Научная статья на тему 'Категория падежа в тюркских языках'

Категория падежа в тюркских языках Текст научной статьи по специальности «Языкознание и литературоведение»

CC BY
1113
135
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
Ключевые слова
КАТЕГОРИЯ ПАДЕЖА / CATEGORY OF CASE / ФОРМА / FORM / СОДЕРЖАНИЕ / ТЮРКСКИЕ ЯЗЫКИ / TURKIC LANGUAGES / ТУВИНСКИЙ ЯЗЫК / TUVAN LANGUAGE / ФУНКЦИИ ПАДЕЖЕЙ / FUNCTIONS OF CASES / КОЛИЧЕСТВО ПАДЕЖЕЙ / NUMBER OF CASES / MEANING

Аннотация научной статьи по языкознанию и литературоведению, автор научной работы — Течинова А.М.

В данной статье в описательном плане рассматривается категория падежа в тюркских языках. Существуют разногласия в понимании этой категории: форма или содержание. Тюркские падежи представлены в плане содержания.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.

THE CATEGORY OF CASE IN TURKIC LANGUAGES

This article deals with the description of the category of case in Turkic languages. There are a few disagreements in understanding this category: its form or meaning. The meaning of the grammatical category of case is given in this work.

Текст научной работы на тему «Категория падежа в тюркских языках»

Ш.Х. Таргын Зависимый таксис предшествования в тувинском языке в сопоставлении с английским языком

которых мы попытались интерпретировать выше в разных параметрах.

Литература

1. Салчак Ш.Х. Зависимый таксис в тувинском языке в сопоставлении с английским языком. Дис.канд.филолол. наук. Москва, 2006. - 257 с.

2. Храковский В.С. и др. Таксисные конструкции (опыт классификации) // Теоретические проблемы функциональной грамматики: Материалы Всероссийской научной конференции (Санкт-Петербург, 26-28 сентября

2001 г.) / Отв. ред. А.В. Бондарко. СПб, 2001. С. 109-115.

2а. Храковский В.С. Категория таксиса (общая характеристика) // ВЯ. - 2003 - №2. - С. 32-54. Художественная литература СТ - Салчак Тока. Араттын созу. Кызыл, 1967. - 103 с.

СТ - Салчак Тока. Слово арата. Пер. с тув. А. Тэмира. М.: Правда, 1950. - 88 с.

ST - Salchak Toka. A shepherd's tale. Tr. By David Skvirsky. Moscow, 1956. - 173.

Ch. Br. - Charlotte Bronte. Jane Eyre. London, 1985. - 47.

КАТЕГОРИЯ ПАДЕЖА В ТЮРКСКИХ ЯЗЫКАХ THE CATEGORY OF CASE IN TURKIC LANGUAGES

А.М. Течинова А. Techinova

Аннотация В данной статье в описательном плане рассматривается категория падежа в тюркских языках. Существуют разногласия в понимании этой категории: форма или содержание. Тюркские падежи представлены в плане содержания.

Ключевые слова Категория падежа, форма, содержание, тюркские языки, тувинский язык, функции падежей, количество падежей.

Abstract This article deals with the description of the category of case in Turkic languages. There are a few disagreements in understanding this category: its form or meaning. The meaning of the grammatical category of case is given in this work.

Key words The category of case, form, meaning, Turkic languages, Tuvan language, functions of cases, number of cases.

Категория падежа - одна из наиболее сложных в понимании ее природы категория языка. Н.М.Артемьев справедливо отметил, что категория падежа - «сложная, многочленная система, все проявления которой охватить чрезвычайно трудно, и создание всеобъемлющей схемы их

взаимоотношений представляет собой сложную теоретическую задачу» [Артемьев 1999, 12]. Сложность заключается в разногласиях в понимании этой категории: что кладется в основу ее описания - форма или содержание.

В связи с этим в данной статье рассматриваются падежи в тюркских языках в плане содержания.

Согласно Н.К.Дмитриеву, тюркские падежи традиционно делятся на две группы: 1) пространственные, или падежи, обозначающие пространственные отношения (дательный, местный, исходный, направительный); 2) грамматические, или падежи, обозначающие

грамматические отношения (основной, родительный, винительный) [Дмитриев 1962, 153-154].

Критическое отношение к подобному делению с указанием на необоснованность трактовки ряда падежей как неграмматических выражено в работах М.Закиева, Р.Ф.Зарипова и др. [Закиев 1964, 218; Зарипов 1971, 7]. Это критическое отношение, по-мнению А.М.Щербака, возникло, по всей видимости, вследствие некоторой терминологической неясности. Конечно, все падежи - грамматические, но в функционально-семантическом плане они распадаются на две группы, из которых одна более грамматична, если так можно выразиться, чем другая. Речь идет о тех падежах, первичная функция которых

синтаксическая [Щербак 1972, 5]. Таким образом, такая классификация не отвечает содержательной стороне тюркских падежей. «Дело не только в том, что один и тот же падеж может

выражать пространственные и грамматические отношения, а в том, что понятие «грамматический» относимо ко всем падежам, так как все они выражают грамматические отношения» [Зарипов 1971, 7].

На материале турецкого языка С.Н.Иванов делит падежи в семантическом плане по следующим группам: 1) конкретно-предметные и отвлеченно-предметные значения; 2) пространственные и обстоятельственные значения. Каждая группа нейтральна к соотнесенности к другой группе [Иванов 1975, 85-86]. С.Н.Иванов в своей классификации исходит из того, что все многообразие употреблений и значений каждого падежа получает удовлетворительное объяснение лишь в том случае, если опираться на понятие о двойственной природе любого грамматического явления. При этом «двойственность каждого падежа предстает как наличие у него двух дифференциальных признаков: 1) внешнего противопоставления ближайшим коррелянтам по семантическому признаку в рамках малого ряда форм; 2) внутренней противоречивости значений, связанной с противопоставлением со всеми другими формами данной категории, т.е. в рамках большого ряда форм, на основе синтаксических различий». Такую двойственность значений каждой их падежных форм можно понять как инвариантное общее значение [Иванов 1975, 85-91].

Ученик С.Н.Иванова В.А.Андреев, исследуя функциональную грамматику чувашского языка, придерживается концепции своего учителя о двойственной природе категории падежа. Исследование В.А.Андреева показало, «что общее значение каждой из падежных форм следует понимать не как общий семантический знаменатель всех ее частных значений и употреблений, а как противоречивую двойственность значений, которая проявляется во вхождении каждого падежа в два ряда противопоставлений - малый и большой, обусловленном семантическими и синтаксическими основаниями» [Андреев 2000, 143]. И на этом основании В.А.Андреев выделяет: 1) падежи, отра-

жающие противопоставление конкретно-предметных и отвлеченно-предметных значений: основной, родительный, дательно-винительный (объектный)

падежи; 2) падежи, отражающие противопоставление обстоятельственных и объектных значений: дательно-винительный (направительный), местный, исходный, творительный, лишительный, причинно-целевой падежи [Андреев 2000, 37-140].

Вышеизложенную двойственную природу падежей другой ученик С.Н.Иванова Н.М.Артемьев излагает следующим образом: «Функционально-семантическое содержание долганских падежей довольно ясно показывает их двойственную природу. Каждый падеж может выражать семантико-синтакси-ческие отношения. Неправомерно разделение падежей на грамматические и пространственные. Так называемые грамматические падежи могут быть охарактеризованы со стороны их семантического признака, а

пространственные - со стороны их объектных значений. Содержание каждого падежа двойственно в том плане, что он одновременно входит в две группы падежей по семантическим и синтаксическим признакам. Две группы падежей («объектная группа падежей»: основной, винительный, частный и «обстоятельственный ряд падежей»: дательный, исходный, орудный), по наиболее заметному их признаку семантически соотнесенные, по ряду своих других значений и функций выходят за рамки этих групп и соотносятся с другими падежами по другой линии. Сводимый к одному общему значению ряд значений и функций каждого падежа является основной для противопоставления внутри своей группы, а его проявления, выходящие за предел этой сводимости является основой для их корреляции в рамках всей системы» [Артемьев 1999, 130].

На основе функционального подхода В.Г.Гузев выделяет семь падежных форм: родительный, винительный, дательный, исходный, местный падежи, экватив, инструментальный падеж, которые имеют «разные, но родственные,

однородные значения: в каждом из них отражен и закреплен тот или иной характер отношений предметов с другими предметами, действиями, событиями» [Гузев 1987, 133]. В.Г.Гузев и Д.М.Насилов вслед за В.М.Жирмунским [Жирмунский 1963], в тюркских языках не признают наличие основной формы имени, членом парадигмы, объясняя это тем, что «предмет, становясь содержанием субъекта, скорее предстает вне связей, а имя, обозначающее субъект, выступает в своей «назывной форме»» [см. Жирмунский 1963, 20; Гузев, Насилов 1981, 30].

А.М.Щербак применительно к тюркским языкам, взяв за основу концепцию Е.Куриловича о первичных и вторичных функциях падежей, выделяет грамматические (основной, родительный, винительный) и конкретные падежи (местный, дательный, исходный) [Щербак 1977, 62]. Различие между грамматическими и конкретными падежами зависит от синтаксической позиции в отношении управляющего глагола. Грамматические падежи занимают центральную позицию, конкретные же находятся на ее периферии. Следовательно, грамматические падежи - синтаксическая система, в основе которой - управление имени и глагола. Конкретные падежи образуют семантическую систему, в которой они объединяются своим адвербиальным значением [Щербак 1977, 62]. Такое четкое различие функционально-семантического содержания тюркских падежей возможно, по мнению А.М.Щербака, благодаря тому, что все падежные формы имеют строго очерченные синтаксические функции и семантические значения [Щербак 1977, 70].

Вслед за Р.Якобсоном [см. Jacobson 1936, 240-287] Э.Р.Тенишев предложил для саларского языка свою систему падежей из шести форм, основанную на трех-двузначных признаках: 1) коре-ляция направленности - ненаправленности: дательный и исходный падежи - родительный, винительный, местный падежи; 2) корреляция объемности -необъемности: родительный, винитель-

ный, исходный падежи - дательный, местный падежи; 3) корреляция принадлежности - непринадлежности: родительный, дательный падежи -винительный, местный, исходный падежи [Тенишев 1969, 43]. Однако, как заметил

0.П.Суник «вне системы остался по-разному называемый именительный падеж, а многие косвенные падежи оказались по необходимости в нескольких из перечисленных групп» [Суник 1982, 152].

Р.Ф.Зарипов предложил пять семантических групп башкирских падежей: падежи субъекта (основной и звательный падежи); падежи прямого объекта (определенный винительный и неопределенный винительный падежи); падежи, выражающие отношение принадлежности (определенный притяжательный, неопределенный притяжательный, притяжательный отношения, обладательный, лишительный падежи); падежи, выражающие пространственные отношения (направительный I, направительный II, предельный, местно-временной I, местно-временной II, местно-временные отношения, исходный

1, исходный II); падежи, выражающие сравнительно-уподобительные отношения (уподобительный I, уподобительный II (образа действия)) [Зарипов 1971, 1112].

Работа И.П.Винокурова «Синонимия падежных конструкций в якутском языке» позволила ему после тщательного исследования материала сделать вывод, что «традиционное деление падежей в тюркских языках на грамматические и пространственные не подтверждается материалами настоящего исследования и, по крайней мере, неприемлемо для якутского языка, так как большинство падежей может выражать как объектные, так и обстоятельственные отношения и одновременно иметь синонимические связи в этих видах отношений» [Винокуров 1971, 20].

При описании системы падежей и их значений в башкирском языке Н.Г.Вильданова применяет концепцию первичных и вторичных функций Е.Куриловича, считая, что эта система падежных функций, где в каждой из которых падеж может иметь несколько

значений, подходит для описания падежей тюркских языков [Вильданова 1983, 9]. По мнению Н.Г.Вильдановой, описания синтаксической функции и частных и общих значений падежей в тюркских языках может избавить от далеко не правомерного утверждения «о функциональной неопределенности

многих падежей, в частности, о возможности использования в значении каждого из них именительного падежа [Щербак 1977, 70]» [Вильданова 1983,12]. На основе принципа «разового вхождения» Ч.Филлмора Н.Г.Вильданова считает, что можно найти объяснение функционированию некоторых падежей с нулевым аффиксом, которые в тюркологии считаются «основным падежом, выражающим прямое дополнение» при условии неопределенности [Вильданова 1983, 13]. Для выявления падежных значений она предложила: «форму, семантику и синтаксическую функцию, предопределив, что падеж - это выражение отношения слова, входящего в парадигматический ряд, и носитель определенной формы, имеющей свою семантику, в той или иной позиции» [Вильданова 1983, 16].

В.И. Рассадин на материале тофаларского языка выделяет 8 падежей: основной, родительный, дательно-направительный, винительный, местный, исходный, частный и продольный [Рассадин 1978, 48].

Николина Е.В. и Озонова А.А. на материале чалканского диалекта алтайского языка выделяют следующие падежи: основной, родительный, дательный, винительный, местный, исходный и орудный [Николина, Озонова 2005, 5].

М.И.Черемисина, изучая предикативное склонение в алтайских языках, выделяет следующие функции, выполняемые падежами: субъектно-объектные (выражение отношения участников действия к действию, а через действие друг к другу) и обстоятельственные [Черемисина 1981, 140].

Начало научному исследованию тувинских падежей положили выдающие ученые В.В.Радлов и Н.Ф.Катанов.

Н.Ф.Катанов в своем известном труде «Опыт исследования урянхайского языка...» [Катанов 1903] представил первую научную грамматику тувинского языка. Н.Ф.Катанов в разделе «Употребление слов склоняемых» выделяет следующие падежи тувинского языка: именительный, звательный, родительный, дательный, винительный, местный и исходный. Однако в его классификации нет направительного падежа.

Последующими исследователями грамматики тувинского языка были Ф.Г.Исхаков и А.А.Пальмбах. Они выделили семь падежей: именительный, родительный, дательный, винительный, местный, исходный и направительный [Исхаков, Пальмбах 1961].

Вслед за авторами «Грамматики тувинского языка», Ш.Ч.Сат и Е.Б.Салзынмаа также рассматривают эти же падежи [Сат, Салзынмаа 1980, 107119].

Как видно, первые грамматики тувинского языка под влиянием русской грамматики были включены названия падежей, соотносимые с русскими падежами. Здесь не отмечается специфика падежной системы тувинского языка. Известно, что термин «именительный падеж» не подходит для первого падежа тюркских языков, в том числе и тувинского языка. Термин «адаарыньщ падежи» является тувинской калькой термина «именительный падеж». И, в соответствии с укоренившейся традицией в лингвистике, не затрагивая школьную терминологию, мы считаем необходимым называть первый падеж тувинского языка как «основной падеж», то есть «дес падеж» (в свою очередь этот термин упоминал Ш.Ч. Сат в работе «Роль служебных слов деп, дээш в сложноподчиненном предложении

тувинского языка» [Сат 1981, 110]).

Из современных исследователей тувинского языка падежи изучила Хертек А.Б. Ее работа посвящена локальным падежам в тувинском и хакасском языках в составе простого предложения. Ею были выявлены и детально описаны локальные, предметные и

сирконстантные значения локальных падежей [Хертек 2008, 7]. В систему

локальных падежей входят местный, дательный, исходный, направительный и продольный падежи [Хертек 2008, 36].

Также тувинские падежи

затрагиваются при изучении послелогов и служебных имен у следующих ученых таких как Ш.Ч. Сат, Л.А. Шамина, М.В. Оюн и Н.Я. Сагаан [см. Сат 1981, Шамина 1981, Оюн 1986, Сагаан 1998].

Таким образом, проведенный нами описательный анализ показал, что разнонаправленный подход при описании категории падежа дает различные падежные теории и разное количество членов в падежной парадигме какого-либо языка. Можно выделить два принципиально различных подхода к описанию грамматических значений: 1) выделение единого, общего значения, охватывающего все функции

определенной падежной формы; 2) определение основного значения (или несколько основных), охватывающего центральные функции определенной падежной формы.

Литература

1. Андреев В.А. Очерки по функциональной грамматике чувашского языка: категория склонения имени существительного. - Чебоксары: Изд-во Чуваш. ун-та, 2000. - 168 с.

2. Артемьев М.А. Категория падежа: системный анализ (на материале долганского и якутского языков): Монография. - СПб.: Изд-во РГПУ им. А.И.Герцена, 1999. - 142 с.

3. Винокуров И.П. Синонимика падежных конструкций в якутском языке. АКД. - Якутск, 1971.- 20 с.

4. Вильданова Н.Г. К теории падежей и падежных значений. - Уфа, 1983. - 24 с.

5. Гузев В.Г. Очерки по теории тюркского словоизменения: имя. - Л., 1987. - 142 с.

6. Гузев В.Г., Насилов Д.М. Словоизменительные категории в тюрксих языках и понятие «грамматическая категория» // Советская тюркология. - 1981. - № 3. - с.22-35.

7. Дмитриев Н.К. Строй тюркских языков. -М.: Изд-во восточной лит-ры, 1962. - 608 с.

8. Жирмунский В.М. О границах слова // Морфологическая структура слова в языках различных типов. - М.-Л.: Изд-во АН СССР. Ленингр.отд-ние, 1963. - 219 с.

9. Закиев М. К вопросу о категории падежа в тюркских языках. // Проблемы тюркологии и истории востоковедения. - Казань, 1964. - 282 с.

10. Зарипов Р.Ф. Категория падежа в башкирском языке. Автореф. дисс...канд. филол. наук. - Уфа, 1971. - 23 с.

11. Иванов С.Н. Курс турецкой грамматики. ч. 1. Грамматические категории имени существительного: учебн. пособие. - Л.: Изд-во ленингр. ун-та, 1975. - 99с.

12. Исхаков Ф.Г., Пальмбах А.А. Грамматика тувинского языка. Фонетика и морфология. - М.: Изд-во вост.лит-ры, 1961. - 472 с.

13. Катанов Н.Ф. Опыт исследования урянхайского языка с указанием главнейших родственных отношений его к другим языкам тюркского корня. - Казань, 1903. - 488 с.

14. Николина Е.В., Озонова А.А. Падежная система чалканского диалекта // Языки коренных народов Сибири. - Новосибирск, 2005. - Вып. 17.

15. Оюн М.В. Семантика тувинских сложных определительных конструкций со служебным словом дугайында. // Синтаксическая и лексическая семантика. На материале языков разных систем. Новосибирск, 1986. - С. 98-104.

16. Рассадин В. Морфология тофаларского языка в сравнительном освещении. - М., 1978.

17. Сагаан Н.Я. Пространственные служебные имена в тувинском языке // Языки коренных народов Сибири. - Новосибирск, 1998. -Вып.4. - С. 102-116.

18. Сат Ш.Ч., Салзыцмаа Е.Б. Амгы тыва литературлуг дыл. - Кызыл, 1980. - 258 с.

19. Сат Ш.Ч. Роль служебных слов деп, дээш в сложноподчиненном предложении тувинского языка // Падежи и их эквиваленты в строе сложного предложения в языках народов Сибири. -Новосибирск,1981. - 171 с.

20. Суник О.П. Существительное в тунгсо-маньчжурских языках в сравнении с другими алтайскими языками. - Л.: Наука, 1982. - 247 с.

21. Тенишев Э.Р. Строй саларского языка. Автореф. дисс...док. филол. наук / АН СССР Ин-т языкознания. - М.,1969. - 104 с.

22. Черемисина М.А. Предикативное склонение как база зависимой предикации в алтайских языках // Падежи и их эквиваленты в строе сложного предложения в языках народов Сибири. - Новосибирск, 1981. - с.14-32.

23. Хертек А.Б. Значения локальных падежей в тувинском и хакасском языках - Дисс. на соискание ученой степени кандидата филологических наук. - Новосибирск, 2008.

24. Шамина Л.А. Служебные имена в тувинском языке // Морфология в сибирских языках. - Новосибирск, 1981. - С. 15-25.

25. Щербак А.М. К характеристике системы тюркских падежей в плане содержания // Советская тюркология. - 1972. - №4. - с. 3-11.

26. Щербак А.М. Очерки по сравнительной морфологии тюркских языков: имя. - Л.: Наука, 1977. - 191 с.

27. Jakobson R. Beitrag zur allgemeinen kasuslehere. // Traraux du cercle Linguistique de Prague. - Prague, 1936. V.6.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.