CC BY
20
ВЕСТНИК МОСКОВСКОГО УНИВЕРСИТЕТА. СЕР. 9. ФИЛОЛОГИЯ. 2013. № 5
М.Ю. Федосюк
КАКИМ ДОЛЖЕН БЫТЬ СОВРЕМЕННЫЙ ВУЗОВСКИЙ КУРС РУССКОГО СИНТАКСИСА?
В статье изложена концепция обновленного вузовского курса русского синтаксиса. По мнению автора, этот курс должен базироваться: (1) на последовательном описании семантики любых синтаксических единиц; (2) на четком разграничении семасиологического и ономасиологического аспектов описания языка и (3) на объяснении причин существования каждого из описываемых явлений.
Ключевые слова: русский синтаксис, синтаксическая семантика, прагматика, семасиология, ономасиология.
The article deals with a conception of a new university course of Russian syntax. According to the author, this course must be based on: (1) the description of the semantics of any syntactic unit, (2) clear differentiation of semasiological and onomasiological aspects of description and (3) explanation of the reasons for the existence of each of the phenomena.
Key words: Russian syntax, semantics of syntax, pragmatics, semasiology, onomasiology.
В 1870 г., читая в Санкт-Петербургском университете вступительную лекцию по кафедре сравнительной грамматики индоевропейских языков, И.А. Бодуэн де Куртенэ говорил о той ограниченной ценности, которую имеет «описательное, крайне эмпирическое направление в языкознании, ставящее себе задачею собирать и обобщать факты чисто внешним образом, не вдаваясь в объяснение их причин и не связывая их между собою на основании их сродства и генетической зависимости» [Бодуэн де Куртенэ, 1963: 53]. «Тем не менее, — делал важную оговорку ученый, — как первый шаг в науке, как подготовка, описательные операции необходимы <.. .> Хорошие описательные грамматики, издания памятников и словари останутся навсегда насущной потребностью нашей науки, и без них даже самым гениальным теоретическим выводам будет недоставать фактического основания» [Бодуэн де Куртенэ, 1963: 54].
В то же время свое предпочтение ученый отдавал иному — «истинно научному» направлению, цель которого состоит: «1) в объяснении явлений соответственным их сопоставлением и 2) в отыскивании сил и законов, т. е. тех основных категорий или понятий, которые связывают явления и представляют их как беспрерывную цепь при-
чин и следствий» [Бодуэн де Куртенэ, 1963: 55]. Следуя традиции, заложенной младограмматиками, Бодуэн именовал это направление «историческим», однако точнее, по-видимому, было бы назвать его объяснительным.
Возможно, ученый излишне торопил события. На протяжении еще примерно столетия, прошедшего после только что упомянутой лекции, языкознание, в том числе и русистика, видело свою задачу главным образом в тщательном описании и классификации единиц языка. Вопросы о том, чем обусловлены особенности устройства того или иного языка, а главное — каким образом, используя язык, люди общаются между собой, в то время, как правило, не ставились. И только начиная с 1970-х годов, благодаря интенсивному развитию таких направлений языкознания, как семантический синтаксис, теория референции, лингвистическая прагматика и функциональная грамматика, появилась возможность создания объяснительных описаний системы русского языка, и в частности его синтаксического строя.
Как с учетом всего сказанного должен строиться современный вузовский курс русского синтаксиса?
Представляется, что основные идеи, которые целесообразно положить в основу такого курса, — это, во-первых, мысль о том, что любое формальное явление языка необходимо рассматривать не само по себе, а непременно с учетом того, для передачи какого содержания оно служит; во-вторых, предложенный еще Л.В. Щербой [Щерба, 1974], однако ставший актуальным лишь в наши дни [Бондарко, 1984; Милославский, 2002; Мустайоки, 2006; Норман, 1994] принцип последовательного разграничения двух аспектов лингвистического описания — «пассивного», семасиологического, идущего в направлении от языковых единиц к выражаемому ими содержанию, и, «активного», ономасиологического, направленного от определенных типов содержания к возможным способам их выражения; наконец, в третьих, уже упомянутый тезис И.А. Бодуэна де Куртенэ о том, что языкознание непременно должно не только описывать явления, но и стремиться к объяснению причин их существования. Не будет преувеличением сказать, что важные предпосылки для создания именно такого курса синтаксиса русского языка были заложены синтаксической концепцией В.А. Белошапковой [Современный русский язык, 1997].
В рамках ограниченного объема данной статьи мы сосредоточим свое внимание в основном на принципах построения ономасиологического аспекта описания русского синтаксиса. Что же касается семасиологической части курса, то она в гораздо большей степени, чем ономасиологическая часть, будет связана с давно сложившейся традицией. Важное отступление от этой традиции, по нашему мнению, должно состоять лишь во включении в сема-
сиологическое описание детального обзора средств интонационного оформления предложения — пауз, перепадов темпа и громкости речи, типов интонационных конструкций и выбора места для их центров. В большинстве вузовских курсов современного русского языка этот комплекс вопросов рассматривается не в синтаксических, а в фонетических разделах, что не вполне логично, поскольку все перечисленные средства предназначены для выражения именно синтаксического содержания. Поэтому мы совершенно солидарны с В.А. Белошапковой: в учебнике, изданном под ее редакцией, в синтаксический раздел входит глава «Интонация и синтаксис» [Современный русский язык, 1997].
Охарактеризуем теперь основные принципы построения о н о -масиологического аспекта описания русского синтаксиса.
Очевидно, что структура такого описания должна определяться нашими представлениями об устройстве плана содержания предложения. Ряд исследователей вслед за Ф. Данешем [Danes, 1964] разграничивает три аспекта организации предложения — формальный (или конструктивный), коммуникативный и смысловой [Современный русский язык, 1997; Крылова, Максимов, Ширяев, 1997; Шмелева, 1988], что вызывает серьезные возражения. Известно, что значимые единицы языка имеют двухсторонний характер: их форма передает определенное содержание. Поэтому непонятно, к форме или к содержанию относится третий из только что упомянутых аспектов — коммуникативный.
По нашему мнению, логичнее, противопоставляя план выражения и план содержания предложения, разграничивать в плане содержания те же самые компоненты, которые принято выделять в плане содержания другой важнейшей значимой единицы языка — слова. Речь идет о сигнификативном, референциальном и прагматическом компонентах [Кобозева, 2000; Федосюк, 2008].
Сигнификативный компонент содержания предложения (в современной синтаксической теории его обычно называют пропозициональным компонентом или пропозицией) ориентирован на отражение языком действительности. Сигнификатом любого предложения является обозначаемый данным предложением неконкре-тизированный образ некоторой ситуации, который не привязан ни к знаниям адресата, ни к позиции отправителя. Если, иллюстрируя сказанное, попытаться описать сигнификативный компонент предложения Мальчик читает книгу, то он, очевидно, будет иметь вид 'чтение мальчиком книги'. Определение сигнификата предложения посредством словосочетания в данном случае неслучайно: именно словосочетание позволяет исключить любые связи передаваемого содержания со знаниями адресата и с позицией отправителя, которых невозможно избежать в предложении.
Референциальный компонент содержания предложения ориентирован на сознание адресата. Поэтому референтом предложения является такой образ ситуации, который привязан к знаниям адресата и к его коммуникативным запросам. Например, референт только что упомянутого предложения Мальчик читает книгу — это изображение чтения мальчиком книги как события, во-первых, реального, а во-вторых, происходящего в тот же период времени, что и ситуация общения с адресатом. На это указывает форма изъявительного наклонения и настоящего времени сказуемого читает (ср. иное референциальное содержание предложений Мальчик читал бы книгу и Мальчик будет читать книгу). Кроме того, судя по порядку слов, перед нами такое описание, которое предполагает, что в фокусе внимания адресата находится некий мальчик, однако у этого адресата нет сведений о положении дел, связанном с упомянутым мальчиком (ср. предложение Книгу читает мальчик, где в фокус внимания адресата, скорее всего, входит книга, однако адресату неизвестно, что именно с ней происходит).
П р а г м а т и ч е с к и й компонент содержания предложения (в современной синтаксической теории его обычно называют модусом) отражает позицию отправителя. Этот компонент в обязательном порядке несет эксплицитно выраженную информацию о целеустановке, т. е. о той коммуникативной цели, которую преследует отправитель предложения. В концепции В.А. Белошапковой и Т.В. Шмелевой помимо целеустановки в число обязательных элементов модуса включена также «предикативность, т. е. реальность ~ ирреальности и время» [Современный русский язык, 1997: 771; Шмелева, 1988]. Однако, поскольку предикативность привязывает передаваемое содержание к знаниям адресата, нам, как уже было сказано выше, представляется целесообразным относить ее не к прагматическому, а к референциальному компоненту содержания предложения.
Наряду с обязательными элементами, прагматический компонент содержания предложения может содержать и факультативные элементы. Это элементы, которые при необходимости информируют адресата об отношении отправителя к содержанию и форме предложения, к его адресату и к ситуации общения [Современный русский язык, 1997; Шмелева, 1988].
Иллюстрацией ко всему сказанному может служить уже знакомое нам предложение Мальчик читает книгу, прагматический компонент содержания которого несет информацию о том, что коммуникативная цель отправителя состоит в передаче адресату сообщения о чтении мальчиком книги как о достоверном и при этом никак не оцениваемом событии. Для того чтобы продемонстрировать, что действительно так, сопоставим данное предложение со следующими: (1) Мальчик читает книгу?; (2) Мальчик, кажется, читает книгу; (3) К счастью,
мальчик читает книгу. Нетрудно убедиться, что прагматический компонент предложения (1) несет информацию о том, что целью отправителя является не передача сообщения, а, наоборот, выяснение того, соответствует ли описываемая ситуация действительности; прагматический компонент предложения (2) информирует о том, что отправитель не уверен в достоверности передаваемого сообщения, а прагматический компонент предложения (3) выражает положительную оценку описываемого события.
Если согласиться со всем только что сказанным, то описание ономасиологического аспекта русского синтаксиса должно состоять из частей, посвященных рассмотрению различных способов выражения: (а) сигнификативного; (б) референциального и (в) прагматического содержания предложения. При этом описание устройства каждого из вышеназванных компонентов, очевидно, должно выглядеть как система функционально-семантических полей, содержащих разные варианты языковой интерпретации передаваемого мыслительного содержания. Центральные компоненты каждого из таких полей выражают соответствующее содержание в чистом виде, тогда как использование нецентральных компонентов, с одной стороны, не всегда возможно из-за отсутствия необходимых лексических единиц, а с другой—как правило, сопровождается передачей добавочных смысловых компонентов.
Проиллюстрируем сказанное на примере раздела, посвященного сигнификативному содержанию предложения. Он будет включать описание различных способов выражения, во-первых, подчинительных отношений в словосочетаниях, во-вторых, монопропозитивных и, в-третьих, полипропозитивных сообщений.
В главе о способах выражения подчинительных отношений в словосочетаниях должно быть показано, например, что центральное место в поле средств выражения относительных признаков (т. е. таких признаков, суть которых — отношение данных предмета или ситуации к какому-либо другому предмету) занимает управление, ср.: территория завода, литература для детей, абонемент в бассейн; кофе с молоком.
Для выражения того же самого содержания может использоваться и более периферийный компонент поля — согласование, однако сфера его употребления ограничена двумя обстоятельствами: во-первых, не от всякого существительного можно образовать относительное прилагательное, а во-вторых, относительные прилагательные не всегда совпадают по значению с предложно-падежными формами существительных. Ср.: территория завода = заводская территория, литература для детей = детская литература, но абонемент в бассейн Ф *бассейновый абонемент, кофе с молоком Ф *молочный кофе.
Кроме того, синонимичные словосочетания, построенные на основе управления и согласования, различаются возможностями их
распространения другими словами. Например, словосочетание территория завода можно распространить, образовав словосочетание территория приборостроительного завода, тогда как словосочетание заводская территория подобного распространения не допускает. Ср. также: литература для детей ^ литература для детей младшего школьного возраста и детская литература — аналогичное распространение невозможно.
Обозначая относительные признаки, словосочетания, построенные на основе управления и согласования, различаются по значению. Так, здание школы — это, скорее всего, здание, в котором размещается конкретная школа, тогда как словосочетание школьное здание подразумевает архитектурный тип постройки; словосочетание касса театра обозначает кассу определенного театра, а театральная касса — это любая касса, торгующая театральными билетами.
В главе о способах выражения монопропозитивных сообщений должно быть, в частности, показано, что центральным средством построения сообщений о непроцессуальных свойствах являются предложения с составными именными сказуемыми, включающими в свой состав прилагательные или наречия. Это обусловлено тем, что именно прилагательным и наречиям присуще категориальное значение непроцессуального признака. Совпадая друг с другом в своем признаковом категориальном значении, сказуемые с прилагательными и с наречиями различаются сочетаемостью. Сказуемые с прилагательными сочетаются с подлежащими-существительными: Он стар; Курение опасно для здоровья, а сказуемые с наречиями — с подлежащими-инфинитивами: Путешествовать по Крыму было интересно; Курить опасно для здоровья. Однако при обозначении таких свойств, для именования которых в лексической системе русского языка отсутствуют прилагательные, составные наречные сказуемые могут употребляться и при подлежащих-существительных, например: Она замужем; Он запанибрата со всеми министрами.
В тех случаях, когда лексическая система языка не располагает подходящими по значению прилагательными или наречиями, непроцессуальные свойства могут получать обозначение при помощи составных именных сказуемых, включающих в свой состав существительные в формах косвенных падежей (с предлогами или без предлогов). Например: Дом был с балконами (дом с балконами по-русски не может быть назван *балконным домом); Эта куртка — на молнии; Мой сосед — без комплексов.
При необходимости, информируя о свойстве, показать, что носитель предикативного признака является типичным носителем этого свойства, которому присущи и другие смежные с этим свойством качества, используются составные именные сказуемые с существительными в форме именительного или беспредложного творительного
падежа. Например: Она замужняя женщина, Он старик или Маша была красавицей. Исходная семантика предложений с подобными сказуемыми — это квалификация, т. е. передача сообщений о том, что некоторый предмет обладает комплексом признаков, объединенных в целостное понятие (ср. Он инженер; Она графический дизайнер). Под влиянием этой семантики оттенок отнесения к классу сохраняется и при обозначении свойств. Так, если предложение с составным наречным сказуемым Она замужем означает прежде всего 'Она состоит в браке', то предложение с составным субстантивным сказуемым Она замужняя женщина сообщает: 'Она состоит в браке и обладает всеми типичными качествами, которые присущи замужним женщинам'.
Если стоит задача обозначить свойство как не вполне зависящее от личности его носителя, может быть использован один из двух вариантов предложений с бытийными сказуемыми — предложения, построенные по модели существования или по модели местоположения [ср. Арутюнова, Ширяев, 1983]. Так, вместо предложений с составными именными сказуемыми Он стар; Он опытен; Он эрудирован возможно использование реализующих модель существования предложений У него преклонный возраст; У него большой опыт; У него высокая эрудиция, а вместо первого из только что приведенных предложений — еще и построенное по модели местоположения предложение Он в преклонном возрасте. Оттенок независимости свойства от его носителя возникает в подобных предложениях под влиянием исходной семантики существования или местоположения. Как правило, этот оттенок помогает смягчить ту положительную или отрицательную оценку носителя обозначаемого свойства, которая вытекает из характера данного свойства. Так, быть старым не вполне престижно, поэтому предложение У него преклонный возраст звучит более уважительно, чем Он стар. Наличие опыта или эрудиции, напротив, подразумевает положительную оценку носителя этих свойств, поэтому при необходимости ослабить данную оценку, скажут, скорее, не Он опытен, а У него большой опыт. Ср.: Конечно, у него большой опыт, но все-таки он негодяй.
Далее, при необходимости обозначить такие свойства, которые состоят в отношениях одних предметов или ситуаций к другим предметам или ситуациям, могут использоваться простые глагольные сказуемые, например: Ира любит джаз; Девочка боится темноты; Решение зависит от начальства; Сумма квадратов катетов равняется квадрату гипотенузы. Нетрудно заметить, что свойства-отношения статичны и что, таким образом, использование глаголов-сказуемых при их обозначении не опирается на присущее глаголам значение процессуальности. Очевидно, что в данном случае употребление глагольных, а не именных сказуемых можно объяснить не динамичностью содержания глаголов типа любить, зависеть или равняться,
а лишь способностью подобных глаголов легко присоединять к себе зависимые слова, что при обозначении отношений крайне важно.
Завершая краткую характеристику принципов построения ономасиологического описания русского синтаксиса, нельзя не отметить, что и этот аспект исследований во многом предопределен работами В.А. Белошапковой. Анализируя способы выражения разных типов пропозиций, она писала, например: «Пропозиции с одноместным предикатом характеризующей семантики могут быть оформлены по схемам N1CopfAdjf/1/5, NjCopfNj^, NjVf; ср.: Он лжёт. — Он лживый. — Он лгун; Он хромой. — Он хромает; Он добрый. — Он добряк» [Современный русский язык, 1997: 778].
И последнее. На основании только что изложенных принципов может быть построено ономасиологическое описание и других, не рассмотренных нами компонентов синтаксической системы русского языка, и в частности способов выражения полипропозитивных сообщений [Федосюк, 2006], а также референциального и прагматического содержания предложений [Федосюк, 2012].
Список литературы
АрутюноваН.Д., ШиряевЕ.Н. Русское предложение. Бытийный тип: структура и значение. М., 1983. Бодуэн де Куртенэ И.А. Некоторые общие замечания о языковедении и языке // Бодуэн де Куртенэ И.А. Избранные труды по общему языкознанию. Т. 1. М., 1963. Бондарко А.В. Функциональная грамматика. Л., 1984. Кобозева И.М. Лингвистическая семантика. М., 2000. Крылова О.А., Максимов Л.Ю., Ширяев Е.Н. Современный русский язык:
Теоретический курс. Ч. IV. Синтаксис. Пунктуация. М., 1997. Милославский И.Г. Культура речи и русская грамматика. М., 2002. Мустайоки А. Теория функционального синтаксиса: От семантических
структур к языковым средствам. М., 2006. Норман Б.Ю. Грамматика говорящего. СПб., 1994. Современный русский язык / Под ред. В.А. Белошапковой. М., 1997. Федосюк М.Ю. Зачем нужны сложноподчиненные предложения // Русский
язык в школе. 2006. № 6. Федосюк М.Ю. Об изоморфизме плана содержания слова и предложения // Модальность в языке и речи: Новые подходы к изучению. Калининград, 2008. Федосюк М.Ю. Синтаксис современного русского языка. М., 2012. Шмелева Т.В. Семантический синтаксис. Красноярск, 1988. Щерба Л.В. Преподавание иностранных языков в средней школе // Щерба
Л.В. Языковая система и речевая деятельность. Л., 1974. Danes F. A three-level approach to syntax // Travaux linguistiques de Prague. V. 1. Prague, 1964.
Сведения об авторе: Федосюк Михаил Юрьевич, докт. филол. наук, профессор кафедры сопоставительного изучения языков факультета иностранных языков и регионоведения МГУ имени М.В. Ломоносова. E-mail: [email protected]
