К вопросу сущности судебной ошибки в контексте морально-нравственного аспекта при достижении истины в уголовном процессе Текст научной статьи по специальности «Право»

УДК 343.1

DOI: 10.23683/2313-6138-2019-6-2-11

Середнев Владимир Анатольевич,

преподаватель, факультет экономики и права, кафедра права, философии и социальных дисциплин, Арзамасский филиал Нижегородского государственного университета им. Н.И. Лобачевского, 607220, г. Арзамас, ул. К. Маркса, д. 36, e-mail: naganov1910@mail.ru

Serednev, Vladimir A.,

Professor, Faculty of Economics and Law, Chair of Law, Philosophy and Social Studies, Lobachevsky State University of Nizhny Novgorod, Arzamas Branch, 36 K. Marksa St., Arzamas, 607220, Russian Federation, e-mail: naganov1910@mail.ru

К ВОПРОСУ СУЩНОСТИ СУДЕБНОЙ ОШИБКИ В КОНТЕКСТЕ МОРАЛЬНО-НРАВСТВЕННОГО АСПЕКТА ПРИ ДОСТИЖЕНИИ ИСТИНЫ

В УГОЛОВНОМ ПРОЦЕССЕ

♦

JUDICIAL ERROR WITHIN THE MORAL ASPECT OF TRUTH IN CRIMINAL PROCEDURE

АННОТАЦИЯ. В статье рассматривается вопрос, связанный с судебными ошибками не с точки зрения нарушения материального и процессуального права, т.е. нарушения в логическом (рациональном) мышлении при принятии судебного решения основанного на «букве» закона, а с точки зрения нравственности (иррационального мышления), как необходимого компонента для осуществления правосудия. Автором предпринята попытка рассмотрения статуса судьи с метафизических позиций, т.е. позиций, выходящих за пределы материалистических воззрений, а наделения статуса судьи некими традиционно-религиозными качествами, обладая которыми судья может действовать по собственному усмотрению (судейское усмотрение), в разрезе своего внутреннего убеждения при оценке доказательства, где основным механизмом выступает совесть. Кроме того что совесть является внутренним судилищем лица отправляющего правосудия, она еще должна соответствовать его представлениям (судьи) о культурно-исторических особенностях в традициях народов России. Именно через способы реализации права совесть должна способствовать реализации такого иррационально-духовного феномена, как «внутреннее убеждение», которое связано духовно-нравственным аспектом. Автор указывает на внутреннее убеждение судьи как на один из механизмов установления истины по уголовному делу, которая должна являться необходимым знанием для защиты развития общества, государства и личности от наиболее опасных внутренних посягательств со стороны членов этого же общества.

КЛЮЧЕВЫЕ СЛОВА: уголовный процесс; правосудие; суд; судья; нравственность; совесть; внутреннее убеждение; истина.

ABSTRACT. The article dwells on judicial errors — but not in terms of violation of material or procedural law, not as errors in logical, or rational, thought when the judge takes a decision strictly based on law. The author focuses on a moral aspect, irrational thought, considering it a component necessary for justice. The judge's status is examined from a metaphysical position — that is, the one reaching beyond materialist views. Thus, the status acquires certain traditional and religious features; and the judges who have them can act at their own discretion ('judicial discretion') using their inner conscience-based conviction to assess the evidence. Besides being an inner trial of a justice administrator, conscience must also correspond to the judge's notion of cultural and historical features of Russian peoples' traditions. It is through administration of law that conscience must contribute to implementation of inner conviction — an irrational phenomenon related to a spiritual/moral aspect. The author regards the judge's inner conviction as one of the mechanisms to establish the truth in criminal cases. This truth must serve as knowledge needed to protect social, governmental and personal development from the most dangerous attempts by members of the society.

KEYWORDS: criminal procedure; justice; court; judge; morality; conscience; inner conviction; truth.

© В.А. Середнев, 2019

Fiat justitia et pereat mundus. Да свершится правосудие, даже если для этого должен погибнуть мир.

В обществе довольно часто приходится слышать о недовольстве с его стороны относительно деятельности как самого судейского корпуса, так и всей судебной системы в целом, в контексте совершения судом ошибок (материальных и процессуальных) при рассмотрении уголовного дела. Чем по своей сути являются судебные ошибки и идеален ли тот судья, который не совершает судебных ошибок при осуществлении правосудия? В мире ничего идеального не существует, и данный вопрос относительно идеала имеет не просто риторический оттенок, а более даже романтический. Идеал по сути своей является одним из элементов мировоззрения человека (наряду с верой, ценностными ориентациями и убеждениями), к которому он должен стремиться, но никогда до него не дойдет, идеал так и будет ему светить, как далекая маленькая звездочка в ночном темном небе. При всех рассуждениях о том, может ли быть правосудие безошибочным, или имеются ли такие судьи, при осуществлении правосудия которыми вероятность их ошибки при принятии решения может быть сведена к нулю, ответ должен быть один, — таких служителей Фемиды не существует и существовать не может. Правосудие является деятельностью человека, как и любая другая государственная деятельность, и при ее реализации неизбежны ошибки. Ошибка есть не только результат неверного суждения при использовании механизмов логики в ходе принятия судебного решения, но и результат неиспользования феноменов, которые не поддаются законам логики, — совести и внутреннего убеждения, при осуществлении правосудия, поскольку они иррациональны в своей сущности. «Итак, в любом виде деятельности невозможно избежать ошибок и заблуждений. Не является исключением и деятельность по рассмотрению уголовных дел, в процессе которой суды первой инстанции допускают ошибки не только при установлении фактических обстоятельств дела, но и при применении тех или иных норм материального или процессуального закона. Между тем проверка законности, обоснованности и справедливости судебных

решений вышестоящими судебными инстанциями осуществляется не только с целью выявления ошибок, допущенных при рассмотрении и разрешении дела, но и для принятия соответствующих мер по их устранению, в том числе посредством предоставленных вышестоящим судам полномочий по пересмотру судебных решений...» [32, с. 24-25]. Заметим, что это происходит также для определения формы уголовного судопроизводства.

В чем же основная причина судебных ошибок? Хотя верно замечает М.И. Клеандров, что «не ошибающихся людей не существует, но при этом следует признать, что коллегиальный состав судей при рассмотрении конкретного дела — большой гарант избежания судебной ошибки, чем если бы это дело судьей рассматривалось единолично» [14, с. 274].

Например, можно указать также на иные проблемы, которые, с нашей точки зрения, затрудняют правосудную деятельность. То есть всегда во всех видах деятельности, на наш взгляд, в том числе и в осуществлении правосудия, одним из основных факторов, затрудняющих деятельность, являются упущенные возможности при реализации функции. Хотя между ними трудно увидеть прямую связь, ввиду того, что, например, неправосудные приговоры, которые были на отрезке истории уголовного судопроизводства (репрессии 30-50-х годов XX века), в настоящее время в контексте официального установления обстоятельств, подлежащих доказыванию, по указанным уголовным делам по-прежнему морально востребованы. Но по мере отдаления времени советской России в сегодняшнем движении в рамках постсоветского правосудия теряют актуальность на реализацию [7, с. 142-168].

Несомненно, можно говорить и о проблемах отсутствия научно обоснованной методологии эффективного прогнозирования общественных процессов [14, с. 280], связанных с отправлением правосудия, но это по сути является общей проблемой для всей российской науки. Поэтому юридическая наука в данном аспекте не исключение. Соответственно мы имеем возможность наблюдать некую порочность в принимаемых судами решениях, выражающуюся в том, что, с одной стороны, «"начинают действовать с точностью до наоборот" вопреки воле законодателя, что некоторые их приспосабли-

вают к работе исключительно в своих корыстных интересах в противовес общественным и т.д.» [14, с. 281]. Но с другой стороны, «свои корыстные интересы» есть интересы частные, защита которых и является главенствующей в состязательной форме уголовного процесса, поскольку она есть порождение западной либеральной мысли, где частному (индивидууму) отдается предпочтение перед публичным (общим, коллективным).

Можно также говорить о том, что судебная реформа в России незавершена, и что она, по сути, и не начиналась, это тоже находит свое подтверждение и законодательство несовер-шенно1. Отдельные законы в обществе уже занимают место мифов и анекдотов (хотя мы понимаем, что обыватель далек от юридического понимания закона, но и наши «законотворни-ки», находящиеся в Государственной думе, — певцы, гимнасты, боксеры и поэты, явно не специалисты в области законотворческой деятельности). Судебная система и само уголовное судопроизводство представляют собой квазисостязательный процесс, говоря о разделении функций защиты, уголовного преследования и суда, и как это реализуется на практике. Эти факторы, хотя и имеют место и косвенно могут быть связаны с судейской ошибкой, но являются не основными, а всего лишь представляют собой следствие из основного фактора — нравственности как необходимого компонента именно для осуществления правосудия, а не просто принятия судебных решений. Профессор М.И. Клеандров в причине судебных ошибок видит фактор неопределенности определения высокого качества работы судьи [14, с. 305-314]. На наш взгляд, это спорный фактор, относящийся не только к механизму, влияющему на судейскую ошибку, но и вообще к оценочной мере деятельности судьи. Деятельность судьи представляет (должна представлять!) сакрально-экзистенциальное творение.

Стоит обратить внимание и подчеркнуть, что по своей сути судья вершит человеческие судьбы «росчерком пера», а соответственно, для участников судебного разбирательства (не-

1 Постановление Правительства РФ от 27.12.2012 № 1406 (ред. от 24.12.2018) «О федеральной целевой программе "Развитие судебной системы России на 2013-2020 годы"» // Собрание законодательства РФ. 07.01.2013. № 1, ст. 13.

зависимо от ее стороны) процедура малоприятная. Поэтому возникает логический вопрос: «.кому человек может доверить "в руки" свою судьбу? Наверное, как он считает, только Богу, и скорее всего именно так и ответит на данный вопрос. Судья не Бог, он человек, а поэтому находящий в статусе судьи, получается, должен быть: "полубог"-"получеловек"» [24, с. 107]. Или, как верно замечено в традиции о переходе от одного рождения к другому: «Человек — это смертный бог, а бог — бессмертный человек» [11, с. 62]. Соответственно сравнивать работу судьи и, например, пекаря или станочника не имеет смысла, ибо смысл в аспекте правосудной деятельности нужно рассматривать как причащение мысли истине, реализующейся через механизм совести и внутреннего убеждения. В связи с этим можно констатировать то, что феномен истины является основным фактором, который влияет на судебную ошибку. В связи с чем необходимо рассмотреть такое понятие, как «судейское усмотрение».

Представляется, что любой судья может действовать в определенной ситуации по своему усмотрению, если его действия не связаны с нарушением закона. То есть «усмотрение» само по себе представляет некую альтернативу действий судьи в рамках правового поля. Поэтому в процессуальной литературе пока не существует единого определения судейского усмотрения. Ряд ученых определяет содержания усмотрения суда как свободу [1, с. 43; 13, с. 12-13; 16, с. 15], иные как правомочие [15, с. 26; 8, с. 42; 5, с. 14]. Есть авторы, которые рассматривают данный феномен как применение закона с точки зрения целесообразности [17, с. 63]. А. Барак рассматривает судейское усмотрение как возможность выбора из предоставленных законом альтернатив [6, с. 15]. Он указывает, что «судейское усмотрение означает полномочие, которое закон дает судье, чтобы делать выбор из нескольких альтернатив. судья будет действовать не механически, но станет взвешивать, обдумывать, получать впечатления, проверять и изучать. усмотрение не является ни эмоциональным, ни умственным состоянием, это, скорее всего, юридическое условие, при котором судья волен делать выбор из ряда фактов» [6, с. 13-14]. С данным автором мы согласны в части того, что усмотрение это, действительно, выбор из альтернатив, как ука-

зывали выше, но в корне не согласны с тем, что оно «не является ни эмоциональным, ни умственным состоянием». Так как мы убеждены, и в этом не одиноки [19, с. 22; 22, с. 48; 31, с. 21], что проблему судейского усмотрения нужно рассматривать не иначе как в разрезе внутреннего убеждения судьи при оценки имеющихся в уголовном деле доказательств и, естественно, при этом руководствоваться законом и совестью, на что указывает ст. 17 УПК РФ.

Поэтому нужно полагать, что судейское усмотрение в синтезе с внутренним убеждением являет собой субъективно-мыслительную деятельность судьи. Но в настоящее время ст. 17 УПК РФ носит декларативный, формальный характер, в контексте применения «совести» при оценке доказательств. То есть в данной норме указано лишь название механизма, используемого при оценке доказательств, — совесть, но ни в данной норме, ни в других нормах УПК не раскрывается смысл и сущность совести. Дело в том, что, являясь матрицей либерально-западной парадигмы права, отечественный уголовный процесс пропитан доминирующей ролью «формы» над «содержанием». То есть форма первична (создание вида, декларативные, никогда не реализующиеся цели и т.п.) по отношению к содержанию (не важна сущность явления, действия, изменения бытия, а превалирует один из либеральных принципов, «Главное — не быть, главное — казаться»). Свобода, являющаяся частью акта «усмотрения» судьи по большому счету, без раскрытия сущности совести, есть поклон в сторону западного понимания процессуальной деятельности, законности, как явления западного мира и всего права. Именно поэтому и в отечественной литературе указывается, что «для того, чтобы судейское усмотрение носило законный характер, судья должен сформировать внутреннее убеждение, что все значимые юридические обстоятельства уголовного дела (доказательства) обладают признаками относимости, допустимости, достоверности, а в совокупности достаточны для разрешения правовой коллизии» [18, с. 35]. То есть законность и принятие судебных решений на ее основе в настоящем УПК РФ регулируются с помощью утилитарной логики, но у логики при всех ее достоинствах есть один большой недостаток: с помощью ее нельзя регулировать иррациональные явления че-

ловеческого сознания, к которым обязательно следует относить совесть и внутреннее убеждение. Поэтому в контексте понятия «усмотрение судьи», как верно замечает профессор А.В. Агу-тин, «основными идеологическими компонентами либерализма являются идеи, весьма чуждые российской общности, например идея свободы вместо правды... К последнему типу идеологических ухищрений либерализма следует отнести: право на жизнь, справедливое судебное разбирательство, право на частную жизнь» [2, с. 17]. Соответственно, к сказанному нами ранее, что «.субъекты уголовно-процессуальной деятельности, такие как судья, следователь, дознаватель, принимают решение, оценивая доказательства по "внутреннему убеждению", основываясь на совокупности имеющихся в уголовном деле доказательств, и руководствуются при этом законом и совестью, должны исходить не из соображений внешнего порядка (имеется в виду карьера, выгода и т.д.), а исключительно из веления долга перед обществом. Думается, что долг должен рассматриваться как поступок, который обязан быть совершен, следовательно, долг — это материя обязательности. Ибо основным проявлением нравственной основы при оценке доказательств является чувство ответственности перед обществом и самим собой и вытекающее из него сознание вины и покаяния. Нравственный человек всегда наделен чуткой совестью — удивительной способностью к самоконтролю. » [23, с. 83], необходимо добавить, что понятие феномена совести должно быть закреплено в принципах уголовно-процессуального законодательства РФ, где будет раскрыт ее смысл для использования в уголовно-процессуальной деятельности, с целью решения ее задач.

Кроме того, в литературе не без оснований отмечается, что «судейское усмотрение в российской правоприменительной практике в отличие от практики англо-американских правовых систем понимается более широко: фактически о судейском усмотрении идет речь во всех случаях, когда встает вопрос о толковании той или иной нормы права. при оценке фактических обстоятельств дела» [10, с. 41-45]. И уже после того как судья оценит имеющиеся в его распоряжении материалы уголовного дела, только тогда он применяет выбранную им правовую норму. Соответственно одним из

элементов внутреннего убеждения судьи при оценке доказательств является применение им судейского усмотрения. Судья должен устранить или даже не допустить разрыва между правом и нравственностью в рамках правового поля. То есть в связи с этим нужно понимать и говорить о том, что «мораль» — это законодатель, а «нравственность» — это правоприменитель, «этика» же — это организационно-правовой механизм реализации права через правоприменителя. Соответственно, нравственные установки, существующие в обществе, должны четко преломляться через формализованную деятельность, которой, по сути, и является мораль, как порождение определенной идеологии, в отличие от нравственности, которая представляет собой внутреннее и общепринятое представление человека о добре и зле, о долге, чести, праве, справедливости [26, с. 18-23; 28, с. 410-419].

Кроме всего прочего подчеркнем, что существует внешнее правовое поле, обеспеченное нормами законодательства, и внутреннее (субъективное) правовое поле — материалы уголовного дела и жесткие его рамки. Под внутренним правовым полем следует понимать судейскую ошибку в связи с механизмом внутреннего убеждения судьи. Прямым образом данный вопрос естественно связан с установлением так называемой истины по уголовному делу, и ошибка, если она имеет место, находится между истиной и достоверностью. Мы ранее в своих работах уже указывали, что «суд не может рассмотреть дело по существу и установить вину лица в совершении преступления не иначе как основываясь на имеющихся в уголовном деле доказательствах, при этом суд не выходит за рамки материалов уголовного дела. суд не очень-то интересуют те обстоятельства преступления, которые не указаны в уголовном деле (но имевшие место в действительности)... Соответственно, если интерпретировать ст. 299 УПК РФ "Вопросы, разрешаемые судом при постановлении приговора", то суд в процессе доказывания по уголовному делу интересует: доказана ли виновность лица в совершении преступления на основании исследования в уголовном деле доказательств» [25, с. 107]. То есть речь все-таки идет о достоверности тех знаний, которые, исходя из изучения материалов уголовного дела, являются не

противоречивыми и не вызывают сомнений. Поэтому видится верным высказывание профессора А.Г. Печникова о том, что «...соответствует ли доказанное обвинение объективной действительности или не соответствует, существует или не существует объективная истина, такой вопрос с точки зрения доказательств не ставится» [20, с. 18].

Поэтому мы убеждены в том, что в жизнедеятельности человека все его ошибки, в том числе и в деятельности судьи, связаны более всего и прямым образом с «морально-этическим комплексом», который является sinequa-попе («непременное условие»), для реализации механизма попытки избежание ошибок. Ибо все законодательство и все возможные наши указания, например, на несовершенство законодательства, отсутствие научно обоснованной методологии эффективного прогнозирования общественных процессов и т.д., на что мы указывали выше, есть косвенный сегмент, который влияет на принятие судьей решения по уголовному делу.

Нормы права есть продукт порождения человеческой мысли, в которой всегда имеет место внутреннее убеждение, которое должно быть регулятором нравственного аспекта правотворчества. Например, во французском процессуальном праве внутреннее убеждение, по мнению В.Ф. Бохана, заключается в том, чтобы «присяжные должны были внимательно углубиться в свое сознание и получить внутреннее убеждение, получить из глубины своего внутреннего мира без учета того, на основании каких объективных данных у них сложилось убеждение» [9, с. 40-41]. На наш взгляд, данное понимание внутреннего убеждения весьма расплывчато, т.е. не совсем ясно, что должно являться истоками мышления и внутреннего мира присяжных, и что есть вообще для них внутренний мир. Мы даже предполагаем, что данная трактовка внутреннего убеждения во французском уголовном судопроизводстве есть не что иное, как некий политический идеал. А поскольку Франция это западная страна, то в данном контексте сошлемся на высказывание А.А. Зиновьева, который писал: «Идеология западнизма зародилась и формировалась как стремление создать научное понимание всего того, что входило в круг интеллектуальных интересов людей, в противовес религиозному уче-

нию обо всем этом, то есть о космосе, природе, обществе, человеке, мышлении, познании. Наука осталась источником идеологии и в наше время. И останется до тех пор, пока наука не исчерпает себя» [12, с. 276]. Другими словами, необходимо деполитизировать уголовное судопроизводство, так как идея достижения политических целей не должна иметь отношения к праву, поскольку «политизация уголовного судопроизводства посредством политических идей является действенным средством дезорганизации уголовно-процессуальной деятельности. В этом смысле идея внутреннего убеждения в сфере уголовного судопроизводства является мечтой несбыточной и ложной, поскольку уголовный процесс представляет собой тот путь, посредством которого.» [3, с. 283] реализуется материальное право государства. Одним из примеров дезорганизации, при реализации уголовно-процессуальной деятельности, является так называемое «объективное вменение» в уголовном праве, по определенной категории преступлений [29]. Поэтому идею внутреннего убеждения, ту, которая дана отечественному уголовному процессу либерально-западной идеологией (как и весь УПК РФ) в ст. 17 УПК РФ, трудно без условных оговорок назвать правовой идеей, представляющей принцип. Поэтому только крепкая связь между обрядами и культурно-историческими особенностями в традициях народов России, через способы реализации права, может способствовать реализации такого иррационально-духовного феномена, как «внутреннее убеждение», которое связано духовно-нравственным аспектом. Необходимыми же элементами нравственности являются совесть, справедливость и истина. Совесть как внутреннее судилище человека, т.е. две его мысли в сознании, одна из которых оправдывает его действия, а другая осуждает при принятии решения. Справедливость, которая должна основываться на умеренности и душевном спокойствии судьи, как одних из условий гарантии принятия им решения. Так как нужно понимать, что равенство всех перед законом, преломляясь через призму определенных уголовно-процессуальных норм, свидетельствует лишь о том, но вслух «не объявляется». Речь идет о том, что на самом деле справедливость обозначает всегда то, что когда каждый занимается своим делом, не мешает

другому и не пускает другого к себе и тем самым приносит пользу государству. Или, как верно замечено у Платона, что «идея справедливости ^каюэипЬ), воплощением которой является государство, находится в тесной связи с oikeiopragia или эииш cuique (каждому свое) — принципом, согласно которому каждый должен выполнять функцию, соответствующую собственной природе» [33, с. 43].

В свое время «праотец русской юридической профессуры» С.Е. Десницкий указывал: «Судить по истине и справедливости в случае, когда закон не будет доставать, ибо всех приключений ни в каком государстве законом ограничить и предвидеть вперед невозможно. дозволить судии решать и судить дела по совести и справедливости.» [34, с. 110]. В нравственном воспитании судьи, обязательно (!) в культурных традициях своего народа, заложена подлинность судейского мастерства, где настоящий судья должен видеть, предвидеть и чувствовать, как писал в свое время ученый в области римского права И.А. Покровский, но его слова очень уместны применительно и к уголовному судопроизводству: «Уже простое применение юридических ном к фактам действительности должно было рано обнаружить, что применение одних норм вызывает удовлетворение этического чувства справедливости, меж тем как применение других приводит к обратному — чувству несправедливости.» [21, с. 61].

Более того, необходимо отметить, что судья по своей сущности является творческим субъектом, и в механизм реализации творчества естественным образом входит нравственность. «Неспособный к творчеству судья — не судья, а ремесленник в худшем смысле этого слова.» [14, с. 323]. Истина и творчество — это два сегмента действительности, которые синтезируют друг с другом. Кроме того, судья, как любой творческий человек, должен иметь способность постигать истину путем прямого усмотрения, не апеллируя к доказательствам. «В интуиции не осознаются все те признаки, по которым осуществляется вывод, и те приемы, с помощью которых делается вывод. Интуиция — это не только постижение истины, но и чувство, и понимание, что это именно истина» [30, с. 471]. Итак, возвращаемся к истине как к «камню преткновения» в достижении истины

и возможной судебной ошибки при принятии решения. Кроме того, имеет место на практике недостаточное предварительное ознакомление с материалами уголовных дел, есть судьи, которые имеют большую уверенность в собственных способностях незамедлительного понимания и осмысления материалов уголовного дела, не исследуя его, а лишь проведя беседу со следователем, которые его расследовал. Из собственной практики вспоминается случай, когда в бытность службы следователем в СУ при УВД по г. Арзамасу Нижегородской области, придя в суд по служебной необходимости, автор встретил совершенно случайно одного из судей (а более точно — судья окликнул автора в коридоре суда), у которого буквально через 15 минут был назначен «процесс» по уголовному делу, расследованному автором. Судья попросил в «трех словах» рассказать сущность уголовного дела, пояснив при этом, что с материалами дела до сих пор не ознакомился и не изучил, а с обстоятельствами, подлежащим доказыванию, для того, чтобы принять процессуальное решение по уголовному делу, «разберется» в ходе судебного следствия, при исследовании предоставленных сторонами доказательств.

Более того, исследуя уголовно-процессуальное законодательство, приходим к мнению, что в определенных случаях законодатель умышленно отказывается от установления истины по уголовному делу. Наряду с тем, что суд не может рассмотреть дело по существу и установить вину лица в совершении преступления не иначе как основываясь на имеющихся в уголовном деле доказательствах, при этом суд не выходит за рамки материалов уголовного дела, к этому можно еще добавить, что требование достижения истины не совместимы с состязательностью в уголовном процессе. И тот, кто повторяет слова древнегреческого философа Сократа, что в споре рождается истина, по нашему мнению, не прав, в споре может родиться только проблема. Люди, как в жизни бытийной, так и субъекты уголовного судопроизводства во-первых, как правило, конформисты, а во-вторых, очень дорожат своим мнением. Поэтому убедить человека в споре, что он не прав, — по меньшей мере, лишить его собственной самооценки. Нужно понимать, что никаких неопровержимых доказательств в политике, со-

циологии и в праве (и не только в них) не существует, и доказать можно все, что угодно, а уж тем паче, если в этом заинтересованы «сильные мира сего». Человек по своей сути иррационален, к определенной точке зрения его приводят не рациональное мышление, а предрассудки, эмоциональные реакции (именно поэтому мы выше указывали, что судья должен соблюдать умеренность и душевное спокойствие), идеологические побуждения и жизненные убеждения. Поэтому говоря о споре, следует указать на следующие его особенности, если, например, у кого-либо имеется желание с кем-то поссориться, нужно «припереть человека к стенке» неопровержимыми доказательствами, и тогда отношения будут точно испорчены. Даже если последует соглашение и принятие, например, определенным лицом «вашей» точки зрения на словах, то его внутренняя сущность будет испытывать к «вам», мягко говоря, недоброжелательность и негодование, ибо принятие мнения со стороны приводит к обрушению самооценки человека, принявшего мнение, и его начинает разрывать когнитивный диссонанс. Вот тут и рождается проблема в споре. Поэтому мы глубоко убеждены, что российский уголовный процесс должен быть публичным, однако это тема другого исследования.

И положа руку на сердце, разве легализация «презумпции невиновности» в том виде, в котором она существует на сегодняшний день в уголовном процессе, которая требует безусловного доказывания обвинения, не является преградой для попытки постигнуть истину? Наш ответ — безусловно, да!

Существуют ряд объективно-субъективных положений уголовно-процессуального законодательства, ради которых государство жертвует истиной по уголовному делу. Например, «никто из участников уголовного судопроизводства не может подвергаться насилию, пыткам...» (ст. 9 УПК РФ), нужно понимать, что даже ради достижения истины пытать никого нельзя. Или правило о свидетельском иммунитете, что нельзя допрашивать в качестве свидетелей определенную категорию лиц (ст. 56 УПК РФ), например, адвокатов, которые знают о преступлении если не все, то почти все. Норма ст. 75 УПК РФ, где речь идет о том, что показания обвиняемого, полученные в отсутствие защитника, даже если обвиняемый сам отказался

от защитника, не могут использоваться в качестве доказательств, если в суде подсудимый откажется от данных им показаний в отсутствие защитника.

Кроме того, что еще влияет на постижение истины? Кроме, например, чисто человеческого фактора — невнимательности и забывчивости судей, на котором останавливаться не будем. А вот о таком человеческом явлении, как «симпатия», т.е. чувство эмоциональной предрасположенности судьи к кому-либо из сторон (участнику) в процессе (возможно, даже к обвиняемому), необходимо сказать, так как данное явление несет в себе искажения познания действительности, обстоятельств совершенного преступления. Механизм выражения этих симпатий может быть разный, от феномена «не слышать» судьей неудобные, сказанные вслух одной из сторон какие-либо доводы, до прямого отрицания предоставленного для исследования доказательства (по принципу: показывают предмет «белого цвета» судье, а он утверждает, что предмет «черного цвета»). И это опять же связано с нравственным воспитанием, о котором мы говорили выше, куда не посмотри, весь уголовный процесс базируется на нравственном аспекте.

Судья, принимающий решение по уголовному делу, руководствуясь законом и совестью (ст. 17 УПК РФ), которую необходимо, на наш взгляд (подчеркнем, что в УПК РФ нет понятия совести и внутреннего убеждения, что, по нашему мнению, является уголовно-процессуальным пробелом, в том числе и в контексте юридической техники), рассматривать как «внутренней суд своей совести», как долг перед своим народом, как механизм принесения пользы своему государству, вряд ли совершает судебную ошибку. Потому что любое действие, которое вызывает в обществе одобрение и несет благо этому обществу, не может признаваться ошибочным действием, в том числе и действия суда по принятию решения и постановлению приговора.

Соответственно, истина при принятии решения по уголовному делу должна, во-первых, рассматриваться как некая «общепринятость» в обществе и представлять внутреннюю согласованность и непротиворечивость знаний [4].

Во-вторых, в чем мы особенно убеждены, что истина в уголовном процессе должна рассматриваться как необходимое знание об об-

стоятельствах совершения преступления, которое может стать механизмом для защиты развития общества, государства и личности от наиболее опасных внутренних посягательств со стороны членов этого же общества [27]. И это основное, что должен знать, помнить и соблюдать судья, отправляющий правосудие!

ЛИТЕРАТУРА

1. Абушенко Б.Д. Судебное усмотрение в гражданском и арбитражном процессе. М., 2002. С. 43.

2. Агутин А.В., Трошкин Е.З., Губжоков Р.Х. Организационно-правовой механизм реализации концепции «должной процедуры» и нравственные основы уголовно-процессуальной деятельности в отечественном уголовном судопроизводстве: монография. М.: Юрлитин-форм, 2016. 240 с.

3. Агутин А.В. К вопросу о смысле внутреннего убеждения в отечественном уголовном судопроизводстве // Государство и право в изменяющемся мире. Материалы международной научно-практической конференции. 2016. С. 281-290.

4. Александров А.С. Новая теория доказательств. Сайт Международной ассоциации содействия правосудию. [Электронный ресурс] // URL: http://iuaj.net. 2010.

5. Анторопов В.Г. Правоприменительное усмотрение: понятие и формирование (логико-семантический аспект): автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Волгоград, 1995. С. 14.

6. Барак А. Судейское усмотрение. М.: Норма, 1999. С. 13-14.

7. Бобринский Н.А. Постсоветское переходное правосудие: достижения и упущения возможности // Сравнительное конституционное обозрение. 2018. № 1(122). С. 142-168.

8. Боннер А.Т. Применение нормативных актов в гражданском процессе. М., 1980. С. 42.

9. Бохан В.Ф. Формирование убеждения суда. Минск, 1973. С. 40-41.

10. Вахитов Р.С., Севастьянова Е.В. Судейское усмотрение и некоторые проблемы его реализации // Арбитражная практика. 2002. № 6. С. 41-45.

11. Гераклит Эфесский: фрагменты. Изд-во Мусагетъ. 1910. 99 с.

12. Зиновьев А.А. Запад: избранные сочинения / вступ. ст. Г.В. Осипова; сост. Ю.Н. Солодухина. М., 2008. С. 276.

13. Игнатенко В.В. Оценочные понятия и админи-стративно-деликтный закон. Иркутск, 1996. С. 12-13.

14. Клеандров М.И. Статус судьи: правовой и смежные компоненты. М.: Норма, 2011. С. 274.

15. Комиссаров К.И. Задачи судебного надзора в сфере гражданского судопроизводства. Свердловск, 1971. С. 26.

16. Краснояружский С. Индивидуальное правовое регулирование // Советская юстиция. М., 1989. № 13. С. 15.

17. Лунев А.Е., Студеникин С.С., Ямпольская Ц.А. Социалистическая законность в советском государственном управлении. М., 1948. С. 63.

18. Марина Е.А. Значение внутреннего убеждения судьи при применении судейского усмотрения // Вестник ОГУ 2014. № 3(164). С. 35.

19. Папкова О.А. Усмотрение суда. М.: Статут, 2005. С. 22.

20. Печников А.Г. Некоторые философские аспекты истины в уголовном процессе // «Черные дыры» в Российском законодательстве. 2002. № 4.

21. Покровский И.А. Основные проблемы гражданского права. М.: Статут, 2009. 351 с.

22. Сарсенов А.М. Судейское усмотрение в современных правовых системах: дис. ... канд. юрид. наук. Астана, 2009. С. 48.

23. Середнев В.А. Нравственные основы, связанные с допустимостью доказательств в уголовном процессе // Журнал научных публикаций аспирантов и докторантов. 2010. № 4(46). С. 83.

24. Середнев В.А. Мировоззренческая идея символики русского правосудия в тренде публичного уголовного процесса (философский аспект) // Актуальные проблемы права: материалы III междунар. науч. конф. (г. Москва, ноябрь 2014 г.). М.: Буки-Веди, 2014. С. 104-109.

25. Середнев В.А. Криминалистическая версия как логический результат познавательной деятельности в уголовном судопроизводстве и оперативно-розыскной деятельности (философский аспект) // Приволжский научный вестник. 2015. № 12-2(52). С. 100-113.

26. Середнев В.А. Идея дифференциации морально-этических принципов в оперативно-разыскной деятельности // Журнал «Оперативник (сыщик)». Общероссийское периодическое вневедомственное научно-практическое издание. 2016. № 2(47). С. 18-23.

27. Середнев В.А. О ценности «артефактной» истины в уголовном процессе (философский аспект) // Вестник Нижегородского университета им. Н.И. Лобачевского. 2016. № 3. С. 171-178.

28. Середнев В.А., Жданов С.В. К вопросу разграничения понятий: мораль, нравственность, этика — в уголовно-процессуальной и оперативно-разыскной деятельности в контексте доминирующей роли государства (сравнительный анализ) // Современные проблемы права глазами молодых ученых: сборник статей участников Международной научно-практической конференции / науч. ред.: В.Ю. Толстолуцкий, А.И. Юматов, В.А. Колосова; Арзамасский филиал ННГУ, 2018. С. 410-419.

29. Середнев В.А. Принцип объективного вменения в уголовном праве — необходимость настоящего или возврат к прошлому? // Вестник Амурского государственного университета. Серия: Гуманитарные науки. 2019. № 84. С. 21-26.

30. Спиркин А.Г. Философия: учебник. 2-е изд. М.: Гардарики, 2008. С. 471.

31. Степин А.Б. Судебное усмотрение в частном праве (вопросы теории и практики): дис. ... канд. юрид. наук. Волгоград, 2002. С. 21.

32. Червоткин А.С. Апелляция и кассация: пособие для судей. М., 2010. С. 24-25.

33. Эвола Ю. Восстание против современного мира. М.: Тотенбург, 2016. 476 с.

34. Юридические произведения прогрессивных русских мыслителей. Вторая половина XVIII века / под ред. С.А. Покровского. М., 1959. С. 110.