CC BY
19Еи
ИСТОРИЯ ВОИН • Не
Г.А. ГРЕБЕНЩИКОВА G.A. GREBENSHCHIKOVA
КАНУН ВЕЛИКОЙ ОСВОБОДИТЕЛЬНОЙ ВОЙНЫ
THE EVE OF THE GREAT LIBERATION WAR
^ л
Сведения об авторе. Гребенщикова Галина Александровна — заведующая лабораторией истории флота и мореплавания Санкт-Петербургского государственного морского технического университета, доктор исторических наук, профессор (Санкт-Петербург. E-mail: inversiya@bk.ru).
Аннотация. В 2017—2018 гг. военно-историческая общественность отмечает 140 лет Русско-турецкой войны, которая вошла в анналы дореволюционной истории под названием Великой Освободительной войны. Уже по горячим следам событий эта война находила отражение во всех российских изданиях — газетах, дневниках и сводках военных корреспондентов с мест боёв, а после её завершения — в публикациях документов в многотомном «Описании Русско-турецкой войны 1877—1878 годов». Это издание выходило в Петербурге в течение одиннадцати лет, с 1901 по 1912 год. Оперативную информацию с морского театра военных действий публиковали журнал «Морской сборник» и газета «Николаевский вестник», подробно освещавшие действия моряков Черноморского флота против превосходивших сил противника у Дунайских гирл (в частности, у Сулинского) и у восточного побережья Чёрного моря. «Морские сборники» вобрали в себя и неоценимые по значимости сведения о боевом применении пароходов Русского Общества Пароходства и Торговли (РОПиТ) против сильного броненосного флота Турции вблизи рейдов и в операциях против берега. В данной статье предпринимается попытка на основе архивных документов важного военно-политического и технического значения раскрыть малоизвестные события, предшествовавшие той войне.
Ключевые слова: канун войны 1877—1878 гг.; политика и дипломатия; русско-турецкие отношения; техника и вооружение; борьба на море.
Information about author. Galina Grebenshchikova — the head of Laboratory of Fleet and Navigation's History of Saint-Petersburg's State Marine Technical University, Doctor of History, professor of State Marine Technical University (Saint-Petersburg. E-mail: inversiya@bk.ru).
Summary. In 2017-2018 years, the military historical community celebrates 140 years of the Russian-Turkish War, which entered the annals of pre-revolutionary history under the name of the Great Liberation War. Already in the hot pursuit of events, this war was reflected in all Russian publications — in newspapers, diaries and summaries of military ^ correspondents from the battlefields, and after its completion — in the publication of documents in the multivolume 'Description of the Russian-Turkish War of 1877—1878'. This publication was being released in St. Petersburg for eleven years, from 1901 to 1912. Operational information from the naval theatre of military operations was published by the magazine 'Morskoy Sbornik' and the newspaper 'Nikolayevsky v Vestnik', detailing the actions of seamen of the Black Sea Fleet against superior enemy forces from the Danube Lines (in particular, at Sulinsky) and off the eastern coast of the Black Sea. The 'Morskoy Sbornik' absorbed also invaluable information on the combat use of steamers of the Russian Society of Shipping and Trade against the strong armoured fleet of Turkey near roadsteads and in operations against the shore. This article attempts to disclose, on the basis of archival documents of important military-political and technical significance, the little-known events that preceded that war.
Keywords: eve of the war 2017—2018; politics and diplomacy; Russian-Turkish relations; technique and armament; struggle at sea.
\_У
КАК известно, после тяжёлого поражения в Крымской кампании Россия лишилась военного флота на Чёрном море, судоходство по Дунаю фактически перешло под контроль Австрии, а гирла этой реки оказались в руках Турции. Оборонять огромное побережье от западных до восточных рубежей Россия не могла, и её положение на юге с незащищёнными портами, через которые шёл экспорт зерновых и промышленных изделий в Европу, сделалось легко уязвимым как в военном, так и в торгово-экономическом отношениях. Условия Парижского договора 1856 года строго регламентировали количество военных судов, которые Россия могла держать на Чёрном море, — 6 винтовых корветов, 9 транспортов и 4 колёсных парохода.
Царствование нового императора Александра II началось в условиях международной изоляции, кроме того, Россия отказалась от протектората над Сербией и над дунайскими княжествами Молдавией и Валахией и лишилась права покровительства христианским подданным Османской империи на Балканах. Исходя из сложной внешнеполитической обстановки, министр иностранных дел А.М. Горчаков с одобрения Александра II стремился поддерживать легитимные права турецкого султана на Балканах в отношении
его христианских подданных, чтобы избежать новой большой войны против коалиции держав. По сути,
A.М. Горчаков преследовал цель восстановить пошатнувшиеся позиции России на Балканах при сохранении нормальных отношений с Турцией и одновременно взять курс на избавление России от унизительных статей Парижского договора.
С окончанием Крымской войны произошли важные изменения в русско-турецких связях. В турецкую столицу получили назначение русские военные агенты (атташе), кандидатуры которых в обязательном порядке согласовывались с МИД, затем в Турции начали работать и военно-морские агенты; в Константинополе всех агентов курировал посол. Институт военных агентов сыграл большую роль накануне событий 1877 года: благодаря их работе российский Генеральный штаб располагал точной и подробной информацией о положении дел в различных областях Османской империи.
В качестве военного атташе в турецкую столицу получил назначение полковник Генерального штаба
B.А. Франкини, чьи донесения отличались обстоятельностью и качественными аналитическими выкладками. С начала 1860-х годов Франкини стал обращать внимание руководства на послевоенное наращивание Турцией людских и материально-тех-
Александр II
Пароход «Великий Князь Константин»
нических ресурсов. Так, в его донесении от 10(22) марта 1864 года под № 5 сообщалось о призыве на военную службу восьми батальонов резервных войск (редифа), о переводе отборных армейских корпусов из Анатолии в европейскую часть (особенно в Варну), о концентрации значительных сухопутных сил на Балканах. Полковник В.А. Франкини подчёркивал:
«Пехоты в Европейских провинциях собирается: резервных батальонов - 32, действующих 2го корпуса - 24, действующих 3го корпуса - 28.
Всего 84 батальона, из которых 15 займут Боснию, 12 границу Греции, 15 разместятся по Дунаю, остальные сосредоточатся пока в Шумле и в монастырях, и будут действовать по обстоятельствам. Гасса (1й корпус) останется в столице в виде общего резерва. Во 2м корпусе недостает пока 4х действующих батальонов, которые не прибыли еще на место. Одновременно с этими распоряжениями и в подмогу регулярным войскам сзывается в Боснии милиция из мусульманского населения края, которое ещё со времени Восточной войны получило некоторую военную организацию, вызванную тогдашними обстоятельствами, и сохранившуюся поныне. Эта милиция, по словам Омер-паши (главнокомандующий над всеми силами в Европейских областях), оказала значительные услуги в последней войне с черногорцами. Все годное на службу население записано и разделено на части, для командования которыми назначены постоянные начальники из тамошних бегов. Босния должна выставить теперь до 40 тысяч таких милиционеров, которые назначаются для охранения внутреннего спокойствия и для наблюдения за покушениями сербов на славянские турецкие области».
В этом же донесении говорилось о сосредоточении множества турецких войск на границе с Сербией, где только в одном Банялукском санджаке находилось 14 крепостей, из них крупные — Новин, Дубица, Оточац и Ключ. Эти крепости турки оснастили 136 орудиями, завезли 485 бочонков пороха и около 25 тыс. снарядов, но, по сведениям Франкини, «во многих больших крепостях имелись склады старых ружей, пистолетов, сабель, пик и лопаток», и почти во всех находились запасы провианта длительных сроков хранения (сухарей, проса, пшеницы, кукурузы). «Вся сербская и австрийская граница заняты рядом постов из местных мусульманских жителей, сменяющихся по очереди, как наши казаки», — сообщал
он. В заключение полковник добавил: все турецкие войска вооружены только новым нарезным оружием и артиллерией, а «в морском арсенале снаряжается эскадра из 10 судов для охранения турецких берегов в Адриатическом море. За последние четыре года 60 румелийских офицеров (офицеров Соединенных Княжеств) посланы за границу для усовершенствования в науках. Пять офицеров поступили в школу Генерального штаба в Париже»1.
В последующих рапортах полковник Франкини докладывал об усилении турками корпуса, дислоцированного в Болгарии, между Балканами и Дунаем, со штаб-квартирой в Шумле. Командовал корпусом Абдул Керим Надыр-паша — «человек опытный, к которому Правительство питает большое доверие, и который относится прямо к военному министру, без всякого посредства, несмотря на то, что Омер-паша имеет претензию на командование всеми силами, расположенными в Европейских владениях султана».
В Петербурге внимательно наблюдали за событиями в Константинополе и вне его пределов, не забывая при этом, что Высокая Порта является перманентным противником России и притеснителем христианского населения Балкан. Однако, рассматривая турок как потенциальных неприятелей, правительство Александра II в 1860-е годы не стремилось к войне, а, наоборот, старалось установить с султаном Абдул Меджидом ровные дипломатические отношения. Большое значение в послевоенные годы приобретало пребывание в Константинополе в качестве станционеров(от слова станция)российских судов — корветов или пароходов, командиры которых так же, как и военные агенты, поступали в распоряжение посла и в целом российской миссии. Станционеры перевозили сотрудников посольства, доставляли дипломатическую почту; длительное время таковым судном в турецких водах оставался пароход «Тамань». В июле 1864 года между двумя державами состоялся обмен новыми послами: в Ялту на военном корвете прибыл посол Турции, чтобы проследовать далее в Петербург, а назначение в Константинополь получил генерал-адъютант Н.П. Игнатьев, который в то время находился в Галаце. В этой связи в Галац вышел пароход «Тамань» под командованием капитана 2 ранга Ивана Антипы, чтобы оттуда доставить посла в Константинополь, и после благополучного прибытия в бухту Золотой Рог Н.П. Игнатьев доложил главному
в
и
Г.А. ГРЕБЕНЩИКОВА. Канун Великой Освободительной войны • 71ч
командиру Николаевского порта генерал-адъютанту вице-адмиралу Б.А. Глазенапу «об отличном усердии командира и офицеров, о превосходном состоянии, в котором содержится пароход "Тамань", и о похвальном поведении нижних чинов». Посол ходатайствовал перед черноморским начальством об оставлении «Тамани» в его распоряжении на следующий год, пообещав поднять перед турецкими властями вопрос о ремонте парохода в зимний период.
12 апреля 1865 года капитан 2 ранга И. Антипа рапортовал Б.А. Глазенапу: «22 минувшего февраля вошёл в Адмиралтейство и в тот же день ввёл пароход в док, где и пробыл по случаю неблагоприятных для окрашивания погод 12 суток. В продолжение этого времени подводная часть парохода осмотрена тщательно и окрашена три раза. Всего времени в Адмиралтействе пробыл 1 месяц. За время пребывания в доке, средствами Адмиралтейства, усердием команды и гг. офицеров приведён пароход в надлежащий вид и исправлен по конопатной, блоковой, столярной, чистодельной и шлюпочной частям. Турецкое Правительство отказалось от всякой платы», и командир парохода «засвидетельствовал обязательное внимание и любезность со стороны Капитана Паши, оказанное в этом случае», назвав такой поступок «доказательством отличных отношений между нашим Императорским Правительством и Оттоманскою Портой». Кроме того, за пребывание и лечение больных русских моряков в турецком госпитале турецкие чиновники также не взяли денег2.
Дружественная атмосфера между россиянами и турками сохранялась до аннулирования дипломатией Александра II 19(31) октября 1870 года статей Парижского договора, ущемлявших суверенитет и державное достоинство России. Канцлер А.М. Горчаков циркулярами уведомил русских дипломатических представителей в Лондоне, Париже, Вене, Риме и Стамбуле о том, что Россия более не считает себя связанной постановлениями, которые ставят под угрозу её безопасность на Чёрном море. Пожалуй, один из последних ярких эпизодов проявления тёплых отношений моряков обеих держав произошёл в июне 1871 года, когда винтовая шхуна «Пицунда» под командованием капитана 2 ранга Фёдора Артю-хова находилась на Дунае. Подробности пребывания шхуны в дунайских портах Ф. Артюхов доложил в рапорте главному командиру Николаевского порта вице-адмиралу Б.А. Глазенапу:
«Согласно инструкции, выданной мне от Европей-ско-Дунайской Комиссии, я с вверенной мне шхуной 10 июня отправился из Галаца в Измаил, откуда пошёл по Килийскому рукаву, произведя в гирлах некоторые промеры. Вечером 13 числа прибыл в Тульчу, получил официальное приглашение от Турецкого Начальства участвовать в празднестве восшествия на престол Его Величества Султана Турецкого, а потому, обсервируя Турецкие военные суда, шхуну осветили фонарями, сожгли несколько фальшфееров и пустили 12 ракет.
В Тульче я простоял двое суток, чтобы дать возможность команде побывать на берегу, где чистый воздух и город, населённый большей частью русскими, подействовал на них благоприятно. Сего 16 числа вернулся в Галац. Машина во время перехода действовала совершенно исправно, и шхуна, несмотря на то, что имеет небольшой руль, поворачивалась в узких местах очень хорошо»3.
Пароход «Веста»
Несмотря на малочисленность военных сил России, черноморские суда выходили на боевое дежурство к восточному побережью Чёрного моря. Документы позволили узнать наименования винтовых корветов и малых шхун, из которых сформировали отряд судов, крейсировавших у восточных берегов, — корветы «Кречет», «Сокол», «Зубр», «Рысь» и «Вепрь» с численностью команд от 186 до 200 человек вместе со штурманами, инженер-механиками и морскими артиллеристами, и шхуны «Пицунда» и «Эльборус» с экипажем в 53 и 63 человека соответственно. Начальником отряда был назначен контр-адмирал М.И. Дюгамель (флаг на корвете «Вепрь»)4.
Задачи крейсерской службы судов флота изложил управляющий Морским министерством генерал-адъютант Н.К. Краббе в записке Б.А. Глазенапу в июле 1864 года. Со ссылкой на наместника царя на Кавказе великого князя Михаила Николаевича Краббе уведомлял Глазенапа: «С окончательным покорением Западного Кавказа, по мнению Его Высочества, крейсерство должно изменить свой характер, так как Восточный берег Чёрного моря, очищенный от враждебного горского населения, заселяется русскими. Вместо двух отдалённых друг от друга станций, в которых стояли суда, последние должны будут посещать множество прибрежных пунктов. Целью их плавания станет уже не блокада берега, а содержание сообщений между нашими поселениями и снабжение войск. Для достижения этой цели как на Сухумской, так и на Константинопольской станциях нужны только паровые транспорты и лёгкие пароходы небольших размеров. Корветы же, плавание которых по количеству сжигаемого угля обходится дорого, становятся теперь для службы на станциях совершенно излишними»5.
К этому уведомлению подшита секретная записка управляющего Морским министерством двухлетней давности, в которой обосновывалась необходимость продолжать считать целями крейсерской службы пресечение турецкой контрабанды. В записке говорилось: «Посол наш при Великобританском Дворе уведомил Министерство Иностранных Дел, что в Англии недавно образовалось общество, имеющее намерение снарядить судно для подвоза непокорным кавказским горцам оружия и военных снарядов. Прошу обратить особое внимание наших крейсеров на эти обстоятельства и подтвердить их командирам, чтобы они при остановке, осмотре и задержании по-
Керчь
дозрительных иностранных судов со всевозможною строгостью соблюдали правила и формальности, изображённые в инструкциях в 1857 и 1858 годах, дабы в случае задержания английского судна не дать права Великобританскому Правительству указывать на какие-либо неправильные с нашей стороны действия». В соответствии с поставленной задачей командиры крейсирующих судов получили инструкции, в которых подчёркивалось: «Англия признаёт законным морской надзор на расстоянии трёх миль от берега, далее которого запрещено подвергать суда задержанию и досмотру. Если крейсера заметят в море судно дальше трёх миль от берега, то им следует наблюдать за подозрительным судном, пока оно не приблизится к берегу на нужное расстояние»6.
Тем временем наряду с усилением военного присутствия на Балканах турецкое руководство приступило к укреплению Черноморских проливов. В донесении в Главное управление Генерального штаба от 12(24) мая 1864 года под № 12 полковник В.А. Франкини сообщал:
«Перестройка укреплений в Дарданелльском проливе продолжается. Старые укрепления, прикрытые с моря каменными стенами, заменяются батареями с толстыми земляными брустверами. К ним отливаются в Зейтын-Бурну по приказанию самого султана медные орудия большого калибра (14 дюймов), подобные старым чудовищным орудиям, которыми до сих пор вооружены приморские укрепления пролива. Но об этих новых орудиях до сих пор ничего положительного ещё нельзя сказать, будут ли им нарезы, и какими снарядами они будут стрелять. Посетив на днях другую часть пролива, между столицей и Чёрным морем, султан остался недоволен жалким состоянием, в котором находятся здесь приморские батареи, и приказал переделать их и вооружить нарезною артиллерией»7.
Тревожными симптомами атташе посчитал следующие. В приморские города Турции начался активный приток переселенцев с Кавказа — в основном черкесов и в меньшей степени татар, которых турки охотно принимали, как предполагал Франкини, из-за стремления «увеличить мусульманское население — именно тот элемент, который один подлежит рекрутской повинности». В Варне и Синопе из такой категории переселенцев турки формировали части регулярной пехоты и кавалерии, а из наёмников — отряды башибузуков. Полковник Франкини обратил внимание и на особенную щедрость египетского паши, подарившего султану 1000 новых энфилд-ских штуцерных винтовок, которыми тот приказал вооружить войска инженерного ведомства. Впо-
следствии «энфилдские штуцера, заряжающиеся с дула калибром в 0,577 дюйма, ценой 4 доллара за ружье» и «спригнфилдские американские штуцера, заряжающиеся с дула калибром в 0,58 дюйма, ценой 6 и 7 долларов за единицу» турецкое правительство закупало в Англии огромными партиями. Например, в 1869 году, в период активной реорганизации армии и проведения военных реформ, турки приобрели 114 тыс. английских ружей и 200 тыс. американских8.
Наблюдения русского военного агента дополнил другой офицер Генерального штаба, побывавший по легенде в Константинополе. Он отметил важный фактор, который в будущем приобрёл большое значение, а именно — развитие в Европейской Турции густой сети железных дорог. В 1867 году этот офицер информировал начальство: «Получив султанский фирман, я 20го октября выехал из Константинополя в Варну, а 21го переехал по железной дороге из Варны в Рущук. Считаю не лишним сказать о воинственной деятельности Порты для защиты Константинопольского Пролива со стороны Чёрного моря, о возникающем значении Варны и важности железной дороги из Варны в Рущук как для торговли и администрации, так и в стратегическом отношении. До последнего времени Босфор оберегался древними башнями, но теперь я видел на обоих берегах только что построенные, но не совсем оконченные длинные батареи, из которой на каждой стояло до 30 пушек в облицованных амбразурах и с бронированными погребами для зарядов и снарядов. Батареи построены в самых выгодных местах, перекрёстно дефилируя пролив вдоль и не высоко поднимаясь над поверхностью воды. Из черноморских портов Европейской Турции первое место будет принадлежать Варне: хлеб, сало, шерсть и другие продукты почти всей Болгарии свозятся сюда для вывоза в западные государства, а в 1866 году она соединилась с Рущуком железной дорогой. Безопасная со стороны нашего уничтоженного военного флота, Варна сосредоточила в себе все условия успешной торговли и развития материального богатства. Самый быстрый подвоз войск, продовольствия, снарядов и вообще всей материальной части для Шумлы, Рущука и других Дунайских крепостей идёт через Варну»9.
Вторым после Варны городом-крепостью стратегического значения офицер назвал Рущук с 20-тысячным населением, который турки считали важным коммуникационным узлом, соединявшим Шумлу, Тырново и Софию. Не случайно в дальнейшем при составлении плана кампании в российских штабах учитывали силы и средства так называемого четырёхугольника крепостей — Рущука, Силистрии, Шумлы и Варны. Турки, в свою очередь, также рассматривали этот четырёхугольник как плацдарм для нанесения контрударов, после того как русские будут измотаны и обессилены на Балканском горном хребте. В целом несомненной заслугой русских генштабистов являлось основательное изучение до войны маршрутов и состояния шоссейных и железных дорог в Европейской Турции, проходивших через болгарские города Тырново, Софию, Габрово, Сливно, Филиппополь, и составление подробных карт и планов местности. В ходе боевых действий на Балканах этот фактор сыграл одну из ключевых ролей в деле обеспечения успеха операций действующей армии10.
В 1869 году султан Абдул Азиз начал масштабную реорганизацию армии, о чём русский военный агент
в
и
Г.А. ГРЕБЕНЩИКОВА. Канун Великой Освободительной войны • 71ч
систематически информировал руководство: «Подтверждается мнение тех, которые думают, что при благосклонном расположении европейских держав к султану и при тех затруднениях, которые не позволяют ныне России поддержать с некоторой настойчивостью права христиан», великие державы будут всемерно способствовать укреплению турецкой империи «и развитию в ней новых сил. К мерам, увеличивающим могущество Турции в оборонительном и наступательном отношениях, нужно причислить формирование национальной милиции. Количество записанных уже милиционеров в Боснии, Герцеговине, Болгарии доходит до 85 тысяч. Раздача им оружия продолжается»11.
Одновременно с наращиванием сухопутных сил Турция приступила к строительству броненосного флота, в чём ей активно помогали англичане и французы. Их верфи поставляли туркам броненосные суда, которых в составе русского Черноморского флота не имелось. Россия реагировала на усиление турецких морских сил и по мере технических и финансовых возможностей предпринимала соответствующие меры, в число которых вошло и перевооружение винтовых корветов. Когда в наступившем 1871 году возник вопрос о вооружении черноморских корветов усовершенствованной нарезной артиллерией, Морской технический комитет принял решение установить на три корвета с машинами в 220 л.с. — «Кречет», «Сокол» и «Ястреб» — три 6-дюймовых нарезных пушки на каждый, расположив орудия «по середине судна для действия на оба борта, и четырьмя 9-фунтовыми нарезными пушками, поставленными по борту. А крюйт-камеры устроить таких размеров, чтобы в них можно было поместить по 127 медных пороховых ящиков старого образца». Количество орудий могло меняться: например, вместо трёх 6-дюймовых нарезных пушек оставляли две, а вместо четырёх 9-дюймовых устанавливали шесть12.
Кроме нарезной артиллерии с конца 1860-х годов на вооружение военных флотов поступил принципиально новый вид оружия — торпедное: так называемая самодвижущаяся мина (подводный снаряд — торпеда) обязана появлением английскому инженеру Р. Уайтхеду, который сконструировал своё изобретение на основании строгих математических расчётов с применением законов точной механики. Осенью 1875 года Военное и Морское министерства России провели с Р. Уайтхедом серию переговоров на предмет «уступки нашему Правительству секрета устройства самодвижущейся мины его системы, равно и заготовления 100 таких мин». На переговорах речь шла о продаже Уайтхедом «секрета устройства изобретенной им автоматической рыбовидной мины и уступке Русскому Правительству права пользоваться его изобретением», и в случае согласия Уайтхеда Россия обязалась в течение 21 дня выплатить ему 9000 фунтов ст.13 Судя по всему, Уайтхед пошёл только на часть предложенной ему сделки: полностью секрета своего изобретения он не раскрыл (в частности, методику регулировки автомата глубины), но согласился продать русскому правительству несколько торпед.
Минное дело получило быстрое распространение во всех морских державах. В России, в Кронштадте, в 1874 году открылись минные офицерские классы, ставшие элитным подразделением, в котором проходили обучение и морские офицеры. На Чёрном море минные офицерские классы появились перед самой войной. По вполне понятным причинам перед
Константинополь
русскими военно-морскими агентами стояла задача получить максимально полные сведения в этом направлении, и в этой связи представляет интерес секретная записка агента в Берлине капитана 2 ранга М. Неваховича от 19(31) марта 1876 года под № 196, адресованная директору канцелярии Морского министерства контр-адмиралу А.А. Пещурову, с сообщением «о минном запале в германском флоте». 22 октября (3 ноября) 1876 года М. Невахович заключил в Берлине контракт с заводом «Циклоп» на изготовление в трёхнедельный срок 200 мин Герца; сумма контракта составила 80 635 немецких марок, причём в тексте особо оговаривалось, что мины будут изготовлены «из лучшего Рейнского железа, вылужены снаружи и внутри и скреплены связями и винтами, а происшедшие от последних щели запаяны. Все торпеды должны подвергаться в присутствии капитана Неваховича или его доверенного гидравлическому давлению в 2 атмосферы и при этом оказаться герметическими. Малейшее уклонение от последнего условия даёт право забраковать испытываемый экземпляр»14.
Отдельным донесением М. Невахович уведомил начальство о разработке германским морским ведомством «проекта запирания неприятельских портов соляными минами» и о том, что в августе 1876 года немцы провели первые опыты по заграждению незаряженными соляными минами порта в Киле. Атташе подчёркивал: «Мины Герца (неснаряженные и брошенные для опыта без буйков), будучи весьма мало объемисты, положительно не могут быть разысканы летом, и при опытах, продолжавшихся неделями, не могли быть находимы тралами. Рассматривая пользу и степень вероятности запирания неприятельских портов и подступов к обороняющейся стране, составитель проекта не оставил без внимания и Россию, упомянув в труде своём о возможности для России запереть минами Босфор, устья Дуная и три турецких порта, из которых можно будет ожидать выхода неприятельских для России судов»15.
Это предложение становилось для России особенно актуальным в связи с изменением политической обстановки и активизацией вооружённых антиосманских выступлений на подвластных Турции территориях на Балканах — в Боснии, Герцеговине, Сербии, Черногории, Болгарии. Правительство Александра II уже приняло решение о вмешательстве в дела христиан, а в случае отказа султана выполнить требования указанных народов — встать на их защиту вплоть до объявления Турции войны. Такая стратегия предусматривала
Одесса
получение дополнительных сведений об Османской империи, и в сентябре 1876 года управляющий Морским министерством вице-адмирал С.С. Лесовский в частном порядке обратился к главному командиру Черноморского флота и портов генерал-адъютанту вице-адмиралу Н.А. Аркасу с просьбой приобрести подробные карты промеров глубин Дуная «на случай могущей быть переправы наших войск». Выполнение этого задания Н.А. Аркас поручил своему доверенному человеку — возможно, родственнику, Николаю Аркасу, для чего направил его в Галац с целью сбора сведений о Дунае и покупки карт этой реки. Выбор на Н. Аркаса пал не случайно, так как он хорошо владел несколькими иностранными языками и мог свободно ориентироваться в местной обстановке. Вице-адмирал снабдил Николая наставлениями и письмами к находившемуся на Дунае командиру шхуны «Туапсе» капитан-лейтенанту И.П. Кислинскому и русскому дипломатическому агенту в Бухаресте Стюарту.
Прибыв в Галац, Н. Аркас передал письма И.П. Кислинскому и встретился со служившим там российским консулом Романенко, который на просьбу о приобретении карт Дуная ответил, что купить их невозможно по причине соблюдения строгой секретности со стороны турок и австрийцев. Однако, по его мнению, попытаться «достать карты Дуная выше Галаца до Белграда можно подкупом у чиновников австрийского правительства»16. Консул добавил важную информацию: в 1864 году Европейская Дунайская комиссия производила промеры глубин Дуная, а печатный отчёт о той работе с приложенным атласом карт вышел в 1871 году, поэтому стоит попытаться раздобыть эти материалы. Николай Аркас всё же съездил в Бухарест, в консульство к Стюарту, и, убедившись в невозможности купить карты Дуная, сумел приобрести упомянутый документ Европейской комиссии. На основании его содержимого и личных наблюдений, вынесенных из поездки по Дунаю, Н. Аркас составил собственный подробный отчёт. Он удостоверился, что в крупных придунайских городах можно найти преданных России лоцманов, среди которых некоторые служили на австрийском пароходе «Меттерних» и часто бывали в Одессе. По сведениям Н. Аркаса, в Дунае находились шесть турецких броненосцев, «построенных во Франции и вооружённых каждый четырьмя чугунными гладкоствольными 60-фунтовыми орудиями, помещёнными в казематах, имеющих пятидюймовую броню, и шесть деревянных мелкосидящих шхун, проданных Турции
Англией после Крымской войны. Шхуны вооружены каждая пятью 36-фунтовыми медными орудиями. Одна шхуна стояла в Сулине, другая в Тульче; в Тульче также стояли два броненосца, а четыре броненосца и две шхуны находились в Рущуке»17.
Наблюдения Н. Аркаса дополнил командир винтовой шхуны «Туапсе» капитан-лейтенант И.П. Кислинский: «Броненосные суда построены по одному чертежу в Тулоне. Приблизительно их размеры: длина 125 фут, ширина 22 фута, углубление порожнего корабля 5 фут, в полном грузу 6 фут. Машина винтовая высокого давления в 80 сил прямого действия имеет 4 котла, в каждом по одной топке; по два вала и по два неподвижных винта. Скорость хода этих мониторов доходит до 8 узлов при благополучных обстоятельствах без течения. По середине монитора устроена неподвижная четырехугольная башня, обшитая броней в 4 дюйма, положенной на американский дуб. Крепления французской системы. Имеет семь амбразур: по 2 сбоку, 2 по носу и одну посередине, обращенную на корму. Вооружены двумя чугунными старыми нарезными орудиями с 3 нарезками. Орудия эти имеют на казённой части снаружи 2 железных слоя и заряжаются с дульной части. Калибр орудий 7 дюймовый. Борт этих судов покрыт бронёй сплошь от коры до носа на 4 фута ниже грузовой ватерлинии. Толщина брони по борту 4/ дюйма, а по палубе 1/ дюйма. Во время действия для большего углубления и от навесных выстрелов предполагается класть на палубу мешки, наполненные песком или землёй, что может углубить до 1 фута. Всех мониторов 6, они расписаны по Дунаю в разных портах, в Тульче два, остальные в Рущуке»18.
К осени 1876 года отношения России с Турцией окончательно ухудшились, и стало ясно, что войны не избежать. После разгрома турецкой армией сербских войск и подготовки турками развёртывания наступления на Белград сербы обратились за помощью к Александру II. Посол Н.П. Игнатьев направил султану жёсткий ультиматум: в течение 48 часов заключить перемирие с Сербией и Черногорией и прекратить военные действия — в противном случае «русское посольство выедет из Константинополя». О реакции Турции на ультиматум Н.П. Игнатьев уведомил Петербург секретным письмом от 25 октября 1876 года: Высокая Порта собрала военный совет, на котором обсуждалась перспектива войны с Россией. Совет постановил: при получении сведений о выдвижении русских войск к Дунаю без промедления вывести из Сербии и Черногории главные силы и стянуть их в Шумлу, усилить гарнизоны по крепостям на Дунае и особенно в Варне. Н.П. Игнатьев подчеркнул: по его сведениям, в Шумле турки сосредоточат до 60—70 тыс. войск, так как полагают, что это воспрепятствует русским перейти Балканский хребет. В заключение посол отметил: командующий черноморским флотом Гобарт-паша «вызвался одолеть нас на берегах Чёрного моря и разгромить Одессу и Южно-Крымский берег. Непременным условием своих действий поставил он предоставление ему права распоряжаться по своему усмотрению и ничем не быть стеснённым — на это требование последовало согласие министров султана. При свойственной ему наглости, дерзости и старых привычек флибустьера, от Гобарт-паши можно всего ожидать, и он, конечно, решится на то, перед чем адмирал турок, или европейский флагман задумался бы, сообразуясь с международными
в
и
Г.А. ГРЕБЕНЩИКОВА. Канун Великой Освободительной войны • 71ч
обычаями. Гобарт-паша уверяет Порту, что через одного англичанина, проживающего в Одессе, и одного поляка, находящегося в нашей службе (имена сих лиц мне не удалось узнать), ему известен подробный план оборонительных наших работ, и у него будто бы есть даже копия с проекта расположения подводных мин на Одесском рейде. С имеющимися у него сведениями мины будут, по его словам, для него безвредны, и от них могут пострадать только наши собственные пароходы»19.
Из-за неравенства сил на Чёрном море российское командование сделало упор на постановку минных заграждений в акватории портов Керчи, Очакова, Одессы и Севастополя, назначив в каждом порту начальников приморской обороны. Контр-адмиралу Н.М. Чихачёву вверили оборону Одессы, вице-адмиралу А.И. Никонову — Севастополя, генерал-адъютант Э.И. Тотлебен был назначен главным распорядителем обороны Черноморского побережья.
Заведующий минной частью на флоте капитан-лейтенант И.М. Диков получил приказ «осмотреть пароходы, назначенные для активной обороны и брандвахт, сигнальные посты и наблюдательные станции, устроенные для определения расстояний до неприятельских судов», и по возвращении в Николаев доложить о состоянии обороны портов и о ходе работ по постановкам минных заграждений. И.М. Диков доложил: защита устья Днепровского лимана неудовлетворительна. Постановка мин у Севастополя идёт медленно (с октября 1876 по январь 1877 г. поставили всего 105 мин), у Очакова 120 мин и у Керчи 70, а требовалось поставить от 240 до 360 мин в каждый порт. Несколько лучше дело обстояло в Одессе, где ставили вторую линию минного заграждения по причине открытости порта со стороны моря. Но не хватало минных офицеров, которых в распоряжении всех портовых начальников имелось только семь и 29 человек минёров, поэтому требовалось ещё два минных офицера и 22 минёра. Минные офицерские классы начали работу совсем недавно, поэтому специалистов подготовить не успели, а в Николаеве, Севастополе и Керчи открыли даже минные матросские классы.
Перед войной морское ведомство приняло пароходы РОПиТ, переоборудовав их в военные, — «Великий Князь Константин», «Владимир», «Веста», «Аргонавт», «Россия», «Митридат», «Таврида» и др. Эти пароходы получили название пароходов активной обороны, и в октябре 1876 года на их подготовку, вооружение, комплектование командами выделили 50 тыс. рублей. Особенный интерес представляет вооружение пароходов активной обороны, поскольку им выпало быть главными в боевых действиях против броненосного флота Турции. 11 января 1877 года приказ № 143 о снятии 4-фунтовых нарезных орудий с малосильных буксиров «Опыт» и «Дочка» и перемещении этих пушек на пароходы активной обороны, подписанный главным командиром ЧФ и портов генерал-адъютантом Н.А. Аркасом и начальником штаба флота капитаном 1 ранга Н.И. Казнаковым, получил начальник обороны г. Одессы. Сделать это было важно по причине нехватки нарезных орудий этого калибра и чтобы не отступать от него при вооружении пароходов, а на упомянутые буксиры поставили на каждый по две 8-фунтовых карронады. Также Аркас распорядился выслать в Одессу шесть нарезных 9-фунтовых орудий
Севастополь
и четыре фальконета 3-фунтового калибра со станками и принадлежностью, и согласно его приказу две 9-фунтовых пушки из тех шести установили на пароход активной обороны, а четыре — на два батарейных плота, которые будут построены в Одессе. Помимо этого, уведомлял Аркас, «для вооружения 2х батарейных плотов и трех пароходов активной обороны будут присланы из Киева девять 6-дюймовых нарезных мортир, которые должны быть установлены на трех пароходах активной обороны по одной, и на 2х батарейных плотах по три»20.
Второй приказ от того же 11 января 1877 года за № 144 о вооружении пяти пароходов активной обороны Аркас и Казнаков направили командиру Севастопольского порта: каждый пароход вооружить одной 6-дюймовой нарезной мортирой и двумя нарезными орудиями малых калибров. На два парохода активной обороны (также для Севастопольского порта) поставить по два 4-фунтовых орудия на каждый, на остальные два парохода — по два 9-фунтовых21. На следующий день, 12 января 1877 года, приказ № 170 получил в Керчи капитан 1 ранга И.М. Манто: «Для активной обороны будут причислены к Керченскому порту три парохода РОПиТ, из которых один должен быть вооружен 6-дюймовой нарезной мортирой и двумя 4-фунтовыми нарезными же орудиями, а два другие — каждый двумя 4-фунтовыми нарезными пушками». Кроме того, для усиления обороны Керчи предполагали построить прямо там, на месте, два батарейных плота, вооружённых каждый тремя 6-дюймовыми мортирами и двумя 9-фунтовыми нарезными пушками. Соответственно, всего Керченскому порту потребуются семь мортир, четыре 9-фунтовых орудия и шесть 4-фунтовых, которые генерал-адъютант Аркас обещал своевременно доставить, а для компоновки артиллерии (мортир и пушек) направил в Керчь лейтенанта З.П. Рожественского, который выполнил эту задачу вместе с командирами судов22. Мортиры и 6-дюймовые орудия, установленные на пароходах активной обороны, стреляли навесными выстрелами под большим углом возвышения.
Сделав необходимые распоряжения, в тот же день, 12 января 1877 года, секретным уведомлением под № 9 Аркас оповестил управляющего Морским министерством вице-адмирала С.С. Лесовского: «Цель активной обороны должна заключаться в том, чтобы при помощи четырёх отрядов, состоящих из 15ти
Круглое броненосное судно (проект А.А. Попова) «Севастополь»
быстро ходящих вооружённых минами пароходов, считая в том числе и военные "Ливадия", "Эриклик" и "Эльборус", затруднять движения неприятельских транспортных или коммерческих судов, перевозящих войска и провиант между портами Анатолийского, Румелийского и Кавказского берегов. Эти меры не позволят неприятелю безнаказанно господствовать на Чёрном море и заставят его отдалить часть своих броненосцев для конвоя транспортных судов, ослабив таким образом блокаду наших портов»23. Аркас добавил, что винтовые пароходы вооружили откидными плавучими шестами, а колёсные — железными носовыми и что он приказал сделать для этих пароходов ещё «по два буксирных шеста 21 фут длиною, которые будут носить по одной только мине, и во время атаки должны держаться по обеим сторонам парохода».
С.С. Лесовский одобрил устройство боновых заграждений и постройку мортирных плотов для обороны Очакова и Керчи, но с условием, «чтобы плоты строили без брустверов и брони». Наибольшими боевыми возможностями обладал пароход РОПиТ «Великий Князь Константин», поступивший под командование лейтенанта С.О. Макарова. Вооружение парохода состояло из шестовых и буксируемых мин; шестовая мина представляла собой медный конический цилиндр, прикреплённый с помощью бугелей к концу деревянного или металлического шеста. В цилиндре находилось взрывчатое вещество — пушечный порох с динамитом или пироксилин, и взрыв происходил от удара или гальванически. Шестовая мина взрывалась у незащищённого бронёй борта корабля противника на глубине около восьми футов (2,44 м), производя при взрыве пробоину больших размеров. Но кроме этого вооружения лейтенант С.О. Макаров предложил конструкцию новой облегчённой мины, получившей название «мина-крылатка», с помощью которой можно было удобнее производить атаку. Такую мину крепили на буксире за кормой длиной более 80 м, который отводили в сторону и подводили под корпус корабля противника.
Также лейтенант С.О. Макаров ходатайствовал перед начальством об оборудовании «Великого Князя Константина» таким образом, чтобы применить его в качестве парохода-матки путём установления на его палубу минных катеров. Эти катера представляли собой обычные шлюпки длиной около 30 футов (9,14 м),
шириной 7 футов (2, 3 м) и машиной в 5 л. с., развивавшие скорость 6 узлов. Кроме шестовых мин катера будут нести мины-крылатки, которые взрывались прямым ударом о борт атакуемого корабля или замыканием гальванической цепи с катера. Предлагая такой вариант, С.О. Макаров самым сложным считал конструирование устройства для быстрого спуска и подъёма катеров в открытом море, когда важное значение имел фактор внезапности атаки. Степан Осипович решил эту проблему за счёт сокращения времени подачи пара и горячей воды в котлы катеров из котлов парохода до 10—15 минут вместо прежних 1,5—2 часов24.
Всего на боканцах «Великого Князя Константина» поднимались четыре вооружённых минных паровых катера — «Чесма», «Синоп», «Наварин» и «Минёр». «Таким образом, — подытожил Н.А. Аркас, — пароход этот имеет весьма сильное вооружение и принесёт большую пользу при обороне наших портов». Однако в ходе боевых действий возможность для сближения с противником у «Константина» уменьшалась, поэтому летом 1877 года С.О. Макаров ходатайствовал перед начальством о вооружении минных катеров торпедами Уайтхеда, которых в черноморских портах имелось тогда всего четыре. На «Чесме» торпеду расположили под килем в деревянном футляре, служившем в качестве пускового устройства (пусковой трубы), который сбрасывался после применения торпеды. «Синоп» нёс торпеду с помощью плотика, который перед выстрелом подводили к борту катера, а после пуска снаряда следовал откат плотика, и он оставался на месте произведённого выстрела25. Торпедных атак минные катера с парохода «Великий Князь Константин» произвели две: первая состоялась в ночь с 15(27) на 16(28) декабря 1877 года на рейде Батума, вторая — в ночь с 13 на 14 января 1878 года, также на Батумском рейде, в результате чего русские моряки уничтожили сторожевой катер противника «Интибах» водоизмещением 700 т.
К моменту объявления Россией войны Турции турки обладали одним броненосцем в 9000 т, четырьмя броненосцами по 6000 т, одним в 4000 т, семью более 2000 т, двумя двухбашенными мониторами и семью бронированными канонерками. В составе русского Черноморского флота не имелось ни одного броненосца, но 2 января 1870 года в Николаев поступило распоряжение Морского министерства: «В виду имеющегося предположения строить в Николаеве броненосные суда для обороны Керченского пролива и Днепровско-Бугского лимана, исполнить следующее: 1. Свиты Его Величества Контр Адмиралу Попову проектировать чертежи броненосного судна, приспособленного специально для обороны означенных мест, придерживаясь размерений двухбашенных лодок, но стараясь по возможности утолстить броневую защиту корпуса»26. Так, незадолго до войны в Николаеве сошли на воду круглые броненосные суда по проекту А.А. Попова — «поповки» — «Новгород» (2491 т, 7 узлов) и «Вице-адмирал Попов» (3066 т, 8 узлов), которые предназначались преимущественно для береговой обороны.
В 1876 году английский торговый дом Rowland R. Hazard and Со предложил русскому правительству приобрести три броненосца, построенных по турецкому заказу, поскольку по причине слишком высокой цены турки отказывались от покупки. Цены
в
и
Г.А. ГРЕБЕНЩИКОВА. Канун Великой Освободительной войны • 71ч
на броненосцы составляли: за броненосный фрегат от 440 до 443 тыс. фунтов стерлингов, за два малых броненосца — от 240 до 270 тыс. ф.ст.27
В Петербурге понимали, что допускать столь резкого усиления турецкого флота нельзя, поэтому договорились с Rowland R. Hazard and Со о приезде в Россию его представителя на предмет проведения переговоров о продаже броненосцев. Такой денежной наличностью государственная казна России не располагала, и Министерство финансов планировало заручиться согласием императора на получение денежного займа в Вашингтоне. Однако обе сделки — с Англией и Америкой — не состоялись. 20 января 1877 года министр финансов М.Х. Рейтерн уведомил управляющего Морским министерством С.С. Лесовского, что из-за «неблагоприятного положения денежного рынка покупка турецких броненосцев, сопряжённая с переводом большой суммы денег за границу», невозможна. К тому же, по сведениям российского посланника в Вашингтоне, «американцы вовсе не проявляют готовности произвести нам денежные авансы»28.
Накануне объявления войны российские консулы и дипломатические агенты в Галаце, Бухаресте и других придунайских городах получили шифрованную телеграмму главнокомандующего армией великого князя Николая Николаевича о готовящемся заграждении Дуная, в связи с чем им следовало принять меры по прекращению судоходства по Дунаю. На основании телеграммы главнокомандующего консул в Галаце «нотою объявил Дунайской Европейской Комиссии, всем иностранным консулам, а также Галацкому префекту о прекращении навигации по Дунаю» и назначил «срок к выходу судов из Дуная». При этом консул подчеркнул, что представил это таким образом, «чтобы не испугать торговое сословие и избежать бесполезных далее протестов, на что дал 24 часовой термин». 17 апреля (н.ст.) начальнику Штаба действующей армии генерал-адъютанту А.А. Непокойчицкому консул доложил: «Вчера вечером, т.е. 16 апреля арестовано в Галацком порту 47 различного рода судов, шлюпов и лодок, из коих три судна турецких. Все суда под иностранными флагами освобождаются, за исключением турецких, которые задержаны»29.
12(24) апреля 1877 года последовал манифест Александра II с объявлением Турции войны. «Русский народ выражает готовность идти на новые жертвы для облегчения участи христиан Балканского полуострова», — говорилось в манифесте. Россия всегда стремилась сохранять мир и спокойствие, но события в Боснии, Герцеговине и Болгарии привели к тому, что война стала неизбежной. 22 апреля (3 мая) 1877 года в 11 ч утра Александр II прибыл из Кишинёва в Одессу, где осмотрел войска и береговые батареи, поднимался на «поповку» «Вице-адмирал Попов», обходил палубы «и наблюдал за движением пароходов, вооружённых минами и миноносными катерами. По сигналу была произведена пальба со всех батарей и судов, и сделано несколько взрывов минами. Его Величество остался всем доволен, благодарил и в 2 часа пополудни выехал из Одессы». В тот же день главный командир ЧФ вице-адмирал Н.А. Аркас телеграммой запросил генерал-адмирала великого князя Константина Николаевича: «Пароход Константин в полной готовности. Можно ли ему разрешить выходить в море, ежели будет представляться удоб-
ный случай наносить вред неприятельским судам, броненосцам, ежедневно плавающим в виду наших портов, в числе одного и двух судов?» На следующий запрос Аркаса — разрешить выход в море не только «Константину», но и другим пароходам активной обороны — Константин Николаевич отвечал: «Разумеется! Меня даже крайне удивляет, что чего он об этом нас спрашивает, а не делает сам, раз война объявлена». И всё же Аркас решил подстраховаться и задал начальству очередные вопросы: может ли С.О. Макаров «в случае надобности истреблять неприятельские коммерческие суда, сняв их экипаж»? Из Морского министерства пришёл ответ: можно, только «команды снимайте и бумаги корабельные сохраняйте. Как Константином, так и прочими судами активной обороны располагайте по Вашему усмотрению для нанесения наибольшего вреда неприятелю»30. Суда активной обороны пополнились пароходом «Владимир», вооружённым одной 6-дм нарезной мортирой, одним 6-дм орудием, действовавшим на оба борта, двумя 9-фунтовыми нарезными пушками, минами Гарвея и шестовыми буксирными минами.
Начиналась Великая Освободительная война.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Российский государственный военно-исторический архив (РГВИА). Ф. 450. Оп. 1. Д. 73. Л. 53—54 об., 75—75 об., 76—78.
2 Российский государственный архив Военно-морского флота (РГА ВМФ). Ф. 243. Оп. 1. Д. 6758. Л. 1—2, 11—12, 22, 32, 40, 40 об.
3 Там же. Д. 7212. Л. 13. От 16 июня 1871 г., № 102.
4 Там же. Д. 6751. Л. 1.
5 Там же. Д. 6752. Л. 1, 2. От 14 июля 1864 г.
6 Там же. Л. 16—22.
7 РГВИА. Ф. 450. Оп. 1. Д. 73. Л. 95—100.
8 Там же. Д. 86. Л. 53 об., 54.
9 Там же. Д. 82. Л. 3—8.
10 Архив внешней политики Российской империи (АВПРИ). Историко-документальный департамент МИД РФ. Ф. 322. Главный архив. Оп. 181/1. Д. 1. Л. 32.
11 РГВИА. Ф. 450. Оп. 1. Д. 86. Л. 8 об.—10.
12 РГА ВМФ. Ф. 243. Оп. 1. Д. 7128. Л. 33, 42—43 об. Журнал заседания МТК от 9 апреля 1871 года. № 26.
13 Там же. Ф. 35. Оп. 1. Д. 128. Л. 13—18 (Записка о свойствах и действии мины Уайтхеда. 1876 год); там же: Л. 200—205, 288.
14 Там же. Л. 29—30 об., 86, 86 об., 90, 216.
15 Там же. Л. 222—224, 244—265.
16 Там же. Ф. 243. Оп. 1. Д. 7931. Л. 3—4 об., 10.
17 Там же. Л. 6—7 об.
18 Там же. Л. 15. Донесение вице-адмиралу Н.А. Аркасу от 5 октября 1876 г.
19 Там же. Л. 33, 34.
20 Там же. Д. 7938. Л. 362, 363. См. также: Морской сборник. 1879. № 5.
21 РГА ВМФ. Ф. 243. Д. 7938. Л. 364. На пароход «Великий Князь Константин» поставили 4-фунтовые нарезные орудия, снятые с винтовой шхуны «Туапсе».
22 Там же. Л. 376.
23 Там же. Оп. 3. Д. 1181. Л. 16—25 об.
24 Там же. См. также: Кузьмин А. Записки по истории торпедных катеров. М., 1939. С. 5.
25 См: Шугалей И.Ф. Реальная сила в борьбе за господство на море. Первое боевое применение торпедного оружия в ходе Русско-турецкой войны 1877—1878 гг. // Воен.-истор. журнал. 2008. № 3.
26 РГА ВМФ. Ф. 243. Оп. 1. Д. 7126. Л. 1, 2.
27 Там же. Ф. 315. Оп. 1. Д. 1156. Л. 1—3.
28 Там же.
29 АВПРИ. Ф. 322. Оп. 181/1. Д. 1. Л. 44, 44 об.
30 РГА ВМФ. Ф. 283. Оп. 3. Д. 1181. Л. 81—86, 95, 96, 159 об. ■
