CC BY
109
М. Х. Надергулов
К ВОПРОСУ ОБ ИСТОКАХ БАШКИРСКОЙ ИСТОРИЧЕСКОЙ ПРОЗЫ
Отдельные башкирские нарративные генеалогические записи - шежере, датируемые ХУІІІ-ХІХ веками, содержат в себе элементы беллетристики и потому могут рассматриваться и как памятники художественной литературы. Таковы шежере родов Юрматы, Мин, Иракте, Усерган и др. Художественноэстетическую ценность имеют также некоторые произведения жанров тава-рих и тарихнаме, в т. ч. «Книга о Чингизе» и «История Усергана» неизвестных авторов, «Булгарневы истории» Х. Муслими и Г. Сокрыя, «Историческое сочинение о булгарах» Т. Ялсыгула и др. Все они характеризуются повествовательно-стью, сюжетностью, эмоционально-экспрессивным описанием былых событий. В конце XIX - начале XX века вышеназванные жанры испытали процесс трансформации и прекратили бытование в прежнем виде. На их плодотворной почве зародилась подлинно художественная историческая проза.
Ключевые слова: истоки башкирской прозы, башкирская литература XVI-XX веков, генеалогические записи башкирских родов.
В истории башкирской национальной культуры и искусства конец XIX - начало ХХ века знаменателен тем, что зарождается новый, современный тип литературы. Именно в этот период появляются на свет первые образцы национальной художественной прозы.
Но эта проза сформировалась не на пустом месте. В ее возникновении и становлении огромную роль сыграли многовековые традиции национального эпического фольклора и синкретической письменной литературы прошлого.
Надо сказать, до наших дней дошло большое количество исторических сочинений башкир. В виде оригиналов и рукописных списков они хранятся ныне в архивах и библиотечных фондах Уфы, Оренбурга, Казани, Санкт-Петербурга, Москвы, а также в частных коллекциях. Эти документы датируются в основном XVIII и XIX веками, но встречаются списки некоторых сочинений и более раннего периода.
В прошлом у башкир, также как и у многих других народов, было широко распространено составление генеалогий. Как отмечают исследователи, это являлось необходимостью, продиктованной обычаями патриархально-родовых отношений, каждый член рода должен был знать имена своих предков до 10-15 колена [1. С. 8; 13. С. 97-99]. После принятия ислама и вслед за ним арабского письма генеалогические записи у башкир стали называться арабским словом «шежере», что в дословном переводе на русский язык означает «дерево», в смысловом же переводе - «родословное» или «родословие».
По формальным, внешним признакам башкирские шежере делятся на два основных вида: номинальные и нарративные. Первый вид представляет из себя список мужских имен в форме таблицы или текста, расположенных в хронологической последовательности по разным направлениям (иногда по одной линии) и исходящих (или восходящих) из одного общего корня (или к одному общему корню). Второй вид, обычно, также имеет разветвленную цепь имен, но в нем, в отличие от первого вида, содержатся еще и повествовательные тексты. Внимание литературоведов, естественно, привлекает второй вид, т. е. нарративные шежере. Ибо некоторые из них
представляют ценность не только как исторические и лингвистические источники, но и как своеобразные памятники художественной литературы.
Одним из древнейших башкирских шежере, сохранившихся до наших дней, считается шежере рода Юрматы. Оно записано во II половине XVI века из уст родоначальника юрматинцев - Тетегеч-бея, затем переписано в XIX веке. Начальные строки данного памятника, хранящегося ныне в научном архиве Уфимского научного центра РАН [9], состоят главным образом из древних мифов, легенд и преданий. Они написаны живым, эмоциональным языком и придают сочинению художественно-эстетическую окраску. Отрывок из текста:
«В давние времена на этой земле жили ногайцы (досл.: был ногай). (Они) кочевали во все стороны земель (по долинам рек) Зяй и Шешма. Потом на этой земле неожиданно появился дракон. Находился он на расстоянии одного дня и одной ночи (ходьбы). С тех пор прошли многие годы, с ним боролись. Много людей погибло. После этого дракон исчез. Народ остался в спокойствии. В то время пребывали под властью хана Амат Хамата, затем ханы стали (между собой) соперничать. Став врагами, (они) подняли меч один на другого. В те времена Джа-нибек-хан с Аксак Тимером были ханами. От них для юрта были великие бедствия, на всех (досл.: на все стороны) совершались набеги...» [9].
Основная часть рукописи характеризуется более объективным, достоверным изложением событий. Здесь повествовательный текст часто чередуется монологами, диалогами, приводятся даты, географические названия. В последних строках особое внимание уделяется описанию истории принятия юрматинцами российского подданства, освещению взаимоотношений между башкирами и русским царем, определению границ занимаемых земель. Однако и в этой части дают о себе знать элементы художественности и образности.
Шежере карагай-кипчакского рода также относится к числу древнейших. По определению Р. Г. Кузеева, его начальная часть, в которой отражены взаимоотношения кипчаков и бурзян, хранит следы XIV-XV веков [1. С. 9]. Данное шежере интересно главным образом тем, что содержит в себе мотивы увлекательнейшего башкирского народного эпоса «Кусяк-бей». Но, в отличие от эпоса, здесь события изложены более реалистично и правдоподобно. Похоже, что сюжет был основан на объективных исторических фактах, и герои, видимо, были реальными личностями. Г. Б. Хусаинов полагает, что Бабсак, Каракулумбет, Кусяк-бей и события, связанные с ними, первоначально были упомянуты в шежере, затем все это, приобретя полулегендарный характер, воплотилось в форму эпоса. Здесь налицо взаимосвязь и взаимовлияние письменной литературы и фольклора [13. С. 105].
В числе самых старинных можно назвать и повествовательное шежере башкир рода Мин. Композиционно оно делится на две части, которые были составлены в разное время. В первой части описываются в основном события, предшествующие присоединению Башкирии к русскому государству. Составлена она, как полагает Р. Г. Кузеев, не позднее конца XVI - начала XVII века [1. С. 9]. Вторая же часть, являющаяся фактически пересказом содержания раздельной грамоты, пожалованной царем Алексеем Михайловичем минским башкирам в 1671 году, написана во II половине XVII века.
В художественно-эстетическом отношении более ценной является первая, начальная часть шежере. Генеалогия имен здесь чередуется сюжетными повествованиями, монологами, диалогами и эмоционально-экспрессивными описаниями отдельных событий. Яркий пример тому эпизод, связанный с взаимоотношениями родоначальников Казанфари-бея и Каракилмета. Отрывок из текста:
«.Его (Бикмуш-бея) сын - Гарей-бей, и он был (беем) во времена хана. Его сын - Казанфари-бей, он еще видел Каракилмета, (а) Каракилмет еще видел Гарей-
бея; Гарей-бей был старше Каракилмета, Казанфари-бей был моложе (Каракилмета). (Однажды) два Килмета ехали (верхом). Оба были мурзами. Лошадь одного из них неожиданно зарезвилась; испугавшись ее, кобыла Каракилмета поскакала; Аксак Килмет посмеялся над ним. Из-за этого (они) стали врагами, и (между ними) были битвы (досл.: истребления). Из этих земель (многие) ушли. После этого оставшимся родичам Казанфари-бей сказал: “О, соплеменники, мы, если уйдем отсюда, не сможем жить! Где мы найдем землю, как эта?” Когда (он так) сказал, все его соплеменники ответили плача: “О, Казанфари-бей, если умрем, (то) здесь; если будем жить, (тоже) здесь! (Иначе) и бедные, и богатые не сможем прожить. Живы будем (или) погибнем, доверимся Аллаху”, - (так они) сказали. С Казанфари-беем остались три человека. Один - Чублюк - родственник Казанфари, (еще) Урман, Туман. Караман с Урманом были родными (братьями). Этот Караман ушел с Килметом. Сын Карамана Тэнэй остался здесь. И Акман (остался здесь), (он) был из рода мурз. И эти пять человек, каждый (из них) был из знатного рода. Знайте, не будьте беспечными! Умный поймет, у глупого в одно ухо войдет, из другого выйдет. Не сказал ли имам Агзам-хазрет, что человеку, не знающему молитв и своей родословной, не пристало говорить речи перед падишахом. (Человек), неосведомленный о будущем, не может быть у власти, сказал он.» [1. С. 52].
Надо сказать, в художественно-эстетическом отношении определенную ценность имеют также шежере айлинского, тамьянского, юмран-табынского, ирактинского, усерганского, мамбетского, бурзянского и некоторых других башкирских родов и племен. Все они характеризуются повествовательностью и сюжетностью. События и явления прошлого изложены в них живым, эмоционально окрашенным языком.
Как показывают исторические исследования, в XIII - первой половине XVI века происходит усиленный процесс консолидации башкирских племен и образования единой народности. В этот период башкиры начинают интересоваться историей не только своего рода или племени, но и всего родоплеменного объединения, народа и даже целого региона. Шежере уже не могут полностью удовлетворить их возросшую духовную потребность, возникает необходимость создания таких сочинений, которые охватили бы историю крупных этнических общностей и союзов, а также жизнь и деятельность широко известных исторических личностей.
Данный период совпадает с зарождением тюркской переводной исторической литературы. Как известно, в XVI - начале XVII века в Средней Азии и Ура-ло-Поволжье создаются сочинения «Таварих-и гузида - Нусратнаме» («Избранные истории - Книга побед») неизвестного автора, «Чингизнаме» («Книга о Чингизе») Утемиша Хаджи, «Джамиг ат-таварих» («Сборник историй») Кадыргали Джалаири, являющиеся по сути выборочными переводами трудов таких известных восточных историков, как Рашид-ад-дин, Шами, Джувейни и Казвини.
Позднее на этой благоприятной почве начинают появляться собственно тюркские таварихи, которые в какой-то степени напоминают русские летописи, европейские хроники и исландские саги, но больше проявляют в себе признаки историко-литературных памятников средневекового Востока и местных шежере.
В прошлые века широкое распространение среди башкир и татар получило сочинение неизвестного автора «Чингизнаме» (или «Дафтар-и Чингизнаме»). Первоначальный вариант его был написан предположительно в конце XVI - начале XVII века. Об этом свидетельствуют имеющиеся в тексте народные предания и легенды эпохи Золотой Орды. Окончательно же сочинение было оформлено в конце XVII века, ибо самое позднее событие, упомянутое в нем, это башкирское восстание 1681-1683 годов.
Сочинение состоит из введения и шести глав. Введение связано лишь с первой и в очень незначительной степени второй главами. В нем приводится генеалогия предков и потомков Чингиз-хана.
В первой главе повествуется о чудесном рождении Чингиза и его приходе к власти. Однако все события происходят на Южном Урале и одними из главных героев выступают башкирские родоначальники Уйшын Майкы-бей, Юрматы-бей, Кипчак-бей, Тамъян-бей, Муйтен-бей и др. Сюжет главы весьма своеобразен и интересен. Ханская дочь Гуламалик, забеременев от солнечного луча, рожает сына, жена которого Алангуа после смерти мужа также с божьей помощью рожает Чингиза. Последний, взрослев, становится правителем и любимцем народа. Однако из-за вражды завистливых братьев вынужден скрыться у горно-степных казахов. Главы родов после долгих поисков находят его и уговаривают возвратиться на родину. Снова заняв престол, Чингиз-хан дарует беям родовые атрибуты: дерево, птицу, клич и тамгу.
Здесь можно найти много общего и с башкирскими родословными записями, в том числе с шежере усерганских и табынских башкир. Но наиболее тесно данная глава связана с башкирским фольклором. К примеру, завещание аксакалов Буданатая и Белгутая по своему содержанию и стилю напоминают дидактические кубаиры «Хорошая жена и плохая жена», «Хороший человек и плохой человек», «Верное слово», «Слово йырау», «Похвала» и др. Сюжет главы частично отражен в преданиях «Племя тангауаров» и «Бурзяне в ханские времена».
О широком распространении среди башкир легенд и преданий о Чингиз-хане писали в свое время В. И. Даль и Д. Н. Соколов. В. И. Даль, к примеру, в своей статье «Башкирская русалка» отмечает: «В сказках и песнях их поминают родоначальником дивного Чингис-хана, коего предок рожден девственницей от наития солнечного луча, а сам он, Чингис, вдовою Алангу, которую также посетил луч солнца и возвратился от нее серым волком с конскою гривою. Народ башкурт разделился с незапамятных времен на племена, или, как их называют у нас, на волости; у каждой волости свой уран, отклик, своя тамга, рукоприкладной знак, свое дерево и своя птица, розданные, как верит народ, самим Чингисханом» [4].
Башкирские легенды и предания о Чингиз-хане дошли до наших дней также через рукописные переводы и публикации А. В. Попова [3], Р. Г. Игнатьева [6] и П. Назарова [8]. Их общий обзор служит дополнительным подтверждением того факта, что в башкирском фольклоре бытовали разные варианты легенд о грозном мирозавоевателе, но все события, изложенные в них, тем или иным образом были связаны с Южным Уралом, с историей местных родов и племен.
Вторая глава сочинения посвящена легендарному Аксак Тимеру (Хромому Тамерлану) и его деяниям. Повествуется о страшном сне сына Чингиза Джадай-хана, который впоследствии сбывается: Джадай погибает от рук рожденного калекой Аксак Тимера. Последний через некоторое время становится яростным проповедником и защитником ислама, завоевывает многие города, в том числе Стамбул, Астрахань и Булгар. Он намеревается идти походом и на Москву, однако под Владимиром ему снится Хызыр Ильяс (Илья-пророк), который от имени Всевышнего велит возвратиться назад, и грозный полководец возвращается в Самарканд и умирает там.
В данной главе также обнаруживаются много параллелей как с письменной литературой, так и с фольклором. Например, с эпизода о сновидении одного из главных героев и его последствиях начинаются многие произведения средневеко-
вой восточной литературы, в том числе «Кисса-и Йусуф» («Сказание о Юсуфе») Кул Гали и «Хосров и Ширин» Кутби, являющиеся общими памятниками тюркских литератур Урало-Поволжья. Героические события, связанные с борьбой народа против дракона на долинах Зяйа, имеют место и в шежере юрматинских башкир. Начало главы во многом повторяет сюжет древней башкирской песенной легенды «Мелодия Буягым-хана и ее история».
Третья глава посвящена сыну Гайсы Амату. По содержанию, жанровой природе и художественно-эстетическим качествам она имеет довольно большое отличие от предыдущих глав «Чингизнаме». В ней сильнее ощутимы традиции устно-поэтического творчества. Здесь повествуется об Амате, который посредством хитрости и интриг женится на ханской дочери, однако впоследствии теряет жену и сына, ставшего из-за безотцовщины свирепым разбойником.
По мнению исследователей [5. С. 395; 13. С. 122], сюжет данный главы восходит к героическому эпосу периода Ногайской Орды. Произведение характеризуется обилием изобразительных средств и приемов, присущих башкирским народным эпосам «Кузы-Курпес и Маянхылу», «Кужак и Таргын», «Карас батыр» и др.
Остальные три главы памятника сравнительно небольшие. В них представлены родословные царей, ханов и перечислены их владения. В шестой главе вкратце описываются некоторые события, происходившие в древнем Булгаре, Казани и повествуется о башкирском восстании конца XVII веке. В этих главах сильно ощутимы традиции средневековой восточной агиографической литературы.
На основании того, что «Чингизнаме» во многом связано с башкирским фольклором и шежере, содержит много специфически башкирской лексики, Г. Б. Хусаинов полагает, что его автором был выходец из башкир. При этом он ссылается и на тот факт, что в отдельных востоковедческих трудах данный тава-рих назван именно башкирским письменным памятником [13. С. 119].
В прошлом среди тюркского населения Урало-Поволжья было популярным и сочинение «Таварих-и Булгария» («Булгариевы истории») Хисаметдина Мус-лими, написанное не позднее XVIII века. У населения и поныне бытуют его рукописные и печатные варианты. Оно состоит из введения, основной части, которая делится на две главы, и заключительной части. Во введении автор называет себя, дату и место создания сочинения.
Первая глава «Статья о диковинках сотворения» делится, в свою очередь, на несколько разделов, посвященных описанию и характеристике категории времени, звезд, Земли, ее морей, гор и рек.
Вторая глава «Статья о последователях и последовательницах» открывается популярной легендой о принятии булгарами мусульманской религии, известной среди башкир и татар под названиями «Паралич ханской дочери», «Святой мужчина», «Булгары и башкиры», «Туйбике» и др. В ней, в частности, говорится:
«... Однажды дочь Айдар-хана Туйбику разбил паралич. Сколько ни лечили, (она) не выздоравливала. У Айдар-хана был визирь по имени Бараж. Он сказал: “О, мой хан, пусть жизнь твоя будет долгой! В наш город прибыли три целителя, во врачевании нет им равных. Однако они исповедуют другую религию”. Айдар-хан сказал: “Тотчас же сходи, позови их сюда. Пусть придут, вылечат мою дочь Туйбике!”
Итак, Бараж-визирь сходил и пригласил. Эти арабы пришли в ханский дворец, осмотрели девушку (и) сказали: “Это - следствие паралича. От этой (болезни) нужно связать из листьев хадана веник и попарить в бане”. Хан спросил: “Этот хадан что за дерево?” Зубаир ибн Джагда, да будет милостив к нему Господь, прекрасно знал тюркский язык. “Это - береза”, - ответил он. Хан сказал:
“Этого дерева у нас много, веники связанные также есть”. Сподвижники сказали: “Нам нужен веник из свежей березы”. “У вас, в стране арабов, появился пророк. Его, кажется, зовут Мухамед. Знаете ли вы его?” - спросил хан. Сподвижники сказали: “Да, знаем. Мы - его слуги. Проповедуем его религию”. Хан сказал: “Эта - моя единственная дочь. Если ее вылечите и свяжете веник из молодой березы, то я приму вашу религию”.
Итак, (при отправке) наш пророк, да будет мир ему, дал этим трем сподвижникам три вещи. “Когда люди пожелают, чтобы вы сотворили чудо, воспользуйтесь этими тремя вещами!” - сказал он. Одна из них - чалма. Ее дал Габдеррахма-ну ибн Зубаиру. Другая - чернильница. Ее дал Зубаиру ибн Джагде. Третья - посох. Ее дал хазрету Талхе.
Затем они воткнули в чернильницу посох. Хазрет Габдеррахман, надев на голову ту чалму, которую дал пророк, два раза прочитал молитву с коленопреклонениями и поклонами. Остальные два сподвижника сказали: “Аминь!” После этого посох стал расти и превратился в молодую зеленую березу с пышными ветками. Связав из нее веник, (сподвижники) попарили ханскую дочь в бане. Эта девушка тотчас же выздоровела (и) бегом вернулась в ханский дворец. Увидев эти чудеса, Айдар-хан принял мусульманство. После него Бараж-визирь, (а также) все остальные жители города стали мусульманами.» [7. С. 24-2В].
Далее в пяти небольших разделах перечисляются имена последователей и последовательниц сподвижников Мухамеда, указываются места их погребений. Эти разделы напоминают собой произведений восточной агиографической литературы. Как отмечает татарский историк М. А. Усманов, многие из приведенных сведений вымышленные или почерпнуты из башкирских и татарских шежере [11. С. 14З].
Заключительная часть, названная «Последнее слово булгариевого сочинения о нашем господине Сагдетдине ат-Тафтазани», целиком посвящена описанию жизнедеятельности легендарного Аксак Тимера, т. е. «заключением» в обычном понимании ее назвать нельзя. Здесь во многом повторяется сюжет 2-й главы «Чингизнаме». Однако есть и немало различий. Видимо, анонимный автор и Х. Муслими использовали разные варианты одной и той же легенды, бытовавших в народе в устном виде.
По сравнению с «Чингизнаме» и башкирскими шежере в «Таварих-и Булга-рия» более ярче выражена жанровая синкретичность. Кроме историографии, в нем отчетливо проступают элементы многих областей человеческого познания, и автор предстает перед читателем одновременно и историком, и географом, и астрономом, и теологом, и философом. Поскольку весь этот пестрый и разнообразный материал изложен с использованием художественно-изобразительных средств, Х. Муслими выступает и как писатель. Однако по художественноэстетическим достоинствам его таварих нельзя ставить в один ряд с «Чингизнаме». Элементы словесного искусства встречаются в нем сравнительно реже.
В начале TG-х годов прошлого столетия исследователями было найдено большеобъемное рукописное сочинение башкирского писателя Гали Сокрыя (1В2б-1ВВ9) под названием «Таварих-и Булгария, яки Такриб-и Гари» («Булгарие-вы истории, или Приближенный комментарий Гари»), которое хранится ныне в фонде Института восточных рукописей РАН (шифр: В 2бб2). В отличие от «Чин-гизнаме» и «Таварих-и Булгария» Х. Муслими, в данной рукописи содержатся сравнительно больше сведений, соответствующих исторической действительности. К примеру, упомянут приезд в Волжскую Булгарию арабского путешественника Ахмеда ибн Фадлана, приведено много ценных, достоверных сведений из
жизни и творчества таких известных башкирских и татарских писателей и ученых, как Хибатулла Салихов, Тажетдин Ялсыгул, Габдрахим Усман (Утыз-Имяни), Шигабетдн Маржани и др. Тем не менее, в целом и сочинение Г. Сокрыя осталось в рамках традиционных таварихов.
Рукопись Г. Сокрыя. как и сочинения его предшественников, содержит много мифов, легенд и преданий, которые занимают, увлекают читателя, дают ему эстетическое наслаждение. События и явления прошлого, географический мир Южного Урала и эпизоды из жизни известных людей изложены живым и образным языком. При этом активно использованы сравнения, народные поговорки, пословицы, назывные и инверсированные предложения, монологи и диалоги.
Общий обзор тюркско-башкирских исторических сочинений прошлых веков показывает, что на стыке жанров шежере и таварих сформировался и бытовал еще один историко-функциональный жанр - тарихнаме.
В тарихнаме нарративный текст тесно увязан с генеалогией имен и, как правило, заканчивается описанием событий и явлений, имеющих непосредственное отношение к какому-либо роду или племени. В этом его основное сходство и общность с жанром шежере. Но, в отличие от традиционных шежере, в нем повествование обычно начинается с мировой истории, с мифических и легендарных сюжетов, связанных с «сотворением мира», всемирным потопом, первопредками человечества, пророками, святыми и т. п. В последующих строках авторы переходят к событиям регионального, зонального масштаба, местами вкратце освещая жизнь и деятельность отдельных исторических личностей. В этой части их сочинения становятся похожими на произведения жанра таварих. Они напоминают последних как в тематическом, так и в композиционном и стилевом отношениях. Однако для них не характерны такие важные свойства таварихов, как многоплановость и полижанровость. К тому же они сравнительно малообъемны.
Одним из сохранившихся до наших дней башкирских исторических сочинений жанра тарихнаме является «Тарихнаме-и булгар» («Историческое сочинение о булгарах») Тажетдина Ялсыгула (1767-1838). Начальные строки этой рукописи целиком выдержаны в духе средневековых «всеобщих историй», упоминаются имена Адама и Евы, излагается мифический сюжет, связанный со всемирными потопом, и далее начинается последовательное перечисление потомков прародителей человечества. Причем автор не просто называет имена и события, он стремится строить о них сюжетное повествование.
От всеобщей истории Т. Ялсыгул постепенно переходит к освещению прошлого тюркских племен, вернее, к перечислению и описанию тех людей из генеалогии, именами которых названы некоторые тюркские племена и народы.
Заключительная же часть «Тарихнаме-и булгар» ничем не отличается от обычных повествовательных шежере. Здесь генеалогия имен, сопровождающаяся небольшими рассказами и сообщениями, доводится до самого автора и его сыновей. На первый план выходят авторское «я» и индивидуализм стиля, более отчетливо проявляются собственные мысли и чувства повествователя. Отрывок из текста:
«. Я проследовал к народу на Кубани и был гостем у одного древнего старика. Он спросил: “Ты, молодой мулла, сын чьей земли?” Я ответил: “Я булгар-ский иштяк”. Старец спросил: “Из какого ты племени?” Я ответил: “Из племени Айле”. Он спросил: “Ты Алтмышколак или Кумый?” Я сказал: “Не знаю, однако слышал от отца, что я из племени Айле”. Старик спросил: “Ты из рода Тыныша или Куштаймаса?” Я ответил: “Из рода Тыныша”. Старик сказал: “Дед твой Сей-даш как-то подстрелил на охоте тридцать оленей, а дед твой Тыныш похитил уши (этих оленей) и спрятал. Поэтому твоего деда стали называть “айлинец-
Алтмышколак” (“айлинец-Шестьдесят Ушей”). В другой раз, когда твой дед Сей-даш вышел на охоту с Куштаймасом, они убили четырех бобров. (Куштаймас), украв одного из них, закопал в песок. Из-за этого его и его род называют “айлин-цы-Кумый” (“айлинцы-Песочники”).
Я удивился познаниям старика и выразил тысячу похвал. Основатель нашего рода - Тыныш. От Тыныша родились два сына: один - Кудей, другой - Кошчи. От этих двух сыновей распространилось большое потомство. Количество их знает один Аллах.» [2. С. 134-135].
По-видимому, первоначальной целью Т. Ялсыгула были составление и описание своей родословной. Однако впоследствии его рукопись вышла за рамки жанра шежере и превратилась в историко-литературное произведение более крупного плана, в котором освещается история не только башкирского рода Айле, но и всего Урало-Поволжья и даже часть «общечеловеческой» истории.
Определенное структурное и тематическое сходство с «Тарихнаме-и булгар» Т. Ялсыгула имеет сочинение «История Усергана» неизвестного автора, дошедшее до наших дней в рукописном списке конца XIX века. В этом хранящемся ныне в библиотеке Уфимского научного центра РАН (шифр: Рб 2279) сочинении также вначале излагается «всеобщая история». Но, в отличие от вышерассмотренного тарихнаме, повествование начинается не с упоминания Адама - Евы, а с имени Нуха (Ноя), якобы раздавшего весь земной шар своим трем сыновьям: Саму, Хаму и Яфесу. После краткого «освещения» всемирной истории анонимный автор переходит к изложению прошлого тюркских племен, а затем - собственно башкир.
В тексте данного тарихнаме представлены две параллельно идущие генеалогические линии: генеалогия пророков и святых с одной стороны и генеалогия беев и ханов - с другой. Последняя завершается именем башкирского бея Казаксала. Большинство имен из генеалогий сопровождается повествовательными текстами в виде мифов, легенд и преданий. В художественно-эстетическом отношении наиболее ценными и интересными являются те строки, которые сопровождают имена Туктамыш-хана, Тура-хана, Урмамбета ибн Исмагила и Сурабан-бея. В них автор не просто сообщает или приводит сведения, но и с пристрастием излагает исторические события, происходившие на Южном Урале во времена их правления.
В конце XIX - начале ХХ века в связи с большими переменами в социальноэкономической и культурной жизни башкирского общества историкофункциональные жанры, т. е. шежере, таварих и тарихнаме, испытывают процесс постепенной трансформации и прекращают бытование в прежнем, традиционном виде. Под плодотворным влиянием многих факторов, в том числе прогрессивной русской литературы, на их место приходят жанры подлинно художественной прозы.
Список литературы
1. Башкирские шежере / сост., пер. текстов, введ. и коммент. Р. Г. Кузеева. - Уфа, 1960.
2. Галяутдинов, И. Г. «Тарих нама-и булгар» Таджетдина Ялсыгулова /
И. Г. Галяутдинов. - Уфа, 1990.
3. Государственный архив Оренбургской области. Ф. 168, Оп. 1. Д. 58. Л. 42. Об. - 42.
4. Даль, В. И. Башкирская русалка / В. И. Даль // Москвитянин. - 1843. - № 1. -С. 97-119.
5. Жирмунский, В. М. Тюркский героический эпос : Избр. труды / В. М. Жирмунский. - Л., 1974.
6. Игнатьев, Р. Г. Сказания, сказки и песни, сохранившиеся в рукописях татарской письменности и в устных пересказах у инородцев-магометан Оренбургского края / Р. Г. Игнатьев // Зап. Оренбург. отд-ния Император. рус. геогр. общества. -Оренбург, 1875. - Вып. 3. - С. 183-236.
7. Муслими, Х. Булгариевы истории и воспоминание о нашем господине хазрете Аксак Тимере и разрушении города Булгара / Х. Муслими. - Казань, 1902 (на ста-ротюрк. яз.).
8. Назаров, П. К этнографии башкир / П. Назаров // Этногр. обозрение. - 1890. -№ 1. - С. 164-192.
9. Научный архив Уфимского научного центра РАН. Ф. 3, Оп. 12. Ед. хр. 36. Л. 64-64 об.
10. Салимов, С. Мелодия Буягым-хана и ее история / С. Салимов //Башкирский род. - 1927. - № 7. - С. 91-95 (на башк. яз.).
11. Усманов, М. А. Татарские исторические источники XVII-XVIII вв. / М. А. Усманов. - Казань, 1972.
12. Хусаинов, Г. Б. Эпоха. Литература. Писатель / Г. Б. Хусаинов. - Уфа, 1978 (на башк. яз.).
13. Хусаинов, Г. Б. Башкирская литература XI-XVIII вв. / Г. Б. Хусаинов. - Уфа, 1996.
Н. Н. Панченко КОММУНИКАТИВНЫЙ ТИПАЖ ‘ПРАВДОЛЮБ’
В статье дается определение понятию «коммуникативный типаж», на материале российской прессы, художественной литературы и результатов анкетирования описывается коммуникативный типаж ‘правдолюб ’, рассматривается и уточняется содержательный минимум соответствующего понятия, выявляются образная и ценностная составляющие исследуемого концепта, анализируются особенности коммуникативного поведения типажа ‘правдолюб ’.
Ключевые слова: истина, коммуникативный типаж, концепт, правда, правдолюб, языковая личность.
В последние годы акцентирование внимания лингвистов на изучении языковой личности, повышенный интерес к человеку, всестороннее изучение различных модусов человека говорящего приводит к появлению новой интегративной парадигмы - лингвоперсонологии, в фокусе исследовательского интереса которой носитель языка во всем многообразии его социальных ролей и особенностей коммуникативного поведения. Термин «языковая личность» уточняется и дополняется в работах отечественных лингвистов: субъект, включенный в коммуникацию, воплощается в разнообразных «личностных» феноменах - личность мыслительная (мыслящая), личность языковая (проявляющая себя в речевой деятельности, обладающая определенной совокупностью знаний и представлений), личность речевая (реализующая себя в коммуникации и осуществляющая ту или иную стратегию и тактику общения), личность коммуникативная (реально действующая в реальной ситуации)1, личность дискурсивная (порождающая определенный дискурс в виде непрерывно возобновляемого или законченного, фрагментарного или цельного, устного или письменного сообщения)2.
