CC BY
26
138
ВЕСНІК МДПУ імя І. П. ШАМЯКІНА
Ф І Л А Л А Г І Ч Н Ы Я Н А В У К І
УДК 811.162.1782.4(476)
О. Н. Корсак
К ВОПРОСУ ОБ АРХАИЧНОСТИ И ИННОВАЦИОННОСТИ ПЕРИФЕРИЙНОГО СЕВЕРНОГО ПОЛЬСКОГО ДИАЛЕКТА XVIII в.
(на материале польскоязычных завещаний, составленных на белорусских землях)
Представлено описание морфологических явлений северного периферийного польского диалекта ХУШ в. на основании архивных текстов с белорусских земель. Сделан вывод о соответствии языка документов тенденциям развития литературного польского языка ХУШ в. Показано, что архаичность не является характерной чертой языка исследуемых текстов. Определено влияние белорусского языка на возникновение инновационных форм.
Введение
Традиционно выделяют три группы особенностей периферийного северного польского диалекта: 1) явления, общие для развития польского языка и периферийного северного диалекта (это также архаические черты, развивающиеся на периферийных территориях медленнее, чем на центральных); 2) особенности, повторяющие черты белорусско-литовского субстрата; 3) черты собственно периферийного северного польского диалекта, развившиеся самостоятельно, которые можно назвать инновационными (по отношению к польскому или белорусскому языку). Такую классификацию применяем и для характеристики морфологических особенностей названного диалекта. (Особый региональный вариант польского языка, сформировавшийся за время многовекового белорусско-польского языкового взаимодействия на белорусско-литовских территориях ВКЛ, получил в польскоязычной научной литературе название dialekt poinocnokresowy, соответствующая формулировка по-русски: периферийный северный польский диалект (о терминологии и сущности явления см. работы З. Курцовой, В. Веренича [1]-[3]).
Объект данного исследования составляют морфологические черты названного периферийного диалекта. Целью статьи является определение того, насколько морфологические характеристики языка исследуемых текстов совпадают с состоянием литературного польского языка XVIII в. Материалом исследования послужили польскоязычные тексты завещаний XVIII в. из брестских и полоцких актовых книг, хранящихся в Национальном историческом архиве Беларуси [4].
XVIII век - достаточно сложный период развития польского языка: это пересечение двух этапов развития языка: среднепольского (XVI в. - конец XVIII в.) и новопольского (конец XVIII в. - 1939 г.) (периодизация по З. Клеменсевичу [5], [7]-[8]); многие процессы находились в стадии завершения, а некоторые окончательно стабилизировались только в XIX в. Авторы работ по истории польского языка иногда по-разному квалифицируют те или иные исторические процессы с точки их завершенности к определенному времени. Процесс какого-то морфологического изменения мог закончиться в определенный отрезок времени, а промежуточные формы, по замечанию авторов, могли присутствовать в языке еще не одно десятилетие. Ориентиром для нас в определении нормы XVIII в., кроме работ по периферийному диалекту, служат исследования по истории польского языка, особое значение имеет работа по истории польского языка XVIII в. И. Баеровой [6].
В силу периферийного происхождения исследуемых текстов завещаний логично ожидать, что их язык должен содержать значительное количество архаических форм, особенно в области стабилизирующихся форм. Стабилизирующимися называем формы, не принявшие в XVIII в. окончательного однозначного способа выражения (например, дат. п. существительных м. р. выражается двумя окончаниями -u, -owi), что соответствует также тенденциям развития польского языка на центральных территориях. Под инновацией понимаем всякое отклонение от нормы польского языка, кроме непосредственного проникновения белорусских форм в язык
ФШАЛАГГЧНЫЯ НАВУКІ
139
текстов, также это особенности идиолектов, проявившиеся в текстах, непоследовательное употреблении форм, которые в обоих языках различаются способом выражения одних и тех же категорий либо различаются наличием/отсутствием категории. Архаические черты строго перечислены и описаны, а инновации представляют собой открытый список.
Исследуемые тексты прошли несколько этапов своего «создания»: формулирование завещателем, проговаривание писарю, запись писарем и, возможно, исправления писарем либо завещателем неточностей после повторного прочтения. При анализе языка текстов исходим из того, что автором формальной стороны языка завещаний является писарь, так как его понимание языковой нормы позволило все записать именно так. То есть автором фонетических и морфологических форм, лексической структуры текстов является писарь.
Результаты исследования и их обсуждение
Рассмотрим некоторые морфологические черты языка исследуемых текстов.
К незаконченным процессам, продолжающимся в новопольский период, относят стабилизацию таких форм, как окончания дат. п. м. р. -u, -owi, винит. п. ж. р. -3, -§, родит. п. мн. ч. м.р. -ow, -i, -y [5, 300-301].
Окончания -£, -4 у существительных винит. п. ж. р., у прилагательных ед. ч. ж. р. винит. падежа. Выбор этих окончаний у существительных связан с характером конечного гласного -а (суженный или полного образования), поэтому после утраты суженных в польском языке угасает и окончание -3 в винит. п. До середины XVIII в. сохраняется правильное использование обоих окончаний в винит. п. ед. ч., во второй половине доминирует -§. Существительные на -yja сохраняют окончание -3 [6, 83], в твердых основах оно редко появляется [6, 85]. У прилагательных в винит. п. ж. р., как и у существительных ж. р., употребляется окончание -§, наибольшее число примеров с таким окончанием встречается в XVIII в. [1, 183]. В первой половине XVIII в. появляется -3 в винит. п. ж. р. местоимений. Постепенно происходит утрата -§, расширение использования -3, этот процесс охватывает XVIII век, на рубеже XVIII-XIX вв. усиливается снова -§. Местоимения с твердой основой были менее подвержены употреблению окончания -3, вероятно, по аналогии к существительным, где у твердых всегда было -§ [6, 88-89]. Процесс стабилизации выбора окончаний в пользу -§ закончен только в новопольский период [5, 301]. Исследуемые тексты отражают описанный процесс, а количество современных форм с -§ большее, чем можно было ожидать: nas ostrzega przez Ewangelliq Swigtq, Duszg moie wmocne Rgce, Atak ostatniq wolo moiq kqczqc, zapisuie ... fuzyo (fuzjq) Janczare Pistoletow mosigznych Pare, gdyby byto oddane Jmci oponczq starq biaio, obiowszy Dobra w possessyq, Konczqc takowq ostatniey woli moiey dyspozycyo, zkqczywszy z woli Bozey testament moie Testamentowq ostatniq dyspozycyq, ktorg tg Fortuny wydzielam, ratowac Duszg moig, Zegnam mitq Mattkg moiq JP Konstancyq, ruchomosc te wszystkie ktorom wniostam, przepraszam Matkie moiq Rodzong y Dobrodzieykie za wychowanie nalezyte edukaciq, dat Iemu przyzwoitq edukaciq, za pochowanie imszq, nieodwtocznq ... czyni Executiq, czyniqc corocznq dyspozycyq, nadziejq mocnq podktadat. Однако вернемся к суженным гласным: выбор окончания в винит. п. существительных зависел от характера окончания именит. п., если суженных гласных не существовало на периферийных землях (под влиянием белорусского языка периферийный диалект вытеснял из своей фонетической системы несуществующие в белорусском языке суженные звуки и заменял их известными, близкими по произношению), то должно было использоваться только одно окончание -§ или -3, но в текстах присутствуют оба. Трудно сейчас определить, правильно ли употреблено окончание -3, но оно встречается в большинстве случаев в заимствованиях на -ja, примеров с местоимениями меньше. Судя по текстам, можем утверждать, что писари имели представление о норме употребления окончаний -§, -3, их появление в тексте не хаотично. Однако знание нормы не мешало писарям при повторяющемся -3 в винит. или творит. падежах ж. р. (существительных и прилагательных) записывать одну из форм с деназализацией на конце слова. Это можно рассмотреть как своеобразное «фонетическое упрощение» формы (произнесение подряд нескольких форм с -3 на конце требует от неносителя польского языка значительного артикуляционного усилия).
Окончание ow у существительных м. р. мн. ч. родит. падежа. Употребление такого окончания соответствует тенденциям развития польского языка. В XVIII веке расширяется употребление окончания -i (-y) и сужается распространение -ow, новое окончание принимают в свою парадигму существительные на -arz, -ciel, а также лексема zolnierz. Существительные
140
ВЕСНІК МДПУ імя І. П. ШАМЯКІНА
на -arz, -ciel до конца XVIII века сохраняли старое окончание -ow, и только с последней четверти XVIII века появляется новое окончание -i (-y). С этого периода употребляются только формы garcy, razy, sqzni, groszy, а окончание -ow проникает в другие парадигмы: uczniow, funduszow, kartoflow [6, 76-78]. Для развития белорусского языка XIV-XVII вв. характерно распространение окончания -ов не только в склонении существительных муж. рода, но и других типов склонений [5, 108-109]. Между XVI и XVIII вв. окончание -ow было особенно модно и в польском языке у сущ. ж. р. и ср. р. [1, 118] И хотя в текстах ожидаемы такие формы, их нет. В исследуемых текстах в соответствии с нормой польского языка XVIII в. существительное pieczqtarz имеет окончание -ow в родит. п. мн. ч.; несмотря на периферийное положение диалекта, которое замедляет развитие языковых процессов, мы также находим много примеров с новым для склонения этого существительного окончанием -y, то есть о несоответствии норме XVIII в. не может быть речи. В существительном sqsiad нулевое окончание сохраняется до XVIII в. [7, 133], [1, 168], а в исследуемых текстах оно имеет также и современное окончание. Wystqpek pierszych Rodzicow, ciqzkich grzechow moich, Za opiekunow y Dobrodzieiow naznaczam, Przyiozenie Pieczqci Ichmw Panow Pieczqtarzow, Dominikanow Buchowickich, Karmelitow Kropczyckich, Do Szpitalow piqciu wKobryniu, Zegnam ... Sqsiadow, Pieczqtarzow o podpisy Rqk Jchmw uprosiiem, Podpis rqki ... Pieczqtarzow, Konstancyi z Deholow Tokarzewskiey Mallzce, podpisy ... JPP Pieczqtarzow, Pieczqtarzow nizey na podpisach rqk Jchmw wyrazonych, pieczqtarzy, podpisy rqk samego Aktora y pieczqtarzy, przy uproszonych odemnie WWIPanow pieczqtarzy, Zegnam wszystkich JPP Sqsiadow.
В творит. п. существительных могли употребляться следующие окончания: -ami с XVI в. [7, 135], -mi, -у (архаизм в XVIII в., употреблялось до XVI в., сохранилось лишь у некоторых существительных) [7, 135], в XVI-XVII вв. появлялось даже окончание -oma [7, 136]. В первой половине XVIII в. И. Баерова отмечает только четыре примера употребления окончания -i (-у) в творительном падеже м. р. и ср. р.: czasy, chrzesciany, wroty, slowy. Во второй половине XVIII в. шесть примеров: czasy, dyskursy, kielichy, laty, slowy, swiadectwy, из которых czasy, laty, slowy сохранились до сих пор [6, 87]. Таким образом, из найденных нами примеров архаизмом можно считать только форму pany, что, конечно, не делает язык текстов архаичным: Takze Rodzonq Braciq moiq Ichmmi Pany Alexandrem Benedyktem у Gabryelem lacholkowskiemi, podpis rqk Tymi slowy, Sqdziami, wiecznemi czasy zapisuie, wiecznymi Czasy, temi wyrazaio siq Slowy, temi slowy, dziecmi, temi siq odznaczaiq slowy, tymi slowy.
В творит. и пред. падежах м. р. и ср. р. ед. ч. прилагательных (и местоимений [1, 190]) присутствуют два окончания: -em, -im (-ym) [1, 183], во второй половине XVII в. почти всегда употреблялись варианты с -im (-ym). Творит. п. мн. ч. прилагательных имел типичное для XVII-XVIII вв. колебание окончаний -emi, -imi (-ymi) [1, 183]. Колебания этих окончаний является живой тенденцией XVIII в. [6, 88]. Подобный процесс наблюдался и в глагольных формах: potrafiemy (в результате изменений i (y) перед носовыми согласными форма выглядит как potrafimy, чаще после твердых согласных) [6, 177-178]. Что касается прилагательных и местоимений, то ситуация в XVIII в. такова, что в ед.ч. творит. п. и пред. п. преобладает окончание - im (-ym), а во мн. ч. творит. п. наоборот -emi. Среди авторов грамматик (например, Копчиньский) была попытка нормализовать употребление окончаний в соответствии с родом: в м. р. -imi (-ymi), -im (-ym); в ср. р. -emi, -em [6, 178-181]. Процесс стабилизации приходится на 1936 г. - время официального разграничения окончаний по падежам в соответствии с современным состоянием [5, 301].
Большинство примеров касается мн.ч. прилагательных: Urz^dnikami S^dowemi
Ziemskiemi, Przed oczyma Swemi, у Innemi Krewnymi moimi, Ichmmi Pany Lukaszewiczami Iacholkowskiemi, Urz^dnikami S^dowemi, mi^dzy krewnemi memi, upraszai^c aby mie wszelkiemi zastempowac raczyli sposobami, barankami czarnemi podszyto, ktoremi Dobrami, Modlitwami swemi, osobliwemi Protektorami, Urz^dnikami s^dowymi Ziemskiemi, miedzy milemi Dziatkami moiemi pozostalemi, w dekretach trybunalskich specyfikowanemi, zniemalemi wskazami, Inatem k^cz^c, ieslim wczem komu przewinil.
Утрата окончаний -e, -ej, победа —i (-y) в родит. п. ед. ч. существительных.
Стабилизации окончаний в формах родит. п. усложняло присутствие окончания -ej, которое встречалось среди существительных на -а (с основой на мягкий согласный), на -yja, -w’, -i (pani, bogini). Окончание -е распространяется в конце XVII в., -i (-y) - в начале XVIII в. Окончание -ej принимали в XVII в. заимствования на -yja, которые в начале XVIII в. от него отказались, во второй половине XVIII в. только некоторые существительные его сохраняют:
ФШАЛАГГЧНЫЯ НАВУКІ
141
intercessyey, penetracyey, ordynacyey [6, 79-81]. Что касается существительных на -ni, то в конце XVII в. можно встретить формы paniey, gospodyniey, boginiey. В начале XVIII в. существительные с мягкой основой имеют только -i (-y), хотя в твердых основах окончание -ej может появиться как гиперкорректная форма по отношению к произношению -ej как [i (y)] [6, 82]. Таким образом, окончание -ej встречается в первой половине XVIII в. у одного автора (Пошаковски), а -е составляет архаизм [6, 82, 186]. И. Баерова подробно анализирует зависимость выбора окончания родит. п. у существительных ж. р. от характера конечного гласного - суженный либо полного образования. Это справедливо для польского языка с центральных территорий, если же суженных гласных не было в языке периферийных земель (из-за восточнославянского влияния), то и отсутствует «сложность» выбора окончания для падежа (как и в ситуации с выбором окончания -ц, -§ в винит. п., описанная выше). Те несколько примеров, что мы имеем в исследуемых текстах, можно объяснить знакомством писарей с другими документами, повторяющиеся клише могли быть просто списаны: Przednami Krzysztofem Ianem Zkonopnice Grabowskim Sqdziq, Tym Testamentem ostatniey woli у Rezoluctiey moiey, Proszqc oprzyczyne Przeczystey Bogarodzice naswiqtszey Panny maryey y wszystkich Swiqtych, iakoz Ziemie Ziemi tez oddaiq. Тем более, что в текстах много правильных форм.
Утрата окончания -ech в пред. п. мн. ч. относится к архаическим формам [1, 207]. И. Баерова в XVIII в. фиксирует только формы: usciech, leciech, czasiech, это окончание сохраняется в названиях государств [6, 87]: w dziecinnych leciech bqdqcq, mnie w potomnych czasiech nieprzepominali, nizey na podpisiech mianowanych. Только последнюю форму можно отнести к архаическим.
З. Курцова в известном исследовании о периферийном северном польском диалекте в разделе о периоде XVI-XVIII вв. относит к архаическим такие формы, как отсутствие стабилизации окончаний дательного падежа существительных мужского рода (-u, -owi), сохранение в дательном падеже мн. ч. форм с окончанием -am, сохранение окончания -ech в пред. п. мн. ч., отсутствие согласование прилагательного с существительным мужского лица во мн. ч. и др. [1, 206-207]. Как выше было сказано, в исследуемых текстах ожидалось найти значительное количество архаических форм, особенно среди стабилизирующихся форм. К архаическим формам из исследованных текстов можем отнести формы склонения существительного bracia: (z) Stryiecznq Rodzonq Braciq moiq przez miiq maizqkq moiq ... у Ichmw Panow Braciq. Формы z Wydziaiu Braci moich, na nas Trzech Braci Rodzonych spadla совпадают с современными, поэтому трудно определить, как они квалифицировались носителями периферийного диалекта.
Формы с суффиксом -ic с середины XVIII в. можно отнести к архаическим формам, этот суффикс был вытеснен восточнославянским вариантом -icz [1, 131]. Такой суффикс -ic находим в именах собственных, поэтому оценивать подобные формы как архаические некорректно. Употребление старых форм фамилий придавало чиновникам более высокий статус, такая запись фамилий могла быть подсмотрена в других документах: Mikoiaiem Kazimierzem Machwicem Podsqdkiem, Pan Theofil Kazimierz Roszczyc, Przed Nami Marcinem Matuszewicem, однако находим и современные варианты фамилий: Lukaszewiczami lachoikowskiemi, Macieia Tokarzewskiego Karasiewicza.
Формы степени сравнения прилагательных, образованные с помощью приставки na-, могут относиться к архаическим, в первой половине XVIII в. фиксируют только две такие формы [1, 186]. В исследуемых текстах мы обнаружили незначительное количество примеров: namocniey vfundowana byia, Naprqdszey uczynioney Dyspozycyi, - эти формы могли быть «списаны» из более старых документов.
Действительно архаическими формами в исследуемых текстах завещаний являются формы местоимения ony, onego, onych и т. д., употребляемые вместо современных ich, go, je и т. д.: Zegnam Naymilszq Corkq moiq zostawuiqc oney Oycowskie Biogosiawienstwo, corce ... za doysciem Lat oney, co do duszy poruczam onq Panu Bogu Wszechmogqcemu, chorobq bqdqc zdiqtym obioznie y niemaiqc nadziey powstania z oney. Лингвисты рассматривают такие формы как архаизмы: после XVI в. старые формы заменяются современными [5, 301], [7, 156]. Формы типа onego, onych используются в функции притяжательных местоимений: ciz Jxx Prezbiterowie ... za onych fatyge wyznacza siq Po Ziich piqc, przez WWjppw Opiekunow ma bycz przedana y podiug onych woli. Нередко в текстах наряду со старыми формами присутствуют современные: dai Iemu
142
ВЕСНІК МДПУ імя І. П. ШАМЯКІНА
przyzwoitq edukaciq, poki Iej wola samej bqdzie, wolno Iey te wioski trzymac, iako oiej wiasnosc posagowq, miedzy ni[m]i niezostawaio.
Рассмотрим инновационные формы в языке исследуемых текстов, появившиеся в результате влияния белорусского языка.
Формы местоимений представляли для авторов текстов значительные трудности. Это можно объяснить только столкновением в сознании носителей двух разных языков, которые отличаются системами форм личных и притяжательных местоимений: в польском языке есть полные и краткие формы, последние белорусскому языку в XVIII в. неизвестны, белорусская система местоимений более простая. Местоимения ci, mi, как и в белорусском языке, могут выражать эмоциональное отношение [8, 129].
Авторы достаточно вольно используют местоимения, для исследуемых текстов в целом характерно избыточное употребление местоимений, особенно притяжательных: Pozywocie moim omey maizqce moiey Synu Moim Miiym; Syna mego mianowanego Adama Iahoikowskie[g]o Z miq miio maizqkq moiq Spiodzonego. z dobrey voli moiey I vpodobania mego, we wsi Hanczarowie kupionq mnq samym, ten moy testamqt ostatniey woli moiey, Iesli by mie Pan Bog wtey chorobie moiey stego swiata do chwaly swey Swiqtey powoiac raczyi. Такое употребление приводит к затемнению смысла предложения: zapis moy zastawny na maiqtnosc naszq wieczystq moiq, приводит к потере предлога: otako zazycia swego [ze] mnq W Maizqskiey Przyiazni przepqdziies Czasy y Lata. Некоторые формы используются в необычном контексте: prosii nas urzqdu, na osobq nas obojga danq. Местоимение в следующем примере можно рассматривать как контаминацию полной и краткой формы личного местоимения mi + mnie: wzglqdem Ruchomosci Ktora podlega minie. Фиксируем пример нехарактерного для польского языка употребления личного местоимения 1 лица ед. ч. при глаголе: Ia pierwszj Iestem, ia zdaiem siq dumie swey.
Энклитические формы винит. п. miq, ciq, siq перешли в родит. п. Эти формы употреблялись в древнепольском языке после предлогов [8, 129-130]. В XVIII в. происходит утрата этих форм в сочетании с предлогами. Они появляются еще в XIX веке, но, как правило, регулярны формы mnie, ciebie, siebie, niego [6, 120-121]: za Diug Rodzicow moich na sie zaciqgniony, gdy z sprawiedliwey rqki Boskiey chorobie na sie przysianq za grzechi me sqdzq, przez mie przjznanj tym moim ostatniey woli testamentem. Для развития белорусского языка также характерно существование энклитических форм местоимений, но такие формы употреблялись без предлогов, за исключением редких случаев для формы вин. падежа на тя в памятниках религиозного содержания [9, 124-125]. У автора одного из текстов подобная краткая форма появляется в творит. п., возможно, по аналогии с другими краткими формами, она равна творит. п. ж. р. притяжательного местоимения в функции личного местоимения: Potomkiem moim z mq spiodzonym synem.
Не всегда краткие формы употребляются правильно в соответствии с падежом: puki mie (дат. п.) siiy zdrowego natenczas umysiu siuzq. Несмотря на перечисленные выше примеры, встречаем и правильное употребление форм: dziqkuiqc naywyzszemu Panu ze mie w wierze Katolickiey urodzii, yobliguie aby mi Wszelkie Krzywdy do mnie maiqce odpuscic raczyli.
Сложности с формами местоимений возникают также в отрицательных конструкциях, так как структура отрицания в белорусском языке отличается от польского: предлог стоит между отрицательной частицей и местоимением: Syna mego y swegoniwczym niezachce krzywdzic, wiqcey nienalezyc ma nidoczego, niprzez co tylko przez smierc pozbyc siq moze, aby niwczym matce swej amaizqce mej niesprzeciwiai siq.
Способ выражения прошедшего времени в польском языке достаточно сложный по сравнению с более простой системой прошедшего времени белорусского языка. «Знаком» польского языка в таких формах являются подвижные личные окончания, которые и доставляют трудности авторам завещаний. Несомненно, писари хорошо знали правила образования прошедшего времени, поэтому в исследуемых текстах много правильных конструкций: Abysmy zawszegotowi byli, iezelim przez wiek Zycia mego urazii przepraszam, Dobrodzieystwa Twoie ktoremis miq w Zyciu moim opatrowac raczyi. Очевидно также влияние белорусского языка: более простая языковая система воздействует на более сложную, создавая инновационные формы. В сознании авторов исследуемых текстов существует знание о правиле прикрепления подвижного окончания к союзу или местоимению, стоящему в начале предложения. Иногда это правило работает «не до конца»: окончание прикрепляется к формам, которые по своим фонетическим характеристикам не могут их присоединять: ktorqsmy nabyli z maizqkq moiq za spolnq summq
ФШАЛАГГЧНЫЯ НАВУКІ
143
pieniedzy, gdy Dusza wynidzie ktorom Bogu w Troycy Swiqtey iedynemu zapisal y Matce Przenayswieszey wszystkim Swiqtym y Anioiom polecilem (в этом случае присоединение окончания возможно при условии деназализации конечного гласного местоимения, а во втором глаголе окончание лишнее, но он далеко стоит от местоимения, и пишущий просто забыл о нем). Похожая ситуация в следующем примере: Ruchomosci wszelkiey ktorom raz nazawsze darowala y zapisala. Такие формы, как Jz iakom idqc Zameza JP Tomasza Strzaikowskiego meza mego wnioslam Posagu, ruchomosc te wszystkie ktorom wnioslam, говорят о механическом добавлении якобы подвижного окончания там, где условий для этого нет.
Появление несогласованных прилагательных, местоимений, глагольных форм с существительными мужского лица мы склонны объяснять белорусским влиянием, хотя некоторые исследователи оценивают как архаизм [1, 207]: zadusze moie powinni Oycowie Czerwaczyckie kontentowac, pozostale krewni moie Ich mw v kontentowac mogo, aby te Zagony Trzy w Siedlisku y w polach byli wydzielone, Siostry nasze Trzy ... powinni bydz uspokoione. «Колебание» лично-мужских форм наблюдаем во всех частях речи, вероятнее всего, правильные формы и «норма в идеале» были известны автору, но последовательно их употреблять оказывалось сложно, так как нередко это длинные цепочки слов с чередованиями согласных на конце (ciz Jxx Prezbiterowie czasu wyprowadzenia ciaia moiego Zadaniem Znac z Chorqgwiami byli przytomni), а белорусскому языку такие формы неизвестны.
С категорией мужского лица связано выражение категории одушевленности во мн. ч. В течение XVIII в. происходит конечная фаза процесса стабилизации выражения форм винит. п. мн. ч. у существительных мужского лица и у названий животных. Старый винит. п. сохраняется в первой половине XVIII в. у сущ. posiy, syny, Turki, chrzescijany. Лично-мужской род сформировался к началу XVIII в. [6, 116-118]. С XVII в. личные существительные с определением или без него все чаще имеют форму винит. п. = родит. п. [1, 124]. Как и в предыдущем случае, непоследовательность выражения этой категории связываем с влиянием белорусского языка, так как одушевленность выражается у существительных ж. р. и ср. р. и у согласованных с ними определений: Zegnam Corki moie Rozalie y Katarzyne moich Kochanych, Spiodziwszy naostatek Corek Dwie to iest Aniele y Anne, Biogosiawie kochanych dzieci moich y zalecam im azeby pamietali na Dusze Moiqy Matki swey, Biogosiawiqc kochanych dzieci moich.
Следует обратить внимание на склонение порядковых числительных в исследуемых текстах. Как известно, в польском языке склоняются десятки и единицы, в белорусском -только единицы. Именно влиянием белорусского языка можно объяснить трудности авторов со склонением порядковых числительных: Roku Panskiego Tysiqc Siedmsetnego Pierszego, Roku Tysiqc Siedmsett Szescdziesiqtt Szostego, Roku Tysiqc Siedmsett Szescdziesiqtt Szostego, Ru Tysiqc Siedmsetnego Szescdziesiqtego Szostego, Roku Tysiqc Siedmsetnego Trzydziestego, w roku Tysiqcznym Siedmsetnym Pierwszym, Roku Tysiqc Siedmsetnym Trzecim.
В XVIII в. распространяются формы деепричастий прошедшего времени с суффиксом -Iszy вместо -szy. Это объясняется ассоциацией деепричастия с формами прошедшего времени. В первой половине XVIII в. -szy доминирует над -Iszy, а в начале XIX в. этого суффикса нет [6, 124-125]. Отсутствие в исследуемых текстах второго суффикса можно объяснить и фонетическими причинами (1 не произносится, поэтому и не отражается на письме), и влиянием белорусского языка, в котором не было этого расширения в суффиксе деепричастия.
Деепричастия имели достаточно самостоятельную функцию в предложении в XVIII в., могли относиться не к главному подлежащему, но иметь собственное подлежащее [6, 163-164]. Деепричастия на -szy нередко выполняют в предложении функцию прошедшего времени сов. вида, исследователи периферийного диалекта уверенно говорят о белорусском либо литовском характере данного явления [1, 201]: Przedsiewziowszy w rozsqdnq uwage Swiaty Zycie w nim Ludzkie ze tylko kolor iest y nikczemna pozoru swiata tego farba, w krotkim czasie wszystkim podlega odmianom a nic staiego niema.
Выводы
Подведем некоторые итоги. Язык исследуемых текстов совпадает с тенденциями развития литературного польского языка XVIII в. на центральных территориях. Это проявляется даже в области стабилизирующихся форм. В то же время мы видим сильное влияние белорусского языка, что проявилось не только в каких-то инновационных изменениях способов выражения категорий, но и в развитии новых морфологических особенностей: колебания в склонении
144
ВЕСНІК МДПУ імя І. П. ШАМЯКІНА
существительных ж.р. на -ina, глагольное окончание мн. ч. 1-го лица наст. и прош. времени -mi (об этом подробнее см. работу З. Курцовой [1, 209-210]). Все инновационные изменения касаются упрощения более сложной морфологической системы польского языка под влиянием более простой морфологической системы белорусского языка. В некоторых категориях влияние проявилось в выражении/невыражении этой категории, в других формах произошел сбой и неразбериха, так как, видимо, были трудности с соотнесением форм в польском и белорусском языках (употребление местоимений, структура отрицания).
Архаических форм немного, хотя ожидалось значительно большее их количество, их присутствие можно объяснить некоторой традиционностью официальных бумаг, а также простым копированием клише и формул в документах. В целом, можно сказать, что архаичность (вопреки исследовательским предположениям, основанным на работах по периферийному диалекту) не является характерной чертой языка исследуемых документов. Некоторые морфологические формы очень четко отражают состояние языка в исследуемый период, последовательно употребляются, другие постоянно испытывают влияние белорусского языка, вызывают у писарей неуверенность: появляются непоследовательность, ошибки, выдумки. Очевидно, что писари знали два языка, в сознании людей действовали две языковые нормы, и авторы текстов переключались с одной на другую. Однако такими переключениями с одного языка на другой язык исследуемых текстов не был искажен до такой степени, чтобы носителям было невозможно его понять. Интерес для лингвиста составляет вопрос, почему не все формы переживали влияние белорусского языка?
Поразительно, что при достаточно высоком уровне знания польского языка мы наблюдаем деназализацию конечного гласного в винит. и творит. падежах одновременно с правильной расстановкой носовых в окончаниях тех же падежей в других случаях. Это замечание касается многих форм: у писаря есть хорошее представление о норме, но что-то мешает ему последовательно ее реализовывать. Этим фактором было знание белорусского языка на очень высоком уровне и его частое использование в общении или работе. Возможно, родным языком авторов текстов был белорусский.
Литература
1. Kurzowa, Z. J^zyk polski Wilenszczyzny i kresow polnocno-wschodnich: XVI-XX wiek / Z. Kurzowa. - Warszawa : PWN, 1993. - 499 s.
2. Веренич, В. Л. Состояние и перспективы иследования «польщизны кресовой» / В. Л. Веренич // Польские говоры в СССР : в 2 ч. - Минск : Наука и техника, 1973. - Ч. 1 : Исследования и материалы 19671969 гг. - С. 183-212.
3. Вярэніч, В. Л. Польскія перыферыйныя гаворкі на ўсходзе / В. Л. Вярэніч // Польские говоры в СССР : в 2 ч. - Минск : Наука и техника, 1973. - Ч. 1 : Исследования и материалы 1967-1969 гг. - С. 5-21.
4. Национальный исторический архив Беларуси. - Брестский земский суд. - Фонд 1741. - Оп. 1. -Д. 30. - Л. 139-142 ; Д. 31. - Л. 651-654, 939-942, 1833-1836. Полоцкий земский суд. - Фонд 1778. - Оп. 1. -Д. 17. - Л. 105-108, 141-142, 244-245, 249-250.
5. Klemensiewicz, Z. Historia j^zyka polskiego / Z. Klemensiewicz. - Warszawa : Wydawnictwo Naukowe PWN, 1999. - 830 s.
6. Bajerowa, I. Ksztaltowanie si^ systemu polskiego j^zyka literackiego w XVIII wieku / I. Bajerowa. -Wroclaw-Warszawa-Krakow : Wydawnictwo PAN, 1964. - 254 s.
7. Rospond, St. Gramatyka historyczna j^zyka polskiego / St. Rospond. - Warszawa : Wydawnictwo Naukowe PWN, 2009. - 224 s.
8. Kuraszkiewicz, W. Gramatyka historyczna j^zyka polskiego (podstawowe wiadomosci z wyborem tekstow staropolskich do cwiczen) / W. Kuraszkiewicz. - Warszawa : Panstwowe Zaklady Wydawnictw Szkolnych, 1970. - 228 s.
9. Нарысы па гісторыі беларускай мовы / рэд.: А. Я. Бірыла, М. Г. Булахаў, М. А. Жыдовіч. - Мінск : Дзярж. вучэб.-пед. выд-ва БССР, 1957. - 449 с.
Summary
The description of the morphological features of the provincial northern Polish dialect is presented. It is based on the archival texts from the Belarusian territories. The conclusion is drawn that the language of the documents corresponds to the development of tendencies of the literary Polish of the 18th century. It is shown that archaisms aren't a characteristic feature of the language of the investigated texts. The innovations in the morphological forms were caused by the influence of the Belarusian language.
Поступила в редакцию 29.06.11.
