CC BY
23Ж • ИСТОРИЯ ВОЙН_
Г.А. ГРЕБЕНЩИКОВА G.A. GREBENSHCHIKOVA
ВЕЛИКАЯ ОСВОБОДИТЕЛЬНАЯ ВОЙНА. ОПЕРАЦИИ НА МОРЕ
GREAT LIBERATION WAR. OPERATIONS AT SEA
Сведения об авторе. Гребенщикова Галина Александровна — заведующая лабораторией истории флота и мореплавания Санкт-Петербургского государственного морского технического университета, доктор исторических наук, профессор (Санкт-Петербург. E-mail: [email protected]).
Аннотация. В статье на основе архивных документов и опубликованных в XIX веке материалов показаны операции малочисленного неброненосного Черноморского флота против превосходившего в силах противника в ходе Русско-турецкой войны 1877—1878 гг. В целом моряки добились успешных результатов на театре военных действий по нарушению коммуникаций врага, применению минно-торпедного оружия, защите акваторий портов.
Ключевые слова: броненосные суда; минные заграждения; активные пароходы; героизм моряков-черноморцев.
Information about author. Galina Grebenshchikova — the head of Laboratory of Fleet and Navigation's History of Saint-Petersburg's State Marine Technical University, Doctor of History, professor of State Marine Technical University (Saint-Petersburg. E-mail: [email protected]).
Summary. In the article on the basis archivers documents and XIX century's literature are shown the naval operations of small non-armored Black Sea Fleet against strong Turkish Fleet. In general, Russian seamen had got successful results on the theatre of operations for disorganizations of commerce raiding, for mine-torpedo weapon use, for defense of ports water area.
Keywords: armored ships; barrier mine fields; active steamboats; Russian seamen's heroism.
В ПЕРВОМ январском выпуске 1877 года военно-патриотическая газета «Русский инвалид» извещала публику: «Новый год застаёт Европу за разрешением задачи, возникшей из вековой несправедливости и служившей постоянным поводом к международным столкновениям. В течение всего прошлого года европейская политика была сосредоточена на Восточном вопросе, этом источнике всеобщей тревоги. Драма на Балканском полуострове представляет собой борьбу меньшинства турок против большинства славян. В общем числе жителей (18 миллионов) турок всего 2 100 000, тогда как одних славян (сербов и болгар) насчитывается 6 200 000».
Встав на защиту балканских славян, Александр II готовился к военному противоборству с Османской империей, хотя не располагал даже отдалённо схожими с ней морскими силами. В том же январе 1877 года члены Императорского Русского технического общества после обсуждения вопроса «О современном состоянии турецкого флота» подытожили: на Чёрном море турки обладали 31 броненосным судном, в том числе четырьмя броненосцами ранней постройки водоизмещением 6400 т, броненосцами последних типов — «Авни-Аллах», «Муни-Зафер» в 2400 т каждый, «Мукадем-Хайир» и «Фетхи-Буленд» в 2700 т с казематированной батареей без башен с четырьмя 9-дюймовыми орудиями. Новейших казематированных судов в 9140 т с толщиной брони по середине ватерлинии 12 дюймов у турок имелось два — «Миссудие» и «Махмудие». Их вооружение состояло из 12 орудий 10-дюймового калибра в каземате и трёх орудий 7-дюймового калибра на верхней палубе. Для сравнения: такого типа судов англичане имели пять, Россия одно — «Пётр Великий» на Балтике. Кроме того, в состав турецкого флота входили два казематированных корвета-тарана в 4717 т с
толщиной брони по середине ватерлинии 12 дюймов, вооружённых 11-дюймовыми или 12-дюймовыми орудиями. Наконец, в составе Дунайской флотилии турок находились мониторы от 410 до 1350 т, построенные на верфях Константинополя1.
С учётом неравенства сил с противником российское руководство приняло решение заградить порты Чёрного моря минами, которое начало выполняться в октябре 1876 года, когда вопрос войны стал окончательно ясен. Для штурманских офицеров и лоцманов подготовили специальную инструкцию по проводке судов между минными заграждениями2. Далее последовали распоряжения Морского министерства по гидрографической части, в основном касавшиеся порядка работы маяков, сигнальных станций и телеграфов в связи с вероятными боевыми действиями. Например, 28 октября 1876 года вышло печатное уведомление: «Гидрографическая часть Главного управления Черноморского флота и портов объявляет мореплавателям, что в Чёрном море при входе на Одесский рейд, Днепровский лиман, в Севастопольскую бухту и в Керчь-Еникальский пролив и около Павловского мыса поставлены брандвахты для проводки судов через заграждения. В распоряжении этих брандвахт есть офицеры для проводки судов на Одесский, Очаковский, Севастопольский и Керченский рейды. Мореплаватели предостерегаются, что без помощи брандвахт в вышеназванные порты вход воспрещается»3.
Оборона Черноморского побережья подразделялась на береговую и морскую. Береговую оборону осуществляли войска 7-го и 10-го армейских корпусов и береговые батареи, морскую — минные заграждения и суда Черноморского флота (ЧФ). Общее руководство обороной Александр II возложил на командующего войсками Одесского военного округа генерал-адъютанта В.С. Семеку, всей морской обороной побережья руко-
_Г.А. ГРЕБЕНЩИКОВА. Великая освободительная война. Операции на море •
водил главный командир ЧФ и портов генерал-адъютант вице-адмирал Н.А. Аркас. 28 ноября 1876 года он информировал Семеку: «На основании Высочайшего повеления я обязан ограничивать сигнальную часть на судах, маяках и в портах. По моим указаниям составлена секретная книга военно-морских дневных, ночных и туманных сигналов». В тот период на Чёрном море функционировали десять маяков: Суворовский, Одесский, Тархан-Кутский, Херсонский, Кыз-Аульский, Павловский, Сухумский,Евпаторийский, Айтодорский и Тендровский, возле которых учредили вооружённые посты4. К концу сентября 1876 года было установлено телеграфное береговое сообщение Бугского лимана с Николаевом, где находился штаб флота, с Очаковом, Одессой и Севастополем, причём все семафорные телеграфы заменяли электрическими.
Для подготовки и вооружения пароходов активной обороны вице-адмирал Н.А. Аркас направил в Очаков, Одессу, Севастополь и Керчь лейтенанта З.П. Роже-ственского, дополнительно предписав ему выехать в Киев, принять там из арсеналов крепостной артиллерии в морское ведомство 6-дюймовые медные нарезные мортиры и доставить их на Чёрное море. Одновременно продолжалось оснащение портов орудиями других калибров. Так, накануне объявления войны начальник приморской обороны Очакова вице-адмирал И.Г. Руднев телеграфировал в Николаев: «Сегодня производилась пробная пальба полными боевыми зарядами из всех 11 дюйм. орудий, поставленных на морской батарее. Результат весьма удовлетворителен». Интересные сведения о новых аппаратах автоматической стрельбы, изобретённых поручиком А.П. Давыдовым5, сообщил Аркасу управляющий Морским министерством С.С. Лесовский: с помощью таких аппаратов «верность попадания в цель из артиллерийских орудий должна много возвыситься. Аппараты эти рассматривались в специальной комиссии, потом в Артиллерийском отделении Морского Технического Комитета и признаны весьма полезными». К началу войны с Турцией аппараты ещё не успели ввести на флоте, но было решено «вооружить ими один из пароходов, который имел преимущество хорошего ходока, и произвести пробные стрельбы». В случае успеха стрельб средства обороны портов Чёрного моря, несомненно, усилились бы, поскольку, как полагал Лесовский, «при меткости стрельбы из мортир, которая может быть достигнута с помощью аппаратов Давыдова, явится возможность поражать броненосцы навесным огнём в палубу, т.е. в самое слабое их место»6. С.С. Лесовский не ошибся: совсем скоро черноморские суда с установленными на них аппаратами А.П. Давыдова сыграют важнейшую роль на театре военных действий и, в частности, в исходе тяжелейшего боя парохода активной обороны «Веста» с броненосцем противника.
После объявления высочайшего манифеста о войне с Турцией в тот же день, 12 апреля 1877 года, русские войска перешли турецкую границу в районе р. Прут и заняли Ренни, после чего последовало взятие Га-лаца и Ясс. Однако русским частям ещё предстояла переправа через Дунай в самое напряжённое время, когда начинался разлив и чаще курсировали турецкие военные пароходы. Прибывший к Дунайской флотилии командующий турецким Черноморским флотом Гобарт-паша, которого посол Н.П. Игнатьев назвал «наглым и дерзким флибустьером», объявил, что «потопит в Дунае всю русскую армию».
Учёба артиллеристов на броненосце «Фетхи-Буленд»
По условиям Парижского договора Россия лишилась устья Дуная с крепостями Килией и Измаилом, на которые ранее базировалась Дунайская флотилия, поэтому перед русской армией возникла сложная задача переправы. Группа во главе с полковником Д.С. Нагловским, производившая разведку, указала на район Зимницы как выгодный в тактическом отношении, где условия местности позволяли обеспечить скрытое сосредоточение войск и быстроту переправы. После переправы войскам назначалось занять важный коммуникационный узел дорог, ведущих на Рущук, Тырново и Софию (через Плевну).
Учитывая значительные материальные и оборонные средства противника в районе переправы, усиленные речной флотилией, русское командование решило эту проблему с помощью постановки минных заграждений в устье Дуная с целью не допустить подхода туда турецких мониторов со стороны Чёрного моря. Постановка минных заграждений проходила под общим командованием начальника инженерной части действующей армии генерал-майора А.Ф. Деппа. Мины выставили в районе Ренни, в устье р. Серет и у Браилова; в постановке мин принимала участие команда моряков-черноморцев под командованием капитана 1 ранга И.Г. Рогули. Кроме этого, для обеспечения переправы русские войска расположились вдоль реки и под огнём турецких мониторов сооружали батареи и возводили укрепления.
29 апреля (11 мая) 1877 года навесным огнём русских батарей у Браилова был уничтожен турецкий монитор «Лютфи-Джелиль», не имевший бронированной палубы. Меткими выстрелами русские артиллеристы попали в пороховое отделение, монитор взорвался и пошёл ко дну; нашим морякам удалось спасти только одного человека. Гибель «Лютфи-Джелиля» вынудила турок отказаться от активного применения мониторов на Дунае и отойти в глубь Мачинского рукава, а русские, развивая успех, заградили минами северный выход из Мачинского рукава и русло Дуная у Браилова, изо-
лировав турецкие суда. Было принято решение действовать против них паровыми минными катерами, а для введения противника в заблуждение произвести ложную постановку мин, сбросив с катеров мешки с песком.
В начале июня 1877 года отдельные части русской армии и кавалерии успешно переправились через Дунай на турецкий берег в районе Галаца и Браи-лова и вытеснили правый фланг турецкой армии из Добруджи. Заняв низовья Дуная, российские войска отрезали турок от их Черноморского флота, угрожавшего со стороны Дунайских гирл. Главные силы русской армии переправлялись у румынского местечка Зимницы и напротив болгарского города Систово. Участник той переправы вспоминал: «В ночь с 14 на 15 июня войска со всеми принадлежностями — понтонами, орудиями и снарядами собрались у Зимницы в совершенной тишине и безмолвии. Даже артиллерия подошла без шума: орудия были так прилажены, что не звякнула ни одна цепь. Накануне войскам зачитали приказ, в котором напомнили военные правила великого генералиссимуса А.В. Суворова, адресованные каждому русскому солдату. Ночь была лунная, но, когда понтонёры начали спускать лодки в русло Дуная, луну стало заволакивать густыми тучами. Наступила темнота. Всё благоприятствовало нашему предприятию, но плыть в первый раз по большой, бурной реке, в ночной темноте и мраке, ежеминутно ожидая губительных выстрелов — не могло не действовать даже на самых закалённых солдат. На лодках царило молчание. Все понимали важность и серьёзность предпринятого дела: два месяца ждали войска переправы через великую реку». За ту сложную переправу многие получили награды, в их числе — будущий герой Шипки генерал-адъютант Ф.Ф. Радецкий. Он был награждён орденом Св. Георгия 3-й степени.
Переправа прошла успешно, т.к. турецкая флотилия, скованная в Мачинском рукаве, не могла препятствовать русской армии, и в этом была большая заслуга моряков-черноморцев. В ночь с 14 на 15 мая 1877 года, когда через Дунай переправлялись главные силы, четыре минных катера — «Царевич», «Джигит», «Ксения» и «Царевна» кильватерным строем двумя колоннами скрытно вошли в Мачинский рукав, держась ближе к берегу. Обнаружив турецкие броненосные суда в 2 ч 30 мин, катера предприняли атаку на турецкий монитор «Сейфи». Первым открыл стрельбу катер «Царевич» под командованием лейтенанта Ф.В. Ду-басова. Сблизившись с «Сейфи» и стараясь выйти из сектора обстрела башенных орудий монитора, катер на 4-узловом ходу спустился под корму монитора и ударил шестовой миной в подводную часть «Сейфи», который, несмотря на пробоину, остался на плаву. Катер Ф.В. Дубасова также получил повреждение: во время атаки от волны при взрыве мины он был залит водой и на некоторое время лишился хода. Для поднятия пара в котлах быстро отливали воду, и пока на «Царевиче» устраняли неполадки, к монитору подошёл катер лейтенанта А.П. Шестакова «Ксения» и ударил шестовой миной в середину левого борта «Сейфи». От взрыва турецкий монитор быстро пошёл ко дну, но катер А.П. Шестакова тоже едва не погиб, запутавшись винтом в обломках тонувшего монитора7. Винт «Ксении» очищали у самого борта погружавшегося монитора, из башни которого турки продолжали стрелять. Оба
катера производили атаку под градом бомб и пуль от трёх мониторов.
За ночную атаку в Мачинском рукаве лейтенанты Ф.В. Дубасов и А.П. Шестаков были удостоены орденов Св. Георгия 4-й степени. 15 мая 1877 года главком великий князь Николай Николаевич телеграфировал из Плоешти брату генерал-адмиралу Константину Николаевичу: «Сегодня сам возложил на Дубасова и Шестакова Георгиевские кресты. Эти молодцы шли на верную смерть, только Бог спас их от гибели». Александр II, узнав эту новость, также телеграммой известил Константина Николаевича: «Моё сердце радуется за наших молодцов моряков»8.
Командующий турецкой флотилией на Дунае Арифи-паша всё-таки вывел суда из Мачинского рукава, однако ни он, ни Гобарт-паша, грозивший потопить всю русскую армию в Дунае, не смогли помешать её переправе.
Превосходство турецких сил на Чёрном море не повлияло коренным образом на обстановку на театре: противник не реализовал своё преимущество и прибегал в основном к демонстрации силы. Так, в июле 1877 года отряд турецких судов в составе броненосного фрегата «Ассари-Тефик», броненосных корветов «Иджа-лие» и «Муни-Зафер» появился в виду Одессы. Русское командование привело в боевую готовность средства обороны порта и вывело на рейд «поповки» (круглые броненосные суда по проекту А.А. Попова. — Прим. авт.) «Новгород» и «Вице-адмирал Попов». Турецкие суда в течение трёх часов оставались у Одессы и, не сделав ни одного выстрела, ушли обратным курсом. Такую же демонстрацию турки предприняли у Севастополя, и по тому эпизоду столичный журнал «Journal de St.-Petersburg» опубликовал 3 сентября 1877 года донесение Гобарта-паши султану: «Когда мы приготовились бомбардировать форт Константин, несколько замаскированных русских батарей по правую и по левую сторону рейда открыли по нам страшный огонь. Бомбы и гранаты сыпали, словно град, но, к счастью, русские снаряды не попадали в нас, потому что мы постоянно находились в движении. Водяные столбы от разрывавшихся вблизи больших неприятельских снарядов обдавали палубы, и оставаться долее под огнём более ста орудий было бы равносильно верной гибели моих судов. Новые укрепления Севастополя достаточно сильны и, по моему мнению, даже не принимая в расчёт выставленные мины, самый сильный флот в мире был бы, несомненно, уничтожен, если бы он атаковал эти позиции. Все орудия скрыты и визуально не видимы, и думаю, что многие из этих укреплений возведены уже после начала войны. Ещё я заметил, что противник определяет расстояние для произведения стрельбы с помощью "зеркальных инструментов", так как они ярко сверкали на солнце».
Особенно эффективно действовали русские пароходы активной обороны: нарушали коммуникации противника, наносили неприятельским судам всевозможный вред, захватывали коммерческие суда, перевозившие различные грузы, в т.ч. и для снабжения армии. Наиболее высоким коэффициент оперативного напряжения оказался у парохода «Великий Князь Константин» под командой лейтенанта С.О. Макарова, действовавшего в основном у восточного побережья Чёрного моря. Так, 30 апреля 1877 года в 10 часов вечера с «Константина», который находился в семи милях от берега, спустили четыре катера, которые,
Г.А. ГРЕБЕНЩИКОВА. Великая освободительная война. Операции на море • 71ч
следуя в полной тишине, на подходе к Батумскому рейду заметили турецкую брандвахту (сторожевой фрегат). Катер «Чесма» под начальством лейтенанта И.М. Зацаренного атаковал противника, удачно подвёл мину-крылатку под левый борт турецкого фрегата, но она не взорвалась. На фрегате подняли тревогу, открыли ружейный и картечный огонь, который подхватили береговые батареи: все минные катера попали под обстрел и вынужденно вернулись в Поти. На следующий день после атаки русских катеров на Батумский рейд турецкая эскадра бомбардировала Очамчиры, 2 мая держалась в виду Сухуми, а вскоре в районе Батума противник сосредоточил до 30 тыс. войск и стянул туда полевую артиллерию9.
По итогам июньского крейсерства лейтенант С.О. Макаров коротко доложил начальству: «Спустившись к Анатолийскому берегу и проходя вдоль этого берега, встречал несколько коммерческих судов. Принадлежащие нейтральным державам отпускал, а из неприятельских четыре, по спуске команды их на берег и забрании судовых бумаг, потопил». Другой пароход — «Владимир» под командованием капитана 2 ранга Д.Ф. Юрьева у западного побережья на высоте Варны догнал и взял в приз хорошо оснащённый турецкий коммерческий бриг «Аслан-Бахри» с 16 членами команды. Все взятые трофеи моряки приводили в Севастополь, где «на основании свода правил о призах и репризах» работала специальная призовая комиссия, как и полагалось по цивилизованным законам ведения войны10.
Пожалуй, один из самых ярких и героических эпизодов из общего перечня действий моряков-черноморцев произошёл 11 июля 1877 года во время неравного пятичасового боя русского парохода «Веста» с турецким броненосным корветом «Фетхи-Буленд». Какие же драматические события развернулись в 35 милях от Кюстенджи (порт Констанца)?
12 июля 1877 года из Севастополя в Николаев ушла телеграмма за № 277, подписанная командиром «Весты» капитан-лейтенантом Николаем Михайловичем Барановым. На этой телеграмме вице-адмирал Н.А. Аркас наложил резолюцию: «В Штаб. Послать немедленно телеграмму Государю Императору и Упр. Мор. Мин». В рапорте командир «Весты» (водоизмещение — 1800 т, экипаж — 16 офицеров и 118 матросов) подробно изложил ход боя «с 8 часов до 1% 2го часа с большим турецким броненосцем, имеющим ходу до 13 узлов»11.
Капитан-лейтенант Н.М. Баранов получил боевое задание нарушать коммуникации противника, уничтожать его коммерческие и военные суда и вступать в бой с последними только при уверенности в успехе, избегая встреч с турецкими броненосцами, а в случае превосходства сил противника удаляться к своим портам. 11 июля 1877 года в 7% ч утра с салинга «Весты» заметили на горизонте чёрный дым. Командир приказал поднять давление пара до максимального и идти на сближение, чтобы лучше рассмотреть шедшее судно; в случае, если оно окажется турецким коммерческим или слабо вооружённым военным пароходом, отрезать его от берега и решительно атаковать. Около 8 часов, несмотря на пасмурность, стало ясно, что встреченное судно оказалось сильным турецким броненосцем, который, подняв флаг, открыл огонь. Тогда на пароходе подняли русский военный флаг и дали залп из баковых орудий. Позже выяснилось, что это был турецкий броненосец «Фетхи-Буленд» водо-
измещением 2806 т под командованием капитана Шукри-бея, имевший на вооружении четыре орудия калибром 229 мм и одно 178 мм.
Дав машине полный ход, Н.М. Баранов повернул, чтобы не позволить противнику обрушить на «Весту» полный бортовой залп и удерживать «Фетхи-Буленд» на кормовых курсовых углах. Командир «Весты» намеревался «бить турецкий броненосец из трёх 6-дюймовых мортир и одного 9-фунтового нарезного орудия, могущего почти действовать на корму», рассчитывая, что противник не сможет развить скорость больше 10 или 11 узлов. Также Баранов хотел воспользоваться аппаратами автоматической стрельбы Давыдова, чтобы уничтожить броненосец навесным огнём или заставить сдаться.
Пароход развил 12-узловую скорость, но турки не отставали, а вскоре подполковник морской артиллерии К.Д. Чернов, руководивший наведением огня из кормовых орудий, поднялся на мостик, где стоял у штурвала командир, и доложил, «что его роль управляющего аппаратами Давыдова как артиллериста окончена, что неприятель так близко приближается, что аппараты эти, хоть и действуют прекрасно, но более помочь не могут». В это время турки сыпали по «Весте» шрапнелевой картечью и повредили снасти, рангоут, машинный люк и мостик, и тогда командир предложил подполковнику К.Д. Чернову вместе с лейтенантом З.П. Рожественским «попробовать сделать ещё сосредоточенный залп кормовой батареей».
Баранов докладывал: «Два залпа сошлись. Снаряды турецкого броненосца, как кажется по осколкам, 11- и 7-дюймового калибра, ударили нас в корму. Был разрушен капитанский вельбот, пробита верхняя палуба, и одна бомба лопнула частью в жилой, частью на верхней палубе. Внизу бомба произвела пожар над самой крюйт-камерой, а на верхней палубе разрыв её был ужасен, он залил палубу кровью, уничтожил одну из мортир, и перебивши все проводники Давыдова аппарата, положил на месте двух артиллерийских офицеров, управляющих действием орудий. Подполковник Чернов, смертельно раненный, прежде чем упасть, сказал: "Прощайте, бейте из правой кормовой, она наведена", и, мертвый, упал».
Противник уже приготовился нанести по пароходу мощный таранный удар, и, чтобы этого не допустить, командир «Весты» принял решение использовать кормовой шест с минами (предварительно проверив, не перебиты ли проводники шестовых мин), положить лево на борт и свалиться на абордаж или взорвать броненосец. Для исполнения приказа на мостик поднялся минный офицер лейтенант М. Перелешин, который предложил «броситься на двух минных катерах в море
Минный катер «Шутка» у Зимницы в 1877 г.
и атаковать среди бела дня». Однако Баранов отказал: «Несмотря на весь риск, связанный с исполнением подобной просьбы, я бы её исполнил, но зыбь была так велика, что паровые катера, вероятно, не выгребли бы». Едва М. Перелешин спустился с мостика, как получил смертельное ранение от взорвавшейся бомбы.
Бой продолжался, и дистанция между противниками сократилась до 2—3 кабельтовых. Выстрелы с «Фетхи-Буленда» наносили «Весте» сильные повреждения, был перебит штуртрос руля, одна мортира вышла из строя, а 10- или 11-дюймовая турецкая бомба (по рапорту командира), «пробив палубу, лопнула на кормовом кубрике и произвела пожар над пороховым и бомбовыми погребами». Несмотря на тяжёлое положение, команда «Весты» сражалась мужественно и геройски, не теряла морально-боевого духа, действовала слаженно, быстро потушила пожар, боролась за живучесть и не допустила приближения противника для нанесения по пароходу смертельного удара.
Лейтенант З.П. Рожественский занял место убитого подполковника К.Д. Чернова и «распоряжался действием другой мортиры, стоя на возвышении банкета индикатора Давыдова». От удачного выстрела «брошенная бомба ударила неприятеля в крышу башни и внутри около амбразуры большого орудия. На палубе турок произошло сильное замешательство», которым русские моряки, однако, не смогли воспользоваться из-за полученных пароходом повреждений. «Весту» бросило лагом, что дало возможность противнику осыпать команду парохода гранатами, начинёнными, по выражению командира, «всякой гадостью». Одна граната «перерезала паровыпускную трубу и обдала осколками весь мостик, убив наповал двух стрелков, действовавших из малокалиберных скорострельных ружей по амбразурам неприятельских погонных орудий». В это время старший артиллерийский офицер капитан-лейтенант А.С. Кротков был ранен осколками в лицо, а командир «Весты» легко контужен в голову и левую руку; контузию в голову получил и ординарец Н.М. Баранова, совсем ещё юноша, юнкер Владимир Яковлев, брат убитого прапорщика А.А. Яковлева. «Вся машина была осыпана осколками, — докладывал Баранов, — но благодаря Бога, была закрыта койками с боков цилиндров, а матрацами сверх машинного люка. Это был последний серьёзный залп неприятеля
Взрыв монитора «Лютфи-Джелиль» на Дунае 29 апреля 1877 года
ХудожникА.П. Боголюбов
из своей большой погонной пушки. Он всё старался лечь к нам лагом, а я ему не давал исполнить, и он начал отставать».
По прошествии пяти часов боя из палубы броненосца повалил густой дым, и после ещё двух—трёх выстрелов с «Весты» «Фетхи-Буленд» стал быстро уходить. Однако Н.М. Баранов не стал преследовать противника по причине множества раненых и повреждений парохода, да и броненосец поднял какой-то сигнал, после чего на горизонте начали показываться рангоуты судов. Командир приказал убрать убитых и пропеть громко молитву в благодарность Богу за победу, и следом все дружно прокричали троекратно «Ура!».
«С каким броненосцем я имел дело, не знаю, — докладывал Баранов, — он всего более похож на тип турецких корветов таранов. Но у него орудия двояко установлены, самое большое от 10- до 11-дюймового калибра, впереди в серой башне. Вероятно, такое же орудие было и на корме, по середине же судна был блокгауз, из которого действовало 4 орудия 7-дюймового калибра. Кроме того, было несколько малых орудий 4- или 9-фунтовых. Бой турецких ружей не уступал нашим, и на расстоянии 600 и 800 саженей турки посылали нам залп за залпом из ружей, оставившие следы на пароходе». В заключение рапорта Н.М. Баранов добавил, что отчётливо «видел у орудий фески красного цвета и европейские костюмы синего цвета», и ему очень хотелось «сбить синие фуражки, что и приказал сделать лучшим стрелкам. Фуражки сбили, но остался цел особый зеркальный инструмент, с помощью которого турки метко стреляли»12.
Потери экипажа «Весты» в том бою составили: убиты три офицера — подполковник К.Д. Чернов, прапорщик А.А. Яковлев и лейтенант М.П. Перелешин, тяжело ранены двое, легко — четверо, в том числе командир. Нижних чинов убиты 9, ранены 18. Пароход получил сильные повреждения, включая две пробоины в корпусе. Однако броненосец также пострадал: как доложил Н.М. Баранов, «кроме наших пуль и мелких снарядов, в неприятеля навесным огнём попало три мортирные бомбы. Одна лопнула в кормовой части, другая, кажется, не разорвалась, а третья лопнула в башне и решила бой».
На рассвете 12 июля 1877 года пароход пришёл в Севастополь, откуда командир дал срочную телеграмму главному командиру флота. В ответ генерал-адъютант Н.А. Аркас телеграфировал: «Экстренно Севастополь. Командиру Веста Баранову. С искреннею радостью приветствую Вас с первым молодецким делом. Благодарению Богу, всё окончилось с честью для Русского имени, для флага, для Вас, офицеров и команды. Без жертв такие дела не совершаются, а потому помолясь за убитых, торжествую с остальными. Сейчас доношу Государю императору... Вы внесли в историю Русского флота новую блестящую страницу. Да хранит всех Вас Господь Бог для новых геройских подвигов»13. Помимо юнкера В. Яковлева на «Весте» находились двое совсем юных гардемарин — Михаил Барковский и Александр Казнаков, которые во время боя не пострадали.
13 июля в 11 часов утра в Николаевском Адмиралтейском соборе состоялся благодарственный молебен «по случаю блистательного сражения, выдержанного пароходом Веста под командой капитан-лейтенанта Баранова с турецким броненосцем 11 го сего июля, в 35 милях от Кюстенджи». На богослужении присут-
Г.А. ГРЕБЕНЩИКОВА. Великая освободительная война. Операции на море • 71ч
ствовали адмиралы, генералы, штаб- и обер-офицеры, гражданские чиновники морского и сухопутного ведомств и лица городского управления. А в Севастополе в тот день хоронили убитых — троих офицеров и девять матросов. Старший офицер Владимир Перелешин, получивший контузию, тяжело переживал смерть брата — настолько, что Н.М. Баранов опасался «или его помешательства, или нервного удара». Николай Михайлович просил Аркаса: «Бога ради спасите его, если можно, немедленно прикажите отправить Пере-лешина к Вам и, если будете милостивы, из Николаева командируйте его в Петербург, чтобы он мог быть у родных. С Вашего разрешения, я временно заменю его Голицыным. Без Вашего приказа Перелешина мне не выслать, а он в теперешнем состоянии невозможен»14. Вице-адмирал Н.А. Аркас отвечал: «Командируйте немедленно в Николаев старшего офицера Перелешина с его братом Аполлоном».
Николаю Михайловичу Баранову за совершённый подвиг император пожаловал орден Св. Георгия 4-й степени с мечами и бантом, следующий чин капитана 2 ранга и звание флигель-адъютанта, прочим офицерам — следующие чины и ордена Св. Владимира 4-й степени с мечами, гардемаринам и юнкерам — знаки отличия Военного ордена, врачу Франковскому — орден Св. Владимира 4-й степени с мечами, прочим нижним чинам — десять знаков отличия Военного ордена. Сверх того все офицеры и нижние чины получили пожизненную пенсию. Знак отличия Военного ордена получил и «волонтёр по машинной части при управлении минами Гарвея» 29-летний Степан Карлович Джевецкий — будущий известный изобретатель подводной лодки.
Александр II выразил всей команде парохода «Веста» сердечное спасибо и просил передать им такие слова: «Они вновь доказали, что старый дух нашего славного Черноморского флота живёт и в новом поколении»15. Подвиг русского парохода «Веста» и его экипажа занял достойное место в боевой летописи Черноморского флота, и современники совершенно справедливо поставили его в один ряд с подвигом, совершённым бригом «Меркурий».
В том же июле 1877 года состоялась экспедиция судов Черноморского флота, назначенных для действия в низовьях Дуная одновременно с развёртыванием наступления русских войск на Сулин. Командующий войсками Одесского военного округа генерал-адъютант В.С. Семека и главный командир ЧФ и портов Н.А. Аркас приняли решение для взаимодействия с сухопутным Нижне-Дунайским отрядом генерал-лейтенанта В.Н. Верёвкина сформировать Нижне-Дунайскую флотилию, командование которой поручили капитан-лейтенанту И.М. Дикову. Но задача осложнялась отсутствием точных данных о глубинах гирл, поэтому пришлось ориентироваться на имевшиеся промеры глубин вблизи Очаковского гирла, составлявшие от 4 до 5 футов (1 м 22 см — 1 м 52 см). На основании этих сведений в состав Нижне-Дунайской флотилии включили суда с осадкой не более четырёх футов16.
На рассвете 27 июля 1877 года флотилия из двух паровых барж, двух бомбард (типа лесных барж), вооружённых каждая двумя мортирами, одной 9-фунтовой и одной скорострельной пушкой, четырёх миноносных катеров и буксирного парохода с двумя 4-фунтовыми пушками, вышла из Одессы в точку рандеву (в десяти милях от маяка Большой Фонтан) на соединение с
тремя «поповками» — «Вице-адмирал Попов» (флаг начальника приморской обороны г. Одессы Свиты Е.И.В. контр-адмирала Н.М. Чихачёва), «Новгород» и «Владимир», — императорской яхтой «Ливадия», пароходами «Эльборус» и «Опыт», шхунами «Лебедь» и «Утка» и пароходами активной обороны. «Эльборус» и «Опыт» назначались для буксировки мортирных плавучих батарей в Дунае, пароход «Владимир» — для буксировки минных катеров, конвоировать флотилию до гирл Дуная назначили «поповки» с двумя миноносными катерами «Сулин» и «Птичка», а форзейлем — пароход «Аргонавт». На шхуны погрузили военные припасы, провизию, крепостную артиллерию с платформами и полным запасом снарядов; на этих же шхунах находились артиллеристы сухопутного ведомства и сапёры. Суда флотилии взяли на борт 30 сфероконических и 20 гальванических мин17.
Несмотря на видимый рангоут турецких броненосцев, стоявших у Сулина, флотилия 28 июля благополучно прибыла к Очаковскому гирлу, вошла в Килийский рукав и расположилась в проливе Чернава около селения Переправа, а «поповки» и активные пароходы вернулись в Одессу. Тогда же два батальона 143-го пехотного Дорогобужского полка, батарея артиллерийской бригады и сотня 7-го казачьего полка заняли остров Лети. Проведённая генерал-лейтенантом В.Н. Верёвкиным рекогносцировка местности показала, что к Сулину вёл только один подступ — Сулинский рукав, вследствие чего действия против Сулина могли начаться только силами флотилии при содействии пехоты, которая сможет преодолеть болотистые проходы и проникнуть в город с обеих сторон Сулинского рукава. Такой вывод предполагал перевооружение флотилии, которое займёт некоторое время, пока всё необходимое доставят из Николаева и Одессы. И тогда начальники отряда и флотилии приняли решение выставить у Сулина минные заграждения, что обезопасило бы русский десант на острове Лети. Минами загородили Сулинский и Георгиевский рукава: первый — сфероконическими ударными, второй — гальваническими автоматическими.
26 сентября 1877 года суда флотилии заняли позицию у минного заграждения в Сулинском гирле. К тому времени противник возвёл в Сулине три батареи, усилив их фугасами, и расположил в гавани четыре броненосца, за счёт чего турецкая судовая и береговая артиллерия получила возможность обстреливать все подступы к Сулину. В ночь на 27 сентября русские моряки выставили новое минное заграждение, чтобы
Потопление катерами парохода «Великий Князь Константин» турецкого парохода «Интибах» на Батумском рейде в ночь на 14 января 1878 г.
Художник Л.Ф. Лагорио
Рисунок разреза мины Герца
РГА ВМФ. Ф. 35. Оп 1. Д. 128. Л. 212
под его прикрытием вести огонь по турецким броненосцам, и в 7 ч утра боевые действия возобновились. На минной позиции у Сулина малые суда НижнеДунайской флотилии успешно действовали против турецких пароходов и броненосцев, рискуя наскочить на неприятельские мины. Например, винтовые шхуны «Ворон» (под начальством И.М. Дикова), «Лебедь» и «Утка», заметив приближавшийся турецкий пароход «Картал», на полном ходу пошли ему навстречу, открыли огонь и вынудили повернуть назад. А турецкая канонерская лодка «Сунна» наскочила на минное заграждение и потонула.
В ночь с 27 на 28 сентября моряки вновь выставили заграждение и утром начали обстрел броненосцев. Шхуна «Ворон» нанесла сильные повреждения броненосцу «Хивзи-Рахман» и вынудила его отойти на параллель дома Европейской Дунайской комиссии. Также с повреждениями вышел из-под обстрела русских шхун броненосец «Мукадем-Хайир», что в совокупности с гибелью «Сунны» вынудило Гобарта-пашу отказаться от активного применения броненосцев18.
Российская Нижне-Дунайская флотилия также прекратила боевые действия в районе Сулина — слишком велика стала опасность как от собственных, так и от турецких мин, однако стоит отметить, что впоследствии, после оставления турками Сулинского порта, русским войскам достались пять батарей на правом берегу и одна на левом с общим числом орудий 56, из них 25 новых крупповских. Из документов следует, что в 1878 году, когда война близилась к завершению, Нижне-Дунайская флотилия состояла из шести колёсных пароходов — «Стефан-Чель-Маре» (под брейд-вымпелом капитана 1 ранга Н.И. Казнакова), «Сестрица», «Опыт», «Заграждение», «Романия»,
«Взрыв», четырёх шхун (паровых и винтовых) — «Лебедь», «Утка», «Коршун» и «Ворон», лодки «Великий Князь Николай», двух миноносок — «Касатка» и № 8 и десяти паровых катеров. Н.И. Казнаков докладывал генерал-адмиралу великому князю Константину Николаевичу: «Деятельность их с начала навигации состояла в перевозках грузов, нижних чинов и разных родов оружия между Рущуком, Силистрией, Черноводами, Браиловым, Галацем, Ренни, Измаилом, Тульчей и Су-лином и содержании постоянных брандвахт и станций в Браилове, где лодка Великий Князь Николай занимала брандвахтенный пост у моста, а пароход Опыт держал постоянное сообщение два раза в неделю между Браиловым и Черноводами, затем в Тульче и Сулине, где держали станцию по очереди шхуны Ворон, Утка и Коршун»19.
С открытием навигации по июнь 1878 года НижнеДунайский отряд судов перевёз 1007 офицеров, 13 673 нижних чина, 1434 заболевших, а также артиллеристов сухопутного ведомства, различных грузов, в т.ч. телеграфных и минных, провизии 124 687 т. Кроме людей и грузов флотилия перевозила артиллерийские и казачьи бригады, обозы 18-го и 16-го казачьих полков, обоз 11-й Донской казачьей батареи, штаб казачьей дивизии, крепостную артиллерию с платформами и полными запасами снарядов, зарядные ящики, 18 тыс. ружейных патронов, 19 ящиков пороха, ящики с фальш-феерами, шанцевым инструментом и динамитом, грузы Красного Креста20.
Интересные сведения содержатся в рапорте капитана над Сулинским портом капитана 1 ранга В. Палео-лога начальнику флотилии от 21 февраля 1878 года, уже после окончания боевых действий. В. Палеолог сообщил об успешном тралении мин в акватории порта — так что теперь безопасно сможет пройти и турецкая флотилия под начальством адмирала Арифа-паши. Также В. Палеолог доложил и о праздновании 19 февраля дня восшествия на престол императора Александра II, и в честь этого торжества произвели салют, а все суда и консульские дома были расцвечены флагами, за исключением домов Европейской Дунайской комиссии. «Отношения наши к членам Европейской Комиссии продолжают быть натянутыми и неопределёнными, — подчёркивал В. Палеолог. — Безучастие Европейской Комиссии в торжествах 19 февраля достаточно характеризует бестактность поведения их членов. Подполковник Костырко тоже испытал их любезность на просьбу дать ему небольшое временное помещение, но Управляющий Дворцом отвечал, что не может этого сделать»21. После торжеств все российские офицеры отправились нанести визит турецкому адмиралу Арифу-паше, который доброжелательно принял их «и высказал много признательности русским морякам за участие и предупредительность, которые встретил в Тульче и в Сулине».
Возвращаясь к боевым действиям, важно отметить наиболее значимые эпизоды у восточного побережья Чёрного моря, произошедшие с августа 1877 по январь 1878 года, когда моряки-черноморцы проявили героизм и отвагу в противоборстве с сильным противником.
В ночь с 11 на 12 августа 1877 года пароход «Великий Князь Константин» под командованием капитан-лейтенанта С.О. Макарова подошёл к Сухумскому рейду, где носом к берегу стоял турецкий броненосец, и спустил на воду четыре минных катера — «Чесма» (командир минный офицер лейтенант И.М. Зацаренный), «Синоп»
Г.А. ГРЕБЕНЩИКОВА. Великая освободительная война. Операции на море • Т1ч
(командир лейтенант С.П. Писаревский), «Наварин» (командир лейтенант Ф.Ф. Вишневецкий) и «Минёр» (командир мичман Нельсон Гирст). С.О. Макаров докладывал: «Катера отвалили в полночь в боевом порядке. Предположено было сперва взорвать бон, потом напасть на два броненосца одновременно. Катера приблизились, как только началось затмение, вошли на рейд, освещённый пожаром горевшего госпиталя и большими кострами, нашли только одного броненосца Шевкет. Тогда по приказанию лейтенанта Зацаренного оба катера пошли в атаку к правому борту неприятельского судна, в линии кильватера. Каждый из них был уверен, что имеет в резерве лучший катер с бравым товарищем, который всегда выручит»22. Все катера приготовили правые мины-крылатки.
Броненосец открыл сильный ружейный и картечный огонь, который подхватили береговые орудия. Моряки искусно подвели мины под середину броненосца: первым взорвал мину «Синоп», вторым «Наварин», третьим «Минёр». Катер «Чесма» лейтенанта И.М. Зацаренного осыпало обломками и накрыло резонансной волной от покачнувшегося от взрывов броненосца, но «Чесма» благополучно выбрался, а «Синоп» натолкнулся на гребной катер, стоявший у борта броненосца, и сцепился с ним. Произошла рукопашная схватка, турки дрались вёслами и пробили голову лейтенанту С.П. Писаревскому, крюком зацепили его за ворот пальто и пытались стащить в воду, но команда спасла своего командира, меткими выстрелами отбив от неприятеля.
С.О. Макаров в рапорте подытожил: «Все три минных взрыва были очень хороши: взрыв катера Синоп поднял столб чёрной воды — вероятно, удар пришёлся в угольные ямы, взрывом катера Наварин сильно раскачало броненосец, взрыв катера Минёр был глубокий и хорошо направленный. Я убеждён, что броненосец потоплен. Каждый взрыв сопровождался криками Ура! со всех катеров». После прочтения донесения об атаке на Сухумском рейде Александр II телеграфировал вице-адмиралу Н.А. Аркасу: «Радуюсь новому славному подвигу наших молодцов черноморцев. Объяви им Моё сердечное спасибо и поспеши представлением отличившихся». А генерал-адмирал Константин Николаевич воскликнул: «Что за богатыри наши дорогие моряки!»
В конце уходившего 1877 года вновь отличился флигель-адъютант капитан 2 ранга Н.М. Баранов — уже как командир парохода активной обороны «Россия». В ночь с 12 на 13 декабря пароход крейсировал у Босфора, а под утро, находясь у мыса Керемпе на высоте Пендераклии, заметил пароход, изготовившийся к бою. Н.М. Баранов изменил курс, лёг мористее, чтобы в случае встречи с сильным противником сохранить за собой свободу действий и отступления. Вначале Баранов принял этот пароход за «Великого Князя Константина», т.к. турки шли без флагов. На «России» подняли секретный опознавательный сигнал, дали машине 12-узловой ход и пошли на сближение, а к 8 часам утра ясно распознали корпус трёхмачтового винтового судна, ответа с которого не последовало. Тогда Н.М. Баранов поднял военный флаг и приказал сделать под нос парохода два выстрела из 9-фн орудий. Пароход оказался турецким под наименованием «Мерсина».
Противник, не поднимая флага, изменил курс к берегу. С «России» сделали ещё выстрел и дали поворот,
легли параллельным курсом, сохраняя за собой море и левым бортом отжимая турок в бухту. После второго выстрела на турецком пароходе на несколько минут подняли на гафеле трёхполосный флаг, который на «России» не смогли разобрать — французский или итальянский. Боясь упустить противника, Н.М. Баранов «послал ему 8-дюймовую бомбу», пароход сразу остановился, и к нему направился катер. Русские офицеры подняли на «Мерсине» свой военный флаг, а под ним — турецкий кормовой и обезоружили солдат. По донесению Баранова, на пароходе находился «табор Анатолийского низама, командир — австрийский подданный далматинец из Рагузы Лука Петрович, штаб-офицер и 10 обер-офицеров, а всего пленных 700 человек», среди которых 12 женщин и трое детей23. На взятом пароходе находилось «много звонкой монеты и турецких депозитов», 13 тюков важной корреспонденции — переписка командующих пашей и донесения европейских консулов в посольства в Константинополь и в свои министерства.
Управляющий Морским министерством С.С. Ле-совский распорядился передать бумаги «кому они могут быть полезны для военных соображений», а копии прислать ему. Вскоре в Николаев пришла телеграмма Александра II под № 1530: «Радуюсь новой молодецкой проделке Флигель-Адъютанта Баранова». Сам же главный командир флота телеграфировал в Петербург: «Взятый турецкий пароход прошу зачислить в состав судов Черноморского флота во второй ранг и дать ему имя. Разрешить поднять военный флаг и комплектовать офицерами и командою. Пароход этот размерами близко к Весте, отделан роскошно, полагают, имеет 12-узловой ход»24. Трофей оказался добротной французской постройки 1855 года типа «Юноны», водоизмещением около 1450 т, номинальной силой машины в 250 л.с. и с новыми котлами. Его длина составляла 218 футов, ширина 30 футов. Из переведённой корреспонденции российское командование узнало, что из-за свирепствовавшего тифа Азиатская армия противника находится в жалком состоянии: например, в эрзерумских частях остались до 25 тыс. человек, в госпитали ежедневно поступало до 200 больных, из которых 50 умирали, и в турецких верхах надеялись на вмешательство в войну Англии.
24 декабря 1877 года генерал-адмирал великий князь Константин Николаевич приказом по Инспекторскому департаменту Морского министерства объявил: «Государь Император Высочайше повелеть соизволил: взятый командиром парохода Россия Флигель-Адъютантом Барановым приз, турецкий трехмачтовый пароход, наименовать Пендераклия с зачислением в список судов Черноморского флота 2 ранга». Пароход вооружили двумя 6-дм и тремя 9-фн орудиями и двумя 6-дм мортирами25.
Завершал главные боевые действия у восточного побережья пароход «Великий Князь Константин» под командованием капитан-лейтенанта С.О. Макарова. В ночь с 15 на 16 декабря 1877 года вновь развернулись действия на Батумском рейде, где произошла первая в истории русского военно-морского искусства атака минных катеров, вооружённых торпедами Уайтхеда. Из рапорта С.О. Макарова от 18 декабря 1877 года следовало, что вечером 15 декабря он направлялся к Поти, но, узнав о произведённой турками бомбардировке форта Св. Николая, пошёл к Батуму. В 91А часа с расстояния одной мили
от Батумского мыса Макаров остановил машину и приказал спустить четыре катера — два из них с торпедами Уайтхеда. Наступившая ночь была так темна, что только благодаря опыту начальника катеров лейтенанта И.М. Зацаренного распознали Батумский рейд с едва различавшейся чёрной полосой, которую приняли за броненосец «Махмудие». Зацаренный на «Чесме» подошёл к нему, не спеша прицелился на трубу броненосца и спустил торпеду, через несколько секунд под трубой раздался взрыв, а следом и второй — от пуска торпеды с «Синопа».
Несмотря на взрывы, турецкие броненосцы не пострадали, что дало повод газете The Times назвать причиной неудачной торпедной атаки русских оставленные ими во взрывателях предохранительные чеки. Однако С.О. Макаров и офицеры опровергли это: предохранительные чеки находились на «Великом Князе Константине». И лишь после войны от адъютанта турецкого адмирала стало известно, что в ночь атаки на Батумском рейде турецкие суда стояли кормами к берегу, и вахтенные вовремя пробили сигнал тревоги. Стоявший на бочках в гавани «Авни-Аллах» первым открыл огонь, а уже после атаки турки обнаружили две торпеды: одну плавающую без зарядного отделения, а вторую на берегу, которую разоружили и пришли к выводу, что она не взорвалась из-за того, что не были сняты шпонки с предохранителя26.
Торпедную атаку команда «Константина» повторила в начале 1878 года. 13 января при заходе в Поти С.О. Макаров узнал о сосредоточении у Батума турецкой эскадры Гобарта-паши и немедленно вышел туда. В ночь на 14 января с борта «Константина» спустили на воду минные катера «Чесма» и «Синоп» под общим начальством лейтенанта И.М. Зацаренного, которые, приблизившись к рейду, в лунном свете отчётливо распознали семь военных судов противника, а поодаль, недалеко от маяка, — турецкий сторожевой катер под парами. Зацаренный приказал выпустить по катеру торпеду, которая попала в цель, затем минные катера подошли на максимально близкую дистанцию к боевому кораблю и произвели пуск второй торпеды, которая также достигла цели. Результатом удачной атаки стал пароход «Интибах» водоизмещением 700 т. Катера благополучно вернулись к своему носителю.
Кроме прямого участия в боевых действиях, пароходы перевозили вдоль береговой линии восточного побережья Чёрного моря больных и раненых, что отражено в приказе по флоту главного командира от 30 августа 1877 года под № 448: «Генерал-майор Шелковников телеграммой из Новороссийска выражает глубочайшую признательность за присланные пароходы "Веста" и "Владимир", которые в Гудаутах, Гагре и Туапсе забрали больных, раненых, Туапсин-ский батальон с тяжестями, начальника отряда с его штабом и, искусно миновав ночью неприятельские броненосцы, переговаривавшиеся между собою ночными сигналами, доставили всех в Вельяминов-ское укрепление и в Новороссийск». На западном побережье после завершения боевых действий суда Черноморского флота также оказались востребованными для сообщения с Россией армии, находившейся на территории Болгарии, для экстренных посылок и в качестве станционеров в Варне, Бургасе и Сулине27.
После подписания Россией мира с Турцией в Сан-Стефано султан выдал фирман на право выхода русских судов в Мраморное море для эвакуации
войск из Галлиполи, а те российские части, которые находились у Адрианополя, по железной дороге вывезли в Варну, откуда их забрали пароходы «Великий Князь Константин» и «Владимир»28. Таким образом, роль Черноморского флота на ТВД оказалась настолько важной и значимой,что Турция с броненосными судами не смогла в одиночку противостоять ему. В Русско-турецкой войне 1877—1878 гг. было положено начало минной тактике в виде внезапных ночных атак с четырёх катеров, производимых ими в основном в безлунные моменты в целях обеспечения скрытности.
После Сан-Стефанского договора Англия направила усилия на оказание поддержки Турции, вплоть до демонстрации силы эскадрой адмирала Д. Хорнби у Принцевых островов. В Петербурге достоверно знали о военных приготовлениях англичан. Так, 2 июня 1878 года Азиатский департамент МИДа России секретным уведомлением извещал генерала Э.И. Тотлебена: Министерство иностранных дел приобрело в Порт-Саиде «содействие одного местного агента, который сообщает регулярно подробные сведения о числе войск, провозимых англичанами из Индии в Европу»29. Намечалось новое противостояние...
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Русский инвалид. 1877. № 23.
2 Дело «О заграждении минами Черноморских портов»: Российский государственный архив Военно-морского флота (РГА ВМФ). Ф. 243. Оп. 1. Д. 7928.
3 РГА ВМФ. Ф. 243. Оп. 1. Д. 7988. Л. 1—4, 10.
4 Там же. Д. 7980. Л. 91, 115; Д. 7988. Л. 150.
5 Книга поручика А.П. Давыдова вышла в 1871 г. под названием «Система автоматической стрельбы из судовых орудий».
6 РГА ВМФ. Ф. 243. Оп. 1. Д. 7927. Л. 73, 79, 156, 254—256 об.
7 См: Чубинский В. Об участии моряков в войне с Турцией 1877—1878 гг. СПб., 1889.
8 РГА ВМФ. Ф. 283. Оп. 3. Д. 1182. Л. 171, 174.
9 Там же. Ф. 243. Оп. 1. Д. 8094. Л. 55—57.
10 Там же. Ф. 283. Оп. 3. Д. 1182. Л. 4 об.
11 Там же. Ф. 243. Оп. 1. Д. 8100. Л. 1—3, 35—43 об. См. также: Аренс Е.И. Флот в войне 1877—1878 гг. СПб., 1903. Грибовский В.Ю. Флот в Русско-турецкой войне 1877—1878 годов. СПб., 1996.
12 Донесение капитан-лейтенанта Н.М. Баранова о бое. См.: РГА ВМФ. Ф. 243. Оп. 1. Д. 8100. Л. 35—43 об.
13 Там же. Л. 8, 8 об.
14 Там же. Л. 25, 25 об.
15 Там же. Л. 55, 65.
16 Там же. Ф. 283. Оп. 3. Д. 1182. Л. 28—32.
17 Там же. Л. 32 об.—34.
18 Морской сборник. 1878. № 1. 1879. № 5.
19 РГА ВМФ. Ф. 283. Оп. 3. Д. 1245. Л. 2, 113—115.
20 Там же. Л. 116, 116 об.
21 Там же. Л. 36—42.
22 Морской сборник. 1877. № 10; Копия с рапорта лейтенанта И.М. Зацаренного командиру парохода «Великий Князь Константин» С.О. Макарову о взрыве турецкого броненосца на Сухумском рейде // Русский инвалид. 1877. № 198. 10 сентября.
23 РГА ВМФ. Ф. 243. Оп. 1. Д. 8104. Л. 2, 6, 14—17, 23, 38, 39.
24 Там же. Л. 40, 42, 44, 45, 51.
25 Там же. Л. 52, 52 об., 75.
26 Данные по: Шугалей И.Ф. Реальная сила в борьбе за господство на море. Первое боевое применение торпедного оружия в ходе Русско-турецкой войны 1877—1878 гг. // Воен.-истор. журнал. 2008. № 3.
27 РГА ВМФ. Ф. 243. Оп. 1. Д. 8096. Л. 66, 66 об.; Ф. 283. Оп. 3. Д. 1290. Л. 1, 2, 17, 17 об., 36—38.
28 Архив внешней политики Российской империи. Историко-документальный Департамент МИД РФ. Ф. 322. Оп. 181/1. Д. 19. Л. 14; Д. 6. Л. 77.
29 Там же. Д. 7. Л. 39. ■
