CC BY
236
© 2003 г. З.М. Блиева
КАВКАЗСКОЕ НАМЕСТНИЧЕСТВО В СЕРЕДИНЕ XIX ВЕКА: СТАНОВЛЕНИЕ НОВОЙ АДМИНИСТРАТИВНОЙ СТРАТЕГИИ
В системе российского политико-административного устройства Кавказа ведущую роль сыграло наместническое управление. История развития наместничества на Кавказе подразделяется на два этапа. Первый (1785 -1796 гг.) - учреждение Кавказского наместничества в Предкавказье в рамках общероссийской губернской реформы 1775 г. с типичными для центральных районов России органами власти. Административные действия российского правительства в этот период были продиктованы не столько стремлением обустроить край, сколько сложившейся внешнеполитической ситуацией и ярко выраженной тенденцией к дальнейшему распространению российских владений на Кавказе. Второй этап охватывает более длительное время - с 1845 по 1883 г. Он начинается, когда в высших государственных учреждениях Петербурга общепризнанной стала необходимость установления общей на всей территории Кавказа специальной формы управления.
Идея введения наместнического управления на Кавказе принадлежала М.П.Позену - управляющему Временного VI отделения Собственной е.и.в. канцелярии, образованного для разработки законодательных предложений по устройству Закавказья. С инициативой установить на Кавказе новую, особую форму управления М.П.Позен выступил еще в 1844 г. Его замысел предусматривал создание структуры, наподобие той, которая существовала для царства Польского - учреждении должности статс-секретаря по делам Кавказа, и на этом посту управляющий Временным отделением видел себя с непосредственным подчинением ему наместника. Проект был одобрен императором, М.П.Позену поручалась его реализация.
По мнению Николая I, главноуправляющий А.И.Нейдгардт, не проявивший должного рвения на кавказской службе, не мог занять пост наместника [1]. Поражения российских войск на кавказском фронте и неудачи в сфере административного управления вынуждали правительство к особенной придирчивости в выборе будущего наместника. Выбор императора, не без участия М.П.Позена, пал на новороссийского генерал-губернатора Михаила Семеновича Воронцова. В своем письме Воронцову Николай I изложил мотивы, побудившие избрать именно его на пост главы Кавказского края. Он указывал на «необходимость соединения в одних руках разрозненных военной и гражданской властей, как одного из радикальных средств противодействия Шамилю и упорядочивания административной системы». «Зная ваше всегдашнее пламенное усердие к пользам государства, - писал император, - выбор мой пал на вас в том
убеждении, что вы, как главнокомандующий войск на Кавказе и наместник мой в сих областях с неограниченным полномочием, проникнутые важностью поручения и моим к вам доверием, не откажетесь исполнить мое ожидание» [2].
Царским указом от 24.12.1844 г. М.С.Воронцов назначался наместником Кавказским и главнокомандующим Отдельным Кавказским корпусом, а 02.01.1845 г. он прибыл в Петербург для определения круга своих полномочий [3]. В ходе обсуждения проекта царского рескрипта между М.П.Позеном и М.С.Воронцовым возник конфликт. Управляющий Временным отделением сравнивал прерогативы, требуемые наместником, с царской властью. В разгоревшемся споре император занял сторону М.С.Воронцова. М.П.Позен был отправлен в отставку, а вместе с ним ушла в небытие и идея об учреждении должности статс-секретаря по делам Кавказа [4].
Указ Сената от 03.02.1845 г. [5, № 18702] устанавливал новый порядок высшего управления краем. Одновременно с наместничеством, в столице открывался высший орган власти - Кавказский комитет, которому поручалось рассмотрение всех дел по Закавказью и Кавказской области. Их решение выходило за рамки власти министерств и главноуправляющих. Даже в тех случаях, когда какой-либо вопрос требовал принятия общих мер по всей России, в том числе по Кавказу, последний выделялся из общего дела и передавался в Кавказский комитет [5, № 19230].
Сферу деятельности комитета составили вопросы об административном управлении, судопроизводстве, финансах, торговле, промышленности, землевладении, сельском хозяйстве, переселении, просвещении, службе чиновников [6]. Проблемы военно-политического характера оставались за рамками Кавказского комитета и считались прерогативой царя и военного министра.
В состав комитета вошли опытные чиновники, занимавшие высокие государственные посты: военный министр генерал-адъютант князь
А.И. Чернышев (председатель), великий князь цесаревич Александр Николаевич, шеф жандармов генерал-адъютант граф А.Ф. Орлов, министр государственных имуществ, граф И. Д. Киселев, председатель Департамента законов Государственного совета граф Д.Н. Блудов, министр внутренних дел граф Л.А. Перовский, министр юстиции граф В.Н. Панин. Управляющим делами Кавказского комитета был назначен В.П. Бутков. Этот состав не менялся до 1852 года [6]. Дела Комитета вела специальная канцелярия. Ее штат состоял из управляющего делами, двух помощников, архивариуса и шести писарей. По представлению председателя комитета первый назначался и увольнялся царем, все другие чиновники канцелярии - управляющим. Канцелярия Кавказского комитета в порядке ведения делопроизводства руководствовалась правилами, принятыми в Комитете министров.
Этот пункт особо оговаривался в «Положении о Канцелярии Кавказского комитета от 3 февраля 1845 года» [7, 5]. Все дела, туда направленные из министерств и главных управлений, поступали к управляющему делами Комитета; В.П.Бутков докладывал о них председателю, который осуществлял переписку с кавказским наместником, министрами и главноуправляющим; с департаментами министерств и канцеляриями переписку вел управляющий делами.
Предоставление кавказскому наместнику неограниченных прав повлекло за собой установление законов, регулировавших его отношения и Кавказского комитета [8, № 19590]. Первоначально предполагалось, что наместник по всем делам своего управления должен обращаться в министерства, а затем они направляли бы дела для дальнейшего прохождения в Государственный совет, Комитеты министров и Кавказский. В 1846 г. этот порядок был изменен. По всем вопросам, решение которых превышало власть наместника, М.С. Воронцов обращался непосредственно к председателю последнего, а в особо важных случаях - прямо к императору. При этом наместник обладал правом сноситься с министерствами в обход Кавказского комитета.
В соответствии с указом Николая I от 30.01.1845 г. «Об усилении прав гланоуправляющего гражданской частью на Кавказе» [5, № 18679] и «Правилами об отношениях Кавказского Наместника» от 06.01.1846 г. [8; 9, л. 4 об.] весь Кавказский край от Закавказья до Предкавказских степей составлял Кавказское наместничество и подчинялся М.С.Воронцову, наделенному военными и дипломатическими полномочиями и обладавшему на Кавказе неограниченной гражданской властью. В параграфе первом «Правил» указывалось, что: «все вообще находящиеся в Закавказском крае и Кавказской области правительственные места и лица, как принадлежащие к общему губернскому управлению, так и отделенные от оного, вполне подчиняются наместнику кавказскому» [9, л. 58]. Ему поручался надзор за действиями всех военных и гражданских чиновников, а также государственных учреждений, независимо от их принадлежности к тому или другому ведомству. Никто из представителей кавказской администрации не имел права обращаться в высшие и центральные органы власти России без его специального разрешения. В свою очередь, министерства и высшие российские учреждения обязаны были направлять распоряжения, циркуляры и т. д. для губернских и областных учреждений Кавказа только через наместника, которому подчинялись все созданные российским правительством на Кавказе судебные органы, губернские и областные прокуроры представляли свои протесты ему, а не министру юстиции [9, л. 5 об. - 7]. Он же занимался распределением денежных средств и контролировал их расходование [9, л. 7].
М. С. Воронцов добился, «чтобы влияние министров на дела вверенного ему края было совершенно прекращено» и никакие распоряжения министров, имевшие силу для всей империи, не были допустимы на Кавказе без предварительного согласия наместника [10]. Все справки, отчеты, сведения, объяснения по делам гражданского управления министерства могли требовать «не иначе, как через наместника Кавказского» [10]. Воронцов признавал возможным лишь право министра финансов осуществлять ревизию финансовой деятельности кавказского административного аппарата.
Аппарат управления при наместнике составили Совет Главного управления, Главное управление и канцелярия наместника. Председателем Совета Главного управления формально являлся М.С.Воронцов, однако исполнение обязанностей председателя возлагалось на начальника гражданской частью в Закавказском крае [5, № 18679]. Рамки полномочий Совета предоставлялось определить М. С. Воронцову самостоятельно, и 30.11.1845 г. М.С. Воронцов сообщил председателю Кавказского комитета А.И. Чернышеву о своем желании произвести изменения в статусе канцелярии наместника. В пояснительной записке необходимость возведения ее в ранг департамента министерства обосновывалась обширностью пределов региона и наличием границ с Турцией и Ираном. Намечалось сосредоточить управление края в канцелярии наместника, которая заведовала бы и делами Совета Главного управления. В начале 1846 г. мнение М.С. Воронцова получило высочайшее утверждение царя [8, № 19706]. Директором канцелярии стал С.В. Сафонов. Вскоре, однако, выяснилось, что принятый порядок прохождения дел не оправдал себя. В 1848 г. начальнику Главного управления В.О. Бебутову было передано заведование текущими делами и подчинена часть особой канцелярии наместника. Тогда же из двух палат государственных имуществ учреждалась экспедиция государственных имуществ на правах министерского департамента [11].
В 1846 г. Воронцов обратился к Николаю I с предложениями о введении в областях Кавказа сокращенного управления и о создании новых областей в Закавказье. Идея упрощенного управления заинтересовала императора и была им одобрена, и 30.11.46 г. Кавказский комитет заслушал проект Воронцова. Комитет нашел нужным с учетом опыта «особых» управлений Польши, Финляндии и Сибири переименовать области в губернии, их округи в уезды и не обозначать в названии территориальных единиц этническую принадлежность живущего в ней населения; он признал, что «название Закавказских губерний: Грузинской или Грузино-Армянской, Имеретинской, Дагестанской и Каспийской вообще не удобно и несогласно с общим порядком, принятым в империи» [7, оп. 26, д. 9, л. 490]. 14.12.1846 г. Николай I утвердил «Положение о разделении Закавказского края» [8, отд. 2. № 20701]. Учреждались Тифлисская, Шема-
хинская, Кутаисская и Дербентская губернии (Ереванская губерния была образована в 1849 г.) Руководство ими вверялось военным губернаторам с правом управления гражданской частью. По военной части они состояли в ведомстве военного министерства и подчинялись главнокомандующему Отдельным Кавказским корпусом, а по гражданскому управлению
- наместнику Кавказа и начальнику гражданского управления. На них возлагалось «неусыпное попечение о безопасности и спокойствии» [7, оп.
2, д. 345, л. 266 - 26600], вверенных губерний. Допускалось использование войск для восстановления «порядка» [7, оп. 2, д. 345, л. 266 - 26600].
Таким образом, гражданское управление Закавказского края выглядело следующим образом: 1) главное управление - начальник гражданского управления, он же - председатель Совета Главного управления, закавказская казенная палата, комиссия государственных имуществ, приказ общественного призрения и врачебное управление; 2) губернское управление, действовавшее в соответствии с «Учреждением» от 10.04.1840 г., но без казенной палаты и без палаты государственных имуществ; его возглавлял военный губернатор; 3) окружное управление осуществлялось специальным положением; 4) местное - уездное, участковое, сельское.
Перемены в области управления затронули и Кавказскую область. Согласно высочайшему рескрипту от 30.01.1845 г., к общему составу кавказского гражданского управления присоединялась Кавказская область. Кавказскому областному начальству запрещалось по вопросам, превышавшим его власть, обращаться в министерства. Высшей инстанцией для областного управления становился наместник [9, л. 3, 5 № 18679].
По прибытии на Кавказ М.С. Воронцову поручалось рассмотреть возможность отделения от Кавказской области земель, принадлежавших военному ведомству, и отменить «влияния на гражданское управление командующего войсками на Кавказской линии или ограничить его известными пределами» [9, л. 3-3 об; 7, л. 20]. Вопрос об отделении земель и разделении функций военного и гражданского ведомств в Кавказской области Воронцов обсудил с начальником области генерал-лейтенантом Н.С. Завадовским. Начальник области настаивал на сохранении сложившейся системы управления. Он докладывал, что «гражданское и военное население Кавказской области перемешано так, что или казачьи станицы окружены селениями казенными и помещичьими, или сии последние казачьими станицами» [7, оп. 2, д. 360, л. 42 об]. При таком смешении поселений разделение их поземельных границ было невозможно. По мнению
Н.С. Завадовского, для подчинения жителей области одному ведомству пришлось бы или присоединить к Кавказскому линейному казачьему войску все гражданское население с землями от Кизляра до Ставрополя, в том числе и города, или перевести казаков в гражданское ведомство. Первая мера грозила экономической катастрофой, так как лишала казну податных
и земских сборов, фактически уничтожала торговлю и промышленность области. Страх быть причисленным к казачьему сословию наверняка заставил бы купцов и промышленников покинуть пределы Кавказской области. Вторая - не могла быть допущена «по военным обстоятельствам края» [7, оп. 2, д. 360, л. 13].
Действовавшую административную систему Н.С. Завадовский считал наиболее эффективной. Он объяснял, что внутри Кавказской области военная и гражданская власти функционируют каяедая в сфере своего ведомства и не зависят друг от друга; «только главное ими управление составляется в лице командующего войсками областного начальника» [7, оп. 2, д. 360, л. 13 об]. С разделением этих должностей начальник области связывал появление большого количества неудобств в управлении. «По огромному пространству земли Кавказской области и Закавказья, по разнородности и сложности вопросов и дел и по необыкновенной деятельности, требуемой обстоятельствами края, - писал Завадовский, - невозможно Кавказскому наместнику содержать в памяти положения всех частей с такой подробностью, с какой может быть и должен знать командующий войсками областной начальник» [7, оп. 2, д. 360, л. 13 об]. С уничтожением его звания или разделением власти на части, все частные начальники,
- продолжал он, - будут обращаться с представлениями к наместнику, «отчего возникнет большая переписка и произойдет медленность в решении дел, не терпящих отлагательства» [7, оп. 2, д. 360, л. 14]. Генерал-лейтенанту Н.С. Завадовскому удалось убедить князя М.С. Воронцова в бесперспективности отделения военного управления от гражданского.
В 1846 - 1847 гг. встал также вопрос о переименовании Кавказской области в Ставропольскую губернию. Дело о переименовании обсуждалось в Кавказском комитете 19.04.1847 г. [7, оп. 2, д. 360, л. 33]. Основанием для будущих перемен Комитет счел тот факт, что управление области устроено «почти на тех же главных началах, как и все вообще губернии империи, с некоторыми незначительными изъятиями» [7, оп. 2, д. 360, л. 33]. Эта мера была поддержана как администрацией области, так и наместником. Переименование области в губернию преследовало - установить единообразие в административно-территориальном делении как всего Кавказского края, так и «в общем именовании разных частей государства» [7, оп. 2, д. 360, л. 33]. Как и закавказские губернии, новая получила свое название от имени центрального города - Ставрополя. Указ о преобразовании Кавказской области в Ставропольскую губернию вышел 02.05.1847 г.; ее округи получили статус уездов, а Кавказский областной суд - Ставропольской Палаты уголовного и гражданского суда. Ставропольская губерния управлялась в соответствии с «Учреждением», изданным в свое время для управления Кавказской областью. Командующему войсками на Кавказской линии по-
ручалось, как и прежде, управление гражданской частью Ставропольской губернии [12].
Новые изменения в порядке общего управления Ставропольской губернией были предприняты правительством в 1848 - 1849 гг. (указы от 18.12.1848 г. и от 26.10.1849 г.) [13]. По предложению наместника, Кавказский комитет принял решение применить к управлению губернией некоторые из постановлений, действовавших в общероссийском порядке губернского устройства. Основанием к этому послужило увеличение населения Ставропольской губернии за счет его притока из внутренних районов России. Согласно указу, ставропольский гражданский губернатор в своих действиях должен был руководствоваться правилами, изложенными в общем Наказе гражданским губернаторам в соответствии со статьями 291-639, т. 2 Свода Общего Губернского Учреждения, изданного в 1842 г. Губернский Совет в Ставрополе закрывался. Его функции распределялись между губернским правлением и управляющим гражданской частью в Ставропольской губернии. Гражданский губернатор получал право, взамен Совета, собирать под своим председательством начальников отдельных частей для рассмотрения дел «особой важности и требующих общего соображения» [13]. Канцелярия губернского совета переименовывалась в Канцелярию управляющего гражданской частью Ставропольской губернии. Таким образом, структура гражданского управления Ставропольской губернией практически полностью повторяла местные административные учреждения, существовавшие в России. Между тем, определенная специфика в подчинении административного аппарата губернии продолжала сохраняться. Как и все административные учреждения на Кавказе, ставропольское местное управление по-прежнему находилось в полной зависимости от наместника Кавказа и не могло самостоятельно делать представления в высшие и центральные государственные учреждения России. Порядок назначения и увольнения чиновников по ставропольскому губернскому правлению и канцелярии ставропольского гражданского губернатора определялся правилами, особо установленными для Кавказского и Закавказского края. Так, управлявшему гражданской частью в губернии предоставлялось право назначения и увольнения чиновников от 14 до 7 класса включительно; назначение должностей, начиная с 6 разряда и выше, являлось прерогативой наместника.
Инородцы в Ставропольской губернии управлялись особыми приставами, не зависели от губернских и уездных властей и подчинялись, как и раньше непосредственно командующему Кавказской линией. По императорскому указу от 15.01.1849 г. обязательным для наместника являлось утверждение пристава в его должности; в указе предписывалось - «предоставить кн. Воронцову самому утверждать приставов горских народов,
сообщая об этом для сведения и зачисления по армии или кавалерии, тех из них, которые будут назначены из войск регулярных» [13, № 22929].
Управление мирными и покорными горцами, находившееся в ведении начальников частей Кавказской линии и командующего, до конца 40-х гг. не претерпело серьезных изменений. Согласно «Военно-статистическому обозрению Российской империи», точных, установленных правил для управления этими народами не существовало; «они управлялись по древним обычаям и дела их решались по адату или шариату» [14, с. 101].
Горские народы правого фланга Кавказской линии, который на короткое время был поручен командующему Черноморией и Черноморской береговой линией (в 1854 г. военные действия заставили правительство вновь подчинить его непосредственно Командующему Кавказской линией) были разделены на пять приставств [15]. 1. Главное приставство заку-банских народов занималось делами ногайцев: «мансуровским, кипчаков-ским, султановским и абазинцами Дударукова аулов». 2. Тахтамышское приставство заведовало ногайцами «рода тахтамышевцев», частью абазинских и частью кабардинских аулов. 3. Приставство бесленеевское и закубанских армян ведало ногайцами «Наврузовской фамилии, частью султановского племени, народом бесленеевским и закубанскими армянами». 4. Приставство «за-лабинских народов» заведовало темиргоевцами, «хатукаевским, бжедуховским» и частью бесленеевского народа. 5. Приставство при управлении командующего Зеленчукской линией ведало частью абазинцев и кабардинцами [14, с. 120].
К управлению начальника Центра Кавказской линии принадлежали «кабардинцы, дигорцы, малкарцы, карачаевцы, часть абазинцев» [14, с. 121]. В военном отношении Центр делился на четыре линии: «Кисло-водскую, Внутреннюю Кабардинскую, часть Военно-Грузинской дороги до пределов Владикавказского военного округа» [14, с. 121]. Центру Кавказской линии подчинялись четыре приставства: Малокабардинское, Ди-горское, Малкарское и Карачаево-Абазинское. Большая Кабарда имела отдельное управление, и находилось в непосредственном ведении начальника Центра линии [14, с. 121].
Высочайшим указом 25.06.1845 г. из части Центра Кавказской линии и территории подведомственной владикавказскому коменданту был образован Владикавказский военный округ [8, № 20171]. Начальником Владикавказского военного округа в соответствии с указом назначался бывший комендант Владикавказской крепости генерал-майор П. П. Нестеров. Вместо П.П. Нестерова должность коменданта крепости занял плац-майор Черепанов, произведенный в полковники [8, № 20171]. Звание начальника Владикавказского округа приравнивалось бригадному командиру [8, № 20171]. Владикавказский военный округ состоял из четырех приставств: «1) алагирского и куртатинского народов; 2) горских народов;
3) назрановского и 4) начальника Верхне-Сунженской линии» [14, с. 137]. В алагирское и куртатинское приставство вошли жители Осетии, населявшие Алагирское и Куртатинское ущелья. К приставству горских народов были отнесены осетины-тагаурцы и ингуши-джерахи, цоринцы, кис-тинцы, малхинцы и галгаевцы. Назрановское приставство составили ин-гуши-назрановцы, приставству при управлении начальника Верхне-Сунженской линии принадлежали ингуши-галашевцы [14, с. 137 - 143].
Левый фланг Кавказской линии в основном населяли чеченцы, кумыки и ногайцы. Кумыки и ногайцы входили в Главное кумыкское приставство. Оно разделялось на три частных приставства - андреевское, аксаев-ское и костекоевское. Из жителей левого фланга наиболее многочисленными считались чеченцы. В 40-е гг. XIX в. одна их часть находилась под управлением российской администрации, вторая - состояла в имамате Шамиля. К покорным России относились надтеречные чеченские аулы -Старый Юрт, Новый Юрт, Брагуны, а также аулы, расположенные близ укреплений Умахан-Юрт, Закан-Юрт, Урус-Мартановском, крепостей Грозной и Воздвиженской. Надтеречные чеченцы, население Старого и Нового Юрт и Брагун, подчинялись чеченскому приставу. Его местопребыванием являлось укрепление Горячеводское. Остальные покорные чеченцы находились в ведении воинских начальников близлежащих крепостей [14, с. 148 - 149].
Историк С. Эсадзе отмечал, что горская администрация при М. С. Воронцове оставалась почти в том же виде, как во времена А. П. Ермолова, -горцами «заведовали приставы, подчиненные в административном отношении начальникам отделов Кавказской линии» [10, л. 236].
Лейтмотивом административной деятельности наместника являлось повсеместное использование принципа сокращенного управления, позволявшего экономить казенные средства и усиливать эффективность механизма управления.
Особенное внимание М. С. Воронцов обратил на улучшение контингента чиновников. В годы его управления общей системой стало назначение на чиновничьи должности представителей коренных народов Кавказа. С.Эсадзе писал, что «русский элемент» в административных учреждениях при Воронцове «сравнительно ослабел» [10]. Этому способствовали разные причины. Одна из них - негативное отношение всех слоев общества к русскому чиновничеству, особенно к его низшему звену. В участковых начальниках местные жители видели олицетворенное лихоимство [16]. A.B. Фадеев отмечал, что возможность легкой наживы и бесконтрольного хозяйничанья на далекой окраине манили на Кавказ всякого рода авантюристов, уже запятнанных различными преступлениями. В рядах кавказского чиновничества первого призыва находились преимущественно неудачники и мелкие карьеристы, прельщавшиеся преимуществами службы
в крае [17]. Кавказ был той окраиной Российской империи, где служба оговаривалась специальными льготами. За приезд сюда давался чин коллежского асессора, равный чину майора в военной табели о рангах. Помимо звания, чиновники получали дополнительное денежное поощрение, право на получение ордена 4-й степени, пенсии и др. В 40-е гг., после реформы П.В. Гана, число чиновников на Кавказе резко выросло. В отчете за 1845 г. М.С. Воронцов отмечал, что «по вступлении в управление... я был изумлен значительным числом чиновников разных ведомств, ищущих мест и должностей. В 1840 г., с открытием разных присутственных мест, были вызываемы чиновники из России. Краткость времени и настоятельная нужда в них лишали всякой возможности обратить строгое внимание на выбор чиновников; присутственные места наполнялись людьми, которых правительство нашло необходимым вслед за тем лишить мест. Независимо от сего ежегодно увеличивается число туземцев, получивших образование в гимназиях и других заведениях России, которые стараются о получении мест» [18]. Содержание русского чиновничества требовало дополнительных издержек от казны из-за переездов, необходимости включать в штаты переводчиков и выполнения обещанных государством льгот. В апреле 1852 г. с целью частичного сокращения расходов М.С. Воронцов даже обратился к председателю Кавказского Комитета с предложением об отмене преимуществ, дарованных чиновникам, вызываемым из России на службу в Кавказский край. Однако эта инициатива не была поддержана [19]. Назначение в административные и судебные органы представителей местного населения разом решало все эти задачи. Кроме того, привлечение их к разработке и подготовке законодательных и административных вопросов, - по мысли Воронцова, - должны были приобщить органы к общерусской гражданственности и связать «разноплеменный край» с империей [16]. Путь сближения кавказских народов с Россией М.С. Воронцов видел не в репрессивных методах управления, а в учете специфики края, в постепенных и осторожных действиях администрации. «Всякая перемена, - писал наместник государю, - и всякое нововведение, изменяющее вековые обычаи, чрезвычайно трудно к введению везде, но особенно в здешнем крае, а потому в подобных случаях надобно действовать с большою осторожностью. Насильственные меры не только не принесут добра, но могут иметь очень дурные последствия» [18].
Десятилетнее наместничество М.С. Воронцова составляет особый период в истории Кавказа. При нем произошло формирование основных административных структур [20], главной целью которых являлась подмена исторически традиционной этнической карты Кавказа территориально-административным делением. Тем самым Петербург, а вместе с ним и наместник стремились к унификации кавказских институтов управления с общероссийскими. В 40-х - начале 50-х гг. XIX в. российское правитель-
ство избирает также курс на установление и развитие на Кавказе специальных органов управления, учитывавший особенности кавказского региона и более эффективно решавший политические задачи России. По этой же логике определялись полномочия наместника на Кавказе, получившего от верховной власти фактическую независимость от общероссийских высших и центральных органов управления. Итогом избранной административной стратегии должно было стать умиротворение народов Кавказа и вовлечение их в экономическую и политическую систему Российской империи.
Литература
1. Иваненко В.Н. Гражданское управление Закавказьем от присоединения Грузии и до наместничества великого князя Михаила Николаевича. Тифлис, 1901. С. 347.
2. Щербинин М.П. Биография генерала-фельдмаршала князя Михаила Семеновича Воронцова. СПб., 1858. С. 212-213.
3. РГВИА, ф. 169, он. 1, д. 1, л. 18 об.
4. Из воспоминаний A.A. Харитонова // Русская старина. СПб., 1894. № 2. С. 104, 105.
5. ПСЗ II. СПб., 1845. Т. 20. Отд. I.
6. Лисицына Г.Г. Кавказский комитет 1845 - 1882 гг. // КЛИО. 1997. № 2. С. 142.
7. РГИА, ф. 1268, он. 1, д. 697, л. 20, 30 - 31 об.; оп. 26, д. 9, л. 490; он. 2,
д. 345, л. 266-266 об.; оп. 2, д. 360, л. 12 об., 13, 13 об, 14, 33.
8. ПСЗ II. СПб., 1846. Т. 21. №20171.
9. РГВИА, ф. 13456, оп. 5, д. 326, л. 2 - 3, 4 об.
10. РГВИА, ф. 414, д. 305, л. 5 об-7, л. 7, л. 235, 236.
11. РГВИА, ф. 38, оп. 7, д. 125, л. 10-11.
12. АКАК. Т. 10. С. 703.
13. ПСЗ II. СПб., 1849. Т. 23. №22836. С. 95 - 96; ПСЗ II. СПб., 1850. Т. 24. Отд. 2. №23607; №22929.
14. Военно-статистическое обозрение российской империи СПб., 1851. Т. 16. Ч. 1. С. 101, 120, 121, 137- 143.
15. РГВИА, ф. 13454, оп. 6, д. 1238, л. 1-2.
16. Эсадзе С. Историческая записка об управлении Кавказа. Тифлис, 1907. Т. I. С. 88-89.
17. Фадеев A.B. Россия и Кавказ в первой трети XIX в. М., 1960. С. 242 - 243.
18. АКАК. Т. 10. С. 843.
19. АКАК. Т. 12. С. 81-84.
20. Национальные окраины российской империи: становление и развитие системы управления / Отв. ред. С.Г. Агаджанов и В.В. Трепавлов. М., 1998.
С. 270.
Северо-Осетинский государственный университет
им. К.Л. Хетагурова 11 июля 2003 г.
