CC BY
52
Филология. Искусствоведение Вестник Нижегородского университета им. Н.И. Лобачевского, 2008, № 6, с. 278-282
УДК 811.111 '06
КАТЕГОРИЯ ПЕРСОНАЛЬНОСТИ В СВЕТЕ РАННЕНОВОАНГЛИЙСКИХ КОЛЛОКВИАЛЬНЫХ ТЕНДЕНЦИЙ
© 2008 г. Т.В. Фатеева
Нижегородский государственный лингвистический университет им. Н.А. Добролюбова
fateyevatv@mail.ru
Поступила в редакцию 28.07.2008
Рассматриваются средства реализации категории персональности, обладающие коллоквиальной спецификой. Распределение функций в рамках парадигмы ранненовоанглийских местоимений 1-го и 2-го лица, представляющих центр функционально-семантического поля персональности, является результатом влияния многочисленных тенденций, характеризующих описываемый период. Важная роль при анализе отводится прагматическому компоненту значения.
Ключевые слова: функционально-семантическая категория, категория персональности, разговорная речь, история английского языка, ранненовоанглийский период.
Реализация категории персональности в английском языке представляет богатый материал для исследования не только в синхроническом, но и в диахроническом плане. Так, ранненовоанглийский (РНА) период характеризовался установлением и закреплением внешнего облика личных местоимений. Но самое главное изменение в этой сфере касалось перестройки структуры их парадигмы, а также перераспределения функций между компонентами этой парадигмы. Поскольку эти изменения не являлись результатом регулирующей, нормализа-торской деятельности лингвистов, а происходили в процессе живого общения, не стесненного обязательным следованием грамматическим правилам, представляется целесообразным проследить функционирование интересующих нас языковых явлений на материале разговорной речи (РР). В связи с этим в фокусе внимания данной статьи находятся, в первую очередь, специфические коллоквиальные черты употребления местоимений в РНА период.
В данном исследовании использованы тексты драматургов конца XVI - начала XVII вв. Дж. Форда (Lover’s Melancholy), Т. Мидлтона (A Chaste Maid in Cheapside), Б. Джонсона (Every Man in His Humour, Volpone, The Alchemist, Bartholomew Fair), Т. Деккера (Roaring Girl, драма, написанная в соавторстве с Т. Мид-лтоном) [1-7].
При отборе фактического материала учитывалась жанровая принадлежность произведений: включены пьесы, относящиеся к так называемой «городской», или «бытовой», драме. Во
внимание принималась форма написания драматургического произведения. Чтобы исключить влияние ритмических и других эвфонических факторов на выбор автором той или иной грамматической конструкции, в число рассматриваемых не вошли пьесы, написанные преимущественно в стихотворной форме.
Язык драмы - один из немногочисленных источников разговорной речи удаленных во времени периодов, отражающих тенденции, характерные для изучаемого временного среза.
Адекватность письменной формы репрезентации РР, а именно текстов художественных произведений, вызывает дискуссии в лингвистических кругах. Так, В.А. Кухаренко правомерно отмечает, что «диалог художественного произведения может служить лишь модифицированной моделью норм устной разговорной речи» [8]. Соглашаясь с тем, что прагматическая адаптация текста со стороны автора не может не сказаться на выборе и частоте использования разговорных языковых единиц любого уровня, отметим, что данное соображение не должно оказаться решающим. Факт адаптации не позволяет делать при анализе выводы о частотности, однако дает возможность провести инвентаризацию разговорных речевых форм и проследить наметившиеся тенденции.
Неизбежность использования текстов художественных произведений для описания РР удаленных во времени периодов констатирует С.С. Беркнер [9]. Ю.М. Скребнев подчеркивает обязательность обращения к такого рода текстам при анализе языка, не являющегося для исследо-
вателя родным [10]. В. Сэлмон (V. Salmon) указывает на невозможность адекватной передачи при записи таких черт речи, как интонация, паузы хе-зитации и ошибки артикуляции, однако отмечает как безусловный плюс исследования РР на материале языка драмы наличие авторских ремарок о социальном статусе говорящих [11].
Категория персональности является одной из наиболее характерных для языков мира, что позволяет считать ее универсальной. Поле персонально-сти, формирующееся на ее основе, трактуется функциональной грамматикой как группировка разноуровневых (морфологических, синтаксических, лексических, а также комбинированных -лексико-грамматических) средств данного языка, служащих для выражения различных вариантов отношения к лицу. Как констатирует А.В. Бондарко, характерным признаком функциональносемантического поля (ФСП) персональности в языках разных типов является объединение и взаимодействие в центре поля грамматической категории лица глагола и местоимения [12].
Другие авторы, отмечая множественность форм выражения категориального значения персональности, среди центральных также называют местоимения и систему глагольного формообразования [13, 14].
Обратимся к рассмотрению специфики ФСП персональности конца XVI - начала XVII вв. Категория 1 -го лица, без сомнения, относится к центру описываемого поля. Многие авторы отмечают референцию особого типа у местоимения 1-го лица. «Местоимение я не имеет заместительной функции; в речи говорящего о себе оно стоит не вместо имени собственного, а само за себя [15]. Выявляя семантику местоимения первого лица я, отметим присущие ему свойство автореферентно-сти и дейктический характер. В каждом высказывании от первого лица наличествует некая само-референция, сопутствующая индивидуализации, а именно она определяет выбор языковых средств, используемых говорящим [14]. Дейктический характер местоимений первого лица проявляется в том, что говорящее лицо становится в словах я, ты (так же как в наречии здесь) отправной точкой для уточнения их содержания.
Употребление местоименных форм 1-го лица в РНА периоде не претерпевает по сравнению со среднеанглийским особых изменений, хотя и не лишено полностью своей специфики. Характерным для описываемого периода является факультативное опущение местоимения I в сочетании с would в значении «я бы хотел», «было бы предпочтительно».
Well, I will forbear, sir, but i'faith, would thou wouldst leave thy exercise of widow-hunting once! [6, c. 500]
Cok. A pretty little soul, this same Mistress Lit-tlewit! Would I might marry her.
Gra. [Aside] So would I, or anybody else, so I might scape you. [6, c. 508]
Исследователь языка Шекспира Э. Эббот [16] указывает на существование в РНА периоде возможности взаимозамены именительного и объектного падежей I и me. Так, например, объектный падеж мог употребляться вместо именительного в сравнительных предложениях, субъект которых совпадал с объектом главного предложения. Данная тенденция не прослеживается, однако, в анализируемых текстах, где именительный падеж употребляется как в полных (a), так и в неполных (b) предложениях.
a) Jack Dapper Didst ever see such an ass as I am, boy? [7, c.273];
b) Lit. She's my match indeed, and as little wit as I, good! [6, c. 505].
В современном разговорном английском языке достаточно распространено употребление в предикативной функции формы объектного падежа личных местоимений вместо именительного: It is me, It’s us, That’s him. Это явление развилось только в XVIII в., хотя, согласно данным К. Бруннера, отдельные случаи встречаются в XVI и XVII вв. [17] В манифестациях первого лица, как показало исследование, превалирует конструкция It is I:
Moll Who’s this?
Openwork ‘Tis I, Moll [7, c. 248].
Сложившееся к настоящему времени распределение функций между членами парадигмы местоимений еще не типично для РНА. Анализируемые тексты содержат, в частности, примеры употребления объектного падежа личного местоимения в качестве возвратного местоимения, что является пережитком древнеанглийских морфо-лого-синтаксических тенденций.
A wife, you know, ought to be obedient, but I fear me I am too headstrong to obey, therefore I'll ne'er go about it [7, c. 250].
В то же время зафиксированы случаи выполнения возвратными местоимениями-новообразованиями несвойственных им функций, в частности функции подлежащего.
Myself but yesterday discovered it [4, c. 252].
Специфическим для этого периода остается фонетически обусловленное употребление формы притяжательного местоимения mine перед гласными, а также в абсолютной позиции, при отсутствии детерминируемого им существительного.
Sebastian .. .Albeit mine eyes
Are blest by thine, yet this so strange disguise
Holds me with fear and wonder.
Mary Mine's a loathed sight,
Why from it are you banished else so long? [7, c. 229].
А.В. Бондарко подчеркивает, что в семантике персональности существенную роль играют прагматические аспекты, непосредственно касающиеся отношения содержания языковых единиц и высказывания в целом к участнику речевого акта и его условиям [12, c. 552].
В частности, при соотнесенности субъекта высказывания, обозначенного формой 1-го лица множественного числа, с говорящим возможны следующие случаи реализации прагматического потенциала:
1) торжественное «мы», используемое по отношению к лицам более высокого ранга, так называемое «royal we», или «plural of majesty»;
2) авторское, или ораторское, «мы», заменяющее «я» чем-то более неопределенным.
В нижеследующем примере, где мать просит дочь позвать своего брата, именуя его при этом our brother, реализуется коммуникативная интенция первого типа. Не принадлежа к высшим слоям общества, героиня стремится представить себя ревностной пуританкой, и ее речь зачастую характеризуется пафосностью.
Pur. Where is our brother Busy? Will he not come? Look up, child [6, c. 511].
При соотнесенности субъекта высказывания, обозначенного формой 1-го лица множественного числа, со слушающим регистрируются следующие импликации:
a) причастность к чему-либо. Данный пример представляет собой вступительную речь актера перед началом представления:
This we were bid to credit, from our poet,
Whose true scope, if you would know it,
In all his poems, still, hath been this measure,
To mix profit with your pleasure [4, c. 229];
b) широкая известность какого-либо явления. В следующем примере говорится о карбункулах, находящихся в сокровищнице св. Марка:
See, a carbuncle,
May put out both the eyes of our St Mark [4, c. 292];
c) возвращение к ранее затронутой теме (ср. let's return to our muttons):
Fac. Now to our Don [5, c. 452].
Наибольшей спецификой в рассматриваемый период обладают языковые средства, относящиеся к категории второго лица. Эта категория обозначает адресата в триаде: 1) лицо говорящее, 2) лицо, к которому обращена речь, 3) лицо, которое не является ни говорящим, ни адресатом речи [18]. Обстоятельство, что английскому обществу конца XVI - начала XVII века
было свойственно расслоение, проявлявшееся в том числе в выборе представителями разных социальных слоев различных языковых средств, не могло не сказаться на распределении функций между компонентами парадигмы второго лица.
В своем исследовании симметричности и оппозитивности морфологической системы современного английского глагола и их проявления в категории лица В.Н. Бгашев отмечает, что, сформировавшись в строго симметричную систему к среднеанглийскому периоду, грамматическая категория числа английского глагола подвергается в дальнейшем ряду изменений, в результате которых в новоанглийский период нарушается оппозиция числа во 2-м лице. Под этими изменениями подразумеваются переход формы глагола 2-го лица ед. ч. из центра системы в ее периферию и одновременная генерализация слабого члена оппозиции - формы глагола 2-го лица мн. ч., приобретающей дополнительное значение [13]. Согласно полученным нами количественным данным в отношении местоимений 2-го лица в драмах конца XVI -начала XVII вв., процент употребления форм Thou (изначально функционировавших в качестве форм единственного числа) варьируется от 15,2% (The Alchemist) до 28,6% (The Roaring Girl). Эти данные, а также контекстуальный анализ примеров позволяют прийти к аналогичным выводам: местоимение You (изначально -форма 2-го лица мн. ч.) расширяет сферу своего
функционирования, так как часто обозначает
1
одного персонажа .
Употребление местоимения Thou охватывает две сферы: первая из них обслуживает взаимоотношения между представителями низших, менее образованных слоев населения, а также является нормой в обращении к ним со стороны лиц, высших по положению. Употребление You характеризует взаимное общение между представителями образованных слоев общества. Использование ими форм Thou маркирует переход к личностным, более интимным отношениям, что и составляет вторую сферу употребления Thou, диаметрально противоположную первой по стилю. К этой же подгруппе отнесем и традиционно сложившееся, канонизированное обращение в молитвах к Богу.
Формы личных местоимений 2-го лица РНА периода могут быть охарактеризованы согласно следующим грамматическим оппозициям: именительный падеж :: косвенный падеж, единственное число :: множественное число. Однако симметричность в реализации данных оппозиций проявляют только формы thou::thee (оппо-
зиция именительный падеж :: косвенный падеж).
Sebastian Thou hast done me a kind office, without touch
Either of sin or shame, our loves are honest [7, c. 275].
Sebastian Now have I time and opportunity
Without all fear to bid thee welcome, love [7, c. 275].
Оппозиция именительный падеж :: косвенный падеж для местоимений ye :: you реализуется непоследовательно в силу исторических причин. Для РНА периода свойственно завершение процесса перераспределения функций ye, исконной формы именительного падежа, и you, восходящей к формам косвенных падежей. Перераспределение происходило в основном за счет расширения функций you. Для данного временного среза характерно также параллельное функционирование ye в позиции дополнения.
Leander What, so malicious? Will ye murder me, masters both, i' mine own house? [6, c. 594].
Mistress Openwork I'll sell ye nothing: I warn ye my house and shop! [7, c. 244].
Факторы, определявшие выбор форм You и Thou, выступали обычно в комплексе. В рамках речевого этикета, принятого в социальной группе, к которой принадлежал говорящий, обращение менялось в зависимости от постоянных и ситуативных признаков. Так, следующий пример демонстрирует стандартный выбор местоимений 2-го лица для взаимоотношений «отец-сын» в среде представителей дворянства. Отметим здесь, что конкретная ситуация (отец выражает недовольство матримониальными планами сына) помогает интерпретировать прагматическую направленность употребления Thou: «более опытный обращается к нижестоящему по положению».
Sir Alexander What sayst thou? Marriage? In what place? The sessions house?
And who shall give the bride, prithee? An indictment?
Sebastian Sir, now ye take part with the world to wrong her [7, c. 253].
С изменением прагматической ситуации (отец узнает, что выбор сына пал на девушку его круга), переключение идентификации адресата на Thou свидетельствует о теплоте отеческого отношения.
Sebastian Before I dare discover my offence,
I kneel for pardon. [Kneels]
Sir Alexander My heart gave it thee,
Before thy tongue could ask it [7, c. 304].
В нижеследующем примере отцом отдается предпочтение форме You, что подчеркивает признание им сына равным себе по статусу, однако имплицирует некоторую степень недовольства тем, куда будут направлены передаваемые сыну деньги.
Sir Alexander ... [To Sebastian] Here son, in what you take content and pleasure,
Want shall not curb you. [Giving him a purse] [7, c. 280].
Помимо прагматических характеристик высказываний при анализе следует учитывать гендерный фактор. В общении девушки с мужчиной прослеживаются асимметричные формы обращения.
Sebastian I would be nearer to thee, and in that fashion,
That makes the best part of all creatures honest. No otherwise I wish it.
Moll Sir, I am so poor to requite you, you must look for nothing but thanks of me, I have no humour to marry [7, c. 249].
Выбор местоимений 2-го лица не всегда поддается интерпретации, анализ требует максимального учета особенностей коммуникативной ситуации. Непоследовательность в употреблении Thou и You может быть продемонстрирована на языковом материале, извлеченном из комедии Б. Джонсона «Aлхимик» и отражающем ссору двух персонажей. В речи слуги Фейса (Face), охраняющего дом в отсутствие хозяина, местоимения, обращенные к мошеннику Сатлу (Subtle), которого он приютил, варьируются в рамках максимально приближенных друг к другу реплик, при этом общая тональность речи героя остается неизменной. Однако можно предположить, что переход к You спровоцирован ремаркой третьего персонажа, Дол, пытающейся примирить ссорящихся. В анализируемом фрагменте заслуживает также внимания обращение Sirrah, выражающее презрение, неуважение, претензию на вышестоящее положение говорящего.
FaCi Believe’t, I will.
Sub.Thy worst. I fart at thee.
Doli Ha' you your wits? Why gentlemen! For love -
FaCi Sirrah, I'll strip you [5, c. 358].
Возможны случаи переключения в разговоре от You к Thou в связи с дальнейшей эмфатиза-цией речи и переходом к оскорблениям.
Subi No, you scarab,
I'll thunder you in pieces. I will teach you
How to beware to tempt a fury again
That carries tempest in his hand and voice.
Faci The place has made you valiant.
Sub. No, your clothes.
Thou vermin, have I ta'en thee, out of dung,
So poor, so wretched, when no living thing
Would keep thee company, but a spider, or worse? [5, c. 361]
Предпринятый анализ реализации категориального значения персональности в РНА периоде свидетельствует об учете адресантом при высказывании целого ряда экстралингвистиче-ских факторов, вплоть до установления дистанции по отношению к адресату. Это позволяет говорить о наметившемся в ту пору стремлении к выработке стратегий «положительной» и «отрицательной» вежливости. Прибегая к выбору местоименных форм, носитель РНА языка изыскивал действенный способ экспликации коммуникативных намерений.
Суммируя вышеизложенное, отметим, что английский язык конца XVI - начала XVII века в его коллоквиальных проявлениях характеризуется сосуществованием «новых» и «старых» форм. Речь персонажей драматургических произведений крупных писателей данной эпохи служит богатой эмпирической базой, позволяя изучать все многообразие грамматических и прагматических факторов, определяющих специфику реализации категориального значения персональности в ранненовоанглийский период.
Примечания
1. Thou с заглавной буквы будет означать здесь употребление любой формы личного или притяжательного местоимения, начинающейся c th- (thou, thee, thy, thine), так же как You - все личные и притяжательные формы, начинающиеся c y- (you, ye, your, yours).
Список литературы
1. Ford J. The Lover’s Melancholy // Ford J. ‘Tis pity She’s a Whore and other plays / Edited by M. Lomax. Oxford: Oxford University Press, 1998. P. 1-80.
2. Middleton Th. A Chaste Maid in Cheapside Middleton Th. Women Beware Women and other plays/ Edited with an Introduction and Notes by Richard Dutton. Oxford: Oxford University Press, 1999. P. 2-72.
3. Jonson B. Every Man in his Humour // Jonson B. Five Pays / Edited with an introduction by G.A. Wilkes. Oxford: Oxford University Press, 1999. P. 1-97.
4. Jonson B. Volpone // Jonson B. Five Pays / Edited with an introduction by G.A.Wilkes. Oxford: Oxford University Press, 1999. P. 219-348.
5. Jonson B. The Alchemist // Jonson B. Five Pays / Edited with an introduction by G.A. Wilkes. Oxford: Oxford University Press, 1999. P. 349-482.
6. Jonson B. Bartholomew Fair // Jonson B. Five Pays / Edited with an introduction by G.A. Wilkes. Oxford: Oxford University Press, 1999. P. 483-604.
7. Dekker Th., Middleton Th. The Roaring Girl // The Roaring Girl and other city comedies / Edited with an Introduction by J. Knowles and Notes by E. Giddens. Oxford: Oxford University Press, 2001. P. 225-309.
8. Кухаренко В.А. Отражение основных характеристик разговорной речи в диалоге художественного произведения // Теория и практика лингвистического описания разговорной речи. Горький, 1966. С. 262.
9. Беркнер С.С. Проблемы развития разговорного английского языка в XVI-XX вв. Воронеж: Изд-во Воронежского ун-та, 1978. 231с.
10. Скребнев Ю.М. Введение в коллоквиалисти-ку. Саратов: Изд-во Саратовского ун-та, 1985. 210 с.
11. Salmon V. Elizabethan Colloquial English in the Falstaff Plays // Studies in the History of the Language Sciences. Vol. 35. A Reader in Language of Shakespearian Drama. Essays collected by V. Salmon and E. Burness. Amsterdam - Philadelphia: John Benjamin’s Publishing Company, 1987. P. 38-70.
12. Бондарко А.В. Теория значения в системе функциональной грамматики. М.: Языки славянской культуры, 2002. 736 с.
13. Бгашев В.Н. О симметричности и оппозитив-ности морфологической системы современного английского глагола и их проявлении в категории лица: Автореф. дис. ... канд. филол. наук. М.: 1975. 24 с.
14. Слюсарева Н.А. Проблемы функциональной морфологии современного английского языка. М.: Наука, 1986. 214 с.
15. Кацнельсон С.Д. Типология языка и речевое мышление. Л.: Наука, 1972. 216 с.
16. Abbott E. A. A Shakespearean Grammar. London and New York. Macmillan and Company. 1901. 511 p.
17. Бруннер К. История английского языка: В двух томах. Изд. 2-е / Пер. с нем. Под ред. и с предисл. Б.А. Ильиша. М.: Едиториал УРСС, 2003. 720 с.
18. Есперсен О.Философия грамматики = The Philosophy of Grammar / Под ред. и с предисл. Б.А. Ильиша; Пер. с англ. В.Б. Пассека, С.П. Сафроновой. М.: Изд-во иностр. лит., 1958. 404 с.
THE CATEGORY OF PERSONALITY IN THE LIGHT OF EARLY MODERN ENGLISH
COLLOQUIAL TENDENCIES
T. V. Fateyeva
The article presents a synchronic description of colloquial means for representing the categorical meaning of personality. The Early Modern English 1st and 2nd person pronouns are regarded as the centre of the functional-semantic field of personality. Their distribution is viewed as a result of the interplay of many factors characteristic of the period. Main attention in the analysis is paid to the pragmatic implications of the specific speech situations.
