CC BY
72ЛЮДИ
Казанская мещанская община в пореформенное время *
Александр Каплуновский
Не офицер я, не асессор,
Я по кресту не дворянин,
Не академик, не профессор;
Я просто русский мещанин.
А. С. Пушкин. “Моя родословная ”
Нарицательное “мещанин” и производное от него “мещанство”, под которым и в России начала XX века подразумевались бескультурье, косность и вообще всякого рода безучастность, первоначально обозначали лишь сословную принадлежность. Польское mieszczanm переводится как горожанин, житель города (miasta), отсюда и mieszcza№ki, то есть городской:. Мещан как выходцев из польско-литовских земель знали еще в Московской Руси, а в самой первопрестольной с 1671 года существовала Мещанская слобода. Применительно же к местному городскому населению слово “мещанство” стало употребляться во второй половине XVIII столетия как синоним терминов “посадские люди”, “регулярные граждане” или “купцы”2.
Манифестом 17 марта 1775 года было велено всем посадским людям, имеющим капитал менее 500 руб., впредь именоваться мещанами (объявившие капиталы свыше 500 руб. переводились в купеческое сословие). По замыслу законодателей, мещанское сословие должно было объединить мелких производителей и торговцев города. Желая закрепить за горожанами производство и торговлю в качестве их основных занятий, а также обеспечить правовую основу для формирования отечественного третьего сословия, правительство Екатерины II издало в 1785 году “Жалованную грамоту городам” (“Городовое по-
Александр Петрович Каплуновский, аспирант кафедры археологии и этнологии исторического факультета Казанского государственного университета.
* Статья подготовлена при поддержке Международного научного фонда (Фонд Сороса).
ложение”). Составители грамоты именуют на западный манер мещан, а вместе с ними ремесленников и купцов “среднего рода людьми”, “городскими гражданами” или “городскими торговыми людьми”. Однако между заимствованным западноевропейским образцом и реалиями тогдашней России было мало общего. Уже в самом Положении особое внимание уделяется различным привилегиям одной группы горожан — купцов, и ограничениям другой — мещан. Доходные экономические статьи, равно как и освобождение от податей и рекрутской повинности, предназначались купцам, мещанам же по преимуществу досталось тягло, которое раньше распределялось между всеми горожанами. Таким образом, они, наряду с крестьянами, были признаны основным податным сословием империи.
К расписанной в законе схеме следует сделать важное дополнение: большую часть мещан составляли люди, занимавшиеся поденными работами и хлебопашеством. Те же из мещан, кто зарабатывал на жизнь ремеслом, испытывали на городских рынках сильнейшую конкуренцию со стороны ничем не ограниченного крестьянского кустарного промысла. И все мещане в целом с трудом справлялись с возложенными на них государственными податями и повинностями3. Бедность, ограниченные экономические и социальные права, тяжелые государственные повинности и как следствие всего этого низкий уровень культуры и образования изначально стали характерными чертами мещанского сословия.
Мещане объединялись в отдельные городские мещанские общины. Установленная в них правительством круговая порука должна была обеспечить регулярную уплату податей и выполнение различных повинностей (строительство и починку дорог, поставку рекрутов и подвод для войск и т.п.). Именно круговая порука явилась тем стержнем, вокруг которого сформировались городские мещанские общины, вплоть до 1918 года остававшиеся одним из основных элементов социальной организации российского населения. Добавлялись новые и упразднялись некоторые из старых функций мещанских общин, но принцип оставался неизменным: общины и объединенные в них мещане были той рабочей лошадкой, которая тащила нелегкий воз многочисленных нужд государства. Хотя было бы неверно ограничивать деятельность общин исключительно буквой закона и потребностями государства. Посредством институтов общинного управления мещане удовлетворяли и некоторые свои частные нужды, связанные прежде всего с экономическими занятиями. Очень часто, например, общины арендовали земли у городов под пашню и выпас скота, заключали ряды с пастухами и т.п.
До начала реформ середины XIX века мещанские общины были полностью или большей частью включены в общегородское управле-
ние. С изданием 16 июня 1870 года нового Городового положения было официально объявлено о разделении общегородского управления и сословного4. Следует заметить, что с этого момента и начинается — в противоположность устоявшемуся в историографии мнению о размывании старых сословных границ и падении роли городских сословных организаций — собственная история мещанских общин. Познакомить читателя с функционированием в пореформенный период одной из таких общин, казанской, и предлагает автор. Хотя ее пример не во всем может считаться типичным, это обстоятельство не столько искажает картину общинного быта мещан в указанное время, сколько расцвечивает ее интересными дополнительными деталями.
Управление общиной и общинными учреждениями
В последней трети XIX века мещанская община губернского города Казани насчитывала 47 208 человек, что составляло около 37,5 процента от общей численности населения города (по данным на 1893 год)5. Поначалу она разделялась на русскую и татарскую6. Это разделение было проведено в 1855 году по указу Сената в целях “удобнейшего взимания податей” и ведения дел на привычном для общинников языке7. Спустя 18 лет в Министерстве внутренних дел был поднят вопрос о том, насколько целесообразно раздельное существование общин. Содержание двойного аппарата управления признавалось излишним, а вот совместное отправление государственных и общинных повинностей привело бы, как считали тогда, к сближению между русскими и татарами и, следовательно, к общей государственной пользе8. Однако еще 13 лет регулярное поступление денег в казну оказывалось делом более важным, чем гипотетическое сближение двух народов. Объединение общин состоялось лишь в 1886 году, после отмены подушной подати с мещан9, тогда же община получила название “русско-татарской”. Забегая вперед, скажем, что полного “сближения” не удалось достичь и после объединения: некоторые важные текущие дела и экстраординарные мероприятия так и осуществлялись по отдельности русской и татарской частью общины. Кроме того, о деятельности русской части сохранилось больше свидетельств, поэтому в статье речь больше пойдет о ней.
Расскажем сначала об органах общинного управления. Распорядительной властью обладало собрание (сход) общинников. Участвовать в нем могли совершеннолетние мужчины из числа мещан города в возрасте от 21 года до 60 лет. Правом выбирать и быть избранным на должности по общинному управлению обладали участники собрания не моложе 25 лет, которые имели в городе недвижимость, приносив-
шую минимум 15 руб. ежегодного дохода10. Собрания проводились раз в месяц или чаще, если в том возникала необходимость. Участвовали в них от 20 до 100 человек; они предположительно были депутатами от улиц или нескольких мещанских семей (домов) 11. При решении особо важных вопросов общинной жизни примерно треть участников схода составляли депутаты от татар. У последних на собраниях возникали определенные языковые трудности, поскольку прения и делопроизводство велись на русском языке, так что в 1894 году на одном их сходов даже обсуждался вопрос о назначении переводчика для переводов и обсуждения докладов мещан-мусульман12. Собрания созывались мещанским старостой; в больших городах, к каковым относилась Казань, объявления о них печатались в крупнейших местных газетах. В декабре и январе проводились так называемые годичные собрания; на них присутствовало наибольшее число мещан, обсуждались отчеты управ за прошедший год и утверждались финансовые сметы на будущий.
Основные вопросы, которые решало собрание, были такими: прием в общину и увольнение из нее; сумма и порядок сбора денег на общинные нужды, их расходование и контроль за расходованием; выборы старост по управлению и денежным сборам, членов Мещанской управы и Сиротского суда, а также различных комиссий, отвечавших за исполнение решений собраний и ведение текущих дел. Решения сходов письменно фиксировались в “приговорах”, обязательных для всех общинников. При выборах на должности общинного управления все присутствовавшие на собрании выборщики приводились к присяге православными и мусульманскими священниками.
Особенностью казанской общины было то, что вся полнота исполнительной власти принадлежала не одному старосте по управлению, а Мещанской управе, органу коллегиальному. Староста являлся председателем управы, в состав которой входили еще два члена — один от русских и один от татар13. Одновременно этот староста был главным представителем общины в ее делах со сторонними лицами и учреждениями, а также в государственных органах. После 1871 года он утверждался в должности губернатором, перед которым должен был отчитываться в период службы и по ее завершении. Разрешение на увольнение от должности до истечения срока полномочий, на отказ от избрания или на отпуск староста получал также от губернатора, причем для этого требовались серьезные основания. Таковыми обычно считались интересы торговой или производственной деятельности мещанина, семейные обстоятельства и болезнь.
Сначала полномочия старост длились один год, с 1889 года их срок был увеличен до трех лет. Порядок выполнения должностных обязан-
ностей был расписан статьями закона, за его нарушение старосты и их помощники могли быть подвергнуты административным наказаниям. В этом отношении они оказывались в положении государственных служащих, каковыми в действительности не были и привилегии которых на них изначально не распространялись14. И присяга старост была идентичной присяге госслужащих. В общем, груз ответственности старост был очень велик. Но в их положении были и некоторые выгоды. Закон позволял общинам по своему усмотрению оплачивать службу старост по управлению и членов управы. В Казани первый получал ежемесячно от 50 до 75 руб., вторые — по 30—40. Сложнее обстоял вопрос с жалованьем старосты по сборам, срок службы которого по продолжительности был таким же, как и у остальных членов управы. По закону он не имел права получать от общины средства к существованию за исполняемую им должность. Зато он мог требовать деньги для себя и своих помощников на связанные с его работой “необходимые расходы”: поездки по городу, печатание бланков, канцелярские товары и т. д. Сумма этих расходов устанавливалась из расчета от 25 до 50 руб. серебром на каждую полную и неполную тысячу общинников15. Во многих городах, в том числе и в Казани, это правило постоянно нарушалось. Старостам по сборам назначалось постоянное жалованье либо устанавливался процент дохода с каждого собранного ими рубля. Казанский староста по сборам получал 5 процентов от собранных им в течение года сумм, что составляло 350—480 руб. (Впрочем, нарушали закон не только общины, назначая жалованье старостам по сборам. Нередко губернские правления в свою очередь неправомерно отменяли “приговоры” общин о назначении жалованья старостам по управлению, что случалось и в Казани.) С 1899 года должность старосты по сборам была упразднена, и все связанные с нею обязанности были возложены на членов управы.
Ежегодно из числа русских и татар избирались также следующие общинные комиссии: ревизионная (контроль за ведением финансовых дел членами управы, а также Попечительского совета мещанской богадельни); раскладочная (величина, порядок раскладки и взимания общинных сборов); зачетная (распределение доходов с благотворительных капиталов среди семей нуждающихся общинников).
В 1872 году казанские мещане учредили в городе богадельню с сиротским отделением для призрения стариков и сирот, принадлежавших к общине. Управление ею было передано Попечительскому совету в составе председателя и двух членов. Все трое избирались на трехлетний срок. Вознаграждение за службу получал только председатель. Тем не менее, число претендентов на членство в совете и особенно на пост председателя всегда было велико.
Еще в конце XVIII века в городах были учреждены Сиротские суды, занимавшиеся установлением опеки над имениями несовершеннолетних горожан или лиц, разоряющих семейную собственность. После упразднения в 60-е годы XIX века магистратов и ратуш Сиротские суды перешли в ведение городских дум. Председательство в суде принадлежало городскому голове, а членами в нем были выборные представители от мещанства, купечества и ремесленников. Общее число членов суда определялось городской думой, но законом устанавливался необходимый минимум — по одному выборному от каждого сословия16. В Казани от мещан избирался один член суда. До 1902 года он не получал никакого вознаграждения, а с этого года на содержание члена Сиротского суда от мещан в общине стали собирать 420 руб. в год.
Общинная управа и мещанская богадельня пользовались услугами наемных служащих. В первой в разное время работали 8—9 писцов, 2—3 рассыльных и сторож. Все они получали ежемесячное жалованье: от 10 руб. (сторож, младший писец) до 100 (старший писец или “письмоводитель”) 17. Штат служащих при богадельне к концу XIX века достигал 15 человек. Это были смотритель заведения, смотрительница сиротского отделения и ее помощница, надзиратель, писец и прислуга: сиделка, нянька, прачки, кухарки, кучер и т.д. Их работа также оплачивалась из общинной кассы. Ставки оплаты в разное время были разными: в начале XX века минимальная равнялась 48 руб. в год (у няньки), максимальная — 180 и 300 руб. (у смотрительницы и смотрителя соответственно). Конкуренция за пост смотрителя была, как правило, весьма острой. Так, 12 декабря 1884 года “в общем годичном собрании членов мещанского общества обсуждался вопрос о замещении должности смотрителя при мещанской богадельне. Желающих занять эту должность явилось 11 человек, преимущественно людей состоятельных, имеющих недвижимое имущество; между прочим мы заметили здесь г. Андреева, владеющего двумя домами... Причина тяготения к занятию должности смотрителя при богадельне заключается в 40-рублевом жалованьи при готовой квартире, полагающемся смотрителю. Предложение члена общества г. Максимова дать эту должность честному, но бедному человеку при жалованьи в 15 руб. вызвало целую бурю. Поднялись шум и крики уличаемых Максимовым состоятельных мещан в корыстолюбии” 18; “Людей состоятельных” привлекали не только “законные” материальные блага: порой “благородное дело призрения нуждающихся общинников” оборачивалось весьма неприглядными махинациями. Например, были случаи поставки в богадельню продуктов питания или стройматериалов по заранее завышенным ценам19.
Завершая описание особенностей управления общиной и общинными учреждениями, рассмотрим вкратце систему общинных денежных сборов. До отмены подушной подати с мещан эти ежегодные сборы были обязательными. Основная их часть шла в казну на уплату государственных податей. Определенная доля собранных средств расходовалась на содержание аппарата управления. Оставшиеся деньги община отчисляла казначейству за бланки паспортов, лечебным заведениям за помощь мещанам, полицейским органам за доставку в Казань арестованных общинников, проживавших за пределами города, а также на призрение бедных семей казанских мещан. С отменой подушной подати всякие денежные сборы в общинах были объявлены законом их частным делом. Но вот парадокс: общины не могли не собирать эти деньги (и это также было закреплено законом!), поскольку все равно нужно было содержать аппарат управления и выплачивать пособия бедным и поскольку сохранялась круговая порука в расчетах с лечебницами и полицией. Поэтому в рассматриваемое время в казанской общине постоянно собирали денежные взносы; в год получалось от 6 до 10 тыс. руб. При этом плательщиками в соответствии с законодательными установлениями являлись все физически здоровые и финансово состоятельные мужчины (“работники”) в возрасте от 21 года до 60 лет. По данным на 1892 год сбор денег был распределен среди 8726 русских мещан и 1496 татар20. Поступление и расход денег систематически контролировались губернским правлением, а при взимании недоимок по общинным сборам старостам разрешалось прибегать к помощи полиции21.
Функция социальной защиты
Точно так же, как и система управления, реализуемые общиной функции были закреплены (и фактически инициированы) законом, требовавшим от общин рутинного выполнения определенного круга
<_> ТЛ ґґ <_> чч __ _ <_>
мероприятий. К “социальной группе таких мероприятий как раз и относилась уже упоминавшаяся помощь бедным мещанам при их лечении в земских и городских больницах. Поступающее к мещанскому старосте требование из какой-либо больницы об уплате денег за лечение общинника обсуждалось на сходе. Если мещанин действительно не мог сам рассчитаться с больницей, выплата производилась из сумм общинного сбора. Такое своеобразное принудительное медицинское страхование просуществовало в России до 1911 года. В Казани, правда, для того чтобы не платить каждый раз за тех, кто лечился на месте, община с 1887 года отчисляла ежегодное денежное пособие двум городским больницам22. За счет общины регулярно проводились
и такие здравоохранительные мероприятия, как оспопрививание мещанских детей.
Обязанность призревать неимущих мещан также следует отнести к социально страхующей функции общины23. Как правило, в уездных городах, где основная масса мещан была более бедной по сравнению с их собратьями в городах губернских, это требование закона не соблюдалось. В Казани же мещане имели в своем распоряжении довольно крупные денежные капиталы и недвижимость, пожертвованные разными лицами специально на благотворительные цели. В 1890 году общая сумма пожертвований, образовывавших неприкосновенный капитал общины, составляла около 87 тыс. руб. Кроме того, община ежегодно получала проценты с завещанного в ее пользу капитала казанского купца Г. А. Кусакина и 4/5 арендной платы с лавок городского гостиного двора (около 3 тыс. руб.), завещанных в ее пользу купцом А. И. Крупенниковым в 1868 году. Общине принадлежали также два дома, страховая оценка которых в 1897 году была 105 800 руб. Один из них сдавался в аренду почтово-телеграфной конторе и приносил ежегодный доход в 4700 руб. За счет всех этих капиталов и процентов с них община и выплачивала ежемесячные денежные пособия бедным семьям. Причем, если в 1889 году его получали всего лишь 11 человек (семей), то через 10 лет — уже 161 семья. В финансовых документах общины эти расходы проходили по статье “Пособия казанским мещанам на пропитание детей и самих себя”. В среднем на одну нуждающуюся семью или человека приходилось около 3 руб. в месяц.
Во втором из двух принадлежавших общине домов располагалась упоминавшаяся выше богадельня с сиротским отделением. В ней бесплатно содержались одинокие старики и малолетние сироты. Основана она была русскими мещанами в 1872 году, то есть еще до объединения двух казанских мещанских общин, и так и осталась заведением по призрению исключительно русских. Это нередко вызывало справедливые протесты мещан-татар, поскольку существовавших в городе двух-трех приютов и бесплатных столовых для татар (равно как и традиционных в среде верующих-мусульман ежегодных пожертвований на бедных) было явно недостаточно. Поэтому татары-общинники, пользуясь правом голоса при выборах на должности по управлению богадельней, отказывались утверждать “приговоры” об увеличении мест в ней и жалованья ее служащим. Дело дошло до того, что в 1897 году русские мещане вынуждены были поставить на сходе вопрос о раздельном праве русских и татар распоряжаться своими благотворительными капиталами, о чем и было представлено министру внутренних дел24. Тем не менее к началу XX века казанская богадельня по количеству мест (105) превратилась в одну из крупнейших в империи. С 1872 по 1897 год в ней призревалось 1622 человека: 319
мужчин, 397 женщин, 501 мальчик и 405 девочек. Однако все содержавшиеся в богадельне лица были из числа русских членов казанской мещанской общины.
Между тем потребность в организации призрения в среде горожан-мусульман была чрезвычайно велика. В 1897 году в газете “Волжский вестник” было опубликовано письмо одного казанского татарина, написанное в связи с детским нищенством среди мусульман Казани. Оно содержало следующие строки: “Стыдно... что в Казани, где мусульмане считаются тысячами, имеют место подобные факты. Стыдно еще и потому, что наши богатые мусульмане гонятся за модным “европеизмом”, забывая совершенно о своем меньшом брате. Случаи, подобные описанному, повторяются ежедневно во всевозможных еще более ужасных вариациях и все-таки наше общество остается совершенно равнодушным и не чувствует ни угрызения совести за свое бездействие, ни жалости к несчастным малюткам. Ни одного приюта (курсив мой. — А.К.), ни одного дома призрения беспомощным сиротам, кроме Юнусовского, вмещающего всего лишь около 25 человек, но ведь это же капля в море...”25. Второй приют для татарских детей открылся в 1902 году после почти десятилетнего его проектирования. В течение 8 лет в городской управе лежал и никак не использовался капитал в 10 тыс. руб., пожертвованный в 1890 году О. С. Гейнс на нужды бедных мусульман Казани. Только в 1898 году он был затребован казанским обществом пособия бедным мусульманам, содержавшим Юнусовский приют26. И это при том, что собственный благотворительный капитал мещан-мусульман был в то время незначителен: всего около 6 тыс. руб. Впрочем, и он использовался плохо: лишь начиная с 1902 года, из него стали выдаваться ежегодные пособия городскому мусульманскому детскому приюту в весьма скромных размерах — 100 руб.27.
Ежегодные денежные вклады от общины получали и общегородские благотворительные заведения, в которых содержались дети казанских мещан: “Общество пособия и воспитания глухонемых детей” (с 1886 года) и “Общество пособия бедным и больным детям” (с 1896 года). Помимо этого, казанские мещане старались помочь сиротам и детям из бедных семей получить хоть какое-то образование, по возможности устраивая таких детей в городские и приходские начальные училища и оплачивая их обучение. Все воспитанники сиротского отделения мещанской богадельни посещали начальные, а некоторые — и средние учебные заведения. Городское ремесленное училище, в Попечительский совет которого, между прочим, избирался представитель общины, получало от нее ежегодное пособие в 500 руб. за обучение в нем мещанских детей. А в 1889 году на общинные средства были открыты “ремесленно-рукодельные классы” непосредственно
при мещанской богадельне; в них подростки обучались кройке и шитью, основам слесарного и столярного мастерства. Отдельных воспитанников устраивали иногда в ремесленные мастерские города на общинные деньги. И всем вообще “выпускникам” богадельни при их выходе из сиротского отделения выдавалось единовременное пособие в размере около 50 руб. Все это, судя по общинным “приговорам”, делалось в целях предотвращения бедности, нищенства и падения нравов среди мещан города28.
Человек, знакомый с дореволюционной историей России, знает, что нередким явлением для нее были случаи неурожая и голода. Чтобы мещане могли как-то защитить себя от этих бедствий, правительство еще в первой половине XIX века обязало общины создавать так называемые продовольственные капиталы. Формировались они в виде ежегодных целевых сборов среди самих мещан. В 1886 году сборы были отменены, а накопленные капиталы переданы на хранение в городские думы и уездные земские управы. В случае необходимости продовольственные капиталы выдавались общинам — с условием обязательного возврата — для закупки хлеба и последующей продажи его по низким ценам общинникам. В неурожайном 1891 году казанская община потратила 21 тыс. руб. на покупку 17 тыс. пудов муки для своих членов и сверх того выделила 200 руб. бесплатным татарским столовым города на поддержку их деятельности. В сентябре того же года, когда число заявлений о помощи от нуждающихся семей достигало 5—6 в день, еще 300 руб. из общинных средств были переданы в распоряжение управы29.
По традиции, сохранившейся со времен рекрутчины, среди мещан собирались деньги для раздачи поступающим на военную службу общинникам. Периодически новобранцам выдавались деньги “на теплую одежду”, примерно по 5 руб. на человека. Однако, как видно из отчетов управы, к началу XX века такие выплаты прекращаются совершенно.
Наконец, социально страхующая функция общины особым образом проявлялась во время праздников. Из христианских религиозных праздников русскими общинниками отмечались ежегодно Рождество и Пасха. В эти дни в помещении мещанской управы проводились молебствия, а воспитанники сиротского отделения богадельни участвовали накануне во всенощной и молебствиях у себя в заведении. Наемные служащие управы и богадельни получали денежное вознаграждение, а среди состоятельных общинников собирались деньги для бедных мещан30. Отмечались и традиционные русские праздники: Новый год и Масленица. Причем 1 января на собранные среди общинников пожертвования устраивалась елка для сирот в богадельне, а на Масленицу дети участвовали в праздничных катаниях на санях.
Контрольная функция
Известно, что паспортный режим и институт прописки появились в России задолго до 30-х годов XX века31. Все же некоторые связанные с этим вопросы остались неосвещенными. В частности, до сих пор ничего не было сказано о том, что мещанские общины, управы и старос-тат тоже входили в число органов, ведавших пропиской горожан и их “паспортизацией”.
Как уже отмечалось, мещане каждого города составляли отдельную общину. Рождение и смерть в ней являлись основанием для автоматической прописки и выписки. Вопрос о приеме в общину или увольнении из нее решался особо, в ходе обсуждения на собраниях. По закону всякий желающий перейти в новую общину должен был получать на старом месте увольнительный “приговор”, а на новом — приемный. Только одинокие женщины освобождались от необходимости ходатайствовать перед общиной о приеме и увольнении и получали нужные им документы непосредственно у старосты32. Подписанные всеми участниками собрания увольнительные приговоры отсылались в казначейство, которое окончательно оформляло переходы. Следует подчеркнуть, что мещанин мог переходить в крестьянские общины, вступать в ремесленные корпорации и купеческое сословие, быть принятым на государственную службу (в последнем случае очень часто — в почтово-телеграфном ведомстве). Таким образом, речь шла не только о территориальной, но и о социальной мобильности.
На местах к законодательным установлениям добавлялись свои обычаи. В Казани, например, вновь принимаемые мещане жертвовали деньги: русские на счет богадельни, татары — на счет капитала на благотворительные нужды мещан-мусульман. Пожертвование должно было символизировать платежеспособность нового члена, его внимание к делам общины. Со временем из дела добровольного оно превратилось в почти что обязательное. Все чаще случались торги и споры по поводу величины пожертвования, выпрашивания “прибавочки” членами собрания, а порой и прямое назначение ими суммы якобы добровольного взноса. При этом претенденту на членство в общине могли откровенно угрожать, что если он не внесет требуемой суммы, то его не примут. И отказы на этой почве действительно имели место. Показательно в этом плане описание одного случая, сохранившееся в цензорском экземпляре газеты “Волжский вестник”33.
Читается прошение некоего Мохова, и сам проситель, очень приличный молодой человек, призывается в зал заседаний. — “Вы желаете причислиться в наше общество?” — “Да, желаю”. — “Сколько вы можете пожертвовать в пользу Мариинской богадельни?” — “5 руб.” — “5 руб. мало, общество может вас не принять. А сколько вы получаете жалованья?” — “15 руб.” — К. П. Херувимов (помощник старосты. — А.К.) — “Неправ-
да, он получает 45 руб. Так сколько вы прибавите?” — “Ничего не могу прибавить, я только что вышел из военной службы”. — “Выйдите...” — В. Ф. Плотников и И. М. Соколов (староста. — А.К.) говорят, что просителю следует отказать, он упорно не хочет прибавлять, не уважает общество. И. В. Рябчиков и М. А. Пауткин высказали: в заявлении просителя, что он не может пожертвовать больше, нельзя усматривать неуважение к обществу, такие хорошие люди нам нужны, неудобно отказывать из-за какого-то мелкого самолюбия, нам не поклоны нужны. — И. М. Соколов: “Не надо нам таких, он не хочет покориться обществу, супротивничает”. — Вопрос баллотируют и большинством голосов просителю отказывают (все фамилии выделены мною. — А.К.).
В описываемый период казанские мещане неоднократно обсуждали вопрос об отмене всяческих взносов при приеме новых членов. Однако каждый раз большинство собравшихся решало в пользу сохранения практики сбора “пожертвований”.
Если мещанин хотел покинуть общину (город) лишь на какое-то время, не выписываясь из нее, он должен был получить у старосты “увольнительное свидетельство” — паспорт сроком от одного месяца до трех лет. При необходимости он мог потом продлеваться34. Как и прописка в общинах, эта мера должна была способствовать исправному платежу государственных податей, отбыванию воинской повинности мещанами, предотвращению нищенства и вообще государственному контролю над населением. Неслучайно сам закон, регулировавший паспортный режим в империи, назывался “Устав о паспортах и беглых”. Для общин выдача паспортов была еще удобным средством собирания недоимок по общинным взносам, так как должникам “увольнительные свидетельства” не выдавались. Неудивительно, что после издания 5 ноября 1906 года императорского указа “Об отмене некоторых ограничений в правах сельских обывателей и лиц бывших податных состояний” общины оказались в довольно сложной ситуации. По этому указу предоставлялась свобода выбора места постоянного жительства, отменялись увольнительные приговоры при поступлении на государственную службу и в учебные заведения, для всех сословий вводились бессрочные паспорта и т.д. Прогрессивное значение указа не вызывает сомнений, но он оказался не согласован с остальным законодательством, в том числе с законами об обязательных общинных сборах среди мещан, лечебной повинности и паспортном режиме. В результате суматоха и путаница в деле прописки, выдачи паспортов и увольнительных приговоров, призыве новобранцев, взыскании общинных сборов сразу же дали о себе знать35.
Особым порядком решался вопрос о выдаче паспортов отдельно женам от мужей и малолетним детям от родителей (глав семей). В таких случаях требовалось разрешение мужа (главы семьи) либо распоряжение губернатора, если муж просительницы оказывался в безвестной отлучке. Строго воспрещалась законом выдача паспортов нищим мещанам — таким путем правительство пыталось ограничить
масштабы нищенства. Кроме того, по особым правилам организации фабрично-заводской промышленности, действие которых распространялось на Казанскую губернию, наличие паспорта требовалось и при поступлении на работу в промышленное заведение36.
А как, например, общинник мог оформить усыновление или удочерение? Для этого требовалось представить на собрании общины все необходимые документы: заявление приемных родителей, метрические выписки, согласие родственников или опекунов. Они подробно рассматривались участниками собрания, после чего выносилось решение о согласии или несогласии общины передать детей новым родителям. Затем следовал акт приписки усыновляемого к семье приемных родителей сначала в общинных списках, потом в семейных списках государственного казначейства37.
При оформлении наследства в суде, поступлении в учебные заведения или при оформлении бесплатного обучения для детей из бедных семей старосты и управы удостоверяли сословную принадлежность общинников, их семейное и материальное положение.
Пожалуй, ярче всего контрольная функция общин проявлялась в сфере так называемых исправительных мер. Закон прямо побуждал общины к принятию таких мер в отношении лиц, чье поведение “не соответствовало званию мещанина”. Изобличенные в пьянстве, мотовстве и вообще “порочном и развратном” поведении (включая и женщин) могли быть до трех раз направляемы на “разные работы казенные, городские и частные”38. Если и это не оказывало действия, то община имела право составить приговор о передаче виновных в распоряжение правительства, что означало отправку на поселение в Сибирь. Пагубные последствия такого решения были очевидны, поэтому к нему прибегали лишь в исключительных случаях. Гораздо чаще в общине принимали решение об установлении опеки над мещанином, разоряющим семейную собственность. В подобных случаях на сходе рассматривалось заявление кого-либо из родственников, как правило, жены “разорителя”, с просьбой установить опеку. Общинам разрешалось также отдавать неплательщиков общинных сборов и нарушителей паспортного режима в принудительные работы для покрытия выплаченных за них штрафов и податей.
Под надзор общины могли передаваться арестанты из числа ее бывших членов. Срок надзора длился от одного года до четырех лет. За полгода до освобождения (или несколько раньше) мещанский староста получал отношение губернатора и прошение самого отбывающего срок лица о его восстановлении в числе мещан города и учреждении над ним общинного надзора. Как правило, эти документы дополнялись справками тюремного начальства о положительном поведении осужденного. Староста выносил все эти бумаги на суд собрания общи-
ны, которое решало судьбу просителя. Общинники имели право отказаться не только от установления надзора над отбывшим наказание мещанином, но и вообще от его возвращения в их среду. Обычно такой приговор выносился в отношении тех, кто имел несколько судимостей. За отказом в приеме следовала высылка отвергнутого в Сибирь39. При этом общины обязывались правительством к поставке подвод для арестантов при их следовании к местам ссылки. В Казани такая повинность отправлялась не в натуральной, а в денежной форме, и деньги употреблялись на продовольствованье высылаемых. В зависимости от количества следовавших по этапу в общине объявлялась и величина денежного сбора; колебаться она могла от 6 до 150 руб. в год.
Своеобразным “воспитующим” дополнением контрольной функции общины являлись мероприятия, которыми подчеркивалась лояльность мещанского сословия по отношению к царствующей фамилии. Это были главным образом различные молебствия в связи с событиями, происходившими в царской семье: коронацией, бракосочетанием, болезнью, рождением наследника престола и т. п. Они проводились на собраниях в помещении управы и завершались составлением письма на имя императора или членов его семьи. Особенно популярны были у казанских мещан молебствия по случаю “чудесного спасения” или “избавления”. 17 октября 1888 года произошло крушение поезда, в котором находились члены императорской семьи, никто из которых, однако, не пострадал. Этот день ежегодно отмечался казанскими мещанами молитвой по случаю “чудесного избавления членов царской фамилии от угрожавшей им опасности”. Например, в 1890 году мусульмане города — мещане и купцы, — отдельно отмечая это событие, провели в помещении управы молебен, составили об этом “приговор” и отправили его на имя императора40. Непосредственно же в тот год, когда произошло достопамятное событие, оно послужило причиной для учреждения в общинной богадельне 10 дополнительных мест для призреваемых мещан. Еще столько же мест были открыты с 1891 года после “чудесного спасения” наследника во время его кругосветного путешествия (имеется в виду покушение на будущего императора Николая II, совершенное в Японии). Ранее, в 1879 году, в богадельне были учреждены пять мест “в память избавления императора Александра II от руки злодея”. В 1895 году делегация казанских мещан “с хлебом и солью” участвовала в торжествах в Петербурге по случаю бракосочетания Николая Александровича и Марии Федоровны. Следует заметить, что подобные изъявления верноподданнических чувств были характерны не только для мещанских общин, но и для всех государственных, земских и городских органов управления. В конце концов практика отправления всевозможных по-
здравлений, писем и телеграмм в адрес царской фамилии приняла такие размеры, что в 1896 году появилось специальное распоряжение по ограничению этого потока. Начиналось оно словами “Государь Император Высочайше повелеть соизволил, чтобы начальствующие лица и представители отдельных сословий и учреждений, за исключением особо выдающихся случаев, не утруждали себя присылкою вошедших в последнее время в обычай поздравительных телеграмм в праздничные и высокоторжественные дни, перечисленные в прилагаемом при сем списке”. И далее назывались дни, в которые рекомендовалось “не утруждать себя”: Новый год, Пасха, Тезоименитство императрицы, дни рождения наследника и супруги императора, а также вдовствующей императрицы Александры Федоровны, день рождения великой княгини Ольги Николаевны, дни коронации, бракосочетания императора и императрицы и некоторые другие41.
Заключение
Деятельность казанской общины, как и других, подобных ей мещанских общин России, прекратилась лишь после революции 1917 года. И то не сразу. Общины продержались весь период республики при Временном правительстве и первые месяцы существования большевистского режима, несмотря на издание декретов об отмене сословных ограничений и начавшееся изменение социального строя. В этот период общины сосредоточились на обеспечении горожан продовольствием, предметами первой необходимости, на оказании посильной помощи беднейшему населению. Быть может, именно в этот краткий период как никогда раньше проявилось их внутреннее общинное начало, ранее остававшееся не очень заметным в тени многочисленных государственных уставов и указов. Не была ли то привычка, которая “свыше нам дана”? Мало того, по примеру крестьян, Городского и Земского союзов общины организовались политически в масштабах всей страны: весной-летом 1917 года был создан Всероссийский союз мещанских обществ. Главным, что его интересовало, был вопрос о земле. Голод и кризис поначалу тоже оказались дополнительными “консервирующими” (сплачивающими) факторами; однако вскоре они и развернувшаяся в стране гражданская война стали разрушительно воздействовать на общинный строй. И мещанские общины прекратили свое существование.
Рассмотренный в статье материал показывает важную роль мещанской общины в жизни дореволюционной России. В пользу этого свидетельствует прежде всего многофункциональность и многогранность общины. Говорить об искусственном, пережиточном характере и ма-
лой значимости мещанских общин только потому, что они подвергались сильному давлению со стороны государства и обслуживали его нужды либо в связи с мифическим “развитием капитализма” и становлением “гражданского общества”, вряд ли верно. Но к сожалению, такого рода мнения можно встретить в литературе до сих пор. Не пережиток крепостнических времен в индустриализирующемся городе пореформенной эпохи, а важнейший и живой элемент социальной структуры страны в целом — вот как следовало бы характеризовать феномен мещанской общины. И представленные выше факты вполне подтверждают правомерность такого заключения. Одновременно в них в значительной мере содержится и ответ на вопрос, можно ли считать городскую культуру, составным элементом которой была мещанская община, традиционной. Традиция — всегда вчерашняя новация. А в России, где община как форма социальной организации была распространена чрезвычайно широко и где вообще многие социальные институты прививались в централизованном порядке, традиционным было все. Можно долго спорить о природе российского общества, государства и культуры. Но для меня вполне ясно, что в России во многих случаях сверху формировалась не только внешняя оболочка социума, но и его внутренняя структура, элементы культуры и быта. В этом отношении верховная власть не знала конкуренции ни до Великих реформ, ни после них, ни после революций XX века. И именно поэтому у описанного мною в статье уже сравнительно далекого прошлого обнаруживается столь много схожего с нашей совсем недавней историей.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Фасмер М. Этимологический словарь русского языка. М., 1986. С. 618.
2 Категория посадских людей существовала со времен Московской Руси. В массе своей ее составляли приписанные к городским посадам ремесленники и мелкие торговцы, которые нередко занимались и сельскохозяйственными работами. Посадские были организованы в общины. Одним из важнейших законодательных актов, определявших состав посадских, их экономические и социальные права, было Соборное Уложение 1649 года. В XVIII веке эквивалентом слова “посадские” становятся термины “купцы” (с 1719 года) и “регулярные граждане” (с 1721). Они прилагались как к торгово-ремесленному населению городов, так и к лицам свободных профессий. К началу XIX века термин “посадские” окончательно выходит из употребления, если не считать, что в первой половине этого столетия посадскими называли иногда жителей посадов — одной из разновидностей городских поселений в России. См.: Дитятин И. И. Устройство и управление городов России. В 2-х тт. СПб. Том 1, 1875. Том 2, 1877; Зорин А. Н. Горожане Среднего Поволжья во второй половине XVI — начале XX в. Казань, 1992; Кизевет-тер А. А. Посадская община в России XVIII столетия. М., 1903; его же. Городовое положение Екатерины II 1785 года. Опыт исторического комментария. М., 1909; Клок-ман Ю. Р. Социально-экономическая история русского города. Вторая половина XVIII
века. М., 1967; Миронов Б. Н. Русский город в 1740—1860-е годы: демографическое, социальное и экономическое развитие. Л., 1990; Рындзюнский П. Г. Городское гражданство дореформенной России. М., 1958; Соборное уложение 1649 г. М., 1987. Ст. 13, 21—32 и др.; Hildermeier, M. Was war das Meshchanstvo? // Forschungen zur osteuropaeischen Geschichte, 1985, Bd. 36; Hittle, J. The Service City. State and Townsmen in Russia 1600—1800. Cambridge, London, 1979.
3 Подробнее о начальном периоде формирования мещанства, его правовом статусе, экономической и социальной структуре этого сословия см.: Hildermeier, M. Op. cit.
4 “...сословный принцип, — говорилось в Положении, — устраняется, и в основание организации общественного устройства приняты начала, применение коих не может быть совмещаемо с возложением на городское управление дел сословных, а равно и с подчинением оному сословных учреждений”. См.: Городовое положение 16 июня 1870 г. СПб., 1873. С. 8-9.
5 Казань. Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона. 1894. Т. Х111а. Приведенные цифры включают также небольшое число иногородних мещан, проживавших в Казани.
6 К сожалению, отдельную численность мещан-татар в общине установить не удалось.
7 ЦГА Республики Татарстан. Ф. 98. Оп. 1. Д. 813. Л. 3. В дальнейшем право образовывать в полиэтнических общинах раздельные управы и старостат было включено в действующее законодательство. См., например: Свод Законов Российской империи (далее СЗ. — А.К.) 1857. Т. III. Устав о службе по выборам. Ст. 483; т. V. Устав о податях. Ст. 253 и др.
8 ЦГА Республики Татарстан. Ф. 98. Оп. 1. Д. 813. Лл. 5-6.
9 В отличие от весьма распространенного в историографии мнения об отмене подушной подати с мещан в 1864 году, последняя была упразднена лишь с 1882 года. См.: Мыш М. И. О мещанских и ремесленных управлениях. Сборник узаконений правительственных и судебных разъяснений. СПб., 1896. С. 104—105.
10 СЗ 1876. Т. IX. Законы о состояниях. Ст. 597; Вилейшис Я. М. Систематический сборник законов о мещанских управлениях с позднейшими разъяснениями Правительствующего сената, министерств и др. учреждений... Херсон, 1914. С. 115, 130, 254-257.
11 Правила о выборе депутатов от домов или улиц распространялись лишь на Виленскую, Ковенскую, Гродненскую и Минскую губернии и города Нижний Новгород и Пензу. В Казани таких правил не было. Сохранившиеся материалы не позволяют точно судить о системе представительства на общинных собраниях. Известно лишь, что в 1897 году в общине обсуждался вопрос об утверждении в МВД правил депутатства, подобных правилам в других городах.
12 Волжский вестник (далее ВВ. — А.К.), 1894, 24 июня.
13 Такой порядок национального представительства был установлен в 1886 году. За образец была принята квота при выборах евреев в черте оседлости в мещанские и купеческие управы: не более 1/3 от общего числа членов. По всей вероятности, действовал также запрет на выборы старосты из числа нехристиан. См.: СЗ 1876. Т. IX. Закон о состояниях. Ст. 983, 989.
14 Статьей 16 Закона об общих губернских учреждениях (СЗ 1892. Т. II) на мещанские управы и старостат распространялись правила об устройстве присутственных мест, движении дел в них и т. д. Одновременно к мещанскому общинному управлению применялось действие статей 179-200 указанного закона в разделе о правах и обязанностях старосты как председателя собрания и о его ответственности.
15 СЗ 1876. Т. IX. Законы о состояниях. Ст. 677.
16 СЗ 1899. Т. II. Общие губернские учреждения. Ст. 1181.
17 См. определение Сената от 21 июня 1876 года — Вилейшис Я. М. Систематический сборник законов... С. 139 и след.
18 ВВ, 1884, 14 декабря.
19 ВВ, 1888, 17 декабря; 1890, 19 октября; 1897, 2 февраля.
20 ВВ, 1892, 30 ноября.
21 Мыш М. И. О мещанских и ремесленных управлениях... С. 104—134.
22 В данном случае было использовано право на бесплатное лечение в больницах, получающих от мещанских общин денежные пособия. См.: СЗ 1857. Т. XIII. Устав общественного призрения. Ст. 586.
23 Соответствующие статьи закона см.: СЗ 1857. Т. XIV. Устав о предупреждении и пресечении преступлений. Ст. 257, 266; Устав о паспортах и беглых. Ст. 1588.
24 ВВ, 1897, 2 февраля.
25 ВВ, 1897, 18 декабря.
26 ВВ, 1887, 5 февраля; 1888, 22 марта; 1893, 17 декабря; 1895, 29 мая; 1896, 21 января; 1898, 25 января.
27 Отчет Казанской мещанской управы и Мариинской богадельни с сиротским отделением за 1902 г. Казань, 1903.
28 Во всяком случае, решающим толчком в деле открытия ремесленно-рукодельных классов при сиротском отделении богадельни послужили случаи попадания его бывших воспитанниц в публичные дома. См.: ВВ, 1888, 22 марта.
29 ВВ, 1891, 4 июля, 13 сентября, 18 сентября, 20 декабря.
30 ВВ, 1894, 9 апреля.
31 Мэтьюз М. Ограничение свободы проживания и передвижения в России (до 1932 года) // Вопросы истории, 1994. № 4. С. 22—34.
32 СЗ 1876. Т. IX. Законы о состоянии. Ст. 550—556.
33 ВВ, 1900, 14 мая. См. также: ВВ, 1893, 10 июля; 1895, 17 декабря.
34 Выдача паспортов мещанам была возложена на управу и старост мещанских общин с 1871 года. См.: СЗ 1890. Т. XIV. Устав о паспортах и беглых. Ст. 1, 4, 80—143.
35 Роговин Л. М. Об отмене некоторых ограничений в правах сельских обывателей и лиц бывших податных состояний. Высочайший указ 5 ноября 1906 г. СПб., 1910; его же: Устав о паспортах. СПб, 1913.
36 СЗ 1887. Т. X. Ч. 1. Законы гражданские. Ст. 145—158.
37 СЗ 1890. Т. XIV. Устав о предупреждении и пресечении преступлений. Ст. 186-204.
38 СЗ 1890. Т. XIV. Устав о предупреждении и пресечении преступлении. Ст. 189-204.
39 СЗ 1885. Т. XIV. Уложение о наказаниях. Ст. 48-51; Устав о содержащихся под стражей. Ст. 329-336. По императорскому указу от 12 июня 1900 года это право было отменено.
40 ВВ, 1890, 19 октября.
41 ЦГА Республики Чувашии. Ф. 77. Оп. 1. Д. 5. Лл. 27, 28.
