CC BY
134
К ВОПРОСУ ОБ ИСПОЛНЕНИИ МЕРЫ ПРЕСЕЧЕНИЯ «ДОМАШНИЙ АРЕСТ» В УСЛОВИЯХ НЕСОВЕРШЕНСТВА УГОЛОВНО-ПРОЦЕССУАЛЬНОГО ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВА
TO THE QUESTION OF THE EXECUTION OF THE MEASURE OF RESTRAINT «HOUSE ARREST» IN THE CONDITIONS OF IMPERFECTION OF THE CRIMINAL PROCEDURAL LAW
УДК 343.98
И.А. АНТОНОВ,
доктор юридических наук, профессор (Краснодарский университет МВД России, Россия, Краснодар) [email protected]
IGOR A. ANTONOV,
doctor of law, associate professor (Krasnodar University of the Ministry of internal Affairs of Russia, Russia, Krasnodar)
О.А. БЕРЗИНЬ,
доктор юридических наук, доцент
(Псковский государственный университет, Россия, Псков) [email protected]
OLGA A. BERZIN,
doctor of law, associate professor (Pskov state University, Russia, Pskov)
Р.М. КАШИРИН,
кандидат юридических наук (Псковский филиал Академии ФСИН России, Россия, Псков) [email protected]
ROMAN M. KASHIRIN,
candidate of law (Pskov branch of the Academy of the Federal penitentiary service of Russia, Russia, Pskov)
Аннотация: в статье рассматриваются проблемы исполнения меры пресечения в виде домашнего ареста, пробелы уголовно-процессуального законодательства, а также раскрывается передовой опыт работы уголовно-исполнительных инспекций при осуществлении надзора за обвиняемым, в отношении которого избрана мера пресечения «домашний арест».
Ключевые слова: обвиняемый, меры пресечения, домашний арест, уголовно-исполнительные инспекции.
Abstract: in the article the problems of enforcement of the measure of restraint in the form of house arrest, gaps of criminal procedural legislation and advanced experience of the criminal-Executive inspections under the supervision of the accused in respect of whom the preventive measure of house arrest.
Keywords: the accused, a preventive measure, house arrest, criminal-executive inspection.
Реализация конституционных положений о признании человека и его прав и свобод высшей ценностью потребовала от государства значительных изменений во многих сферах правоотношений, в том числе в направлении уголовного процесса. Гуманизация уголовного законодательства вызвала либерализацию судопроизводства, в частности, при примене-
нии мер государственного принуждения - мер пресечения. Одним из направлений указанной деятельности стало появление в действующей конструкции Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации (далее - УПК РФ) такой меры пресечения, как домашний арест, используемой, как показывает практика, в качестве альтернативы заключения под стражу.
Домашний арест - это мера пресечения, которая в настоящее время получает все большее распространение. Об этом свидетельствуют данные официальной статистики о результатах деятельности уголовно-исполнительных инспекций ФСИН России, на которые возложен контроль за нахождением подозреваемого (обвиняемого) в месте применения меры пресечения и за соблюдением им наложенных судом запретов и (или) ограничений (далее - УИИ). Так, в 2014 году на учет в УИИ было поставлено 7358 (+43,29%, АППГ - 5135) подозреваемых и обвиняемых, которым судом была назначена мера пресечения в виде домашнего ареста. В 2015 году на учет в УИИ было поставлено 10522 (+43%) подозреваемых и обвиняемых, которым судом была назначена мера пресечения в виде домашнего ареста. Таким образом, наблюдается ежегодный рост числа подозреваемых, обвиняемых, к которым применяется домашний арест взамен меры пресечения, которая существенным образом затрагивает права подозреваемых (обвиняемых), - заключение под стражу.
Однако, закрепив домашний арест в ст. 107 УПК РФ, законодатель поставил перед правоприменителем, в том числе перед уголовно-исполнительными инспекциями, значительный перечень процессуальных и прикладных пробелов, часть которых до настоящего времени надлежащим образом не решена.
Отсутствие законодательных инициатив, направленных на разрешение возникающих вопросов, обусловливает самостоятельное принятие решений имеющихся проблем субъектами правоотношений при реализации указанной меры пресечения и формирование соответствующей практики в регионах.
Характерным примером самостоятельного решения проблем, возникающих в ходе исполнения меры пресечения «домашний арест», выступает опыт филиала по Выборгскому району г. Санкт-Петербурга ФКУ УИИ УФСИН России по Санкт-Петербургу и Ленинградской области о привлечении обвиняемого, которому избрана мера пресечения в виде домашнего ареста, к административной ответственности по ч. 1 ст. 19.3 Кодекса РФ об административных правонарушениях в виде административного ареста.
Первопричиной выступили факты регулярного нарушения порядка и условий исполнения меры пресечения лицами, состоящими на учете в УИИ, которым судом была назначена мера пресечения в виде домашнего ареста.
Наиболее распространены следующие нарушения порядка и условий исполнения меры пресечения в виде домашнего ареста:
- выход за пределы жилого помещения - места применения меры пресечения, в котором проживает лицо;
- общение с определенными лицами;
- использование средств связи и сети «Интернет».
Как показывает практика, обвиняемые и подозреваемые, которым избрана мера пресечения «домашний арест», чаще всего осуществляют выход за пределы жилого помещения - места применения меры пресечения, тем самым нарушая запрет суда. Факт данного нарушения фиксируется как путем проверки сотрудниками УИИ местонахождения подучетного лица по месту проживания, установленного судом (месту исполнения меры пресечения), так и с помощью различного рода технических средств, все более активно применяемых подразделениями УИИ.
Так, в 2014 году сотрудниками УИИ было выявлено 1414 нарушений, из них 887 нарушений, зафиксированных с использованием электронных устройств. В 2015 году сотрудниками УИИ было выявлено 2497 (+76%) нарушений, из них 1723 нарушения, зафиксированных с использованием электронных устройств.
Данные официальной статистики говорят о ежегодном росте числа как самих лиц, состоящих на учете в УИИ, которым судом была назначена мера пресечения в виде домашнего ареста, так и количества фактов нарушения порядка и условий исполнения указанной меры пресечения, зафиксированных с использованием электронных устройств. Это, помимо прочего, увеличивает нагрузку на сотрудников УИИ, поскольку каждый выявленный факт нарушения, зафиксированный с использованием электронных устройств, требует проверки и официального реагирования со стороны УИИ.
В ходе проверочных мероприятий устанавливаются точные дата и время допущенного нарушения, причины и условия, способствовавшие его совершению, а также проводится поиск фактов, подтверждающих нарушение лицом, в отношении которого избрана мера пресечения в виде домашнего ареста, условий исполнения данной меры пресечения. К материалам проверки приобщаются рапорты, объяснения, справки, акты применения технических средств, используемых подразделениями УИИ.
К мерам официального реагирования на выявленный факт нарушения наложенных судом запретов и (или) ограничений сегодня можно отнести составление протокола об административном правонарушении, возбуждение дела об административном правонарушении и направление материала дела об административном правонарушении в суд. И это формирующаяся практика, ранее не применявшаяся УИИ.
Далее следует сделать некоторое отступление, которое поможет обосновать еще один способ реагирования УИИ на факты нарушений, допускаемых подозреваемым (обвиняемым).
Так, отметим, что деятельность сотрудников УИИ относится к правоохранительной службе, поскольку это вид самостоятельной федеральной государственной службы1.
Служебные обязанности сотрудника УИИ заключаются в контроле за нахождением подозреваемых (обвиняемых) в месте исполнения меры пресечения в виде домашнего ареста и за соблюдением ими наложенных судом запретов и (или) ограничений.
Реализуя функцию контроля за нахождением подозреваемых (обвиняемых) в месте исполнения меры пресечения в виде домашнего ареста и за соблюдением ими наложенных судом запретов и (или) ограничений, сотрудники УИИ находятся при исполнении своих служебных обязанностей. Они руководствуются действующими нормативными правовыми актами, согласно которым уполномочены требовать от лиц, состоящих на учете, неукоснительного нахождения в месте применения меры пресечения и соблюдения наложенных судом запретов и (или) ограничений. Их требования носят законный характер и обязательны для подконтрольных лиц, поскольку сотрудники УИИ осуществляют государственные функции в сфере противодействия преступности.
Следовательно, неповиновение, в том числе подозреваемого, обвиняемого, законному распоряжению или требованию представителя (сотрудника) органа или учреждения уголовно-исполнительной системы в форме неисполнения обязанностей по обеспечению общественной безопасности, а равно воспрепятствование исполнению им служебных обязанностей влечет за собой привлечение к ответственности, предусмотренной законом.
Примером подобного реагирования на допускаемые подозреваемым, обвиняемым нарушения является опыт филиала по Выборгскому району г. Санкт-Петербурга - составление сотрудниками УИИ протокола об административном правонарушении и привлечение подучетного лица к административной ответственности. Так, гр-н Б., обвиняемый в совершении преступления, предусмотренного ч. 2 ст. 162 УК РФ, и находящийся под домашним арестом, за нарушение условий исполнения меры пресечения и за
1 Федеральный закон «О системе государственной службы Российской Федерации» от 27 мая 2003 г. № 58-ФЗ // Собрание законодательства Российской Федерации. 2003. № 22. Ст. 2063.
несоблюдение наложенных судом запретов и ограничений был привлечен к административной ответственности по ч. 1 ст. 19.3 Кодекса РФ об административных правонарушениях в виде административного ареста.
В ходе изучения материалов было установлено, что 12 марта 2015 года судом гр-ну Б. была избрана мера пресечения в виде домашнего ареста с установлением запрета выхода за пределы квартиры, в которой он проживает, за исключением времени, отведенного для прогулки и для посещения врача, а также запрета общения со всеми лицами, за исключением адвоката и дочери.
13 марта 2015 года врио начальника филиала по Выборгскому району г. Санкт-Петербурга в отношении гр-на Б. было вынесено постановление
06 использовании технических средств контроля.
В период осуществления надзора и контроля с
использованием аудиовизуальных, электронных и иных технических средств было установлено, что гр-н Б. в нарушение установленных судом запретов и ограничений отсутствовал в месте отбывания меры пресечения в виде домашнего ареста в период времени: 27 мая 2015 года с 18 час. 48 мин. по 05 час. 28 мин. 28 мая 2015 года; 28 мая 2015 года с 20 час. 07 мин. по 20 час. 45 мин. 29 мая 2015 года; 30 мая 2015 года с 11 час.
07 мин. по 15 час. 23 мин.; 30 мая 2015 года с 19 час. 45 мин. по 22 час. 39 мин. 31 мая 2015 года. Данные факты подтверждались как результатами посещения сотрудниками филиала по Выборгскому району г. Санкт-Петербурга квартиры г-на Б., где его на момент проверки не оказалось, так и результатами использования технических средств контроля (СЭМПЛ). Таким образом, гр-н Б., нарушая порядок отбывания меры пресечения в виде домашнего ареста, воспрепятствовал исполнению сотрудниками уголовно-исполнительной инспекции своих служебных обязанностей.
01 июня 2015 года судья Выборгского районного суда г. Санкт-Петербурга рассмотрел материалы административного дела, поступившие из филиала по Выборгскому району г. Санкт-Петербурга в отношении гр-на Б., и установил, что он совершил воспрепятствование сотруднику учреждения уголовно-исполнительной системы исполнения им служебных обязанностей.
Судом установлено, что вина гр-на Б. подтверждается протоколом № 4 об административном правонарушении; рапортами сотрудников филиала по Выборгскому району г. Санкт-Петербурга об отсутствии гр-на Б. в адресе по месту исполнения домашнего ареста, ежедневно в течение нескольких дней с разной продолжительностью по времени; показаниями сотрудников филиала по Выборгскому району г. Санкт-Петербурга, данными в суде об отсутствии гр-на Б. в
адресе, ежедневно в течение нескольких дней с разной продолжительностью по времени; копией постановления об использовании в отношении обвиняемого, находящегося под домашним аре-стом,технических средств контроля; копией акта о проведении первичных действий по установке стационарного контрольного устройства (СКУ); копией акта технического состояния оборудования; отчетом по нарушениям подконтрольных лиц, выявленных оператором СЭМПЛ, а также другими доказательствами.
Все представленные в суд доказательства были проверены, оценены как достоверные, допустимые и достаточные для установления вины гр-на Б. в совершении административного правонарушения, предусмотренного ч. 1 ст. 19.3 Кодекса РФ об административных правонарушениях. В результате суд признал гр-на Б. виновным в совершении административного правонарушения, предусмотренного ч. 1 ст. 19.3 Кодекса РФ об административных правонарушениях, и назначил наказание в виде административного ареста сроком на шесть суток.
Именно рассмотренный способ действий сотрудников уголовно-исполнительной инспекции позволил, во-первых, отреагировать на допускаемые обвиняемым нарушения установленных судом запретов и ограничений при исполнении меры пресечения в виде домашнего ареста и предупредить дальнейшие нарушения, во-вторых, обеспечить соблюдение обвиняемым ограничений и запретов при исполнении
непосредственно административного ареста, в третьих, что самое главное, в целом открыть путь реального обеспечения исполнения меры пресечения в виде домашнего ареста, когда она не может быть заменена на более мягкую меру пресечения и нельзя применить меру пресечения в виде заключения под стражу.
Сегодня, к сожалению, ввиду законодательного несовершенства, рассмотренный опыт работы уголовно-исполнительной инспекции является передовым и заслуживает внимания. Складывающаяся правоприменительная практика в рассматриваемой области правоотношений позволяет реализовывать функции правоохранительной деятельности в повседневной деятельности сотрудников уголовно-исполнительной инспекции. Именно рассматриваемые действия позволяют также повысить ответственность со стороны подконтрольных лиц (подозреваемых, обвиняемых) за нахождение в месте применения меры пресечения в виде домашнего ареста и за соблюдение ими наложенных судом запретов и (или) ограничений, что, в итоге, приведет к снижению количества нарушений порядка и условия применения меры пресечения в виде домашнего ареста. Вместе с тем, как представляется, вопросы назначения, применения, изменения мер пресечения, а также ответственности за неисполнение условий применения меры пресечения должны лежать в уголовно-процессуальной сфере и регулироваться уголовно-процессуальным законодательством.
Литература
1. Антонов И.А., Каширин Р.М. Организация режима в местах содержания под стражей: формирование категориального аппарата и основные направления деятельности // Общество и право. 2016. № 2 (56). С. 284-288.
2. Антонов И.А., Каширин Р.М. Деятельность уголовно-исполнительной инспекции по осуществлению контроля за поведением осужденных, признанных больными наркоманией, отбывание наказания которым отсрочено, и прохождением ими курса реабилитации // Вестник Краснодарского университета МВД России. 2015. № 4. С. 209-214.
3. Антонов И.А. Нравственное содержание уголовно-процессуальной деятельности и нравственная обоснованность применения мер уголовно-процессуального принуждения / II Балтийский юридический форум «Закон и правопорядок в третьем тысячелетии»: материалы международной научно-практической конференции. - Калининград: Калининградский филиал СПбУ МВД России, 2014. С. 223-225.
= References =
1. Antonov I.A., Kashirin R.M. Organization of the regime in places of detention: the formation of the categorial apparatus and the main activities // Society and law. 2016. № 2 (56). P. 284-288.
2. Antonov I.A., Kashirin R.M. Activity of criminal-Executive Inspectorate for control over behavior of convicted, recognized, drug, punishment serving which is delayed, and the passage of their rehabilitation // Journal of the Krasnodar University of MIA of Russia. 2015. № 4. P. 209-214.
3. Antonov I.A. The Moral content of criminal procedure and the moral validity of application of measures of criminal procedural coercion / II Baltic legal forum on «Law and order in the third Millennium»: Materials of international scientific-practical conference. - Kaliningrad: Kaliningrad branch of the Petersburg University of the MIA of Russia, 2014. P. 223-225.
(статья сдана в редакцию 07.02.2017)
