—1254 гг., неоднократно упоминает (видимо, к тому времени уже широко распространенные в восточной части монгольской империи) слитки серебра, которые он называет «яскот»—jastug (Рубрук 1957: 144, 147, 148, 151 и др.). По мнению Н.П.Шастиной «яскот» или точнее «аискот» Рубрука представляет собой искаженное тюркское слово «ястуг», которое эквивалентно персидскому «балиш», употреблявшемуся при обозначении золотых и серебряных слитков. Использование Рубруком тюркского термина указывает на то, что тюркский язык был в широком употреблении в империи монголов. «Сами же монголы называли золотые и серебряные слитки, находившиеся у них в обращении, «сухэ», что значит «топор» (Рубрук 1957: 129, прим. 131). В связи с этим определением интересно замечание самого Рубрука о форме сбора дани, практикуемой монголами: «... даже и сверх условной дани они брали в недавно минувшие годы со всякого дома по одному топору и все железо, которое находили в слитке» (Рубрук 1957: 89).
В.Шпулером было высказано предположение об эквивалентности терминов «саум», принятого в Золотой Орде, и «иаскот», использовавшегося в восточной части империи (Spuler 1965: 330). М.Г.Крамаровский отметил, что данное соответствие может быть принято лишь с учетом весового несоответствия этих двух типов платежных слитков (Крамаровский, 1980: 71). Свой вывод он подтверждает проведенными цифровыми расчетами. В качестве примера исследователь взял рассказ Рубрука о том, что золотых дел мастер Вильгельм из 100 иаско-тов (составляющих 1000 марок), полученных от каана Мунке (1251—1257), изготовил в карако-румском дворце удивительный по своей красоте и способу технического решения серебряный фонтан (Рубрук 1997: 154—155, 162). Приняв во внимание вес парижской тройской марки — 244,7529 г. (Schrotter 1930: 371), М.Г.Крамаровский пришел к выводу, что иаскот должен был весить 2447,5 г (Крамаровский 1980: 70—71). Рубрук действительно в своем повествовании делает перерасчет стоимости (?) или веса (?) серебряного слитка, которым пользовались восточные монголы как 1:10 (1 иаскот = 10 маркам) (Рубрук 1957:144,147, 148,159 и др.). Отсюда соотношение саума и иаскота получается 1:11,3 (Крамаровский 1980: 71). Но, на наш взгляд, есть основания усомниться в столь зна-
чительном весовом и стоимостном превосходстве иаскота над саумом. Эти сомнения базируются на свидетельствах самого Рубрука (1997: 144, 147, 148, 151 и др.). Например, когда тот сообщает, что Мэнгу, выслушав просьбу сына священника (речь идет о 200 иаскотах, необходимых для восстановления церкви, разрушенной сарацинами), приказывает дать армянину грамоту к сборщику дани в Персии и Великой Армении, «чтобы тот выплатил ему упомянутую сумму серебра» (Рубрук 1997: 147). Если следовать логике расчетов М.Г.Крамаровского, получается, что на строительство храма кааном было пожертвовано 489,4 кг серебра (2,4475 кг х 200 = 489,4 кг) или примерно 2447,5 саумов (при усредненном весе саума в 200 г, как предлагает М.Г. Крамаровский (Крамаровский 1980: 70). Нам трудно найти логическое объяснение такой щедрости или вернее сказать, расточительности. Можно привести и другие места из сочинения Рубрука, в которых он оперирует значительно более крупными суммами, граничащими с пределом человеческой фантазии: «Эти народы (кауле и манзе-Авт.) предлагали ежегодно тридцать две тысячи туменов яскотов, лишь бы только их оставили в мире» (Рубрук, 1957: 151). Но совсем иной тон звучит в рассказе о прощании с мастером Вильгельмом: «Пришел мой проводник, принесший 10 яскотов (24,475 кг по М.Г.Крамаровскому-Авт.); пять из них он положил в руку мастера Вильгельма..., другие пять он положил в руку человека Божия, моего толмача, приказывая ему издержать их в пути на мои нужды. Так научил их мастер Вильгельм без нашего ведома. Я тот час распорядился продать один и раздать христианским беднякам...; другой мы издержали на покупку необходимого себе из платья и другого, в чем нуждались: на третий купил себе кое-что человек Божий, причем он получил некоторую выгоду, и это пошло ему на пользу. Остальные мы также издержали на пути...» (Рубрук 1957: 178). Из этого сюжета не складывается впечатления о значительности веса и стоимости иаскота. На самом деле остается неясным какую марку имел ввиду посол Людовика IX (Крамаровский 1980: 70). В середине XIII в., во время правления Людовика IX, во Франции была введена крупная серебряная монета, называвшаяся denarius grossus, gros tournois и весившая около 4,05 г (Belin 1864: 436), что составляет примерно 1/60 веса парижской тройской марки. Таким образом, вопрос о весовой и стоимостной эквивалентности саума и иаскота остается дискуссионным и данная проблема требует дальнейшего изучения на базе фактологического материала. Она может быть решена только при натурном сравнении серебряных платежных слитков, находившихся в обращении на территории улуса Джучи и восточной части империи монголов.
Основание генуэзцами в середине 70-х гг.
XIII в. торговой колонии Каффы позволило им создать условия для активного участия в широкомасштабной международной торговле с привлечением к ее реализации товаров, производившихся в Европе. Постепенно расширяя и укрепляя сеть торговых факторий, располагавшихся на побережье Черного моря, Генуя смогла добиться господствующего положения (Венеция вынуждена была играть второстепенную роль) в осуществлении транзитной поставки восточных товаров на рынки средиземноморских государств, извлекая из этого огромные прибыли на протяжении почти трех столетий (1275 - 1475 гг.). Это произошло и за счет быстрой адаптации западных купцов к условиям системы денежного обращения Золотой Орды, в развитии которой они сыграли немаловажную роль.
О том, что соммы использовались генуэзцами уже в 80 - 90-е гг. XIII в. при осуществлении торговых операций, проводившихся ими в Каффе и Солхате, свидетельствует ряд актов, опубликованных Г.Брэтиану, М.Баларом и Л.Ба-летто (Brätianu 1927; Baiard 1973; Balletto 1976). Л.Балетто отмечает, что на основании итальянских документов можно заключить, что сом-мо составляет 45 сажей (saggi) и являлся одновременно весовой и монетной единицей у монголов (Balleto 1976: 181). По подсчетам М.Балара sommo состоял из одной верги (verga) серебра и его вес был равен 218,911 г. (Baiard 1973: 52). В документах, датированных 25.06.1289 - 9.06.1290 г., зафиксировано три ссылки на стоимостную оценку соммо в асп-рах-баррикатах. Так, например, в документе № 177 от 10.06.1299 г. стоимость 40 соммо (sommi) и 3 сажей (saggi) = 112,27 аспра-бар-риката). В документе № 652 от 17.06.1290 г. (Л.Балетто считает, что соммы, указанные в этом документе доставлены в Крым из Генуи (Balletto 1976: 186) стоимость 1 соммо определена в 119 аспров-баррикатов, а в документе № 885 от 8.08.1290 гг. - 120 аспров-баррикатов (Balletto 1976: 183). При этом, вероятно, нет оснований говорить о столь быстром увеличении стоимости соммо по отношению к аспру-баррикату из-за разнообразия веса самих соммо, «чей вес в серебре вызван неточностью чеканки вергов» (Balletto 1976: 186). Это отмечал и флорентийский финансист - автор справочника «Практика торговли» (1333 - 1342) Ф.Бал-дуччи Пеголотти, указывавший на то, что «сомы являются серебряными вергами, которые не одинаковы по весу, некоторые весят меньше, иные больше, чем принято считать...» (Pegolotti 1936: 43). Однако, насколько позволяют судить данные самого Пеголотти, соммо Таны (Азака) по своим весовым показателям не сильно отличаются между собой (1936: 23, 53, 150). Так, например, по расчетам, произведенным Г.А.-Федоровым-Давыдовым, указанные в «Практике торговли» данные веса одного соммо со-
ответствуют весу в граммах: 45 саджей = 206,5 г; 7,5 унций Перы = 204,75 г; 7 унций без 2 венецианских гроссо (или 8 больших венецианских сольдо) = 204,04 г; 7 унций и 20 денариев серебра по весу Генуи = 206,8 г (Федоров-Давы-дов 1958: 67, 68). Таким образом, вес соммо Таны в 30 - 40-х гг. XIV в. составлял 204,04 -206,80 г. По расчетам Э.Шильбаха, усредненный вес соммо Таны составлял 197,97 г При этом для других крупных Причерноморских торговых центров он приводит весовые данные соммо, соответствующие для Трапезунда - 204,764 г (этот показатель наиболее близок «теоретической норме» полуфунтового стандарта), Каффы—213,371 г, Судака—202,5 г (Schiibach 1970: 191—197). В то же время, например, для Каффы имеются сведения о весе слитков серебра, достигающих 8,5 генуэзских унций, что составляет 224 г . (Юргевич 1872: 460). Вес каффин ского соммо в середине XV в. Э.В.Данилова определяет в пределах 208,25 г (Данилова 1974: 202). На наш взгляд, «пестрота» мнений и данных о весовом составе соммо определяется характером используемых тем или иным исследователем материалов. К тому же необходимо учитывать разновременность привлекаемых источников, не всегда позволяющих четко определить степень колебания курса стоимости монетных номиналов и соммо, находившихся в определенной зависимости от торговой конъюнктуры, а та в свою очередь нередко находилась в прямой зависимости от военно-полити-ческой обстановки, складывавшейся в Северном Причерноморье в тот или иной период. Так, например, на 1363 г. в Тане фиксируется следующая стоимость соммо по отношению к другим монетным номиналам: 1 соммо = 5 венецианским дукатам = 10 сольди = 120- 150 асп-рам = 120 - 150 венецианским гроссо (Fenster 1978: 187). Следует отметить, что такой же курс был установлен при расчете уплаты фрахта на галеях «линии» Венеция - Тана в 1363 - 1365 гг. (Archivio Venezia 1363 - 1365: XXXI, f. 5r-v, 59v - 60v, 95v - 97v). Из этого соотношения видно, что курс соммо был подвержен колебаниям на уровне наиболее мелкой серебряной монеты - ас-пра и достигал 30.
Среди документов Каффы, собранных нотариусом Николо Бельтраме с 20 ноября 1343 по август 1344 г. и опубликованных Дж.Бальби, встречаются материалы, указывающие на соотношение стоимости соммо с другими денежными единицами (Balbi 1973: 1 - 184). В документе № 32 от21.03.1344 г. 1 соммо стоит 200 «старых» аспров. В следующем документе № 36 от 26.03.1344 г. 250 каффинских сом-мов стоят 2062 перпера 2 карата и 1/2; 4.05.1344 г. 21 соммов 19 сажей 4 карата = 2882 трапезундских аспра комнената; 5.07.1344 г. = 45 соммов 1 и 1/2 сажия = 249 генуэзских лир (Balletto 1976: 193).
По материалам Caffe Massaria в более позднее
Таблица. 2. Соотношение показателей веса двух групп слитков алуштинского клада.
1 группа («легкие») 2 группа («тяжелые»)
№ слитка Фактический Расчетный № слитка Фактический Расчетный
вес в г вес сырья вес в г вес сырья
1 182,7 200,97 3 200,9 220,99
16 189,7 208,67 13 202,9 222,38
7 194 213,4 14 203 223,3
2 194,1 213,51 17 203 223,3
6 195,5 215,05 15 203,6 223,96
12 197,5 217,25 8 203,9 224,29
11 204,8 225,28
4 207 228,58
10 210,3 231,33
5 216 237,6
9 223,9 246,29
Итого 1153,5 1268,85 Итого 2279,3 2507,3
время фиксируется следующее соотношение стоимости 1 соммо по отношению к аспру: 1381 г. - 133 аспра; 1386 г. - 145; 1410 г. -200; 1420/ 21гг. - 202; 1422/23 гг. - 202 - 225 (Archivio Genova, N 590: f. CCCCXXVIII b., f. 400v., f. CXIX., f. CXXXIIr.,f. CXLVIlr.). Приведенныеданные фиксируют не только и не столько увеличение стоимости соммо по отношению к аспру, сколько постепенное уменьшение веса монеты и содержания в ней серебра. На эти значительные колебания курса соммо, многократно фиксирующиеся с итальянских источниках, но не находящих однозначного объяснения, уже обращалось внимание исследователей (Бертье-Делагард 1914: 171), когда одновременно существовали разные обменные курсы аспра по отношению к сомму (Карпов, 1991: 197, прим. 22).
Пытаясь, вероятно, «примирить» существующие противоречия в показаниях стоимостного определения саума, М.Г.Крамаровский, изучив de visu коллекцию из 35 слитков, хранящихся в Эрмитаже, получил усредненный вес, равный 200,3 г (Крамаровский 1980: 70). Но насколько оправдана подобная попытка проведения расчетов стоимости соммов? На наш взгляд, этому противоречит имеющийся достаточно многочисленный к настоящему времени материал, в том числе и находки из Алушты, где, как отмечалось выше, найдены слитки, явно специально отлитые в двух разных формах. Поэтому необходимо найти объяснение появлению этих двух форм, в которых одновременно отливались «легкие» (со средним весом 192,25 г) и «тяжелые» (207,2 г) слитки, потому что разница между ними составляет 14,95 г, что весьма существенно и не может быть признана случайностью (хотя средний вес слитков клада равен 201,929 г, что близко к расчетной норме, предлагаемой М.Г.Крамаровским). Исходя из технологических условий отливки слитков в открытых формах, следует полагать, что каждый слиток отливался отдельно из дозирован-
ного по весу серебра, которое плавилось отдельно для каждого слитка (Сотникова 1958: 5). При дозировке серебряного лома учитывался объем убыли серебра «на угар» (10 - 14%). В таком случае разница в весе изготовленных слитков колебалась бы в пределах 1 - 4%, чего мы не наблюдаем на практике, даже в рамках каждой весовой группы. Например, разница между наиболее «легким» и «тяжелым» слитком в первой группе алуштинского клада составляет 14,8 г, а во второй достигает 23 г (табл. 2). Если бы изготовитель соммов стремился получить примерно равные по весу слитки, то соответствующим образом производил бы дозировку исходного материала. Взяв за основу минимальный объем потери веса слитка, равный 10%, мы получим, что на отливку соммов первой группы расходовалось в среднем 211,473 г, а второй - 227,92 г. При этом разница в весе исходного сырья составляет 16,447 г. Как видно из табл. 2, происходит плавный рост веса слитков. Для их изготовления понадобилось, как минимум, 3775,15 г сырьевого материала с содержанием серебра 87,5 - 90,0%. Потери серебряной массы, которые были неизбежны при плавке слитков, вероятно, должны были компенсироваться стоимостью реального слитка, завышенной, как минимум, на 10%. Например, на изготовление слитка № 3, при его фактическом весе 200,9 г, было израсходовано 220,99 г. Следовательно, его стоимость должна была приравниваться к весу серебра—в 220,99 г. Но мы не располагаем какими-либо письменными свидетельствами, которые могли бы подтвердить данное предположение. Единственный источник, дающий представление о стоимости соммо и системе его обмена на монеты, это «La Pratica délia Mercatura» Ф.Пе-голотти. «Практика торговли» позволяет ответить на три важных вопроса: 1) каким был вес 45 танских саджей и качество серебряного слитка (в сплаве должно быть 11 унций и 17 дена-
риев чистого серебра на либру); 2) на монетном дворе из одного соммо чеканилось 202 аспра, из которых 190 монет выдавалось на руки владельцу слитка, а остальные изымались за работу и в доход монетного двора; 3) в уплату по весу принимались слитки установленной пробы, а «что касается тех слитков, которые рознятся между собой по весу, то на одну чашку весов кладут эти серебряные слитки, а на другую кладку по весу столько соммов, сколько нужно для уравновешивания. И если по весу (серебряный слиток) меньше одного сомма, то доплачиваются аспры» (РедороН1 1936: 35). Таким образом, Пеголотти фиксирует обращение на рынке Таны 20-х гг. XIV в. наравне с полновесными слитками соммов более легкого веса. Г.А.Федоров-Давыдов, занимаясь исследованием денежно-весовых единиц Таны начала XIV в., сделал интересные наблюдения: вес 190 аспров, которые получал заказчик из сомма в 206,5 г, составлял 193,9 г за счет чего «устанавливался курс аспра, несколько завышенный по сравнению с металлическим содержанием монеты» (Федоров-Давыдов 1958: 69). Если сравнить весовые показатели «легких» соммо (192,25 г в кладе из Алушты), то можно убедиться в том, что они соответствовали весу чеканившихся из слитка монет. Разница состоит в том, что в слитках содержание серебра всегда было значительно выше, чем в чеканившихся монетах (Г.А.Федоров-Давыдов по данным Пеголотти определяет состав лигатуры в 2,4% (Федоров-Давыдов 1958: 69). Вес аспров колебался от 0,70 до 1,28 г при условии наличия в них чистого серебра от 0,83 до 0,33% (Бертье-Делагард 1914: 171). Если следовать расчетам Г.А.Федорова-Давыдова, то из слитка в 206,5 г в Тане чеканились 202 монеты весом 1,02 г с содержанием серебра 97,6%, но на практике оказывалось, что в обращавшихся монетах серебра было меньше - максимум 83%, т.е. добавка лигатуры составляла 14,6% и общий ее вес в монете «хорошего качества» достигал 17%. Таким образом, получается, что из качественного слитка серебра (976 пробы по Г.А.-Федорову-Давыдову) и весом в 206,5 г, очевидно, чеканилось больше, чем 202 аспра за счет дополнительного включения лигатуры (206,5 + 30,149 = 236,64: 1,02 = 232-190 = 42 аспра). В этом случае удержание в пользу монетного двора составляло бы не 5,9%, а более 18%. Из этого становится очевидным, что «заказчику» было явно не выгодно отдавать для переработки на монетный двор полновесный слиток. Для чеканки 202 аспров было достаточно предоставить и «легкий» сом в 175,6 г, в который при изготовлении монет все равно добавлялась лигатура (175,6 + 30,0 = 206,5 : 1,02 = 202 - 190 = 12 аспров). Но столь «легкие» слитки нам не известны. В коллекции из Алушты самый маловесный слиток 875 пробы составляет 182,7 г. Со временем (с конца 80-х гг. XIV и
особенно в XV в.), при уменьшении веса серебряных аспров и ухудшении их качества увеличивалась и стоимость соммо, что было уже показано выше на примере документов Каффы. Алуштинский клад может демонстрировать и уменьшение состава серебра в саумах. Тем не менее, даже в это время было не выгодно отдавать саумы на перечеканку. Попробуем это обосновать на следующем примере, оперируя для удобства округленными цифрами. Например, из слитка весом 200 г с 900 пробой можно было изготовить 280 монет весом в 1 г и содержанием серебра 50% (добавив 80 г лигатуры). Если даже «заказчику» при этом выдавалось 225 аспров на руки (самая высокая стоимость соммо, зафиксированная в документах Каффы на 1423 г.), то при этом доход монетного двора составлял 55 аспров (19,6%). Из этого примера, на наш взгляд, становится очевидным, что более выгодно было произвести на рынке обмен по существующему курсу «легкого» сомма. Полновесные слитки, скорее всего, служили для обмена на качественную серебряную или золотую монету, а также при крупных оптовых торговых операциях, приносивших большую прибыль, в то время как «легкие» использовались для обмена на монеты, использовавшиеся на «местных» рынках. Таким образом, появление разных по весу соммов было вызвано необходимостью сложившейся торговой практики и отвечало ее потребностям. То же явление отмечено и в практическом обращении «северного слитка», который также, имея теоретическую норму веса в 204,7 г в XI в., в XIII -XIV вв. за счет фальсификации денег стал весить 197 г (Федоров, 1949: 148). Вероятно, учитывая тенденцию постепенной деградации аспров, которая по своим темпам значительно восходила степень качественного ухудшения составе серебряных слитков, уже в Уставе Каффы 1449 г. юридически зафиксирована выплата жалования должностным лицам генуэзских колоний в каффинских соммах—sumo argenti di Caffa (Устав 1872: 643, 766, 819, 820) и только мелкие расходы и пожертвования приведены в расчете на аспры. Здесь же было определено и взыскание с должностных лиц различного ранга крупных штрафов и поручительств в размере от 10 до 500 соммов (Устав 1872: 646, 662, 665, 676, 680, 682, 690, 691 и др.).
Изготовление слитков, в отличие от монет, не являлось монополией улуса Джучи. Это, очевидно, было сделано для свободного притока на внутренний рынок государства массы серебра. Саумы изготавливались как на монетных дворах, так и, вероятнее всего, в ювелирных мастерских. Причем есть основания полагать, что большая часть обращавшихся на рынке слитков серебра не была изготовлена на монетных дворах. Об этом говорят крайне редкие находки саумов со следами клейма, поставленного при отливке. Нам известно всего два таких
случая: 1) один слиток с восьмилучевым клеймом из коллекции Госмузея Татарстана (Муха-мадиев 1990: 136) и 2) слиток из города Булгар, на одной стороне которого помещена «печать Соломона» (Савельев 1871: 500, рис. 83). Что же касается клада из Черниговской губернии, опубликованного К.В.Болсуновским, то на двух гривнах новгородского типа при литье были оттиснуты на боковых гранях не изображения якорей, как он считал, а тамгообраз-ный знак в виде «птичей лапки», широко распространенный у тюркских народов (Болсунов-ский 1903: 2, табл. 1, 1,2). Значительно чаще на саумах встречаются метки в виде штрихов и полос, которые «делят» слиток на равные части. Например, на сауме с клеймом в виде печати Соломона, на боковой стороне нанесено 9 косых четких штрихов, которые делят слиток на 8 равных частей (Савельев 1871: 500, рис. 83). На 10 слитках из Госмузея Татарстана нанесено от 4 до 8 насечек. Причем на 2 саумах имеется 7,5 насечек — 7 прямых и одна косая (Мухамадиев 1990: 136—137). Наличие подоб-
ных меток невольно вызывает ассоциации с сообщениями средневековых авторов (в том числе и Пеголотти) о делении соммов на унции и другие весовые фракции (Федоров-Да-выдов 1958: 66). Но проверить эти предположения нет практической возможности. Вполне естественно, что формы, в которых отливались слитки, не найдены, потому, что они формовались из грунта и быстро разрушались. Во время подводных археологических работ 1989 г. в порту средневековой Сугдеи был найден слиток свинца, по форме и размерам идентичный «тяжелым» соммам (высота слитка 2,5, длина в основании 11,3, а по верхней вогнутой части - 12,5 см)1. Вероятно, свинцовый слиток представляет собой пробную отливку формы (это, видимо, давало «осадку» сформованного грунта), подготовленной для изготовления соммов. Таким образом, у нас есть основания говорить о том, что саумы (соммы) вполне могли изготавливаться на месте, тем более в таких крупных торгово-ремесленных центрах как Солхат, Каффа, Сугдея и др.
ЛИТЕРАТУРА
Айбабина Е.А. 1991. Двухапсидный храм близ крепости Фуна // Византийская Таврика. - Киев.
Бертье-Делагард А.Л. 1914. Ценность монетных номиналов в Крымском ханстве // ИТУАК. - № 51.
Брун Ф. 1879. Черноморье: Сб. исслед. по ист. географии Юж. России. - Ч. 1. - Одесса.
Болсуновский К.В. 1903. Русские монетные гривны, их формы и происхождение. - Киев.
Даниленко В.Н., Романчук А.И. 1969. Поливная керамика Мангупа // АДСВ. - № 6.
Данилова Э.В. 1974. Каффа в начале второй половины XV в. (по документам «Codice») // Феодальная Таврика. - Киев.
Залесская В.Н. 1993. Балканская поливная керамика в Северном Причерноморье в позднее средневековье // Преслав. Сб. 4. - София.
Ильин A.A. 1921. Топография кладов серебряных и золотых слитков // ТНК. - Вып. 1. - Петроград.
Карпов С.П. 1991. Документы по истории венецианской фактории Тана во второй половине XIV в. // Причерноморье в средние века. - М.
Котляр Н.Ф. 1974. Кладоискательство и нумизматика. - Киев.
Крамаровский М.Г. 1980. Клад серебряных платежных слитков из Старого Крыма и золотоордынс-кие сумы // Сообщения Государственного Эрмитажа. - Вып. XLV. - Ленинград.
Мухамадиев А.Г. 1964. Клад татарских монет XIV в. // Древности Восточной Европы. - М.
Мухамадиев А.Г. 1990. Древние монеты Поволжья. - Казань.
Мыц В.Л. 1988. Некоторые итоги изучения крепости Фуна // Архитектурно-археологические исследования в Крыму. - Киев.
Мыц В.Л. 1991. Несколько заметок по эпиграфике средневекового Крыма XIV - XV вв. // Византийская Таврика. - Киев.
Мыц В.Л. 1997. О дате гибели византийского Херсона: 1278 г. // Византия и Крым. - Симферополь.
Паршина Е.А. 1974. Средневековая керамика Южной Таврики (по материалам раскопок и разведок 1965 - 1969 гг.) // Феодальная Таврика. - Киев. Гильом де Рубрук. 1997. Путешествие в Восточные страны. - М.
Савельев В.К. 1871. О кладах золотоордынских монет в развалинах древнего города Болгар // Труды первого археологического съезда в Москве. - Вып. II. - М. Северова М. Пополнение фонда джучидских монет Эрмитажа (по материалам Старо-Крымской археологической экспедиции) // Сообщения Государственного Эрмитажа. - Вып. LIV. - Ленинград. Соломоник Э.И. 1991. Новые греческие лапидарные надписи средневекового Крыма \\ Византийская Таврика. - Киев. Сотникова М.П. 1958. Серебряные платежные слитки Великого Новгорода (вопросы техники и эпи графики) // Автореф. на соиск. степени к.и.н. -Ленинград.
Спасский И.Г. 1970. Русская монетная система. Историко-нумизматический очерк. - Изд. 4-е. -Ленинград.
Тизенгаузен В.Г. 1884. Сборник материалов, относящихся к истории Золотой Орды. - Т. 1. - М.
Тизенгаузен В.Г. 1941. Сборник материалов, относящихся к истории Золотой орды. - Т. 2. - М. Тимашкова Т.Г. 1987. Серебряные гривны из собрания Одесского археологического музея АН УССР // Новые исследования по археологии Северного Причерноморья. - Киев. Федоров Г.Б. 1949. Деньги Московского княжества времени Дмитрия Донского и Василия I // МИА. -№ 12.
Федоров-Давыдов Г.А. 1958а. В.Л.Янин. Денежно-
1 Авторы признательны И. А. Баранову за возможность ознакомиться с данной находкой и использовать полученные им материалы в своей работе.
весовые системы русского средневековья. Домонгольский период // CA. - № 2.
Федоров-Давыдов Г.А. 1958. Денежно-весовые единицы Таны в начале XIV в. // CA. - № 3.
Юргевич В. 1872. О монетах генуэзских, находимых в России // ЗООИД. - Т. 8. - Одесса.
Юргевич В. 1872а. Замечания на статью о генуэзских монетах, помещенную в 8-м томе Записок Общества, сделанные итальянским ученым К.Десимони // ЗООИД. - Т. 8. - Одесса.
Устав 1449 г. Устав для генуэзских колоний в Черном море, изданный в Генуе в 1449 г. Перевод и комментарий В.Юргевича // ЗООИД. - Т. 5. - 1863.
Якобсон А.Л. 1953. Дворец // МИА. - № 34. - М.
Янин В.Л. 1958. Денежно-весовые системы. Домонгольский перод. - М.
Archivo di Stato di Genova. San Giorgio. N 590. - Caffe Massaria 1381 - 1423.
Archivo di Stato di Venezia, Senato, Misti, XXXI (1365 -1365).
Balard M. 1973. Genes et i'Outre-mer. i.Les actes de Caffa du notarié Lamberto di Sambuceto, 1289 - 90. Paris.
Balletto L. 1976. Genova mediterráneo Mar Nero (sec. XIII -XV). - Genova.
Balbs G. - Raiteri S. 1973. Notai genovesi in Oltremare. Atti rogati a Caffa et Licostomo (sec. XIV). Genova -Boldighera.
Bauer N. 1929 - 1931. Die Silber und Goldbarren des russischen Mittelaltes. Eine archaeollogische Studi. -N 2.-Wien.
Belin. 1864. Essai sur i'hist. Economique de la Turquie, Journ. Asiat., VI serie, t. III. - Paris.
Bratianu G.I. 1927. Actes des notaires génois de Pera et de Caffa de la fin du treizieme siecle (1281 - 1290) // Academie Roumaine. Etudes et recherches. - II. -Bucurest.
Fenster E. 1978 Zur Fahtr der venezianischen Hendelsgaleeren in das Schwarze Meer // BS. - Bd. 39.
Iliescu O. 1977. La monnaie genoise dans les pays roumains aux XIII - XV siecles // Colloquio romeno-italiani "I Genovesi nel Mar Nero durante i secili XIII e XIV". Bucurest, 27 - 28 marzo 1975. - Bucuresti.
Pegolotti F.B. 1936. La pratica délia Mercatura, ed. By Allan Evans. - Cambridge - Massachusets.
Schiibach E. 1970. Byzantinische Metrologie. - Munich.
Schrotter F.F. 1930. Worterbuch der Munzkunde. - Berlin - Leipzig.
Spuler B. 1965. Die goldene Horde. Die Mongolen in Russland. 1233 - 1502. - Wiesbaden.
