CC BY
55
ВЕСТНИК МОСКОВСКОГО УНИВЕРСИТЕТА. СЕР. 9. ФИЛОЛОГИЯ. 2012. № 2
С. Шахриари Маргочоиех (Иран)
КАТЕГОРИЯ ЖЕНСКОЙ МЕНТАЛЬНОСТИ В РАННЕЙ ПОЭЗИИ МАРИНЫ ЦВЕТАЕВОЙ И В ПОЭТИЧЕСКОМ ТВОРЧЕСТВЕ ФУРУГ ФАРРОХЗАД
Цель данной статьи — изучение проблематики женской ментальности и ее проявления в ранней поэзии Марины Цветаевой (1892-1941) — и в поэзии иранской поэтессы Фуруг Фаррохзад (1935-1967); обе стали создательницами собственно женской поэзии на своих языках, найдя, в отличие от предыдущих поэтесс, особые интонации для выражения женского начала. Сопоставляя интерпретацию неких общих понятий, автор статьи выявляет элементы женской ментальности в их творчестве.
Ключевые слова: женская поэзия, женская ментальность, женский язык, интимная лирика, женственность.
The aim of this article is to study issues of female mentality and its manifestation
in the early poetry of a Russian poet — Marina Tsvetaeva (1892-1941)-and in
the poetry of an Iranian poet Furug Farrohzad (1935-1967). It is maintained that one of the main characteristics of the poets mentioned above is that they are both creators of new, essentially feminine poetry in their countries, and have found something yet undiscovered by the previous women poets: a female voice proper, expressing intimate female essence. By comparing certain concepts in their texts, we try to figure out the elements of women's mentality.
Key words: women's poetry, women's mentality, women's language, intimate lyricism and femininity.
В наше время исследования в области гендерной проблематики играют важную роль в различных сферах гуманитарных наук. «Принимая во внимание значимость этой проблематики, можно сказать, что гендерное "измерение" зачастую позволяет по-иному взглянуть на хорошо известные факты или произведения, интерпретировать их с учетом гендерной дифференциации, выявлять субтексты социальной реальности, отражающие символы женского опыта, а также декон-струировать, казалось бы, незыблемые категории»1.
Такой подход к истории текстов является одной из важных черт «нового историзма», занятого историей «не событий, но людей и текстов в их отношении друг к другу... Новый подход легализует
1 Трофимова Е.И. Вопросы терминологии в гендерных исследованиях. URL: http://do.teleclinica.ru/201053
147
прямые сопоставления между идеями автора и его жизнью, между теориями эпохи и ее практиками.. .»2.
Принято считать, что историк должен изучать человека в совокупности всех его социальных проявлений. Общественное поведение — «важнейшая категория социологии и социальной психологии, до некоторого времени по существу не проникавшая в историческую науку. Homo sapiens пропускает через фильтры своего сознания весь мир, в котором живет и действует. Поскольку же мир этот исторически изменчив, то изменчиво и сознание людей. Оно детерминировано всем строем общества, его культурой, религией, господствующими нравственными нормами»3. Блок останавливается на отношении человека к природе и ко времени, на религиозности, коллективной памяти, эпосе и праве — на всех чертах человеческой ментально-сти — и рассматривает их в тесной связи с анализом социальной структуры и базовых элементов материальной жизни.
«В трудах Блока, Февра и их последователей нередко встречается понятие mentalite. Оно заимствовано, вероятно, из сочинений известного этнолога и социолога Л. Леви-Брюля. Но Леви-Брюль писал о «пралогическом мышлении» дикарей, и Блок и Февр, несомненно, не вкладывали в термин подобного же значения. Они обозначают этим емким и непереводимым однозначно на русский язык словом то «умонастроение», то «умственные способности», то «психологию» и «склад ума», а может быть, и весь тот комплекс основных представлений о мире, при посредстве которых человеческое сознание в каждую данную эпоху перерабатывает в упорядоченную «картину мира» хаотичный и разнородный поток восприятий и впечатлений; в таком случае французское слово mentalite по смыслу приближается к русскому «мировиденью». Современные французские историки говорят в этой связи, вслед за Февром, об outillage mental, «умственном инструментарии», «психологическом оснащении», имея в виду, что оно не остается неизменным в ходе истории, но видоизменяется, перестраивается вместе с общественной структурой»4.
Вообще говоря, история ментальностей претендует на толкование способов мировосприятия, свойственных самым различным членам общества. Она отвергает право выдающихся деятелей культуры быть монопольными и единственно репрезентативными представителями общественной психологии. В связи с этим А.Я. Гуревич — замечательный российский историк, медиевист и культуролог—утверждает,
2 Эткинд А.М. Новый историзм, русская версия // Новое литературное обозрение. 2001. № 47. С. 7-40.
3 Гуревич А.Я. Марк Блок и «Апология истории» // Блок М. Апология истории или ремесло историка. М., 1986. С. 212.
4 Там же. С. 215.
148
что «историк ментальностей стремится за прямыми сообщениями текстов обнаружить те аспекты миропонимания их создателей, о которых последние могли только невольно «проговориться». За «планом выражения» он ищет «план содержания»5.
В книге «Категории средневековой культуры» он пытается подойти к проблеме ментальности с несколько иной точки зрения, более систематично, выдвигая гипотезу, что «мир культуры образует в данном обществе в данную историческую эпоху некую глобальность, — это как бы тот воздух, которым дышат все члены общества, та невидимая всеобъемлющая среда, в которую они погружены. Поэтому любой поступок, ими совершаемый, любое побуждение и мысль, возникавшие в их головах, неизбежно получали свою окраску в этой всепроникающей среде»6. В связи с этим исследователь вычленяет категории, которые образуют картину мира, — время-пространство, право, труд, богатство, любовь, жизнь, смерть... Этот набор, безусловно, не может быть закрытым, и в зависимости от знаний и интересов конкретных людей он пополняется новыми категориями. Мы полагаем, что различие взглядов, формирующих разное восприятие мира, будет еще заметнее, когда объектами сравнения станут люди, принадлежащие к разным полам.
Безусловно, любая отдельно выделенная особенность художественного мышления не может быть сочтена сугубо мужской или женской. Трудно сформулировать общее правило; существует много исключений. Не найдется, быть может, ни одного элемента художественного языка, который, будучи атрибутирован как специфически женский, не был бы в крайне сильном выражении заметен и в творчестве поэта-мужчины. И наоборот, всё специфически мужское проявится со всей мощью у какой-нибудь из женщин.
Однако очевиден тот факт, что между мужчиной и женщиной существует биологически и социально-исторически заданное различие в когнитивных установках. Подобное различие уже давно стало объектом филологических рефлексий. «В некоторых отношениях эта женская лирика интереснее мужской, — заявляет Максимилиан Волошин. — Она менее обременена идеями, но более глубока, менее стыдлива (стыдливость ведь это исключительно мужское чувство). Женщина глубже и подробнее чувствует самое себя, чем мужчина, и это сказывается в ее поэзии»7.
Несомненно, что женщины по-другому смотрят на мир, чувствуют и понимают его иначе, и это разное мироощущение проявляется
5 Гуревич А.Я. Категории средневековой культуры. М., 1984. С. 10.
6 Там же. С. 11.
7 Волошин М. Женская поэзия // Марина Цветаева в критике современников. При участии Дома-музея Марины Цветаевой: В 2 ч. Ч. I. М., 2003. С. 23.
149
в их речи и выражениях, и получается совсем другая форма письма. Женщины уделяют наибольшее внимание деталям и обращают меньшее внимание на общие вопросы и, кроме того, меньше философствуют, что придает женскому языку прямоту, интимность и искренность, и это является одной из сущностных черт поэзии исследуемых нами женщин-поэтов: русского — Марины Цветаевой (1892-1941) — и иранского — Фуруг Фаррохзад (1935-1967), и особенно это ярко выражено в их ранних стихотворениях.
Значительности поэзии названных поэтесс придает то, что каждая из них говорит не только за самое себя, но и за великое множество женщин, каждая является голосом женственной глубины.
В связи с этим можно напоминать слова Е. Евтушенко о Цветаевой: «Своей великой гордостью Цветаева рассчиталась за всю "негордость" женщин, утративших свое лицо перед лицом мужчин. За это ей должны быть благодарны женщины всего мира. Цветаева мощью своего творчества показала, что женская любящая душа — это не только хрупкая свечка, не только прозрачный ручеек, созданный для того, чтоб в нем отражался мужчина, но и пожар, перекидывающий огонь с одного дома на другой»8.
Эти слова Е. Евтушенко прямо соотносятся со строками Фар-рохзад:
Я та же свеча, что горением сердца Освещает развалины, Если буду избирать угасание, То развею обиталище одно9.
(«Пленница»: сборник «Пленница», 1952)
«Фуруг Фаррохзад пишет главным образом в жанре интимной лирики. Главная тема ее творчества — пробуждение в женщине чувства независимости и собственного достоинства. Эту проблему Фаррохзад, однако, рассматривает лишь в плане личной жизни — отношений мужчины и женщины. В своих стихах Фаррохзад призывает к психологическому освобождению женщины от власти мужчины, отстаивает ее право выбора в любви и т.д. В условиях Ирана, где женщина до последнего времени продолжает оставаться бесправной и угнетенной, даже такая постановка вопроса... может считаться прогрессивной»10.
Одно из выдающихся свойств вышеуказанных поэтов в том, что они оба являются создателями новой, чисто женской поэзии в своей стране. Они, в отличие от предыдущих женщин-поэтов, творили сти-
8 Цветаева М. Стихотворения. Поэмы. Драматические произведения, М., 1990. С. 11.
9 Здесь и далее произведения Фуруг Фаррохзад даны в переводе автора статьи.
10 Современная персидская лирика. АН СССР. Ин-т народов Азии / Сост., вст. ст. и комм. Дж. Дорри и В. Кляшторина. М., 1961. С. 13.
150
хи своим женским голосом и говорили от своего женского имени и про свое интимное, женское. По мнению Волошина, русские «женщины-поэты предыдущего поколения, Зинаида Гиппиус, Поликсена Соловьева (Allegro), как бы скрывали свою женственность, и предпочитали в стихах мужской костюм, и писали про себя в мужском роде. Но ни у одной из них эта женская, эта девичья интимность не достигала такой наивности и искренности, как у Марины Цветаевой.. .»п.
И Фуруг Фаррохзад, несомненно, играет роль основоположника женской поэзии в Иране. До нее среди поэтов-женщин никто с такой любовью не говорил о мужчине. Ее поэзия имеет совершенно женский характер. Надер Надерпур, иранский поэт и современник Фуруг Фаррохзад, говорит: «Среди иранских женщин-поэтов Фуруг Фаррохзад отличается обнаружением женского языка . возможно, она первая, чья интонация была женской, и эта интонация такая, что под ее стихотворениями не нужно указать ее имя»12.
Валерий Брюсов писал, что «стихи Марины Цветаевой всегда отправляются от какого-нибудь реального факта, от чего-нибудь действительно пережитого. Не боясь вводить в поэзию повседневность, она берет непосредственно черты жизни, и это придает ее стихам жуткую интимность. Когда читаешь ее книгу, минутами становится неловко, словно заглянул нескромно через полузакрытое окно в чужую квартиру и подсмотрел сцену, видеть которую не должны бы посторонние»13.
Достоин внимания тот факт, что у иранского поэта — Надера На-дерпура — возникает такое же мнение о стихотворениях Фаррохзад: «Фуруг — это женщина, которая в своем уединении свободно поет песни и в этом пении разъясняет свои секреты и свою тайную музыку, полагая, что никто не смотрит и не слушает ее, но вдруг ощущает присутствие постороннего и сильно возмущается, в ее интонациях слышится буря и мятеж»14.
Лирическая индивидуальность ярко сверкает в творчестве Цветаевой и Фаррохзад. Поэты всем сердцем ощущают окружающий мир и переполненные необыкновенной нежностью, тонкостью, силой передают все это читателям. Каждое их переживание, каждый их эмоциональный порыв передается нам так, что мы сами ощущаем его, особенно когда речь идет о любовном переживании.
Издавна женская сущность глубже и ярче всего проявляется в любовной лирике. Поэзия исследуемых нами поэтов на редкость
11 Волошин М. Женская поэзия. С. 24.
12 J л0'<>' ¡¡¡¡^»^ (. 28' (>. 1352' 30. Надерпур Н. Фуруг и ее женский язык // Журнал Рудаки. 1973. № 28. С. 30.
13 Брюсов В. Новые сборники стихов // Марина Цветаева в критике современников. При участии Дома-музея Марины Цветаевой: В 2 ч. Ч. I. М., 2003. С. 27.
14 Надерпур Н. Указ. соч.
151
богата в этом отношении. Любовь в их поэзии отличается нежностью и женственностью. У каждой из них собственные взгляды на стихию страсти, чрезвычайно тонкие, интересные, а иногда противоречивые. «О чем бы ни писала, ни говорила Марина Цветаева, — пишет П.Г. Антокольский, — где-то рядом с темой первого плана подразумевается, затаенно дышит, а то и заглушает все остальное любовная радость или любовная тоска ... Когда же она впрямую говорит о своей любви, когда сама любовь диктует ей открыто, — голос Марины приобретает заклинающую и колдовскую силу»15.
Можно заметить, что слова Антокольского полностью соответствуют поэзии Фаррохзад. Тема любви в ее стихотворениях также занимает особое место. Приведенные ниже стихотворения точно показывают, насколько сильно и противоречиво чувство любви и страсти в ее стихах. Здесь она, несмотря ни на что, полностью отдается любви:
Да, это начало любви,
Хотя не видно конца пути.
Я же не думаю о конце,
Ибо любить прекрасно само по себе.
(«Из любви», 1966)
А в другом стихотворении ее лирическая героиня, боясь потерять честное имя, отвергает любовь:
Я ушла, прости и не говори: «Изменила!» Кроме бегства, мне не осталось пути. Я ушла, чтобы стать незаконченной в этой песне, Ушла, чтобы вернуть себе честь несказанными словами.
(«Бегство и боль», 1954)
В стихотворениях Фуруг нередко встречается и материнская, заботливая любовь:
Спит он как ребенок в объятиях моих,
И целую я его спящие глаза. Упала юбка моя в уста речных волн, И он достает ее из воды.
(«Воспоминание о прошлом», 1954)
И в стихотворениях Цветаевой о любви также нередко проглядывают участие, материнство, забота. Например, в ее стихотворении, озаглавленном «Следующей», это любовное материнство проявляется особенно ярко.
О, лишь люби, люби его нежнее! Как мальчика баюкай на груди, Не забывай, что ласки сон нужнее,
15 Антокольский П.Г. Собр. соч.: В 4 т. Т. 4. М., 1973. С. 69.
152
И вдруг от сна объятьем не буди. — («Следующей»: сборник «Вечерний альбом», 1910)
так советует она следующей, той, которая займет ее место у любимого сердца. И с таким же материнством, и чистой женственностью, она произносит такие великолепные, прекрасные слова:
Я женщин люблю, что в бою не робели, Умевших и шпагу держать, и копье, — Но знаю, что только в плену колыбели Обычное, женское счастье мое!
(«В Люксембургском саду», 1909)
В некоторых стихах Фуруг так же, как у Марины Цветаевой, встречается тоска, печаль по материнству, поэт мечтает о жизни простой женщины-матери:
Я устало думаю об одном доме С дыханием его вьюнков, С сияющими лампами, Похожими на зрачки глаз, С его вечерами, задумчивыми, Ленивыми, Спокойными,
И о ребенке с улыбкой бесконечной, Как непрерывный круг в воде, И о теле, полнокровном, Как кисть винограда.
(«В вечном вечере»: сборник «Новое рождение», 1962)
У Цветаевой и Фаррохзад есть свои взгляды на стихию страсти, чрезвычайно тонкие и интересные. Осознавая свою женственность, они инстинктивно отталкиваются от мужского. Всякой чистой женщине в мужчине видится опасность, и история любви к мужчине есть в то же время повесть о военных действиях, осаде и взятии. Первичный женский инстинкт отталкивает их от мужского как от вражеского, насильственного.
В этом отношении интересно стихотворение Цветаевой «В чужой лагерь» (1909). «Ах, вы не братья, нет, не братья», — восклицает она тем, кого ей, женщине, суждено любить:
Пока вы рядом — смех и шутки, Но чуть умолкнули шаги, Уж ваши речи странно-жутки, И чует сердце: — вы враги.
«Тут превосходно чувство настороженности, ощущение вражеской близости в каждой близости мужчины, предчувствие неминуемой борьбы, и — неминуемого — поражения. Но женщина мстит за это «неотвратимое», которое «ничто не может отклонить», совершенно своеобразно, чисто по-женски и проникновенно. Она
153
отрицает победу мужчины. Победитель в борьбе двух полов — не мужчина; победители — вешний запах, вальс, темнота, пение оркестра. Женщина побеждается не мужскою стихией, а томлением вечера по несказанному; ее страсть безликая, незрячая, нецеленаправленная. Она влюблена не в мужчину, а в «розовый закат».
Мы потому прошепчем: «Милый!» Что будет розовым закат...
Вот лучшая месть побежденной, отнимающая у победителя всякую славу16.
Это враждебное отношение к мужчине у Цветаевой имеет личный, индивидуальный характер; у Фаррохзад оно имеет совсем иной аспект — более обширный и общественный. Подобное различие обусловлено тем, что, в отличие от Цветаевой, Фаррохзад жила в Иране — стране господствующего патриархата и совершенно традиционной, однако переживавшей в середине ХХ в. разгар движения за свободу женщин, и эта свобода в первую очередь требовалась в семье, поскольку именно здесь были сосредоточены почти все запреты. По мнению иранского писателя и критика Резы Барахани, стихи Фуруг — это стихи протеста. Он так пишет о ней: «Фуруг... первая женщина, которая восстала против главы семьи. это восстание против главы семьи является восстанием против мужской иранской истории.»17.
Именно поэтому в стихотворениях поэтессы явственно наблюдается какое-то буйство против традиционной семьи и своего рода опровержение бракосочетания, что ярко проявилось в стихотворении «Кольцо» — произведении о женской жизни, замкнутой в кругу семьи и дома. Духовные запросы женщины оказываются неудовлетворенными. Отсюда — горький итог, подводимый героиней и звучащий как предостережение ее сверстницам:
Спросила, смеясь, девочка: «В чем тайна золотого кольца? Тайна этого кольца, что так тесно Обнимает мой палец»?!
Прошли годы, и однажды вечером
Печальная женщина взглянула на золотое кольцо,
Увидела в его сияющем узоре
Дни, в надежде на верность мужа
Напрасно ушедшие,
Напрасно!...
Волнуясь, стонала женщина. увы,
16 Шагинян М. Литературный дневник; Марина Цветаева // Марина Цветаева в критике современников. При участии Дома-музея Марины Цветаевой: В 2 ч. Ч. I. М., 2003. С. 37.
17 URL: http://www.bbc.co.uk/persian/arts/story/2004/02/040214_bt-nm_forough. shtml
154
Увы, это кольцо, в образе которого И блеск и сияние, -Кольцо рабства и неволи!
«Не случайно стихотворение это обрело популярность в Иране на рубеже 50-60-х гг., когда вопрос о правах женщины на образование, на участие в общественной и политической жизни страны стоял особенно злободневно и остро. Не случайно Фаррохзад на какое-то время (преимущественно в начальный период творчества) стала как бы поэтическим голосом женского движения»18.
Логическим продолжением этого же противоборства с мужчинами является стихотворение «Бунт»:
Приди, мужчина, о, себялюбивое создание, Приди и раскрой двери клетки. Ты посадил меня в тюрьму на всю жизнь, Отпусти же на одно мгновение.
«Есть и другой спор в этом стихотворении. Как бы полемизируя с господствующей в исламе догмой о греховности женщины, Фаррох-зад восстает против ханжества религиозной морали и сопоставляет любовь с радостью творчества»19:
О мужчина, отбрось предание о чести,
Что грех одарил мне опьяненное наслаждение.
Меня простит тот Творец,
Который одарил поэта безумным сердцем.
Отныне тема «любовь — война», «любовь — противоборство» станет все более уверенно звучать в лирике Фаррохзад. Воспевание страсти насытит ее стихи элементами эротики, а иногда даже чертами натурализма и послужит поводом к шумной дискуссии в прессе о мере дозволенного и недозволенного в поэзии.
Таким образом, начав прорастать в «Бунте», любовная тема прочно утвердилась в лирике Фаррохзад, закрепив за ней славу женщины, решившейся рассказать все о своих страстях и переживаниях.
Весь парадокс был в том, что именно «возлюбленный», «он», тот самый «мужчина» — «своевольное существо» — пробудил в женщине поэта. И именно потому, что поэзия переборола любовь, возник конфликт, давший толчок к серии последующих стихотворений, таких как «Потерянная», «Незнакомец», «Горькое свидание», «Тайный след»:
Я отдала мужчине верность, а он Отбросил мою любовь и надежду. Все, что отдала, да будет ему во благо, Кроме сердца, подаренного напрасно.
(«Потерянная», сборник «Стена», 1956)
18 Кляшторина В.Б. Новая поэзия в Иране. М., 1975. С. 191.
19 Там же. С. 185.
155
Я ищу у него чистоты любви, Чтобы принести в жертву свое бытие, А он ищет во мне огненное тело, Чтобы сжечь в нем тревогу.
(«Незнакомец», сборник «Пленница», 1952)
То, что намечалось в названных выше стихах: пробуждение тяги к творчеству, противоборство двух страстей — любви и поэзии, переданное в рамках традиционной условности, — закончилось на первом этапе победой любовной темы. Фаррохзад стала поэтом любви. Она, как казалось ей, одержала победу над «возлюбленным», она перешагнула рубеж «только женщины»20, хотя и говорила о себе: «Я женщина; и в своих стихотворениях намереваюсь точно так же остаться женщиной; и никак не думаю отказаться от этого своего призвания»21.
Список литературы
Антокольский П.Г. Собр. соч.: В 4 т. Т. 4. М., 1973.
Гуревич А. Я. Марк Блок и «Апология истории» // Блок М. Апология истории
или ремесло историка. М., 1986. Брюсов В. Новые сборники стихов // Марина Цветаева в критике современников. При участии Дома-музея Марины Цветаевой: В 2 ч. Ч. I. М., 2003. Волошин М. Женская поэзия // Марина Цветаева в критике современников.
При участии Дома-музея Марины Цветаевой: В 2 ч. Ч. I. М., 2003. Гуревич А. Я. Категории средневековой культуры. М., 1984. Цветаева М. Стихотворения. Поэмы. Драматические произведения. М., 1990.
Кляшторина В. Б. Новая поэзия в Иране. М., 1975.
Современная персидская лирика. АН СССР. Ин-т народов Азии / Сост., вст.
ст. и комм. Дж. Дорри и В. Кляшторина. М., 1961. ТрофимоваЕ.И. Вопросы терминологии в гендерных исследованиях. URL:
http://do.teleclinica.ru/201053 Цветаева М. Стихотворения. Поэмы. Драматические произведения, М., 1990.
Шагинян М. Литературный дневник. Марина Цветаева // Марина Цветаева в критике современников. При участии Дома-музея Марины Цветаевой: В 2 ч. Ч. I. М., 2003. Эткинд А.М. Новый историзм, русская версия // Новое литературное обозрение. 2001. № 47. ùbj ybjVJJ. ^JJ^ j JM^Ù ju'u»' p^J»^ 28' o. 1352.
20 Кляшторина В.Б. Новая поэзия в Иране. М., 1975. С. 185-187.
21 p. 'jb. VJ^^'^C0 JÙ^^ J ^JJ^ ^ucjb. JJ ^J^' 'JJ. — 0SJ'Ù: ù^J ¿i'Jdi' 1384. i>> 361.
Азад М. Взволнованная девчонка поэзии; жизнь и поэзия Фуруг Фаррохзад: В 2 т. Т. I. Тегеран, 2005. С. 361.
156
Надерпур Н. Фуруг и ее женский язык // Журнал Рудаки. 1973. № 28. р. VJ^C^C^ (¿J* j <(j ^JA^' IJJ. — ^»jIu:
^IJ^i 1384.
Азад М. Взволнованная девчонка поэзии; жизнь и поэзия Фуруг Фаррохзад:
В 2 т. Т I. Тегеран, 2005. http://www.bbc.co.uk/persian/arts/story/2004/02/040214_bt-nm_forough.shtml
Сведения об авторе: Шахриари Маргочоиех Сакинех (Иран), аспирант филол. ф-та МГУ имени М.В. Ломоносова. E-mail: [email protected]
