CC BY
3УДК 94(470.620).08:394 DOI: 10.24412/2308-264X-2024-2-51-57
ГРЕЧИШКО Д.Н., ПРОКОПОВИЧ В.В., РЯБИКОВ А.Н. К ВОПРОСУ О СОЦИАЛЬНОМ СТАТУСЕ КУБАНСКОЙ КАЗАЧКИ В ПОРЕФОРМЕННЫЙ ПЕРИОД
Ключевые слова: социальный статус женщины, гендерные роли, гендерная асимметрия, кубанская казачка, пореформенный период, черноморские казаки, линейные казаки, военно-земледельческий уклад, патриархальные отношения, брак, монастыри, женское образование.
В статье рассматривается трансформация социального статуса женщин-казачек на Кубани во второй половине XIX в. в контексте реформ 1860-1870-х гг. Анализируются изменения в правовом положении, семейном быту, доступе к образованию и участии в общественной жизни кубанского казачества в пореформенный период. Особое внимание уделяется факторам, повлиявшим на эволюцию гендерных ролей и расширение социальных возможностей казачек, в числе которых специфика военно-земледельческого уклада, патриархальные традиции, государственные институты. Статья основана на анализе исторических источников и опирается на современные гендерные концепции. Делается вывод о постепенной, но ограниченной трансформации социального статуса кубанских казачек под влиянием модернизационных процессов при сохранении гендерной асимметрии. Исследование вносит вклад в изучение регионального опыта эмансипации женщин в пореформенной России.
GREECHISHKO, D.N., PROKOPOVICH, V.V., RYABIKOV, A.N.
ON THE ISSUE OF THE SOCIAL STATUS OF THE KUBAN COSSACK WOMAN IN THE POST-REFORM PERIOD
Key words: social status of women, gender roles, gender asymmetry, kuban cossack woman, post-reform period, black sea cossacks, linear cossacks, military-agricultural way of life, patriarchal relations, marriage, monasteries, women's education.
In article examines the transformation of the social status of Kuban Cossack women in the second half of the 19th century in the context of the reforms of the 1860s-1870s. Changes in their legal status, family life, access to education, and participation in the public life of the Kuban Cossacks in the post-reform period are analyzed. Particular attention is paid to the factors that influenced the evolution of gender roles and the expansion of social opportunities for Cossack women: the specifics of the military-agricultural way of life, patriarchal traditions, and state institutions. The work is based on an analysis of historical sources and draws on modern gender concepts. The conclusion is drawn about the gradual, but limited, transformation of the social status of Kuban Cossack women under the influence of modernization processes, while maintaining gender asymmetry. The study contributes to the study of the regional experience of women's emancipation in post-reform Russia.
Историки казачества традиционно фокусируются, в первую очередь, на изучении военных подвигов, подчеркивая роль в обществе мужчин. В то же время положение женщины-казачки освещено в исторической литературе в значительно меньшей степени, что препятствует получению более полного и сбалансированного представления о жизни и культуре казаков, пониманию того, как функционировало казачье общество в целом. Между тем, значимость изучения социального статуса казачек объясняется тем, что их положение было уникальным и серьёзно отличалось от положения женщин других сословий. Изучение их прав, обязанностей, возможностей и бытовавших ограничений помогает лучше понять то, как гендерные роли и отношения формировались и изменялись в Российской империи в пореформенный период. В фокусе внимания в данной статье находится социальный статус кубанской казачки.
В отечественной историографии особенности социального статуса кубанской казачки рассматривались в трудах Е.В. Годововой, С.А. Головановой, О.С. Мутиевой, М.Ф. Титоренко, А.А. Цибульниковой и других авторов. Существующая литература показывает востребованность темы казачьей повседневности, которая раскрывается в контексте разнообразных методологических подходов: «новой социальной истории», исторической антропологии, микроистории и т.д. Отдельное внимание уделяется специалистами анализу социального поведения женщин-казачек в их военном и гражданском быту. В большинстве исследований делается вывод, что женщина-казачка играла важную роль в казачьем обществе, хотя ее права и возможности были ограничены. Тем не менее, необходимы новые исследования всех аспектов жизни и деятельности казачек Кубани во второй половине XIX в., поскольку модернизационные процессы крайне противоречиво влияли на казачью повседневность.
В качестве методологической основы избран гендерный анализ социально-исторических процессов, протекавших в кубанском казачьем социуме в пореформенный период. Рассмотрение тендерного взаимодействия в широком социально-экономическом и культурном срезе основывается на ряде специальных методов исторической науки. Историко-генетический метод позволил проследить эволюцию социального положения казачек в хронологической последовательности, выявить влияние предшествующих исторических событий и процессов;
историко-системный метод способствовал рассмотрению положения казачек как элемента более широкой социальной системы казачьего общества со своими традициями и укладом жизни. Немаловажную роль сыграл социокультурный подход, позволивший определить влияние культурных традиций и обычаев казачества на гендерные роли и статус женщин.
Приступая к анализу темы, необходимо остановиться на определении понятия «социальный статус», в современной науке означающего совокупность прав, обязанностей, привилегий и ограничений, которыми обладает индивид или группа в обществе. Социальный статус определяет положение человека в социальной иерархии и влияет на его взаимодействие с другими членами общества. Соответственно, он может быть предписанным (приобретаемым при рождении, например, пол, возраст, национальность) или достигаемым (например, образование, профессия, брак) [1, с. 502]. Необходимо также понимать, что социальный статус обладает различными характеристиками в зависимости от типа общества и конкретных исторических условий. В традиционном обществе статус женщины определяется спецификой социально-экономического уклада и социокультурных традиций, присущих определенной социальной группе. В таком обществе статус женщины находится в подчинённом положении по отношению к мужскому статусу в рамках патриархальной иерархии.
На Кубани женщины традиционно играли важную роль в ведении домашнего хозяйства, разведении скота и птицы, земледелии. Отношение к кубанской казачке было традиционным для гендерно-асимметричного общества того времени, но имело ряд особенностей, которые играли важную роль в формировании её особого статуса. Статус кубанской казачки характеризуется совокупностью выполняемых ею ролей: экономико-хозяйственной, общественно-правовой, семейно-бытовой, и т.д. Это объясняется процессом активной интеграции кубанского казачества в социально-экономическое и правовое пространство России.
После реформ 1860-х гг. казачество всё более обретало в гражданском быту облик земледельческого (крестьянского) населения. В это время увеличились посевные площади, что повысило нагрузку на казачек в полевых работах, и, в итоге, сказалось на повышении их статуса. Стоит, впрочем, отметить и значение традиций отдельных групп казаков. Так, у кубанских казаков - черноморцев и линейцев, имелись явные различия в распределении хозяйственных ролей. В частности, исследователь А.А. Цыбульникова отмечает что линейцы, при сохранении патриархального уклада, охотно занимались хозяйством. Напротив, черноморцы (бывшие запорожцы) тяготились сельскохозяйственным трудом, редко занимались хозяйством, предоставляя хлопоты казачкам. Черноморская казачка порой становилась единственной экономической опорой семьи [2]. Тем не менее в пореформенный период вся казачья семья в равной степени участвовала в полевой работе, проживая во времянках в стороне от станиц с мая по октябрь [3, с. 201]. Наиболее тяжелая работа - пахота, боронование, посев - являлась исключительно мужской прерогативой. Если же мужчин в семье было мало, то только в таком случае женщины помогали в этом тяжелом труде.
Отвлекала казаков от хозяйства военная служба. В дореформенный период необходимость в отпоре от врагов была частой, а война для мужской части населения стала образом жизни, что непосредственно влияло и на семью. Женщины не просто участвовали в обороне при отсутствии мужей, но и делали это с готовностью и даже умением. По замечанию историка Ф.А. Щербины, черкесы, часто пробиравшиеся в станицы для грабежа, встречались с хозяйкой дома, способной защитить себя, своих близких и хозяйство. Это обстоятельство оказывало влияние на изменение традиционных социальных ролей женщин региона. Определив передачу основных знаний по начальной военной подготовке не только юношам, но и девушкам [4].
В пореформенный период военизированный быт казачества все более трансформировался в гражданский. Однако и в мирные времена мужчины были обязаны являться на ежегодные военные сборы. Это отвлекало их от выполнения хозяйственных функций. Возвращаясь после сборов домой, некоторые казаки не торопились браться за работу, предпочитая переложить большую часть своих обязанностей на женские плечи, о чем говорит, к примеру, распространенное у кубанских казаков выражение: «Ты, жена, - холопка - работай, а я загулял» [5]. Тем не менее, казачество в целом негативно относилось к праздному времяпрепровождению, пресекая безделье отдельных станичников. В случае же гибели или длительного отсутствия мужа казачка и вовсе могла стать главой семьи и самостоятельно вести хозяйственную деятельность - распоряжаться
землей, скотом, имуществом. Овладение женщиной мужскими обязанностями благоприятно влияло на повышение ее социального статуса. Женщины могли участвовать в работе станичных сходов. Однако овдовевшая казачка, хотя и становилась формально главой семьи, должна была отчитываться перед станичным сходом о состоянии имущества семьи. Подобная общественная организация была свойственна всем казачьим группам.
В целом, патриархальные устои казачьего общества отличались большей свободой в положении женщины, в сравнении с другими социальными группами населения Кубани. Но необходимо учитывать, что в самой казачьей среде имелись существенные различия в положении женщин, даже по отдельным станицам. По свидетельству И.Ю. Васильева, кубанские станицы отличались разными традициями социального поведения казачек. Так, в ст-це Ильской женщина была более свободной в поступках, чем женщина ст-цы Родниковской, где царил жесткий патриархальный быт [6, с. 170]. В условия модернизационных процессов социальная ситуация только усложнялась, внося в быт казаков множество переменных в виде изменения имущественного положения, смены экономической деятельности, профессионального статуса и т.д. В чстности, многие стремительно беднеющие казаки переходили в сельские наемные рабочие, что означало трансформацию социального статуса и повседневности для всех членов семьи, включая женщин. Другие, напротив, богатели и подавались в предприниматели, занимались товарным производством.
Кубанские казачки не чурались предпринимательской деятельности. В свободное от иной работы время они занимались ткачеством, вышивкой, изготовлением одежды и обуви, причем первоначально это входило в число их прямых обязанностей. Вследствие этого подобное рукоделие не считалось за ремесло и долгое время не использовалось как источник стороннего заработка. C развитием капиталистических отношений коммерческая жилка получила свое быстрое развитие. Изделия казачек-рукодельниц стали поступать на продажу, принося дополнительный доход семье, делая женщин более свободными и равными мужчинам в системе гендерных статусов. Некоторые предприимчивые казачки вели собственную торговлю на рынках станиц, реализуя продукцию хозяйства и ремесленные изделия.
В конце XIX - начале XX в. наибольшие изменения претерпевал социальный статус казачек в городской среде. В городах, таких как Екатеринодар, казачки могли работать прислугой, няньками в состоятельных семьях и пр. В этих условиях трансформации подвергалась традиционная казачья семья. Существование больших семей характерно для дореформенного периода, так как тогда были прочны патриархальные устои, имелось натуральное хозяйство и была экономическая необходимость в немалом количестве людей для одного двора. Но ближе к концу рассматриваемого периода, к окончанию Х1Х в. крупные семьи всё чаще делились на малые. Отношения между членами семьи преобразовывались, становились более демократичными. По этой причине власть главы семьи начала ослабевать.
На изменение традиционных семейных отношений в пореформенный период указывает постепенное освобождение семьи от норм обычного права в пользу официального права. При возникновении конфликтов члены семей всё чаще за поиском справедливости обращались в судебные органы (станичные, третейские суды). На деле это, конечно, не означало, что обычное право одномоментно исчезло с реформами Александра II. Обычное право долгое время оставалось значимым средством социального контроля, регулятором отношений между мужчиной и женщиной. Мужчины с трудом расставались со своим авторитарным статусом хозяина, которому подчиняются все домочадцы мужского и женского пола. Казаки считали строгость главным средством контроля над казачкой, не прощали им обид, в особенности измены. Женщину, уличенную в прелюбодеянии, секли плетьми перед обществом; обрезали волосы и гнали по станице, привязанную за руки к телеге. Девушек, уличенных в добрачных отношениях, наказывали их же сверстники, путем распевания срамных песен под окнами родительского дома, измазывания дегтем ворот, задирания подола и т.п.
И, если долгое время такое отношение к женщине обуславливалось традициями патриархальных устоев и присущих им средств социального контроля за поведением, то к концу XIX в. насилие и неприличные жесты стали уже проявлением «порчи нравов». В «Кубанских областных ведомостях» можно найти немало публикаций о шумных компаниях парней, которые вели себя безнравственно - сквернословили, выпивали, устраивали драки, поколачивали девушек,
с которыми проводили время. Теперь стены домов и ворота измазывались дегтем уже в отношении тех девушек, которых родители не отпускали погулять [7].
Впрочем, и прежде казаки нередко с патриархальным презрением смотрели на своих женщин, что можно проследить на примере кубанского фольклора, в котором женщина представлена как вредоносное существо. Персонификация болезней имела феминную направленность, казаки верили в существование ведьм, причем в каждой станице их знали по именам [8]. Заурядным явлением в казачьих станицах было избиение жен мужьями. Следует отметить, что возможностей защитить себя перед мужем-самодуром у казачек было немного. Поэтому в наиболее тяжелой ситуации они прибегали и к крайним мерам - отравлению супругов, что являлось довольно распространенным преступлением в семейном быту кубанских казаков [9].
Иногда казачки страдали от обид со стороны родителей мужа, о чём он мог даже не подозревать, так как строгая иерархия семейных статусов не позволяла им жаловаться на притеснения со стороны старших. Случались в казачьих семьях, а также за ее пределами, преступления на сексуальной почве - изнасилования, растление, инцест [10]. Разумеется, все перечисленные формы поведения являлись девиантными, составляя аномалию общественной и семейной жизни казачества.
Специфическое отношение к женщине у казаков проистекало также из традиций. Так у черноморцев семейный институт изначально был более демократичным, в то время как у линейцев более авторитарным. А наиболее тяжелым было положение женщин в семьях старообрядцев-гребенцов. Немаловажны были и порядки, царившие у соседних народов, на которые могли ориентироваться казаки, беря в пример выстраивании отношений в семье. Строгий семейный быт горцев, придерживающихся норм адатов и шариата, не нуждается в представлении.
Важным фактором формирования семейного института кубанского казачества в дореформенное время выступала политика российской власти. Понимая, что казачество может быть прочным только при условии наличия семьи, государство всячески поддерживало в этом казаков, закрывая глаза даже на специфические способы обретения казаками жен, в том числе похищение горянок, которые затем распределялись в казачьем сообществе по жребию. Таким же способом казаки нередко теряли своих женщин, которых у них похищали горцы. Распространены были и добровольные договоры с родителями горянок, по которому выплачивался калым. Правительство не противилось межэтническим бракам и по причине того, что желало установления дружбы между казачеством и горцами на основе родственных связей [11].
С точки зрения тендерного подхода здесь мы имеем дело с «гендерным контрактом» [12]. Гендерный контракт в казачьих сообществах был своего рода неявным «соглашением» между государственной властью, местными традициями и институтом семьи о разделении гендерных ролей и статусов. С одной стороны, российские власти были заинтересованы в сохранении и укреплении казачьих семей, как основы военно-земледельческого уклада, обеспечивавшего защиту границ и освоение новых территорий. Поэтому они поощряли создание казачьих семей, в том числе через похищения горянок и брачные договоры. С другой стороны, в казачьем обществе доминировали патриархальные традиции с четким гендерным разделением труда - мужчина-воин и добытчик, женщина-домохозяйка и хранительница очага. Это соответствовало типичной для традиционных сообществ модели «гендерного контракта» муж-кормилец / жена-домохозяйка.
Таким образом, интересы государства в эффективном функционировании казачества как военно-земледельческого сословия совпадали с внутренними гендерными порядками самого казачьего общества. При этом асимметричное положение женщины в казачьей семье воспринималось как норма и сохранялось даже по мере определенной модернизации уклада в пореформенный период. Пределы гендерной свободы казачек оставались в допустимых обществом рамках. При этом кубанские казачки не были полностью бесправными женщинами. Они обладали решительным и независимым нравом, были способны отстаивать свои интересы и интересы своей семьи. В отсутствие мужчин казачки самостоятельно вели домашнее хозяйство, проявляя присущие им качества самодостаточности и ответственности за семейный очаг. Их роль в быту была сравнима с ролью казаков, которых они могли с успехом заменять во всех хозяйственных делах. Разумеется, необходимо учитывать различия в статусе казачек из разных сословий. Условия быта сильно разнились у зажиточных казаков и казачьей бедноты. В целом
социальный статус, особенности поведения кубанской казачки зависел от района проживания (городской или сельской местности), имущественного положения, образованности и т.д.
В изучаемый период серьёзную роль в изменении социального статуса женщины-казачки сыграла отмена крепостного права и последовавшие за ней буржуазные реформы, которые повлекли за собой кардинальные изменения в социокультурной сфере жизни. Главным образом необходимо отметить стремительный рост роли образования в общественной и частной жизни жителей Кубани, включая казаков.
После реформ Александра II во второй половине XIX в. для кубанских казачек постепенно открывались новые возможности в сфере образования и общественной деятельности.
Важными очагами просвещения оставались монастыри. Казачки не только получали пристанище, но и возглавляли богоугодные заведения. Так настоятельницей Марии Магдалинской Черноморской общежительной пустыни была игуменья Митрофана, в миру есаульша Золотаревская. Служительницы монастыря помогали в госпиталях в османо-российской войне 70-х гг. XIX в. Это далеко не единственная ситуация, когда монахини, помогая людям, проявляли не просто усердие, а героизм. Подобные ситуации безусловно повышали авторитет и статус женщины-служительницы монастыря, делая такой род деятельности высокоуважаемым в обществе [13]. Образование стало выполнять роль важного социального лифта. Вместе с тем до 1850 г. на Кубани не было учебного заведения для женщин, которое дало бы всеобъемлющее воспитание. Только в 1850 г. в Донском войске учреждён «институт для воспитания благородных девиц». Учиться там могли дочери дворян Черноморского войска. Несмотря на затратность, войсковое начальство осознавало необходимость образование не только для выполнения профессиональных обязанностей, но и для правильного христианского воспитания своих детей.
Но, к сожалению, отношение к образованию было неоднозначным. С одной стороны, казаки считали правильным просвещение, но с другой - не хотели отпускать детей в школы, считая, что могут обучить их чтению и письму дома. Дети, получали обучаясь по церковно-славянским книгам. Затем в обиход вошла и светская литература. Некоторые из грамотных женщин преподавали в станичных школах. К середине XIX в. женское образование на Кубани начинало развиваться, получив рост не только на уровне школьного обучения, но и уже на ступенях выше начальной школы. С 60-х гг. XIX в. на Кубани начинают открываться училища, семинарии. В 1863 г. было открыто первое профессиональное учебное заведение - Мариинское женское училище. Позднее оно преобразуется в Мариинский женский институт, где стали готовить учительниц. Особо необходимо отметить открытие по завещания войскового старшины Александра Лукича Посполитаки от 3 июля 1862 г. в Екатеринодаре первоначального женского училища его имени. Данное заведение предназначалось для дочерей «бедных родителей». В училище могли проходить обучение дочери лиц «всех состояний и вероисповеданий» [14]. В 1870-х гг. открываются женские педагогические курсы, благодаря которым народные училища региона получили учительниц. В 1913 г. действовала Екатеринодарская женская учительская семинария [15, с. 66].
Постепенно женское образование совершенствовалось. Возможность его получения желающими девушками увеличилась. Это безусловно сказалось на грамотности и возможностях казачек того времени. В литературе можно найти данные о том, что в 1902 г. количество женских гимназий стало превышать количество мужских в 2 раза (8 и 4, соответственно). Случилось это по причине увеличившейся престижности среднего образования девушек в семьях иногородних. Статистические данные свидетельствуют о том, что «по результатам первой российской переписи 1897 г. число грамотных возросло уже до 21,1%. При этом среди мужчин читать умели 29,3%, а среди женщин лишь 13,1%. Если говорить о Кубани, то в 1897 г. грамотных женщин в городах было в 2 раза меньше, а в кубанских станицах в 5 раз меньше, чем мужчин [16].
Как видно из данных даже к концу XIX в. количество учебных заведений было не достаточным, однако, как было описано выше, положительная тенденция роста их числа была, что в последствии дало свои результаты. Главным результатом развития женского образования на Кубани в пореформенный период стало повышение степени самостоятельности женщин, включая кубанских казачек, чья грамотность долгое время оставалась невысокой. Образование расширяло их кругозор, позволяло осваивать новые профессии помимо традиционных ролей домохозяйки и матери. Грамотные женщины могли работать учительницами, акушерками, фельдшерицами и так далее. Обретая образование, кубанские казачки постепенно меняли свой менталитет, становились
более независимыми и осознавали свои права. Это со временем влияло на изменение их общественного положения и статуса в патриархальном казачьем социуме.
Таким образом, рассматривая факторы, влиявшие на жизнь казачки, следует отметить, во-первых, постоянную военную угрозу и необходимость ее учета при ведении хозяйства; во-вторых, устойчивые патриархальные традиции, которые продолжали оставаться доминантой в жизнедеятельности семьи; в-третьих, получение образования при монастырях и формирующуюся систему светских учебных заведений, в том числе профессиональных, которая предопределила возможность изменения социального статуса женщины.
Социальный статус кубанской казачки в пореформенный период был двойственным. С одной стороны, они были ограничены в правах и возможностях по сравнению с мужчинами. С другой стороны, они играли важную экономическую и социальную роль в казачьем обществе, пользовались уважением и имели определенную степень независимости. Реформы Александра II оказали положительное влияние на положение казачек. У них появились новые возможности для получения образования, участия в общественной жизни и отстаивании своих личных интересов. В конце XIX в. стали появляться первые женские организации на Кубани, что свидетельствовало о росте самосознания казачек и их стремлении к равноправию (еще более глубокая его трансформация была связана с нарастанием протестного и революционного движения, что требует отдельного изучения [17]). Прогрессивный эффект имело развитие женского образования, которое хотя и медленно, но подрывало патриархальные устои и гендерную асимметрию, присущую казачьей среде в пореформенный период.
В целом, казачки, особенно образованные, все чаще выходили за рамки привычных социальных ролей. И все же, несмотря на постепенные улучшения в жизни, казачки по-прежнему сталкивались с дискриминацией и ограничениями. Они не имели права голоса на казачьих сходах, не могли занимать выборные должности и владеть землей наравне с мужчинами.
Тем не менее, изученный материал позволяет утверждать, что социальный статус женщины-казачки в пореформенный период был выше статуса женщин, живших в центральных районах России в исследуемый период времени. Хотя положение казачек не было однородным и зависело от многих факторов, таких как возраст, семейное положение, образование, место жительства и пр., тем не менее, с реформ 1860-х гг. был запущен процесс постепенной трансформации социального положения кубанских казачек. В силу сохранявшихся патриархальных традиций, он проходил достаточно медленно.
Литература и источники
1. Социологический словарь / отв. ред. Г. В. Осипов, Л. Н. Москвичев; ученый секретарь О.Е. Чернощек. - М.: Норма, 2010.
2. Цибульникова А.А. Казачки Кубани в конце XVIII - середине XIX века: специфика повседневной жизни в условиях военного времени. - Армавир, 2012. - 236 с.
3. Годовова Е.В. Повседневная жизнь Российского казачества во второй половине XIX - начале XX вв. - СПб.: Дмитрий Буланин, 2020.
4. Цибульникова А.А. Историк Ф. А. Щербина о повседневной жизни кубанских казачек в XIX в. // Кубанские исторические чтения: материалы XIII Международной научно-практической конференции (г. Краснодар, 30 июня 2022г.). - URL: https://www.elibrary.ru/download/elibrary_48677118_28061196.pdf (дата обращения: 17.03.2024).
5. Цыбульникова А.А. Традиционное отношение к женщине в казачьих станицах Кубани // Из истории и культуры линейного казачества Северного Кавказа: материалы 2-ой международной Кубанско-Терской научно-просветительской конференции. -Армавир, 2000. - С. 48-49.
6. Васильев И.Ю. Государство и общество в системе ценностей кубанского казачества: конец XVIII - начало XX в.: дис. ... канд. ист. наук. - Ставрополь, 2008.
7. Кубанские областные ведомости. - 1880. - № 41. - 18 октября.
8. Цибульникова А.А. Оппозиция добра - зла в женских образах казачьего фольклора // Историческое регионоведение - вузу и школе. Материалы 5-й региональной научно-практической конференции. - Славянск-на-Кубани: Изд-во СФ АГПИ, 1997. -С. 57-58.
9. Государственный архив Краснодарского края (ГАКК). Ф. 482. Оп. 1. Д. 311; Ф.256. Д. 286. Д. 383.
10. РГВИА. Ф. 1329. Оп. 1. Д. 71. Д. 77. Д. 94.
11. Дударев С.Л., Ктиторова О.В., Цыбульникова А.А. Брачная политика российских властей на Северном Кавказе как один из аспектов российско-горского взаимодействия в военное время (первая половина XIX века) // Былые годы. - 2014. - № 3 (33). - С. 399-404.
12. ПушкареваН. Гендерная теория и историческое знание. - СПб.: Алетейя; АНО «Женский проект СПб», 2007. - С.218-219.
13. Горбова И.А. Монастырская система помощи нуждающимся в Кубанской области во второй половине XIX - начале XX века // Вестник Адыгейского государственного университета. - 2013. - № 1 (113).
14. ТрехбратовБ.А., Трехбратова С.А. Генезис женского образования на Кубани (40-е годы XIX - начало XX в.) // Культурная жизнь Юга России. - 2014. - № 4. - С. 43-45.
15. Манузин Е.В. Образование и воспитание Кубанского казачества в XIX - начале XX века. - Славянск-на-Кубани: Изд-во СГПИ, 2007.
16. Самделова И.П. Особенности развития начального и среднего образования в Кубанской области (вторая половина XIX -начало XX века) // Известия вузов. Северо-Кавказский регион. - 2007. - № 6.
17. Турицын И.В. Женское движение в Великой Российской революции 1905-1927 гг.: особенности развития и значение // Современная научная мысль. - 2023. - №2. - С. 92-122.
References and Sources
1. Sociologicheskij slovar' / otv. red. G. V. Osipov, L. N. Moskvichev; uchenyj sekretar' O.E. Chernoshchek. - M.: Norma, 2010.
2. Cibul'nikova A.A. Kazachki Kubani v konce XVIII - seredine XIX veka: specifika povsednevnoj zhizni v usloviyah voennogo vremeni. - Armavir, 2012. - 236 s.
3. Godovova E.V. Povsednevnaya zhizn' Rossijskogo kazachestva vo vtoroj polovine XIX - nachale XX vv. - SPb.: Dmitrij Bulanin, 2020.
4. Cibul'nikova A.A. Istorik F. A. Shcherbina o povsednevnoj zhizni kubanskih kazachek v XIX v. // Kubanskie istoricheskie chteniya: materialy VIII Mezhdunarodnoj nauchno-prakticheskoj konferencii (g. Krasnodar, 30 iyunya 2022g.). - URL: https://www.elibrary.ru/download/elibrary_48677118_28061196.pdf (data obrashcheniya: 17.03.2024).
5. Cybul'nikova A.A. Tradicionnoe otnoshenie k zhenshchine v kazach'ih stanicah Kubani // Iz istorii i kul'tury linejnogo kazachestva Severnogo Kavkaza: materialy 2-oj mezhdunarodnoj Kubansko-Terskoj nauchno-prosvetitel'skoj konferencii. - Armavir, 2000. - S. 48-49.
6. Vasil'ev I.Yu. Gosudarstvo i obshchestvo v sisteme cennostej kubanskogo kazachestva: konec XVIII - nachalo XX v.: dis. ... kand. ist. nauk. -Stavropol', 2008.
7. Kubanskie oblastnye vedomosti. - 1880. - № 41. - 18 oktyabrya.
8. Cibul'nikova A.A. Oppoziciya dobra - zla v zhenskih obrazah kazach'ego fol'klora // Istoricheskoe regionovedenie - vuzu i shkole. Materialy 5-j regional'noj nauchno-prakticheskoj konferencii. - Slavyansk-na-Kubani: Izd-vo SF AGPI, 1997. - S. 57-58.
9. Gosudarstvennyj arhiv Krasnodarskogo kraya (GAKK). F. 482. Op. 1. D. 311; F.256. D. 286. D. 383.
10. RGVIA. F. 1329. Op. 1. D. 71. D. 77. D. 94.
11. Dudarev S.L., Ktitorova O.V., Cybul'nikova A.A. Brachnaya politika rossijskih vlastej na Severnom Kavkaze kak odin iz aspektov rossijsko-gorskogo vzaimodejstviya v voennoe vremya (pervaya polovina XIX veka) // Bylye gody. - 2014. - № 3 (33). - S. 399-404.
12. Pushkareva N. Gendernaya teoriya i istoricheskoe znanie. - SPb.: Aletejya; ANO «Zhenskij proekt SPb», 2007. - S. 218-219.
13. Gorbova I.A. Monastyrskaya sistema pomoshchi nuzhdayushchimsya v Kubanskoj oblasti vo vtoroj polovine XIX - nachale XX veka // Vestnik Adygejskogo gosudarstvennogo universiteta. - 2013. - № 1 (113).
14. Trekhbratov B.A., Trekhbratova S.A. Genezis zhenskogo obrazovaniya na Kubani (40-e gody XIX - nachalo XX v.) // Kul'turnaya zhizn' Yuga Rossii. - 2014. - № 4. - S. 43-45.
15. Manuzin E.V. Obrazovanie i vospitanie Kubanskogo kazachestva v XIX - nachale XX veka. - Slavyansk-na-Kubani: Izd-vo SGPI, 2007.
16. Samdelova I.P. Osobennosti razvitiya nachal'nogo i srednego obrazovaniya v Kubanskoj oblasti (vtoraya polovina XIX - nachalo XX veka) // Izvestiya vuzov. Severo-Kavkazskij region. - 2007. - № 6.
17. Turicyn I.V. Zhenskoe dvizhenie v Velikoj Rossijskoj revolyucii 1905-1927 gg.: osobennosti razvitiya i znachenie // Sovremennaya nauchnaya mysl'. - 2023. - №2. - S. 92-122.
ГРЕЧИШКО ДМИТРИЙ НИКОЛАЕВИЧ - кандидат исторических наук, доцент, кафедра истории, обществознания и педагогических технологий, Кубанский государственный университет, филиал в г. Славянске-на-Кубани. ПРОКОПОВИЧ ВИКТОРИЯ ВАЛЕРЬЕВНА - студентка факультета филологии, истории и обществознания филиала, Кубанский государственный университет, филиал в г. Славянске-на-Кубани ([email protected]). РЯБИКОВ АЛЕКСАНДР НИКОЛАЕВИЧ - кандидат исторических наук, доцент, заведующий кафедрой истории, обществознания и педагогических технологий, Кубанский государственный университет, филиал в г. Славянске-на-Кубани. GRECHISHKO, DMITRIY N. - Ph.D. in History, Associate Professor, Department of History, Social Studies and Pedagogical Technologies of the branch of the Kuban State University in Slavyansk-on-Kuban ([email protected]). PROKOPOVICH, VICTORIA V. - is a student of the Faculty of Philology, History and Social Studies of the branch of the Kuban State University in Slavyansk-on-Kuban ([email protected]).
RYABIKOV, ALEKSANDR N. - Ph.D. in History, Associate Professor, Head of the Department of History, Social Science and Pedagogical Technologies of the branch of the Kuban State University in Slavyansk-on-Kuban ([email protected]).
УДК 937(092) DOI: 10.24412/2308-264X-2024-2-57-63
ВАН МЭНХУА
ИСТОРИЯ ТОПОНИМИКИ ВЛАДИВОСТОКА ПО КИТАЙСКИМ ИСТОЧНИКАМ
Ключевые слова: Владивосток, топонимика, Приморский край, Дальний Восток, Хайшэньвай, народ Сушен, топоним «Шаубин», «Супин дорога».
Статья посвящена исследованию истории наименования территорий, прилегающих к современному Владивостоку. Объектом исследования выступают локальные топонимы Владивостокского региона. Основными методами исследования являются текстологический локальный и проблемно-хронологический методы. На основе изучения китайских литературных и исторических источников, а также топонимических и лингвистических исследований предпринята попытка определения хронологического порядка появления различных локальных топонимов в связи с историческим процессом развития территории современного Приморского края. Автор приходит к выводу, что локальные топонимы, относящиеся к различным периодам, происходят из тунгусского, маньчжурского, монгольского, китайского и русского языков. Большая часть локальных топонимов китайского происхождения относятся к эпохе династии Цин и утрачиваются после 1860 года. На сегодняшний день единственным употребляемым наименованием Владивостока китайского происхождения остается «Хайшэньвай».
WANG MENGHUA
HISTORY OF VLADIVOSTOK TOPONYMY ACCORDING TO CHINESE SOURCES
Key words: Vladivostok, toponymy, Primorsky Territory, Far East, Haishenwai, Sushen people, toponym "Shaubin", "Supin road".
