CC BY
8
«Капля в океане скорби»
Рец на: Пученков А., Калиновский В. Духовный форпост России. Православное духовенство Крыма в 1914—1920 годах. СПб.: Владимир Даль, 2020.
«a drop in the ocean of sorrow»
Rev. of: Пученков А., Калиновский В. Духовный форпост России. Православное духовенство Крыма в 1914—1920 годах. СПб.: Владимир Даль, 2020.
Где ты, спаситель наш — Мессия? Спеши — пора тебе прийти, Свой крест Великая Россия Не в силах более нести... Эти строки Е. Жужулевской, написанные в Крыму в конце 1917 г., можно считать лейтмотивом книги «Духовный форпост России. Православное духовенство Крыма в 1914—1920 годах». Авторы монографии, доктор исторических наук профессор Санкт-Петербургского университета А. С. Пученков и кандидат исторических наук, доцент Санкт-Петербургского университета В. В. Калиновский рассмотрели и проанализировали церковную жизнь в Крыму в последние годы Российской империи и в период Гражданской войны. Регион выбран неслучайно. С одной стороны, происходившее здесь стало лишь «каплей в том океане скорби, который омыл весь ХХ век» (с. 395), и работу можно считать фрагментом большой исторической мозаики. Однако, с другой стороны, у Крыма были и свои особенности — общую русскую трагедию эта земля перенесла иначе. Как отмечают авторы, рана, полученная Россией в 1917 г., была роковой, но для Крыма более болезненной, поскольку муки от этой раны оказались растянутыми во времени (с. 312). Большой проблемой для исследователей истории Крыма является скудость архивной базы, которая была преднамеренно зачищена в 1920—1930-е гг., и пострадала в годы гитлеровской оккупации. Тем не менее авторам удалось, опираясь на местные и центральные архивы, а также на периодическую печать, подготовить серьезное исследование, интересное как специалистам, так и широкому кругу читателей.
Начальная точка исследуемого периода — 1914 год, с которого, по словам А. А. Ахматовой, начался «не календарный — настоящий двадцатый век» (с. 25), конечная точка — Русский исход. Задачу авторам значительно упростил факт, что все эти годы во главе Таврической епархии находился один и тот же иерарх — архиепископ Димитрий (Абашидзе). Этому архипастырю, причисленному к лику святых Украинской Православной Церковью, довелось управлять епархией в са-
мые сложные годы, пережить на своем посту войны, революции, гонения и на себе ощутить дыхание смерти.
Первая глава монографии касается периода Первой мировой войны, А. С. Пученков и В. В. Калиновский коснулись здесь самых разных вопросов — помощи раненым, денежных сборов, борьбы с пьянством и т. д.
Заслуга авторов — и в освещении малоизвестных сюжетов из жизни тылового духовенства. В определенный момент пастыри оказались между двух огней, что хорошо видно на примере архиепископа Димитрия. Так, его патриотические порывы и участие в монархических мероприятиях вызывали обвинения в «черносотенстве» (с. 70—71). Но при этом святитель не избежал и обвинений в германофильстве, что выглядело нелогично: никаких прогерманских действий с его стороны не было. Нападки были вызваны тем, что архипастырь встал на защиту русских немцев от погромщиков, а также выступил против неразумных предложений по ликвидации немецкого землевладения в Крыму (с. 58—66).
Очень важно, что авторы монографии далеки от идеализации предреволюционной жизни России и не стали скрывать серьезных проблем, которые ударили по стране и Церкви несколько лет спустя. В этом выгодное отличие монографии от многих других работ. Так, например, в ряде книг и статей, посвященных истории военного духовенства, рассказывается об 11-месячной службе архиепископа Димитрия (Абашидзе) в качестве судового священника. Обычно этот факт преподносился и преподносится как патриотический героический акт, хотя иные современники, например священномученик Владимир (Богоявленский), архиепископ Арсений (Стадницкий) и протопресвитер Георгий Шавельский, недоумевали, как можно в столь тяжелое время оставить епархию и отправиться в плаванье, пусть даже и с благими целями. А. С. Пученков и В. В. Калиновский со своей стороны подробно описали обстоятельства морского похода с участием иерарха, а также попытались объяснить причины столь необычного шага. С формальной стороны это объяснялось традицией монахов и настоятелей Балаклавского монастыря участвовать в походах. Однако был и важный неформальный повод — архиепископу Димитрию нужно было оправдаться в обвинениях в германофильстве и показать, что за Россию он готов принять смерть (с. 31).
Интересно наблюдение относительно духовного состояния епархии. Как и везде, жертвенность совмещалась с равнодушием и упадком нравов. В 1915 г., особенно на фоне поражений Русской армии, была заметна усталость от войны. Не вызвал воодушевления и трехдневный пост, объявленный Синодом в августе 1915 г. (с. 137).
Не менее интересна вторая глава книги, посвященная положению епархии при Временном правительстве. Авторы отмечают, что февральская революция была встречена в Крыму в целом равнодушно (с. 203), однако вскоре вызвала шквал резких выпадов против царской власти. 23 апреля в престольный праздник Балаклавского Георгиевского монастыря на глазах духовенства и паломников солдаты сорвали мраморные доски с надписями о посещении обители высочайшими особами (с. 202).
Авторы указывают, что понимание катастрофы имело место, но идти против обезумевшей массы было просто невозможно. Этим объясняют и поведение
«Капля в океане скорби»
адмирала А. В. Колчака, который пытался возглавить революционное движение, чтобы не допустить его скатывания в более страшную плоскость. Благодаря такой политике Колчаку удалось сохранить могилы героев Крымской войны, которые планировалось разорить, а на их месте захоронить останки лейтенанта Шмидта и других «очаковцев» (с. 204—205).
Епархиальное начальство со своей стороны постаралось не нагнетать взрывоопасные настроения, тем более что начались преследования священнослужителей-монархистов, а местные социалисты стали следить за содержанием проповедей (с. 194, 254). Архиепископ Димитрий (Абашидзе) вслед за Святейшим Синодом признал Временное правительство, заявив в «Послании к пастве Таврической» о свершившейся воле Божией, положившей предел царствованию Николая II. Будучи монархистом, святитель не мог не понимать тяжести положения и катастрофичности происходящего. Именно так авторы понимают слова послания: «Ныне Сам Царь Небесный занял Престол Русского Царства» (с. 165). С другой стороны, были и явные восторги по поводу свершившегося в стране. Протоиерей А. Эндека (будущий обновленец) не скрывал восхищения: «Настали дни великой радости! Многострадальная Родина-мать впервые за целые века тяжелого гнета вздохнула свободно <...> Как не торжествовать эту спасительную весну на историческом пути нашей дорогой отчизны» (с. 167).
Прискорбно, что духовенство даже оправдывалось перед толпой. Главный священник Черноморского флота протоиерей Георгий Спасский на митинге 7 мая обещал, что теперь в храмы никто не будет загонять людей насильно, еще одна группа пастырей, в том числе и будущий священноисповедник Роман Медведь, каялись в своих «прошлых невольных грехах» и обещали, что Церковь преобразится (с. 207). Однако выпадов в свой адрес Церковь не избежала — в монографии приведен целый ряд печальных примеров.
Книга А. С. Пученкова и В. В. Калиновского, несомненно, заинтересует исследователей церковных реформ и обновленчества. В преддверии Поместного Собора в Крыму, как и в других регионах, обсуждались самые разные вопросы, от жизненно необходимых до популистских и антиканоничных. На пастырских съездах и особенно на Таврическом епархиальном съезде клира и мирян поднимались такие вопросы, как введение института хорепископов, диаконис, выборности клира, разрешения второго брака духовенства и др. Интересно, что епархиальный съезд на волне воодушевления не только выразил радость «освобождения церкви православной от рабства светской власти», но и заявил, что «не страшится отделения церкви от государства, признавая это отделение высшим и идеальнейшим выражением полной свободы Христовой церкви» (с. 238).
Последняя глава книги посвящена периоду после октябрьской революции — годам не только кровавым, но и политически запутанным. Власть, начиная с октября 1917 г. за три года менялась шесть раз. Это были большевики, прогерманское правительство М. А. Сулькевича, правительство Соломона Крыма, снова большевики, Добровольческая армия и новая власть большевиков.
Авторы разбирают положение Церкви в этот период. Уже после большевистского переворота в Крыму начались репрессии против духовенства. Так, например, погиб протоиерей Михаил Чафранов, арестованный по надуманному
обвинению, — при царской власти он напутствовал и причащал матросов, приговоренных к смертной казни. Поддержка прихожан, заступавшихся за любимого пастыря, палачей не остановила — 19 декабря 1917 г. он был расстрелян. Не побоялся выступить с обличением убийц архиепископ Димитрий (Абашидзе), назвавший протоиерея Михаила новым мучеником и сравнивший его со святым Игнатием Богоносцем, отданным на съедение львам (с. 305—308). Но смерть протоиерея М. Чафранова была не единственной, убийства духовенства в конце 1917 — начале 1918 г. продолжались. Установление советской власти в Ялте в январе 1918 г. сопровождалось массовыми жертвами среди населения, красные не щадили ни подростков, ни грудных младенцев, во дворе местного похоронного бюро тела лежали в несколько ярусов (с. 313).
Церковными событиями была наполнена жизнь Крыма под властью Добровольческой армии. Среди них переезд в Симферополь Высшего церковного управления Юга России, успех и последующее поражение Белого движения и др. Как известно, договориться между собой разные партии не смогли, что отчасти обусловило поражение Вооруженных сил Юга России. Избегая монархических лозунгов из опасения внутренних разделений, Белое движение в результате все же получило их. Тем не менее, как отмечают авторы монографии, в народе надежды на провозглашение монархии имели место. Ходили слухи, что в сентябре 1920 г. с церковных амвонов будет объявлен манифест о вступлении на русский престол великого князя Михаила Александровича — о том, что он убит большевиками, крымчане не знали (с. 363, 364).
Церковь со своей стороны также не смогла поставить людей под свои знамена. Попытка священника В. Востокова организовать крестный ход на Москву, как и следовало ожидать, не вышла за рамки фарса. Объявление в сентябре 1920 г. дней покаяния и поста в целом встретило лишь непонимание и раздражение (с. 361). Крым, ставший последней русской крепостью на европейской территории страны, пал в ноябре 1920 г.
Причины катастрофы 1917—1920 гг. анализировала и русская эмиграция, и отчасти Церковь на родине. Исследования в этом направлении будут проводиться и далее, время вынесет свой приговор и расставит все по местам. И одной из важных вех на пути к этому историческому вердикту, несомненно, станет монография А. С. Пученкова и В. В. Калиновского.
Andrei Kostryukov,
Doctor of Siences in History,
Candidate of Sciences in Theology, Professor,
Leading Researcher at of the Department
of History of the Russian Orthodox Church
St. Tikhon Orthodox University for the Humanities,
6/1 Likhov pereulok, Moscow,
127051, Russian Federation
a.kost@mail.ru
ORCID: 0000-0003-4334-1035
Кострюков Андрей Александрович, д-р ист. наук, канд. богословия, вед. науч. сотрудник Научно-исследовательского отдела новейшей истории РПЦ, проф. кафедры общей и русской церковной истории и канонического права ПСТГУ Российская Федерация, 127051, г. Москва, Лихов пер., 6/1, к. 219 a.kost@mail.ru ORCID: 0000-0003-4334-1035
