CC BY
35
ГУМАНИТАРНЫЕ НАУКИ
УДК 821.161.1 А. А. ДЫРДИН
КАРАМЗИН СЕГОДНЯ (ЗАМЕТКИ О МЕСТЕ И РОЛИ ИСТОРИОГРАФА, ПИСАТЕЛЯ И ФИЛОСОФА В СОВРЕМЕННОСТИ)
Высказано несколько положений о значении наследия Н. М. Карамзина в русской словесности и истории. Автор рассматривает его личность, публицистику и художественные произведения как пример истинного служения родине, «моральной привязанности к отечеству».
Ключевые слова: Н. М. Карамзин, национальное самосознание, рецепция идеологии и художественного наследия, русская литературно-философская мысль.
Предваряя свои заметки, я обращаюсь к двум афоризмам, которые, на мой взгляд, во многом определяют отношение наших современников к национальным гениям. «Несть пророка в своём отчестве - гласит первый из них, сложившийся на основе евангельского стиха: «...Иисус же -сказал им: не бывает пророк без чести, разве только в отечестве своем и в доме своем» (Новый Завет, Евангелие от Матфея, гл. 13, ст. 57)».
Второе высказывание - «Мы ленивы и не любопытны» - это цитата из «Путешествия в Арзрум» А.С. Пушкина. Александр Сергеевич говорит здесь о безучастии к тому, что происходит вокруг нас, о короткой памяти потомков, о том равнодушии «толпы», которое ему пришлось испытать на самом себе.
В полной мере всё сказанное можно отнести и к Н. М. Карамзину. Славное имя нашего земляка по праву принадлежит к числу тех гениальных людей, которые составили честь и славу нашего Отечества. Его наследие по-разному воспринималось в последние два столетия, но его вклад в становление русской литературы в её классическом облике, в рождение русского литературного языка неоценим. Остановлюсь лишь на одном из свойств Карамзина - писателя, самобытного поэта, журналиста и издателя, историографа и философа - его любви к родине, к тому, что он сам определял в своей программной статье 1802 года «О любви к отечеству и народной гордости» как «великую добродетель».
Вот что он писал: «Любовь к отечеству может быть физическая, моральная и политическая» [1, с. 280] (выделено Н. Карамзиным. - А. Д.), различая три вида, три ипостаси, три измерения
© Дырдин А. А., 2016
патриотического чувства. Первое - любовь человека к месту своего рождения, «местная любовь» (сейчас сказали бы - любовь к своей малой родине), второе - моральная привязанность к отечеству, к людям, «с которыми мы росли, воспитывались и живём» и третья, состоящая в любви к славе, т. е. истории отечества, его «пользе», «нашему государственному бытию» (285). Последнее воплощение любви - любовь отечеству - Карамзин и называет собственно патриотизмом: «Патриотизм есть любовь ко благу и славе отечества и желание способствовать им во всех отношениях» (282).
Приведу слова П. Я. Чаадаева из его письма А. И Тургеневу (1838), в которых дана замечательная характеристика Карамзина: «Что касается в особенности до Карамзина, то скажу тебе, что с каждым днем более и более научаюсь чтить его память. Какая была возвышенность в этой душе, какая теплота в этом сердце! Как здраво, как толково любил он свое отечество! Как простодушно любовался он его огромно-стию и как хорошо разумел, что весь смысл России заключается в этой огромности! А между тем как и всему чужому знал цену и отдавал должную справедливость! Где это нынче найдешь? А как писатель, что за стройной, звучной период, какое верное эстетическое чувство! Живописность его пера необычайна: в истории же России это главное дело; мысль разрушила бы нашу историю, кистью одною можно ее создать» [2, с. 268].
Художественную концепцию национального характера он строит в своих поэтических и прозаических произведениях, а также в «Истории государства Российского», в которой воссозданы как историческая, так и эстетическая реальность русской жизни. Вот это стремление показывать характер героя в сложном переплетении душевных качеств, изображать его честно и правдиво, становится основой концепции человеческого образа в его публицистике и прозе. Общие
контуры концепции русского характера Карамзин наметил в той же знаменитой статье. Он называет несколько свойств характера народа: переимчивость, т. е. способность принимать и трансформировать идеи, достижения европейской мысли, философские и культурные смыслы. Но при этом отвергает слепое подражание. «Патриот спешит присвоить отечеству благодетельное и нужное, но отвергает рабские подражания в безделках, оскорбительные для народной гордости» (287).
Укоренённость Карамзина в русском национальном самосознании передалась от него нашим классикам, вплоть патриотически мыслящих писателей XX и начала XXI века, включая М. Шолохова, Л. Леонова, В. Распутина, В. Шукшина, В. Личутина.
Карамзин достоин исторической памяти потому, что он не только создал «Письма русского путешественника» - первый в русской литературе роман-путешествие в письмах, но и сумел увидеть человеческую личность. «Именно это, в конечном счёте, и обусловило основные начала его художественного мира, в частности, определило два важнейших его элемента - характер автора-повествователя и принципы изображения героя», - пишет современный исследователь [3, с. 13]. Автор в его произведении одновременно действующее лицо со своими мыслями, воспоминаниями (отсюда - автобиографичность его произведений, и художественное обобщение «Возникает сложный образ - автобиографический и вымышленный в одно и то же время, близкий автору и далёкий от него», - делает вывод П. Е. Бухаркин [Там же].
«В лице Карамзина русская литература в первый раз сошла на землю с ходуль, на которые поставил ее Ломоносов. Конечно, в „Бедной Лизе" и других чувствительных повестях не было ни следа, ни признака общечеловеческих интересов; но в них есть интересы просто человеческие - интересы сердца и души. В повестях Карамзина русская публика в первый раз увидела на русском языке имена любви, дружбы, радости, разлуки и пр. не как пустые, отвлеченные понятия и риторические фигуры, но как слова, находящие себе отзыв в душе читателя» [4, с. 293], - скажет В. Г. Белинский в статье «Русская литература в 1841 году».
Это открытие Н. Карамзина имеет первостепенное значение для анализа художественного произведения. Индивидуализация героя стала одним из самых существенных особенностей русской литературной классики. После Карамзина структура личности человека расширяется, во многом определяя главное содержание творчества Л. Толстого, Ф. Достоевского и других мастеров воссоздания «диалектики души» в нашей словесности. Он показывает иной тип взаимоотношений героя с миром, новый принцип взаимодействия микрокосма и макрокосма: сцены детства, проведённого на берегах Волги, воз-
вращают к началу жизни, к утраченной гармонии с ним. Это тема утраченного рая. В данном случае мотив имеет автобиографическую параллель. Карамзин не раз писал о своём желании вернуться в край родной, который стал для него источником поэтического вдохновения, край, о котором были написаны такие строки:
Река священнейшая в мире. Кристальных вод царица, мать! Дерзну ли я на слабой лире Тебя, о Волга, величать, Богиней песни вдохновенный, Твоею славой удивленный? <...>
Где я Природу полюбил, Ей первенцы души и сердца -Слезу, улыбку - посвятил И рос в веселии невинном, Как юный мирт в лесу пустынном.
«Волга» (1793)
Главным героем Карамзина был нравственный мир русского человека, родины, в истории которой он призывал искать ключ к национальной самобытности литературы и искусства.
Просматривая страницы Интернета, отразившие возросший в последние годы интерес к наследию Н. Карамзина, натолкнулся на опубликованную в журнале «Политическая лингвистика» (№2 (48)'2014) статью екатеринбургского филолога А. Н. Кудреватых «Образ Марфы Посадницы как политического лидера в повести Н. М. Карамзина „Марфа Посадница, или Покорение Новагорода"». В ней рассмотрены художественные средства, с помощью которых воссоздан облик Марфы, олицетворяющий идеи патриотизма. Так вот, по мнению автора статьи, героиня добивается «славы» (популярности, как сказали бы сегодня) с помощью демагогических приёмов. Марфа-демагог использует тот же набор приёмов воздействия на аудиторию - древних новгородцев - что и современные политические лидеры: обращение к манипулированию сознанием, к эмоциям, а не к разуму, использует в доказательствах некорректное следствие. Марфа вещает с Вадимова места: «Потомки славян великодушных! Вас называют мятежниками!.. За то ли, что вы подъяли из гроба славу их? Они были свободны, когда текли с востока на запад избрать себе жилище во вселенной, свободны, подобно орлам, парившим над их главою в обширных пустынях древнего мира ... Они утвердились на красных берегах Ильменя и все ещё служили одному богу» (687). В конце концов, Марфа Посадница оказывается без поддержки горожан и погибает. Почему же эта несомненно героическая женщина обращается к демагогии? Героиня вынуждена оперировать сомнительными средствами, поскольку безжалостная логика событий противоречит её политической
позиции. В нашей сегодняшней жизни мы сталкиваемся с такими политиками-демагогами постоянно.
Не будем вступать в спор с автором этой публикации по поводу корректности отдельных наблюдений и выводов. Данный пример взят лишь для того, чтобы ещё раз показать злободневность творчества Карамзина, его самоочевидной актуальности для нашего национального сознания, установления родственности каждого из нас со своей культурой, с духовной историей России.
Примечание. написание в цитатах даётся по правилам орфографии XIX столетия.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Карамзин Н. М. Избранные соч.: в 2 т. Т. I. - М.-Л.: Художественная литература, 1964. Далее ссылки на это издание привожу в тексте с указанием страниц в круглых скобках.
2. Чаадаев П. Я. Статьи и письма. - М., 1989.
3. Бухаркин П. Е. Карамзин - человек и писатель - в истории русской литературы: научный доклад. - СПб., 1999.
4. Белинский В.Г. Собрание сочинений в девяти томах. Т. IV. Статьи, рецензии и заметки. Март 1841 - март 1842.- М.: Художественная литература, 1979.
Дырдин Александр Александрович, профессор, доктор филологических наук, заведующий кафедрой «Филология, издательское дело и редактирование» УлГТУ, председатель Международного открытого сообщества «Русская словесность: духовно-культурные контексты».
Поступила 12.07.2016 г.
УДК 821.161.1 Л. П. ЯКИМОВА
ПОВЕСТЬ А.П. ЧЕХОВА «НЕВЕСТА»: В ДИАЛОГЕ С КЛАССИКОЙ
Отношения главных героев повести «Невеста» рассматриваются как интертекст одной из главных коллизий русской литературы XIX века, выраженной в формуле «русский человек на rendezvous», как заключительный акт специфически русской исторической драмы «ухода» под провока-тивным воздействием «пропагандиста», «нигилиста», революционера.
Ключевые слова: Чехов, повесть «Невеста», мотив Достоевского.
Если пьеса «Вишнёвый сад» (1904) стала последним произведением Чехова, то повестью1 «Невеста» (1903) завершилась его творческая деятельность как прозаика. Осмысление её идейно-эстетической значимости как финального произведения в современном чеховедении уделено немало внимания (см.: [Горнфельд, 1939; Катаев, 1977. С.164; Якимова, 2012]), однако было бы преждевременным считать эту проблему исчерпанной. Думается, что прежде всего она не исчерпана в жанровом плане: ёмкость художественной мысли «Невеста» как фи-
1 Чеховедению известен прецедент номинации «Невеста» как повести: см. например, [Александров, 1957. С. 246]. Автор статьи следует этой традиции.
© Якимова Л. П., 2016
«ухода», «русский человек на rendezvous», след
нального произведения взрывает предначертанные автором жанровые границы. Авторская номинация его жанра как рассказа вступает в зримое противоречие с реальным объёмом его содержания, глубиной и сложностью подтекстовых смыслов, заложенных в систему образов, высокой концентрированностью общей мысли о мире. Внутренняя установка на большой жанр, а именно повесть, просматривается и в её архитектонике, предусматривающей членение текста на главы, и в композиции образов, способных, как Саша, предстать в хронологической протяжённости от детства до смерти, и подвижности границ действия - от провинциального города до Москвы и Санкт-Петербурга и т. д. Далеко не исчерпаны возможности исследования художественного текста повести и в плане её метатекстовой насыщенности, богатого арсенала аллюзий, реминисценций, мотивно-интертекстуальных
