CC BY
74
КАБАРДИНО-БАЛКАРСКАЯ РЕСПУБЛИКА КАК ПРИМЕР ЭВОЛЮЦИИ ИСЛАМСКОГО ФУНДАМЕНТАЛИЗМА НА СЕВЕРНОМ КАВКАЗЕ
Сергей БЕРЕЖНОЙ
кандидат политических наук, докторант Ростовского государственного университета (Ростов-на-Дону, Россия)
Угроза экстремизма и терроризма — одна из наиболее актуальных проблем в ряде регионов Юга России, усугубляемая к тому же использованием террористическими организациями идеологии исламского фундаментализма. В орбиту влияния экстремистов вовлекаются объединения верующих мусульман, в результате чего некоторые из них начинают воспринимать ислам исключительно с экстремистских, «джихадистс-ких» позиций. Для Северного Кавказа эта проблема прослеживается с первой половины 1990-х годов, а в Чечне ее катализатором стал общественно-политический кризис, отягощенный боевыми действиями.
Первые объединения радикальных исламских фундаменталистов не столько ратовали за возрождение «истинного ислама», сколько были инспирированы международными террористическими организациями. В тот период их «миссионеры» буквально наводнили регион на волне протестных настроений, вызванных разгулом криминала и развалом прежней социально-экономической системы. Для жителей Чечни иллюзии шариатского правления рассеялись в 1996—1999 годах, во время существования так называемой «Чеченской Республики Ичкерия». Однако к началу контртеррористической операции 1999 года «джинн был выпущен из бутылки» — уже в середине 1990-х годов эксперты отмечали активное распространение в мусульманской среде на территории большинства южных регионов России округа духа религиозной нетерпимости и радикализма. Наряду с этим возникла опасность оформления надэтнической ультрарадикальной идеологии, становившейся центром притяжения различных деструктивных сил. Массового характера это движение, неприемлемое для российской государственности, не приняло, но потенциальную опасность вызывало широкое вовлечение в ряды радикалов молодежи.
Трагические события 13 октября 2005 года в Нальчике — столице Кабардино-Балкарской Республики (КБР) — показали, что региональные и федеральные власти весьма серьезно относятся к разрешению сложного узла противоречий, который представляло так называемое «ваххабитское» движение. Пожалуй, расследование этих событий — пример (один из немногих за последние годы) информационной открытости Центра и местных властей, а также их стремления использовать для разрешения проблем не только закон, но и возможности институтов гражданского общества. Факты, выявленные в ходе расследования, и предыстория возникновения религиозного экстремизма в республике позволяют проанализировать эволюцию радикального исламизма на Северном Кавказе в относительном «отрыве» от событий в Чечне.
Мусульманство западной части Северного Кавказа характеризуется рядом исторически сложившихся особенностей. Со времен Средневековья на территории современной Кабардино-Балкарии больше всего распространен ханифитский толк (маз-хаб) — одна из самых гибких школ в исламе, для которой свойственно достижение компромисса с адатом (обычным правом) и установками светской власти. За советские годы в практике исповедания ислама в КБР значительно усилились традиции, истоки которых лежат в народной культуре кабардинцев и балкарцев. В отличие от Северо-Восточного Кавказа здесь меньше сказывалось влияние служителей культа, к тому же благодаря мероприятиям советской власти оно сокращалось. К 1927 году, когда в Кабардино-Балкарии ликвидировали все низшие исламские школы, в автономии остались 224 мечети и 844 служителя культа (намного меньше, чем в Чечне). Да и духовенство здесь не пользовалось таким авторитетом, как в Чечне и Ингушетии. Например, сбор закята — обязательного мусульманского налога — ложился тяжким бременем на небогатые горские хозяйства, а существенная его часть шла священнослужителям. Поэтому поддержка большевиками инициативы «прогрессивного» движения значительной части рядовых мусульман о передаче закята на нужды бедняков еще больше подрывали позиции служителей культа, что подтверждают многочисленные архивные материалы того времени1.
В 1990-х годах на волне перемен началось возрождение ислама, в частности, быстро увеличивалось количество культовых зданий. (В 1992 г. в КБР действовало 24 мечети, в 1998-м — 682, к 2001-му на ее территории насчитывалось около 130 мусульманских общин.) При этом следует отметить, что численность жителей республики, активно выполняющих религиозные обряды, была значительно меньше, чем, например в Дагестане и Чечне. Оставаясь важной частью этнической культуры и активно проявляясь во внешних формах религиозности, мусульманство не стало духовной основой большинства жителей Кабардино-Балкарии, не определяет их повседневную жизнь. Как правило, в населенных пунктах, где проживают мусульмане, построена одна или несколько мечетей либо есть приспособленное для совершения богослужений помещение. Однако джума-намаз (пятничный намаз) редко собирает 100 чел. Типичный приход насчитывает около десятка верующих, в основном пенсионного возраста. В таблице на странице 172, по данным на 2005 год, представлена статистика функционирующих в республике культовых зданий и среднее количество прихожан.
Исключение составляют большие праздники (Ураза-байрам, Курбан-байрам) и похоронно-поминальные обряды, на которые собирается значительное количество людей, скорее отдавая дань традиции, чем выражая религиозные убеждения. Об этом свидетельствует и то, что пост соблюдают отнюдь не повсеместно, а запреты в еде распространяют-
1 См.: Кратов Е.В. Ислам в Северо-Кавказском крае (1924—1934 гг.) // Гуманитарная мысль Юга России (Краснодар), 2005, № 1. С. 113—114.
2 См.: Трибуна Ислама, сентябрь 1998, № 9 (46).
Таблица
Г Районы Кол-во мечетей Из них закрыто I Прихожан ^
г. Нальчик 11 7 240
Баксанский район 16 257
г. Баксан 5 40
Зольский район 16 4 131
Прохладненский район 4 67
Терский район 3 31
Эльбрусский район 6 90
Урванский район 5 34
Чегемский район 9 1 108
Черекский район 3 46
Лескенский район 9 175
СВсего 87 12 1 219 3
ся исключительно на свинину. Вместе с тем весьма широко употребляется алкоголь. Даже в такой консервативной сфере, как похоронно-поминальная обрядность, возникают явления, не предусмотренные ни шариатом, ни предписаниями адата. Затраты на организацию похорон и поминок — важный критерий социальной стратификации, определяющий общественное положение семьи, поэтому близкие покойника влезают в долги, которые выплачивают иногда годами. А попытки священнослужителей противостоять столь обременительной обрядности в основном желаемого результата не приносят. Имам, как правило, житель того же населенного пункта не может изменить положение вещей, а его принципиальность не только вызывает сопротивление односельчан, но и чревата конфликтами в семье, поскольку подрывает ее социальный статус. Наконец, борьба за чистоту обрядов приводит к конфликту со стариками — «хранителями традиций». При этом важно отметить, что, несмотря на поверхностное знакомство с исламом, огромное количество литературы, аудио- и видеокассет, распространявшихся в КБР, и весомые финансовые вливания со стороны международных организаций, абсолютное большинство мусульман не восприняло экстремистской идеологии. Люди смогли понять, куда ведет путь, предлагаемый экстремистами, а местные жители порой даже изгоняли их агитаторов из мечетей.
Однако в то же время явно обозначились проблемы мусульманской уммы, оказывающие влияние не только на религиозную жизнь, но и на общественно-политическую ситуацию в целом. По мере реабилитации ислама и возвращения ему важных социальных функций возникли противоречия и конфликты в общественной жизни республики. Уже первые выпускники зарубежных исламских учебных заведений, вернувшиеся в родные края, выступили против неоправданного, по их мнению (в ущерб шариату), доминирования народных традиций и обычаев. Впрочем, эта полемика, характерная для того периода в большинстве республик Северного Кавказа, была обусловлена возникновением на
их территории радикального исламизма, экстремистские проявления которого публицисты и эксперты назвали «ваххабизмом».
Фундаменталисты стремились следовать более жесткому ханбалитскому толку ислама, распространенному в ряде государств Аравийского полуострова, где строгое следование принципу единобожия исключало почитание святых и паломничества к их могилам, осуждало суеверия и культовые нововведения, например местные особенности в отправлении похоронного обряда. Специфика ситуации в мусульманском сообществе Кабардино-Балкарии в 1990-х годах — значительное влияние на религиозных активистов со стороны эмиссаров многочисленных зарубежных организаций, которые не жалели средств на пропаганду своих идей. В 1993 году в Нальчике был создан финансируемый фондом «САР Фондейшн» Исламский центр, вокруг которого объединились молодые имамы, вскоре ставшие ядром так называемого «джамаата Кабардино-Балкарии». Однако суровые, даже аскетические требования к местным мусульманам со стороны проповедников фундаментализма, контрастировали с их финансовыми возможностями, то есть с большими по местным меркам суммами, которые они выделяли на религиозную пропаганду, в том числе на распространение соответствующей литературы (как правило, привозной), и на благотворительность, включая материальную поддержку единоверцев. На фоне социально-экономической нестабильности и отождествляющегося с ней идейного многообразия эти «миссионеры» находили многочисленных сторонников, прежде всего среди молодежи. Так, значительную часть верующих, посещавших городскую мечеть Нальчика, составляли прихожане в возрасте от 14 до 35 лет. Резко повысился интерес к исламу среди студентов высших и средних учебных заведений, а некоторые из них даже обращались к своему руководству с просьбой выделить специальные молитвенные помещения. В 1998 году лидером «джамаата», конфликтовавшего с Духовным управлением мусульман Кабардино-Балкарии (ДУМ КБР), стал имам-хатыб (проповедник) мечети селения Вольный аул (пригород Нальчика) Артур (Мусса) Мукожев.
Развитие событий свидетельствовало, что на Северном Кавказе укрепились силы, взявшие курс на дестабилизацию региона, а радикальный ислам должен был сыграть в этом не последнюю роль. Его представители, дистанцируясь от официальных мусульманских структур и создавая видимость просветительской работы, приступили к формированию собственной организации, устанавливали связи с единомышленниками в соседних регионах и за рубежом.
Боевые действия в Чечне благоприятно сказались на радикализации общества, в том числе и через религию. А приток в КБР значительного числа вынужденных переселенцев лишь усилил радикальные настроения прихожан многих мечетей. К тому же по материальным, а то и по идейным соображениям некоторые жители республики участвовали в военных действиях в Чечне на стороне боевиков. В тот период распространялась доктрина «такфир», объявляющая любого мусульманина, не разделяющего радикальных воззрений, кяфиром (вероотступником)3. По признанию одного из членов исламистской группы, все начиналось с посещения мечети, где проповедовал популярный имам, и чтения религиозной литературы. Постепенно такое «изучение» ислама все больше трансформировалось в подготовку к «джихаду», для чего нужно было среди родственников и знакомых подбирать себе надежных единомышленников, а также беспрекословно следовать указаниям «амира»4. За свою «работу» члены группы получали денежное вознаграждение. Однако для многих из них, прежде всего для молодежи, более важную роль играл дух коллективизма и ощущение причастности к «важному делу». При этом следование радикальной идеологии оправдывало экстремистскую деятельность и откровенно криминаль-
3 См.: Оразаева Л. Кабардино-Балкария: некоторые проблемы в исламе // Кавказский узел, май 2004.
4 См.: Северный Кавказ, 27 декабря 2005.
ные поступки. В бумагах радикальных исламистов, обнаруженных сотрудниками милиции в схронах на плато Бечасын в Карачаевском районе республики (в непосредственной близости от границы с Кабардино-Балкарией), содержался перечень поощряемых для члена «джамаата» деяний. В их числе: «поставить ультиматум преступным группировкам... взять под охрану коммерсантов, ведущих бизнес незаконно, и побудить их к закя-ту, а также к работе на пути Аллаха. похищать сыновей и дочерей у тех, кто ест народное имущество на должностях неверного государства»5 и т.д.
Анализ социально-психологических показателей участников событий 13—14 октября 2005 года в Нальчике, проведенный на основе материалов, предоставленных сотрудниками правоохранительных органов, позволил составить усредненный портрет участника радикального религиозно-политического движения в республике. Так, изучена информация о 166 участниках событий. Из них 84 были уничтожены в ходе боевых действий, 50 арестованы, 32 объявлены в розыск. Возраст большинства (около 87% от общего числа) — от 20 до 30 лет, старше 30 лет — 13 %, почти 65% получили среднее образование, 20% — высшее и около 15% — среднее специальное. Не имели семьи — 51,8%, в официальном браке состояли 48,2%. К административной ответственности привлекались 93 чел. (56%), из них 38 — по 10 и более раз. Административному аресту подвергались 11 чел. К административной ответственности в состоянии опьянения привлекались 17 чел.; 56 (33,7%) проходили в качестве подозреваемых по уголовным делам, при этом 7 были признаны невиновными на стадии предварительного следствия или по суду. Кроме того, в отношении 21 чел. уголовные дела прекращались на стадии предварительного следствия либо в суде, в том числе для 8 — в связи с актом об амнистии. За преступления, связанные с незаконным оборотом наркотиков, привлекались 7, с противоправным оборотом оружия — 11, по делам об экстремистской либо террористической направленности проходили 9 чел. Отбывали наказание в исправительных учреждениях — 8, осуждены условно — 25, в розыск было объявлено 14. На учете в медицинских учреждениях республики состояли 14, из них 10 — в связи с употреблением токсических и наркотических веществ. Что касается имущественного положения, то постоянный доход имели 11,1%, временный — 12,3%, об официальных формах заработка 76,5% информации нет. Однако 58,4% из них имели в своем распоряжении автотранспорт. Как предприниматели в налоговых органах зарегистрировались 10 чел., лицевые счета в банках имели 37, практически все участвовавшие в нападении были обеспечены жильем.
Следует сказать и об отношении республиканских властей, даже шире — политической элиты к радикализации молодежи под религиозными лозунгами. В этом плане отметим несколько ключевых аспектов. Появление части «свежеиспеченной» политической элиты, представителей бывшей советской номенклатуры, предпринимателей и лидеров национальных движений по времени совпало с возникновением новых объединений мусульман. Поэтому формирование новых институтов власти, приватизация и перераспределение собственности, расцвет национальных структур имели несколько точек соприкосновения (скрытых и явных) с исламистским движением. Руководству республики приходилось учитывать, что мусульманство — весомая составляющая духовного наследия и культуры кабардинского и балкарского народов, в связи с чем нельзя ставить преграды на пути отдельных объединений верующих, так как подобные действия вызовут недовольство всей уммы. Без сомнения, органы государственной власти были крайне обеспокоены фактами проявления экстремизма на религиозной почве, о чем свидетельствует, например, принятый парламентом КБР закон «О запрете экстремистской религиозной деятельности»6. Вместе с тем при сложившейся на Северном Кавказе политической обста-
5 Известия, 13 мая 2002.
6 ИТАР-ТАСС, 2 мая 2001.
новке, отягощенной в 1990-х годах кризисом в Чечне, было весьма трудно объективно оценить процессы, происходившие в мусульманской умме Кабардино-Балкарии. Наконец, принятие ключевых решений на федеральном уровне сдерживалось отсутствием у Центра последовательной политики в отношении Северного Кавказа. Порой даже в ущерб государственным интересам принимались решения, выгодные отдельным предпринимателям или некоммерческим организациям, что способствовало эскалации конфликта.
В августе 1998 года подразделения МВД Кабардино-Балкарии уничтожили возле села Хасанья вооруженную группу «ваххабитов», которую возглавлял молодой житель этого села Анзор Атабиев, ранее воевавший в Чечне. При ликвидации банды была изъята литература о создании исламского государства7. Вскоре в Нальчике обстреляли из гранатомета здание республиканского Министерства внутренних дел республики, по одной из версий — соратники погибшего Атабиева. Начавшиеся в селе поиски его пособников сопровождались неоправданной жестокостью милиции по отношению к простым верующим. В 2001 году в республике распространяли листовки, неизвестные авторы которых от имени мусульман призывали население поддержать идею установления исламского порядка. В них говорилось, что в таком государстве люди не будут оплачивать коммунальные услуги, повысят пенсии и социальные пособия. По сути, это был призыв к политическому перевороту.
Увеличение количества правонарушений лицами, декларирующими содеянное как следование своим религиозным убеждениям, вынудило правоохранительные органы вплотную заняться этой проблемой, в частности они обратились за помощью к представителям ДУМ КБР, при обсуждении с которыми сути проблемы были выявлены слабые места противостояния радикализму. К ним относятся не только скудное финансирование институтов традиционного ислама, но и, вероятно, связанный с ним низкий уровень теологической подготовки имамов, падение авторитета и влияния большинства практикующих священнослужителей, обусловленное слабеющим потенциалом имамов приходских мечетей. Большинство из них уже достигло преклонного возраста, а по уровню общего образования и профессиональной подготовки (знанию арабского языка и богословских наук) они безнадежно отстали от требований времени, слабо ориентируются в происходящих в стране и мире событиях, перестали быть интересными проповедниками и собеседниками для верующих, особенно для молодежи. Поэтому у прихожан одной из крупнейших мечетей Нальчика был популярен проповедник М. Мукожев, не скрывавший своих радикальных воззрений, а ДУМ не могло заменить его.
Конечно, Духовное управление мусульман республики принимает меры по обновлению и качественному улучшению состава приходских священнослужителей, в том числе направляет молодых имамов на учебу в зарубежные исламские вузы. Такое образование уже получили 13 молодых людей из Кабардино-Балкарии. Большинство из них работают в ДУМ КБР и в созданном при нем Исламском институте. Кстати, этот институт уже подготовил две группы молодых ученых-богословов, способных возглавить самостоятельные приходы, оживить их деятельность, заинтересовать и привлечь молодежь. Однако у ДУМ республики нет даже средств на зарплату новым священнослужителям (многие из них согласны получать 4 тыс. рублей в месяц). Приходские мечети финансируются в основном за счет пожертвований верующих и помощи из республиканского бюджета (не более 300—400 тыс. рублей в год). В начале 2005 года ДУМ учредило республиканский фонд «Дин» («Религия»), который находился под контролем властей, что, по мнению руководства этого же ДУМ, не придало фонду популярности. Причина в том, что многие состоятельные верующие готовы пожертвовать на эти цели часть своих средств, но не
7 См.: [Странами], 13 июня 2002.
доверяют правительственным чиновникам, способным, по их мнению, использовать эти деньги не по назначению.
Радикальных исламистов, напротив, весьма щедро финансировали неправительственные, благотворительные организации и бизнес-структуры, имеющие связи с зарубежьем. Это позволяло им активно распространять бесплатную литературу, использовать автотранспорт для поездок в отдаленные села8. Кстати, еще на Третьем съезде мусульман Кабардино-Балкарии (март 1998 г.) отмечалась опасность религиозного экстремизма и активность сектантских движений, в том числе «ваххабизма». Предпринимались попытки осмыслить эти проблемы и с научной точки зрения. Так, Институт гуманитарных исследований КБР совместно с Институтом этнологии и антропологии Российской академии наук организовали в республике этнографические экспедиции, научные сотрудники которых анализировали состояние ислама и уровень религиозности местных жителей. Исследователи выявили опасную тенденцию, связанную с дискриминацией молодых верующих под предлогом борьбы с «ваххабизмом», отмеченную практически на всех уровнях — от семьи до правоохранительных органов. Ученые указали на опасность формирования у молодых мусульман убеждений в том, что подлинная свобода вероисповедания возможна только в исламском государстве9. В заключительном материале о состоянии ислама в республике, подготовленном тогда Институтом гуманитарных исследований для правительства КБР, в частности отмечалось, что старшее поколение кабардинцев и балкарцев воспринимает в основном лишь обрядовую сторону религии, а носители ислама — верующая молодежь. Но именно она — как в семье, так и в иных общественных институтах — подвергается дискриминации под предлогом борьбы с «ваххабизмом», что резко снизило уровень веротерпимости в обществе и может привести к дестабилизации положения10.
По данным МВД республики, в 2002 году в Кабардино-Балкарии насчитывалось свыше 200 убежденных сторонников «ваххабизма», вовлекавших в свои ряды молодежь, к тому же некоторые из них участвовали на стороне боевиков в военных действиях в Чечне. Экстремистская группировка, известная как «джамаат Ярмук», была сформирована летом 2002 года в Панкисском ущелье Грузии из жителей Кабардино-Балкарии (ее основу составили уроженцы селения Кенделен11), примкнувших к отряду полевого командира Руслана Гелаева. Главарем («эмиром») отряда, который сами боевики называли кабардино-балкарским батальоном, Гелаев назначил Муслима Атаева, пользовавшегося авторитетом земляков, к тому же выделявшегося незаурядными организаторскими способностями и хорошими физическими данными. Он сумел собрать под своим началом около 30 единомышленников. Большинство из них до того уже участвовали в боевых действиях в Чечне на стороне незаконных вооруженных формирований, а некоторые даже прошли там диверсионную подготовку. Ситуация в республике начала меняться к 2003 году, что не в последнюю очередь обуславливалось успехами правоохранительных органов в борьбе с незаконными вооруженными формированиями на территории Чеченской Республики и в соседних регионах. В ходе крупного боестолкновения с федеральными силами у ингушского села Галашки (ноябрь 2002 г.) банда Гелаева понесла серьезные потери, после чего Атаев со своими людьми вернулся в Кабардино-Балкарию, где развернул активную агентурную работу и сумел привлечь на свою сторону еще несколько десятков человек. Тогда же, по версии правоохранительных органов, он наладил контакт с Ш. Басаевым, который придает большое значение созданию за пределами Чечни баз
8 ИТАР-ТАСС, 26 марта 2002.
9 См.: Ыат1п& [http://portal-credo.ra/site/?act=news&id=10976&cf=].
10 ИА REGNUM, 17 июня 2003.
11 Опубликовано на сайте Портал-Credo.Ru, 14 декабря 2004.
незаконных вооруженных формирований и новых очагов нестабильности в регионе. Именно члены «джамаата Ярмук» 9 августа 2004 года внезапно напали в лесу (в Чегемс-ком районе) на милиционеров, двоих из которых убили и четверых ранили. Эта группа боевиков была вооружена автоматами, гранатометами и пулеметами. Примерно в это же время религиозные экстремисты пытались установить контроль над некоторыми мечетями в Нальчике и в ряде горных сел. При этом практически все их группы действовали по одной схеме: проводили непродолжительную, но весьма активную кампанию по дискредитации руководства мечети в глазах верующих, в ходе которой приход наводняли радикалы. А когда общее недовольство общины старыми имамами достигало нужного уровня, провоцировали «свободные» выборы новых имамов, именуя это «истинным волеизъявлением верующих». В ряде приходов подобные «выборы» состоялись, а мечети на некоторое время стали местами регулярных сборищ экстремистов.
Такое развитие событий вынудило правоохранительные органы закрыть 12 мечетей (7 — в Нальчике, а также в Чегемском районе, в городе Баксан и селении Дугулубгей, вблизи которого было обнаружено два лагеря боевиков)12 и задержать около 60 чел. Эти действия были одобрены руководством ДУМ республики, но вызвали недовольство верующих. В ответ на волну критики, инициированную правозащитными организациями по имеющимся у них фактам нарушения прав человека, МВД распространило заявление о том, что в республике существуют подпольные экстремистские группы (джамааты) и в некоторых мечетях найдено оружие13.
По словам прокурора КБР Ю. Кетова, проблема исламского радикализма актуальна для Эльбрусского и Чегемского районов республики, а в городе Нарткала предотвращен «тихий» захват духовной власти сторонниками ваххабизма14. С этого времени в Кабардино-Балкарии началась жесткая конфронтация сторонников радикального исламизма и правоохранительных органов. Около 400 чел. милиция взяла на учет как «ваххабитов», причем, по данным МВД, 40% из них имели судимости или находились под наблюдением в качестве потенциальных правонарушителей15. По мнению силовых ведомств, в республике сформировалась сеть так называемых «джамаатов» — прообраз властных институтов «исламской государственности». Большинство из них входило в шуру (совет), где функционировал шариатский суд16.
На состоявшемся 22 апреля 2004 года Четвертом съезде мусульман республики, в работе которого участвовали только подчиненные ДУМ КБР руководители мусульманских общин, были предусмотрены беспрецедентные меры безопасности. Делегаты съезда не только на безальтернативной основе утвердили муфтия, но и заявили, что возникла необходимость создать единое (централизованное) руководство мусульманской организации, предоставив ему право назначать раис-имамов (прежде их избирала община) и контролировать их деятельность, а при необходимости даже отстранять их от исполнения обязанностей17. В связи с этим у радикалов пропало желание устанавливать контроль над легальными общинами, а многие вообще перестали посещать мечети и «ушли в подполье». А на заседании меджлиса исламистов даже было принято решение запретить членам «джамаатов» посещать соборную мечеть в Нальчике, поскольку якобы официальные имамы — нечестивцы18.
2 См.: Независимая газета, 14 октября 2003.
3 ИА REGNUM, 6 августа 2002.
4 ИТАР-ТАСС, 12 января 2003.
5 Опубликовано на сайте Портал-Credo.Ru, 14 декабря 2004.
6 См.: Интерфакс, 14 сентября 2004.
7 [gazetayuga.ru], 29 апреля 2004
8 См.: Интерфакс, 3 декабря 2004.
Ситуацию вокруг радикальных исламистов активно муссировали СМИ и правозащитные структуры. Однако выяснилось, что запретительные меры ожидаемого результата не принесли. Лидеры ряда мусульманских объединений инспирировали в федеральные ведомства и правозащитные организации массу жалоб относительно нарушений прав верующих, что в конечном счете вынудило власти КБР вновь открыть большую часть мечетей, но уже под строгим контролем ДУМ республики. Выборы имамов мечетей заменили прямым назначением. Правозащитные структуры, акцентируя внимание российской и зарубежной общественности на фактах произвола органов власти и правопорядка в отношении молодых мусульман, предоставляли трибуну откровенным террористам, публикуя в печати их недвусмысленные призывы. Зимой 2005 года одна австрийская газета писала: «Ворота джихада, — якобы заявлял незадолго до своей смерти лидер «Ярмука» Атаев, — широко открыты. Закрыты они будут только тогда, когда наша страна, оккупированная российскими захватчиками, снова будет в руках нашего народа»19.
В октябре 2004 года в Нальчике состоялся многочисленный митинг. Его участники обвиняли сотрудников милиции в смерти известного в мусульманской среде бизнесмена Расула Цакоева20. Значительный резонанс получила изданная в КБР книга «Сквозь призму ислама», автором которой был некий Абд аль-Хади ибн Али (он же 28-летний житель Нальчика Заур Пшиготыжев). По оценке экспертов Генпрокуратуры РФ, основы исламской религии трактуются в ней наиболее радикально, пропагандируются жесткие требования религиозной нетерпимости и абсолютной неприемлемости компромисса с иными религиозными конфессиями, а подчинение светским законам расценивается как непослушание Аллаху. Специалисты пришли к выводу, что основная цель книги — призыв к «установлению мирового господства Аллаха, в том числе вооруженным путем». Аналогичное мнение высказала и религиоведческая экспертиза, проведенная в Институте гуманитарных исследований, в которой, в частности, отмечено: «Автор объявляет себя единственно правильным толкователем основ ислама и положений Корана»21.
В одном из интервью лидер «джамаата Кабардино-Балкарии» М. Мукожев заявил: «Руководители силовых структур загоняют мусульманское общество в тупик. Судя по их действиям, можно сказать, что именно они хотят развязать войну. 400—500 чел. они объявили вне закона. И пока в отношении этих людей будет применяться силовое беззаконие, люди все больше теряют веру в возможность законными методами восстановить свои права и вполне могут перейти к самозащите от власти такими же методами. И к тому моменту общине уже не удастся контролировать действия мусульман»22. Анонимное обращение от имени «мусульман республики» было еще радикальнее: «Осенью 2003 года в республике объявлена война против ислама и мусульман. Сотни мусульман были подвергнуты физическому насилию и оскорблению религиозных чувств. Враждебное нам государство, оккупировавшее нашу Родину, поставило верующих вне закона, поэтому мы снимаем с себя всякую ответственность перед ним и считаем себя свободными от соблюдения законов этого враждебного государства. Служители этого государства являются пособниками оккупации и насилия над мусульманами. Поэтому их имущество и кровь не являются запретными»23. Боевиков, совершающих тяжкие преступления, в этой среде именовали «моджахедами», о земляках, участвовавших в «джихаде», рассказывали «героические» истории, погибших называли «шахидами». Молодые имамы выступали в ме-
19 См.: Die Presse (Австрия), 2 февраля 2005.
20 ИА REGNUM, 11 ноября 2004
21 Газ. «Газета», 4 марта 2004, № 36.
22 ИА REGNUM, 29 августа 2004.
23 Северный Кавказ, 29 ноября 2005.
четях с проповедями, в которых прослеживался острый политический подтекст. Так, на собрании мусульман, где зашла речь и об отношении к президентским выборам в РФ, Анзор Астемиров заявил: «Помните, кто поддерживает неверного, тот окажется в его партии в Судный день»24. Нападение на отделение Госнаркоконтроля в Нальчике (декабрь 2004 г.), уничтожение М. Атаева и некоторых его сообщников еще больше накалили ситуацию в республике. Трагические события 13 октября 2005 года показали опасность вовлечения ислама в политику.
По нашему мнению, описание, трактовка, тиражирование отдельных эпизодов из жизни мусульманского сообщества региона, выводы, сделанные на основе запоминающихся жестов или заявлений религиозных и общественных деятелей, не позволяют объективно оценить сложные процессы, происходящие в этой сфере. Скорее наоборот, подхваченные СМИ, они дают зачастую предвзято поданный, а то и откровенно ошибочный материал экспертам, некоторые из которых делают далеко идущие выводы на основе односторонней, неполной информации, дезинформируя общество. Представители органов государственной власти, в том числе правоохранительных структур, общественные и религиозные деятели республики, сталкивающиеся с проблемами религиозного радикализма, неоднократно отмечали, что адекватно оценить это явление можно лишь в комплексе, с учетом всех его элементов, присущих именно Кабардино-Балкарии. Выводы о проблемах мусульман следует делать не по заявлениям «ваххабитских» или «традиционных» имамов, отдельных милицейских начальников и чиновников, каждое из которых обусловлено конкретными событиями и субъективно трактуемыми обстоятельствами, а исходя из консенсусных решений, выработанных в республике всеми заинтересованными сторонами. К тому же президент КБР А. Каноков настроен на широкий диалог, направленный на преодоление разногласий в обществе и разрешение ключевых проблем социальноэкономического развития республики.
Народ Кабардино-Балкарии вправе рассчитывать на то, что его мнение услышат и оно станет приоритетным при обсуждении важнейших вопросов общественной жизни. В ином случае неизбежны подозрения в необъективности СМИ и представителей правозащитных организаций, что с учетом состояния общества после трагедии 13 октября 2005 года чревато окончательной утратой доверия к ним.
Большинство участников этих событий, погибших в ходе перестрелок на улицах города или задержанных органами правопорядка, — молодые люди, выросшие и получившие образование в Кабардино-Балкарии. Всех их объединяло желание следовать нормам ислама и строить свою жизнь в соответствии с ними. Ведь после того как ситуация на улицах столицы республики была взята под контроль силами правопорядка, родственники многих погибших боевиков отнюдь не случайно обратились к властям с просьбой выдать им тела для погребения, невзирая на то, что по российскому законодательству трупы террористов не выдают. Для многих жителей республики участие близких им людей в террористической акции не только стало полной неожиданностью, но и вызвало острое недовольство деятельностью правоохранительных органов. Ситуацию усугубило неконструктивное вмешательство ряда правозащитных организаций, представители которых, может быть, искренне хотели помочь людям в их горе, но были втянуты в кампанию по дискредитации руководства Кабардино-Балкарии, инициированную теми же силами, что стояли за вооруженной акцией 13 октября.
В своих воззваниях организаторы теракта в Нальчике активно продолжили спекулировать на исламской тематике. В Кабардино-Балкарии появились анонимные письма, в которых напрямую говорится о том, что «в сложившихся условиях тотального террора против мусульман джихад становится «фард-улъ-айн», то есть первостепенной обязанно-
24 Там же.
стью мусульманина»25. Статьи в ряде средств массовой информации, заявления на правозащитных форумах и т.п. были не столько направлены на помощь объективному расследованию, сколько стремились вызвать недовольство населения деятельностью руководства КБР. Однако эти попытки оказались безуспешными, так как республиканские и федеральные власти предприняли все меры, необходимые для объективного и гласного расследования обстоятельств произошедшего, включая и скрупулезный анализ работы правоохранительных органов, чтобы лишить аргументов тех, кто спекулировал на горе людей. В частности, расследование выявило неблаговидную роль «идейных отцов» движения радикальных мусульман — Мукожева и Астемирова. Отправив поверивших им молодых людей на верную смерть, сами они скрылись в неизвестном направлении, что породило волну общественного недовольства, которая легко могла обернуться против всех мусульман. «Астемиров сказал, что наши дети до последней секунды жизни были верны своему амиру, а сам предал их, спасая свою шкуру», — считают матери погибших в Нальчике боевиков26.
Руководители республики приложили огромные усилия не только для того, чтобы обеспечить нормальную жизнь мусульманским общинам и не допустить вовлечения религии в деятельность политизированных объединений, особенно экстремистских, но и чтобы убедить общественное мнение в том, что сделают для этого все от них зависящее. Вскоре после вступления в должность президент КБР А. Каноков предложил расширить в ДУМ республики представительство большинства сообществ мусульман, а не только тех, кто удобен правящей элите. Полномочный представитель Президента Российской Федерации в Южном федеральном округе Д. Козак публично предостерег от опасности отождествлять исламские объединения с прикрывающимися исламской риторикой террористическими группировками, что позитивно восприняли все мусульманские организации России. События в КБР, ситуация в Чечне и Дагестане свидетельствуют, что конфессиональную сферу необходимо предельно деполитизировать, но вместе с тем в деятельности авторитетных институтов гражданского общества нельзя не учитывать политическую позицию верующих граждан.
25 Наша Версия, 16 января 2006.
26 Северный Кавказ, 17 января 2006.
