CC BY
15
Вестник Омского университета. Серия «Право». 2023. Т. 20, № 1. С. 12-22.
УДК 340
Б01 10.24147/1990-5173.2023.20(1).12-22
К ВОПРОСУ О СУЩЕСТВОВАНИИ, СУЩНОСТИ И ЗНАЧЕНИИ НЕОФИЦИАЛЬНОГО (ИНОГО СОЦИАЛЬНОГО, НЕПОСРЕДСТВЕННО-СОЦИАЛЬНОГО) ПРАВА В СОВРЕМЕННОМ ОБЩЕСТВЕ
С. В. Бирюков
Омский государственный университет им. Ф. М. Достоевского, г. Омск, Россия
Введение. Актуальность настоящей работы обусловлена возможностью существования схожего с юридическим социального регулирования в рамках отдельных общин (организаций). Для некоторых социальных наук, таких как юридическая антропология, социология права, направлений юридической мысли характерно определение этого регулятора как неофициального (иного социального, непосредственно-социального) права. Цель. Цель исследования - показать возможность или невозможность выделения такого регулятора, выявить его сущность и значение в современном обществе. Методология. В качестве методологической основы использованы формально-логический метод, системный подход, анализ, синтез, сравнительный метод. Результаты. Приведены, изучены и сопоставлены различные мнения учёных, работы которых непосредственно относятся к теме настоящей статьи. Показано, что регулирование в рамках отдельных общин (организаций) может быть в некоторых случаях представлено как разновидность права, при этом такое регулирование имеет ограниченное, но реальное значение в современном обществе и преимущественно узкогрупповую сущность. Заключение. В результате показано, что официальное, юридическое право есть высшая и основная форма права в современном обществе. Иное социальное право не может быть адекватной заменой для него при регулировании большинства общественных отношений. В то же время сама возможность существования иного социального права, прежде всего при регулировании внутригрупповых отношений частного характера, в достаточно организованных и обособленных от социального целого группах может сохраняться. Наличие такой возможности, с одной стороны, препятствует полной реализации принципов юридического права (в частности, законности и формального равенства). С другой стороны, иное социальное право может отвечать интересам конкретных социальных групп, а также способствовать восполнению пробелов в правовом регулировании, позитивной критике государственного правового регулирования.
Ключевые слова: непосредственно-социальное право; неофициальное право; правовой плюрализм; правовой обычай; социальная группа.
1. Введение
Мы разделяем мнение о том, что право и государство, по крайней мере в некоторых обществах, возникли не одновременно и, соответственно, какое-то время существовало только основанное на обычаях негосударственное право различных социальных групп, при этом в рамках научного анализа оно может быть обособлено от морали или религии. Данная гипотеза подробно разрабатывалась, например, Е. Хартлендом [1], Е. Хоубелом [2], А. Рэдклиффом-Брауном [3, с. 244-252], Г. В. Мальцевым [4, с. 81-207].
Нет особых оснований думать, что после появления государства и государственного права, основанного на нормативных документах, право в общесоциальном смысле
мгновенно исчезает и полностью заменяется государственным. Такой вывод не соответствует истории человечества и здравому смыслу. Например, в европейском Средневековье во многих неевропейских обществах право государства дополнялось иными нормами, схожими с ним по ряду признаков и функций (далее - иное социальное право). Эти нормы носили преимущественно обычный характер, часто эффективно дополняли государственные установления и (или) конкурировали с ними (в условиях, когда нормативная система государства ещё не приобрела в полной мере всеобщий, общеобязательный и формально-определённый характер).
Тезис о существовании неофициального права является привычным утверждением
для специалистов в области юридической антропологии (этнографии), многих социологов, историков, теологов.
Скажем, в традиции российской социальной истории изучение форм народной самоорганизации таких особых, исчезнувших или «заповедных» ныне сообществ и групп, как крестьянская (сельская, земельная) община, артель, казачье объединение. Отдельные авторы показывают первичное отсутствие юридического регулирования в подобных группах (или, во всяком случае, сосуществование в определённые периоды права государства с крестьянским обычным правом1, артельным правом [5, с. 57], правом вольного казачества2 и т. д.) и последующий процесс юридизации.
Слово «право» в наиболее широком, социально-философском значении устойчиво употребляется не только в том смысле, в каком оно понимается юристами-догматиками. Достаточно указать на многократное упоминание церковного, иного корпоративного или общинного права без привязки к государству, а также на выделение таких признаков права в самом общем смысле этого слова, как обеспеченность внешним организованным принуждением (защитой) любой социальной группы [6, с. 25], возможность передачи спора о праве на рассмотрение третьей стороне [7, с. 170, 171], представительно-обязывающий характер норм [8, с. 240; 9, с. 372]. В этой связи можно вспомнить мнение, что в каждой гуманитарной науке возможно своё определение права исходя из целей исследования. Нет ничего удивительного и непоследовательного в том, что догматическая юриспруденция и, скажем, социальная философия, правовая антропология, социология права предъявляют разные минимальные требования к тем нормам, которые они согласны считать правовыми.
Как известно, в рамках специально юридической литературы точка зрения о существовании догосударственного и (или) негосударственного, неофициального (непосредственно-социального) права тоже представлена достаточно давно. Например, она встречается в работах таких отечественных авторов, как Н. М. Коркунов [10, с. 115-121], Л. И. Петра-жицкий [11], П. А. Сорокин [12], С. С. Алексеев [13, с. 53, 54, 66-72], Л. С. Явич [14,
с. 13; 15, с. 29-31], те же Г. В. Мальцев [4, с. 81-207], А. В. Поляков [16, с. 488-506], И. Б. Ломакина [17].
Таким образом, вопрос заключается не столько в самой возможности выделения иного социального права, сколько в том, стоит ли его изучать юристам, может ли оно существовать сегодня и если да, то какие имеет сущность и значение.
2. Необоснованность преувеличения значения иного социального права
Прежде всего выделение иного социального права не может означать удвоение того права, специалистами по которому являются юристы (официального, юридического права)! Это иной регулятор с другой логикой существования и характеристиками. Неслучайно многими юристами оно характеризуется как предправо, квазиправо, инфра-право, право в кавычках. Ещё И. Сабо писал: «... Когда говорят о праве без государства, в кавычках должно стоять слово "право", ибо в действительности это не право...» [18, с. 102]. По крайней мере, не право для юристов, уточним мы.
Иное социальное право не может быть некритически соотнесено и с первоначальными концепциями юснатурализма, это не право природы или абстрактного разума, не идеальное право всего общества.
В современном обществе отсутствует иной механизм, кроме органов государственной власти, для того, чтобы не просто определить стандарты поведения, но и придать им общеобязательный характер. Поэтому иное социальное право в «большом» обществе не может столь же оптимально выполнять те же социальные функции, что и официальное юридическое право, оно неспособно стать универсальной меркой, обеспечивающей общеобязательность правил и формальное равенство субъектов, принадлежащих различным группам, не может достаточно гибко реагировать на резкое увеличение социальной динамики и мобильности, межгрупповых переходов. Право же государства формируется в условиях роста взаимозависимости различных групп друг от друга и, по крайней мере, в потенциале может отражать общественный, а не партикулярный интерес, неслучайно заметными вехами истории права всегда считались нормативные правовые ак-
ты, продвигающие вперёд идею формального равенства в обществе (Эдикт Каракаллы, Манифест об отмене крепостного права и т. п.).
Невозможно сегодня согласиться с утверждением в духе А. Леви-Брюля [19, с. 650] или П. А. Сорокина [9] о том, что любая или даже любая организованная социальная группа имеет своё право. Очевидно, что в условиях существования государства возможность и необходимость поддержания своего права имеются (сохраняются) лишь у некоторых групп (организаций), обладающих достаточными стабильностью, организованностью (наличием органов управления, лидера или иных авторитетов) и обособленностью от основной общественной среды и государственной власти. Для этого само государство должно игнорировать, не предавать значение их особому правовому бытию (по молчаливому согласию и (или) в связи с неприспособленностью аппарата государства и (или) юридического права для регулирования соответствующих отношений).
Можно вспомнить Ж. Карбонье, который, выделяя правовой плюрализм как важный ракурс социального рассмотрения права, тем не менее честно признавался, что «для того, чтобы образовалась и продолжала существовать автономная подсистема норм и форм поведения, необходима некая изоляция (курсив мой. - С. Б.) этих групп от социального целого» [7, с. 187].
Большинство современных внутригосударственных общностей (организаций), вероятно, не имеют своего обособленного права как развитой системы норм либо в силу того, что функции по регулированию внутри-групповых отношений успешно выполняются другими социальными регуляторами (юридическим правом, моралью, религией и т. п.), либо в силу успешного противодействия процессу правообразования внутри групп со стороны государства.
Схема размышлений здесь, очевидно, должна быть следующей: возможность пра-вообразования внутри конкретной группы в той области, которая отнесена к сфере публичного юридического права, должна быть в идеале заблокирована внутри развитого государства. Отдельные группы не могут определять свой статус по отношению к социальному целому, иметь своё уголовное право, со-
бирать налоги и иные денежные сборы за рамками допустимого и т. д. Что же касается частного права, то общедозволительный тип правового регулирования предполагает как возможность локального (корпоративного) регулирования в пределах юридического права, так и пределы подобного регулирования, установленные на государственном уровне.
Следовательно, самостоятельное право-образование внутри устойчивой общности (организации), действующей в основном в пределах одного государства, имеет определённый потенциал, но чаще всего ограничивается существованием юридического права и государственных правоохранительных органов. В результате внутри таких общностей (организаций) и действует в основном юридическое право, включая корпоративное юридическое право.
Можно также констатировать отсутствие или резкое уменьшение возможностей для поддержания своего права для этноса, расселенного в границах различных государств, большинства групп, существующих в условиях мегаполиса, церкви, подчинённой государству, класса. Вопреки известному мнению Л. И. Петражицкого «коллективное интуитивное право» таких широких групп, а уж тем более социальных слоёв вроде мужчин, женщин, детей, чаще всего не обладает признаками общеобязательности, нормативности, т. е. соотносится в лучшем случае с особенностями группового правосознания, а не правом как таковым.
Несмотря на взгляды того же П. А. Сорокина [9, с. 382, 383], при самом дотошном изучении невозможно обнаружить своё право в семье, во всяком случае в нуклеарной бездетной семье, ином двустороннем взаимодействии или многочисленных «короткожи-вущих» квазигруппах, столь характерных для современного общества. Мы солидарны с концепцией П. Бергера, Т. Лукмана, доказывающих, что только в случае длительного взаимодействия двух лиц происходит взаимная типизация поведения, а главное, что лишь в случае появления третьих лиц (ребёнка, иного субъекта, повергающегося социализации) могут возникнуть, кристаллизоваться социальные институты, обладающие своей собственной реальностью, с которой индивид сталкивается как с внешним и при-
нудительным фактом [20, с. 97, 98]. Кроме того, любое право, даже негосударственное, предполагает, вероятно, возможность передачи спора о праве на рассмотрение третьей стороне.
Отдельно взятый индивид тем более не образует социальную среду и не может поддерживать своего права. В этой связи саморегулирование поведения и, как ясно из вышеуказанного, социальный контроль исключительно со стороны конкретного «второго лица», хотя и являются важной частью системы социального регулирования, не могут быть самостоятельной системой права. Поэтому термин «интуитивное право», кото -рый активно использовался Л. И. Петражиц-ким и его последователями, в той мере, в какой он применялся к индивидуальным правовым эмоциям (убеждениям), некорректен. Точнее, разумеется, говорить об индивидуальном правосознании. В равной мере представляется, что вряд ли можно говорить об индивидуальном или межиндивидуальном праве, о котором пишет сегодня Л. И. Глухарева [21; 22], противопоставляя его праву го -сударства.
Все эти соображения подтверждают несостоятельность тех концепций сильного правового плюрализма, авторы которых проповедуют в рамках юридической антропологии и социологии права необходимость замены официального права на неофициальное или во всяком случае равное значение этих видов права в обществе в целом.
3. Принципиальная возможность иного социального права
В то же время сама возможность существования иного социального права в современном обществе, думается, имеется.
Начнём с «экзотики». До сих пор в литературе приводятся примеры этнических групп - изолятов, которые в силу различных причин (почти) не поддерживают контакт с внешней социальной средой. Сентинельцы, населяющие остров Северный Сентинел в Андаманском архипелаге (Индия) [23, с. 926; 24, с. 120], кавахива (штат Мату-Гросу, Бразилия)3, тагаири и тароменане (Эквадор) [25], отдельные племена провинции Папуа (Индонезия)4 и ещё несколько десятков сравнительно малочисленных групп по состоянию на 2010-2020 гг. продолжают чис-
литься в списке так называемых неконтактных народов.
Они сохраняют традиционный образ жизни, включая систему социального нормирования, поэтому регулирование имущественных и личных неимущественных отношений, вопросов преступлений и наказаний фактически носит внутригрупповой характер, а система права соответствующих государств на них распространяется лишь формально.
Антропологи и другие приверженцы концепций сильного правового плюрализма, разумеется, приводят значительно более обширный перечень этносов, сохранивших значимые системы негосударственных правовых обычаев, и категорически возражают против сведения проблемы правового плюрализма лишь к «исчезающей экзотике».
Подобные возражения во многом можно признать справедливыми. Публикации в наиболее известном журнале антропологического профиля, посвящённом правовому плюрализму (Journal of Legal Pluralism and Unofficial Law5), доказывают разнообразие сохранившихся систем этнического, общинного права. Другое дело, что даже беглое знакомство с этими публикациями позволяет, на наш взгляд, подтвердить, что наличие хотя бы частичной изоляции группы и «слабость» государства есть условия сохранения иного социального права для таких народов. Характерно также, что в связи с продолжающимся процессом юридизации предметом работ многих этнологов стало не столько иное социальное право как таковое, сколько процесс его поглощения юридическим правом.
При этом, несмотря на процесс юриди-зации, непосредственно-социальное право может иногда функционировать как так называемое теневое право. Его возникновению и сохранению способствуют такие выделяемые антропологами стратегии государства, как политика агломерации (избегания конфликта), когда государство не предпринимает попыток расширения предмета юридического регулирования и не препятствует альтернативной регуляции; политика порицания альтернативной нормативной системы без принятия (действенных) мер по её подавлению. Отмечается, что в особых обстоятельствах даже «агрессивные попытки подавить проти-
воборствующие нормы и институты» или же полностью включить их состав юридического права не приносят сиюминутного успеха [26, с. 16-19; 27, с. 175-178]. В отечественной литературе существуют достаточно развернутые исследования соответствующего феномена на примере ситуации слабого государства в России 1990-х гг. [28; 29]. Они сводятся в основном к изучению функционирования организованной экономической преступности, теневой экономики.
Вместе с тем попытки жить «по своему обычаю» до сих пор могут быть присущи и обособленной соседской или национальной общине (этникосу, а не этносу в целом), сообществам мигрантов, группам, сильно ограниченным в своих правах в рамках официального права. Если, конечно, они достаточно организованы и способны поддерживать квазиюридические органы социального контроля.
Кроме того, во многих современных общностях (организациях), существующих в основном в рамках юридического права, можно обнаружить если не системы собственного права, то его «зачатки» или «рудименты», т. е. отдельные нормы, выполняющие аналогичные функции. Например, в таком качестве можно упоминать обычаи, устанавливающие базовые для группы запреты, нарушение которых влечёт исключение из неё и (или) лишение субъекта социального статуса. Данные нормы выполняют функции по регулированию внутригрупповых отношений наряду с другими социальными регуляторами, в том числе собственно юридическим правом.
Пока иное социальное право полностью не поглощено или не отменено государством, реальное правовое регулирование внутри отдельных групп и организаций может быть описано как сочетание юридического и иного социального права.
Иногда можно наблюдать, как в особых условиях, вроде так называемого правового вакуума или неэффективности государственного регулирования, правообразование внутри групп (организаций) опережает процесс государственного правотворчества или конкурирует с ним. Скажем, в условиях пандемии соу1^19 некоторые социальные ограничения первоначально вводились и обеспечивались именно внутри различных организа-
ций и лишь позднее признавались государством. С другой стороны, ряд формальных запретов, установленных государством, напротив, не выполнялся в организациях, если они расходились со сложившейся практикой, а их выполнение фактически не контролировалось правоохранительными органами.
Можно также сослаться на многочисленные исследования транснационального правового плюрализма, проявляющегося в рамках глобального производства и глобального рынка, отсылающие к «новой Буковине» или новому lex mercatoria, а также lex sportiva, lex petrolia, lex matrima, soft law и т. п.
Известно, что ещё в первой половине XX в. международное право часто оценивали как неюридическое. Так, Л. И. Петражицкий характеризовал его «как право низшего свойства по сравнению с официальным правом» [11, с. 184], Г. Д. Гурвич и П. А. Сорокин как не вводимое государством [30, с. 53], исключённое из-под его опеки [9, с. 370], некоторые авторы и вовсе определяли его не как право, а как нравственность. Несмотря на подобные оценки, в целом международное право признано сегодня частью права юридического. Это связано, конечно, с тем, что дуализм международного и внутригосударственного права носит относительный характер: в той части, в какой международное право признано конкретным государством, оно официально используется на его территории, на него ссылаются государственные суды, оно поддерживается силовыми структурами и порождает юридические последствия.
Однако подобного мы не можем сказать относительно так называемых правил, кото -рые в частном порядке вырабатываются внутри транснациональных корпораций, отдельных секторов трансграничной торговли, производства, финансовой деятельности, строительства, спорта и т. д. Многие (хотя, конечно, и не все) из таких правил не санкционированы государствами, не инкорпорированы ими, а существуют благодаря наличию органов управления корпораций, международных неправительственных организаций, прецедентной практике международных арбитражей. Бывает, что они вступают в прямое противоречие с правом конкретных государств, но транснациональный характер отношений и заинтересованность в их осуще-
ствлении мешают в данном случае обеспечить реальный примат юридического права.
В рамках как общей теории права, так и международного частного права, сегодня существует весьма обширная литература, в том числе и на русском языке, посвящённая подобным явлениям (например: [31; 32]).
С нашей точки зрения, такие вненациональные нормы (правила), конечно, не являются юридическими, но могут быть отнесены к иному социальному праву, в том числе потому, что фактически выполняют функции, аналогичные функциям юридического права в рамках трансграничного общения.
4. Сущность и реальное значение иного социального права в современном обществе
Вопрос о качестве норм, которые соотносятся с тем, что в данной работе обозначено как иное социальное право, на протяжении столетий привлекает внимание социальных философов, в частности сторонников юснатурализма, социологов и антропологов. Можно отметить наличие двух основных подходов, условно обозначаемых нами как традиция Т. Гоббса и традиция Дж. Локка. Описание естественного состояния догосу-дарственного общества как войны всех против всех или, напротив, состояния свободы и равенства логично соотносится с соответствующей характеристикой догосударственного права или же иного социального права современной социальной общности (организации).
В первом случае констатируется, что регулирование внутригрупповых отношений в таком праве основано на фактическом владении, праве сильного и вытекающих из него обязанностях других членов группы. Например, современный антрополог В. В. Бочаров, анализируя «неписаные законы» российского общества, пишет, что в основе обычного права лежат идеи выгоды вышестоящих и ограниченно понятой справедливости (вышестоящий субъект «должен давать жить другим», не наносить ощутимый вред интересам общности и нижестоящих субъектов) [33, с. 65]. Ещё более жёсткую характеристику подобного регулирования применительно к кастовой системе дал, как известно, К. Маркс, обозначив его как обычаи, противоречащие праву, как не человеческое, а животное право [34, с. 130, 131].
Во втором - рисуется достаточно идеальная картина поддержания прав всех членов группы. Можно указать на известный образ социального права интеграции, который представлен в учении Г. Д. Гурвича. Иногда и «полевые» исследователи приводят вполне гуманные образцы иного социального права вроде права церкви или общин восставших рабов, трудящихся и пр.
Наша позиция по данному вопросу заключается в следующем предельно общем выводе из конкретных образцов иного социального права: в зависимости от группы (общности), уровня развития её правосознания, социальных условий, культурной традиции регулирование внутригрупповых отношений может весьма широко варьироваться от защиты, по преимуществу, интересов только группы в целом и наиболее важных для неё людей (вождей, жрецов, бигмэнов, начальников и пр.), формального неравенства (архаическое, традиционное право) до поддержания интересов всех членов группы (некоторые образцы церковного и иного корпоративного права). Как и государственное право, иное социальное право, в принципе, может быть более или менее справедливым по отношению к членам группы, тем более оно может отвечать общим интересам этой группы в целом.
В то же время оно не способно адекватно отразить интерес всего социума, его логика существования неизбежно заключается в делении большого общества на своих и чужих. Поэтому в рамках регулирования межгрупповых отношений для него не характерны идеи формального равенства различных групп и индивидов, в них входящих. Эта особенность устойчиво проявляется как в «заповедном» праве автохронных общин, так и в новейшем корпоративном регулировании транснациональных предприятий, транснационального рынка. Иное социальное право, в том числе и так называемые «rules of law» транснациональных корпораций и арбитражей, преимущественно защищает права «своих» в противовес «чужим».
Юридическое право и иное социальное право во многом соотносятся с диалектикой целого и части, преобладающей общественной культуры и субкультур. В этой связи на более частный вопрос о существовании тене-
вого права преступного сообщества, тюремных общин, террористических и экстремистских организаций мы можем дать следующий ответ: там, где данные нормативные системы приобретают развитую форму, они, несомненно, напоминают право по своей логике, функциям, преобладающему источнику, но являются неправом, формальным его отрицанием в той мере, в какой стали частью не суб-, а контркультуры.
Однако если теневое право соотносится с позитивными ценностями (с субкультурой), оно не может быть охарактеризовано как неправо. Иной вывод означал бы, что, скажем, упомянутые выше неконтактные народы полностью лишены правового регулирования в условиях, когда государство фактически не вмешивается в их бытие; что регулирование, существующее внутри крайне ограниченных в правах групп (вроде групп рабов, оппозиционеров) в условиях тоталитарного или авторитарного государства приравнивается к правовому нигилизму и пр.
Иное социальное право может предусматривать создание объединений самообороны, даже в нарушение законодательства, в условиях, когда государственный аппарат не справляется с валом преступности, но не может санкционировать саму общеуголовную преступность в тех её формах, которые носят бесспорный для общественного мнения характер.
Другой общей особенностью является то, что сфера действия такого права определяется прежде всего не по территории, а по кругу лиц и функциональному принципу. Имеет первоочередное значение не место осуществления правоотношения, а принадлежность лица к определённой группе, коллективу, общности и её роль в этой группе. Изначальным субъектом такого права выступает социальная общность в целом.
Иные порой выделяемые признаки подобных систем нормирования, такие как его устный, а не письменный, казуальный, а не абстрактный, декларативный (рекомендательный), а не общеобязательный, отрывочный, а не системный (универсальный) характер [35, с. 239-253, 315-320], акцент на сложившемся в группе положении дел, а не на возможности его изменения [36, с. 136], несомненно, достаточно типичны и вместе с от-
сутствием формального равенства составляют набор признаков, формулу первичного, примитивного права. Они многократно подтверждались исследованиями антропологов.
Однако изучаемые теми же антропологами образцы современного права автохрон-ных народов показывают, что развитое иное социальное право вполне может быть закреплено и в письменных документах, допускать сознательное изменение установленных норм. Тем более эти особенности, так же как и вполне развитый и системный характер, свойственны для некоторых вариантов кор -поративного права.
Несмотря на ограниченный характер иного социального права в современном обществе, сама возможность его существования (восстановления) имеет, на наш взгляд, непреходящее значение, особенно в условиях социальных (политико-правовых) кризисов, вызванных вооружёнными конфликтами, в том числе гражданскими войнами, революциями, эпидемиями, массовыми миграционными потоками и т. п.
Во-первых, в условиях распада или ослабления государства, а равно крайней неэффективности его правового регулирования, только правообразование внутри отдельных социальных групп способно восполнить пробелы в регулировании, сохранить «рвущуюся ткань» правопорядка.
Во-вторых, несмотря на отдельные такие оценки [37], ни одно государство не создало и никогда не создаст идеальное право, которое можно было бы охарактеризовать как в полной мере естественно-позитивное. Соответственно, позитивная критика государственного правового регулирования всегда будет опираться на определённые внешние нормативные образцы, среди которых наряду с нормами морали или религии может быть представлено и иное социальное право различных общностей (организаций) (особенно если оно носит более прогрессивный по сравнению с конкретным правом государства характер, что полностью исключать нельзя). В этом переносном смысле иное социальное право может быть сопоставлено с идеологе-мой естественного права.
5. Некоторые выводы
Подходы различных социальных наук (юриспруденции, с одной стороны, некоторых
версий социологии права, правовой антропологии, теологии - с другой) по отношению к существованию, сущности и значению неофициального (непосредственно-социального, этнического, корпоративного и т. п.) права, а равно к ситуации правового плюрализма в соответствующем смысле можно, на наш взгляд, примирить примерно следующим образом.
Официальное, юридическое право есть огромное достижение человечества, высшая и основная форма права в современном обществе. Иное социальное право не может быть адекватной заменой для него при регулировании большинства общественных отношений.
В то же время сама возможность существования иного социального права, прежде всего при регулировании внутригрупповых отношений частного характера в достаточно организованных и обособленных от социального целого группах может сохраняться. Наличие такой возможности, с одной стороны, препятствует полной реализации принципов юридического права (в частности, законности и формального равенства). С другой стороны, оно может отвечать интересам конкретных социальных групп, а также способ-
ствовать восполнению пробелов в правовом регулировании, позитивной критике государственного правового регулирования.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Леснова Н. И. Правовой дуализм в России XVIII - начала XX века : автореф. ... дис. канд. юрид. наук. - Н. Новгород, 2007. - 21 с.
2 Зелинский В. Е. Вхождение Области Войска Донского и казачества в государственно-правовое пространство России : автореф. ... дис. канд. юрид. наук. - Краснодар, 2009. - 42 с.; Бенку И. В. Система казачьего самоуправления с XVIII в. по 1860 г. (на примере Донского, Запорожского и Черноморского казачьих войск) : дис. ... канд. ист. наук. - Краснодар, 2005. - 188 с.
3 One year on: Uncontacted tribes face extinction. Survival International. May 29, 2009. Retrieved August 18, 2013. - URL: http://assets.survival-inter-national.org/documents/14/One_Year_On_Survival_ Report.pdf (дата обращения: 02.12.2022).
4 Question and answers: Uncontacted tribes of Papua. Survival International. Retrieved 16 June 2020. - URL: https://www.survivalinternational.org /articles/3122-questions-and-answers-uncontacted-papua (дата обращения: 02.12.2022).
5 Journal of Legal Pluralism and Unofficial Law. - URL: https://commission-on-legal-pluralism. com/journal (дата обращения: 02.12.2022).
ЛИТЕРАТУРА
1. Hartland Е. S. Primitive Law. - N. Y. ; London : Kennikat Press, 1970. - 240 p.
2. Hoebel E. A. The law of Primitive Man. A study in comparative legal dynamics. - Cambridge : Harvard University Press, 1954. - 372 p.
3. Рэдклифф-Браун А. Р. Структура и функция в примитивном обществе. Очерки и лекции. - М. : Восточная литература, 2001. - 304 с.
4. Мальцев Г. В. Очерки истории раннего права и государства. - М. : Изд-во РАГС, 2010. - 320 с.
5. Калачов Н. В. Артели в древней и нынешней России. - СПб. : Тип. В. Головина, 1864. - 95 с.
6. Вебер М. Хозяйство и общество: очерки понимающей социологии : в 4 т. - М. : Издат. дом Высшей школы экономики, 2016-2018. - Т. III. Право. - 2017. - 331 с.
7. КарбоньеЖ. Юридическая социология. - М. : Прогресс, 1986. - 352 с.
8. Малиновский Б. Преступление и обычай в обществе дикарей // Малиновский Б. Избранное. Динамика культуры. - М. : РОССПЭН, 2004. - С. 211-284.
9. Сорокин П. А. Организованная группа (институт) и правовые нормы // Российский ежегодник теории права. - 2011. - № 4. - С. 368-398.
10. Коркунов Н. М. Лекции по общей теории права. - М. : Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН), 2010. - 520 с.
11. Петражицкий Л. И. Теория права и государства в связи с теорией нравственности. - СПб. : Лань, 2000. - 608 с.
12. Сорокин П. А. Элементарный учебник общей теории права в связи с учением о государстве. - СПб. : Изд-во С.-Петерб. ун-та, 2009. - 240 с.
13. Алексеев С. С. Общая теория права : в 2 т. - М. : Юридическая литература, 1981-1982. - Т. I. - 1981. -360 с.
14. Явич Л. С. Сущность права. Социально-философское понимание генезиса, развития и функционирования юридической формы общественных отношений. - Л. : Изд-во Ленингр. ун-та, 1985. - 209 с.
15. Явич Л. С. Право и социализм. - М. : Юридическая литература, 1982. - 176 с.
16. Поляков А. В. Общая теория права. Феноменолого-коммуникативный подход. - СПб. : Юрид. центр Пресс, 2003. - 843 с.
17. Ломакина И. Б. Правовой плюрализм как методологическое основание обычного права: социолого-коммуникативный ресурс // Известия высших учебных заведений. Правоведение. - 2015. - № 2. -С. 22-33.
18. Сабо И. Общая теория права. - М. : Прогресс, 1974. - 270 с.
19. Леви-Брюль А. Социология права // Леви-Брюль А. Антология мировой правовой мысли : в 5 т. - М. : Мысль, 1999. - Т. 3 : Европа. Америка: XVII-XX вв. - С. 650-655.
20. Бергер П., Лукман Т. Социальное конструирование реальности. Трактат по социологии знания. - М. : Медиум, 1995. - 323 с.
21. Глухарева Л. И. Индивидуальное право как регулятор общественных отношений // Вестник РГГУ Серия «Экономика. Управление. Право». - 2015. - № 1. - С. 23-35.
22. Глухарева Л. И. Межиндивидуальное право в классификационной системе видов и разновидностей права Л. И. Петражицкого // Известия вузов. Правоведение. - 2017. - № 6. - С. 7-22.
23. Маретина С. А., Котин И. Ю. Племена в Индии. - СПб. : Наука, 2011. - 152 с.
24. Иванов А. В. Андаманские острова. История колонизации и взаимоотношение этнических групп // Труды Института востоковедения РАН. - 2019. - № 24. - С. 113-132.
25. Матусовский А. А. Тагаири и тароменане: к вопросу о существовании изолированных индейских групп в Восточном Эквадоре // Этнографическое обозрение. - 2011. - № 2. - С. 129-139.
26. Вудман Г. Теория права, антропология и плановый правовой плюрализм // Обычное право и правовой плюрализм : материалы XI Междунар. конгресса по обычному праву и правовому плюрализму (август 1997 г., Москва). - М. : Ин-т этнологии и антропологии им. Н. Н. Миклухо-Маклая РАН, 1999. -С. 13-19.
27. Таманаха Б. З. Понимание правового плюрализма: от прошлого к настоящему, от локального к глобальному // Право и правоприменение в зеркале социальных наук : хрестоматия современных текстов. - М. : Статут, 2014. - С. 145-184.
28. Волков В. В. Силовое предпринимательство, XXI в.: экономико-социологический анализ. - СПб. : Изд-во Европ. ун-та в Санкт-Петербурге, 2012. - 352 с.
29. Привалов К. В. Теневая экономика (теоретико-правовой аспект). - СПб. : Изд-во Политехнического ун-та, 2012. - 160 с.
30. Гурвич Г. Д. Философия и социология права : избр. соч. - СПб. : Издат. дом С.-Петерб. гос. ун-та, 2004. - 848 с.
31. Мажорина М. В. Эволюция правопонимания и правоприменения: парадигмальные сдвиги в международном частном праве, или когда международный коммерческий арбитраж покончит с правом? // Lex Russica (Русский Закон). - 2017. - № 10. - С. 88-102.
32. Вилкова Н. Г. От глобального контрактного права к глобальному применимому праву // Актуальные правовые аспекты современной практики международного коммерческого оборота : сб. ст. - М. : Статут, 2016. - С. 43-54.
33. Бочаров В. В. Неписаный закон. Антропология права. - СПб. : Акад. исслед. культуры, 2013. - 328 с.
34. Маркс К. Британское владычество в Индии // Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения : в 50 т. - М. : Гос-политиздат, 1955-1974. - Т. 9. - 1957. - С. 130-136.
35. Кашанина Т. В. Происхождение государства и права. - М. : Высшая школа, 2004. - 325 с.
36. Гуревич А. Я. Категории средневековой культуры. - М. : Искусство, 1984. - 349 с.
37. Шафиров В. М. Естественно-позитивное право: введение в теорию. - Красноярск : Краснояр. гос. ун-т, 2004. - 260 с.
Информация об авторе
Бирюков Сергей Викторович - кандидат юридических наук, доцент, доцент кафедры теории и истории государства и права Омский государственный университет им. Ф. М. Достоевского
Адрес для корреспонденции: 644077, Россия, Омск, пр. Мира, 55а
E-mail: svbir@mail.ru
SPIN-код: 2496-9382, Author ID: 195718
Информация о статье
Дата поступления - 27 декабря 2022 г. Дата принятия в печать - 16 января 2023 г.
Для цитирования
Бирюков С. В. К вопросу о существовании, сущности и значении неофициального (иного социального, непосредственно-социального) права в современном обществе // Вестник Омского университета. Серия «Право». 2023. Т. 20, № 1. С. 12-22. й01: 10.24147/1990-5173.2023.20(1).12-22.
ON THE QUESTION OF THE EXISTENCE, ESSENCE AND MEANING OF INFORMAL (OTHER SOCIAL, DIRECTLY SOCIAL) LAW IN MODERN SOCIETY
S.V. Biryukov
Dostoevsky Omsk State University, Omsk, Russia
Introduction. The relevance of this work is due to the possibility of the existence of social regulation similar to legal regulation within individual communities (organizations). For some social sciences, such as legal anthropology, sociology of law, areas of legal thought, it is characteristic to define such a regulator as informal (other social, directly social) law. Purpose: to show the possibility or impossibility of identifying such a regulator, to reveal its essence and significance in modern society. Methodology. Formal-logical method, system approach, analysis, synthesis, comparative method. Results. Various opinions of scientists whose works directly relate to the topic of this article are presented, studied and compared. It is shown that regulation within the framework of individual communities (organizations) can in some cases be presented as a kind of law, while such regulation has a limited but real significance in modern society and, mainly, a narrow group entity. Conclusion. As a result, it is shown that official, legal law is the highest and basic form of law in modern society. Other social law cannot be an adequate substitute for it in the regulation of most social relations. At the same time, the very possibility of the existence of a different social right, first of all, when regulating intra-group relations of a private nature, in groups that are sufficiently organized and isolated from the social whole can be preserved. On the one hand, the availability of such an opportunity hinders the full implementation of the principles of legal law (in particular, legality and formal equality). On the other hand, it can meet the interests of specific social groups, as well as contribute to filling gaps in legal regulation, positive criticism of state legal regulation.
Keywords: direct social law; unofficial law; legal pluralism; legal custom; social group.
REFERENCES
1. Hartland Е.S. Primitive Law. New York, London, Kennikat Press, 1970. 240 p.
2. Hoebel E.A. The law of Primitive Man. A study in comparative legal dynamics. Cambridge, Harvard University Press, 1954. 372 p.
3. Radcliffe-Brown A.R. Essays and lectures. Moscow, Vostochnaya literatura Publ., 2001. 304 p. (In Russ.).
4. Mal'tsev G.V. Essays on the history of early law and the state. Moscow, RAGS Publ., 2010. 320 p. (In Russ.).
5. Kalachov N.V. Artels in ancient and modern Russia. Saint-Petersburg, V. Golovin's Publ., 1864. 95 p. (In Russ.).
6. Veber M. Economy and Society: Essays on Understanding Sociology, in 4 volumes. Moscow, Publishing House of the Higher School of Economics Publ., 2016-2018. Vol. 3: Law, 2017. 331 p. (In Russ.).
7. Carbonnier J. Legal Sociology. Moscow, Progress Publ., 1986. 352 p. (In Russ.).
8. Malinovskii B. Crime and custom in the society of savages, in: Favourites. The dynamics of culture. Moscow, ROSSPEN Publ., 2004, pp. 211-284. (In Russ.).
9. Sorokin P.A. Organized group (institution) and legal regulations. Rossiiskii Ezhegodnik teorii prava = Russian Yearbook of the Theory of Law, 2011, no. 4. Saint-Petersburg, University Publishing Consortium, 2012, pp. 368-398. (In Russ.).
10. Korkunov N.M. Lectures on the general theory of law. Moscow, ROSSPEN Publ., 2010. 520 p. (In Russ.).
11. Petrazhitskii L.I. Theory of law and the state in connection with the theory of morality. Saint-Petersburg, Lan' Publ., 2000. 608 p. (In Russ.).
12. Sorokin P.A. Elementary textbook of the general theory of law in connection with the doctrine of the State. Saint-Petersburg, SPbGU Press, 2009. 240 p. (In Russ.).
13. Alekseev S.S. General theory of law, in 2 volumes. Moscow, Yuridicheskaya literatura Publ., 1981-1982. Vol. 1, 1981. 361 p. (In Russ.).
14. Yavich L.S. The essence of law. Socio-philosophical understanding of the genesis, development and functioning of the legal form of public relations. Leningrad, Leningrad University Publishing House, 1985. 209 p. (In Russ.).
15. Yavich L.S. Law and socialism. Moscow, Yuridicheskaya literatura Publ., 1982. 176 p. (In Russ.).
16. Polyakov A.V. General theory of law: a phenomenological and communicative approach. Saint-Petersburg, Yuridicheskii Tsentr Press Publ., 2003. 843 p. (In Russ.).
17. Lomakina I.B. Legal pluralism as a methodological basis of customary law: a sociological and communicative perspective. Pravovedenie = Jurisprudence, 2015, no. 2, pp. 22-33. (In Russ.).
18. Sabo I. General theory of law. Moscow, Progress Publ., 1974. 270 p. (In Russ.).
19. Levy-Bruhl A. Sociology of Law, in: Anthology of world legal thought, in 5 volumes. Moscow, Mysl' Publ., 1999. Vol. 3, Europe. America: XVII-XX centuries, pp. 650-655. (In Russ.).
20. Berger P., Lukman T. Social construction of reality. A treatise on the sociology of knowledge. Moscow, Medium Publ., 1995. 323 p. (In Russ.).
21. Glukhareva L.I. Individual law as a regulator of public relations. Vestnik RGGU. Seriya "Ekonomika. Upravlenie. Pravo" = Bulletin of the Russian State University for the Humanities. Series "Economics. Management. Law", 2015, no. 1, pp. 23-35. (In Russ.).
22. Glukhareva L.I. Interindividual law in the classification system of types and varieties of law L.I. Petrazhitsky. Pravovedenie = Jurisprudence, 2017, no. 6, pp. 7-22. (In Russ.).
23. Maretina S.A., Kotin I.Yu. Tribes in India. Saint-Petersburg, Nauka Publ., 2011. 152 p. (In Russ.).
24. Ivanov A.V. Andaman Islands. The history of colonization and the relationship of ethnic groups. Trudy Instituta vostokovedeniya RAN =Proceedings of the Institute of Oriental Studies of the Russian Academy of Sciences, 2019, no. 24, pp. 113-132. (In Russ.).
25. Matusovskii A.A. Tagairi and taromenane: on the question of the existence of isolated Indian groups in Eastern Ecuador. Etnograficheskoe obozrenie = Ethnographic Review, 2011, no. 2, pp. 129-139. (In Russ.).
26. Woodman G. Theory of law, anthropology and planned legal pluralism, in: Customary law and legal pluralism, materials of the XI International Congress on Customary Law and Legal Pluralism (August 1997, Moscow). Moscow, RAS Publ., 1999, pp. 13-19. (In Russ.).
27. Tamanakha B.Z. Understanding legal Pluralism: from the past to the present, from local to global, in: Law and law enforcement in the Mirror of Social Sciences, textbook of modern texts. Moscow, Statut Publ., 2014, pp. 145-184. (In Russ.).
28. Volkov V.V. Power entrepreneurship, XXI century: economic and sociological analysis. Saint-Petersburg, European University Publ., 2012. 352 p. (In Russ.).
29. Privalov K.V. Shadow economy (theoretical and legal aspect). Saint-Petersburg, St. Petersburg Polytechnic University Publ., 2012. 160 p. (In Russ.).
30. Gurvich G.D. Philosophy and Sociology of Law, selected writings. Saint-Petersburg, Publishing House of Saint-Petersburg University, 2004. 848 p. (In Russ.).
31. Mazhorina M.V. Evolution of legal understanding and enforcement: Paradigm shifts in private international law, or when will international commercial arbitration do away with law? Lex Russica, 2017, no. 10, pp. 88102. (In Russ.).
32. Vilkova N.G. From global contract law to global applicable law, in: Actual legal aspects of modern practice of international commercial turnover, collections of articles. Moscow, Statut Publ., 2016. pp. 43-54. (In Russ.).
33. Bocharov V.V. An unwritten Law. Legal Anthropology. Saint-Petersburg, Akademiya issledovaniya kul'tury Publ., 2013. 328 p. (In Russ.).
34. Marx K. British rule in India, in: Essays, in 50 volumes. Moscow, Gospolitizdat Publ., 1955-1974. Vol. 9, 1957, pp. 130-136. (In Russ.).
35. Kashanina T.V. The origin of the state and law. Moscow, Vysshaya shkola Publ., 2004. 325 p. (In Russ.).
36. Gurevich A.Ya. Categories of medieval culture. Moscow, Iskusstvo Publ., 1984. 349 p. (In Russ.).
37. Shafirov V.M. Natural-positive Law: an Introduction to Theory. Krasnoyarsk, KrasGY Press., 2004. 260 p. (In Russ.).
About the author
Biryukov Sergey - Ph.D. in Law, Associate Professor, Associate Professor of the Department of Theory and History of State and Law
Dostoevsky Omsk State University
Postal address: 55a, Mira pr., Omsk, 644077,
Russia
E-mail: svbir@mail.ru
SPIN-code: 2496-9382, Author ID: 195718
Article info
Received - December 27, 2022 Accepted - January 16, 2023
For citation
Biryukov S.V. On the Question of the Existence, Essence and Meaning of Informal (Other Social, Directly Social) Law in Modern Society. Vestnik Omskogo universiteta. Seriya "Pravo" = Herald of Omsk University. Series "Law", 2023, vol. 20, no. 1, pp. 12-22. DOI: 10.24147/1990-5173.2023.20(1).12-22. (In Russ.).
