CC BY
100
УДК 81 - 114.2.2
К ВОПРОСУ О ТЕРМИНОЛОГИЧЕСКОМ АППАРАТЕ СОВРЕМЕННОЙ
ПРАГМАЛИНГВИСТИКИ
© 2011 г. Н.В. Карповская
Южный федеральный университет, Southern Federal University,
пер. Университетский, 93, г. Ростов-на-Дону, 344006, Universitetsky St., 93, Rostov-on-Don, 344006,
philfac@philol.sfedu.ru philfac@philol.sfedu.ru
Исследуются основные категории и единицы прагматики, выявляется специфика отношений между смежными прагматическими явлениями. В центре внимания такие понятия, как прагматический потенциал, прагматический, коммуникативный и перлокутивный эффект, коммуникативная компетенция, языковые и речевые прагмемы. Отстаивается пози-
ция о важности терминологического обоснования основных категорий современной прагмалингвистики в связи с отсутствием единого подхода к определению их содержания.
Ключевые слова: прагматический потенциал, языковые и речевые прагмемы, прагматический / коммуникативный / перлокутивный эффект, коммуникативная / прагматическая компетенция.
Is dedicated to the investigation of the main pragmatics units and categories as well as to the analysis of intersections between the closely-related linguistic phenomena. The most part of attention is focused on the concepts of the pragmatic potential, pragmatic, communicative and perlocutive effects, communicative competence, language and speech pragmemas. The author defends a position that it is significant to define the main categories of the modern pragmalinguistic for lack of the only approach to the content of these concepts.
Keywords: pragmatic potential, language and speech pragmemas, pragmatic / communicative /perlocutive effect, communicative / pragmatic competence.
Приемы и методы прагмалингвистических исследований в последние годы успели завоевать широкое признание. Они не только дают возможность анализировать и систематизировать изучаемый материал, но и помогают определить внутреннюю организацию и специфику взаимодействия языковых явлений, вскрыть механизм отбора языковых средств и приемов целевого воздействия на реципиента.
Однако отсутствие единого подхода к определению лингвистического статуса прагматики и сложность установления ее границ обусловили появление весьма разнообразных точек зрения на то, какие же характеристики языковых явлений относятся собственно к прагматическим. Таким образом, назрела острая необходимость выделения и терминологического обоснования основных категорий и единиц прагматики, которыми так или иначе оперирует большинство современных исследователей в этой области. При этом под категориями прагматики, как и многие другие авторы, мы понимаем абстрактные понятия, отражающие наиболее общие прагматические, регулятивные свойства и закономерности языка и речи. Среди них в первую очередь хотелось бы указать на прагматический эффект и прагматический потенциал, т.е. на те термины, которые чаще всего встречаются в работах, посвященных прагматическим исследованиям.
Рассмотрев различные подходы к определению прагматического эффекта, мы пришли к выводу, что данная категория неоднозначно трактуется лингвистами. В частности, это выражается в смешении таких понятий, как прагматический эффект, коммуникативный эффект и перлокутивный эффект. Для выяснения сущности указанного явления следует установить содержание каждой из вышеназванных категорий.
Коммуникативный эффект, по нашему мнению, является наиболее широким из трех перечисленных выше понятий. Его можно охарактеризовать как своего рода «эффект понимания», который зависит от того, имела ли место коммуникация вообще и насколько коммуниканты поняли друг друга. Как правило, коммуникативный эффект считается положительным, если общение состоялось и реципиент осознал намерение адресанта, в противном случае говорят о коммуникативных сбоях и неудачах.
В отношении перлокутивного эффекта, или эффекта воздействия высказывания на адресата, необхо-
димо отметить, что он может быть нескольких видов: намеренный, планируемый (или целевой, потенциальный) и ненамеренный (или реальный, фактический). Они могут совпадать, если намеренный перлокутив-ный эффект достигает полной реализации (положительный перлокутивный эффект), или не совпадать, т.е. в конкретной речевой ситуации возникает перло-кутивный эффект, прямо противоположный планируемому (отрицательный перлокутивный эффект).
Что же касается прагматического эффекта, или эффекта целевого действия и воздействия, то он всегда является намеренным, так как отправитель высказывания в соответствии со своей интенцией целенаправленно применяет особые приемы и проводит отбор специальных средств для воздействия на реципиента. Поэтому нам представляется более уместным использование понятий достижение прагматического эффекта или недостижение прагматического эффекта в обход терминов положительный или отрицательный прагматический эффект. Прагматический эффект высказывания считается достигнутым, если намерение говорящего в отношении адресата в полной мере реализуется в ходе осуществления данной коммуникации.
Итак, с одной стороны, различие между прагматическим эффектом и ненамеренным перлокутивным эффектом вполне очевидно, но с другой стороны, он как бы совпадает с целевым перлокутивным эффектом. Однако прагматический эффект включает в себя не только план коммуникативного воздействия на адресата (перлокуцию), т.е. практический результат, которого достиг отправитель текста в соответствии со своей интенцией, но и план действия (иллокуцию), что в свою очередь подразумевает выделение иллокутивной установки адресанта и отбор специальных средств и приемов воздействия на реципиента.
Примечательно, что в настоящее время большинство учёных разделяет точку зрения о том, что воздействием сопровождается любая коммуникация, так как передача определенной информации в процессе общения происходит не просто так, а ради достижения поставленной цели. При этом в психологии чаще всего выделяется два основных вида воздействия - внушение и убеждение. Под убеждением обычно понимают метод воздействия на сознание личности через обращение к её собственному критическому суждению, т.е.
убеждающее воздействие реализуется путем логического, рационального доказательства истинности.
Что касается внушающего воздействия, то его психологическая природа всё ещё до конца не выяснена. Правда, несмотря на разногласия, внушение, как правило, связывают с некритическим восприятием и усвоением информации, выделяя те обстоятельства, в которых объект воздействия не осознает, что является таковым. Подобные ситуации, по мнению П.Б. Паршина, обусловили большую популярность такой категории, как языковое манипулирование, когда манипу-лируемый не просто не осознает воздействия, но к тому же действует в его результате во вред себе [1]. Манипулятивная специфика, в понимании В. А. Дау-летовой, выражается в оказании речевого воздействия на адресата «с целью внести когнитивные изменения в его картину мира, которые повлекут за собой регуляцию диспозиций и деятельности адресата в пользу адресанта» [2, с. 3 - 4].
Коммуникация, несомненно, явление многоаспектное и весьма сложное, а успех коммуникации -комплексный и противоречивый феномен, на который тем или иным образом влияют не только лингвистические, но и экстралингвистические факторы во всей их совокупности. Среди последних, как правило, выделяются такие, как ситуативный, лингвогеографиче-ский и социальный факторы, психологические особенности, эмоциональное состояние адресанта и адресата, авторские вкусы и т.д.
Что же касается именно лингвопрагматических факторов, то, согласно нашей позиции, на выбор той или иной языковой единицы в целях наиболее эффективного воздействия на адресата прежде всего влияет ее прагматический потенциал, понимаемый нами как возможность актуализации в речи не только категориальных значений, присущих языковым единицам как элементам языковой системы, но и тех импликатур, которые могут проявиться при взаимодействии языка с речевой средой, способствуя тем самым достижению определенного прагматического эффекта.
При этом прагматическая константа (постоянная, целенаправленная на обязательную реализацию в речи прагматическая, регулятивная, управляющая информация) не противопоставляется прагматическому потенциалу, что характерно для многих работ в области прагмалингвистики, а рассматривается в качестве составляющей этого потенциала наряду с прагматической переменной (термин наш), т.е. той языковой информацией, которая может стать прагматической в зависимости от потребности и целей речевого акта. Подобный подход позволяет раскрыть специфику того диалектического единства, которое представляет собой смысл языковой единицы в речи.
Вопросы, связанные с такими категориями, как прагматический потенциал, прагматическая константа и прагматическая переменная, невозможно рассматривать, не касаясь основных единиц прагмалигвистики, к которым в первую очередь относятся прагмемы и ин-формемы. Информемы - это единицы разных уровней языка, которые служат для передачи информативного
содержания, например: una mesa - стол; una mesita -столик (параметрические данные); uña de caballo (букв.: лошадиный коготь; ФЕ) - мать-и-мачеха.
Под прагмемами понимаются носители прагматического содержания. Среди них различают языковые прагмемы, которые являются носителями константной прагматической информации, т.е. содержат прагматическую константу (ср.: hermoso - прекрасный, terrible - ужасный), и речевые прагмемы, которые становятся носителями прагматической информации вследствие актуализации прагматической переменной, т.е. потенциальной прагматической информации. Ср.: un roble - дуб (название дерева) является инфор-мемой, т.е. единицей языка, которая служит для передачи информативного содержания, однако в определенной ситуации эта языковая единица может реализовать свой прагматический потенциал и нести дополнительные смыслы, т.е. стать речевой прагмемой. Интересено, что при функционировании слов дуб и un roble в русском и испанском языках может актуализироваться различный прагматический потенциал. Так, в испанском языке появляются только положительные смыслы (крепкий, сильный, здоровый), а в русском языке возможно появление и негативной оценки (тупой, нечуткий человек).
Представляется необходимым указать на то обстоятельство, что реализовывать свой прагматический потенциал и переходить в разряд речевых прагмем могут как информемы, так и языковые прагмемы, например: 1. Это был веселый праздник. 2. Да, веселый праздник, нечего сказать! В первом случае перед нами языковая прагмема, во втором - речевая. Не вызывает сомнений тот факт, что языковыми прагмемами являются в первую очередь средства выражения лин-гвопрагматических категорий, например, категории интенсивности, модальности, оценки и т.д. В основе восприятия большинства языковых прагмем, являющихся неотъемлемой частью языковой системы и содержащих прагматическую константу, лежит как коллективно-субъективное понятие нормы (ср.: хороший концерт < отличный концерт), так и субъективное восприятие действительности индивидом (ср.: замечательный концерт < ? > отличный концерт), что обусловливает различный прагматический эффект высказывания в различных коммуникативных ситуациях и позволяет рассматривать прагматическую константу как одну из составляющих прагматического потенциала.
При таком подходе становится очевидным, что одним из камней преткновения прагматики и семантики являются именно языковые прагмемы, которые, будучи элементами языковой системы, в то же время обладают определенными прагматическими характеристиками, что ставит под сомнение попытки отнести к сфере семантики все не зависящие от контекста значения языковых единиц (и не зависящую от контекста сторону условия истинности пропозиций/высказываний), а к области прагматики - только речевые функции языковых высказываний и ситуационно обусловленную сторону выраженных в них пропозиций. К тому же
языковые прагмемы доказывают несомненность существования лингвопрагматических категорий, средства выражения которых предназначены для отражения прагматического аспекта знаковой ситуации и для воздействия на адресата. В связи с вышесказанным логично сделать вывод, что языковые прагмемы, отражая факты, непосредственно наличествующие в языке, будут являться конституентами не только прагматического, но и семантического потенциалов. При этом результат действенности указанных прагматических единиц будет отражаться в прагматическом эффекте, который и служит мерой их ценности.
Впрочем, влияние информем на прагматический эффект высказывания также нельзя отрицать. В этом плане интересна концепция Л.А. Киселевой, которая говорит о несправедливости распространенного мнения по поводу того, что воздействие передается только через экспрессивный способ изложения материала. Автор убедительно доказывает, что для успешной реализации планируемого эффекта воздействия могут использоваться не только языковые прагмемы (экспрессивные компоненты языка), но и информемы, т.е. нейтральные, немаркированные языковые средства [3, с. 159]. Указанную позицию по данному вопросу разделяет и Л.А. Манькова, полагая, что информемы могут употребляться как в сочетании с праг-мемами, так и самостоятельно. В последнем случае это выглядит как осуществление чисто информативной функции. Такое информативное высказывание, с точки зрения исследователя, приобретает большой потенциал внушаемости: оно создает у адресата впечатление объективности, непредвзятости мнения субъекта [4]. Тем не менее сами информемы, на наш взгляд, скорее относятся к ведению семантики, чем прагматики.
Что касается речевых прагмем, то при более внимательном их рассмотрении становится очевидным, что они чаще всего реализуют такие контекстуальные значения и окказиональные смыслы (уровень речи), которые в той или иной мере соотносятся с коннотативным компонентом их семантической структуры (уровень языка). Данное положение перекликается с позицией С. Лема о том, что «отделять с целью разграничения в любом произвольно взятом акте понимания "семантически-языковое" от субстрата "неязыкового понимания" - это подход необоснованный. В конце концов эволюция как конструктор никогда не творит совершенно новых структур, если к тому не принуждена. Скорее она склонна регулярно добавлять новые модусы формообразования к уже существующим» [5, с. 85]. В связи с вышесказанным видится справедливым замечание И.С. Баженовой о том, что концепция, согласно которой изучение прагматического потенциала языковых явлений выводится за пределы лингвистики, вызывает сомнение [6, с. 117].
Возвращаясь к вопросу о прагматических категориях, необходимо остановиться на таких понятиях, как прагматическая установка, прагматическая направленность и прагматическая компетенция.
В отношении прагматической установки можно сказать, что это понятие довольно часто встречается в работах, посвященных проблемам прагматики, и под ней обычно подразумевают коммуникативное задание
или «материализованное в речи осознанное конкретное намерение адресанта оказать соответствующее воздействие на адресата» [6, с. 114 - 115]. Она непосредственным образом влияет на реализацию субъективной модальности, определяя направление и интенсивность оценки, и отражает личное отношение адресанта к содержанию высказывания. Для полифункциональных высказываний (объединяющих экспрес-сив и комиссив, экспрессив и директив и т.п.) характерна семантическая нейтрализация одной прагматической установки под действием другой.
Понятие прагматической направленности используется в работах довольно редко и, как правило, относится к определенной организации текста или высказывания, ведущей к достижению запланированного прагматического эффекта.
Подобного единодушия нельзя встретить при рассмотрении вопросов, связанных с прагматической компетенцией. Это вызвано наличием различных подходов к определению: лингвистической, коммуникативной, речевой, прагматической компетенций. При этом понятие лингвистической компетенции не вызывает столько проблем, сколько остальные, и обычно трактуется как комплекс представлений индивида о грамматическом устройстве языка, т.е. как знание языковой структуры. В межкультурной среде лингвистическая компетенция предстает как владение абстрактной системой правил языка, используемого партнерами в качестве средства общения.
В свою очередь понимание коммуникативной компетенции не так однозначно, тем не менее чаще всего она рассматривается как умение пользоваться языком для достижения успешной коммуникации в различных социально-значимых ситуациях, т.е. как знание языкового узуса. Если лингвистическая компетенция считается постоянной и врожденной, то коммуникативная компетенция приобретается индивидом в ходе языковой практики и может значительно варьироваться в зависимости от различных диалектов, социалектов и т.д. При несомненном сходстве данных категорий следует отметить несовпадение их объемов, так как коммуникативная компетенция не ограничивается изучением языка, а выходит за пределы лингвистики. Неслучайно М.Б. Бергельсон полагает, что «если разрешение всевозможной неоднозначности в процессе дискурсивного взаимодействия есть важнейшая составляющая процессов интерпретации, то центральным фактором, определяющим успешность этих процессов, выступают различные виды знаний, умений, компетенций, выходящие за пределы собственно языковых знаний. Их совокупность, называемая коммуникативной компетенцией, в значительной степени состоит из знаний, характеризующих данную лингвокультуру (социокультурных знаний) и называемых культурно обусловленной коммуникативной компетентностью» [7].
Термин коммуникативная компетенция был внедрен Д. Гаймсом (1966) с целью заострить внимание на умении и знании, включенных в общение людей [8]. В понимании Ю. Хабермаса, коммуникативная компетенция -это идеальная речевая ситуация, из которой можно получить дискурсивные понятия истины и справедли-
вости и которая располагает более мощным, всеобъемлющим стимулом / импульсом, чем такие компетенции, как, например, когнитивная и лингвистическая, так как все эти символические компетенции предполагают существование одной универсальной компетенции, присущей человеку как виду: коммуникативности [9]. Интересно, что коммуникативную компетенцию нередко смешивают с речевой при том, что последняя подразумевает лишь фонд общих речевых навыков, которыми владеют участники речевого акта, а не знания и представления о мире [10, с. 412].
Для нас наиболее важным является то, что коммуникативная компетенция зачастую отождествляется с прагматической, понимаемая и как осведомленность адресанта о положении дел, о которых идет речь в целом, и как владение адресантом языковой картиной мира, и как владение образно-ассоциативным узусом употребления слов и выражений. В данном вопросе мы придерживаемся позиции, которую занимает Х. Портолес, понимающий под прагматической компетенцией владение языковыми приемами и средствами для целевого воздействия на индивида и достижения желаемого эффекта, так как подобный подход, по нашему мнению, помогает избежать дублирования понятий и способствует выявлению тех характеристик, которые являются основными для всех категорий прагматики [11, с. 24 - 25].
С прагматической компетенцией тесно связано понятие прагматической пресуппозиции, включающей в себя оценку адресантом общего фонда знаний, его интересов, мнений и взглядов, психологического состояния, способности понимания и т.д. В контексте нашей работы интересно мнение И.А. Кудряшова по поводу аффективных пресуппозиций косвенных экспрессивных актов. Исследователь, рассматривая проблемы выделения указанных речевых актов в русском диалогическом дискурсе, делает вывод, что в момент формирования подобного высказывания «адресант заключает его пропозициональное содержание, отражающее ментальные операции, в эмоционально-оценочную рамку аффективности». Таким образом, аффективные пресуппозиции оказывают влияние на смысл всего эмоционального высказывания: «из межличностного, с общепринятым смыслом оно превращается в субъективное, личностное, и поэтому является проявлением человеческого фактора в языке» [12].
Говоря об основных единицах и категориях прагматики, нельзя обойти вниманием вопрос о прагматической функции языка. Конечно, признание коммуникативности языка в качестве его сущностной характеристики, явно или завуалированно представленное в подавляющем большинстве работ, позволяет свести воедино такие часто выделяемые функции языка, как экспрессивная, конструктивная, аккумулятивная и др. В этом смысле сущность языка как средства человеческого общения действительно определяется его коммуникативной функцией, если под словом «функция»
Поступила в редакцию
понимать роль, назначение. Но, рассматривая отдельные составляющие коммуникативной функции языка, следует признать, что прагматическая функция, подразумевающая целенаправленное воздействие языкового знака на адресата в той или иной коммуникативной ситуации, занимает среди них свое особое место. Кроме того, можно говорить о ее разновидностях, к которым относятся следующие функции: стилистическая, кумулятивная, директивная, резюмирующая, оценочная и контактоустанавливающая. При этом для многих языковых единиц в процессе коммуникации характерно взаимодействие нескольких функций.
Как мы видим, категории и единицы прагматики многочисленны и разнообразны, однако они не изолированы, а пересекаются и взаимно обусловливают друг друга. Благодаря этой взаимосвязи они представляют собой целостную систему, а не просто арифметическую сумму, определяя как достаточно неоднородный характер языковых феноменов, рассматриваемых прагматикой, так и разнообразие применяемых к ним методов прагматического анализа.
Литература
1. Паршин П.Б. Речевое воздействие // Энциклопедия «Кру-госвет». URL: http://www.krugosvet.ru/enc/gumanitarnye_nauki/ lingvistika (дата обращения: 24.01.2010).
2. Даулетова В.А. Вербальные средства создания автоимиджа в политическом дискурсе (на материале русской и английской биографической прозы): автореф. дис. ... канд. филол. наук. Волгоград, 2004. 22 с.
3. Киселева Л.А. Вопросы теории речевого воздействия. Л., 1978. 160 с.
4. Манькова Л.А. Речевое воздействие газетных заголовков (на материале крымской прессы) // Культура народов Причерноморья. 1998. № 3. С. 192 - 195.
5. Лем С. Философия случая. М., 2005. 767 с.
6. Баженова И.С. Эмоции. Прагматика. Текст. М., 2003. 391 с.
7. Бергельсон М.Б. Межкультурная коммуникация как интеракция лингвокультурных моделей. 2008. URL: http://www.fil. msu.ru/.. ./1_2008_bergelson.pdf (дата обращения: 20.01.2010).
8. Hymes D. On Communicative Competence // Sociolin-guistics / Ed. by J. B. Pride and J. Holmes. Harmondsworth, 1972. Р. 269 - 293.
9. Habermas Ju. Theorie des kommunikativen Handelns (2 vols.) Frankfurt, 1981. Vol. I. 534 p.
10. Лингвистический энциклопедический словарь / гл. ред. В.Н. Ярцева. М., 1990. 685 с.
11. Portolés J. Pragmática para hispanistas. Madrid, 2004. 365 p.
12. Кудряшов И.А. Проблема выделения косвенных экспрессивных актов в русском диалогическом дискурсе // Язык, сознание, коммуникация. М., 2005. Вып. 30. URL: http://www.philol. msu.ru/~slavphil/books/jsk_30.pdf (дата обращения: 27.01.2010).
25 апреля 2011 г.
