CC BY
150
ФИЛОЛОГИЯ. ИСКУССТВОВЕДЕНИЕ
УДК 81 '366.512.141
КАТЕГОРИЯ ПАДЕЖА В БАШКИРСКОМ ЯЗЫКЕ © 2009 г. Г.Р. Абдуллина
Стерлитамакская государственная педагогическая академия, Башкортостан
abguru1 @гатЫег.ги
Поступила в редакцию 09.05.2008
Приводится последовательное сравнение фактов башкирского языка с аналогичными единицами родственных тюркских языков.
Ключевые слова: падеж, категория падежа, башкирский язык.
В тюркологии категорию падежа на сегодняшний день нельзя считать неисследованной. В лингвистической литературе этой проблеме уделялось достаточно много внимания: написано большое количество статей, есть и монографии [1-9]. Те или иные аспекты категории падежа в разные годы рассматривались в киргизском языке - И.А. Батмановым [10], каракалпакском - Р. Жапаковой [11], карачаево-балкарском - В.Х. Хуламхоновой [12], Ф.П. Эбзее-вой [13], татарском - М.З. Закиевым [2], Ф.А. Ганиевым [14], Г.Р. Самирхановой [15], чувашском языке - В.А. Андреевым [16] и др. Тем не менее категория падежа как в общем языкознании, так и в тюркологии остаётся не до конца решенной проблемой.
Одни учёные представляют падеж как чисто морфологическую категорию [17-18]; другие считают, что при решении данной проблемы центральное место занимает синтаксис [19-20]; для третьей группы языковедов изучение падежей сводится к более полному определению семантики падежных аффиксов [21].
Количество традиционно устанавливаемых в описательных грамматиках тюркских языков падежей, их номенклатура и порядок следования в парадигмах склонения не отличаются большим разнообразием. Большинство тюркских языков признаёт шестипадежную систему склонения: основной, притяжательный (родительный), направительный (дательный), винительный, исходный, местно-временной падежи. Вместе с тем проводится деление падежей на основной и косвенные, грамматические и пространственно-временные. Исторически сложи-
лись две системы падежей по признаку выраженности в них взаимодействия конкретнопредметных и отвлечённо-предметных значений или нейтральности к этим значениям. Первую систему падежей образуют основной, притяжательный, винительный, то есть так называемые грамматические падежи. Вторую - пространственно-временные падежи: дательный,
исходный и местно-временной.
В то же время в тюркологии бытовали и другие мнения: материальная основа общепринятой падежной системы не соответствует сущности тюркских языков и не отражает все реально существующие оттеночные значения падежей. Проф. М.З. Закиев в своё время отметил, что данная система возникла вследствие «подражания» русскому и индоевропейским языкам; она не в состоянии раскрыть специфические внутренние закономерности тюркских языков [2].
В ходе исследования мы столкнулись с интересным, на наш взгляд, явлением: в одном и том же языке разными авторами выделяется разное количество падежных форм. К примеру, в хакасском языке: М.А. Кастрен - 6, Н.Ф. Катано-вым - 7, Н.П. Дыренковой, М.И. Боргояковым, авторами «Грамматики хакасского языка» - 8; в якутском языке: О. Бётлингк - 10, С.В. Ястрем-ским, В.В. Радловым, Е.И. Убрятовой, авторами «Грамматики современного якутского языка» -9; Л.Н. Харитоновым, Н.Н. Поппе - 8 [15].
Привлекает внимание и следующий факт: в некоторых языках одни и те же аффиксы употребляются как показатели разных падежей. Например, в кумыкском и карачаево-балкарском языках формы притяжательного (родительного)
и винительного падежей совпадают, в чувашском языке то же явление наблюдается между формами направительного (дательного) и винительного падежей [22-23, 16].
Лингвист Ф.А. Ганиев в татарском языке, кроме 10 синтетических падежных форм, указывает на 8 аналитических [14]: 1) орудийносовместный падеж (с послелогом белшн): калшм белшн карандашом', каршк белшн лопатой'; 2) причинно-целевой или предназначи-тельный падеж (с послелогом ачен): Ватан ачен за Отчизну', яшьлшр ачен для молодёжи'; 3) уподобительно-сравнительный падеж (с послелогами кебек, шикелле, кадшр, тасле, сы-ман, хштле, тикле, чаклы): балавыз кебек как воск', аю кадшр ' величиной с медведя'; 4) изъяснительный падеж (с послелогами турында или хакында): алтын хакында 'про золото', бала турында 'про ребёнка'; 5) местный падеж (с послелогами буенча, буйлап, астендш, астендшге или астындагы): юл буенча по дороге', жир астында 'над землёй'; 6) исходный падеж (с послеложными словами астыннан, астенншн и т.п.): туфрак астыннан из-под земли (почвы)', Волга астенншн над Волгой';
7) направительный падеж (с послеложными словами астенш, астына и т.п.): вагон астына
под вагон', жшршхшт астенш на рану';
8) причинный падеж (с послеложными словами аркасында, сшбшпле и т.д.): кыюлыгы аркасын-да из-за смелости', игътибарсызлыгы аркасында из-за невнимательности'.
К аналитическим падежам относятся не всякие сочетания существительного с послелогом. В одних случаях послелоги могут уточнять грамматическое отношение, уже выраженное косвенным падежом (например, ур-манга таба; ср.: русское 'к лесу'). В данном случае налицо аффиксально-послеложное выражение падежа, а сами падежи могут называться синтетико-аналитическими. А в вышеприведённых восьми пунктах послелоги выступают единственным оформителем падежных форм, в силу чего они образуют аналитические падежи.
Многие годы в тюркском языкознании при выделении падежей традиционно ограничивались формальными показателями. Падежные аффиксы определялись по следующим критериям: 1) способность присоединяться ко всем именам существительным как в единственном, так и во множественном числе; 2) неспособность выступать в составе сложных аффиксов, то есть к падежному аффиксу не должны примыкать другие аффиксы; 3) обязательность ударной позиции.
На первый взгляд, шестипадежная система склонения отвечает таким требованиям. Но если обратиться к языковым фактам, то налицо необоснованность таких критериев. В предложении всякое имя (будь то существительное, прилагательное, числительное) или субстантивированная часть речи в активной позиции вступает в падежные отношения.
По мнению башкирского языковеда Р.Ф. Зарипова, если имена существительные в предложении не утрачивают понятие предметности, независимо от аффикса, вступают в падежные отношения с другими словами, то это явление должно рассматриваться как критерий выделения падежных аффиксов [24].
Как видно, в лингвистике проблема падежа занимает особое место ввиду сложности самой грамматической категории и самых полярных подходов к её квалификации. Несмотря на наличие специальных исследований в этой области (Э.В. Севортян, М.З. Закиев, Ф.А. Ганиев, Дж.Г. Киекбаев, Н.А. Баскаков, Ф.Г. Исхаков, Р.Ф. Зарипов, Н.Г. Вильданова и др.), в целом ряде тюркских языков, в том числе и в башкирском, настоящая проблема до конца так и не решена.
Вопросы истории, этапов развития и происхождения тюркских падежных аффиксов давно привлекали внимание учёных. Об этом свидетельствуют разные гипотезы, высказанные лингвистами в разные годы прошлого столетия. Большинство тюркологов (Г.И. Рамстедт,
В. Шотт, Н.А. Баскаков и др.) придерживаются мнения, что падежные аффиксы произошли из самостоятельных слов. Г.И. Рамстедт, к примеру, аффикс исходного падежа (-тан - йорттан) связывает с корейским словом тан край', башк. як' [3]. По утверждению Н.А. Баскакова, аффикс притяжательного падежа (-ныГ/-неГ -атныГ, этнеГ) произошёл от тюркского слова нен' [25]. В исследованиях Ф.Г. Исхакова аффикс направительного падежа -Ьа/-гш восходит к самостоятельному слову Ьар, обозначающему направление [26].
Проф. Дж.Г. Киекбаев, основываясь на теории определённости-неопределённости, высказал иную точку зрения: сложные (состоящие из двух, трёх и т.п. показателей) аффиксы в урало-алтайских языках произошли не из самостоятельных слов, а развивались путём присоединения к древним показателям определённости или неопределённости. Данные показатели в древних языках служили падежными аффиксами [3].
А.Н. Кононов считал, что тюркские прилепы-аффиксы, обслуживающие слово-, формо-
образование, обязаны своим происхождением фузии - слиянию в единый формант двух и нескольких однофонемных аффиксальных морфем [27].
По мнению же А.М. Щербака, наоборот, ничто, кроме внешнего сходства, не даёт повода рассматривать и аффикс дательного падежа -ка-как сочетание аффиксов -к и -а, и аффикс исходного падежа -dan- как сочетание аффиксов -da и -n и т.п. [4].
Действительно, если в языке почти каждый односложный формант представляет собой объединение однофонемных морфем, то получается, что общее число морфем было в прошлом намного больше, нежели в современных языках, а это, на наш взгляд, маловероятно.
Как видно, здесь столкнулись принципиально разные взгляды на пути образования морфологической системы тюркских языков, а также на цели и перспективы морфоэтимологической работы.
Ещё в 50-е годы прошлого столетия В.А. Богородицкий в своём сравнительном очерке татарского склонения отметил главную особенность существительных в тюркских языках: существительные употребляются в двояком виде - простом, или бесчленном (например: осн. п., ед. ч. баш 'голова', бала 'ребёнок'), и членно-притяжательном, когда те же слова принимают притяжательную приставку [28]. Иными словами, учёный заметил важную и своеобразную оппозицию тюркских имён существительных: «чистые» имена - имена с аффиксами принадлежности («поссесивные» имена), которая другим - иносистемным - языкам не известна.
Именно эта оппозиция, налагаясь на тюркское склонение, весьма сильно воздействует на него. Показательно, что, описывая тюркское склонение, тюркологи с давних времён выделяют в нём, с одной стороны, простое, или безличное, склонение «чистых» имён, а с другой -притяжательное, лично-притяжательное, поссе-сивное склонение имён, имеющих аффиксы принадлежности. Лингвист Л.Ф. Благова предлагает называть первое именной парадигмой склонения, а второе - поссесивно-именной парадигмой [6].
Само по себе выделение этих двух склонений (или парадигм) и такая система наименования объективно означают признание на практике, что в основе тюркского склонения лежит перекрещивание двух грамматических категорий - падежа и принадлежности. Как известно, соотношение этих перекрещивающихся (но не «далеко стоящих друг от друга»!) категорий
уже давно привлекало к себе внимание исследователей, однако трактовалось оно в другом плане - семантическом и синтаксическом [29, 5].
В башкирском языке о падежах впервые упоминается в книге «Башкорт теленеГ сары-фы», изданной в 1925 году [30]. Падежная система башкирского языка как грамматическая категория впервые основательно рассматривается проф. Н.К. Дмитриевым. В тюркских языках, в том числе и в башкирском языке, утверждает учёный, существует только один тип склонения, в отличие от русского (где есть I, II и III типы склонения) или немецкого (слабый, сильный, смешанный типы склонения) языков. Таким образом, если в системе склонения славянских и романо-германских языков наблюдается наличие морфологических вариантов, то в башкирском языке, как и в других тюркских языках, функционируют только фонетические варианты [22].
В изучение падежной системы внёс свой вклад известный башкирский языковед Дж.Г. Киекбаев. Он на научной основе раскрыл сущность категории определённости-неопреде-лёности в башкирском языке, да и вообще в алтайских языках. Заслуга проф. Дж.Г. Киекбаева в том, что им выделена неопределёная форма направительного падежа и дано направление на выявление новых падежей, таких как облада-тельный, лишительный и неопределённая форма притяжательного [3].
Кандидатская диссертация Н.Г. Вильдановой посвящена нулевым формам башкирских падежей и их эквивалентам в иносистемных языках [31]. Автор подробно анализирует нулевые формы притяжательного и винительного падежей. На основании исследований она приходит к выводу, что при определении падежей надо исходить не только из формальных показателей, но и учитывать семантику и синтаксические функции существительного.
Категория падежа в башкирском языкознании тесно связана с именем Р.Ф. Зарипова. В своей кандидатской диссертации он предлагает 19 падежных форм, объединяя их в пять семантических групп: субъектные, объектные, сравнительно-уподобительные, притяжательные, пространственно-временные [24].
Таким образом, взамен традиционной (грамматические и пространственно-временные) автором предлагается несколько видоизменённая классификация падежей. Такой своеобразный подход Р.Ф. Зарипов объясняет следующим образом: грамматические значения падежей и их отношение к присоединяемому слову отража-
ются в двух противоположных направлениях. Это связано с активностью отдельно взятых падежей и пассивностью других. Активные падежи относятся к тому существительному, к которому они присоединяются. Например, притяжательный падеж указывает на то, что предмет принадлежит именно данному существительному: укыусыныГ (китабы) книга ученика'. Другая группа падежей по отношению к присоединяемым существительным находится в пассивной позиции. Их грамматические значения и падежные отношения в действительности связаны не с изменяемым существительным, а с другим словом в составе словосочетания или предложения. Например, существительные с аффиксами -дай, -са, -лы, -уыз сами не подвергаются влиянию процесса, результат для них остаётся нейтральным. Эти аффиксы представляют существительные в виде объекта уподобления-сравнения и предмета обладания-лишения других слов [24].
В классификации Р.Ф. Зарипова указаны следующие падежи:
I. Падежи субъекта: основной (1), звательный (2).
II. Падежи прямого объекта: определённый винительный (3), неопределённый винительный (4).
III. Падежи, выражающие отношение притя-
жательности: определённый притяжательный
(5), неопределённый притяжательный (6), притяжательный отношения (7), обладательный (8), лишительный (9).
IV. Падежи, выражающие пространственные отношения: направительный первый (10), направительный второй (11), предельный (12), местно-временной первый (13), местновременной второй (14), местно-временной отношения (15), исходный первый (16), исходный второй (17).
V. Падежи, выражающие уподобительносравнительные отношения: уподобительный
первый (18), уподобительный второй - образа действия (19).
Безусловно, автором к категории падежа причислены и некоторые словообразующие аффиксы. Это, видимо, вызвано многозначностью падежных аффиксов. Нередко они, утрачивая свою роль обеспечения синтаксической связи, переходят в разряд словообразующих аффиксов. Данное явление в свою очередь создаёт определённые трудности при определении чётких границ падежных форм.
В башкирском языке, как и в других тюркских языках, особое место занимают аффиксы, которые с грамматико-семантической точки зрения когда-то выступали падежной формой, а
в настоящее время превратились в её лексикограмматический омоним. В современном башкирском языке данные омонимичные формы, выполняющие роль словообразующих аффиксов, встречаются в основном в наречиях, прилагательных и фразеологических единицах. Указанные формы, утратив свои словоизменительные функции, присоединяются к ограниченному количеству слов, при этом превратившись в неотделимый элемент основы: хшзергш пока', яГынан снова', башта сначала' и др. С формальной стороны это падежные аффиксы, но в данном случае они не выражают падежные отношения и исключены из парадигмы [32, 33].
Как видно, нелегко проводить чёткую грань между чисто падежными формами и малоподвижными или вовсе лексикализованными падежными элементами в наречиях и прилагательных. Данный факт объясняется одинаковой распространённостью обеих вышеназванных групп. К тому же они занимают пограничные и даже промежуточные позиции не только по формальным, но и по семантическим критериям.
При классификации падежных форм нужно обратить внимание на следующее: в первую очередь, насколько сохранено понятие предметности в словах с указанными аффиксами; во-вторых, имеет значение и грамматическая активность управляющего слова. При аффиксации конкретные существительные в большей степени сохраняют за собой понятие предметности, нежели абстрактные существительные, которые больше подвержены лексикализации (адъективации, адвербиализации).
Все вышесказанное позволяет сделать вывод о том, что падежные формы и в нынешней стадии языкового развития не отличаются семантической дифференцированностью и полной грамматической стабильностью. Видимо, этим объясняется факт сохранения тенденции признания шестипадежной системы склонения не только в школьных учебниках по башкирскому языку, но и в вузовских грамматиках.
Мы, в свою очередь, в современном башкирском языке выделяем следующие широко распространённые в речи 10 падежных форм, взяв за основу классификацию Р.Ф. Зарипова: 1) основной (тап), 2) определённый и неопределённый притяжательный (билдшле ушм билдшуез эйшлек), 3) определённый и неопределённый направительный (билдшле ушм билдшуез таб.^), 4) определённый и неопределённый винительный (билдшле ушм билдшуез ташам), 5) исходный (сыЬанак), 6) местновременной (урын-вакыт), 7) обладательный
(барлык), 8) лишительный (юклык), 9) уподобительный (окшатыу), 10) предельный (сик).
Подведя итог, можно утверждать, что разное число падежей в разных языках не сможет изменить грамматическую величину, общее грамматическое содержание этой категории. И в тех языках, где падежные форманты развиты, и в тех, где система падежей включает в себя незначительное количество формальных показателей, синтаксическая связь имени с другими словами в предложении, то есть падежное отношение, выражена в одинаковой степени.
Список литературы
1. Севортян Э.В. Категория падежа // Исследования по сравнительной грамматике тюркских языков. Ч. 2.: Морфология. М., 1956. С. 45-64.
2. Закиев М.З. К вопросу о категории падежа в тюркских языках // Проблемы тюркологии и истории востоковедения. Казань, 1964. С. 207-219.
3. Киекбаев Дж.Г. О происхождении некоторых падежных форм в урало-алтайских языках в свете теории определённости-неопределённости // Вопросы методологии и методики лингвистических исследований. Уфа, 1966. С. 175-190.
4. Щербак А.М. Очерки по сравнительной морфологии тюркских языков (Имя). Л.: Наука, 1977. 191 с.
5. Нигматов Х.Г. Семантические и синтаксические функции падежей в языке восточно-тюркских памятников Х!-ХП вв. // Советская тюркология. 1975. № 4. С. 23-36.
6. Благова Л.Ф. К теории тюркского склонения // Советская тюркология. 1978. № 5. С. 3-9.
7. Решетова Л.В. Категория падежа в языках разных систем. Ташкент: Фан, 1982. 136 с.
8. Новрузов М.Д. Формирование и развитие категории падежа в тюркских языках: Автореф. дис. ...канд филол. наук. Баку, 1989. 24 с.
9. Кузнецов П.И. О происхождении тюркских падежных аффиксов // Вопросы языкознания. 1994. № 2. С. 119-131.
10. Батманов И.А. Употребление падежей в киргизском языке. Фрунзе-Казань, 1938. 46 с.
11. Жапакова Р. Склонение имён существительных в каракалпакском языке: Автореф. дис. ...канд филол. наук. Нукус, 1971. 19 с.
12. Хуламхонова В.Х. Категория падежа в современном карачаево-балкарском языке: Автореф. дис. ...канд филол. наук. Баку, 1974. 22 с.
13. Эбзеева Ф.П. Разграничение формально совпадающих падежей в карачаево-балкарском языке: Автореф. дис. ...канд филол. наук. Нальчик, 2004. 22 с.
14. Ганиев Ф.А. О синтетических и аналитических падежах в татарском языке // Учёные записки Казанского пединститута. Вып. 74. Казань, 1970. С. 74-82.
15. Самирханова Г.Р. Хшзерге татар шдшби телендш килеш маншсшбштлшренеГ белдерелJе. Казан, 2005. 160 б.
16. Андреев В.А. Основной падеж в чувашском языке // Востоковедение: Учёные записки Ленинградского госуниверситета. Т. 13. Филологические исследования. Л., 1987. С. 3-8.
17. Майтинская К.Е. Служебные слова в финноугорских языках. М.: Наука, 1982. 188 с.
18. Будагов Р.А. Введение в науку о языке. М., 1965. 145 с.
19. Курилович Е. Очерки по лингвистике. М., 1962. 231 с.
20. Гладкий А.В. Набросок формальной теории падежа // Вопросы языкознания. М., 1999. № 5.
С. 45-55.
21.Якобсон Р.О. К общему учению о падеже // Избранные работы. М.: Прогресс, 1985. С.133-174.
22. Дмитриев Н.К. Грамматика кумыкского языка. М.-Л.: Изд-во АН СССР, 1940. 205 с.
23. Грамматика карачаево-балкарского языка. Фонетика, морфология, синтаксис / Под общей ред. Н.А. Баскакова. Нальчик: Эльбрус, 1976. 570 с.
24. Зарипов Р.Ф. Категория падежа в башкирском языке: Автореф. дис. ...канд филол. наук. Уфа, 1971. 23 с.
25. Баскаков Н.А. Каракалпакский язык. Фонетика и морфология. Ч.1. Части речи и словообразование. М.: Изд-во АН СССР, 1952. 542 с.
26.Исхаков Ф.Г. Имя существительное // Исследования по сравнительной грамматике тюркских языков. Ч. 2: Морфология. М., 1956. С. 150166.
27. Кононов А.Н. Грамматика современного узбекского литературного языка. М.-Л.: Изд-во АН СССР, 1960. 446 с.
28. Богородицкий В.А. Введение в татарское языкознание (в связи с другими тюркскими языками). Казань, 1953. 220 с.
29. Иванов С.Н. К истолкованию многозначности грамматических форм // Вопросы языкознания. 1973. № 6. С. 101-109.
30. Башкорт теленеГ сарыфы. Казан, 1925. 84 б.
31. Вильданова Н.Г. Нулевые формы башкирских падежей и их эквиваленты в иносистемных языках: Автореф. дис. ...канд филол. наук. Уфа, 1984. 24 с.
32. Ишбулатов Н.Х. Хшзерге башкорт теле. Гфа, 1962. 126 б.
33. Хшзерге башкорт теле. Педагогия институтыныГ башланйыс кластар факультеты сту-денттары асан дшреслек. Гфа, 1986. 400 б.
CATEGORY OF CASE IN THE BASHKIR LANGUAGE G.R Abdullina
The category of case in the Bashkir language is considered. A consistent comparison of similar language units of the Bashkir language and cognate Turkic languages is carried out.
