"каждое твое слово я готов подписать" (о переписке И. С. Аксакова и Ю. Ф. Самарина, 1848-1876) Текст научной статьи по специальности «Философия, этика, религиоведение»

РЕЦЕНЗИИ. ОБЗОРЫ

С. В. МОТИН, заместитель начальника кафедры истории и теории государства и права Уфимского юридического института МВД России, кандидат юридических наук, доцент (г. Уфа)

S. V. MOTIN, deputy head of the chair of history and theory of state and law of Ufa Law Institute of the Interior Ministry of Russia, candidate of law, docent (Ufa)

«КАЖДОЕ ТВОЕ СЛОВО Я ГОТОВ ПОДПИСАТЬ» (О ПЕРЕПИСКЕ И. С. АКСАКОВА И Ю. Ф. САМАРИНА, 1848-1876)

«EVERY WORD I'M READY TO SIGN» (ABOUT THE CORRESPONDENCE S. AKSAKOV AND YU. F. SAMARIN, 1848-1876)

«...в нем <И. С. Аксакове> не только много жизни, но даже есть какие-то возбудительные силы, действующие на других. Я особенно ценю в нем его беспощадную строгость к самому себе...» [1, с. 10].

Ю. Ф. Самарин - А. О. Смирновой,

25.У.1849 г.

В марте 2016 г. вышла из печати третья книга «Славянофильского архива», в которой представлена переписка И. С. Аксакова (62 письма) и Ю. Ф. Самарина (71 письмо), выдающихся славянофилов, сыгравших огромную роль в социально-политической и духовной жизни России XIX в. Никогда прежде их письма не собирались воедино, а отношения - личные и творческие - не исследовались.

Юрий Фёдорович Самарин [21.4(03.05).1819 - 19(31).03.1876] -православный мыслитель, историк, общественный деятель, публицист, критик, философ, один из идеологов славянофильства. Иван Сергеевич Аксаков [26.09(08.10).1823 - 27.01(08.02).1886] -

«Юрий Федорович Самарин был из сонма ^

тех трех, которые в истории русского обще- ^

ства осуществили тот умственный и нравст- ч©

венный процесс, что зовется славянофильст- ^

вом» [1, с. 333-334]. «

И. С. Аксаков. Речь о Ю. Ф. Самарине, ^

18.IV.1876 г. ^

правовед, поэт, редактор, публицист, издатель, общественный деятель, один ц из лидеров пореформенного славяно- ц фильства. | Их переписка велась на протяже- ^ нии почти 28 лет: первое (20.Х.1848 г.) и последнее (10.III.1876 г.) письма на- § писаны Аксаковым. Из 133 писем, | опубликованных в книге, 105 печатают- § ся впервые. Все письма сопровождают- а ся обстоятельными примечаниями, ко- 8 торые по объему намного превосходят | текст писем, а отдельные из них, по сути, превращаются в мини-исследования. Д Переписка знакомит читателей с жиз- ^ нью и творчеством корреспондентов в Ц широком контексте социальных и куль- |

турных исканий русского общества 1840-1870-х гг.

Из обширного эпистолярного наследия славянофилов, полностью не собранного и не изданного до сегодняшнего дня, рассматриваемая переписка выделяется своим объемом и значением. В ней идет речь о судьбах славянофильства в пореформенное время, о состоянии славянофильского кружка и о взаимоотношениях в нем, о журнально-издательской политике славянофилов, о внешней политике России, о российских и европейских политических деятелях. Письма раскрывают масштаб личности корреспондентов, их творческих дарований и нравственных качеств. Переписка отличается необыкновенно доверительным тоном, это бесценный материал для летописи их жизни и творчества. До 1861 г. переписка (15 писем) носила эпизодический характер. После смерти в 1860 г. А. С. Хомякова и К. С. Аксакова переписка приобретает г^ более регулярный характер. Вместе с ^ тем публикаторы отмечают, что список ¡5 необнаруженных писем довольно зна-

^ о

^ чителен: они перечисляют 8 таких по-

| сланий, но, возможно, имеются и другие

^ утраченные или неведомые им свиде-

¡5^ тельства. Все письма печатаются по

К подлинникам, хранящимся в ИР ЛИ

^ РАН (59 писем), РГБ (73 письма) и

|| РГАЛИ (1 письмо), без купюр, в хроно-

| логической последовательности [см.: 1,

§ с. 337-339].

§ Одним из первых на выход книги

| откликнулся А. А. Тесля (исследователь

15 славянофильства и автор недавно опуб-

§ ликованной биографии Ивана Аксако-

1 ва), который подчеркивает, что «выход

Ц в свет переписки И. С. Аксакова с

§ Ю. Ф. Самариным - одно из наиболее

15 долгожданных событий в изучении ис-

§ тории русской общественной мысли

^ XIX века. Важность и интерес данной

ц переписки давно были оценены иссле-

| дователями» [см.: 2]. ^ Письма Аксакова более подроб-

^ ны и обстоятельны; еще с юности он

приучился писать к родным пространные письма, заменявшие ему дневник, с 1850-х годов он «осел» в Москве, жил с семьей, но потребность «изливать душу» осталась. Самарин нередко просил друга написать ему «длинное, обстоятельное письмо обо всем и обо всех», а потом благодарил «за длинное, интересное письмо»; иногда письма Аксакова напоминали «мастерскую этюду». Однако Самарин такие письма писать не умел - его письма короче, сдержаннее, то, чем он занимался, казалось ему неинтересным для других, порою ему не хотелось распространяться о пережитом. Не раз - и без особенного успеха -Аксаков пенял Самарину на краткость его писем [см.: 1, с. 36].

Переписке за каждый год предшествуют небольшие вводные статьи (всего их 20), в которых представлена информация об основных событиях в жизни корреспондентов за этот период, как упоминаемых в тексте писем, так и оставшихся за их пределами. В результате перед читателем предстает параллельное жизнеописание двух славянофилов, ведущееся, как правило, их собственными словами либо словами их близких и знакомых.

В центре внимания первого акса-ковского письма, написанного 20.Х.1848 г. из Петербурга, оказывается рукописный вариант «Писем из Риги» Самарина [см.: 1, с. 47], позже вошедших в состав 7-го тома его сочинений [3] и, кстати, впервые напечатанных Аксаковым в 1882 г. в газете «Русь».

Аксаков, 5.111.1851 г., Ярославль: «Возьмите все мои бумаги, писанные в продолжение 9-летней разнообразно-деятельной моей службы, возьмите все мои рапорты и записки, писанные в Министерство, о расколе и о других предметах: везде слышится искренний, а не официально лживый язык. По одному делу о расколе мне пришлось писать совершенно против мнения, принятого министром... <...> ...чем более уходит моя молодость, чем дальше в

жизнь, чем зрелее становлюсь я, - тем сильнее и сильнее во мне потребность говорить языком правды, тем живее чувствую я в себе возможность неблагоразумных, непрактических, но честных поступков, тем гаже и гаже делается для меня ложь официальности, тем противнее самонадеянная, довольная собою и игнорирующая живую жизнь мания администрации» [1, с. 51].

Самарин, 29.ХЫ860 г., Петербург: «Скоро всё затаенное выступит наружу, всё сдержанное приличием и внешним гнетом заговорит своим языком. Мы с Вами знаем, какие представления, понятия и идеалы выработались в умах тех несчастных поколений, которые воспитались в последнее двадцатилетие; сколько сгущений, концентрированной, сдавленной лжи, сколько всяких мерзостей и гнусностей нахлынет со всех сторон, как скоро приподнимутся цензурные шлюзы. Неужели наше общество, наш народ всем этим будет пропитываться и пропитается, не встречая ниоткуда противодействия?» [1, с. 75].

В переписке есть фрагмент, посвященный старшему брату Ивана Аксакова и близкого по духу товарища Самарина - К. С. Аксакову.

Самарин, 2.11861 г., Петербург: «Такая ничем не омраченная чистота сердца и неповрежденность нравственного существа в другой среде почти немыслима. Разумеется, он был грешен, как все, но есть целый порядок соблазнов, для которых душа его была неприступна не вследствие борьбы напряженной воли, а по прирожденной чистоте его сердца. Это именно те соблазны, которые притупляют тонкость нравственного чутья, от которых грубеет и черствеет совесть, обленивается мысль и теряет упругость воля. Его пример доказывает, что значит целомудрие во всех проявлениях жизни, в трудах мысли, в семейном быту, в общественной деятельности. Он и науку постигал чистым сердцем своим, а не упорным трудом

мышления. Процесс умственного постижения в нем сливался с процессом жизненным. Он и Хомяков - это две личности, взаимно дополняющие и объясняющие одна другую» [1, с. 79].

Аксаков, 6-8.III.1861 г., Москва: «Купив Положение <о крестьянах, вышедших из крепостной зависимости>, я принялся его читать. Не обвиняя никого, я должен сказать, что есть от чего народу прийти в отчаяние. Он должен отказаться от надежды когда-либо понять это Положение, он должен ввериться истолкователям. <...> Его надо прочесть раз 10, чтобы взять сколько-нибудь в толк: я говорю про нас, а не про народ. Про народ, кажется, никто и не подумал, <...> по крайней мере, таково впечатление» [1, с. 86].

Самарин, 21.III.1861 г., Самара: «Положение, и по содержанию, и по форме - вовсе не лирическое произведение, вылившееся из одной души в минуту цельного настроения, а сделка между четырьмя далеко, впрочем, не с^ равносильными началами: интересом ^ крестьян, интересом помещиков, взгля- ¡2® дом правительства и взглядом нашим. г^ <...> Надобно было дружно защищать § общий труд и не доводить до внутрен- ^ него раскола, которым бы очень легко ¡^ было воспользоваться противникам. М Они об этом немало старались. Вот тебе ^ мое оправдание» [1, с. 89, 90]. §

Аксаков, 17^.1861 г., Москва: Ц «Мне бы хотелось, чтобы газета отзы- | валась на каждое явление общественной § жизни, подвергая его суду с известной § точки зрения, освещая его светом сла- ^ вянофильской мысли, и в то же время в | настоящем лабиринте, хаосе стремлений, понятий и направлений указывая Ц путеводящую нить. Таким образом, в § ней не должны находить место статьи | чисто отвлеченного догматического со- § держания, например философские, бо- ^ гословские и т. д. (это не журнал, а газе- ц та), но пусть результаты, добытые сла- | вянофилами, объяснятся, так сказать на ^ деле, примером, будут проведены в ^

жизнь, озарят смысл современных явлений жизни» [1, с. 101].

Самарин, 22.VI.1861 г., Самара: «...взвесив все доводы и убеждения, я прихожу к тому, что издание газеты как-то не свойственно нашему литературному назначению и не гармонирует с ним. <...> Между сороковыми и шестидесятыми - громадная разница. С противниками нашими того времени мы стоим на противоположных полюсах, но на одинаковом уровне, можно было говорить, мы понимали друг друга. Теперь для поколения, воспитанного Белинским, "Отечественными записками", "Современником" и т. д., наша среда вовсе не существует» [1, с. 102].

Аксаков, 22-23.III. 1862 г., Москва: «Я с 21 № начал целый ряд статей об обществе. <...> Мне кажется, что эти статьи восполняют некоторый пробел в славянофильском учении, особенно в учении Константина о государстве и земле. Там не было места обще-^ ству, литературе, работе самосознания» ^ [1, с. 121].

g Самарин, 13.V.1862 г., Самара:

^ «Все твои статьи о значении общества g вообще и в применении к нам в особенна ности я читал с большим вниманием. ^ <.> Они превосходны, и я должен тебе ^ сказать, что, читая их, я дивился тому, как никто из нас до сих пор не догадал-|| ся осветить именно эту сторону вопро-ü са. <...> Определение общества как § среды самосознающегося быта (говоря =2 гегелевским языком - das Volksleben an | und für sich <народная жизнь сама по | себе (нем. )>) совершенно ново; по § крайней мере, в иностранной литерату-Ц ре я ничего подобного не встречал» t [1, с. 122-123].

§ Аксаков, 5.V.1863 г., Москва:

15 «Война Европы с Россией есть требова-I ние истории; нелегко, недешево Запад-^ ный мир допустит ей развиваться и ук-Л репляться. Кажется, они смекают, что Ц Россия свободная опаснее для них Рос-^ сии николаевской, и что если дать ей

(50

еще 10 лет мира, так она приобретет ог-

ромный моральный вес в Европе.» [1, с. 175].

Самарин, 15.Х.1865 г., с. Васильевское, узнав, что Аксаков жениться на старшей дочери Ф. И. Тютчева - Анне Федоровне, пишет: «.от всей души радуюсь за тебя, радуюсь и тому, что могу еще радоваться от всей души чужой радости, хотя чувствую в то же время, что для меня это потеря, потеря незаменимая и последняя. Последнего товарища я теряю. - А. Ф. всегда была для меня существом неразгаданным. Я уж не говорю об уме; но меня поражала эта изумительная чуткость совести, этот постоянный, неумолкающий протест против неправды и лжи, никогда в то же время не переходящий в ожесточение» [1, с. 227].

Аксаков, 18-19.VII.1873 г., Царское Село: «Любезный друг. Сегодня утром схоронили мы Тютчева. <...> Это был последний поэт, - т. е. последний поэт того типа, к которому принадлежал отчасти и Пушкин, и Гёте, - последний представитель той художественности, которая являлась не как способность, не как средство и уменье, а как самостоятельная духовная среда, о которую преломляясь, лучи возвышенной, отвлеченной мысли принимали поэтические, конкретные образы в слове и звуках. <...> .Тютчев, живучи в Мюнхене, в Турине, вообще за границей, совершенно одиноко, совершенно самостоятельно, силою собственной мысли доработался до убеждений вполне славянофильских не только в смысле национальности, но и в области религиозной, даже православной. Вспомни, что он первый начал ту полемику с Западом о православии и католицизме, которую перенял у него и повел Хомяков» [1, с. 298, 300, 301].

Самарин, 5.1Х.1875 г., с. Васильевское: «Поколение, к которому принадлежал Константин Аксаков и непосредственно за ним следовавшие, не могли не испытать на себе влияние Ге-гелевой системы уже потому, что, как

последнее слово немецкого идеализма, она властвовала в Германии долго и самодержавно, как ни одна из предшествовавших ей. Там не подчинился ей один Шопенгауер, в продолжение всей своей жизни стоявший одиноко, слывший каким-то чудаком и оцененный своими соотечественниками только в последнее время, после его смерти, а у нас Хомяков, убеждения и воззрения которого окончательно сложились прежде, чем Гегелево учение проникло в Россию» [1, с. 311-312].

Аксаков, 7.ХЫ875 г., Москва: «В "Отечественных записках" есть философская статья Мамонова [см.: 4], в которой он рассматривает философские письма Хомякова к тебе и объясняет, почему последнее осталось недоконченным, именно потому, что желанный вывод не вытекал логически из положения, и затем указывает, в чем именно заключалась фальшь славянофильской философии, именно в стремлении отвести воле особое самостоятельное место, тогда как она ничто более, как свойство вроде запаха у цветка и т. п. Затем похвала позитивизму, за что он с своей стороны удостоился от них превеликих похвал. Если хочешь, я этот № достану и пришлю его тебе. Письма Хомякова к тебе адресованы, и ты лучший их комментатор» [1, с. 319].

Последнее аксаковское письмо из многолетнего эпистолярного диалога двух славянофилов умирающий Самарин получил в Берлине. В этом послании Аксаков отмечает: «По всему видно, что ты много читаешь, много работаешь, и хоть для России ты изволишь себя считать уже непригодным писать философские статьи, однако для отечества Канта и Гегеля твоих сил еще хватает...» [1, с. 321] (10.III.1876, Москва). Здесь речь идет о двух самаринских статьях, написанных на немецком языке в связи с чтением трудов М. Мюллера и устной полемики вокруг его идей, в которой Самарин принял живое участие [см.: 5].

Далее Аксаков призывает друга отложить все дела и взяться за теоретические занятия по развитию славянофильского учения: «Хомяков, умерший за философским письмом к тебе, недоконченностью письма как бы наложил на тебя обязательство продолжать его дело» [1, с. 321]. Имеется в виду второе философское письмо к Самарину [см.: 6 с. 1, 2-30]. Однако по этому поводу, как бы отвечая на вышепреведенные строки, за несколько дней до смерти Самарин писал брату Дмитрию: «Мысль бросить всё и поднять с земли нить размышлений, выпавшую из рук умиравшего Хомякова, меня много раз занимала, но я сознаю слишком глубоко, что до этой задачи я далеко не дорос умственно и не подготовлен душою (это главное)» (письмо от 10.Ш./27.П. 1876 г.) [1, с. 644].

В заключение важно отметить, что на переплете вышедшей Переписки изображена университетская церковь св. Татианы в Москве, где 30 марта 1876 г. состоялась заупокойная литургия по Ю. Ф. Самарину, а 31 января 1886 г. - по И. С. Аксакову. Предложение отпевать Самарина в университетской церкви поступило от ректора Московского университета С. М. Соловьева, так как Самарин состоял почетным членом университета. Похоронили Юрия Федоровича на Даниловском кладбище в семейной ограде, недалеко от могилы Хомякова.

На второй день после похорон Самарина, 1.^.1876 г., Иван Сергеевич писал Д. А. Оболенскому: «Без всякого сомнения, я обязан - и подчиняюсь этой обязанности, хотя и не сознаю в себе для того достаточно уменья и сил, вос-произвесть, в назидательную память потомству, нравственный образ Самарина, брата Константина и Хомякова. Биография каждого из них - истекает из общего источника. Я хочу сказать, что они прежде всего имеют значение, как трое, и потом как каждый порознь. Это было созвездие, от которого сначала

Ч©

£

I

1

£ 5*

оторвались и погасли две звезды - оставалась одна одинокая, и та, наконец, закатилась. [1, с. 327-328]. «Последнее, что читал Самарин, именно в четверг утром, 18-го марта, было мое письмо к нему, содержание которого я тебе именно и рассказывал: я приглашал его вместе со мною издавать критический журнал. За чтением этого письма застал его доктор, и оно найдено на столике совершенно измятым его рукою.» [1, с. 330].

К сожалению, намерение Аксакова написать славянофильскую биографическую трилогию, посвященную А. С. Хомякову, К. С. Аксакову и Ю. Ф. Самарину, исполнено не было. В связи с этим, по нашему мнению, одной из задач исследователей славянофиль-

ской мысли является создание - на основе всех доступных трудов и эписто-лярия И. С. Аксакова - реконструкции истории славянофильства, чему, несомненно, способствует и недавно вышедшая в свет переписка двух «неисправимых славянофилов» (Выражение «неисправимый славянофил» употреблено Самариным для характеристики А. С. Хомякова в предисловии ко II тому его сочинений (сочинения богословские), вышедших в 1867 г. в Праге. Аксаков в речи о Самарине 18.IV.1876 г., по-видимому, счел возможным применить его к самому Юрию Федоровичу, который действительно до самой смерти оставался наиболее последовательным славянофилом [1, с. 649]).

"к "к "к

ЛИТЕРАТУРА

1. Переписка И. С. Аксакова и Ю. Ф. Самарина (1848-1876) / подгот. изд. Т. Ф. Пирожковой, О. Л. Фетисенко и В. Ю. Шведова; вступ. ст. Т. Ф. Пирожковой; подготовка текстов Т.

^ Ф. Пирожковой и О. Л. Фетисенко; примеч. Т. Ф. Пирожковой и В. Ю. Шведова. СПб.: Изд-во «Пушкинский Дом», 2016.

2. Тесля А. А. Положительно прекрасные люди // иЯЬ: http://gefter.ru/archive/18155.

3. Сочинения Ю. Ф. Самарина. М.: Д. Самарин, 1877-1911. Т. 7: Письма из Риги и исто-13 рия Риги, 1889.

^ 4. Дмитриев-Мамонов Э. А. Наука и предание // Отечественные записки. 1875. № 8.

^ 5. Из посмертных сочинений Ю. Ф. Самарина. Два письма об основных истинах рели-

зу гии, по поводу сочинений Макса Мюллера: «Введение в сравнительное изучение религий» и ^ «Опыты по истории религий» // Православное обозрение. 1878. № 1.

6. Хомяков А. С. О современных явлениях в области философии // Русская беседа. 1860.

Кн. 2.

Ч©

&

^ © Мотин С. В. ^ _

I |

I

5* «

I