CC BY
410
А.Н. Кудреватых
ФОРМИРОВАНИЕ ЖАНРА ИСТОРИЧЕСКОИ ПОВЕСТИ В ПРОЗЕ Н.М. КАРАМЗИНА
Национальная историческая проблематика занимает особое место в литературе сентиментализма. Интерес к ней был обусловлен эстетическими и идеологическими установками эпохи Просвещения: «Обращаясь к прошлому родной страны, просветители не забывали своей основной цели: воспитание чувств и ума читателей и рассказывали о событиях и героях, способных внушить уважение к семейным, а еще более к гражданским добродетелям»1. Роль первопроходца в области русской исторической прозы принадлежит Н.М. Карамзину. Впервые к изображению русской старины писатель обратился в 1792 году, представив публике «Наталью, боярскую дочь». Однако анализ данного произведения, предпринятый в работах целого ряда исследователей, позволяет сделать вывод, что оно выдержано в привычных для писателя традициях жанра сентиментальной психологической повести.
Так, в основу сюжета здесь положена трогательная история любви двух молодых людей. Для эпохи допетровской Руси, времени, в котором разворачивается действие, подобный сюжет, выглядел несколько модернизированным. Но писателя это не смущало, поскольку, как справедливо замечает Ф.З. Канунова, он стремился не к художественному воспроизведению исторической действительности, но к раскрытию чувств героев, утверждению прекрасного в человеческом сердце2. Для достижения своей цели писатель широко использует освоенные им к этому моменту способы изображения внутренней жизни персонажей. Подробный анализ этих способов сделан С.Е. Подлесовой3. Исследовательница отмечает, что, как правило, чувства героев передаются через внешнее описание их проявлений. Влюбленная Наталья отказывается от еды: «... чувствительная боярская дочь не хотела ни пить, ни есть, перестала спать и насилу ходить могла. Однако ж старалась таить внутреннее свое мучение, как от родителя, так и от няни» (635)4. Ожидая прихода красивого незнакомца, героиня нервничает, волнуется: «Она вставала, ходила, бралась за то и за другое, и четверть часа показались ей годом. Наконец дверь растворилась, и скрып ее потряс Натальину душу» (637). Волнение девушки выдает не только то, что она не находит себе места
1 Орлов П.А. Русский сентиментализм. - М. Изд-во МГУ, 1977. С. 221.
2 Канунова Ф.З. Из истории русской повести. (Историколитературное значение повестей Н.М. Карамзина). - Томск: Изд-во Томского университета, 1967. С. 51.
3 Подлесова С.Е. Исторические повести Н.М. Карамзина «Наталья, боярская дочь» и «Марфа-Посадница, или покорение Новагорода»: особенности жанра, поэтика. Дис. ... канд. филол. наук. - Самара, 2000. С. 72.
4 Здесь и далее текст цитируется по: Карамзин Н.М. Избранные сочинения: В 2 т. / Под ред. В. Морозова. - М.; Л.: Худ. литература, 1964. Т. 1. Далее ссылки на это издание даются в тексте с указанием страницы.
в собственной комнате, но и кажущаяся ей бесконечность пятнадцати минут ожидания. В состоянии влюбленности герои краснеют, бледнеют: «Наталья радовалась, краснелась, задумывалась, отвечала: «Да!», «Нет!» - и сама не знала, что отвечала» (636).
Психологическую роль в повести выполняет пейзаж. Пробуждению чувства любви в душе героини соответствует состояние окружающей природы: «Так жила боярская дочь, и семнадцатая весна жизни ее наступила; травка зазеленелась, цветы расцвели в поле, жаворонки запели <...> - и Наталья, сидя поутру в светлице своей под окном, смотрела в сад, где с кусточка на кусточек порхали птички и, нежно лобызаясь своими маленькими носиками, прятались в густоту листьев. Красавица в первый раз заметила, что они летали парами и скрывались парами. Сердце ее как будто бы вздрогнуло - как будто бы какой-нибудь чародей дотронулся до него волшебным жезлом своим!» (629). Мотив пары птичек появляется в повести дважды. Второй раз Наталья, уже став женой Алексея, любуется птичками и сравнивает их с собою и со своим любимым: «Здесь, на кусточке, поют две птички - кажется, малиновки - посмотри, как они обнимаются крылышками; они любят друг друга так, как я люблю тебя, мой друг, и как ты меня любишь! Не правда ли?» (654). Использование сквозного мотива для прозы Карамзина не в новинку. Еще в «Бедной Лизе» в качестве такого мотива, связанного с образом главной героини, выступал букет цветов.
Складывается впечатление, что в интересующей нас повести Карамзин как бы собрал воедино многое из того, что было им уже накоплено, в этом отношении «Наталью.» можно рассматривать как своего рода итоговое произведение, завершающее целый этап творческой биографии писателя. Однако художник не ограничивается простым повторением найденного ранее. С нашей точки зрения, «Наталья, боярская дочь» открывает и новые перспективы эволюции Карамзина-психолога. Рассказывая о конкретных событиях жизни вымышленных героев, автор постоянно задается вопросами, выводящими его на уровень размышлений о закономерностях общепсихологического плана: «Кто из нас не любит тех времен, когда русские были русскими, когда они в собственное свое платье наряжались, ходили своею походкою, жили по своему обычаю, говорили своим языком и по своему сердцу, то есть говорили как думали?» (622). Автор обращается к читателю, стремится активизировать его сознание, побуждая к аналогиям между личными жизненными наблюдениями и излагаемыми событиями, переживаниями героев повести: «Читатель! Знаешь ли ты по собственному опыту родительские чувства? Если нет, то вспомни, по крайней мере,
как любовались глаза твои пестрою гвоздичкою, или беленьким ясмином, тобою посаженным, с каким удовольствием рассматривал ты их краски и тени и сколь радовался мыслию: «Это - мой цветок; я посадил его и вырастил!», вспомни и знай, что отцу еще веселее смотреть на милую дочь и веселее думать: «Она - моя!» (628). Повествование в повести обретает, таким образом, аналитизм, ранее Карамзину не свойственный.
По замечанию Ф.З. Кануновой, иногда авторский комментарий почти буквально совпадает с психологическим процессом, происходящим в душе героини, и является своеобразным прообразом несобственно-прямой речи, получившей широкое распространение в русской реалистической литературе XIX в., например: «Наталье показалось уже мало того, чтобы смотреть на прекрасного незнакомца!.. ей захотелось слышать его голос, взять его за руку, быть ближе к его сердцу и проч. Что делать? Как быть? Такие желания искоренять трудно, а когда они не исполняются, красавице бывает грустно» (636)5. На наш взгляд, в таких случаях также можно говорить о попытке автора сделать некие обобщения, аналитические выводы из переживаний своей героини. В своих размышлениях автор постоянно идет от частного случая к общему. Именно общие законы внутреннего бытия человеческой души и оказываются главным предметом художественного постижения, а конкретная история Натальи и Алексея - лишь одно из многих частных проявлений этих законов.
Обратим внимание и еще на одну особенность карамзинского психологизма в «Наталье»: писатель явно стремится перейти от простой фиксации конкретного эмоционального состояния персонажей к художественному воплощению сложных психологических процессов. Ф.З. Канунова обнаружила такие попытки в развернутых психологических характеристиках, свидетельствующих о внутренней борьбе, происходящей в душе героев6. Вот пример такой характеристики: «Наталья, по уходе своего любовника, стояла несколько минут неподвижно; на лице ее видны были знаки сильных душевных движений, но не сомнения, не колеблемости, - ибо она уже решилась! И хотя тихий голос из глубины ее сердца, как будто бы из отдаленной пещеры спрашивал ее: «Что ты делаешь, безрассудная?», но другой голос, гораздо сильнейший, в том же самом сердце отвечал за нее: «Люблю!» (641). Слово «люблю» здесь играет ключевую роль, чувство берет верх над доводами разума.
Стремясь глубже заглянуть в душу героини, автор активно обращается к мотиву сна. Сны, согласно К. Юнгу, - это маленькая открытая дверь в самые сокровенные и самые загадочные тайники души7. Наталья часто находится в странном пограничном состоянии между сном и бодрствованием, целиком погрузившись в неясные ощущения, пред-
5 См. Канунова Ф. З. Из истории русской повести. (Историко-литературное значение повестей Н.М. Карамзина). С. 80.
6 Там же. С. 80-81.
7 Юнг К.Г. Глоссарий // Юнг К.Г. Воспоминания, снови-
дения, размышления. - Киев: Изд-во «ЛцЬапё», 1994. - С. 379.
чувствия: «Например, часто казалось ей (не только во сне, но даже и наяву), что перед нею, в мерцании отдаленной зари, носится какой-то образ, прелестный, милый призрак, который манит ее к себе ангельскою улыбкою и потом исчезает в воздухе. «Ах!» - восклицала Наталья, и простертые руки ее медленно опускались к земле» (631). Сон помогает выразить сложные, тонкие нюансы внутреннего состояния героини, не поддающиеся четким и ясным словесным определениям, но важные для понимания процессов, происходящих в ее душе. Героиня томится, ждет каких-то важных перемен в своей жизни и оказывается психологически готова влюбиться в героя еще до того, как встреча с ним состоялась. В сам момент встречи происходит лишь «узнавание», фактически осознание того, чем давно уже заполнено подсознание персонажей: «Наталья в одну секунду вся закраснелась, и сердце ее, затрепетав сильно, сказало ей: «Вот он!..» (632).
Таким образом, в повести намечаются дальнейшие перспективы художественных поисков Ка-рамзина-психолога: с одной стороны в ней явно обнаруживается тенденция к усилению аналитизма, а с другой - интерес к тонким, сложным, «невыразимым», неясным ощущениям, стремление найти словесные формы их выражения.
Однако с точки зрения интересующей нас проблемы формирования исторической разновидности жанра повести в творчестве Карамзина, очень важным представляется наблюдение С.Е. Подлесовой, обратившей внимание на стремление писателя не только рассказать о том, что чувствуют и о чем думают герои, но и показать их в действии8. Алексей и Наталья участвуют в крупных исторических событиях. Зачем понадобилось Карамзину вводить в повествовательную ткань произведения исторический фон? Думается, что это продиктовано желанием как можно ярче и глубже проникнуть в характеры героев, ведь именно в такие напряженные моменты, требующие от человека предельной сконцентрированности, душа его раскрывается полно и мощно. Пока Карамзина интересует не само событие, а настроение героев, связанное с ним. Например, участие Алексея и Натальи в отражении нашествия литовцев на Русское царство помогает раскрыть силу любви молодых супругов, их трепетное отношение друг другу. Наталья не хочет оставлять мужа в опасности одного: «Итак, ты хочешь меня оставить? Хочешь моей смерти? Потому что я не могу жить без тебя. <...> Кто защитит тебя?.. Нет, ты возьмешь меня с собою - или бедная Наталья не мила уже сердцу твоему?» (656). Как отмечает Ф.З. Канунова, у Карамзина историческая деятельность героя - эпизод, подчиненный полностью задаче раскрытия его интимного любовного чувства9. По замечанию О.Б. Лебедевой, «идеальная романическая история любви окружена не идеализированным, а идеальным историческим
8 Подлесова С.Е. Исторические повести Н.М. Карамзина «Наталья, боярская дочь» и «Марфа-Посадница, или покорение Новагорода»: особенности жанра, поэтика. С. 132.
9 См. Канунова Ф.З. Из истории русской повести. (Историко-литературное значение повестей Н.М. Карамзина). С. 80-81.
мирообразом, - следовательно, в повести «Наталья, боярская дочь» антропологическое поле русской психологической прозы расширяется за счет исторического колорита повествования, имеющего психологический и характерологический смысл. »10.
Итак, исторический колорит в «Наталье, боярской дочери» призван, прежде всего, выполнить психологическую функцию. Но, вводя в сюжет повести исторический фон, Карамзин тем самым резко раздвинул его пространственно-временные рамки, повествование утратило камерный, интимный характер, частная жизнь героев оказалась вписанной в горизонты отечественной истории. Отсюда -усложнение проблематики. Пожалуй, впервые Карамзин задумывается о взаимоотношениях между обычным человеком и государством, нацией. Алексей Любославский отправляется на войну с литовцами, потому что остро чувствует свою ответственность перед Родиной. Несмотря на опальное положение, он верен царю и Русскому царству.
Одним из достижений Карамзина в повести «Наталья, боярская дочь» исследователи считают и постановку проблемы художественного воплощения образа русского человека: «От нас <...> не должно укрыться то, что появилось в карамзинской повести впервые. <...> Карамзин сделал попытку воссоздать русский национальный характер, открывая историю, как предмет изображения»11.
По-видимому, именно в этой повести Карамзин создал первый в отечественной литературе привлекательный образ русской девушки - натуры глубокой и романтической, непосредственной и самоотверженной. Вл. Муравьев видит в Наталье предшественницу пушкинской героини: «Он фактически дал первый эскиз Татьяны Лариной. Некоторые черты этого образа потом отзовутся в “Евгении Онегине”»12.
Таким образом, несмотря на то, что основой сюжета более ранней повести являются любовные отношения между двумя молодыми героями, а исторические события лишь эскизно намечены и фактически выполняют роль экзотического фона душевных переживаний, Карамзин все-таки сумел сделать существенный шаг вперед не только в плане более глубокого художественного проникновения во внутренний мир человеческой души, но и приблизился в определенной мере к изображению исторической действительности. Обращение к художественному освоению культурно-исторического, национального материала было в высшей степени перспективным и определило направление дальнейших творческих поисков писателя.
Дальнейшее развитие данной тенденции мы обнаруживаем в повести «Марфа Посадница», где изначально акцентируется именно установка на
10 См.: Лебедева О.Б. История русской литературы XVIII века: учебник. - М.: Высш. шк., Изд. центр «Академия». 2000. С. 385.
11 Осетров Е. Три жизни Карамзина. - М.: Современник,
1985. С. 134.
12 Муравьев Вл. Путем своего века // Карамзин Н.М. Записки старого московского жителя. - М.: Московский рабочий,
1986. С. 28.
изображение известных исторических событий. Во вступлении, написанном от имени издателя, читаем следующее: «В наших летописях мало подробностей сего великого происшествия, но случай доставил мне в руки старинный манускрипт, который сообщаю здесь любителям истории и - сказок, исправив только слог его, темный и невразумительный . Все главные происшествия согласны с ис-ториею» (690).
Таким образом, в основе сюжета «Марфы-Посадницы» - не частная жизнь, но исторический конфликт между Московским государством и Новгородом. Повесть рассказывает о великой драме смиряемого русским самодержавием города, о вольности и непокорстве, о сильной и властной женщине, величие которой проявилось в самые тяжкие дни как ее собственной жизни, так и жизни ее родины.
Степень глубины историзма «Марфы-посадни-цы» оценивается в литературоведении неоднозначно.
Так, по мнению Г. А. Гуковского, Карамзин не достиг подлинного историзма, так как не сумел показать исторической обусловленности убеждений человека13. Персонажи «Марфы-посадницы» мало похожи на реальных новгородцев, но напоминают античных героев, их республиканскими доблестями Карамзин восхищается в эстетическом плане, отвлеченная «красивость» героики увлекает его сама по себе.
Иначе рассуждает Д.Д. Благой. С его точки зрения, произведение Карамзина уже с полным правом можно назвать исторической повестью, поскольку посвящено оно не изображению личной жизни героев, традиционная любовная тема в нем находится на втором плане, а основное внимание уделено историческим событиям, политической проблематике, что приводит к доминированию героического пафоса14.
B.И. Федоров не столь категоричен, он считает, что историзм в повести носит условный характер в силу того, что история используется Карамзиным как «средство решения общественно политических вопросов современности15.
C.Е. Подлесова также говорит об условном характере карамзинского историзма. По ее мнению, основной в повести является проблема характера, его объяснения с помощью изображения исторических событий16.
Очевидно, одна их причин отмеченных нами разногласий в интерпретации художественного замысла «Марфы Посадницы» заключается в том,
13 Гуковский Г.А. Карамзин и сентиментализм // История русской литературы. - М.; Л, 1941. Т. 5. С. 74.
14 Благой Д.Д. История русской литературы XVIII в. - М.: Государственное учебно-педагогическое издательство министерства просвещения РСФСР, 1955. С. 425.
15 Федоров В.И. Историческая повесть Н.М. Карамзина «Марфа-Посадница» // Ученые записки Московского городского педагогического института имени В.П. Потемкина / Под ред. А.И. Ревякина. - М., 1957. Т. XLVП. Вып. 6. С. 109-129.
16 Подлесова С.Е. Исторические повести Н.М. Карамзина
«Наталья, боярская дочь» и «Марфа-посадница, или Покорение
Новагорода»: особенности жанра, поэтика. С. 160.
что, с одной стороны, исторические события действительно играют в сюжете важную роль, но, с другой стороны, вопреки утверждениям вступления, изображены они не достоверно. Особенно заметна авторская субъективность при сравнении повести с соответствующими главами «Истории государства Российского». П.А. Орлов подробно рассмотрел расхождения между изложением исторических фактов в повести и в историческом сочинении Карам-зина17. Так, он заметил, что различна трактовка общественной жизни Новгорода в последние годы его вольности. В «Истории государства Российского» показана борьба между двумя партиями, из которых одна вполне открыто симпатизировала Москве, другая - поддерживала сепаратистские планы Борецких. В «Марфе Посаднице» все выглядит иначе. Новгородцы показаны как дружный воинский стан, сплотившийся вокруг Марфы. Лишь по мере нарастания трудностей, когда на город обрушиваются и военные неудачи, и голод, люди, слабые духом, начинают требовать присоединения к Москве.
В «Истории...» Карамзин неоднократно пишет о тайных переговорах Марфы с Литвой, с целью окончательного разрыва с Москвой. Текст этого соглашения приводится в примечаниях к VI тому. В повести Борецкая гордо отвергает льстивые предложения литовского посла, предпочитая остаться без помощи, нежели запятнать свою совесть изменой. В «Истории...» дважды приводятся примеры вероломства новгородцев в войне с Москвой, когда они, направляя к Иоанну послов для мирных переговоров, внезапно нападали на его войска. В повести военные действия Новгорода отличаются рыцарским благородством и прямотой. В «Истории...» пятитысячная московская рать одержала победу над сорокатысячным новгородским войском. В повести — совершенно иное соотношение: войско Иоанна значительно превышает силы новгородцев. Карамзин знал о том, что Иван III не казнил Марфу, а заточил ее в монастырь. В «Истории...» указаны и место ее заключения, и год ее вполне мирной кончины. В повести Борецкая погибает на плахе, обнаруживая при этом большое самообладание. Описание казни насыщено эффектными подробностями. Последние слова Марфы -«Подданные Иоанна! Умираю гражданкою Нового-родскою!..» (727) - звучат укором растерявшим республиканские доблести новгородцам. По мнению С.Е. Подлесовой, все эти изменения обусловлены авторской задачей: «Писатель не только сумел героизировать Марфу, он стремился объяснить ее характер»18. Психологический анализ в повести, по мнению исследовательницы, оказывается тесно связан с изображением обстоятельств. Драма Марфы обусловлена объективной логикой истории, и чем обаятельнее внутренний облик героини, тем убедительней звучит итоговый вывод: через систему событий, через конфликт и логику развития ху-
17 Орлов П.А. Русский сентиментализм. С. 244-245.
18 Подлесова С.Е. Исторические повести Н.М. Карамзина «Наталья, боярская дочь» и «Марфа-посадница, или Покорение Новагорода»: особенности жанра, поэтика. С. 160.
дожественного действия писатель проводит мысль о необходимости сильной, справедливой государственной власти. Но, потерпев политическое поражение, Марфа одерживает моральную победу: «В образе Марфы Карамзиным воплощена идея патриотизма, осознаваемая как верность идеалам свободы Новгорода, политические проблемы борьбы "вольного Новгорода" с Москвой (республика или монархия) и гибель Марфы на эшафоте обретают в повести этический смысл.»19. Как верно замечает Л.И. Сигида, образ Марфы, защитницы вольности, с большой силой созданный Карамзиным, был первым ярким героическим женским образом в нашей литературе. На смену герою, ограниченному сферой личных интересов, является новый герой, несущий в себе иные качества и оценивающийся писателем с позиций государственной пользы20. Введя в русскую литературу новый тип героини, Карамзин внимательно всматривается в ее внутренний мир. Его интересует, что происходит в душе Марфы, как меняется ее мораль, нравственность, когда она получает политическую власть.
Таким образом, можно предположить, что, как и ранее, в «Наталье, боярской дочери», именно стремление глубже проникнуть во внутренний мир героини побудило писателя к изображению исторических событий как ведущего психологического фактора. Но в ходе работы над произведением авторская мысль обогащается и усложняется - от поиска закономерностей внутренней жизни человека он обращается к размышлениям над общими законами исторического бытия.
Исторические взгляды Карамзина вытекали из рационалистического представления о ходе общественного развития: история человечества есть история всемирного прогресса, основу которого составляет борьба разума с заблуждением, просвещения -с невежеством. Исторический конфликт между республиканским Новгородом и самодержавной Москвой выражен в повести прежде всего в противопоставлении двух сильных характеров: Марфы и Иоанна. С самого начала заявлено моральное и этическое равновесие борющихся сторон: «Как Иоанн величием своим одушевлял легионы московские, так Марфа в Новегороде воспаляла умы и сердца» (718). Однако личного влияния оказывается недостаточно. Персонажи понимают, что для победы им необходима народная поддержка. Поэтому за народное мнение все время ведется борьба. В самом начале повести даны два обращения к новгородцам - сначала князя Холмского, потом - Марфы. Каждый из говорящих стремится и логикой, и красноречием, и гражданской страстностью склонить на свою сторону народ, и после каждой речи Карамзин сообщает о реакции на нее слушателей. Таким образом, Карамзин, ища причины победы или поражения своих героев - исторических деятелей, приходит к мысли о важности народной поддержки.
19 Сигида Л.И. Об истоках разочарования и скепсиса героев Карамзина // XVIII век: Искусство жить и жизнь искусства. -М., 2004. С. 327-344.
20 Там же.
Но почему народ оставляет именно того персонажа, дело которого исторически бесперспективно? Ответ на этот вопрос дается в духе просветительской идеологии. Народ, по мысли Карамзина, -большая сила, требующая постоянного руководства, исполин, наделенный детской душой и детским разумом. К этой мысли писатель неоднократно возвращается в своей повести. «Народ слаб и легкомыслен, - поучает Марфу ее муж Исаак Борецкий, - ему нужна помощь великой души в важных и решительных случаях» (703). На непостоянство и неблагодарность новгородцев жалуется и сама Марфа. «...Давно ли, - думает она, - сей народ славил Марфу и вольность? Теперь он увидит кровь мою и не покажет слез своих...» (724). И действительно, когда московское войско вошло в Новгород, «народ всегда любопытный, забыл на время судьбу Марфы: он спешил навстречу к Иоанну» (724). Но такое объяснение явно не удовлетворяет автора повести, он чувствует, что логика исторических событий обусловлена и какими-то другими факторами, но какими?
П. А. Орлов обратил внимание на то, что в ходе работы над повестью историческая концепция Карамзина меняется: «История нанесла жестокий удар просветительскому мышлению, и Карамзин выдвигает иррациональное, романтическое объяснение событий, управляемых роком, фатумом, судьбой. Отсюда в повести таинственность, зага-
дочность некоторых эпизодов <...> В связи с этим чрезвычайно ценными оказались для Карамзина легенды и предзнаменования, почерпнутые из новгородских летописей XV в.: разрушение башни Ярослава, на которой находился вечевой колокол; появление над Новгородом огненной тучи, тревога, овладевающая животными и птицами. Здесь религиозное сознание древних книжников своеобразно перекликалось с мыслями Карамзина о высшем промысле, управляющем событиями»21.
Таким образом, можно предположить, что в поисках все более глубоких закономерностей внутренней жизни человека, стремясь художественно исследовать различные психологические типы и их факторы, Карамзин приходит к пониманию глубинных связей между характером и историческими обстоятельствами, что, в свою очередь, побуждает его обратиться к осмыслению самих этих обстоятельств. Отсюда - необходимость не только стилевых, но и жанровых новаций в творчестве писателя. В частности, от психологической повести, долго являвшейся ведущей формой в творческой практике Карамзина, он органично обращается к повести исторической, первым образцом которой, видимо, и является «Марфа-Посадница».
21 Орлов П. А. Повесть Н.М. Карамзина «Марфа-Посадни-ца» // Русская литература. - 1968. - № 2. - С. 199-200.
