Кампания по изъятию церковных и монастырских ценностей в Крымской АССР в 1922 году Текст научной статьи по специальности «Философия, этика, религиоведение»

Белоглазое Р.Н.

Кандидат исторических наук, доцент кафедры «История» Института общественных наук и международных отношений Севастопольского государственного университета.

Осипоеский С.Н.

Кандидат политических наук, доцент кафедры «История» Института общественных наук и международных отношений Севастопольского государственного университета.

Кампания по изъятию церковных и монастырских ценностей в Крымской АССР в 1922 году*

Политический конфликт между советской властью и Русской православной церковью (далее - РПЦ), возникший в годы Гражданской войны, получил продолжение в начале 1920-х гг. и достиг кульминации в ходе организованной властями кампании по изъятию церковных и монастырских ценностей. Тяжелое социально-экономическое положение, возникшее как следствие многолетней хозяйственной разрухи и военных действий, массовый голод среди населения стали удобным поводом для проведения очередной волны репрессий против верующих и духовенства, а также попытки дискредитировать церковь, подорвать ее влияние на массы и вытеснить из общественной жизни.

В современной научной литературе достаточно хорошо изучен вопрос о разработке концепции и плана данной кампании, механизмах принятия соответствующих решений на уровне высшего партийно-государственного руководства1. Кроме того, в постсоветский период существенно расширился круг доступных для исследователей документальных источников по этой проблематике, введенных в научный оборот благодаря «архивной революции», начавшейся на рубеже 1980-1990-х гг.2

1 Кривова Н.А. Власть и Церковь в 1922-1925 гг. Политбюро и ГПУ в борьбе за церковные ценности и политическое подчинение духовенства. М.: АИРО-ХХ, 1997. 250 с.; Кур-ляндский И.А. Сталин, власть, религия (религиозный и церковный факторы во внутренней политике советского государства в 1922-1953 гг.). М.: Кучково поле, 2011. 720 с.

2 Архивы Кремля. Политбюро и церковь. 1922 - 1925 гг. / изд. подгот. Н.Н. Покров-

*

© Белоглазов Р.Н., Осиповский С.Н., 2022.

Вместе с тем не утрачивает актуальности тема о региональных аспектах организации и проведении конфискаций ценностей, деятельности местных органов власти по реализации указаний и нормативно-правовых актов по данному вопросу, реакции на действия властных структур со стороны верующих и духовенства. В этом отношении Крым имел ряд своих политических и культурно-исторических особенностей, где события Гражданской войны завершились только в ноябре 1920 г., что породило затяжной социально-экономический кризис, а население традиционно отличалось большим этноконфессиональным многообразием.

В конце 1921 г. в Крыму была создана по административно-территориальному принципу Крымская Автономная Социалистическая Советская Республика (далее - КрымАССР) в составе РСФСР. Первый Всекрымский учредительный съезд советов принял ее Конституцию и приступил к формированию высших органов власти автономии - Крымского центрального исполнительного комитета (далее - КрымЦИК), правительства (Крымский совет народных комиссаров) и его отдельных комиссариатов.

Общественно-политическая ситуация в регионе оставалась очень сложной вследствие развития в горнолесной местности партизанского сопротивления отрядов оставшихся в Крыму участников Белого движения и так называемых зеленых, высокого уровня уголовной преступности, нарастающих в силу разных причин кризисных явлений в социально-экономической сфере.

Летом и осенью 1921 г. в России и на Украине начался голод, который охватил, по разным оценкам, от 13 до 40 млн. человек. Крымский полуостров, в том числе стал одним из регионов, пораженных этим бедствием. Первые его признаки появлялись уже в августе 1921 г., а в сентябре-октябре в Крыму началась массовая смертность.

Положение усугублялось безграмотными действиями местного партийно-советского руководства, которое осуществляя политику военного коммунизма, ликвидировало свободу передвижения по полуострову и торговли на продовольственном рынке. Продразверстка в Крыму продолжалась вплоть до июня 1921 г. и проводилась по завышенным плановым показателям, не отвечавшим реальным возможностям сельского хозяйства полуострова. В частности, в центр были представлены данные о том, что регион располагал 9 млн. пудов хлеба при его фактическом объеме всего около 2 млн. пудов3.

Отказ от чрезвычайных мер управления в сфере экономики, состо-

ского, С.Г. Петрова. - М.: Российская политическая энциклопедия; Новосибирск: Сибирский хронограф, 1997. Кн. 1. 597 с.

3 Зарубин А.Г., Зарубин В.Г. Без победителей. - Симферополь: Таврия, 1997. С. 334.

явшийся в конце 1921 г., не привел к улучшению ситуации, так как Комиссариат продовольствия РСФСР определил для Крыма продналог в размере 1,2 млн. пудов с условием, что посевная в регионе не начнется до его уплаты4.

Не имея объективных данных о продовольственной проблеме на полуострове, центральное руководство не понимало, что положение Крыма в этом отношении становится катастрофическим. Осенью 1921 г. для пораженного голодом Поволжья с полуострова продолжали вывозить продукты питания, в регионе собирались многочисленные косвенные налоги. Только в декабре 1921 г. на местном уровне стали принимать меры по оказанию помощи крымчанам. С этой целью по постановлению Президиума КрымЦИК была образована Центральная республиканская комиссия помощи голодающим (далее - КрымЦК Помгол).

В январе 1922 г. Севастопольский, Ялтинский и Джанкойский округа КрымАССР официально были признаны неурожайными. Однако к этому моменту число голодавших на полуострове уже достигло 348 тысяч человек5. Практически полностью был забит скот, жители сельской местности стали перебираться в города, резко вырос уровень преступности. Из-за ухудшения питания началась эпидемия брюшного тифа.

На этом фоне 16 февраля 1922 г. Президиум ВЦИК принял следующее постановление: «Отнести всю территорию Крымской ССР в число областей, признанных голодающими, со всеми вытекающими отсюда последствиями»6. В течение января-февраля 1922 г. от голода умерло 22 413 человек. Пик бедствия пришелся на март, когда число голодающих достигло уже 377 тыс., из которых умерло 19 902 человека7. В этих сложнейших условиях местные органы власти должны были приступить к осуществлению декрета ВЦИК от 23 февраля 1922 г. «О порядке изъятия церковных ценностей, находящихся в пользовании групп верующих».

На фоне гуманитарной катастрофы огромного масштаба партийное руководство запретило создавать общественные организации для борьбы с голодом, старалось ограничить, а затем пресекло самостоятельную деятельность РПЦ по сбору средств и пожертвований для помощи голодающим.

Национальное бедствие было использовано властями как удобный предлог для нанесения очередного удара по своему идеологическому противнику в лице церкви, а также возможность пополнить за счет церковного имущества партийно-государственную кассу для укрепления позиций

4 Красный Крым. 1921. 20 дек.

5 Там же.

6 ГАРК, ф. Р-151, оп. 1, д. 2, л. 329.

7 Зарубин А.Г., Зарубин В.Г. Указ. соч. С. 337.

нового политического режима. Для обеспечения максимальной эффективности проводимой в масштабах всей страны операции по изъятию ценностей необходимо было сформировать благоприятный для этого морально-психологический фон, что предполагало выдвижение обвинений в адрес руководства РПЦ в нежелании оказать помощь в борьбе с голодом и определение православных иерархов как объекта для выражения общественного недовольства по данному поводу.

Декрет от 23 февраля 1922 г. не оставил никаких других вариантов кроме насильственной конфискации церковного имущества, в число которого входили предметы (литургические сосуды), использовавшиеся при богослужении, и изъятие которых противоречило каноническим правилам. Вопрос об использовании их в качестве возможной помощи для голодающих находился исключительно в компетенции церковных иерархов, а гипотетическая передача могла состояться только после переплавки в слитки. В связи с этим односторонние волюнтаристские действия властей интерпретировались высшим духовенством как «акт святотатства», что нашло выражение в послании Патриарха Тихона (Белавин) православной пастве от 28 февраля 1922 года, в котором добровольная передача литургических предметов была запрещена.

Предсказуемая реакция церкви на неприемлемую с канонической точки зрения политику государства завершала алгоритм спланированной партийным руководством политической провокации, что впоследствии привело к столкновениям и кровавым эксцессам в конкретных церковных приходах в ряде российских регионов. Это в полной мере позволило продемонстрировать общественности нужную для властей пропагандистскую картинку о нежелании «церковников-контрреволюционеров» помогать борьбе с голодом и, следовательно, объясняло обоснованность и законность применению против них репрессий.

Органы государственной власти Крыма приступили к проведению кампании в начале марта 1922 г., когда КрымЦИК принял постановление о создании специальной комиссии по изъятиям ценностей под председательством одного из членов своего президиума - старого большевика А.Н. Елагина. В свою очередь КрымЦК Помгол поручил этой новой административной структуре разработать специальную инструкцию по данному вопросу для местных органов власти. Однако необходимость в этом отпала, так как КрымЦИК получил руководящие материалы из Москвы за подписью наркома юстиции РСФСР Д.И. Курского и председателя ЦК Помгола и ВЦИК М.И. Калинина8.

8 марта 1922 г. КрымЦК Помгол направил в адрес окружных исполко-

8 ГАРК, ф. Р-245, оп. 1, д. 6, л. 21.

мов местных советов циркуляр, в котором предписывалось немедленно организовать районные комиссии по изъятию ценностей в составе председателя исполкома, начальника местного помгола и уполномоченного рабоче-крестьянской инспекции. В соответствии с нормативно-правовой базой члены комиссий в обязательном порядке должны были организовывать беседы с представителями конфессиональных общин с целью убедить их в необходимости добровольной передачи ценностей. Процесс изъятий предполагалось осуществлять в соответствии с актуальными инвентарными описями имущества в присутствии прихожан и духовенства. Все полученные таким образом ценности опечатывались и направлялись в финансовые отделы окружных исполкомов. Внимание чиновников на местах обращалось на принятие своевременных мер по предотвращению возможных происшествий и недоразумений9.

Официально декрет ВЦИК от 23 февраля 1922 г. предусматривал изъятие второстепенных ценностей, не имевших существенного значения для культовых обрядов. Однако на практике районные комиссии при определении значимости тех или иных предметов для богослужения использовали собственные критерии. К примеру, из симферопольской церкви Иоанна Предтечи были изъяты все золотые и серебряные вещи, в том числе престольные кресты весом 71 золотник, чаша в % фунта, дискос У фунта, лжица в 9 золотников, дарохранительница в 102 золотника, дароносица в 64 золотника, кадило в 48 золотников, ризы с икон в 2 У фунта, серебряная медаль «За усердие»10.

Керченская окружная комиссия констатировала в отчете от 18 июля 1922 г., что не получала исчерпывающих инструкций и поэтому действовала по собственному усмотрению. Как правило, в церквях округа оставляли только один комплект священных сосудов из драгоценных металлов11.

Как и в других регионах РСФСР, среди православного духовенства в Крыму нашлись как сторонники, так и противники изъятий. На позицию священнослужителей в этот момент влияло несколько факторов: отношение к посланию патриарха Тихона от 28 февраля 1922 года, деятельность местных органов власти по проведению конфискаций, настроение верующих по поводу инициированной властями акции.

Так, в Севастополе городской исполком уже 4 марта 1922 г. рекомендовал севастопольскому благочинному протоиерею П. Пересыпкину выступить с воззванием к верующим о необходимости передать ценности для

9 ГАРК, ф. Р-151, оп. 1, д. 1, л. 61.

10 Катунин Ю.А. Изъятие церковных ценностей: «де юре» и «де факто» // Культура народов Причерноморья. 1998. № 4. С. 91.

11 ГАРК, ф. Р-663, оп. 10, д. 241, л. 41 об.

помощи голодающим. Севастопольское духовенство обратилось с таким призывом к приходским советам, в котором предложило жертвовать ценности и оказывать помощь голодающим личными средствами. Священнослужители объяснили свою позицию следующим образом: «Выпустить воззвание с призывом об оказании активной помощи всем голодающим без различия вероисповедания, которое с разрешения исполкома поместить в местных газетах, а настоятелей церквей просить созвать приходские советы и убедительно предложить им принять меры и усилить помощь голодающим пожертвованием церковных ценностей и обратиться к молящимся об оказании помощи своими личными средствами. Сознавая, что право распоряжаться церковным имуществом принадлежит епископам (апостольское правило 38-40), мы все же осмеливаемся постановить противное, так как к этому вынуждают нас современные, не терпящие отлагательства обстоятельства - голод, смерть наших сограждан»12.

Определяющей во многом для епархиального духовенства могла стать позиция правящего епископа Таврического и Симферопольского Никодима (Кроткова), который старался избегать открытой конфронтации с властью и ни разу публично не озвучил своей поддержки соответствующего патриаршего послания. В мае 1922 г. в беседе с корреспондентом главной республиканской газеты «Красный Крым» архиерей одобрил передачу ценностей для борьбы с голодом. Однако вскоре глава епархии был арестован в связи с обвинениями в распространении негласных указаний по благочинным округам об организации противодействия изъятиям, а также в попытках скрыть ценности архиерейской церкви в Симферополе13.

На местах ситуация складывалась не всегда однозначно, но в целом в рамках похожего сценария. В частности, после предложений со стороны органов власти добровольно передать ценности в пользу государства часть приходских советов вынесла протесты по этому поводу, что нашло выражение в протоколах соответствующих собраний. В свою очередь исполкомы и окружные комитеты партии поставили их в известность о применении репрессивных мер в случае попыток сопротивления или саботажа. Для демонстрации своей решимости властные структуры подвергали аресту нескольких членов причта наиболее известных храмов, которые, как правило, за несколько часов заключения соглашались выполнить все необходимые требования, после чего выпускались на свободу14.

После массового террора, проведенного на полуострове в конце

12 Протоиерей Николай Доненко. Наследники царства. - Симферополь: Таврида, 2000. С. 156.

13 ГАРК, ф. П-1, оп. 1, д. 243, л. 24.

14 ГАРК, ф. Р-663, оп. 10, д. 241, л. 41 об.

1920 - 1921 гг. различными советскими военно-полицейскими подразделениями, жители Крыма могли получить адекватное представление о возможностях карательного аппарата нового политического режима. В связи с этим бессмысленность открытого сопротивления стала очевидна для многих священнослужителей и верующих. Однако в городе Армянске Джанкойского округа в одном из приходов была отмечена попытка активного противодействия конфискациям.

19 марта 1922 г. члены Армянской районной комиссии по изъятию ценностей чиновники Юдин и Емельянов пришли в церковь Св. Георгия для проведения описи подлежавшего изъятию имущества. У входа их встретила большая группа людей, которые не позволила зайти в храм. Присутствовавшие были настроены враждебно, в адрес представителей власти раздавались оскорбления и угрозы.

На этом напряженном фоне настоятель церкви обратился к верующим с призывом пожертвовать имущество для борьбы с голодом, которое не представляло ценности для богослужения. Однако слова священника были восприняты негативно, так как миряне знали, что приходской клирик не имел права давать на этот счет какие-либо указания. Вместе с тем выступление Юдина с разъяснениями о задачах проводимой кампании вызвало взрыв негодования. Возмущение по поводу изъятий ценностей вскоре перешло в острую критику политики властей в целом, которые, по мнению собравшихся, грабили и «морили голодом» людей.

Обстановка угрожала выйти из-под контроля и поэтому чиновники поспешили покинуть место событий и даже временно прекратили деятельность комиссии по изъятию церковных ценностей в Армянском районе. Один из членов соответствующей комиссии в докладной записке о происшедшем инциденте объяснял это тем, что кампания «... вызывает сильное волнение среди масс верующих, на почве чего растет недовольство по отношению к власти, и в такое время масса может быть легко использована в любую сторону, что является крайне не желательным и не нужным»15.

Происшедший в Армянске конфликт был исключением, так как в ходе кампании в Крыму не было зафиксировано аналогичных инцидентов, а также ни одного случая с кровопролитием или человеческими жертвами. Однако некоторые верующие и духовенство, руководствуясь убеждениями своей христианской совести и каноническими правилами, с целью спасти церковные святыни от поругания все-таки применяли пассивные формы сопротивления, пытаясь негласно спрятать церковные предметы за пределами храмов. Подобные действия с формально-юридической сто-

15 ГАРК, ф. Р-663, оп. 10, д. 236, л. 48.; ф. П-346, оп. 1, д. 11, л. 47.

роны действовавших советских законов считались преступлением и получили название «лжеограблений».

Органы власти при выявлении случаев сокрытия ценностей реагировали решительно и оперативно. Так, в Керченском округе священник Успенской церкви города Еникале А. Юрьев вел агитацию среди населения против выполнения соответствующего декрета и спрятал часть ценностей у себя дома. По постановлению окружной комиссии по изъятию церковных ценностей священнослужитель был арестован и предан суду. Следствие проводилось в короткие сроки выездной сессией Симферопольского революционного трибунала, который 19 июня 1922 г. приговорила А. Юрьева к трем годам тюремного заключения. На 6 месяцев лишения свободы были осуждены его прихожанки М. Нагрина и М. Волкова как соучастницы16.

В Керчи за аналогичные действия было возбуждено уголовное дело против председателя и секретаря церковного совета одной из православных церквей, а также ее настоятеля. Всего на территории Крыма, по данным Ю.А. Катунина, было выявлено 15 случаев попыток сокрытия ценностей от изъятий под видом организации духовенством и прихожанами так называемых лжеограблений17.

Органы власти Крыма провели кампанию по изъятию церковных ценностей достаточно организованно. Практически повсеместно на территории полуострова необходимые мероприятия были реализованы в течение марта-июня 1922 г. Количество изъятых ценностей в различных церквях заметно отличалось. Если из евпаторийского собора Св. Николая было изъято серебра 6 пудов 36 фунтов 60 золотников, то из 11 храмов всех конфессий и одного православного монастыря Феодосийского округа - 8 пудов 10 фунтов 62,5 золотника серебра18.

Всего из храмов Крыма разной конфессиональной принадлежности было конфисковано и отправлено в Государственное хранилище ценностей РСФСР 1 фунт 29 золотников 25 долей изделий из золота, 140 пудов 9 фунтов 70 золотников серебряных изделий, 23 золотника 38 долей жемчуга, 123,25 карата драгоценных камней19.

Важной составляющей кампании по изъятию церковных ценностей на полуострове было ее информационно-пропагандистское сопровождение, которое считалось одним из главных условий успешности ее реализации, особенно в плане дискредитации духовенства и религии в

16 ГАРК, ф. П-46, оп. 1, д. 28, л. 141 об.; Красный Крым. 1922. 13 июля.

17 Катунин Ю.А. Изъятие церковных ценностей: «де-юре» и «де-факто» // Культура народов Причерноморья. 1998. № 4. С. 90.

18 ГАРК, ф. Р-663, оп. 10, д. 227, л. 49; д. 228, л. 13 об.

19 ГАРК, ф. Р-663, оп. 10, д. 1124, л. 20.

глазах населения. Фактически в Крыму в это время предпринимались первые шаги по организации постоянной антирелигиозной агитации и пропаганды, которая в начале 1920-х гг. в основном сводилась к острой политической сатире, переходящей в открытое глумление над религией и ее служителями. Не случайно одним из самых распространенных мероприятий идеологических структур окружных райкомов партии были «политические суды над попами»20.

Итоги проведенной кампании в Крыму были подведены во время судебного процесса над верующими и духовенством, которых привлекли к ответственности за попытку оказать противодействие конфискациям. Особое значение в связи с этим приобретал тот факт, что среди подсудимых был архиепископ Никодим, его сподвижник викарный епископ Сергий (Зверев) и ряд других представителей православного клира. В крымской газете «Вестник» дали следующую оценку этим событиям: «Все обвиняются в сокрытии ценностей. Активном и пассивном сопротивлении изъятию, в возбуждении верующих против соввласти»21.

Незадолго до начала судебного процесса общественная организация православных общин Симферополя Союз приходских советов (далее -СПС) попыталась выступить в защиту арестованных и 9 сентября 1922 г. подала в КрымНКВД ходатайство об освобождении архиепископа Нико-дима, протоиереев С. Кикотя и Д. Игнатенко, протодиакона Д. Полежаева. На эту инициативу незамедлительно последовала жесткая административно-репрессивная реакция со стороны властных структур. В частности, в тот же день Крымский Народный комиссариат внутренних дел принял постановление о прекращении деятельности СПС на основании того, что организация вовремя не перерегистрировала свой устав. Члены правления союза были привлечены к административной ответственности - выполнению принудительных общественных работ в течение трех месяцев22.

В ноябре-декабре 1922 г. в Симферополе прошел открытый судебный процесс по делу о «церковной контрреволюции». В его рамках к ответственности было привлечено всего 73 человека (представители православного, католического, армяно-григорианского духовенства и прихожане). Большинство подсудимых получили разные сроки лишения свободы, а архиепископа Никодима осудили на 8 лет тюремного заключения (в 1923 г. вышел на свободу по амнистии)23.

В начале 1923 г. состоялось судебное разбирательство и в Севастополе, где к ответственности за попытку сокрытия ценностей был привлечен

20 ГАРК, ф. П-6, д. 34, оп. 1, л. 19.

21 Государственный архив Российской Федерации, Р-1318, оп. 13, д. 39, л. 114.

22 ГАРК, ф. Р-663, оп. 10, д. 225. л. 10.

23 ГАРК, ф. П-1, оп. 1, д. 243, л. 23 - 25.

настоятель Балаклавского монастыря Св. Георгия иеромонах Ипполит (Андрощук) и несколько монахов. Севастопольский окружной отдел ГПУ Крыма в связи с этим делом остановил процесс организационно-юридической ликвидации монастыря, чтобы подсудимые понесли наказание как члены еще действовавшей к этому времени религиозной общины, что позволяло извлечь максимальный пропагандистский эффект в плане дискредитации церкви24.

Кампания по изъятию ценностей стала для Крыма, как и для других регионов, важным этапом для дальнейшего осуществления мер по секуляризации. За короткий промежуток времени были учтены или составлены описи имущества религиозных общин, что было необходимым условием для систематического проведения в жизнь декрета «Об отделении церкви от государства и школы от церкви» от 23 января 1918 г. Минимальные сроки осуществления этих действий и широкий охват культовых зданий почти всех конфессий способствовали формированию новой системы административного регулирования деятельности религиозных организаций.

Одной из главных политических целей кампании была организация внутрицерковного раскола на основе поддержки властными структурами оппозиционных по отношению к РПЦ раскольничьих течений, которые получили обобщенное название обновленческого движения. Характерным для его представителей было признание советской власти, открытая поддержка действий по конфискации имущества церкви для борьбы с голодом, требование церковных реформ (переход на новый календарь, введение женатого епископата, второбрачие для духовенства и т. д.). В начале 1922 г. обновленцы заявили о себе и в Крыму, где уже в марте в Симферополе был создан комитет так называемой «Живой церкви» во главе с протоиереем Е. Эндекой, обратившем на себя внимание публикациями на страницах «Красного Крыма» с призывами жертвовать ценности в пользу голодающих25.

Органы государственной власти и ГПУ Крыма приступили к насаждению обновленчества на полуострове, передавая в пользование раскольников самые значимые приходы в епархии, оказывая давление на православное духовенство с целью его перехода под юрисдикцию «Живой церкви» и ликвидации организационной структуры канонической РПЦ на региональном уровне.

Таким образом, властные структуры Крымской АССР сумели про-

24 Белоглазов Р.Н., Осиповский С.Н. Становление и развитие политики советской власти по отношению к религиозным конфессиям Крыма в 1920-е гг. (по материалам Севастополя) // Парадигмы истории и общественного развития. 2019. Вып. 15-16. С. 10.

25 ГАРК, Ф. П-1, оп. 1, д. 243, л. 25.

вести кампанию по изъятию церковных и монастырских ценностей достаточно организованно, действуя строго в соответствии с инструкциями и политическими установками по этому вопросу центральных органов власти. Главной особенностью ее реализации было то обстоятельство, что Крым относился к числу голодающих регионов, где ситуация усугублялась хозяйственной разрухой после Гражданской войны. Позиции, господствовавшей по числу приходов и верующих на полуострове РПЦ, к этому моменту были ослаблены вследствие репрессивной политики властей, направленной на подавление всех оппозиционных сил, а также разорения большей части паствы, приходившейся на крестьянское население. В этих условиях ни верующие, ни духовенство не могли оказать активное сопротивление проведению конфискаций церковного имущества.

На Крымском полуострове соответствующая кампания стала не только очередным этапом по дискредитации и ослаблению позиций РПЦ в обществе, но и дала начало организации антирелигиозной агитации и пропаганды, а также способствовало накоплению управленческого опыта по регулированию деятельности религиозных организаций. При это в Крыму впервые заявили о себе поддержанные властью сторонники обновленческого церковного течения, что положило начало расколу церковно-административной структуры РПЦ на региональном уровне по критерию лояльности по отношению к действовавшему политическому режиму.

Библиографический список:

[1] Архивы Кремля. Политбюро и церковь. 1922 - 1925 гг. / изд. подгот. Н.Н. Покровского, С.Г. Петрова. -

М.: Российская политическая энциклопедия; Новосибирск: Сибирский хронограф, 1997. Кн. 1. 597 с.

[2] Белоглазов Р.Н., Осиповский С.Н. Становление и развитие политики советской власти по отношению

к религиозным конфессиям Крыма в 1920-е гг. (по материалам Севастополя) // Парадигмы истории и общественного развития. 2019. Вып. 15-16. С. 7-19.

[3] Государственный архив республики Крым (ГАРК), ф. Р-151, оп. 1, д. 1, л. 61.

[4] ГАРК, ф. Р-151, оп. 1, д. 2, л. 329.

[5] ГАРК, ф. Р-245, оп. 1, д. 6, л. 21.

[6] ГАРК, ф. Р-663, оп. 10, д. 225. л. 10.

[7] ГАРК, ф. Р-663, оп. 10, д. 227, л. 49.

[8] ГАРК, ф. Р-663, оп. 10, д. 228, л. 13 об.

[9] ГАРК, ф. Р-663, оп. 10, д. 236, л. 48.

[10] ГАРК, ф. Р-663, оп. 10, д. 241, л. 41 об.

[11] ГАРК, ф. Р-663, оп. 10, д. 1124, л. 20.

[12] ГАРК, ф. П-1, оп. 1, д. 243, л. 23 - 25.

[13] ГАРК, ф. П-6, оп. 1, д. 34, л. 19.

[14] ГАРК, ф. П-46, оп. 1, д. 28, л. 141 об.

[15] ГАРК, ф. П-346, оп. 1, д. 11, л. 47.

[16] Государственный архив Российской Федерации, Р-1318, оп. 13, д. 39, л. 114.

[17] Зарубин А.Г., Зарубин В.Г. Без победителей. Симферополь: Таврия, 1997. 352 с.

[18] Катунин Ю.А. Изъятие церковных ценностей: «де юре» и «де факто» // Культура народов Причерноморья. 1998. № 4. С. 86-92.

[19] Красный Крым. 1921. 20 дек.

[20] Красный Крым. 1922. 13 июля.

[21] Кривова Н.А. Власть и Церковь в 1922-1925 гг. Политбюро и ГПУ в борьбе за церковные ценности и политическое подчинение духовенства. М.: АИРО-ХХ, 1997. 250 с.

[22] Курляндский И.А. Сталин, власть, религия (религиозный и церковный факторы во внутренней политике советского государства в 1922-1953 гг.). М.: Кучково поле, 2011. 720 с.

[23] Протоиерей Николай Доненко. Наследники царства. - Симферополь: Таврида, 2000. 462 с.

References

[1] Kremlin archives. Politburo and Church. 1922 - 1925 / ed. prepared N.N. Pokrovsky, S.G. Petrov. - M.: Russian

political encyclopedia; Novosibirsk: Siberian Chronograph, 1997. Book. 1. 597 p.

[2] Beloglazov R.N., Osipovsky S.N. Formation and development of the policy of the Soviet government in relation

to the religious confessions of Crimea in the 1920s. (Based on materials from Sevastopol) // Paradigms of history and social development. 2019. Issue. 15-16. P. 7-19.

[3] State Archive of the Republic of Crimea (GARK), f. R-151, op. 1, d. 1, l. 61.

[4] GARK, f. R-151, op. 1, d. 2, l. 329.

[5] GARK, f. R-245, op. 1, d. 6, l. 21.

[6] GARK, f. R-663, op. 10, d. 225. l. ten.

[7] GARK, f. R-663, op. 10, d. 227, l. 49.

[8] GARK, f. R-663, op. 10, d. 228, l. 13 vol.

[9] GARK, f. R-663, op. 10, d. 236, l. 48.

[10] GARK, f. R-663, op. 10, d. 241, l. 41 vol.

[11] GARK, f. R-663, op. 10, d. 1124, l. 20.

[12] GARK, f. P-1, op. 1, d. 243, l. 23-25.

[13] GARK, f. P-6, op. 1, d. 34, l. nineteen.

[14] GARK, f. P-46, op. 1, d. 28, l. 141 vol.

[15] GARK, f. P-346, op. 1, d. 11, l. 47.

[16] State Archive of the Russian Federation, R-1318, op. 13, d. 39, l. 114.

[17] Zarubin A.G., Zarubin V.G. No winners. Simferopol: Tavria, 1997. 352 p.

[18] Katunin Yu.A. Withdrawal of church valuables: "de jure" and "de facto" // Culture of the peoples of the Black Sea region. 1998. № 4. Р. 86-92.

[19] Red Crimea. 1921. 20 Dec.

[20] Red Crimea. 1922. July 13.

[21] Krivova N.A. Power and the Church in 1922-1925 Politburo and GPU in the struggle for church values and the political subordination of the clergy. M.: AIRO-XX, 1997. 250 p.

[22] Kurlyandsky I.A. Stalin, power, religion (religious and church factors in the domestic policy of the Soviet state in 1922-1953). M.: Kuchkovo field, 2011. 720 p.

[23] Archpriest Nikolai Donenko. Kingdom heirs. - Simferopol: Taurida, 2000. 462 p.

Белоглазое Р.Н.

Кандидат исторических наук, доцент кафедры «История» Института общественных наук и международных отношений Севастопольского государственного университета.

Осиповский С.Н.

Кандидат политических наук, доцент кафедры «История» Института общественных наук и международных отношений Севастопольского государственного университета.

Кампания по изъятию церковных и монастырских ценностей в Крымской АССР в 1922 году Аннотация. В статье на основе анализа архивных документальных материалов раскрывается содержание мероприятий по организации и проведению в Крымской АССР в 1922 г. кампании по изъятию церковных и монастырских ценностей. Установлено, что органы государственной власти республики, выполняя соответствующие инструкции и установки центрального руководства, действовали достаточно организованно и сумели решить все поставленные задачи. Последователи Русской православной церкви в Крыму, деморализованные экономической разрухой и голодом, силовым давлением со стороны государства оказали только незначительное пассивное противодействие конфискациям церковного имущества. Политическими последствиями кампании на региональном уровне стали судебные репрессии против духовенства и верующих, отказавшихся добровольно передать ценности, дискредитация религиозных конфессий агитационно-пропагандистскими методами, организация внутрицерковного раскола при помощи негласной поддержки лояльного советской власти так называемого обновленческого движения.

Ключевые слова: Крымская АССР, религиозные конфессии, изъятие церковных ценностей, репрессии.

Beloglazov R.N.

Candidate of Historical Sciences, Associate Professor of the Department of History at the Institute of Social Sciences and International Relations in Sevastopol State University.

Osipovskiy S.N.

Candidate of Political Sciences, Associate Professor of the Depart-ment of History at the Institute of Social Sciences and International Relations in Sevastopol State University.

The campaign of confiscating church and monastery valuables in the Crimean ASSR in 1922 Abstract. Based on the analysis of archival documentary materials, the article reveals the content of the action plan for the organization and conduct of the confiscation campaign of church and monastery values in the Crimean ASSR in 1922. It is established that following the central leadership's orders and instructions, the authorities of the republic acted in quite an organized manner and managed to solve all the tasks set. Demoralized by economic devastation and famine as well as strong pressure from the state, the followers of the Russian Orthodox Church in Crimea slightly resisted the confiscation of church property. The political consequences of the campaign at the regional level included judicial repressions against the clergy and believers who refused to transfer church values voluntarily, discrediting religious denominations by means of agitation and propaganda methods, and organization of an in-tra-church schism with the help of tacit support of the so-called renovationist movement loyal to the Soviet government.

Key words: Crimean ASSR, religious confessions, confiscation of church values, repression.