CC BY
41
его замкнутого мира, поэтому внешний мир им чужд, они не научились проявлять чувства, хуже того, они глухи к чужому горю. За эгоизмом внутренних комплексов люди не замечают жизни, текущей рядом с ними. Автор как будто говорит: «У нас нет веры, и мы живем в страхе, не доверяем друг другу. Каждый пришедший сюда человек любит Бога, его легко любить, он далеко. Другое дело понимать и любить людей».
Таким образом, в жанровых признаках эссеистики Т. Толстой преобладает такая важная повествовательная черта, как «второ-сюжетность», выполняющая функцию характеристики образов и выражения авторского сознания.
1. Генис А. Литературные мечтания: Беседа с Татьяной Толстой. Режим доступа: http: www.svoboda.org/programs/otb/2002/otb. Загл. с экрана.
2. БСЭ. М., 1978. Т. 30. С. 252.
3. Эпиштейн М.Н. // Красная книга культуры
B. Рабинович. М., 1989. С. 132.
4. Левидов А.М. Автор - Образ - Читатель. Л., 1977. С. 15.
5. Евсеев Б. // Лит. газета. 1998. № 44. С. 10.
6. Лебедев А. Обстоятельства. Режим доступа: http:www.tema.ru/rrr/litcafe/tolstaya/index/html. Загл. с экрана.
7. Толстая Т. Не кысь: Рассказы. М., 2004.
C. 518.
Поступила в редакцию 2.03.2006 г.
КАРТИНА МИРА Д. ОСТЕН: МИФОЛОГИЧЕСКИЙ АСПЕКТ
К.В. Малин
Malin K.V. J. Austen's vision of the world: mythological aspect. Myth is taken here as a mode of thinking based on perception. The function of perception for the mental development is equivalent to the role of myth for the world image making. The way and results of cognition form a classifying scale, which mediates the activity of an individual by giving to it a certain direction. This comprises the essence of cultural code. The analysis of J. Austen’s works contains the justification of the approach.
По словам Е.С. Кубряковой, в голове человека существует множество образов и картин мира, состоящих в отношениях иерархии [1]. В данном исследовании защищается факт обязательного наличия мифологической картины мира в их составе. Под мифом понимается способ мышления с доминантой восприятия. По аналогии с тем, как развитие восприятия необходимо для развития высших психических функций, мифологическая картина мира лежит в основании культурной картины мира и необходимо предшествует ей как в фило-, так и в онтогенезе. Отличие мифологической от культурной картины мира объясняется разным набором категорий, релевантных для каждой из них, и в конечном итоге сводится к различию логики восприятия от формальной логики.
Мифологическая картина мира характеризуется свойством системности, проявляющимся в переводимости одного и того же сообщения на языки разных кодов (сомати-
ческого, пространственного, временного, социального, биоморфного). На первый взгляд это создает некоторую избыточность информации, но необходимо придает картине мира целостность, что помогает объяснить мир как целое [2]. В поэтике Д. Остен эта черта находит свое отражение в реализации оппозиции «центр-периферия» в собственно пространственном, социальном, временном планах. Так, поместье главной героини романа «Pride and Prejudice» служит началом, центром мира, от которого отсчитываются расстояния до жилых строений и населенных пунктов, причем факт пространственной близости свидетельствует о близости социальной [3]. Социальная организация также построена по принципу воронки с концентрическими кругами, ср. пример из романа «Emma», где говорится о круге знакомств м-ра Вудхауса: «Real, long-standing regard brought the Westons and Mr Knightley. <...> After these came a second set» [4]. Факт соответствия
структуры времени структуре пространства находим в числе характеристик художественного времени, которое отличается цикличностью и замкнутостью временных рядов.
О.М. Фрейденберг указывает на другое свойство мифологической картины мира, а именно на тождество мифологической семантики сочетающихся образов. Для Д. Остен характерно сохранение семантики солярного мифа, обладающего следующей структурой: шествие (метафора солнечного нарождения), борьба (преодоление солнцем мрака), еда (обновление, возрождение) [5]. Известен древний обычай использования повозки, олицетворявшей собой солнце, в обрядах сквернословия, осмеяния, что является словесным эквивалентом борьбы. Акт обрядового смеха и слова связан с метафорой высоты: он должен был совершаться с известного места, приподнятого над землей. Это же обязательное сочетание смеха и высоты наблюдается в одном из эпизодов романа «Pride and Prejudice», когда Элизабет и мисс Бингли «шествовали» по комнате перед сидящим м-ром Дарси, над бесцеремонностью которого и хотела посмеяться Элизабет, но не нашла поддержки со стороны мисс Бингли.
Мифологическая реконструкция сталкивается с проблемой степени детерминированности текста как системы. Из презумпции цельности художественного построения произведения и «художественной оправданности» всех его элементов [6] следует, что элементы, случайно поставленные в ту или иную связь друг с другом, не могут наличествовать в составе текста.
Строение пространства, описанного Д. Остен, соответствует его древней форме освоения. Известно, что личная зона человека включает в себя то, что находится с боков и впереди. То, что находится за спиной человека, не входит в личную сферу. Она невидима, неведома, непонятна и опасна. Здесь идет пересечение с миром чужих, миром мертвых [7].
Разная степень освоенности пространства, окружающего дом, имеет место в романе Д. Остен. Здесь наблюдается аналогия геометрии дома со строением человеческого тела, что отражает действие закона семантической связи микро- и макрокосма, проявляющегося в измерении пространства соматическим кодом. Ср. примеры, в которых по-
казано, что пространство перед домом разработано подробнее, нежели пространство, находящееся за домом:
The situation of the house was good. High hills rose immediately behind, and at no great distance on each side . The prospect in front was more extensive, it commanded the whole of the valley, and reached into the country beyond [8].
Здесь дано описание видов, последовательно открывающихся из окон задней части дома, боков дома, фасада. Интересно само направление интерпретации. Известно, что древнейшим представлением о движении времени было как раз его движение из-за спины, в результате чего прошлое оказывается впереди говорящего, а будущее - позади него. Время движется, активно, человек же занимает неподвижное положение в такой картине мира. Человек осмыслил время, наделив его человеческими чертами, человеческим движением прямо, в силу своей вертикальной осанки [9]. Примечательно, что в такой картине мира объектен человек, а время субъектно. Ср. другой пример соответствия строения пространства телесному опыту:
It was a large, handsome stone building, standing well on rising ground, and backed by a ridge of high woody hills; and in front a stream of some natural importance was swelling into greater [10].
Наблюдается устойчивая закономерность начала описания со спины. Учет направления интерпретации говорит о важно -сти отношения последовательности: далеко не безразлично, в какой последовательности произведено описание. Вероятно, это связано с процессом вербализации парадигматической структуры (совокупности семантических признаков той или иной мифемы как единицы мифологического уровня). Исходя из точки зрения, защищаемой в данной работе, о том, что пространственный план не может противоречить временному и социальному по своей структуре и содержанию в рамках одной картины мира, приходим к заключению, что для Д. Остен характерна обращенность в прошлое, преемственность культурной традиции, ориентация на «свое», старое, а не на «чужое», новое. Связь между преемственностью и цикличностью была установлена Л.Н. Гумилевым при характеристике персистентных и динамических этносов, которая объясняется тем, что преемст-
венность культурной традиции означает воспроизведение жизненного цикла предшествующего поколения новым. Термин Льва Гумилева «стереотип поведения» (культурная традиция), под которым он понимал структуру горизонтальных и вертикальных связей между элементами системы [11], очень близок по содержанию другому термину, носящему название духовный код культуры, который представлен, по словам
В.В. Красных, набором значимых оппозиций, как-то: положительное - отрицательное, верх -низ, добро - зло [7, с. 308].
Стереотип поведения не равен себе во времени, т. е. подвержен изменениям, и служит цели опосредования реакций на стимулы (носит знаковый характер). Известно, что поведение, опосредованное знаком, предсказать гораздо труднее, чем инстинктивное поведение, где каждый данный стимул обязательно приводит к заданной реакции [12]. Однако знание, к примеру индивидуального культурного кода, позволяет предсказывать дальнейшее поведение, что в тексте проявляется, в частности, в наличии эмблем как свернутых сюжетов, моделей действия, обладающих функцией импликации, предвосхищения дальнейших событий [13]. Помимо культурного кода существует биологический код. Он включает в себя импульсы, которые не подлежат сознательной перестройке со стороны общества, т. к. культурное развитие не изменяет биологический тип. К их числу относятся инстинкты самосохранения, забота о потомстве, комплиментарность, пассио-нарность [11].
Культурный код затрагивает понятие системы, которая состоит из элементов и связей, причем системообразующим фактором выступают именно связи, т. к. изменение в числе элементов не приводит к гибели системы [11, с. 109]. Такое представление о системе исходит из понимания элемента как обладающего лишь отрицательной значимостью.
Таким образом, под кодом культуры можно понимать сознательно и бессознательно существующие установки в данной культуре, придающие деятельности субъекта определенную направленность (выступающие в роли посредника) и проявляющиеся в его отношении к пространству, времени, социуму (в значимых пространственных, временных и социальных оппозициях), судьбе, числу, из-
менению, части и целому (т. е. к определяющим категориям человеческого сознания).
Рассмотрим отношения «части и целого», «верха - низа», «внутреннего - внешнего» в романе Д. Остен. В «Pride and Prejudice» прослеживается мифологема священного брака, которая сводится, по мысли
О.М. Фрейденберг, к согласию высокого и низкого, к гармонии, которая означает космос в смысле красоты и согласованности [14]. Примечательно, что результатом смешанного брака (по удачному выражению Льва Гумилева) как следствия экзогамии у Д. Остен служит возврат к одному из первоначальных типов: отцовскому (высокому) или материнскому (низкому). Даже брак Джейн с Бингли (которая принадлежит к материнскому типу -ср. характер принадлежности имен отца и мамы у Джейн и Элизабет, первая из которых чаще говорит «my mother», в то время как Элизабет чаще обращена к отцу и говорит «my father». Этот пример вербализации категории принадлежности отражает классификацию имен на два класса на основе отношения к «Я») есть соединение не двух противоположностей, т. к. род Бингли не знатен и ведет свое начало от торговцев.
В структуре романов Д. Остен наблюдается отсутствие соответствия «внутреннего» «внешнему»: «внешнее» не содержит в себе указание на «внутреннее», отрицается тождественность, изоморфизм формы и содержания. В ходе сюжетного развития план содержания (внутреннее) становится планом выражения (внешним), а план выражения -планом содержания, в частности при увенчании одного героя и развенчании другого. Ср. высказывание Элизабет о двух героях, из которых м-р Дарси - само воплощение благородства, а м-р Уикхем обладает лишь его видимостью: «One has got all the goodness, and the other all the appearance of it» [10, с. 228]. Внешнее становится внутренним, а внутреннее - внешним. По словам Ю.С. Степанова, обращение планов имеет место тогда, когда от мыслительного содержания, смысла знака, мы идем к самому знаку. Этот закон связан с принципом активности человека в мире: от познающего субъекта к внешнему миру, объекту [12, с. 130].
Следовательно, становление у Д. Остен ограничивается перемаркировкой членов оппозиции в результате их обращения.
В заключение отметим, что для картины мира Д. Остен характерно наличие архети-пических элементов, состоящих в определенных, заданных мифологической традицией отношениях друг с другом, что свидетельствует об активности архаического способа восприятия действительности. Однако наряду с традиционным способом моделирования действительности для Д. Остен характерны индивидуальные решения, в частности, новое понимание мифологемы священного брака и замена амбивалентного образа на самостоятельно существующие ипостаси, которые все же являются функционально одним лицом. Исследование на данном этапе не опровергло нашего понимания мифа как способа мышления с доминантой восприятия в силу того, что строение пространства у Д. Остен обусловлено спецификой человеческого освоения мира в связи с общечеловеческими, нормативными особенностями физиологии и психического развития. Индивидуальный культурный код Д. Остен объективируется в художественном пространстве, времени, социальном плане, чем объясняется необходимый факт изоморфности в их строении. Культурный код и названные категории состоят в таких же отношениях, какие существуют между инвариантом и его вариантами.
1. Кубрякова Е.С. // Изв. РАН. Сер. Лит-ры и языка. 2006. Т. 65. № 2. С. 14.
2. Мелетинский Е.М. Поэтика мифа. М., 1976.
С. 234.
3. Щепина О.Н. Семантика художественного пространства в романе Д. Остен «Мэнсфилд парк»: дис. ... канд. филол. наук. Н. Новгород, 2001. С. 83.
4. Austen J. Emma. Penguin books, 1994. Р. 17.
5. Фрейденберг О. М. Поэтика сюжета и жанра. М., 1997. С. 124.
6. Лихачев Д. С. «Слово о полку Игореве» и культура его времени. Л., 1985. С. 237.
7. Красных В.В. «Свой среди чужих»: миф или реальность? М., 2003. С. 300.
8. Austen J. Sense and Sensibility. Penguin books, 1994. Р. 27.
9. Яковлева Е.С. Фрагменты русской языковой картины мира (модели пространства, времени и восприятия). М., 1994. С. 81.
10. Austen J. Pride and Prejudice. M., 1961. Р. 244.
11. Гумилев Л. Н. Этногенез и биосфера Земли. СПб., 2002. С. 273.
12. СтепановЮ.С. Семиотика. М., 1971. С. 109.
13. Карасев Л.В. Онтологический взгляд на русскую литературу. М., 1995. С. 54.
14. Фрейденберг О.М. Миф и литература древности. М., 1978. С. 56.
Поступила в редакцию 29.04.200б г.
ПРОБЛЕМА ВЕРБАЛИЗАЦИИ РЕАЛЬНОГО И ИРРЕАЛЬНОГО В ПОЭТИЧЕСКОМ ТЕКСТЕ
О.Ю. Родионов
Rodionov O.Y. Problem of verbalization of «real» and «unreal» in poetical text. The article concerns with the problem of representation of sign concepts in poetical text. The author emphasizes the role of appreciation in forming the individual’s picture of the world and designing the literary text as a «secondary reality». The paper suggests criteria for distinguishing between real and unreal, and the examples of realization of concepts «real» and «unreal» in poetical text.
Окружающий нас мир представляет собой систему объектов и явлений, находящихся между собой в определенных взаимоотношениях. Человек также является частью окружающей действительности и находится в постоянном взаимодействии с ее фрагментами. В результате такого взаимодействия в человеческий мозг поступает определенная
информация об окружающем мире. Будучи воспринятой органами чувств, эта информация подвергается оценке со стороны воспринимающего субъекта. Здесь следует отметить, что в современной науке выделяют наряду с познавательными процессами концептуализации и естественной категоризации процесс оценочной категоризации [1]. «Есте-
