CC BY
27
К ВОПРОСУ ОБ УСТРОЙСТВЕ БЫТА КРЕСТЬЯН СЕВЕРО-ЗАПАДНОГО КРАЯ ПОСЛЕ КРЕСТЬЯНСКОЙ РЕФОРМЫ: ЗАКОН 26 марта 1869 г.
I В.Е. Воронин
Аннотация. Статья посвящена политической борьбе внутри русского правительства по крестьянским делам. В качестве примера исследуется решение вопроса о поземельном устройстве крестьян северо-западных губерний Российской империи в конце 60-х гг. XIX в. - после Крестьянской реформы 1861 г. и Польского восстания 1863 г. В спорах по данному вопросу четко обозначились разногласия между либеральными и консервативными деятелями высшей администрации. Статья продолжает серию научных исследований о внутренней политике правительства и стратегии социально-политических преобразований в России в эпоху «Великих реформ».
Ключевые слова: Россия, Северо-Западный край, Крестьянская реформа, поземельное устройство крестьян, закон, правительство, либеральный лагерь, консервативная аристократия.
Summary. The article is devoted to the political struggle within Russian government under the peasant affairs. The charge solution of the land structure of the peasants of the northwestern provinces of the Russian empire at the end the 1860-ies - after the Peasant reform of1861 and the Polish rebel of1863 - is studied as an example. During the disputes on this issue the disagreements between the liberal and conservative top-management became apparent. This article carries on the series of scientific research of the domestic policy and governmental strategy of socio-political reforms in Russia in the epoch of "The great reforms".
Keywords: Russia, North-Western, region, Peasant reform, land structure of the peasants, law, government, camp of liberal, conservative notable.
233
В решении важнейших проблем проведения в жизнь Крестьянской реформы 1861 г., а именно — в способах ее осуществления на местах, в процессе выработки и принятия законопроектов, уточняющих и пересматривающих знаменитые «Положения 19 февраля», отразилось политическое противостояние различных сил внутри российского правительственного лагеря пореформенной эпо-
хи. Эти дела рассматривались Главным комитетом об устройстве сельского состояния — высшим правительственным органом, отвечавшим за осуществление реформы 1861 г.
Особый характер Крестьянская реформа носила в западных губерниях России, где доминировало польское помещичье землевладение. В 1863 г., в разгар польского мятежа, крестьяне Северо-Западного края (ли-
товских и белорусских губерний) были переведены на обязательный выкуп. Правительство строго запрещало производить отрезки от крестьянских наделов. Этого правила неукоснительно придерживались генерал-губернатор края М.Н. Муравьев и сменивший его Э.Т. Баранов. Но в 1868 г. шеф жандармов П.А. Шувалов и министр внутренних дел А.Е. Тима-шев, высокопоставленные покровители «аристократической партии», добились назначения генерал-губернатором Северо-Западного края своего ставленника А.Л. Потапова, который приступил к ревизии результатов деятельности предшественников.
При этом Потапов выказывал себя поборником духа и буквы закона, обратившись в Главный комитет с проектом решения земельного вопроса. Он рассчитывал на поддержку Шувалова и Тимашева, но для пересмотра старого закона в пользу дворян ему нужно было преодолеть одно значительное препятствие. Председателем Главного комитета был вели-234 кий князь Константин Николаевич — брат императора Александра II, генерал-адмирал, председатель Государственного совета и один из главных деятелей «Великой реформы» 1861 г. Своей задачей в крестьянском деле он считал неукоснительное исполнение норм, касающихся поземельного устройства крестьян.
В феврале-марте 1869 г. на заседаниях Главного комитета об устройстве сельского состояния рассматривался вопрос «По проекту дополнительных правил об отграничении крестьянских наделов и окончании поверочных действий в северо-западных губерниях»[1]. Данное дело ста-
ло ареной настоящего политического сражения царского брата с шуваловс-кой «партией». В работе Главного комитета участвовал и прибывший в Петербург генерал-губернатор
А.Л. Потапов. Он внес в Главный комитет свой проект «разверсток». Проект, составленный еще под руководством Баранова, был Потаповым частично исправлен, по словам тогдашнего виленского гражданского губернатора контр-адмирала И.А. Шеста-кова, в духе «дорогого ему произво-ла»[2, 348-349]. Одновременно начался негласный пересмотр прежних норм о поземельном устройстве крестьян. Нарушая существовавшие старые законы и не дожидаясь появления новых, Потапов приказал произвести отрезки от крестьянских наделов. Действия генерал-губернатора вызвали возмущение Шестакова. Близкий к великому князю Константину Николаевичу человек, его бывший адъютант, Шестаков теперь с грустью вспоминал реплику великого князя в связи с его назначением в Вильну. Константин Николаевич бестактно спросил, что Шестаков едет «делать в этой гадкой яме?»[2, 260].
Но теперь Шестаков оказался первым лицом, забившим тревогу о творимом беззаконии. «Дополнительные акты» о собственности на землю росчерком пера отменяли прежние законы о крестьянском землевладении; акты было велено составлять «незаметно, под шум других действий». Этим действиям покровительствовали высокие должностные лица, прославившиеся своими рассуждениями о неприкосновенности прав собственности. Защитники дворянской собственности при этом грубо попи-
рали права собственности крестьянской. «Как же мало на деле почитали собственность те, которые на словах были истыми ее поборниками! — писал Шестаков. — И где же была мысль о достоинстве правительства, так усердно оберегаемом, на словах же, местною Литовскою властию?». Проект, внесенный Потаповым в Главный комитет, был одобрен «другим рыцарем собственности» — министром внутренних дел А.Е. Тимашевым [2, 254-255].
Заседание Главного комитета 17 февраля 1869 г. закончилось для Потапова и его покровителя Тимашева полным поражением. «Побили его во всех пунктах, и вышла совершенная победа, — писал Константин Николаевич. — Но при этом все происходило так прилично и учтиво, что и Потапов и Тимашев остались совершенно довольны и меня благодарили». История повторилась через неделю — 24 февраля. Правда, теперь согласие Потапова с очередной выволочкой, полученной им в Главном комитете, насторожило великого князя: «Решительно этого не понимаю». 10 марта разбор дела был «благополучно» окончен — «с большими спорами, но без разногласий». Журнал Комитета был подписан 24 марта [3]. 26 марта 1869 г. мнение Главного комитета было утверждено государем. Вступал в силу новый закон — высочайше утвержденное положение Главного комитета о порядке разверстания крестьянских наделов. Оно гласило, что «за крестьянами утверждаются все состоящие в их действительном владении земли и угодъя, как подлежащие, так и не подлежащие по закону (ст. 136 Мест. Полож.) обложению особыми платежами» [4].
Итак, никакого уменьшения крестьянских наделов не допускалось. В основу поземельного устройства крестьян было положено их «действительное владение» землей, что исключало какие-либо отрезки и т. п.
И.А. Шестаков с удовлетворением отметил: «Самым неверующим стала ясна решимость правительства покончить крестьянский вопрос во всех его оттенках безобидно для сельского населения, столько лет страдавшего под особенно тяжелым гнетом и обманутого местными владельцами при самом освобождении, дарованном манифестом 19 февраля 1861 года» [5, 363-364].
В начале апреля в Вильну пришла «молва» о крахе потаповского проекта и о принятии в Петербурге нового «закона, которым уничтожались все надежды шляхетства, возбужденные Потаповым» [5, 362—363].
Но история получила скандальное развитие. А.Л. Потапов цинично игнорировал «высочайшую» волю и решения высшего правительственного органа по крестьянскому делу. Он 235 предписал проводить отрезки от наделов в пользу помещиков. И.А. Шеста-ков воспротивился противозаконным действиям генерал-губернатора. Их конфликт обострялся день ото дня.
А.Л. Потапов лавировал, уклоняясь от ответственности за нарушение закона. Он уверял верховную власть, что «добросовестно» выполняет закон. В разговоре с Шестаковым Потапов даже ссылался на свой прежний разговор с великим князем Константином Николаевичем, в ходе которого царский брат разъяснял порядок рассмотрения жалоб при проведении поземельного устройства крестьян:
генерал-губернатор, если найдет в соответствующем акте «вопиющую несправедливость», мог приостановить его исполнение и сообщить об этом министру внутренних дел, который вместе с министром финансов должен был внести дело на рассмотрение Главного комитета [5 , 365-373]. Иными словами, не было и речи о произвольной отмене актов о собственности на землю. Наконец, великий князь советовал Потапову «не выковыривать» подобных случаев и тот обещал, что «не только сам никогда ничего не выковыривал, но и подчиненных не допустит этим заниматься» [5, 373].
Потапов обещал Шестакову, что будет впредь выполнять закон 26 марта, но не сдержал своего слова. Тогда Шестаков представил Потапову записку с изложением взгляда на события вокруг крестьянской реформы в крае. Действия местных властей, нарушающих законы о поземельном устройстве крестьян, он назвал «делом не только беззаконным, но грязным».
236 Шестаков говорил об опасности крестьянских волнений, о дискредитации властей. Потапов препроводил эту записку Тимашеву, а в беседе с Шестако-вым в порыве гнева напомнил о «картечи» как средстве усмирения волнений. Шестаков в ответ заявил, что чиновников, нарушающих закон, надо «казнить позорною смертию». Потапов сочетал уговоры с угрозами. Он сказал Шестакову, что государь «вовсе не желает строгого исполнения закона 26 марта и что какая-то "их партия" очень сильна». Наконец, Потапов обвинял Шестакова в оппозиции министру внутренних дел. В конце беседы он стукнул кулаком по столу и крик-
нул: «Отрежут, отрежут и отрежут!» [5, 374, 392-394, 397, 401].
В сентябре 1869 г. о произвольных действиях Потапова писали «Московские ведомости» [6]. Адъютант Константина Николаевича А.А. Киреев доложил об этом своему патрону. Грубое нарушение закона 26 марта состояло, по замечанию Ки-реева, в том, что «Потапов принимает за исходную точку для окончания крестьянского вопроса не настоящее, фактическое владение землею, а собственно то, что значится в выкупных актах» [7].
20 сентября 1869 г. Константин Николаевич обсуждал с С.М. Жуковским «как искажают в Литве наше положение о разверстках и поверках», и решил «начать кампанию против Ти-машева и Потапова» [8]. 22 сентября состоялась короткая встреча великого князя с Шестаковым, приехавшим для объяснений с министром внутренних дел. По словам великого князя, старый соратник «подтвердил, как там Потапов ведет дела» [9]. И.А. Шестаков вспоминал, что Константин Николаевич был настроен решительно и на его слова о намерении лично объясниться с министром внутренних дел ответил уточняющей фразой: «И мы с ним переговорим» [5, 406].
На последовавшем заседании Государственного совета Тимашев сделал резкое заявление, что виленский губернатор Шестаков прибыл жаловаться на генерал-губернатора и что он это не оставит без последствий. Затем Константин Николаевич собрал «крестьянский комитет» и поднял вопрос об исполнении закона 26 марта. По настоянию председателя, Комитет решил провести проверку
действий властей в северо-западных губерниях. Это решение стало ударом по Тимашеву, которому фактически выражалось недоверие. Чтобы избежать обвинений в поддержке противозаконных действий Потапова, министр внутренних дел наспех отрекся от представленных им «собственных разъяснений» по делу; «он просто не знал, что подписывал» [5, 406-407]. Константин Николаевич писал: (22 сентября 1869 г.) «Тимашева коробило, но я был учтив и умерен, так что он сердиться не смел. Решили, что он: 1) прикажет в Литве печатать постановление присутствий, дабы мы их знали, и подымет вопросы как там идет; 2) поверка выкупных актов; 3) дело сервитутов, и представить нам. Надеюсь, что этим будет дело сделано» [9].
По словам великого князя, в Главном комитете в ответ на требование председателя разъяснить дело Тима-шев «покаялся, говоря, что он не знает, что делается в Западном крае». Способ выхода из этого затруднительного положения, найденный Константином Николаевичем, был необычайно прост. Это — гласность. «Очень просто, — ответил он Тимашеву. — Нужно, чтобы все, что там делается, делалось не иначе, как совершенно гласно. В целой России все это делается гласно, в Зап[адном] крае все делается тайком». Великий князь предложил командировать в край «кого-нибудь от Министерства В[нутренних] Дел». В Вильну был отправлен чиновник министерства Л.С. Маков. Несмотря на успех своих предложений, председатель Главного комитета ощущал вакуум вокруг себя. Ведь членами Комитета были и П.А. Шувалов, и
А.Е. Тимашев, и министр юстиции Пален — деятель «их партии». Оппонентам царского брата было непросто спорить с ним — его предложения основывались исключительно на тексте закона. Но и в пользу требований великого князя высказались немногие — только министр государственных иму-ществ А.А. Зеленый и К.В. Чевкин — ветеран крестьянского дела [10].
В Петербурге И.А. Шестаков открыто и смело заявлял, что «закон 26 марта исполняется совершенно противно его духу и букве». В беседах «с законодателями» он говорил о «нарушении закона». Шестакова тепло принимал молодой наследник престола Александр Александрович (будущий император Александр III) [5, 407-408]. Утром 6 октября Константин Николаевич прочитал «жестокую, но справедливую статью "Московских ведомостей" по Литовским делам, по случаю Потаповского циркуляра 29 августа». Оценка, данная великим князем, была уничтожающей: «Действительно, подобной наглости я никогда не видал». Перед заседанием он «поговорил с Ти- 237 машевым про Литовщину». Министр открестился от этой скандальной истории и «сам предложил вызвать сюда Потапова для объяснений». Решение вызвать Потапова в столицу было внесено в журнал Главного комитета, который был подписан 13 октября. Тогда же Константин Николаевич рассказал «про Литовский скандал» Александру II [11]. Данные Потаповым «разъяснения» были приостановлены, генерал-губернатор должен был прибыть в Петербург. Тимашев согласился с решением Главного комитета и, «как министр, передал решение Комитета генерал-губернатору, к исполнению».
Шестакову, уезжавшему в Вильну, он на прощанье сказал, что «дело разъяснится». 11 октября Шестаков был принят Потаповым, между ними произошел полный разрыв. Потапов требовал от Шестакова подать в отставку [5, 408].
24 октября, прибыв в Петербург, А.Л. Потапов был принят Константином Николаевичем. Изобличенному в беззаконии и лжи генерал-губернатору оставалось лишь раскаиваться в «ошибке». Великий князь заметил на это: «Стало быть, он или совершенный дурак или подлец и плут» [12]. Потапов, как позднее рассказывал Константин Николаевич Шестакову, «просил быть милостивым к его ошибкам и уверял, что он не понял закона» [5, 411]. Конечно, он нашел не лучший способ «вывернуться». Но за спиной виленского генерал-губернатора стоял шеф жандармов П.А. Шувалов, который, по слухам, «весьма оригинально» защищал перед государем свою креатуру. Он соглашался, что Потапов «действительно плох, но в на-238 стоящую минуту сменить его значило бы уступить (общественному мнению. — В.В.), сдаться, спасовать... революция, конституция etc etc.» [13].
Покровители Потапова внушали царю, что скандал вокруг «Литовского дела» и нарушения закона 26 марта был раздут печатью. Но при этом Шувалов и Тимашев сами попали в весьма щекотливое положение. Потапов, их протеже, был безнадежно скомпрометирован. Ответным ходом «их партии» могла стать новая попытка «уничтожить крестьянский комитет», нена-
видимый в дворянских кругах1. Но в высшем обществе возникли и противоположные ожидания. Предполагалось, что Потапова все-таки «прогонят» [14]. В итоге, не последовало ни того, ни другого. Но разные сведущие лица начали предрекать скорое увольнение И.А. Шестакова. А.А. Киреев с тревогой спросил об этом своего патрона. Тот, недовольный фрондерством Шестакова, ответил резко: «Очень может быть. Ш[естаков] (...) не умеет себя вести, я его всячески старался выгородить, а он делает глупости...». 24 октября Константин Николаевич сообщил Кирееву о том, что «дело Западное идет плохо» и государь, возможно, отчислит Шестакова «от должности и даже от Свиты». Царский брат уже не ругал опального губернатора. Наоборот, он решил до конца защищать и Шестакова, и начатое им дело: «Я буду биться до последнего, но, может быть, уничтожат крестьянский комитет» [15].
«Высочайшее» повеление об увольнении И.А. Шестакова с должности виленского губернатора и из императорской свиты было подписано 24 октября и обнародовано на следующий день. Эта новость огорчила великого князя, хотя он был к ней готов. «Ясно, что это дело их партии! Мило! Бедный Государь», — писал Константин 25 октября. А 26 октября он побывал у великой княгини Елены Павловны — своей тетки и соратницы в крестьянском деле. Константин Николаевич объяснял ей, «какую страшную силу приобретает их сторона, и что за страшные орудия в их руках, и как не-
1 Одним из первых шагов П.А. Шувалова на посту шефа жандармов весной 1866 г. было внесенное им на высочайшее рассмотрение предложение об упразднении Главного комитета; государь отклонил этот замысел.
1ЕК
обходимо нашей стороне сплотиться для отпора». 27 октября Константин был с докладом у государя и пытался заступиться за Шестакова, которого пытаются «ошельмовать». Александр II отвечал, что такова его воля, и ни слова не сказал о «причинах» своего решения, а затем сам оборвал разговор («рассердился и позвонил»). Сочувствие к своему протесту Константин Николаевич нашел лишь у наследника престола, заметив в дневнике: «Он (цесаревич. — В.В.) видит, понимает и грустит, а Государь совершенно опутан и намеренно ослеплен». В тот день Потапов извинился перед Главным комитетом за свою «ошибку». Эти слова взорвали царского брата: «Хороша ошибка, хороша подлость». Потапову «объяснили, в чем ошибка, и разъяснили настоящее понимание 26 марта». Иными словами, «дело», ради которого пожертвовал губернаторской карьерой Шестаков, все-таки восторжествовало. Но о наказании настоящих виновников речи не было. После заседания великий князь собрал у себя к обеду единомышленников — военного министра Д.А. Милютина, министра государственных имуществ А.А. Зеленого и морского министра Н.К. Краббе. Собеседники «говорили про теперешние страшные обстоятельства». Зеленый предсказывал свою скорую отставку и закрытие Главного комитета. 30 октября он вновь приезжал к царскому брату, чтобы рассказать о «вчерашнем» холодном приеме у государя: царь не подал министру руки и торопился, «только чтоб не допустить до серьезного разговора» [16].
Расправа над И.А. Шестаковым была многими в русском обществе
охарактеризована как «бироновщина». Сам Шестаков так вспоминал о тех днях: «Карты были подтасованы и монарху, конечно, не могла придти мысль, что в деле участвовали бесчестные игроки». С уходом Шестакова уже никто не мог помешать могущественному шефу жандармов П.А. Шувалову в его корыстном и прибыльном деле — граф содействовал столичным аристократам в скупке бывших польских имений [5, 411-412, 414, 43-432, 446].
Успех шуваловской «партии» произвел тягостное впечатление даже на таких далеких от либерального лагеря деятелей, как петербургский градоначальник Ф.Ф. Трепов. Узнав об увольнении Шестакова, он сказал: «Они, Шувалов и К°, навлекут на себя общую ненависть... и дискредитиру[ются]». В великосветских салонах всплывали подробности объяснений Потапова с государем: Потапов «стал на колени, расплакался и признался в вине, приписав ее, конечно, "неопытности"». Но царь был «уже подготовленным». Шувалов доложил ему, что всему ви- 239 ной — пресса и чиновники, оклеветавшие генерал-губернатора. Александр II посочувствовал Потапову, которого «очернили», и назвал поступок Шес-такова «предательством». А.А. Киреев недоумевал: «Но уж если есть предатель, то не гораздо ли скорее предатель тот, кто обманывает своего Государя, нежели тот, кто обманывает Потапова?» [17].
Константин Николаевич был не на шутку обеспокоен интригами недругов и «всевидящим глазом» жандармского ведомства. Рассказывая Ки-рееву о положении дел, великий князь призывал его к осторожности: (30 ок-
5.
6.
10 11.
тября) «Будь, пожалуйста, осторожен. 4. Мы живем в Венеции. У стен, у каждого стула и стола уши, везде предатели и доносщики!» [18].
Политический торг вокруг подпи- 7 сания журнала Главного комитета по 8. «Литовскому делу» продолжался око- 9. ло трех недель. А.Е. Тимашев, 9. П.А. Шувалов и К.И. Пален (по выражению Константина Николаевича, «клика Т.Ш.П.») оспаривали каждую формальную деталь будущего заключе- 12 ния Комитета. Журнал был подписан 13 только 17 ноября [19].
Итак, сохранялся порядок, опре- 14 деленный законом 26 марта 1869 г.: от- 15 резки от крестьянских наделов не допускались, спорные дела генерал-гу- 17 бернатор должен был передавать в Главный комитет. Поземельные права 18 крестьян Северо-Западного края были 19 защищены законом 26 марта 1869 г.
20
Прочие итоги выглядели запутанно и противоречиво. Киреев писал: (21 ноября 1869 г.) «Все остается по-старому (...) Право странно! Госуд[арь] назначает Потапова. Потапов берет Шеста-240 кова. Ш [естаков] обличает П [отапова] в беззаконии, П[отапов] соглашается, винится и кончается тем, что Шест[акова] наказывают!» [20]. Такова была абсурдная логика борьбы за власть и связанные с ней корыстные выгоды.
ЛИТЕРАТУРА
1. РГИА. Ф. 1181 (Главного комитета об устройстве сельского состояния). Оп. 2. Д. 142а. Л. 119 — 179 об.
2. Шестаков И.А. Полвека обыкновенной жизни. Воспоминания. Ч. V. 18661869 гг. // ОР РНБ. Ф. 856 (Шестако-ва И.А.). Ед. хр. 5.
3. ГА РФ. Ф. 722. Оп. 1. Ед. хр. 96. Л. 7 об. — 8, 10 — 10 об., 15 об., 18 об., 21.
РГИА. Ф. 1181. Оп. 2. Д. 142а. Л. 161 об. — 162.
ОР РНБ. Ф. 856. Ед. хр. 5.
См.: Московские ведомости. 13 и 21
сентября 1869 г.
НИОР РГБ. Ф. 126. Ед. хр. 6. Л. 1 об. ГА РФ. Ф. 722. Оп. 1. Ед. хр. 97. Л. 11. Там же. Л. 12.
ГА РФ. Ф. 722. Оп. 1. Ед. хр. 97. Л. 12. НИОР РГБ. Ф. 126. Ед. хр. 6. Л. 1 об. — 2.
ГА РФ. Ф. 722. Оп. 1. Ед. хр. 97. Л. 17 об. — 18, 21.
ГА РФ. Ф. 722. Оп. 1. Ед. хр. 97. Л. 26. НИОР РГБ. Ф. 126. Ед. хр. 6. Л. 2 — 2 об., 6.
НИОР РГБ. Ф. 126. Ед. хр. 6. Л. 6 об. Там же. Л. 7.
ГА РФ. Ф. 722. Оп. 1. Ед. хр. 97. Л. 26 — 27 об., 29.
НИОР РГБ. Ф. 126. Ед. хр. 6. Л. 7 — 7 об.
Там же. Л. 7 об.
ГА РФ. Ф. 722. Оп. 1. Ед. хр. 97. Л. 30, 30 об., 33, 33 об., 36 — 36 об. НИОР РГБ. Ф. 126. Ед. хр. 6. Л. 8. ■
