CC BY
149
«неуклюже, неохотно с огромным трудом поворачивалась к знаниям», но все-таки поворачивалась и усваивала их. Менялись внешность, манеры и этикет, появились «уважение» к науке и интерес к вопросам власти и государственного устройства [9, 55]. Именно в эпохе Петра, а также в последующих десятилетиях XVIII века он видел предпосылки зарождения интеллигенции в России как основного носителя общественной мысли. Русская интеллигенция XVIII в., по его мнению, воплощается «в сонме» публицистов, сатириков, драматургов, поэтов, которые, сплотившись вокруг трона, ведут священную борьбу с «тьмой» «народной жизни». Их всех, в числе которых Ф. Про-копович, В. Татищев, Д. Фонвизин и др. объединяют идеалы самодержавия, культ новой жизни. Можно утверждать, что следствием этого стали «явление Пушкина», декабризма, западничества и славянофильства, возникновение оригинальной русской мысли. Интеллигенция, образовавшаяся в результате «дела» Петра I, примет его универсализм, обращенность к Западу, но отвергнет империю.
Таким образом, по справедливому замечанию В.О. Ключевского, петровское время было своеобразным «оселком», на котором оттачивала и проверяла себя русская историческая мысль. Продолжая рассуждения, он отмечал, что «вопрос о значении реформы Петра в значительной мере есть вопрос о движении нашего исторического сознания» [5, 183]. Историк, анализируя степень влияния Запада, указывал на то, что Россия чуть не в один век перешла от домостроя попа Сильвестра к энциклопедии Дидро и Даламбера. Идеи европейского и особенно французского Просвещения способствовали «выходу человека из состояния несовершеннолетия». Если говорить о петровской эпохе и в целом о русском XVIII веке, то это настоящая «весна русского просвещения», побудившая русских людей вначале «учиться» у Запада, затем формулировать русские идеи о совершенствовании и переустройстве собственного государства. Отсюда и дворянский конституционализм, проекты введения конституции, освобождения крестьян, политического реформирования и т. д.
Обращение авторов и общественных (государственных) деятелей к освещению и оценке Петра I открывало широкие возможности для осмысления насущных проблем российской действительности того времени и вопроса об историческом пути России в целом. Реформы Петра I как историческое явление дали толчок развитию русской общественно-политической мысли, подняли её на новый политический и теоретический уровень, способствовали внедрению в политическое сознание русского общества идеи о необходимости поступательного движения общественной жизни и о возможности её активного преобразования.
Таким образом, развитие взглядов на реформы Петра I как яркое и своеобразное явление русской культуры и общественной мысли ХУШ века по-прежнему остается актуальным и представляет несомненный научный интерес.
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК
1. Калашникова, С. М. Исторические аспекты формирования различных типов политического сознания в России во второй половине XVIII века: дис. ... канд. ист. наук / С. М. Калашникова - Научная библиотека диссертаций и авторефератов [disser Cat] URL:http://www.dissercatxom/content/istoricheskie-aspekty-formirovaniya-razlichnykh-tipov-politicheskogo-soznaniya-v-rossii-vo-v#ixzz3rg EwvYAj
2. Ключевский, В.О. Курс русской истории. Соч.: в 9 т. М.: Мысль, 1987. - Т. 1. - 432 с.
3. Ключевский, В.О. Курс русской истории. Соч.: в 9 т. М.: Мысль, 1989.- Т. 4. - 395 с.
4. Названова, Л. В. К вопросу о влиянии петровских реформ на развитие русской общественно-политической мысли // Вестник Таганрогского государственного педагогического института. Гуманитарные науки, 2007. № 2.
5. Названова, Л. В. Модернизационные процессы в России и политическое сознание русского общества // Наука в современном информационном обществе. Материалы V Международной научно-практической конференции. 26-27 января 2015 г. - Т. 2.- 248 с.
6. Плеханов, Г.В. Сочинения. М.-Л.: Госиздат, 1925. - Т. XXI. - 370 с.
7. Плеханов, Г.В. Сочинения. М.-Л.: Госиздат, 1925. Т. XXI. - 370 с.
8. Политология. Энциклопедический словарь. М.: Publishers, 1993. - 431 с.
9. Эйделъман, Н. Я. «Революция сверху» в России. М.: Мысль, 1989. - 271 с.
ББК 63.4(2) УДК 902.2
П.В. Гречкин
К ВОПРОСУ ОБ ИСТОРИИ АРХЕОЛОГИЧЕСКОГО ИЗУЧЕНИЯ НЕКЛИНОВ-СКОГО РАЙОНА РОСТОВСКОЙ ОБЛАСТИ В СОВЕТСКИЙ ПЕРИОД
Аннотация. В статье освещается история археологических исследований, осуществлявшихся на современной территории Неклиновского района в советский, преимущественно послевоенный период. Автор попытался проанализировать результаты раскопок и разведочных архео-
логических обследований тех лет, а также выявить тенденции и перспективы дальнейших научно-исследовательских изысканий в этом микрорегионе российского Приазовья.
Ключевые слова: неклиновский район, курганы, городище, селище, историография, дискуссия, кочевье, керамика, погребения.
P. V. Grechkin
TO THE QUESTION ABOUT THE HISTORY OF ARCHAEOLOGICAL RESEARCH NEKLINOVSKOGO DISTRICT OF ROSTOV OBLAST IN THE SOVIET PERIOD
Abstract: this article covers the history of archaeological research carried out on the modem territory of Neklinovskiy district in a mainly post-war period. The author tried to analyze the results of excavations and exploratory archaeological surveys of those years, as well as identify trends and prospects of further scientific research in this microregion Russian Azov.
Keywords: Neklinovskiy district, mounds, mound, selishche, historiography, discussion, Trieste, pottery, burial.
Первые обобщающие исследования по истории развития донской археологии в целом появляются в 1940-50-е гг., вскоре после окончания Великой Отечественной войны. Прежде всего это работы известного донского краеведа Б.В. Лунина [11] и археолога С.М. Маркова [12]. Для них характерны сосредоточение внимания на изучении археологических объектов в пределах крупных городских центров Донского края (Ростова-на-Дону, Таганрога, Азова). Но, в то же время, у этих авторов можно найти первые конкретные и весьма ценные сведения о начальном этапе развития археологических исследований на территории Неклиновского района. В частности, Б.В. Лунин писал об исследованиях курганных могильников бронзового и раннего железного веков на землях Миусского полуострова (датируемым III-I тысячелетиями до н.э.), начатых еще в первой половине XX века братьями-археологами М.А. и А.А. Миллерами. С.М. Марков упоминает о раскопках И.С. Каменецким поселений античного времени на побережье Азовского моря к западу и к востоку от Таганрога [12, 5-6]. Таганрогский археолог, работник музея краеведения Н.Д. Праслов в 1959-1964 гг. изучил историю обследований памятников каменного века в долине Миуса и его притоков, выполненных в начале 1950-х гг. экспедицией Ленинградского отделения Института истории материальной культуры Академии наук СССР под руководством П.И. Борисковского и В.А. Хохловкиной [1].
Вскоре после окончания Великой Отечественной войны возобновляются археологические исследования в различных уголках нашей страны, прерванные в трагическом 1941 году. В поле зрения специалистов донской истории и археологии вновь попадает территория СевероВосточного Приазовья, значительная часть которой занята землями Неклиновского района.
Еще в довоенное время здесь были сделаны первые находки предметов, сделанных рукой человека каменного века. Это каменные орудия труда, обнаруженные в 1935-1939 гг. геологом Г.И. Горецким на побережье моря в районе сел Беглица, Рожок, Весело-Вознесеновка (Платово), Старая Бессергеновка [1, 14]. Следовательно, уже в то время стало ясным, что Неклиновский район является весьма перспективной территорией для археологических исследований жилых стоянок и производственных мастерских охотников и собирателей древнекаменного века (эпохи палеолита).
Раскопки курганных могильников и поселений античного и средневекового периодов еще в 1920-е гг. проводились Северо-Кавказской экспедицией Института истории материальной культуры под руководством профессора М.А. Миллера, они затронули земли Миусского полуострова в районе сел Золотая Коса, Ново-Бессергеновка, Петрушино, Александрова коса и Беглица. Помимо обследования памятников железного и бронзового веков, сотрудником данной экспедиции М. И. Артамоновым в 1929 году были собраны кремневые орудия труда и отходы их производства в районе Золотой Косы, на берегу Азовского моря [1, 22]. Результаты этих изысканий позволяли надеяться на получение новых, еще более выразительных и значительных находок, относящихся уже к древнейшему историческому прошлому донской земли.
Таким образом, накануне Великой Отечественной войны среди археологов утвердилось мнение о том, что земли Неклиновского района являются очень перспективными и, вместе с тем, еще недостаточно хорошо изученными. Эту точку зрения известный донской краевед Б.В. Лунин, неоднократно сам принимавший участие в довоенных археологических обследованиях в СевероВосточном Приазовье, убедительно изложил и обосновал в своей книге «Очерки истории Подо-нья-Приазовья», вышедшей в свет вскоре после окончания войны, в 1949 году [9]. Тем самым он наметил основные направления дальнейших археологических изысканий в данном районе.
Одним из таких направлений становится поиск и исследование памятников каменного века (включающего периоды палеолита, мезолита и неолита). В 1949-1952 гг. в Неклиновском районе работал один из отрядов Амвросиевской палеолитической экспедиции Академии наук СССР и Академии наук Украинской ССР. Его возглавлял молодой и талантливый ленинградский археолог П.И. Борисковский, ученик П.П. Ефименко и А.Н. Рогачева, корифеев советского и мирового па-леолитоведения. Сотрудниками отряда пешком и на автомашинах были обследованы местонахождения в долине Миуса и его притоков в северной части Неклиновского района, а также побережье Азовского моря [1, 76].
Целью этих разведочных поисков являлось выявление мест стоянок древнейшего человека, аналогичных уже исследованным в соседних районах (Матвеево-Курганском и Куйбышевском) стоянкам Лысогорка, Русское-Лютино, Кульбаково и другим. Несколько стоянок палеолитического времени было выявлено ими в окрестностях сел Большая Неклиновка, Малая Некли-новка, хутора Едуш и близ районного центра, села Покровское. Экспедиция подтвердила и дополнила также довоенные сведения геолога Г.И. Горецкого и палеонтолога В.И. Громова о наличии следов пребывания древнейших людей (питекантропов и неандертальцев) в прибрежной полосе Таганрогского залива. Это местонахождения каменных орудий и ископаемой фауны в районе Бег-лицы, Старой Бессергеновки и устья Самбека. Стоит отметить, что Амвросиевская палеолитическая экспедиция изучала только памятники каменного века и поэтому ее сотрудниками не фиксировались археологические памятники медно-каменного, бронзового и железного веков. Не проводились ими и какие-либо раскопочные работы на выявленных палеолитических местонахождениях в Неклиновском районе, что объясняется общей недостаточностью трудовых и материальных ресурсов данной экспедиции и отвлеченностью ее главных сил на раскопки Амвросиевской позд-непалеолитической стоянки, расположенной неподалеку, в Донецкой области на территории Украинской ССР.
Представляется важным последствием работы этой экспедиции то обстоятельство, что большинство археологических находок вместе с частью полевой документации (картосхемы выявленных памятников, опись находок с каждого из них) попало вскоре в Таганрогский краеведческий музей. Тем самым они стали основой его археологического фонда и первой послевоенной экспозиции в зале «Археология Приазовья», открытой в 1952-53 гг. Исследование данных поступлений сотрудниками музея И.С. Каменецким (в 1954-57 гг.) и, несколько позднее, Н.Д. Прасловым (в 1959-1961 гг.) способствовало росту их интереса и внимания к продолжению археологических исследований памятников эпохи камня, в том числе и в Неклиновском районе. И новые интересные научные открытия не заставили себя долго ждать.
Качественным сдвигом в изучении периода позднего (или по устаревшей терминологии, верхнего) палеолита стало открытие И.С. Каменецким стоянки в низовьях речки Донской Чулек в 1956 году. Она расположена недалеко от места ее впадения в реку Мертвый Донец (древнее основное русло Дона) близ села Синявское. По мнению Н.Д. Праслова, открытие И.С. Каменецкого вызвало определенный положительный резонанс среди столичных специалистов [13, 7-8]. Дело в том, что кремневые орудия труда со стоянки Донской Чулек были очень выразительными и имели ближайшие морфологические и технологические аналогии в широко известных и хорошо датированных материалах из раскопок Костенковской группы стоянок в Воронежской области (их возраст оценивается от 24 до 21 тыс. лет). Следовательно, впервые можно было установить абсолютный возраст некоторых стоянок в Неклиновском районе, близких по характеру вещевого инвентаря и геологическим условиям залегания к стоянке Донской Чулек [9, 70].
Поэтому уже с 1957 года московский археолог М.Д. Гвоздовер начинает широкомасштабные исследования в долине Донского Чулека и Мертвого Донца, которые увенчались открытием в 1958-59 гг. серии верхнепалеолитических стойбищ кроманьонского человека ледникового периода, главным из которых остается замечательная стоянка Каменная Балка (расположена в Мясниковском районе) [1, 99]. Ее систематические исследования продолжаются вплоть до наших дней экспедициями Московского государственного университета под руководством профессора Н.Б. Леоновой. За последние полвека Каменная балка и вся группа стоянок эпохи камня вдоль Донского Чулека стали широко известны мировой исторической науке. Коллекции каменных орудий труда и костей ископаемой фауны последнего ледникового периода и по сей день украшают экспозиции в Ростовском, Таганрогском краеведческих музеях, а также в музеях Москвы и Санкт-Петербурга.
На основании многолетних исследований Н.Б. Леонова вслед за М.Д. Гвоздовер, обосновала культурное своеобразие позднепалеолитического населения долины Донского Чулека, то есть восточных земель Неклиновского района. Памятники выделенной ими каменнобалковской археологической культуры представлены только на востоке Неклиновского района, они совершенно нетипичны для остальных земель района, в частности вдоль Миуса и морского побережья. Ближайшие аналогии этой культуре были выявлены впоследствии на Юго-западном Кавказе, в гру-
зинской исторической области Имеретия [1, 100]. Тем самым не исключено, что первоначальное заселение человеком современного физического типа (иначе говоря, кроманьонцем) части территории Северо-Восточного Приазовья происходило с Южного Кавказа. Но в таком случае оставалось невыясненным происхождение и культурно-историческое своеобразие древнейшего населения западных и центральных земель Неклиновского района.
В 1959-1964 гг. Н.Д. Праслов провел систематические поиски палеолитических памятников в Северо-Восточном Приазовье. Были обследованы бассейны рек Самбека и Миуса, побережье Таганрогского залива от станции Морская на востоке до границы с Украинской ССР на западе (район станицы Буденновской). Особенно детально изучались Н.Д. Прасловым берега Миусского лимана [10, 10]. На Мураловской стоянке на правом (северном) берегу Миусского лимана, раскопанной Н.Д. Прасловым в 1964 и 1967 гг., были зафиксированы остатки легкого овального в плане жилища, несколько предметов искусства из кости животных ледникового периода (полярного оленя и бизона) и очень своеобразный каменный инвентарь. В нем выделяются миниатюрные кремневые скребки, служившие для обработки шкур и кожи животных, очевидно с целью изготовления затем одежды и обуви. Каменные орудия Мураловской стоянки синхронизируются с памятниками каменнобалковской культуры, но заметно отличаются от типичных для нее орудий труда. Поэтому Н.Д. Праслов, датировав Мураловскую стоянку серединой и второй половиной периода позднего палеолита, настаивает на культурно-историческом своеобразии ее жителей [13, 11]. По его мнению, ближайшие типологические аналогии «мураловским» орудиям труда обнаруживаются в материалах стоянок с территории Украины и стран Средней Европы. Следовательно, нельзя исключать проникновение на Миус кроманьонского населения не из Закавказья, как это имело место в районе Донского Чулека, а из центральной и Восточной Европы.
Подобный мураловскому каменный орудийный инвентарь был собран Н.Д. Прасловым в 1960-е гг. на поселении Золотовка I, расположенном неподалеку от хутора Старозолотовского. Здесь также основную массу каменных изделий составляют скребки, пластины и остроконечники «мураловского» типа, совершенно непохожие на орудия труда из Каменной балки, но при этом весьма близкие ориньякской верхнепалеолитической культуре с территории Франции и других стран Западной и Средней Европы [13, 13].
Открытие Н.Д. Прасловым в 1962-63 гг. палеолитической стоянки Югино, расположенной около поселка Советка, положило начало выявлению археологических памятников эпохи каменного века в бассейне реки Самбек. Каменные орудия труда с этой стоянки по своему возрасту и технике изготовления более близки к орудиям из Мураловки и Золотовки, то есть миусских стоянок. Между тем, территориально Югино и Советка расположены ближе к бассейну Донского Чу-лека, где абсолютно доминируют памятники каменнобалковской культуры. Следовательно, Н.Д. Праслов вполне справедливо, на наш взгляд, определил население Югинской стоянки как близкое в культурном отношении к населению примиусских стоянок, но территориально обособившееся от них [13, 13].
Помимо открытия и исследования стоянок позднего палеолита, в 1960-е гг. Н.Д. Прасло-вым были обнаружены и изучены стоянки раннего и среднего палеолита в Неклиновском районе. Наиболее древней и при этом относительно лучше исследованной является Герасимовка. Данное местонахождение было открыто в 1959 году и расположено в 10-12 км к западу от Таганрога, на левом (южном) берегу Миусского лимана у села Герасимовка. Оно регулярно обследовалось и раскапывалось экспедицией Таганрогского краеведческого музея до 1964 года [3]. Здесь выделено три пункта находок (три поселения), относящихся к раннему, среднему и позднему палеолиту соответственно.
Кремневые орудия Герасимовской стоянки образуют древнейший на Восточноевропейской (Русской) равнине комплекс археологических материалов. По своему облику он близок хорошо изученным раннепалеолитическим стоянкам в Англии (Кромер, Боксгроу, ХайЛодж), которые датируются в диапазоне от 787 000 лет до 478 000 лет назад. По мнению Н.Д. Праслова, Гера-симовская стоянка была основана первобытными охотниками около 500 000 лет назад, то есть в период начала великого оледенения. Возможно, что климат в Приазовье в то время был намного теплее и более влажным, нежели сейчас, но около 500 000 лет назад, как и по всей Европе, начинается постепенное похолодание (древнейшее эльстерское оледенение как первая фаза формирования великих ледников) [13, 6-8].
Следовательно, в 1960-е гг. одним из главных достижений донского палеолитоведения стало открытие в Неклиновском районе самой древней стоянки первобытного человека на Русской равнине. Было выяснено, что первоначальными обитателями в Приазовье были древнейшие предки современного человека - палеоантропы, за которыми закрепилось название «неандертальский человек». Их материальная культура в своем развитии прошла ряд этапов, наиболее ярким из которых стал средний палеолит или период мустье.
В 1961-1962 гг. экспедиция Таганрогского музея краеведения под руководством Н.Д. Пра-слова открыла и исследовала раскопками ряд мустьерских стоянок возрастом от 80 до 33 тысяч лет (Носова балка, Рожок, Герасимовка-II). Одним из наиболее интересных памятников этого времени является Герасимовка-II, отстоящая на 250 метров от раннепалеолитической Герасимовки-I. На основании типично мустьерского набора найденных в культурном слое кремневых орудий (ножи, резцы, скребла) Н.Д. Праслов пришел к выводу о культурной и хронологической близости Герасимовки-II таким мустьерским памятникам России, как Ильская в Прикубанье и Хотылево в Брянской области. При этом относительный возраст Герасимовки определен как наиболее древний среди датированных памятников эпохи мустье в Неклиновском районе (Рожок и Носова балка) [10, 13].
Напротив Герасимовской стоянки, на правом берегу Миусского лимана, в левом, восточном борту балки Носовой недалеко от ее устья в 1964-1967 гг. экспедиция Ленинградского отделения Института археологии Академии наук СССР исследовала мустьерскую стоянку на небольшой площади (около 36 квадратных метров) [1]. Трассологический анализ орудий из Носовой балки, выполненный В.Е. Щелинским, показал, что ряд орудий использовался первобытными людьми для скобления полусырых шкур животных. На некоторых кремневых изделиях имеются следы таких операций, как прокалывание шкур, обработки дерева, резания мяса. Прослеживается долговременный характер обитания человека на этом месте и постепенная технологическая эволюция основных типов каменных орудий. Вероятнее всего, Носова балка является примером одного из наиболее древних в Приазовье полуоседлых поселений охотников на крупного полярного зверя, хотя следов долговременных жилищ не было обнаружено.
Одним из наиболее интересных мустьерских памятников Неклиновского района по праву считается многослойная стоянка Рожок, расположенная в 45 км к западу от г. Таганрога на берегу Азовского моря к западу от устья Миусского лимана. Значительная часть этого поселения разрушается размывами берегового обрыва. Рожок раскапывался экспедицией таганрогского археолога Н Д. Праслова в 1961-1962 гг. В результате исследований выделено 6 культурных слоев, насыщенных находками костяных и кремневых орудий и их обломков, производственных и бытовых отходов деятельности палеоантропа. В 4-м культурном слое найден второй верхний моляр (зуб) человека в возрасте около 25 лет. По определению А.А. Зубова, по морфологии этот моляр принадлежал человеку современного физического типа, то есть кроманьонцу (неоантропу) [14, 5]. Следовательно, в 1962 году в Неклиновском районе была сделана уникальная находка кости древнего человека, благодаря которой впервые получена информация о времени появления Homosapiens на территории России.
Помимо памятников каменного века в 1950-60-е гг. начинается исследование древностей более поздних исторических эпох. В 1956 году сотрудниками Таганрогского музея краеведения под руководством известного специалиста по раннежелезному веку Приазовья И.С. Каменецкого начаты раскопки обнаруженного оседлого поселения скифского времени (IV-III вв. до н.э.). Оно расположено в 15 км к юго-западу от г. Таганрога в районе села Ново-Золотовка. И.С. Каменецкий назвал его Ново-Золотовским городищем, поскольку визуально на территории поселения прослеживались остатки оборонительных сооружений (кольцевой формы глубокий ров и валообразное возвышение с внутренней стороны рва). Керамический материал Ново-Золотовского поселения, по мнению И.С. Каменецкого, указывал на то, что его жители могли быть отнесены к приазовским меотам - потомкам переселенцев из Прикубанья, где они известны по сведениям письменных источников с VI-V вв. до н.э. [5, 92-93]. При этом И.С. Каменецкий допускал, что Ново-Золотовка относилась к поселениям, которые в IV-начале III вв. до н.э. в военно-политическом и административном отношении контролировались кочевниками-скифами из нижнего Приднепровья (образовавшими в этот период собственное государство - Скифское царство). Находки фрагментов древнегреческих амфор свидетельствовали о развитии внешней торговли поселения с такими городами-полисами, как Синопа и Гераклея с южночерноморского побережья. Был сделан важный вывод о том, что в данном районе местное население непосредственно контактировало с древними греками (торговцами вином и оливковым маслом, которые они привозили в глиняных амфорах). Интересно, что эти тесные экономические и культурные связи имели место еще до основания античной колонии Танаис в устье Дона [5, 93].
Таким образом, в Неклиновском районе было открыто и частично исследовано раскопками древнейшее оседлое поселение скифского времени, что доказывало точку зрения тех археологов, которые сомневались в абсолютном преобладании кочевого образа жизни среди местного населения Скифской державы. Вместе с тем оставался дискуссионным вопрос об этнической принадлежности обитателей Ново-Золотовского поселения, поскольку ряд специалистов не были согласны с мнением И.С. Каменецкого по поводу его этнической идентификации с прикубанскими и южноприазовскими меотскими племенами. В 1960-е гг. появилась точка зрения о том, что Ново-
Золотовка была основана скифами, постепенно переходившими от кочевого образа жизни к оседлому быту [5, 93].
В 1956-1958 гг. И.С. Каменецкий раскопал несколько десятков погребений скифского времени (IV-III вв. до н.э.) в Беглицком курганном могильнике [3, 16]. Несмотря на то, что многие из могил оказались разграблены и разрушены еще в древности, были получены интересные находки и информация о погребальном обряде кочевого скифского населения, которое, по всей видимости, политически преобладало на Миусском полуострове и входило в состав Скифского царства. Подлинным открытием И.С. Каменецкого стало обнаружение, помимо курганного могильника, грунтового, бескурганного некрополя на Беглице (17-й участок). Некоторые из его погребений он считал оставленными меотским населением, возможно, связанным с Ново-Золотовским поселением. В 1960 году раскопки на Беглицком могильнике продолжили Н.Д. Праслов и О.В. Бувалко. Ими было выявлено наличие раннесредневекового погребения на окраине скифско-меотского Бег-лицкого некрополя античного времени. Обнаруженное захоронение по типичным вещам (целая византийская амфора, керамика, свойственная кочевникам-тюркам) было датировано VIII-IX вв. и отнесено к памятникам салтово-маяцкой культурно-исторической общности, сложившейся в пределах обширного раннегосударственного образования Хазарский каганат. Тем самым получила фактическое подтверждение гипотеза М.А. Миллера о вероятности присутствия средневековых впускных погребений в некрополях ранних кочевников (скифов) [3, 16].
В 1954-1955 гг. И.С. Каменецкий произвел сплошное археологическое обследование берега моря между Таганрогом и ст. Синявская. В результате было открыто средневековое поселение Самбек, расположенное на южной окраине с. Вареновка, на западном берегу Самбека в его приустьевой части. Выяснилось, что культурные слои поселения содержат керамику и фрагменты железных изделий эпохи средневековья (как хазарского времени VIII-IX вв., так и золотоордынского периода XIII-XIV вв.). В процессе изучения Самбекского поселения было установлено, что в середине XVIII века значительная часть площади средневекового селища оказалась занятой земляным Самбекским редутом, строительство которого связано с военной колонизацией Приазовья Российской империей в процессе ее противостояния с Турцией и Крымским ханством. Открытие его земляных валов, насыщенных артефактами XVIII столетия («казачья» керамика, курительные глиняные трубки, железные изделия) имело важное значение, о чем пишет И.В. Волков [2]. Благодаря этой экспедиции на территории Неклиновского района был обнаружен еще один памятник российской фортификации. Это дополнило известные еще с довоенного времени находки земляных крепостей на 16-м участке Беглицкой косы (Семеновская крепость начала XVIII в.) и на юго-восточном берегу Миусского лимана, между селами Гаевка и Греческие роты (Павловская крепость конца XVII-начала XVIII вв.) [13, 112].
Таким образом, послевоенные археологические исследования в Неклиновском районе ознаменовались рядом интересных и важных находок, относящихся к самым различным периодам истории. Некоторые из них имели мировое научное значение. Основное внимание исследователи уделяли раскопкам и разведкам памятников древнекаменного века, античности и средневековья, а также нового времени. Поэтому слабо изученными оставались известные на землях района еще с довоенного времени древности (курганы и поселения) эпохи неолита, энеолита и бронзового века. Отчасти данное положение объяснимо научной специализацией основных исследователей района И.С. Каменецкого и Н.Д. Праслова. Первый занимался преимущественно поиском и изучением памятников раннего железного века, а второй - исследованиями стоянок древнекаменного века (палеолита). Но при этом необходимо учитывать слабое материально-техническое обеспечение первых послевоенных экспедиций, отсутствие местных кадров историков и археологов в Таганроге и Неклиновском районе. Негативным образом повлиял на динамику археологических работ в районе переезд И.С. Каменецкого на работу в Краснодарский край в 1959 году и Н.Д. Праслова в 1965 году в Ленинград. Вместе с тем, исследования 1950-60-х гг. заложили научный фундамент для дальнейших полевых изысканий, которые возобновились в Неклиновском районе с 1970 года.
Новый этап в накоплении и развитии археологических данных о памятниках древней и средневековой истории на территории Неклиновского района начинается в 1970-х гг. Он связан с активизацией археологических раскопок и полевых разведочных работ вследствие бурного развития мелиорации сельскохозяйственных земель районного подчинения. Этот процесс стимулировал выделение государственных ассигнований музеям Таганрога и Ростова-на-Дону на проведение широкомасштабных исследований всех памятников археологии в зонах строительства оросительных каналов, защитных лесополос. Прежде всего, исследовались курганные могильники эпохи энеолита (медно-каменного века), а также эпохи бронзы и железного века. В это время вышли в свет исследования, систематизирующие курганные древности на отдельных территориях Некли-новского района. В частности, в коллективной монографии ростовских археологов и работников областного музея краеведения Л.С. Ильюкова и Л.М. Казаковой обобщены материалы раскопок могильников на Миусском полуострове в начале и середине 1970-х гг.[4].
Таганрогский археолог-краевед В.С. Флеров в 1970-1976 гг. проделал большую работу по выявлению поселений эпохи средневековья к западу от Миусского лимана, в долинах рек Мокрый Еланчик и Сухой Еланчик, а также вдоль русла реки Сарматки. Он же, в процессе данного исследования, систематизировал и опубликовал сведения об археологических разведках и раскопках раннесредневековых памятников, расположенных в долинах и на водоразделах рек, впадающих в Таганрогский залив [15].
В конце 1980-х гг. сотрудниками Таганрогской археологической экспедиции обследовались долина Миуса и восточные земли Неклиновского района с целью составления полной карты памятников археологии, их инвентаризации и постановки на государственный учет и охрану как объектов культурного наследия. Некоторые материалы данных исследований были впоследствии опубликованы начальником этой экспедиции П.А. Ларенком в первом выпуске Материалов и исследований Таганрогской археологической экспедиции под общим названием «Курганы СевероВосточного Приазовья» [8].
Таким образом, хронологический этап в развитии научных знаний об археологических объектах в Неклиновском районе охватывал, по нашему мнению, период 1970-1980-х гг., и оказался весьма плодотворным. Произошло количественное расширение сведений об истории первобытного общества на территории Неклиновского района, многие памятники (древние курганы и поселения) приобрели всесоюзную и даже международную известность, например стоянка древнекаменного века Рожок и скифский курганный могильник близ села Беглица в устье Миусского лимана. Однако многие стороны общественной и хозяйственной жизни древнего населения, а также его духовная культура оставались вне поля зрения донских и столичных археологов. Прежде всего это касается истории населения эпохи неолита и бронзового века, а также периода Великого переселения народов (IV-VII вв. н.э.).
Современный этап развития археологических исследований в Неклиновском районе, начавшийся в 1990-е гг., существенно отличается рядом особенностей.
Во-первых, наметился новый виток в развитии полевых и лабораторных исследований. Здесь можно выделить исследования В.А. Ларенок и П.А. Ларенком средневековых поселений вдоль побережья Миусского лимана и Миусского полуострова [9], а также детальное и многолетнее регулярное изучение материалов Беглицкого могильника скифского времени, осуществлявшееся экспедицией археологической лаборатории Ростовского госуниверситета под руководством Т.А. Прохоровой.
Во-вторых, начинается комплексное научное обследование всех памятников археологии района сотрудниками Донского археологического общества и их немецкими коллегами из Германского археологического института (Берлин) (руководители - профессор Г. Парцингер и доктор Ортвин Далли). Эта международная экспедиция в течение 2005 - 2008 гг. обследовала большинство курганов и поселений различных исторических эпох на всей территории района [17]. Некоторые из них раскапывались, например поселение античного времени близ села Ново-Золотовка [16].
В-третьих, в последнее время появились публикации по отдельным периодам прошлого Донской земли, авторы которых описывали и систематизировали историю изучения ряда археологических памятников на территории Неклиновского района. В первую очередь это работы Н.Д. Праслова о каменном веке Дона и Приазовья [14], исследования П. С. Качевского [6; 7] и М.В. Герасименко [3]. Эти авторы большое внимание уделяют анализу достижений и проблем, стоящих перед региональной археологией на сегодняшний день.
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК
2. Археология СССР в 20-ти тт. Палеолит СССР / отв. ред. П.И. Борисковский. - М.: Изд-во АН СССР, 1984. - 495 с.
3. Волков, И.В. Керамический комплекс Кабарди (1240-1260 гг.) в Северо-Восточном Приазовье // Поливная керамика Северного Причерноморья. - Киев: Наукова думка, 2005. - С. 94-125.
4. Герасименко, М.В. Деятельность М.А. Миллера и А.А. Миллера в Северо-Восточном Приазовье // Вехи Таганрога. - 2008. - № 2. - С. 12-24.
5. Ильюков, Л.С., Казакова, Л.М. Курганы Миусского полуострова. - Ростов-на-Дону.: Ростовское книж. изд-во, 1988. - 108 с.
6. Каменецкий, И.С. Меоты // Археология СССР в 20-ти тт. Степи европейской части СССР в скифо-сарматскую эпоху. - М.: Изд-во АН СССР, 1989. - С. 89-93.
7. Качевский, П.С. История археологического изучения раннеантичного поселения у Каменной лестницы в Таганроге в XX веке // Вестник Таганрогского института имени А.П. Чехова. - 2015. - № 2. С. 361-365.
8. Качевский, П.С. Северо-Восточное Приазовье в эпоху Золотой Орды: анализ социально-экономических отношений. - Саарбрюккен: Изд-во «Ламберт Академик паблишинг», 2012. - 291 с.
9. Курганы Северо-Восточного Приазовья. Материалы и исследования Таганрогской археологической экспедиции. / Под ред. В.А. Ларенок. Выпуск 3. - Ростов-на-Дону, 1998. - 190 с.
10. Ларенок П.А. Таганрогский мыс и Порто-Пизано в XI-XIV вв. // Энциклопедия Таганрога. - Ростов-на-Дону, 1998. - С. 41-45.
11. Лунин, Б.В. Очерки истории Подонья-Приазовья. - Ростов-на-Дону.: Ростовское книж. изд-во, 1949. - 249 с.
12. Лунин, Б.В. Археологические исследования в послевоенное время. // Археологические раскопки на Дону. - Ростов-на-Дону.: Ростовское книж. изд-во, 1962. - С. 9-13.
13. Марков, С.М. Археологические исследования в дореволюционный и межвоенный периоды // Археологические раскопки на Дону. - Ростов-на-Дону.: Ростов. книж. изд-во, 1962. - С. 5-9.
14. Рязанов, С.В. Славянское (Куричанское) поселение // Историко-археологические исследования в г. Азове и на Нижнем Дону в 1989 году. - Азов, 1990. Вып. 9. - С. 110-112.
15. Праслов, Н.Д. Палеолит бассейна Дона // Автореферат диссертации ... док. ист. наук. СПб., 2001. - 19 с.
16. Флеров В.С. Археологические исследования Таганрогского музея в 1970 году // Археологические открытия. - М.: Изд-во АН СССР, 1971. - 57.с.
17. Цибрий, В.В., Ларенок, П.А. Раскопки Ново-Золотовского поселения в 1996 году // Археологические открытия. - М.: Изд-во РАН, 1997. - 65 с.
18. Цибрий, А.В., Ларенок П.А. Археологические исследования в Таганроге в 2006-2007 гг. // Археологические открытия. М.: Изд-во РАН, 2007. - 48 с.
УДК 94(470) ББК 63.3
Н.О. Фурсина
ПРАКТИКА УСТНОЙ ИСТОРИИ: ДЕТСКИЕ ВОСПОМИНАНИЯ О ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЕ
Аннотация. Детство миллионов советских граждан пришлось на время Великой Отечественной войны. Она стала одним из самых значительных потрясений в жизни целого поколения, искорежив немало человеческих судеб. «Дети войны» остаются едва ли не единственной группой, чьи непосредственные воспоминания о военном лихолетье менее всего изучены и ждут ретрансляции в социальную память о войне.
Ключевые слова: Великая Отечественная война, устная история, дети войны, военная повседневность, политика памяти.
N.O. Fursina
THE PRACTICE OF ORAL HISTORY: THE CHILDHOOD MEMORIES OF THE GREAT
PATRIOTIC WAR
Annotation. The childhood of millions of Soviet citizens were in the Great Patriotic War, It has become one of the biggest shocks in the lives of a whole generation, a lot of mangled human lives. "Children of War" are perhaps the only group whose immediate memories of the war years the least studied and are waiting for the relay in the social memory of the war.
Keywords: The Great Patriotic War, oral history, children of war, military daily life, memories of
the war.
Направление устной истории в отечественной науке считается чрезвычайно быстро развивающимся, несмотря на свою относительную молодость. Устные источники позволяют зафиксировать уникальную информацию, не передаваемую другим путем. Если письменные источники официального происхождения чаще всего отражают историю государства и его институтов, то устные источники обращаются к истории и повседневной жизни народа, причем позволяют сделать это глазами очевидцев происходивших событий. Тем самым истории возвращается человеческое измерение. Поэтому перспективы развития устной истории определяются не ее противостоянием с традиционной историографией, а напротив — их тесным сотрудничеством и взаимодействием при сохранении относительной самостоятельности.
Преимущества устной истории состоят, прежде всего, в том, что она передает «дух времени», который очень трудно порой уловить из официальных документов; это живая история, которая способствует преодолению обезличенности как конкретной темы, так и исторического процесса в целом; восполняет отсутствующую информацию.
Устная история отражает индивидуальность интервьюируемых людей, их культурные ценности и те конкретные исторические обстоятельства, которые сформировал их взгляд на мир. Устная история делает возможным воссоздание прошлых событий в более широкой исторической перспективе и осмысление более ранних событий в контексте последующего развития. Позволяя взглянуть на события сквозь призму времени, устная история выдвигает иные критерии для оцен-
