CC BY
56
Рис. 1. Оценка фрагмента текста по трем шкалам
ная (20%) и активная (15%). Фраза «переводя стрелки на Москву», по мнению испытуемых, описывает негативную (13%), активную (13%), успешную деятельность (9%). Слова «митинг» и «администрация», словосочетание «коммунальные монополисты» выделялись испытуемыми значительно реже, что не позволяет нам определить их коннотации.
По результатам проведённого эксперимента позволим предположить, что рядовой читатель статьи «№> оценивает деятельность администрации города как негативную, активную и, возможно, успешную. То есть, психолингвистический эксперимент показал, что автор фрагмента использовал слова и выражения с негативной оценкой конкретной социальной группы (администрации г. Бийска). Использование констатирующих сочетаний «частые митинги протеста», «всякий раз», «администрация причастна», а также экспрессивных оценочных суждений «высокопоставленные местные чиновники», «пытаются убедить... в непричастности», «коммунальные монополисты»,
«переводя стрелки», на наш взгляд, позволяют судить читателю о постоянной, противозаконной деятельности описываемой группы. Позволим предположить, что в тексте статьи «№» имплицитно содержится пропаганда неполноценности социальной группы - администрации города Бийска, а также выражения, в экспрессивной форме передающие информацию, возбуждающую неприязнь или даже ненависть к данной группе. По всей видимости, пропагандистский текст характеризуется формальной (наличием фаз убеждения) и содержательной стороной (в правовом контексте - наличием информации, раскрывающей неполноценность той или иной группы и возбуждающей ненависть к данной группе). Полученные результаты (при условии их последующей апробации на разнообразном материале) могут послужить основой для разработки методики выявления и квалификации потенциально экстремистских речевых произведений (как устных, так и письменных), близких к пропаганде.
Библиографический список
1. Осадчий, М. А. Правовой самоконтроль оратора. - М., 2007.
2. Психолингвистическая экспертиза ксенофобии в средствах массовой информации. - М., 2003.
3. Южанинова, А.Л. Вопросы методики судебной психологической экспертизы вербального экстремизма // Судебная экспертиза: научно-практический журнал. - 2008. - № 3.
4. Федеральный закон РФ № 114-ФЗ от 25.07.2002 «О противодействии экстремистской деятельности». - Р/д: http://www.rg.ru
Bibliography
1. Osadchiyj, M. A. Pravovoyj samokontrolj oratora. - M., 2007.
2. Psikholingvisticheskaya ehkspertiza ksenofobii v sredstvakh massovoyj informacii. - M., 200З.
3. Yuzhaninova, A.L. Voprosih metodiki sudebnoyj psikhologicheskoyj ehkspertizih verbaljnogo ehkstremizma // Sudebnaya ehkspertiza: nauchno-prakticheskiyj zhurnal. - 2008. - № З.
4. Federaljnihyj zakon RF № 114-FZ ot 25.07.2002 «O protivodeyjstvii ehkstremistskoyj deyateljnosti». - R/d: http://www.rg.ru
Статья поступила в редакцию 15.05.12
УДК: 820
Bazhenova I. У TO THE QUESTION ABOUT THE CONTENT OF THE CATEGORY «LANGUAGE ABILITY». The
article examines The category of language ability, which can be the basis of the hypothesis, that in the understanding of foreign language text in the process of translation of emerging bilingual as a result of the integration of the cognitive structures of the native and foreign languages is the formation of cognitive structures, new to the bearer of this language. Key words: linguistic ability, cognitive competence, language competence, speech activity, translation activity.
И.В. Баженова, канд. филос. наук, нач. фак. иностр. языков Академии ФСБ России, г. Москва,
E-mail: [email protected]
К ВОПРОСУ О СОДЕРЖАНИИ КАТЕГОРИИ «ЯЗЫКОВАЯ СПОСОБНОСТЬ»
В статье исследуется категория языковой способности, которая может быть положена в основу гипотезы о том, что при понимании иноязычного текста в процессе переводческой деятельности формирующихся билингвов в результате интеграции когнитивных структур родного и иностранного языков происходит формирование познавательных структур, новых для носителя данного языка.
Ключевые слова: языковая способность, когнитивная компетентность, речевая компетентность, речевая деятельность, переводческая деятельность.
В современной лингвистике усиливается интерес к исследованию переводческой деятельности формирующихся билингвов, что может быть вызвано несколькими факторами. Общеизвестно, что перевод - способ и средство межъязыковой коммуникации, выявляющее специфику речемышления не только индивидов, но и разных этносов. Именно переводческая деятельность наиболее очевидно позволяет осуществлять сопоставительный когнитивный анализ естественных языков. Кроме того, анализируя процесс перевода, исследователь устанавливает некоторые существенные стороны речемыслительной деятельности, интенсивное изучение которой позволяет определить специфику методологии антропоцентризма. Важно, что при этом одновременно можно проследить хотя бы некоторые этапы «совершения мысли в слове»: порождение собственной мысли человеком не анализируется, не осознается или осознается не полностью (исключением являются случаи целенаправленной саморефлексии), а процесс понимания текста оригинала и вербализация его в переводе дает уникальную возможность представить хотя бы некоторые этапы построения адекватного оригиналу смысла в речевой деятельности переводчика. Совершенно естественно, что такая проблема может быть решена только с привлечением экспериментальных данных, которые вполне возможно получить, поскольку при переводе выбор языковых средств целенаправленно ограничен исходным текстом, а значит, можно задать ограниченное число экспериментальных параметров. Ими могут быть, например, способность испытуемых в процессе перевода иноязычного текста обнаруживать устойчивые связи между определенным ментальным содержанием и стабильными языковыми структурами и образовывать функциональные структуры интегративного типа в отсутствие структур первого типа. Кроме того, вполне проверяема степень опе-рациональности владения структурами разных типов. Таким образом, мы полагаем, во-первых, что результаты переводческой деятельности формирующихся билингвов - тексты перевода -могут служить материалом для обнаружения закономерностей актуализации определенных когнитивных структур в речевой деятельности. Во-вторых, мы попытаемся доказать, что при понимании иноязычного текста в процессе переводческой деятельности формирующихся билингвов в результате интеграции когнитивных структур родного и иностранного языков происходит формирование познавательных структур, новых для носителя данного языка (лингвокультурной общности).
При этом мы акцентируем, что перевод, рассматриваемый как речевая деятельность, - это специфический когнитивный процесс, приводящий к созданию интегративных когнитивных структур. Они формируются постепенно и односторонней зависимости от речевой компетенции формирующегося билингва не проявляют. Выбор переводческой стратегии определяется разной когнитивной и языковой способностью формирующегося билингва и в меньшей степени - его речевой компетенцией. Известно, что в большинстве случаев механизмы функционирования языковой способности носителями языка не осознаются. Однако в условиях учебного процесса овладения вторым языком эти механизмы выводятся «на светлое табло сознания» и способны стать элементом метакогнитивного анализа, предметом которого является, прежде всего, значение слова как когнитивная структура. Языковая способность определяется нами как универсальный механизм вербализации ментального содержания, представляющий собой совокупность оптимизирующих когнитивных стратегий. Такое определение дается с учетом мнений о сущности языковой способности как лингвистической категории, высказанных разными исследователями.
Так, в трудах В. фон Гумбольдта впервые системно представлены специфические свойства языковой способности: динамизм, процессуальность, функциональный принцип организации: «Усвоение языка детьми - это не ознакомление со словами, не простая закладка их в памяти и не подражательное лепечущее повторение их, а рост языковой способности с годами и упражнениями... Успехи здесь растут, поэтому не как при зау-
чивании вокабул..., но с постоянно увеличивающейся скоростью, потому что рост способности и накопление материала подкрепляют друг друга и взаимно раздвигают свои границы. Что у детей происходит не механическое выучивание языка, а развертывание языковой способности, доказывается еще и тем, что коль скоро для развития главнейших способностей человека отведен определенный период жизни, то все дети при разных обстоятельствах начинают говорить и понимать внутри примерно одинаковых возрастных пределов с очень небольшими колебаниями» [1, с. 78].
В. фон Гумбольдт акцентирует три момента: динамичность языковой способности; взаимовлияние развивающейся языковой способности и речевых навыков; усложнение механизма языковой способности («развертывание») у формирующейся языковой личности.
Актуально и значимо для научного контекста нашей работы и следующее положение В. фон Гумбольдта: «... человек повсюду одинаков, и способность к языку может поэтому развиться при поддержке первого попавшегося индивида. Развитие это тем не менее совершается внутри самого человека.» [1, с. 79]. Здесь подчеркивается субъективность процесса речесмыслопо-рождения и врожденность механизма языковой способности, которая эволюционирует под влиянием внешних факторов.
Отметим попутно, что положение о врожденности механизма языковой способности на многие годы определило развитие американской лингвистики, а психолингвистика Миллера-Хомского разработала не только совокупность весьма перспективных идей, но и породила большое количество заблуждений. Не родилась истина и в знаменитом споре двух гигантов - Н. Хомского и Ж. Пиаже. В современной психолингвистике все чаще высказывается мнение о разворачивании наследуемых способностей, в том числе языковой, по функциональному принципу: «Гораздо более основательной является, вероятно, позицитех, кто считает, что человек биологически наследует некую общую основу развертывания любого языка, своего рода универсальную грамматику. Сомнительно, чтобы младенец «начинал с нуля» и овладевал за короткий период наименее сознательной части своей жизни сложнейшим механизмом речи» [2, с. 8].
Важно представить и позицию Л.В. Щербы, который впервые четко разграничил возможные аспекты изучения языка-феномена («языковых явлений»): речевую деятельность, языковую систему, языковой материал, определив принципы выделения каждого аспекта и в языке-конструкте: «. при говорении мы часто употребляем формы, которых никогда не слышали от данных слов, производим слова, не предусмотренные никакими словарями, и, что главное и в чем, я думаю, никто не сомневается, сочетаем слова хотя и по определенным законам их сочетания, но зачастую самым неожиданным образом, и во всяком случае не только употребляем слышанные сочетания, но постоянно делаем новые» [3, с. 24]. Говоря об «определенных законах сочетания», Л.В. Щерба подчеркивает: «Имею в виду здесь не только правила синтаксиса, но, что гораздо важнее, правила сложения смыслов, дающие не сумму смыслов, а новые смыслы, - правила, к сожалению, учеными до сих пор мало обследованные, хотя интуитивно известные всем хорошим стилистам» [3]. (Эта идея, созвучная В. фон Гумбольдту, А.А. Потебне, И.А. Бодуэну де Куртенэ до недавнего времени не принималась во внимание ни в серьезных теоретических построениях модели языка, ни в практическом анализе языка-феномена, и только А.А. Леонтьев, определяя перспективы и состав идей теории речевой деятельности, акцентировал: язык является ненамеренным детерминированным следствием определенных речевых действий). Л.В. Щерба подчеркивает: «Процессы понимания, интерпретации знаков языка являются не менее активными и не менее важными в совокупности того явления, которое мы называем «языком». они обусловливаются тем же, чем обусловливается возможность процессов говорения» [3, с. 25]. Л.В. Щер-ба понимает, насколько нетрадиционно его утверждение, и потому постоянно ссылается на опыт говорящих и лингвистов: «Обо
всем этом неоднократно говорилось лингвистами, и я хотел бы только подчеркнуть то обстоятельство, что говорящий совершенно не различает форм слов и сочетаний слов, никогда не слышанных им и употребляемых им впервые, от форм слов и сочетаний слов, им много раз употреблявшихся, поскольку мы имеем право сказать, что вообще все формы слов и сочетания слов нормально создаются нами в процессе речи, в результате весьма сложной игры сложного речевого механизма человека в условиях конкретной обстановки данного момента. Из этого с полной очевидностью следует, что этот механизм, эта речевая организация человека никак не может равняться сумме речевого опыта (подразумеваю под этим и говорение и понимание), а должна быть какой-то своеобразной переработкой этого опыта. Эта речевая организация может быть только физиологической или, лучше сказать, психофизиологической.» [3]. Итак, по Л.В. Щер-бе, первый аспект языковых явлений - аспект речевой деятельности, предполагающий исследование процессов понимания и говорения. Второй - языковая система - грамматика и словарь языка, «исчерпывающее знание данного языка». Намеренное разграничение языкового материала и выводимой из него языковой системы позволяет более четко задать параметры языка как научного объекта, а следовательно, с большей степенью адекватности судить об существенных свойствах языка-феномена. По Л.В. Щербе, сама речемыслительная деятельность
Библиографический список
осуществляется по принципу функциональной системы, оптимизация которой происходит за счет действия законов результата и динамической мобилизуемости структур.
Учитывая позицию Л.В. Щербы, можно считать, что языковая способность как динамическая функциональная система способна к саморазвитию в процессе формирования языковой компетенции носителей языка, является полем пересечения переводческой деятельности и механизма понимания. Динамический аспект изучения языковой способности выявляется нами при рассмотрении ее в условиях учебного процесса овладения вторым языком. В этом случае неосознаваемые в большинстве случаев носителями языка механизмы функционирования языковой способности попадают в фокус сознания, становятся элементом метакогнитивного анализа.
Многие ученые определяют языковую способность как потенциальную готовность носителей языка к пониманию и производству речи. Наиболее четкую аргументацию такой позиции можно обнаружить в трудах Г.И. Богина. Анализ некоторых дефиниций языковой способности позволяет акцентировать два ее существенные свойства: универсальность ее как механизма вербализации ментального содержания, а также способность репрезентировать совокупность оптимизирующих когнитивных стратегий.
1. Гумбольдт, В. фон. Избранные труды по языкознанию. - М., 1984.
2. Горелов, И.Н. Проблема функционального базиса речи в онтогенезе. - Челябинск, 1974.
3. Щерба, Л.В. Языковая система и речевая деятельность. - Л., 1974.
Bibliography
1. Gumboljdt, V. fon. Izbrannihe trudih po yazihkoznaniyu. - M., 1984.
2. Gorelov, I.N. Problema funkcionaljnogo bazisa rechi v ontogeneze. - Chelyabinsk, 1974.
3. Therba, L.V. Yazihkovaya sistema i rechevaya deyateljnostj. - L., 1974.
Статья поступила в редакцию 15.05.12
УДК 821.161.1 + 811.111 + 81'23
Balandina E.S. THE MODERN FAMILY IMAGE IN RUSSIAN LANDUAGE CONSCOIUSNESS. The basic question, to which many research works of the Moscow psycholinguistic school are devoted today, is the comparative study of the images of the language consciousness of representatives of different cultures. In the article the dynamics of the image family in the language consciousness of the representatives of Russian and English cultures on a material of free associative experiment is considered.
Key words: language consciousness, free associative experiment, an associative field, images of language consciousness.
Е.С. Баландина, аспирант каф. культуры речи и профессионального общения факультета лингвистики
ГОУ ВПО ЮУрГУ (НИУ), г. Челябинск, E-mail: [email protected]
СОВРЕМЕННЫЙ ОБРАЗ СЕМЬИ В ЯЗЫКОВОМ СОЗНАНИИ НОСИТЕЛЕЙ РУССКОЙ И АНГЛИЙСКОЙ КУЛЬТУР (НА МАТЕРИАЛЕ АССОЦИАТИВНОГО ЭКСПЕРИМЕНТА)
Основным вопросом, которому сегодня посвящены многие исследовательские работы Московской психолингвистической школы, является сравнительно-сопоставительное изучение образов языкового сознания носителей разных культур. В статье рассматривается динамика образа семьи в языковом сознании носителей русской и английской культур на материале свободного ассоциативного эксперимента.
Ключевые слова: языковое сознание, свободный ассоциативный эксперимент, ассоциативное поле, образы языкового сознания.
Уже более 20 в Московской психолингвистической школе центральное место занимают исследования, посвященные изучению национально-культурной специфики языкового сознания. Исходя из того, что познание своей собственной культуры возможно только при сравнении с чужой культурой, основным методом исследований при изучении специфики языкового сознания стали контрастивные сопоставления, когда образы языкового сознания одной культуры сравниваются с образами языкового сознания другой культуры.
Данная статья представляет собой анализ результатов свободного ассоциативного эксперимента, проведенного в марте -апреле 2011 года в городах Уральского региона (Екатеринбург, Челябинск, Троицк, Магнитогорск, Озерск) и июле - августе в Лондоне (London) и Кэмбрижде (Cambridge). При подготовке
исследования мы опирались на работы ученых Е.Ф. Тарасова, Н.В. Уфимцевой, Ю.А. Сорокина, Ю.Н. Караулова, Т.Н. Ушаковой и исходили из того, что языковое сознание и существующие в нем образы всегда остаются скрытыми для исследователя, становясь доступными для изучения только посредством овнеш-нения (термин Е.Ф. Тарасова). Одним из способов овнешнения является ассоциативный эксперимент, определяемый нами вслед за рядом ученых как прием, направленный на выявление ассоциаций, сложившихся у индивида в его предшествующем опыте [1, с. 103].
В рамках II международной научно-практической конференции «Языковой дискурс в социальной практике» [2] в Твери нами была опубликована статья, в которой на основе данных Русского ассоциативного словаря (далее РАС) [3] и Ассоциативного
