CC BY
46- ограничение срока службы мирового судьи тремя годами неудобно;
- определить срок службы мировых судей в три года. С возможностью увольнения по собственному желанию или по указанию начальства;
- опытные и благонадежные мировые судьи, прослужившие 3 года, должны быть, в случае их согласия, оставлены на следующие 3 года;
- выбирать на гораздо больший срок;
- выбирать мировых судей на бессрочное время;
- дозволить выбирать чиновников на бессрочное время [8, с.174].
Таким образом, исходя из замечаний, сделанных II Отделением Собственной его императорского величества канцелярии, можно сделать вывод, что самодержавие стремилось к стабильной, послушной судебной власти, так же, как это было с назначаемыми чиновниками. Впоследствии данные замечания были практически максимально учтены в ходе законодательного процесса, касающегося мировых судов.
Вновь созданная комиссия под председательством Павловского была подразделена на три особых отделения, специально для рассмотрения и последующей формулировки основных норм закона, которые подверглись замечаниям со стороны Государственного совета. Комиссия поддержала порядок формирования и функционирования института мировой юстиции по законопроекту. Работа по написанию законопроекта длилась чуть больше года. 24 декабря 1863 года состоялось Высочайшее повеление о внесении комиссией устава на рассмотрение Департаментов с тем, чтобы закончить окончательно работу к 1864 году. Эта работа завершилась в срок.
Литература и источники
1. Щегловитов И.Г. Влияние иностранного законодательства на становление судебных уставов 20 ноября 1864 года. Пг., 1915.
2. Соловьев Я.А. Заниски о крестьянском деле // Русская старина. 1882. №3.
3. Жильцов С.В. Мировой суд но судебной реформе 1864 года. М.: Юрлитинформ, 2019.
4. Судебные уставы 1864 года с изложением рассуждений... Ч.1. Устав уголовного судопроизводства. СПб., 1867.
5. Джаншиев Г.А. Из энохи великих реформ (Освобождение крестьян - отмена телесного наказания - цензурная реформа -новый суд и нр.). М., 1892.
6. Зарудный С.И. О способах исполнения высочайше утвержденного начала об отделении исполнительной власти от судебной // Материалы по судебной реформе в России 1864 г. Т.15. СПб., 1864.
7. Ровинский Д.А. Соображения об устройстве гражданских судов // Материалы но судебной реформе в России 1864 года. Т.17.
8. Блинов И.В. Судебный строй и судебные порядки перед реформой 1864 г.// Судебные уставы 20 ноября 1864 г. за пятьдесят лет. Т.1 Пг., 1914.
References and Sources
1. Shcheglovitov I.G. Vliyanie inostrannogo zakonodatel'stva na stanovlenie sudebnyh ustavov 20 noyabrya 1864 goda. Pg., 1915.
2. Solov'ev YA.A. Zapiski o krest'yanskom dele // Russkaya starina. 1882. .№3.
3. Zhil'cov S.V. Mirovoj sud po sudebnoj reforme 1864 goda. M.: YUrlitinform, 2019.
4. Sudebnye ustavy 1864 goda s izlozheniem rassuzhdenij... Ch.1. Ustav ugolovnogo sudoproizvodstva. SPb., 1867.
5. Dzhanshiev G.A. Iz epohi velikih reform (Osvobozhdenie krest'yan - otmena telesnogo nakazaniya - cenzurnaya reforma - novyj sud i pr.). M., 1892.
6. Zarudnyj S.I. O sposobah ispolneniya vysochajshe utverzhdennogo nachala ob otdelenii ispolnitel'noj vlasti ot sudebnoj // Materialy po sudebnoj reforme v Rossii 1864 g. T.15. SPb., 1864.
7. Rovinskij D.A. Soobrazheniya ob ustrojstve grazhdanskih sudov // Materialy po sudebnoj reforme v Rossii 1864 goda. T.17.
8. Blinov I.V. Sudebnyj stroj i sudebnye poryadki pered reformoj 1864 g.// Sudebnye ustavy 20 noyabrya 1864 g. za pyat'desyat let. T.1 Pg., 1914.
ЖИЛЬЦОВ СЕРГЕЙ ВАСИЛЬЕВИЧ - доктор юридических наук, профессор, профессор кафедры «Теория и история государства и права», Тольяттинский государственный университет (zhiltsov60@mail.ru).
ZHILTSOV, SERGEY V. - Doctor of Law, Professor, Department "Theory and history of state and law", Tolyatti state University.
УДК 340.114.5«18/20»:343.85(47+57+470)Р
МАРКОВА Н.С.
К ВОПРОСУ ОБ ЭВОЛЮЦИИ КРИМИНАЛЬНОЙ СУБКУЛЬТУРЫ В РОССИИ (ИСТОРИКО-ПРАВОВОЙ АСПЕКТ)
Ключевые слова: криминальная (тюремная) субкультура, пенитенциарная система, наказание, профилактика, правовое обучение, правовое воспитание.
Криминальная (тюремная) субкультура представляет собой социальное явление, имеющие глубокие историческое корни. Зараженность российского населения криминальной (тюремной) субкультурой в последние годы принимает опасный характер. Прежде всего это отражается на правосознании и правовой культуре населения в девальвации ценностей и норм, принятых в обществе, и последующей криминализации мышления и поведения ее носителя. Криминальная субкультура представляется сегодня обыденной и воспринимается обществом если не положительно, то нейтрально. Причем в последние годы наметилась тенденция к тому, что она успешно вторгается в культуру официальную, насаждает свои правила, распространяет свои элементы, искажает и
подменяет общепризнанные ценности и нормы. И если в прошлом столетии криминальную субкультуру можно было назвать контркультурой, то уже в недалеком будущем она вполне может стать официальной и признанной культурой страны.
MARKOVA, N.S.
TO THE QUESTION ON THE EVOLUTION OF CRIMINAL SUBCULTURE IN RUSSIA (HISTORICAL-LEGAL ASPECT)
Keywords: criminal (prison) subculture, the penitentiary system, punishment, prevention, legal training, legal education.
The criminal (prison) subculture is a social phenomenon that has deep historical roots. In recent years, the infection of the Russian population with a criminal (prison) subculture has become dangerous. First of all, this reflects on the legal consciousness and legal culture of the population as a devaluation of values and norms accepted in society, and the subsequent criminalization of the thinking and behavior of its carrier. The criminal subculture seems to be commonplace today and is perceived by society, if not positively, then neutrally. Moreover, in recent years, there has been a tendency towards the fact that it successfully invades the official culture, enforces its own rules, spreads its elements, distorts and replaces generally recognized values and norms. And if in the last century the criminal subculture could be called a counterculture, then in the near future it may well become the official and recognized culture of the country.
Распространение криминальной субкультуры в России имеет глубокие исторические корни и давнюю асоциальную традицию. В значительной степени они связаны, в первую очередь, с государственной политикой, в частности, с политикой пенитенциарной. Представляется, что изначально каторги, тюрьмы, в советской время - трудовые лагеря и прочие места, предназначенные для отбывания наказания осужденными, не были предназначены для решения задач исправления последних. Скорее они создавались для того чтобы изолировать преступников от общества, проучить и наказать их путем помещения в крайне суровые, порой нечеловеческие условия, лишить элементарных естественных прав, сделать изгоями.
Так, первые упоминая о тюремном заключении как наказании отражаются в Судебнике 1550 года: «Казнити торговою казнью, бити кнутьем, да вкинути в тюрьму» [1, с.519]. Очевидно, что жестокость и насилие по отношению к заключенным выступали здесь главной целью. Распространенные в то время в России отсечение руки, уха и прочие подобные наказания носили больше назидательный характер, выступая как общая превенция. Лишь в XIX веке подобные меры были признаны неэффективными в части исправления осужденных.
Но и после этого пенитенциарные практики оставались весьма жесткими. В целом, царская тюрьма, а затем также пенитенциарная система всего XX века - и советского, и постсоветского -мало чем напоминает место для исправления осужденного. Напротив, исходя из всех имеющихся сведений, можно с уверенностью говорить, что государство, вместо исправления заключенных, на протяжении не одной сотни лет взращивало целый внутритюремный мир, со своей иерархией, своими особыми законами и понятиями о нормах общения, нравственности и жизни вообще. Возникшая в этой связи тюремная философия, положенная в основу межличностных отношений в пенитенциарных учреждениях России, обусловлена изоляцией осужденных от общества, ограниченным кругом субъектов общения, высокой степенью криминальной зараженности последних, лишением их определённых прав, социальных возможностей и самореализации, постоянным присутствием угрозы насилия физического и психологического характера.
Важным моментом в этих условиях неизбежно стал особый вид самоорганизации заключенных. Так, в период царской России в преступных кругах уже действовали так называемые тюремные правила, именуемые «варнацкими», которые закрепляли ценности и нормы поведения в преступном мире. Носителями их являлись более 20 тысяч профессиональных преступников. Уже в то время в преступном мире существовала четкая стратификация преступников, выделялись различные категории осужденных, каждой из которых были присущи свои права, либо их отсутствие [2, с.160].
Стоит отметить, что действующую мораль преступников того времени поддерживала и сама царская полиция, поскольку последней было это на руку. Ведь гораздо труднее бороться со «спонтанными» преступниками, нежели с преступниками, которые имеют свои принципы, пусть даже и криминальные. С помощью более авторитетных преступников администрация исправительных учреждений могла удерживать порядок в учреждении, «закрывая глаза» на наличие неформальных правил, которые, по сути, являлись единственными правилами, в полной мере соблюдаемыми и чтимыми осужденными.
В целом, уже в период царской России в пенитенциарных учреждениях получила развитие «скрытая» от общества тюремная субкультура, вобравшая в себя несоблюдение общественных ценностей и правил, жестокость и агрессию, как единственный способ выживания,
неуважительное отношение к государственным институтам и его представителям. Как писал Брейтман Г.Н.: «дыша одним воздухом, питаясь одинаковой пищей, нося одинаковое платье, ведя одинаковый образ жизни, думая о свободе, мечтая о прошлом и страшась будущего, все эти люди, постепенно, наподобие супругов, влияя друг на друга в тесном общении, наконец делаются во многих отношениях похожими друг на друга. Они приобретают одинаковые взгляды на жизнь, один передает другому свои недостатки, каждый дополняет другого. Резкие различия между людьми сглаживаются, и таким образом является новое общество, имеющее собственную закваску, язык, т.е. жаргон. Среди членов такого общества устанавливается связь на всю жизнь, тюрьма для них всех кладет свой отпечаток» [2, с.158-159].
Становясь носителями тюремной субкультуры, заключённые и после отбытия наказания широко делились своими «знаниями», опытом, элементами тюремной субкультуры в виде сленга, фольклора и прочего со своими знакомыми, родственниками, детьми и т.д. Тем самым тюремная субкультура проникала практически во все слои общества и как вирус распространялась среди населения.
После революции 1917 года ряды заключенных пополнились белогвардейцами, оппозиционерами, старыми интеллигентами, учеными и пр. Говорить о разделении данного контингента осужденных в пенитенциарных учреждениях по видам совершенных преступлений в основном не приходилось, так как они не были носителями тюремной субкультуры. Новые контингенты вливались в общую массу и были вынуждены подстраиваться под традиционные тюремные «порядки». Конечно, при этом они привносили в тюремную культуру нечто новое. В частности, своими гуманистическими идеалами, бескорыстием, милосердием, верностью слову они оказывали определенное позитивное влияние тюремную среду, в какой-то мере облагораживая ее. Боясь такого влияния, представители правоохранительных органов стали натравливать уголовников на «политических». Со временем это привело к еще большему падению морали в профессиональных и спонтанных группах преступников [3].
С 1930-х гг. можно говорить об эпохе полного подавления личности со стороны государства, которое видело в своих граждан «винтики государственной машины», созданной для реализации политических планов. Действующая политика и ознаменовавшиеся перемены в стране наложили отпечаток и на преступный мир того времени. Представители криминальной субкультуры меняли свои привычные традиции и обычаи, пытаясь не отставать от новых условий жизни, а точнее стали противопоставлять свои ценности и правила новым государственным идеям (нельзя работать, служить в армии, иметь семью, каким-либо образом помогать или сотрудничать с органами государственной власти и пр.). При этом они не забывали ставить «общественные» интересы выше личных, например, необходимость вносить свою «пользу» в «общаг». По сути, в это время наметилась тенденция к тому, что криминальная субкультура превращалась в искажённое зеркальное отражение официальной культуры и идеологии государства.
Масштабная репрессивная политика 1930-1950-х гг. дала мощный толчок распространению криминальной субкультуры среди населения, поскольку в это время через тюрьмы и колонии прошли огромные контингента, общая цифра которых исчисляется в миллионах. Это создало условия для проникновения криминальной (тюремной) субкультуры - в той или иной мере - почти в каждую советскую семью. Во многом эти практики сохранились и позднее, в том числе обнаруживаются и в наши дни. Более того, в условиях заметной криминализации общества с 1990-х гг. они получили новый импульс развития.
И сегодня большая часть лиц, отбывших наказания в местах лишения свободы, выступают «учителями» криминальной культуры, в частности, для молодого поколения. Стоит отметить, что в России сложилось своеобразное отношение к тюрьмам, колониям, как неким школам жизни, где приобретается жизненный опыт, укрепляется авторитет человека, а порой и повышается социальный статус. В отличие от зарубежных стран, пример Латинской Америки, где места лишения свободы не интерпретируются в этой культуре как пространство, способствующее повышению или укреплению криминального статуса, а наоборот представляют собой «преграду», которую необходимо преодолеть для дальнейшей преступной деятельности. Отсюда в этих странах такое большое число массовых побегов и беспорядков в местах лишения свободы [4, с.231].
Сегодня нужно ясно понимать, что в связи с распадом советского социалистического общества, в условиях перманентного кризисного состояния, государство не уделяло должного внимания состоянию культуры, в том числе правовой. Прежние культура и идеология, совсем недавно пронизывавшие всю жизнь советского общества, исчезли. На этом фоне непоследовательность в решении государственных, общественных проблем, отсутствие единой правовой политики, как вектора жизнедеятельности для человека образовали «социальную нишу», которую незамедлительно заняла криминальная (тюремная) субкультура. Как верно отмечал В.Ф. Пирожков, социальная нестабильность на всех уровнях и во всех сферах, дезорганизация общества, распад его социальных структур, обострение политических, региональных, национальных и иных общественных противоречий помогли укрепиться и развиться криминальной субкультуре. В ней нарастают и укрепляются элементы дегуманизации, неоправданной жестокости к жертвам, садизм, насилие, агрессия и вандализм [3].
Криминальная (тюремная) субкультура криминализирует все население страны, во многом благодаря распространившимся в обществе ее элементам (использование уголовного жаргона, распространение тюремного фольклора, приучение мыслить и жить криминальными категориями и пр.). Но в большей степени подвержено преступному внушению молодое поколение, как самая восприимчивая часть населения. Преступные группы, рецидивисты заинтересованы в воспроизводстве преступных кадров, поэтому активно передают тюремные законы, преступную философию молодежи.
С 90-ых годов прошлого века появился еще один канал распространения криминальной субкультуры: лидеры крупных преступных групп специально отбирали талантливую молодёжь, способствовали ее обучению в высших учебных заведениях, помогали их внедрению в различные государственные и частные структуры (правоохранительные органы, банки, коммерческие предприятия, органы государственного управления и т.д.), обеспечивали карьерный рост и теперь используют их возможности в интересах преступного мира. Криминальная субкультура базируется на дефектах правосознания, таких как правовая неосведомлённость, дезинформированность, социально-правовой инфантилизм, социально-правовой нигилизм, социально-правовой цинизм. На эту совокупность качеств индивида накладываются искаженные принципы морали [5].
Криминальная (тюремная) субкультура представляется обыденностью современного времени и воспринимается обществом если не положительно, то нейтрально. Тюремный сленг, обычаи и правила присутствуют в средствах массовой информации, армии, полиции и других силовых структурах, а также находятся в обороте у молодежи, оказывая отрицательное воздействие на общее состояние общества. Причем в последние годы наметилась тенденция к тому, что криминальная субкультура успешно вторгается в культуру официальную, насаждает свои правила, распространяет свои элементы, искажает и подменяет общепризнанные ценности и нормы. И если в прошлом столетии криминальную субкультуру можно было назвать контркультурой, то уже в недалеком будущем она вполне может стать официальной и признанной культурой страны.
На наш взгляд уже давно требует реформ пенитенциарная система государства, в которой главным вектором развития должна выступать воспитательная работа с лицами, совершившими преступления, правонарушения, лицами, состоящими на учете в органах полиции т.п. Институт ресоциализации осужденных также нуждается в обновлении и поддержке со стороны государства, поскольку уровень рецидива в стране крайне высок. Практически 54 % осужденных, ранее уже совершали преступление.
Говоря об изменениях уголовной политики государства, стоит отметить несовершенство уголовного законодательства, которое, как выражаются в научных кругах, представляет собой лоскутное одеяло, собранное из множества хаотично вносимых поправок, которые во многом уже не отвечают основополагающим принципам законодательства.
Помимо законодательных изменений, необходимо менять отношение к криминальной (тюремной) субкультуре, ее элементам среди населения, повышать уровень культуры, правовой культуры в первую очередь у молодежи, поскольку представители криминального мира прежде всего заинтересованы в них, как в своих будущих преступных кадрах. Одним из инструментов борьбы с распространением криминальной (тюремной) субкультуры является правовое
воспитание, которое сегодня, несправедливо недооценивается. Эффективность правового воспитания и обучения во многом определяется системным и комплексным подходом со стороны государственных органов и общественных организаций, а меры, принимаемые последними, должны иметь четкую цель и конкретную аудиторию. На наш взгляд, при таком подходе возможно не только воздействовать на уровень правосознания граждан, но и повысить уровень общей культуры, что, в первую очередь, необходимо в борьбе с криминальной (тюремной) субкультурой.
Литература и источники
1. Российское законодательство X-XX веков: (Тексты и комментарии). В 9-ти т. / Под общ. ред. О.И. Чистякова. М.: Юридическая литература. Т.2. Законодательство периода образования и укрепления Русского централизованного государства (XIV-XVI вв.).
2. Брейтман Г.Н. Преступный мир. СПб., 2005.
3. Пирожков В.Ф. Законы преступного мира молодежи. Тверь, 1994.
4. Тищенко Н.В. Тюремная субкультура: понятие, характеристика, особенности // Вестник Саратовского государственного технического университета. 2013.
5. Кузьмин С.И., Малетина Е.А. Классификация субкультурных отношений в криминальном сообществе // Пенитенциарная наука. 2019. С.21-28.
References and Sources
1. Rossijskoe zakonodatel'stvo X-XX vekov: (Teksty i kommentarii). V 9-ti t. / Pod obshch. red. O.I. Chistyakova. M.: YUridicheskaya literatura. T.2. Zakonodatel'stvo perioda obrazovaniya i ukrepleniya Russkogo centralizovannogo gosudarstva (XIV-XVI vv.).
2. Brejtman G.N. Prestupnyj mir. SPb., 2005.
3. Pirozhkov V.F. Zakony prestupnogo mira molodezhi. Tver', 1994.
4. Tishchenko N.V. Tyuremnaya subkul'tura: ponyatie, harakteristika, osobennosti // Vestnik Saratovskogo gosudarstvennogo tekhnicheskogo universiteta. 2013.
5. Kuz'min S.I., Maletina E.A. Klassifikaciya subkul'turnyh otnoshenij v kriminal'nom soobshchestve // Penitenciarnaya nauka. 2019. S.21-28.
МАРКОВА НАДЕЖДА СЕРГЕЕВНА - старший преподаватель кафедры уголовного права и криминологии юридического факультета Бурятского государственного университета имени Доржи Банзарова (mihahanovanadezhda@mail.ru) MARKOVA, NADEZHDA S. - Senior Lecturer, Department of Criminal Law and Criminology, Law Faculty, Buryat State University named after Dorzhi Banzarov (mihahanovanadezhda@mail.ru).
УДК 34.028.6(470):17.03.
УПОРОВ И.В.
ОБЩЕСТВЕННОЕ МНЕНИЕ КАК ОСНОВА ФОРМИРОВАНИЯ ПРИНЦИПА СПРАВЕДЛИВОСТИ: ПРАВОВОЙ КОНТЕКСТ
Ключевые слова: справедливость, власть, общественное мнение, Россия, народ, общество, президент, равенство, референдум, выборы
Исследуется взаимосвязь принципа справедливости и общественного мнения в юридическом измерении применительно к Российской Федерации. Отмечается, что признаки справедливости, как общепризнанной фундаментальной категории общественного бытия, должны в процессе социального развития формироваться прежде всего преобладающим общественным мнением, которое, в свою очередь, выявляется и закрепляется посредством демократических правовых процедур (референдумы, выборы, опросы). Однако в этой сфере имеется немало неоднозначно трактуемых вопросов и явлений, в том числе касающихся соотношения правового равенства и фактического неравенства граждан, низкого уровня гражданской активности населения, углубляющегося социального и имущественного разрыва в обществе, что существенно искажает закрепляемое в правовых актах общественное мнение о справедливости.
UPOROV, I.V.
PUBLIC OPINION AS THE BASIS FOR FORMATION OF PRINCIPLE OF JUSTICE: LEGAL CONTEXT Keywords: justice, power, public opinion, Russia, people, society, president, equality, referendum, elections.
It researched the interrelation of the principle of justice and public opinion in the legal dimension in relation to the Russian Federation. It is noted that the signs of justice as a universally recognized fundamental category of social being should be formed in the process of social development primarily by the prevailing public opinion, which, in turn, is revealed and secured by modern democratic legal procedures (referenda, elections, polls). However, in this area there are many ambiguously interpreted issues and phenomena, including those related to the correlation of legal equality and actual inequality of citizens, low level of civil activity of the population, deepening social and property gap in society, which significantly distorts the public fixed in legal acts opinion about justice.
Категория «справедливость» является одной из важнейших в общественных отношениях, это понятие уже много столетий сопровождает как повседневную жизнь людей, так и научную сферу. В этой связи следует согласиться с тем, что «справедливость - это первая добродетель общественных институтов, точно так же как истина - первая добродетель систем мысли ... справедливость является одним из высших принципов взаимных отношений между людьми ... основным элементом правосознания» [1, с. 19-25]. Содержание данной категории имеет широкие границы и, как правило, сочетается с такими понятиями, как беспристрастие, истинность, законность, целесообразность, доброта, правда, долг, деяние-воздаяние и т.п. [2; 3; 4].
